Моё тёмное солнце

.

.

Моя группа вконтакте

Игры богов

Книга третья. Возлюбленная для темного

Пролог

Очередная зарубка на грубой потресканой стене. Две тысячи двести восемьдесят дней, как я лишена сил. Триста двадцать пять недель, как меня приговорили к пожизненному заключению. Семьдесят четыре месяца, как я нахожусь в закрытой темнице Светлой Империи. Я и недели не пробыла на рудниках Нариата, как поступил приказ свыше отдать меня светлоэльфийскому послу, который однажды прибыл в темницы Мод. Как выяснилось, среди тюремщиков были те, кто торговал заключенными и поставлял людей напрямую Светлой Империи. Однако противнее всего стало от осознания того, что сам император поощряет эту незаконную деятельность. В этом не было сомнений, ведь по давнему соглашению между Муро и Светлой Империей пройти силовое защитное поле, созданное когда-то самими богами, невозможно без согласия правящих династий. Ещё во времена первой мировой войны Имара с Ароном таким образом обезопасили друг от друга свои собственные творения. Только вот людей от самих себя защитить не смогли.

Здешняя 'темница' отличалась от прежней своим назначением и делала из бывших заключенных рабов. Светлоэльфийский посол молча сдал меня охране вместе с двумя избитыми парнями, и больше я его ни разу не видела, долгое время просто не понимая, кому теперь принадлежу. С тех пор у меня не было ни имени, ни личности, ни души. Игрушка. Так между собой нас называли охранники, думая, что мы не понимаем их. Многие действительно не понимали обрывистый и гортанный оркский язык, который я и сама плохо знала, разбирая лишь отдельные слова. Эльфийский хоть и казался сложнее, но дался мне в свое время намного легче. Хотя толку сейчас от всех этих знаний, когда на мне ошейник раба, а сама я давно не чувствую внутри прежнего огня силы?!

Нет, я не сдалась сразу, пыталась вырваться из рук тюремщиков в свой первый день, когда на меня натягивали колющийся ошейник с короткими шипами изнутри, кусалась, билась, но физически уступала двум массивным оркам. Этот воинствующий народ всегда славился своей силой и мощью, поэтому изначально все мои попытки были тщетны. Те двое парней, которых привели со мной, и вовсе потеряли самообладание при виде столь устрашающих и внешне безобразных охранников, ведь орки никогда не были частыми гостями Муро, предпочитая не иметь дел с людьми, лишь некоторые из них не брезговали деньгами, которые им порою предлагали. Только маги, наемники или странники могли спокойно отреагировать на внушающий рост, квадратное крупное лицо, где почти отсутствовал нос, но были две большие ноздри, клыки и лысую макушку с жиденькими волосками на висках. Впрочем, цвет их кожи тоже оставлял неизгладимое впечатление и зависел от места рождения. Здешних игрушек любителей жестоких развлечений охраняли восточные орки с серой кожей, хотя я видела и несколько южных орков с кожей медного цвета. Все они были очень сильны, и мне в моем нынешнем состоянии просто нечего было им противопоставить, тем более с ошейником, что посылал магические болевые импульсы при любых попытках к сопротивлению.

Очень многие здесь умирали, и я бы, наверное, тоже, если бы по воле случая не привлекла на арене Аморасса внимание. Раз в несколько недель проходили гладиаторские бои, где между собой сталкивали рабов, создавая 'красочное' и высокооплачиваемое представление для любителей кровавых зрелищ и игрищ. На нас делали ставки, словно на какой-нибудь скот... Впрочем мы и были скотом. Обычным скотом, который легко заменялся более сильным.

Больше всего, конечно же, ценились маги, по всей видимости, отобранные тоже в основном среди заключенных. Бывало, их даже забирали отсюда, если они побеждали в пяти сражениях подряд. Для чего именно мне не было известно, да и, откровенно говоря, я не стремилась узнать.

Были и те, кто не желал принимать правил, так однажды я собственными глазами видела, к чему может привести побег. Обычно на арене с магов снимали антимагические браслеты и ошейники, чтобы они могли сражаться в полную силу, однако двое новеньких не стали привычно нападать друг на друга. Мужчина марэтской наружности легонько кивнул другому, и они одновременно атаковали зрителей. Их собственная магия отбилась рикошетом от скрытых силовых потоков и спалила живьем на глазах у тысячи зрителей. Потом ещё долго в памяти всплывали жуткое зрелище и смрад паленой плоти.

С арены нельзя сбежать, нельзя отказаться сражаться, нельзя сдаться — только победить или... сдохнуть. Иногда я думала об этом, но меня словно что-то удерживало от последнего шага, заставляло жить, выгрызать свое существование в гладиаторских боях, хотя внутри меня давно была пустота. И все же в какой-то момент я все-таки сломалась, став завидовать мертвым.

Дни здесь текли мучительно долго. Не было ничего. Ни силы. Ни Темного бога. Ни тьмы. Сказать по правде, первое время думала, что Рангор вытащит меня из этого проклятия, что все-таки нужна ему, однако он не приходил даже во снах, хотя сама я часто видела его...

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

В гостях у Владыки Подземного царства

Глава 1

Слышатся тяжелые шаги, затем повороты бесчисленных ключей, скрип отодвигаемой решетки, и передо мной стоит знакомый стражник-орк, который отведет 'игрушку' к главному букмекеру этого жуткого места.

Коридоры пусты, вокруг сыро и холодно, тихо, кажется, кроме меня никого нет, но я знала, что это не так — там, за толстыми стенами, что отделяли мою темницу от других, стонали и медленно умирали участники очередного боя.

Меня грубо толкнули в кабинет, где уже как всегда за столом сидел Вэндел — мужчина средних лет, который отвечал за магически одаренных рабов и принимал на них ставки, а перед ним лежала его неизменная шляпа, которую он снимал в редких случаях.

Вэндел неспешно поднял взгляд, заинтересованно скользнул по мне и встал, чтобы в следующее мгновение подойти. Дверь захлопнулась, и теплые губы коснулись моей оголенной шеи. Я даже не вздрогнула, давно привыкнув к его одинаковым и быстрым ласкам. Задранная юбка. Руки, упирающиеся в стол, и ритмичные движения. Это всегда происходит быстро. Ему нужно лишь тело. Я ничего не чувствую. Ни отвращения, ни боли. Кажется, просто разучилась чувствовать. Мои волосы наматывают на кулак и заставляют отклониться назад, выгнуться навстречу.

Раз. Два. Раз. Два.

Стол дрожит под моими руками и шатается, в то время как здешний букмекер со спины вбивает свой ритм.

Помню, он пришел в тот момент, когда я впервые проиграла. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться тем двум, что под руки волокли меня по полу. Мне было известно, что наказание для 'ненужных' — так называли проигравших — это плата оркам, которые обычно делили трофей между собой. Более того, иногда тюремщики позволяли себе поразвлечься и с другими новоприбывшими непослушными рабами, которые после быстро становились мирными и неразговорчивыми.

