Моё тёмное солнце

.

.

Моя группа вконтакте

Игры богов

Книга третья. Возлюбленная для темного

Пролог

Очередная зарубка на грубой потресканой стене. Две тысячи двести восемьдесят дней, как я лишена сил. Триста двадцать пять недель, как меня приговорили к пожизненному заключению. Семьдесят четыре месяца, как я нахожусь в закрытой темнице Светлой Империи. Я и недели не пробыла на рудниках Нариата, как поступил приказ свыше отдать меня светлоэльфийскому послу, который однажды прибыл в темницы Мод. Как выяснилось, среди тюремщиков были те, кто торговал заключенными и поставлял людей напрямую Светлой Империи. Однако противнее всего стало от осознания того, что сам император поощряет эту незаконную деятельность. В этом не было сомнений, ведь по давнему соглашению между Муро и Светлой Империей пройти силовое защитное поле, созданное когда-то самими богами, невозможно без согласия правящих династий. Ещё во времена первой мировой войны Имара с Ароном таким образом обезопасили друг от друга свои собственные творения. Только вот людей от самих себя защитить не смогли.

Здешняя 'темница' отличалась от прежней своим назначением и делала из бывших заключенных рабов. Светлоэльфийский посол молча сдал меня охране вместе с двумя избитыми парнями, и больше я его ни разу не видела, долгое время просто не понимая, кому теперь принадлежу. С тех пор у меня не было ни имени, ни личности, ни души. Игрушка. Так между собой нас называли охранники, думая, что мы не понимаем их. Многие действительно не понимали обрывистый и гортанный оркский язык, который я и сама плохо знала, разбирая лишь отдельные слова. Эльфийский хоть и казался сложнее, но дался мне в свое время намного легче. Хотя толку сейчас от всех этих знаний, когда на мне ошейник раба, а сама я давно не чувствую внутри прежнего огня силы?!

Нет, я не сдалась сразу, пыталась вырваться из рук тюремщиков в свой первый день, когда на меня натягивали колющийся ошейник с короткими шипами изнутри, кусалась, билась, но физически уступала двум массивным оркам. Этот воинствующий народ всегда славился своей силой и мощью, поэтому изначально все мои попытки были тщетны. Те двое парней, которых привели со мной, и вовсе потеряли самообладание при виде столь устрашающих и внешне безобразных охранников, ведь орки никогда не были частыми гостями Муро, предпочитая не иметь дел с людьми, лишь некоторые из них не брезговали деньгами, которые им порою предлагали. Только маги, наемники или странники могли спокойно отреагировать на внушающий рост, квадратное крупное лицо, где почти отсутствовал нос, но были две большие ноздри, клыки и лысую макушку с жиденькими волосками на висках. Впрочем, цвет их кожи тоже оставлял неизгладимое впечатление и зависел от места рождения. Здешних игрушек любителей жестоких развлечений охраняли восточные орки с серой кожей, хотя я видела и несколько южных орков с кожей медного цвета. Все они были очень сильны, и мне в моем нынешнем состоянии просто нечего было им противопоставить, тем более с ошейником, что посылал магические болевые импульсы при любых попытках к сопротивлению.

Очень многие здесь умирали, и я бы, наверное, тоже, если бы по воле случая не привлекла на арене Аморасса внимание. Раз в несколько недель проходили гладиаторские бои, где между собой сталкивали рабов, создавая 'красочное' и высокооплачиваемое представление для любителей кровавых зрелищ и игрищ. На нас делали ставки, словно на какой-нибудь скот... Впрочем мы и были скотом. Обычным скотом, который легко заменялся более сильным.

Больше всего, конечно же, ценились маги, по всей видимости, отобранные тоже в основном среди заключенных. Бывало, их даже забирали отсюда, если они побеждали в пяти сражениях подряд. Для чего именно мне не было известно, да и, откровенно говоря, я не стремилась узнать.

