Липовый цвет

* * *

* А ГДЕ-ТО ИГРАЕТ МУЗЫКА...

* * *

*

Он чувствовал себя плохо, кошмарно. Мозг раскалывался на части от тупой, пульсирующей боли. На сознание давила громкая ритмичная мелодия, доносящаяся из соседней квартиры. Он попытался заткнуть уши. Бесполезно... Музыка отличалась дурным вкусом. Предпочтение среднего класса, испытывающего восторг от групп, пользующихся в своих исполнениях исключительно нецензурной лексикой. Естественно, для таких людей имена: Бетховен, Моцарт, Бах — звучали как пустые слова, не стоящие их драгоценного внимания. Парадоксально: они считали себя людьми!

Энергично взбив подушку, Он натянул её сверху. Уткнулся носом в сбитые в кучу одеяла. Постепенно всем существом начала овладевать беспомощность. Нахлынуло уныние и беспросветная тоска. Он уже не мог противиться этому мощному натиску чудовищных сочетаний звуков и ритмов, атакующих сознание каждый божий день. Ночью вставал в поту. Его била дрожь. Мучили кошмары.

Он сел, обхватил дрожащими руками колени. Нужно успокоиться! Нельзя принимать всё так близко к сердцу! В конце концов, всегда можно выйти на улицу... В бешенстве Он схватил со столика вазу с цветами и запустил её в стену. Беззвучно разлетелся хрусталь. Поникли истерзанные лилии. Опали листы со сломанного бутона красной розы. Несколько осколков стекла больно впились в тело. Из пореза брызнула кровь, окрасив белоснежную ткань рубашки яркими пятнами. Тут Он словно обезумел: в неистовом исступлении набросился на разделяющую перегородку, в ход пошло всё, что попалось под руку. Вдребезги раскололась посуда, разлетелась на куски дорогая техника...

Наступила тишина. Он медленно приходил в себя. Из рук выскользнула ножка сломанного стула, с глухим ударом упала на пол и откатилась в сторону. Вновь стало тихо. Лишь тяжёлое учащённое дыхание нарушало воцарившийся в комнате покой.

У него бессильно повисли руки. Он медленно опустился на единственный уцелевший стул и закрыл глаза. Глубоко втянул воздух в опустошенные, горящие жидкой плазмой лёгкие. Всё... Всё. Всё!

В соседней квартире послышался смех. Зазвучала "музыка", этот кошмар — создание больных иллюзий психопатов. На этот раз она играла громче. Намного громче. Мозг запульсировал от новой порции ставшей уже привычной боли. Это оказалось пределом. Он со стоном сполз на пол. Прижал ладони к горящим ушам. Стал медленно покачиваться: назад — вперёд, назад — вперёд. Его душили рыдания. Он уже не мог ничего с собой поделать. Был окончательно ошеломлен, унижен, разбит.

Усталый, Он кое-как поднялся и, натянув куртку, вышел из дома. Как потерянный бродил по городу, не замечая окружающей действительности, просто торопливо шёл вперёд. Убегал! Но наваждение не покидало... "адская какофония" стучала в голове. И как-то само собой получилось, что ноги привели его к родному подъезду. Он поднялся на свой этаж и остановился у соседней квартиры. Позвонил.

— Чего надо? — дверь открыл высокий детина, в распахнутой рубашке и со жвачкой во рту, нахально посмотрел на него сверху вниз. — Ну?!

Он не стал отвечать. Просто окинул оценивающим взглядом человека, который, словно большая куча навоза в гостиной, превратил его жизнь в сплошной ад всего за несколько недель после своего въезда. Кошмарное существование на грани борьбы между помешательством и агрессией наконец завершилась. Потому Он, усмехнувшись и дрожа от внутреннего нетерпения, втолкнул своего мучителя в прихожую и быстро повернул за собой ключ.

Несколько минут в квартире раздавался непонятный шум. Потом всё смолкло. На пол упало что-то тяжёлое. Из-под двери на лестничную площадку тонкой струйкой выбежала красная густая жидкость, и вскоре из квартиры — через окна, полуоткрытую дверь — полилась плавная, успокаивающая мелодия Баха...