Отчасти, можно сказать, мне повезло, что чем-то приглянулась Вэнделу. До сих пор не понимаю, почему его выбор пал именно на меня. Более того, когда он впервые меня увидел, я с позором приняла на арене поражение. Чем в той ситуации я могла понравиться? Кровоподтеками и бесчисленными синяками? Или ему просто стало жаль опозорившегося гладиатора? Хотя с чего, если таких, как я, на той арене было немало. Не знаю, но в тот момент, как бы я ни противилась, понимала, что лучше он один, нежели орки с их безграничной фантазией и тягой к жестокости.

Так я стала личной подстилкой, что немногим было лучше участи других проигравших, крики которых разносились по ночам в темнице. Орки, чувствуя свою безнаказанность, часто доводили дело до смертельных случаев. Но кто будет вспоминать или горевать об очередном уже ненужном рабе? Это было в порядке вещей. Другое дело если твоя игрушка приносила прибыль: таких переводили этажом выше, где и условия резко сменялись на более комфортные. Именно там меня и держали — среди победителей, только победителем я не была.

Вэндел привычно распустил мои волосы. Сейчас они доставали мне до копчика, и именно он запрещал отрезать, хотя по правилам давно должны были это сделать. Да, я не участвовала больше в боях, числилась все той же рабыней, но слишком выделялась длинными волосами и более ухоженным видом. Однако это не была жизнь, нет, я просто существовала. И лишь память не давала мне окончательно сойти с ума.

— Ты голодна? — через время спросил Вэндел, когда закончил и позволил привести себя в порядок. В его кабинете находилась личная ванная комната — исключительная привилегия даже для элитных гладиаторов, которых в редких случаях водили раз в неделю в общие душевые.

Мужчина, бывало, надолго оставался здесь по делам и что скрывать — это время меня спасало. Пусть ко мне и было запрещено прикасаться или выводить на арену, но лишь когда он приезжал на игрища, я вспоминала, как это — разговаривать, принимать ванну и есть теплую пищу.

Я кивнула и пошла в купальню, в которой уже была предусмотрительно набрана ванна. Лишь на миг скользнула взглядом по зеркалу, из которого на меня посмотрела уставшая и худая девушка двадцати трех лет с пышными рыжими кудрями, спускающимися по нагому женственному телу. За эти года я очень изменилась и больше не была похожа на угловатого подростка. Округлились бедра, появился плавный изгиб тела, выросла грудь. Казалось, что вместе с магией из меня ушли и все мальчишеские черты, разве что уродливые шрамы на спине, да две седые пряди в волосах так и остались напоминанием нелегкого прошлого.

Я криво улыбнулась своему отражению и опустилась в теплую воду. Вэндел не заставил себя ждать: я знала, что так будет, он всегда происходит. Вот и сейчас мужчина медленно вошел следом, а затем изменившимся взглядом провел по моему телу, что не скрывала вода.

— Встань...

Послушно выполнила, чувствуя, как вода стекает по коже, а волосы тяжелым покрывалом облепили стан. Мужчина любил воду, все, что с ней связанно. Вскоре его руки вновь ласкали мое влажное тело.

— Вы надолго приехали? — спрашиваю, позволяя опуститься к моим ногам.

Он вновь заставляет меня нагнуться к нему.

— Неделя, может больше...

Толчок, и в меня снова входят сзади, замечают мою отстраненность, больно щипают за тонкую кожу на заднице и напоминают:

— Ты помнишь, что мне не нравится заниматься любовью с особью, что успешно играет роль ледяной мраморной статуи?

Помню. Слишком хорошо помню.

— Или хочешь в руки моих мальчиков?

Вздрагиваю словно от удара.

— Так-то лучше, — хвалит он, когда я начинаю двигаться в такт его движениям. Знаю, его угрозы не пустой звук. Может легко заменить, хотя почему-то этого не делает.

Шесть лет, как не делает...

— Ты знаешь, чего я хочу!

Медленно киваю, оборачиваюсь и опускаюсь на колени. Скажете, унизительно? Только мне давно стало все равно. Ведь отчасти сама виновата во всем происходящем. У меня действительно был шанс всё изменить, но жажда мести погубила мою жизнь и теперь я отбывала заслуженное наказание, не имея возможности даже умереть. Меня лишили этого права, ярко продемонстрировав, что последует за моими тщетными попытками прекратить свое никчемное существование. Каким бы мягким ни казался Вэндел, он умел быть и жестоким.

— Ты сегодня отстраненней, нежели всегда! — недовольно повел плечам Вэндел, затем резко оттолкнул. — Вечером состоятся игрища, хочешь взглянуть?

Криво улыбнулась. Издевается. Знает, как не люблю я Аморасс.

— Новеньких посмотришь.

* * *

— Расслабься, Найри, это не страшно, — тихо шепнул на ухо симпатичной девушке утонченный мужчина, невольно привлекающий интерес всех окружающих.

Необычная пара сразу стала центром всеобщего внимания горожан. Пусть Лариисиэль и наложил иллюзию на свои длинные уши, все равно его внешность была слишком заметной. Среди загорелых нариатцев — как сами себя называли таротавцы южно-западного округа — столь бледная кожа выглядела непривычной, впрочем, как и светлые глаза.

— Ты слишком зажата, — покачал головой эльф, чуть сильнее прижимая к себе девушку. — Позволь танцу тебя вести...

Найри, что тоже привлекала к себе внимание, улыбнулась и попыталась ощутить музыку, как говорил её 'учитель'. Девушка хоть и была загорелее своего партнера по танцам, но тоже выделялась среди темноволосых и кудрявых нариатцев, которые не привыкли видеть рыжих.

— Сестра когда-то давно учила меня танцам, — с тоской вспомнила Найри, чуть сильнее сжимая тонкими пальчиками плечи Ри. — В нашу последнюю встречу она показывала, как танцевала на выпускном балу...

Тонкий голос дрогнул, и она сглотнула, пытаясь отогнать горькие воспоминания. Сестры больше нет, теперь Ронни это знала наверняка: еще тогда, в самом начале, когда в ней только-только проснулась сила, она сама воззвала к магии, не желая принимать правду. Однако это ничего не дало — родственная кровь просто не отозвалась, как и сила сестры.

Лариисиэль не стал что-либо говорить, чтобы лишний раз не тревожить душевные раны девушки, только крепче обнял и привычно попытался отвлечь:

— Скоро был бы твой черед танцевать на этом балу.

Девушка в ответ только рассмеялась. Ни одна школа не хотела принимать безродную девчонку, не имеющую даже крыши над головой. Когда же маленькая девочка посмела заявить о своем праве пройти обряд инициации, над ней просто посмеялись и захлопнули врата. Законы Империи отличались о тех, что знала Найри, а значит и всё то, что рассказывала сестра, здесь не играло никакой роли. В какой-то момент она перестала пытаться что-либо доказать или показать твердолобым магам на входе, чья задача была проверять списки.

Раньше бы Лариисиэль мог легко внушить людям любую мысль и заставить впустить ребенка, но его врожденный дар, направленный на восприятие и воздействие был отобран вместе с прошлой жизнью. Единственное, что осталось от эльфийской двухсторонней эмпатии — возможность эманировать чувства своей подопечной. Неизменным были только его знания, опыт прожитых лет и стихийная сила преображения вместе с исцелением, подвластная всем эльфам.