Были и те, кто не желал принимать правил, так однажды я собственными глазами видела, к чему может привести побег. Обычно на арене с магов снимали антимагические браслеты и ошейники, чтобы они могли сражаться в полную силу, однако двое новеньких не стали привычно нападать друг на друга. Мужчина марэтской наружности легонько кивнул другому, и они одновременно атаковали зрителей. Их собственная магия отбилась рикошетом от скрытых силовых потоков и спалила живьем на глазах у тысячи зрителей. Потом ещё долго в памяти всплывали жуткое зрелище и смрад паленой плоти.

С арены нельзя сбежать, нельзя отказаться сражаться, нельзя сдаться — только победить или... сдохнуть. Иногда я думала об этом, но меня словно что-то удерживало от последнего шага, заставляло жить, выгрызать свое существование в гладиаторских боях, хотя внутри меня давно была пустота. И все же в какой-то момент я все-таки сломалась, став завидовать мертвым.

Дни здесь текли мучительно долго. Не было ничего. Ни силы. Ни Темного бога. Ни тьмы. Сказать по правде, первое время думала, что Рангор вытащит меня из этого проклятия, что все-таки нужна ему, однако он не приходил даже во снах, хотя сама я часто видела его...

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

В гостях у Владыки Подземного царства

Глава 1

Слышатся тяжелые шаги, затем повороты бесчисленных ключей, скрип отодвигаемой решетки, и передо мной стоит знакомый стражник-орк, который отведет 'игрушку' к главному букмекеру этого жуткого места.

Коридоры пусты, вокруг сыро и холодно, тихо, кажется, кроме меня никого нет, но я знала, что это не так — там, за толстыми стенами, что отделяли мою темницу от других, стонали и медленно умирали участники очередного боя.

Меня грубо толкнули в кабинет, где уже как всегда за столом сидел Вэндел — мужчина средних лет, который отвечал за магически одаренных рабов и принимал на них ставки, а перед ним лежала его неизменная шляпа, которую он снимал в редких случаях.

Вэндел неспешно поднял взгляд, заинтересованно скользнул по мне и встал, чтобы в следующее мгновение подойти. Дверь захлопнулась, и теплые губы коснулись моей оголенной шеи. Я даже не вздрогнула, давно привыкнув к его одинаковым и быстрым ласкам. Задранная юбка. Руки, упирающиеся в стол, и ритмичные движения. Это всегда происходит быстро. Ему нужно лишь тело. Я ничего не чувствую. Ни отвращения, ни боли. Кажется, просто разучилась чувствовать. Мои волосы наматывают на кулак и заставляют отклониться назад, выгнуться навстречу.

Раз. Два. Раз. Два.

Стол дрожит под моими руками и шатается, в то время как здешний букмекер со спины вбивает свой ритм.

Помню, он пришел в тот момент, когда я впервые проиграла. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться тем двум, что под руки волокли меня по полу. Мне было известно, что наказание для 'ненужных' — так называли проигравших — это плата оркам, которые обычно делили трофей между собой. Более того, иногда тюремщики позволяли себе поразвлечься и с другими новоприбывшими непослушными рабами, которые после быстро становились мирными и неразговорчивыми.

Отчасти, можно сказать, мне повезло, что чем-то приглянулась Вэнделу. До сих пор не понимаю, почему его выбор пал именно на меня. Более того, когда он впервые меня увидел, я с позором приняла на арене поражение. Чем в той ситуации я могла понравиться? Кровоподтеками и бесчисленными синяками? Или ему просто стало жаль опозорившегося гладиатора? Хотя с чего, если таких, как я, на той арене было немало. Не знаю, но в тот момент, как бы я ни противилась, понимала, что лучше он один, нежели орки с их безграничной фантазией и тягой к жестокости.

Так я стала личной подстилкой, что немногим было лучше участи других проигравших, крики которых разносились по ночам в темнице. Орки, чувствуя свою безнаказанность, часто доводили дело до смертельных случаев. Но кто будет вспоминать или горевать об очередном уже ненужном рабе? Это было в порядке вещей. Другое дело если твоя игрушка приносила прибыль: таких переводили этажом выше, где и условия резко сменялись на более комфортные. Именно там меня и держали — среди победителей, только победителем я не была.