* * *

* БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ

* * *

*

Ублюдок родился ранним утром. Женщина, исторгнув дитя, потеряла сознание и бессильно откинула голову на кучу тряпья, так и не услышав первый в жизни младенца недовольный крик; с уголка её приоткрытого рта потянулась ниточка мутной, смешанной с кровью слюны.

Старший сын вздрогнул, заворочавшись в своём углу: появился на свет ещё один отщепенец, как он сам и шестеро его братьев и сестёр, — лишний рот, требующий еды. Резко откинув старенькую, разорванную куртку, служившую ему одеялом, подросток подошёл к постели и посмотрел сверху вниз, вглядываясь в измождённое лицо: мать не шевельнулась и не открыла глаз. Тогда, быстро одевшись, он отыскал единственные в доме ножницы с обломанной ручкой и неумело перерезал связующую пуповину. Поднял с пола рубашку, завернул в неё пищащее склизкое существо и тихо выскользнул из тёмной комнаты наружу, на улицу, в предрассветные сумерки.

Под ноги попала бутылка и со звоном откатилась в сторону. Мальчик передёрнул плечами и зябко поёжился.

Вначале он шёл медленно, а затем всё быстрее и быстрее и, наконец, побежал. Просто хотел поскорее избавиться от своей неудобной ноши и не мог допустить, чтобы кто-нибудь из соседей помешал этой затее. В прошлый раз он чуть не утащил Серёжу, но... "добрые люди" не дали. Конечно, легко иметь совесть, если не тебе приходится следить за то и дело появляющимися детьми... Голод. Постоянный. Когда самому нечего есть, а рядом хныкают братья и сестры.

На полпути мальчик не выдержал, хотя вначале он и собирался утопить младенца в болоте, но до него оставалось ещё слишком большое расстояние, а ребенок уже успел достать его своим криком. "Всё равно умрёт, что ж он так надрывается-то?!" Поэтому подросток оставил живой свёрток на ближайшей мусорной свалке, а сам заторопился домой. Заснул он крепко. Спокойным крепким сном. И с чувством выполненного долга.

Человеческий детёныш, брошенный на произвол судьбы, захныкал: он всё ёще хотел есть и вдобавок чувствовал неприятный холод и сырость. От шума проснулась крыса, выскочила из норы и пытливо уставилась своими красными глазками на неожиданную добычу. Она тоже не прочь была перекусить, в то же время осторожность не позволяла ей сразу наброситься на непонятный пищащий комок. Усатая мордочка так и задёргалась из одной стороны в сторону, принюхиваясь. После недолгого изучения ребёнок не показался твари особо опасным. И крыса приготовилась к прыжку.

Младенец перестал плакать и внимательно наблюдал за приближением непонятного зверя. В его крохотном мозгу появилась первая коротенькая мысль, и когда чёрная тень напала, он схватил её первым. Прижимая крысу к земле своим весом и неуклюжими ручками, малыш на ощупь прильнул к тёплому боку требовательным ротиком. Вначале он ничего не почувствовал и снова захныкал от разочарования. Но вот его горло наполнилось тёплой жидкостью. Малыш жадно засосал, не обращая внимания на громкий писк. Насытившись, свернулся клубочком и заснул. Застывшая тёплая тушка осталась лежать рядом.

Прошло много дней, прежде чем малыш увидел первого человека — высокая фигура двигалась в его сторону странной подпрыгивающей походкой, — он сглотнул слюну.

Хорошая еда. Много хорошей еды.

Наступило время охоты.

* * *

* БРЕД

* * *

*

Кто я? Где я? Что со мной?..

Тяжёлое покрывало, необычайно мягкое и тёплое, укрывает мои ноги. Высоко в небе резвится чёрная с голубоватым отливом птица. Её крылья с резким свистом рассекают воздух. Тоскливый крик оглашает долину.

Где я?.. Мне трудно дышать... В мыслях полный бардак. Они расползаются, бесследно растворяются в густом сизом тумане... Не могу сосредоточиться. Не могу шевельнуться... Дыхание учащается. Глаза наполняются непрошеной влагой... Мне страшно... Беспомощность! Тело как будто оцепенело, отказывается повиноваться. С неимоверным усилием как-то приподнимаюсь: всё от кончиков пальцев на ногах и до самой шеи — покрыто розовыми нитями. Их сплетения образуют большой переливчатый кокон. Живой кокон!