Они с Ри вели странствующий образ жизни, подолгу нигде не останавливаясь и зачастую прикидываясь бардами. У светлых эльфов от природы невероятный слух и прекрасный голос, благодаря чему Лариисиэль всегда собирал вокруг себя зрителей, а вот Найри не умела петь, но пыталась писать песни, которые временами ей даже удавались.

Только куда сильнее Лариисиэля беспокоила сила малышки, которая росла вместе с ней. Хранитель понимал, что девочке надо выбрать какую-то школу, ведь его магия сильно отличалась от людской. Вот только Найри так и не прошла обряд инициации. Впрочем, она не особо расстраивалась, с удовольствием впитывая всё, что рассказывал её друг. Найри была прилежной ученицей, которой с легкостью давались даже самые сложные заклинания. Ри удивлялся способностям девочки, ведь людям не подвластна чистая сила стихий или природы, обычно они обращаются к ним посредством магических формул и специальных поочередных действий с направлением собственного резерва. Она же не знала заклинаний и действовала интуитивно, совсем как эльфы, поэтому Ри до сих пор не мог понять, какая именно сила преобладает у Найри. Девушка в равной степени умело черпала светлую силу Имары и атакующую магию Огненного бога. Возможно, имей эльфы способности к темной магии, Ри смог бы увидеть и силу Рангора? Он не знал, в который раз настаивая, что лишь по одним его знаниям Найри не постигнет свою сущность. Однако сейчас им обоим было не до занятий, ведь они попали в самый разгар Лугнада, который традиционно отмечался не только на Муро, но и в Светлой Империи. Задорная музыка нариатцев мгновенно захватила их в свой быстрый круговорот.

Найри впервые познакомилась с местной народной сарабандой или, как его еще здесь называли, танцем урожая, а потому немного стеснялась в движениях, боясь опозориться перед остальными. Впрочем, даже если бы у девушки ничего не вышло и она позорно запуталась в собственных ногах, нариатцы бы закрыли на это глаза, наоборот воспользовавшись, случаем, чтобы помочь и заодно познакомиться поближе с красавицей экзотической внешности. Нариатцы всегда были горячим народом, а потому наличие партнера вовсе не смутило некоторых, что в наглую попытались дважды пригласить незнакомку.

Девушка сперва отказывалась, но в какой-то момент в нее словно вселились демонята и она согласилась, с интересом пытаясь отследить эмоции на лице Ри. Но её спутник в привычном равнодушии уступил даму, тем самым вызывая в юном сердце обиду и боль. Однако она не показала истинных чувств, принимая руку нового партнера. И не знала, что защитник и друг прекрасно уловил изменившееся настроение своей подопечной. Он никогда не говорил ей об этом своем секрете, не желая смущать ребенка или чувствовать себя в его присутствии неловко. Впрочем, Ри лукавил — Найри никогда не смущалась своего Хранителя, воспринимая как кого-то очень родного и близкого. И теперь, наблюдая со стороны за танцующим пламенем — как он про себя прозвал когда-то маленькую девочку, что выжила в огне и сама походила на огонь — не мог не отметить, что она в самом деле уже выросла.

В отличие от Найри, которая все сильнее привязывалась к своему другу, Лариисиэль прекрасно понимал, что не имеет права занимать в её сердце место, ведь рано или поздно наступит день, когда он исчезнет. Только как объяснить это девушке, которая ещё совсем недавно была ребенком?

Эльф уловил в сердце Найри всю ту же обиду, однако и новое чувство — любопытство, кажется, этот молодой моеро смог чем-то заинтересовать его пламя. Ри улыбнулся. Конечно же, танец! Он давно уже заметил, что с самого детства девочка очень пытливая и любознательная. Могла долго донимать вопросами: 'Почему именно так, а не иначе?', пока это что-то не было объяснено логически.

Вот и сейчас она внимательно слушала своего партнера, отвлекшись от обиды. Высокий загорелый молодой мужчина в кожаном жилете на голое тело, открывающем взору гладкий торс, охотно делился секретами традиционного танца южно-западного народа.

— В сарабанде главное — говорить глазами, даже если не знаешь какого-то движения или ошиблась, взгляд скажет за тебя...

Глаза у незнакомца действительно говорили многое, ярко-зеленые с этаким лихим озорством.

— Моерри, вы очень хорошо владеете нариатским диалектом, — сделали девушке сомнительный комплимент, ведь она прекрасно знала о своем ужасном произношении и чересчур заметном акценте. — Бывали уже у нас?

— Нет, я здесь впервые.

— Тогда очень хорошо, что вы дали свое согласие именно мне! — вдруг с открытой улыбкой заявил нариатец. — Лучшего учителя по танцам вам не найти.

— Почему же? — искренне удивилась Найри, совершенно не замечая того, что с ней попросту заигрывают.

— Как же? — наигранно вопросил мужчина. — Где вы еще найдете здесь маэстро по сарабанде? Вот вы знали, что эмоция этого танца совсем не нежность, как может показаться на первый взгляд? Нет, наш традиционный танец всегда носил страстный характер, даже когда его танцевали только женщины.

В глазах девушки отразился по-детски искренний восторг. Она словно непосредственный ребенок поглощала любую новую информацию, давно позабыв об истинной цели своего согласия на танец с незнакомцем. Это заметил и сам моеро, которому всегда импонировала искренность. Единственное, что он не мог понять, кто же тогда сопровождающий девушки? Ни один уважающий себя нариатец не позволил бы своей даме танцевать с другим. Брат? Впрочем, он не стал спрашивать, просто наслаждаясь танцем с прекрасной девушкой.

— Задача любого танца — глубоко тронуть зрителя, — вдруг хитро улыбнулся моеро, скосив взгляд в сторону светловолосого спутника девушки. — Иногда неважно, какую именно эмоцию хочется передать, будь то боль или радость, в любом случае, это душа, которую маской не скроешь.

Найри смутилась, понимая, что этот незнакомец легко разгадал её настоящие чувства, а значит и сам Ри наверняка все видит.

— Моерри, покажите, что поглощены танцем и забыли о стоящем позади мужчине.

В какой-то момент Найри все же отдалась музыке и умелому танцору, не желая более вызывать ревность в своем друге. Она не знала, смотрит ли на нее Ри, но чувствовала его взгляд, всегда чувствовала...

Когда же музыка закончилась, девушка испытала разочарование, неожиданно ощутив прикосновение теплых губ к тыльной стороне её ладони.

— Было приятно с вами познакомиться!

— Но ведь мы не знакомы, — неподдельно изумилась Найри.

— Ошибаешься, зеленоглазка, — вдруг перешел на неформальное обращение моеро. — Сарабанда нечто большее, чем просто танец: на землях Нариата — это возможность узнать друг друга, потому что главное не имя, а сам человек.

С этими словами он чуть склонился и затерялся в толпе, в тот самый миг, когда к завороженной девушке подошел Ри.

От эльфа не укрылись эмоции Найри и ему бы радоваться, что впервые за долгое время девушка отвлеклась от своего защитника, но почему-то ему стало неприятно. Однако в следующую секунду она уже привычно схватила Ри за руку и с теплой улыбкой поведала о чудном танце и загадочном незнакомце. Лариисиэль не стал уточнять, что никакая это не загадочность, а просто линия поведения большинства нариатцев, желающих привлечь внимание понравившейся девушки.