Вэндел привычно распустил мои волосы. Сейчас они доставали мне до копчика, и именно он запрещал отрезать, хотя по правилам давно должны были это сделать. Да, я не участвовала больше в боях, числилась все той же рабыней, но слишком выделялась длинными волосами и более ухоженным видом. Однако это не была жизнь, нет, я просто существовала. И лишь память не давала мне окончательно сойти с ума.

— Ты голодна? — через время спросил Вэндел, когда закончил и позволил привести себя в порядок. В его кабинете находилась личная ванная комната — исключительная привилегия даже для элитных гладиаторов, которых в редких случаях водили раз в неделю в общие душевые.

Мужчина, бывало, надолго оставался здесь по делам и что скрывать — это время меня спасало. Пусть ко мне и было запрещено прикасаться или выводить на арену, но лишь когда он приезжал на игрища, я вспоминала, как это — разговаривать, принимать ванну и есть теплую пищу.

Я кивнула и пошла в купальню, в которой уже была предусмотрительно набрана ванна. Лишь на миг скользнула взглядом по зеркалу, из которого на меня посмотрела уставшая и худая девушка двадцати трех лет с пышными рыжими кудрями, спускающимися по нагому женственному телу. За эти года я очень изменилась и больше не была похожа на угловатого подростка. Округлились бедра, появился плавный изгиб тела, выросла грудь. Казалось, что вместе с магией из меня ушли и все мальчишеские черты, разве что уродливые шрамы на спине, да две седые пряди в волосах так и остались напоминанием нелегкого прошлого.

Я криво улыбнулась своему отражению и опустилась в теплую воду. Вэндел не заставил себя ждать: я знала, что так будет, он всегда происходит. Вот и сейчас мужчина медленно вошел следом, а затем изменившимся взглядом провел по моему телу, что не скрывала вода.

— Встань...

Послушно выполнила, чувствуя, как вода стекает по коже, а волосы тяжелым покрывалом облепили стан. Мужчина любил воду, все, что с ней связанно. Вскоре его руки вновь ласкали мое влажное тело.

— Вы надолго приехали? — спрашиваю, позволяя опуститься к моим ногам.

Он вновь заставляет меня нагнуться к нему.

— Неделя, может больше...

Толчок, и в меня снова входят сзади, замечают мою отстраненность, больно щипают за тонкую кожу на заднице и напоминают:

— Ты помнишь, что мне не нравится заниматься любовью с особью, что успешно играет роль ледяной мраморной статуи?

Помню. Слишком хорошо помню.

— Или хочешь в руки моих мальчиков?

Вздрагиваю словно от удара.

— Так-то лучше, — хвалит он, когда я начинаю двигаться в такт его движениям. Знаю, его угрозы не пустой звук. Может легко заменить, хотя почему-то этого не делает.

Шесть лет, как не делает...

— Ты знаешь, чего я хочу!

Медленно киваю, оборачиваюсь и опускаюсь на колени. Скажете, унизительно? Только мне давно стало все равно. Ведь отчасти сама виновата во всем происходящем. У меня действительно был шанс всё изменить, но жажда мести погубила мою жизнь и теперь я отбывала заслуженное наказание, не имея возможности даже умереть. Меня лишили этого права, ярко продемонстрировав, что последует за моими тщетными попытками прекратить свое никчемное существование. Каким бы мягким ни казался Вэндел, он умел быть и жестоким.

— Ты сегодня отстраненней, нежели всегда! — недовольно повел плечам Вэндел, затем резко оттолкнул. — Вечером состоятся игрища, хочешь взглянуть?

Криво улыбнулась. Издевается. Знает, как не люблю я Аморасс.

— Новеньких посмотришь.

* * *

— Расслабься, Найри, это не страшно, — тихо шепнул на ухо симпатичной девушке утонченный мужчина, невольно привлекающий интерес всех окружающих.