Мне плохо. Сонно, лениво, с бесконечной усталостью смотрю в сторону. Цепкие усики растений касаются моего лица, обхватывают лоб плотным кольцом... Не оставляет ощущение мучительной жажды. Знойные лучи пламенного шара солнца заставляют вскоре зажмуриться. Припекает голову.

Становится жарче...

* * *

* ВСТРЕЧА

* * *

*

Пары алкоголя. Сигаретный дым. Неяркий, приглушённый свет. Такая, в общем, приятная и расслабляющая обстановочка, но... "Все бабы стервы! И подарочки у них с-самые д-дурацкие на свете. С-стопроцентно!" — не унимался обиженный голос из дальнего угла опустевшего заведения.

Допив кружку пива, Майкл Аливан, обманутый самым коварным созданием на свете — женщиной, понял, что чувствует себя не очень хорошо. "Наверное, отравился несвежими кальмарами", — подумал он. Встал и, не оплатив по счёту (очень надо!), шатаясь, медленно поплёлся домой. Шёл недолго. Врезавшись уже на улице об неожиданное препятствие, чертыхнулся и уцепился за чужую рубашку.

— Ты?! Э-э-э... Майкл? — прохожий с удивлением посмотрел на него и почесал затылок. — Не узнал меня?

— Не-а, — Аливан пьяно качнул головой и, разжав пальцы, уставился на курносую, веснушчатую физиономию. — Не п-прип-п-поминаю. А ты к-кто, приятель?

Парень усмехнулся. Буркнул: "Забавно" и, опять задумчиво почесав затылок, свернул на другую сторону дороги.

Майкл, чертыхнувшись, склонил голову набок. Грустно посмотрел вслед и пожал плечами. "Что за дурак? И на вопрос он не ответил... Меня никто уже не уважает? Точно!.." — пришёл к неутешительному выводу Аливан. И весь путь до самого дома его мучила навязчивая мыслишка, что всё-таки он где-то встречал этого молокососа или, во всяком случае, должен был узнать. Но самое главное, очень хотелось найти его и врезать: просто чтобы поднять сильно упавшую самооценку. Зря он дал ему уйти!

Дома запил водой две таблетки аспирина и, не раздеваясь, повалился на диван. Утром принял холодный душ, сел за стол. Еда не лезла ему в горло, а громкие звуки и быстрые движения отдавались тупой болью в области черепа, и есть ничего не хотелось. Поэтому он задумчиво мешал в тарелке ложкой.

— Привет, — раздался громкий жизнерадостный голос, и давешний парень спокойно вошёл в комнату и сел за стол. — Есть какие-нибудь новости?

— Нет, — уныло пробормотал Майкл и, сложив грязные тарелки — они остались от вчерашнего обеда — горкой, отнёс в посудомоечную машину. Вернувшись, он неприязненно взглянул на гостя. — Говори.

— О чём? — удивился тот.

— Не понял?

— Ну, что именно ты хотел бы услышать?

— Я? Ничего! — Майкл исподлобья посмотрел на парня. — Ты вообще-то находишься в моём доме. И так... да, мне интересно было бы, конечно, узнать, что ты здесь делаешь, пока я не решил вышвырнуть тебя за дверь. Довольно нахально с твоей стороны вломиться сюда, ты так не считаешь, а?

— Но, папа... — возмутился было незнакомец, но вдруг переменился в лице и растерянно улыбнулся. — Извините, кажется, я ошибся.

— Да? Странно, что ты заметил это только сейчас, — Аливан схватил нахального собеседника за шиворот и выставил за дверь.

"Папа!" Майкл усмехнулся. Надо же услышать такое! Проклятье... Совпадение, блин... А Моника — тварь! Как она могла?! Ничего не сказав мне, решила оставить ребёнка. А я кто буду? Чужой дяденька и просто сволочь, да? А сколько было разговоров о том, что это всего лишь командировочка. На шесть месяцев, ага! И тут на днях приезжает с животом. Умереть не встать, офигительный сюрприз!.. Как она, кстати?..

Прошло много времени.

Робин ввалился в дом и, улыбаясь, обнял его за плечи: — Привет, папа.