— Кстати! — неожиданно прервала рассказ Найри. — А почему они позволяют себе называться нариатцами? Разве люди императора не пресекают такое?

— Они не боятся, — просто ответил Ри. — Ты же сама видишь, что происходит в дальних округах...

* * *

Император великой державы с недовольством слушал очередной доклад главы безопасности и разведки, понимая, что если сейчас не погасить беспорядки на севере, они могут только сильнее разрастись. Последние года все труднее было удерживать власть над пограничными территориями, где чуть ли не каждую декаду вспыхивали волнения. После последнего покушения, когда пошел слух, будто король Руты жив, смятения происходили все чаще, не говоря уже о нескольких повстанческих группировках, у которых слишком хорошо работала пропаганда. Каждый считал своим долгом объявить, что именно у них выживший король. Это подстегивало рутовцев, вселяло надежду на возрождение королевства, из-за чего управлять людьми становилось все тяжелее. Однако даже не это было основной проблемой, Кан Рота не был глуп и прекрасно осознавал, что Рута лишь отвлекающий маневр и первый этап некого вражеского союза под названием 'Белые раяны', который нацелен на нечто большее.

— Как вы и предполагали, — отчитывался тем временем господин Лавьреус, — 'Раяны' находятся на территории Марэты, из-за чего мои люди не могут выйти на их след, однако доподлинно известно, что именно они курируют главные союзы южно-западного округа и Поморья .

Это не стало новостью для императора, и он лишь безэмоционально кивнул, позволяя продолжить:

— Нам удалось вычислить одну из баз 'Солнечного' союза, что развернулась небольшим хорошо укрепленным поселением в горах. Однако они продолжают упорно сопротивляться и называть себя нариатцами.

— У них тоже монарх где-то припрятан? — не удержался от иронии Кан Рота, вспоминая, что свергнутый король Нариата, как и вся королевская семья, были впоследствии убиты его же приказом.

— Данной информацией не обладаем, — не понял риторического вопроса глава разведки. — Однако 'Белые раяны' в самом деле хотят в итоге посадить на трон Радомиля Первого, тем самым вернув единственному уцелевшему представителю королевской династии власть.

Его величество ничего на это не ответил, размышляя над всей ситуацией в общем. Он был удивлен решением трусливого короля присоединиться к повстанческому союзу, хотя не исключал того, что, вероятнее всего, они сами на него вышли и предложили работать вместе ради общей цели.

— А что по поводу императора Линя? — задал один из важнейших вопросов Кан Рота. — Подтвердилось его участие во всем этом?

— Пока нет, — покачал головой Лавьреус, доставая из желтой папки документы и кладя перед его величеством. — Здесь отчет по последним данным 'Белых раян'. Как стало известно, они обрели неплохую финансовую поддержку аристократии, что позволило им развиваться на территории Тароты, однако у них все равно мало военных ресурсов и сил, чтобы выступить в открытую.

— Хоть какая-то приятная новость, — подвел итог император, опуская взгляд на бумаги. — Что же, вернемся тогда к нашим непреклонным заключенным, пусть их разговорит палач...

* * *

Я привычно сидела по правую сторону от своего хозяина. Именно так и только так мне позволялось называть этого человека при других, в то время как наедине он разрешал обращаться к нему по имени. У меня же имени не было — Кори умерла ещё в тот миг, когда решилась на убийство. Однако Вэнделу нравилось давать клички в зависимости от собственного настроения. Так я была мышонком, эльфийкой или бельчонком. Последнее я больше всего ненавидела, ведь бельчонком ласково звал меня отец. Вот только букмекера нисколько не интересовало, чего хочет игрушка, а потому, несмотря на мое внутреннее неприятие, будто бы специально чаще всего именовал бельчонком.

Сегодня на арене Аморасса собралось гостей больше обычного, что было не удивительно, ведь новых рабов не поставляли уже очень давно, но мне не было это интересно — хоть я и смотрела на поле боя, как того требовал Вэндел, все равно не видела ничего, позволяя собственному сознанию парить где-то далеко. Лишь за редким случаем, когда хозяин обращался ко мне, выныривала из воспоминаний прошлой ночи, где вновь и вновь переживала события давно прошедших лет. Не своих, нет, я видела глазами Мириды, видела, как утончённые, без мозолей, со светлой кожей руки обнимают Темного бога, чувствовала, как собственные губы с придыханием и лаской шепчут 'Ран'...

В последнее время эти видения стали все чаще: если раньше раз в полгода, а после в несколько месяцев, то теперь чуть ли не каждую неделю, словно бы с утратой темных сил я раскрыла путь к душе Мириды. И мне нравились эти сны! Они были настоящими и теплыми, отчего на следующее утро во мне пульсировала жизнь, а мысли о желанной смерти сами собой исчезали. Единственное, что всегда сопровождало эти видения — неприятные головные боли, впрочем, такая малость выглядела несущественной на фоне всего происходящего.

Рука Вэндела собственнически легла мне на ногу, в то время как сам он внимательно следил за очередным бессмысленным поединком. Сегодня здесь букмекер играл лишь роль зрителя, не принимая ставок, но отмечая сильные и слабые стороны новичков.

— У темноволосого раба хоть и нет магических способностей, но физическая сила явно присутствует, — раздалось откуда-то сверху довольное на эльфийском. — Известно, чей он?

Почти сразу послышался и ответ незнакомого мне имени. Вэндел тоже с интересом поглядывал на новоприбывшего, сделав вид, что не обратил внимания на этот короткий разговор. Наверное, только тогда я впервые за это утро обратила все свое внимание на арену. Раб, о котором шла речь, оказался крупным широкоплечим мужчиной с развитой мускулатурой. Он с легкостью уложил на лопатки четвертого участника, что к нему подослали, после чего поднял усталый взгляд на зрителей...

В тот же миг внутри всё сжалось. Я не могла не узнать эти желтые глаза! Это точно он! Сердце на мгновение замерло, а после забилось с удвоенной силой. Боги, этого просто не может быть! Почему? Почему он здесь? Эмоции накрыли с головой, принося маленькую надежду, что за мной все-таки пришли, и радость от встречи с кем-то знакомым. Впрочем, которые тут же исчезли, уступая место здравому смыслу и холодной логике.

'Он здесь не ради тебя, не будь наивной! Лучше подумай, почему Рангор вдруг отпустил его. Не говоря уже о том, что демон не мог просто так попасться в руки эльфам'.

И мне бы прислушаться к внутреннему голосу, что последние года всегда был со мной, а не хочу, неожиданно задавая себе другой вопрос. Его силы?! Высший демон не мог их так легко потерять, да и вряд ли бы Темный бог стал забирать их, вновь отправляя на землю. Холодок острой стрелой пронзил грудь. Обряд хасаканна! Все, что происходит со мной, происходит и с ним!