Необычная пара сразу стала центром всеобщего внимания горожан. Пусть Лариисиэль и наложил иллюзию на свои длинные уши, все равно его внешность была слишком заметной. Среди загорелых нариатцев — как сами себя называли таротавцы южно-западного округа — столь бледная кожа выглядела непривычной, впрочем, как и светлые глаза.

— Ты слишком зажата, — покачал головой эльф, чуть сильнее прижимая к себе девушку. — Позволь танцу тебя вести...

Найри, что тоже привлекала к себе внимание, улыбнулась и попыталась ощутить музыку, как говорил её 'учитель'. Девушка хоть и была загорелее своего партнера по танцам, но тоже выделялась среди темноволосых и кудрявых нариатцев, которые не привыкли видеть рыжих.

— Сестра когда-то давно учила меня танцам, — с тоской вспомнила Найри, чуть сильнее сжимая тонкими пальчиками плечи Ри. — В нашу последнюю встречу она показывала, как танцевала на выпускном балу...

Тонкий голос дрогнул, и она сглотнула, пытаясь отогнать горькие воспоминания. Сестры больше нет, теперь Ронни это знала наверняка: еще тогда, в самом начале, когда в ней только-только проснулась сила, она сама воззвала к магии, не желая принимать правду. Однако это ничего не дало — родственная кровь просто не отозвалась, как и сила сестры.

Лариисиэль не стал что-либо говорить, чтобы лишний раз не тревожить душевные раны девушки, только крепче обнял и привычно попытался отвлечь:

— Скоро был бы твой черед танцевать на этом балу.

Девушка в ответ только рассмеялась. Ни одна школа не хотела принимать безродную девчонку, не имеющую даже крыши над головой. Когда же маленькая девочка посмела заявить о своем праве пройти обряд инициации, над ней просто посмеялись и захлопнули врата. Законы Империи отличались о тех, что знала Найри, а значит и всё то, что рассказывала сестра, здесь не играло никакой роли. В какой-то момент она перестала пытаться что-либо доказать или показать твердолобым магам на входе, чья задача была проверять списки.

Раньше бы Лариисиэль мог легко внушить людям любую мысль и заставить впустить ребенка, но его врожденный дар, направленный на восприятие и воздействие был отобран вместе с прошлой жизнью. Единственное, что осталось от эльфийской двухсторонней эмпатии — возможность эманировать чувства своей подопечной. Неизменным были только его знания, опыт прожитых лет и стихийная сила преображения вместе с исцелением, подвластная всем эльфам.

Они с Ри вели странствующий образ жизни, подолгу нигде не останавливаясь и зачастую прикидываясь бардами. У светлых эльфов от природы невероятный слух и прекрасный голос, благодаря чему Лариисиэль всегда собирал вокруг себя зрителей, а вот Найри не умела петь, но пыталась писать песни, которые временами ей даже удавались.

Только куда сильнее Лариисиэля беспокоила сила малышки, которая росла вместе с ней. Хранитель понимал, что девочке надо выбрать какую-то школу, ведь его магия сильно отличалась от людской. Вот только Найри так и не прошла обряд инициации. Впрочем, она не особо расстраивалась, с удовольствием впитывая всё, что рассказывал её друг. Найри была прилежной ученицей, которой с легкостью давались даже самые сложные заклинания. Ри удивлялся способностям девочки, ведь людям не подвластна чистая сила стихий или природы, обычно они обращаются к ним посредством магических формул и специальных поочередных действий с направлением собственного резерва. Она же не знала заклинаний и действовала интуитивно, совсем как эльфы, поэтому Ри до сих пор не мог понять, какая именно сила преобладает у Найри. Девушка в равной степени умело черпала светлую силу Имары и атакующую магию Огненного бога. Возможно, имей эльфы способности к темной магии, Ри смог бы увидеть и силу Рангора? Он не знал, в который раз настаивая, что лишь по одним его знаниям Найри не постигнет свою сущность. Однако сейчас им обоим было не до занятий, ведь они попали в самый разгар Лугнада, который традиционно отмечался не только на Муро, но и в Светлой Империи. Задорная музыка нариатцев мгновенно захватила их в свой быстрый круговорот.