Майкл Аливан медленно прислонился к стене. Отпрыск в этот момент вдруг напомнил ему кое-кого другого. Та же одежда, тот же голос, та же манера говорить... "Сколько прошло времени?.. Двадцать лет?.. А сколько этому лоботрясу? Ай да сынуля! Удавлю!!!"

— Робин, знаешь, мне нужно с тобой серьёзно поговорить... — слащавым тоном начал Майкл, а потом грозно-просительно добавил: — И лучше бы тебе говорить правду! Чем вы с ребятами занимаетесь в моём гараже? И почему ты, дорогой сыночек, скрываешь от своего любимого папочки машину времени?

* * *

* ДЕВОЧКА С ГОЛУБЫМИ ГЛАЗАМИ

* * *

*

Был обыкновенный июльский день. Жара стояла предсказуемо невыносимая, и я, поинтересовавшись у ребят лётным графиком, быстрым шагом двинулся в сторону прибрежной зоны. Инструктор у нас, практикантов, — человек хороший, только не всех жаловал. К сожалению, моя скромная персона входила в число тех "счастливчиков", которые оказались в особой немилости. Отец не выделял в группе любимчиков, только "оболтусов, тунеядцев, разгильдяев" и, естественно, делать скидку на родственные связи вовсе не собирался. Казалось, он вообще считал меня сплошным неудачником и единственным разочарованием в своей жизни. М-да... грустно, конечно, но терпимо... Или нет? Ф-фух...

Скинув одежду на песок и бросив папку с документами сверху, я с разбегу плюхнулся в воду, пытаясь забыть о том досадном недоразумении, что меня грозили вообще вышибить из "школы" — ну... с детства особой пунктуальностью не страдаю и обычно попадаюсь на глаза начальству не в самые удачные моменты, — а когда уже собирался выбраться на берег, увидел её.

— Ты завтра не летай, хорошо? — маленькая девочка с пронзительными голубыми глазами серьёзно посмотрела на меня и, тряхнув светловолосой головой со смешными тоненькими косичками, вновь повторила. — Не надо завтра.

— Э-э-э... почему? — удивился я, разглядывая ребёнка. — Ты здесь одна? А где родители? — Добавил я жалобно. Нет, кто ж знал, что здесь кто-то есть? Сюрприз, блин... Ненавижу случайности и дурацкие совпадения. Житья от них нет!

— Одна. Мама с папой скоро прилетят. Далёко. Там, — малютка махнула ручкой куда-то вверх и вбок и прикусила нижнюю губку. — Только мне не разрешают говорить.

Я серьёзно кивнул:

— Никому не скажу. А тебе домой не пора, а?

— Не-а... мне можно здесь, я уже большая, — девочка будто даже вздохнула с облегчением и заулыбалась. — Я, когда ты летал, поняла... поняла, что ты хороший.

— "Когда я летал"? — уныло переспросил я, озираясь по сторонам. Нет, это, пожалуй, даже замечательно, что родителей этой прелестной девчушки здесь нет, мало ли что они бы обо мне подумали? В наше время никому уже не доверяют. Чёрт! Чёрт! Чёрт!!! Я — идиот. Однозначно. Но кто ж знал, что здесь эдакие несмышлёныши водятся?! Чувствовал себя одураченным, и в черепушке вертелась какая-то мысль, которая никак не хотела сформироваться во что-то определённое, оставаясь на задворках сознания.

— Угу. Я ещё немножко хотела посмотреть, как ты будешь летать, но мама запретила, сказала, чтобы я спускалась на землю, — она быстро взглянула на меня. — А что за девочка была с тобой? Она, наверное, очень храбрая. Я бы с тобой никогда не полетела. Ты же даже вертолётом как следует управлять не умеешь.

Малышка рассмеялась, а я помрачнел. Какие детки пошли нынче! Прелесть, а не детки. Так и норовят взрослых дяденек свести с ума. Моя племянница точно такая же. Нет, может, это я ненормальный, конечно, но вот точно такое же ангельское чудо умудрилось заставить меня нарушить субординацию и отправиться в несанкционированный полёт. Ума не приложу, как ей это удалось. И почему при моём хроническом невезении это сошло с рук! А вообще меня к юным созданиям лучше не подпускать. Мало ли что они со мной сотворят... и на что заставят пойти?! И вообще, чего меня вечно обижают?