Я по-новому взглянула на своего бывшего наставника. Горан Нэрдок совсем не изменился с нашей последней встречи, разве что его длинные волосы теперь были коротко обрезаны, взгляд потускнел, а в глазах затаилась боль. И было в этой боли всё: немое извинение, просьба и обещание. И почему-то я поверила. Или захотела поверить? Не знаю, но мне вдруг стало все равно на истинные причины его прихода, пусть даже это очередные игры богов, ведь единственное, чего мне хотелось — это оказаться сейчас рядом с ним. Ощутить привычное тепло и защиту его рук. Совсем как в детстве, когда знала, что в его крепких объятиях могу найти опору. Однако вместо этого лишь равнодушно отвожу взгляд, давно научившись скрывать свои истинные эмоции. Вэндел не заметил моих внутренних метаний и перемен в настроении, коснувшись губами виска. Я знала, что Нэрдок видит, и впервые за долгое время мне стало стыдно и больно. Одно дело, когда ты привык к собственному унижению, и совсем другое, когда кто-то настолько близкий тебе видит, кем ты стала. Правду сказал тогда Расго — шлюха.

Я послушно встала за хозяином и последовала в его покои, прекрасно зная, что сейчас последует. Еще одна причина, по которой я ненавидела арену — Вэндел после битв любил выпустить пар посредством животного сношения, грубо вбивая меня в кровать и не сильно заботясь о последствиях. Хотя нет, вру, одно его все-таки беспокоило, однако осматривающая меня эльфийка заверила, что я бесплодна. Я и сама это понимала, когда в какой-то момент полностью исчезли регулы. Впрочем, чего еще можно было ожидать от моего образа жизни и проведенных нескольких суток в императорской камере пыток. Расстроилась ли я от этой новости? Честно, за этим ничтожным существованием мне даже некогда было её осмыслить. Моя жизнь давно кончилась, так что даже будь я в силах родить, это все равно бы не случилось. Впрочем, с появлением Нэрдока мне хотелось думать, что, может, удастся прекратить всё это?

'И как же ты будешь смотреть ему в глаза?' — резонно поинтересовался внутренний голос, на что я ничего не ответила, будучи решительно настроенной прийти к нему.

Только как это провернуть, когда Вэндел любил после всего затишье и тихую ничего не значащую беседу в кровати. Я обману, если скажу, что эти моменты не приносили мне удовольствие — просто лежать рядом и говорить обо всем на свете, было для меня как некое поощрение, однако сегодня мне хотелось, чтобы все прекратилось как можно быстрее...

* * *

Девочка в строгом и маловатом для нее платье с интересом крутила в пальцах монетку, не желая признавать правоту приятеля. Однако она и сама видела, что это не динар и не золотой, а чья-то именная монета.

— Я ведь говорил! — победно воскликнул круглолицый мальчишка. — Это не профиль императора. Только представь, если перед нами какая-то старинная монета со времен двенадцати королевств? — в его голосе проскользнуло плохо скрываемое восхищение. — Их же сейчас днем с огнем не сыщешь!

— Или просто портрет какого-нибудь знатного господина... — тихо прошептала девочка, не разделяя той радости, что одноклассник, который в ответ вдруг рассмеялся, а на ее упрек 'Что смешного?!' охотно пояснил:

— Ты разве не знаешь, что именные монеты позволено делать только среди правящих династий? Не помню в каком году, но император запретил отчеканивать собственные монеты.

Девочка смутилась, нервно схватившись за кончик пушистой косы соломенного цвета, как делала всегда, когда волновалась.

— Так что это точно монета какого-нибудь бывшего монарха. Может, рутовского? Ты вроде говорила, что из Руты...

— Тшш! — шикнула на него девочка, испуганно обернувшись назад, где вдали находились остальные ребята. — Я же просила!

Она уже жалела, что когда-то открылась и рассказала правду. Все чаще Мира сомневалась в своем опрометчивом поступке, так как не могла быть уверена, что Шанар в один прекрасный день не станет на сторону остальных, которые частенько подтрунивали над безродной сиротой. Однако как-то так получилось, что этот пухлый мальчик оказался единственным, кому было все равно на её статус.

— Вот вы где?! — строгий голос ларэ Эльвиры обрушился на друзей совсем неожиданно, заставляя Миру испуганно спрятать найденную монетку за пазуху. — Быстро к остальным, мы возвращаемся в школу!

* * *

Говорите. Только не молчите. Не смотрите на меня так горько. Лучше сделайте вид, что не заметили синяков и следов чужих рук на запястьях. Нет. Зачем же?! Зачем смотреть мне на шею, на ключицы и плечи, где остался след пылких поцелуев Вэндела. Стыдно. Однако он ничего не спрашивает, наоборот — молчит, словно бы подбирая слова. Только и без слов понятно, о чем он думает. Не в силах вынести молчания, начинаю первой, пытаясь хотя бы руками прикрыть следы ночи с букмекером. Мне стоило больших трудов покинуть его покои, а потому молчать я не собиралась.

Да, вы правы, я злюсь. Действительно злюсь. Но не на вас, нет, здесь вы ошибаетесь. Сбежать? Глупо. Отсюда невозможно сбежать даже магу, что уж говорить о демоне, лишившемся своих сил. Кстати, как же вы тогда здесь оказались? Как Рангор вас отпустил? Раскаяние? Да, мне жаль, что вы лишились из-за меня сил, но вы провели обряд Хасаканна по своему желанию, не ставя меня в известность. Для моего блага? Не врите! Вы думали лишь о всеобщем благе. И я все еще жду ответов!

Боги, как же давно я не слышала собственного имени. Кажется, ещё в прошлой жизни, но вот Нэрдок здесь, рядом, и с горечью произносит его.

Несколько лет, как меня ищете? И я должна в это поверить?! Меня неспроста перевели в Светлую Империю? Кан Рота специально это спланировал. Вы лично видели бумаги. Были во дворце...

Показалось, из-под ног исчезла опора, но я умудрилась устоять на месте. Вот он мой шанс! Спросить. Узнать о нем. Только вместо этого вновь молчу, чувствуя, как внутри все сжимается в тугой комок. Губы не слушаются, голос предательски обрывается, но мне удается произнести столь нужное имя. Имя человека, которого я подставила, который по моей вине был тоже пойман.

Не знаете? В Империи Далиона нет. Но как? Где же тогда? Жив ли хоть? Откуда вы знаете, что да, если не имеете понятия, где он?! Слухи. Вроде как сбежал? Во рту образовалась горечь. Значит, с ним что-то случилось! Ведь если жив и в порядке, то почему не искал? Меня слишком хорошо скрыли. Все равно не понимаю! Рангор мог послать кого-нибудь другого, кто бы давно нашел. Не мог? Почему? Вот видите, вы сами не знаете ответа на этот вопрос. Я нервно рассмеялась. Все это звучало нереалистично. Ах, значит, Рангор ослаб, когда я утратила силу? Тьма подпитывает его, но выйти за пределы Запретных островов он не имеет права. Как же мне все это надоело! И что толку? Нашли. А дальше? Я больше не маг! Моих сил нет! Меня нет. Конечно, изменилась, эти шесть лет не прошли для меня бесследно. Я замкнулась в себе? Стала ещё более отчужденной и раздражительной? Мне вновь захотелось истерично рассмеяться, а просто улыбаться — искренне, по-настоящему, давно разучилась. С чего вы взяли, что живые не должны завидовать мертвым? Побудьте на моем месте и поймете, что это даже не жизнь!

Предупреждали. Да, помню, вы оказались правы — месть не принесла удовлетворения, а только сгубила. Теперь Рангор имеет право на мою душу. И пусть! Не думаю, что подземелья царства Темного бога страшнее того, что я имею сейчас. Страшнее... Даже если и так, зачем надо было меня искать? Достаточно сдохнуть, и я окажусь у Рангора. Нельзя этого допустить. Ах, это только ваши слова! Тогда чего добивался бог, посылая вас за мной? Спасти, значит. Я вновь демонстративно фыркнула. Искра маленькой надежды давно куда-то исчезла, оставляя за собой лишь пустоту. Разве не вы сами говорили не верить ему. Уходите! Уходите отсюда, если можете.

Говорю, а у самой душа разрывается. Поверить? И вновь стать марионеткой в руках бога? Да, я хотела этого, молила о спасении, но это было так давно, что даже забыла, будто есть другая жизнь.

Незачем было за мной являться...

Глава 2

Крик оглушил на время палача и, наверное, оглушил бы все вокруг, если бы не магически защищенные стены для такого случая. Худощавый мужчина рутовской внешности вел допрос несколько часов, однако упрямый нариатец оказался не так прост и молча терпел всю процедуру. Изможденный пленник висел на вбитом в потолок крюке, через который была переброшена цепочка наручников. Кудрявая голова бессильно болталась, а на пол капала кровь.

— Еще раз спрашиваю — имя вашего вождя? — спокойно повторил палач, сжимая в руке железный раскаленный прут.

Тишина. Рутовец молча приложил инструмент к оголенной спине пленника. Тот закричал и выгнулся дугой, забившись в руках умелого палача, который хорошо знал, когда следует остановиться, а когда надавить или принести долгожданное облегчение, тонко чередуя боль и исцеление. Впрочем, что сейчас и сделал, коснувшись поврежденной спины засветившейся магией прохладной ладонью.

— Будешь говорить?

Из последних сил нариатец покачал головой, после чего очередная волна боли лишила его сознания. Палач не испытывал каких-либо эмоций к очередному объекту, давно научившись отделять собственные чувства от работы. Он не имел права сопереживать или, наоборот, ненавидеть допрашиваемого. Впрочем, это совсем не значило, что ночью ему не являлись жертвы его пыток. Однако больше всего палач не любил магическое вмешательство в сознание объекта, что обычно являлось самым крайним развитием допроса. И сейчас он понимал, что именно к этому все идет: нариатец попался чересчур крепкий и раз до сих пор не выдал своих, то продолжать допрос просто бессмысленно. Пытать можно лишь того, кому есть чего бояться.

В ремесле каждого палача существовал определенный порядок действий, но когда вероятность смерти превышала вероятность того, что объект расколется, переходили к тому самому нелюбимому последнему этапу. Почему нелюбимому? Потому что грань между реальностью и воображением слишком тонка: нарушая границы чужого сознания, можно нанести непоправимый вред, не говоря уже о самом маге, который совершает обряд. Это должен быть человек с чистым разумом и высоким рангом. И именно такого человека нашел себе император, который в данный момент стоял за специальной стеной, наблюдая за ходом допроса. Кан Рота видел, как его личный палач отбросил прут и обернулся к той самой стене, за которой он находился. В серых глазах явственно читалось нежелание лезть в голову очередной жертве, однако императору нужны были эти сведения. Да, он прекрасно знал, чем обходится одно такое сканирование магу, как знал и то, что с прошлого раза молодой целитель долго провел под присмотром Кассиана, по крохам восстанавливая гармонию между телом, умом и душой.

— Приступай! — короткий приказ, после которого светловолосый мужчина убирает с висков жертвы грязные лохмы и проникает в чужое сознание...

* * *

Сквозь сон я ощутила чье-то присутствие, но даже среагировать не успела, как широкая ладонь зажала рот.

— Тшш, Кори, это я, Нэрдок!

Изумленно дернулась, но почти сразу расслабилась, замечая над собой склонившегося мужчину. Он помог мне тихонько подняться и приложил палец к губам, призывая молчать. Я же непонимающе оглянулась на Вэндела, который все так же крепко спал рядом. Вот только мне не спешили что-либо объяснять, быстро надели на меня какие-то тряпки и потянули за собой.

Будучи растерянной, да ещё спросонья, я не могла никак осмыслить происходящего. Всё это было словно очередное видение, из тех, что мне снились поначалу. Нэрдок усыпил Вэндела? Но как ему удалось снять ошейник?! Да и в коридорах посменно дежурят орки. Что вообще без магии мы можем? Однако мой бывший наставник выглядел вполне уверенно, как будто знал, что делает. И каково же было мое удивление, когда показавшийся впереди южный орк призывно махнул нам рукой. Я даже испугаться толком не успела, как он передал что-то Нэрдоку и шепнул на ухо.

Может, правда сон? Первые года я часто мечтала о том, как сбегу и покину эти опостылевшие мне стены, забуду все словно ночной кошмар, но время шло, а ничего не менялось. И вот снова, спустя столько лет, сознание решило поиграть со мной?! Подарить игрушке надежду, после которой она вновь будет плакаться в подушку, принимая однотипные ласки своего хозяина.

Нэрдок крепко держал меня за руку, словно боясь, что убегу. Только куда? Скорее просто проснусь и пойму, что его даже на арене не было. И разговора нашего через решетку не было. Такое со мной тоже бывало — помимо воспоминаний Мириды, временами я видела Далиона, Даронна, Нэрдока и даже сестренку, не всегда отличая явь от воображения. Вот и теперь сомневалась в происходящем. Демон договорился с орком, чтобы тот выпустил его? Это даже звучит немыслимо!

Однако мы проходим очередной коридор, где вдруг почему-то нет стражи, спускаемся по лестнице, где отчетливо видна разница между нижним и верхним ярусом рабских темниц, и попадаем в круглое незнакомое помещение, где нас почти сразу оглушает противный визг...

Я не успела даже отреагировать, как спасительная рука Нэрдока стала ускользать, а его голос отдаляться. Он что-то выкрикнул, но я уже не расслышала, с неожиданным спокойствием понимая — просыпаюсь!

Вокруг поднялся густой серый туман с белым отливом, через который ничего не было видно, кроме беспорядочных огоньков, что странным образом вспыхивали и тут же гасли. Среди всего мне с трудом удалось различить силуэт учителя, который, казалось, был совсем рядом — протяни руку и дотронешься. Однако у меня ничего не вышло, а сам наставник начал вдруг увеличиваться в размере и удлиняться, даже его волосы, пока в какой-то момент за его спиной не раскрылись огромные кожистые крылья, напоминая давно забытые виденья Темного бога. Я уже видела этого демона, видела вторую сущность своего наставника. И сейчас передо мной стоял Эгораннес: сильный и могущественный демон с хищными нечеловеческими и такими знакомыми раскосыми желтыми глазами.

Меня накрыло чужой паникой, неожиданно вспыхнувшей в нас, но сама я совершенно не боялась, наоборот, с интересом сделала шаг, желая прикоснуться к странным металлическим наростам.

— Кори... — пророкотало чудовище, лишь одними крыльями отбрасывая сбежавшихся магов.

Я была почти рядом с ним, когда чьи-то руки обхватили за талию и дернули назад, после чего над ухом раздалось злое:

— Сбежать удумала, бельчонок?!

Невольно вздрогнула, а Вэндел, словно не заметив этого, сильнее сжал меня в тиски.

— Так ты у нас не просто бывший маг, а ведьма? — удивил своей осведомленностью букмекер. — То-то я думаю, в тебе есть нечто колдовское!

Туман стал оседать, являя мне пойманного демона в центре магического круга, удерживаемого пятью знакомыми одаренными рабами. Теми самыми, что недавно победили в нескольких сражениях.

— Вот значит, какова цена, — с отвращением выплюнула я, — выигравшие маги никогда и не покидают этих стен, да? Вы просто вербуете их на службу!

— Почему же? — не согласился Вэндел, наклонившись к моему уху. — Есть те, кто настолько впечатлил наших уважаемых гостей, что и впрямь навсегда оставил Аморасс. Впрочем, сейчас меня куда сильнее интересует твой друг, бельчонок. Высший демон? Здесь, в стенах Аморасса? Как он умудрился пройти арку и остаться незамеченным?

Мне нечего было ему ответить. Игрушка по кличке Бельчонок больше ничего не слышала и не видела, кроме родных желтых глаз, на дне которых всё ещё горел яркий огонь. Нэрдок не сдался. Я знала это, чувствовала, как теперь знала и то, что всё происходящее не сон. И именно это неожиданно придало сил, заставляя стиснуть зубы и отчаянно рвануться вперед. Видимо, Вэндел просто не ожидал такой прыти, на мгновение ослабив хватку, благодаря чему мне удалось освободиться. Вот только никакого плана у меня не было, действовала я скорее по наитию, не задумываясь о том, что могу противопоставить магам. И тем неожиданнее было, когда я вдруг ощутила знакомое покалывание в ладонях.

— Неужели все-таки сон?! — с разочарованием протянула в голос, одновременно разворачивая к лицу руки. По центру ладони появился странный ни на что не похожий рисунок, медленно расползающийся по всей коже. Казалось, он проникает в само сердце, зарождая знакомый огонь силы.

Не раздумывая, что бы это значило, я сложила ладони вместе и стала плести заклинание, с упоением отмечая каждое свое движение, новую вспыхнувшую линию аркана и просто процесс зарождения трехгранной формулы. Боги, как же мне не хватало этого! Этого чувства искрящей магии внутри тебя!

Это как глухонемому вернуть слух, разрывая долгую тишину различными звуками. Или слепому подарить зрение, неожиданно заполняя сознание яркими образами окружающего мира. И пусть тебя мучает пронзительное головокружение, ведь по сравнению с вернувшейся вдруг силой это такая мелочь.

Меня пытаются остановить, но я не отвлекаюсь, легким движением откидывая Вэндела и не давая никому к себе подойти. Краем глаза замечаю, как быстро он отдает какие-то приказы, после чего в зале появляются все новые и новые участники. Однако я не боюсь, ведь теперь, когда во мне пульсирует сила, мне есть что ответить оркам, магам и всем здешним мучителям.

Я не просто хотела освободить Нэрдока и сбежать, нет, мне хотелось на мелкие части разобрать эту демонову арену! И пусть даже завтра проснусь рядом с Вэнделом, а все вновь пойдет своим чередом — этот сон буду помнить долго.

Поэтому вложила в свой удар максимальный выброс, с наслаждением наблюдая, как сперва разрывается аркан их щита, затем отдача откидывает магов и орков, с громким хрустом впечатывая в стены и одновременно образуя трещины. Они пытаются встать, но почти сразу я вновь обрушиваю на них поток силы, сильнее вдавливая в камень. Отчетливо слышится, как вместе со стеной ломаются чьи-то кости. И мне не жаль. Совсем не жаль. Наоборот, искаженное болью лицо Вэндела приносит удовлетворение. Сколько раз он использовал меня для своих собственных утех, не задумываясь о чувствах безымянной рабыни, а я все равно продолжала отчаянно цепляться за наши короткие разговоры, лишь бы не сойти с ума. И даже то, что здесь он был наименьшим злом, не могло меня сейчас остановить...

По залу разлился знакомый металлический запах крови, от которого почему-то закружилась голова и поплыло перед глазами. Затем погасла сила и заболело в груди, напоминая давно забытое чувство опустошения резерва. Наверное, похожее я испытывала лишь в далеком детстве, когда Огонек пытался высосать мою магию, хотя нет, кажется, однажды ещё в школе. Вот и сейчас рядом со мной точно так же как в те разы оказался мой наставник, ласково подхватывая в свои объятия, чтобы расправить огромные крылья, взмахнуть ими, рассекая воздух, и взлететь...

Только бы не проснуться!

* * *

Первое, что увидел Раймон, когда убивающая боль наконец утихла, было знакомое безразличное лицо палача: пугающие стальные глаза, казалось, выворачивающие душу наизнанку.

'Неужели снова?!' — с безысходным отчаянием подумал он, в то же время отмечая, что место совсем незнакомое, а главное — в нем нет тех инструментов, что так любил использовать палач. Однако он не мог не заметить странное изменение в облике светловолосого мужчины, который выглядел здесь почему-то намного моложе.

— Что происходит? — непонимающе спросил Раймон, невольно отступая назад.

— Не сопротивляйся, — успокаивающе сказал палач, делая шаг к нариатцу. — Тогда будет легче.

И Раймон понял. Понял, где оказался, ведь когда-то давно слышал об этой странной магии, которая открывает сознание неразговорчивой жертвы. Выходит, все его усилия были напрасны — стоило ли терпеть боль, когда вот таким низким способом враги всё равно узнают, кто их вождь и где скрываются ребята?

'Проклятие!' — мысленно выругался нариатец, нервно оглядываясь по сторонам и понимая, что бежать особо некуда, ведь если он сейчас в состоянии чистого разума, то палач легко получит ответы на любые вопросы.

— Продолжишь упрямиться, — зачем-то предупредили его, — будет только больнее.

— И тебе! — фыркнул Раймон. — Или думаешь, раз я далек от магии, то не знаю о ней?

— Твое имя и род! — проигнорировал его выпад палач, желая не просто выполнить приказ его величества, а утолить собственное неожиданное возникшее любопытство, которое преследовало его с того момент, как он оголил спину своей очередной жертвы.

— Раймон Алльяно дель Мароно, — послушно ответил допрашиваемый, развеивая домыслы мага. Уж больно знакомым показался Далиону старый белый след на загорелой коже повстанца. Впрочем, не успел он задать следующий вопрос, как допрашиваемый опередил его, зная, что данная магия работает на обе стороны:

— А твое?

— Далион Венский, — с неохотой ответил палач, не в силах противиться, ведь одним из главных минусов в работе с чистым разумом было то, что приходилось открывать собственное сознание.

— Приятно, наконец, познакомиться лично! — с широкой улыбкой сказал моеро, словно перед ним не палач, который еще совсем недавно пытал раскаленной кочергой, а самый обычный собеседник. И не придал Далион значения этому 'наконец' и 'лично', помимо воли растерявшись от столь явного проявления дружелюбия, тем не менее, довольно быстро взял себя в руки, чтобы продолжить допрос.

— И что будет со мной после? — вновь перебил говорливый нариатец, просто не давая времени спросить его.

Однако в этом месте невозможно уйти от вопросов, как бы он ни старался. Поэтому Далион никуда и не торопился, позволяя жертве поверить, будто бы ему удастся избежать ответов.

— Много ли известно Кан Роте?

— Палачу не сообщают лишней информации, — совершенно спокойно и честно проговорил Далион, будучи не посвященным в планы его величества. — Если на этом твои вопросы иссякли, то теперь ответь мне, кто ваш вождь! Имя и род.

— Ферро дель Ольриос, — сквозь зубы выдавил Раймон, чувствуя, как неприятно закололо в висках.

— Я ведь предупреждал, — все тем же спокойным тоном уточнил Далион, не показывая, что головная боль перешла и ему, — здесь нет смысла сопротивляться.

— А ты?! — неожиданно увидел Раймон то, что от него всё это время ускользало. — Как слуга Имары может быть палачом?

В этом странном месте всё скрытое становилось явственным, а потому нариатец прекрасно разглядел яркий свет, что пылал в душе Далиона, как и сам палач увидел, что перед ним ассасин без каких-либо магических способностей, но с необычным и редким талантом тени, что делало Раймона одним из лучших исполнителей.

— Любую силу можно использовать как на добро, так и на зло, — равнодушно ответил бывший целитель, ныне использующий свои способности для других целей и предпочитающий в одежде черный цвет, который лучше всего отражал его внутреннее состояние. Никто не знал, что на самом деле творится в душе мага. — Тебе ли не знать?

— Я как-то привык, что слуги Имары — это обычно те, кто спасает жизни, а не калечит, — горько усмехнулся моеро, в действительности просто вновь пытаясь увести разговор от себя. — Не говоря уже о том, что способности к магии чистого разума никогда не применяются во вред, а нацелены в первую очередь на исцеление страдающего человека.

— Откуда тебе так много известно о магии прислужников Имары? — сухо поинтересовался палач, не показывая насколько сильно неприятны ему слова нариатца. Ведь он и сам прекрасно всё это знал.

— Мой учитель был слугой Имары, — с досадой ответил Раймон, понимая, что выдал еще и наставника.

— Он тоже состоит в 'Солнечном' союзе?

Мучительный кивок, после которого хочется оторвать собственную голову, лишь бы не выдавать своих товарищей. Только тело в этом месте как будто невесомое и не слушается. Интересно, духи так же себя обычно чувствуют?

— Не совсем, но состояние похожее, — отвечает Далион, прекрасно слыша мысли допрашиваемого под магией чистого разума. — Что вам известно о 'Белых раянах'?

— Мне это не докладывают, — с иронией повторил нариатец. — Не тот уровень, я лишь исполнитель.

— Тебя наняли устранить императора?

Нариатец рассмеялся. Императора? Их союз не настолько могуществен, а сам он не идиот и прекрасно наслышан о неудачных попытках бесчисленных покушений. Да и какой смысл, когда к власти тут же придет его младший брат? Тем более что Аль Вира не менее силен и каким-то образом умудряется постоянно выживать, даже после громкого нападения под скалами Моруна . По империи уже давно распространился слух, будто братья имеют сильных покровителей в небесном царстве.

Кто же был целью? Один полуграмотный, но политически выгодный идиот, что вынуждал по приказу его величества менять пьесы в столице Нариата. Ошибаешься, палач, Нариат был, есть и будет всегда! Мы не западно-южный округ, и когда-то император поймет, что заставляя молчать, не удержит империю. Она уже разваливается! Да, медленно, очень медленно, но твердо и решительно. Прежде чем избавляться от правителя, стоит поднять народ, и это все понимают.

О нет, меня завербовать не выйдет, хоть убейте, а своих я не предам. Пусть вы и залезли мне в голову, заставить на себя работать у вас не выйдет! Раймон вновь довольно ухмыльнулся. Родных или семьи у меня нет, даже и не думайте, с моей спецификой работы я не завожу близких знакомств.

— И что же тогда за 'зеленоглазка' в твоих воспоминаниях? — холодно поинтересовался Далион, неторопливо продолжая свой допрос.

— Всего лишь красивая девушка, с которой было приятно станцевать сарабанду, — безэмоционально ответил Раймон, внутри расслабляясь, что совершенно ничего не знает о ней. Однако вопросы продолжились.

Где они сейчас? Нариатец фыркнул. К моей радости, скорее всего уже давно переместились. Мы часто меняли убежище, скрываясь от нынешнего правительства западно-южного округа. Нет, выходить на меня не станут! После предательства одного из наших, в союзе зародилось правило никогда не искать пропавших товарищей. Император умеет быть убедительным, и Ферро прекрасно понимает это. Я и сам не стану их искать, чтобы не привести ваших людей. Так что если Кан Рота думает, будто отпустив меня, найдет их, то ошибается, как ошибается, полагая, будто ты, покопавшись в моих мозгах, заставишь резко принять сторону завоевателя моей страны!

* * *

Ветер сорвал с головы капюшон, взметнул длинные огненные волосы, открывая решительное лицо и горевшие предвкушением темно-зеленые глаза. Я не сразу узнала в этой загорелой девушке саму себя, впервые наблюдая сон со стороны, а то, что это сон, сомнений не возникало. И если обычно я была участником происходящего, то в этот раз меня никто не замечал. Я стояла рядом с собой и видела то же самое, что и она — развалины заброшенного храма. От него мало что осталось — часть фундамента, полностью заросшего вьющимися растениями, разбросанные вокруг камни да битый мрамор.

— Ты уверена, что это здесь? — со спины ко мне другой подходит новый участник моего сна, в котором я узнаю Далиона.

За это время он сильно изменился: когда-то шелковистые пшеничные волосы словно бы потускнели и потяжелели, будучи связаны черной лентой в низкий хвост. Плавные черты лица заострились, между бровей появилась морщинка, а родные серые глаза давно утратили свой прежний свет. Он даже смотрел иначе — в его взгляде не было больше того успокаивающего тепла, лишь знакомая мне самой холодность и боль.

— Точно знаю, — отвечает та другая я, и почти сразу откуда-то из глубин разрушенного храма раздается глухой взрыв, от которого дрожит земля и сыпется каменная крошка колонн.

Однако меня это не останавливает. Я решительно ступаю вперед, даже не оборачиваясь к Далиону, впрочем, он сам не заставляет себя ждать и следует сразу же за мной, оставляя меня настоящую в замешательстве. Ненадолго. Вскоре сон сам указывает путь, вынуждая войти в храм, чтобы в следующее мгновение открыть взору огромное пригодное для укрытия помещение под землей. Здесь совершенно не было последствий взрыва, зато явно когда-то происходило какое-то историческое сражение, о чем свидетельствовали останки скелетов и проржавелые рядом мечи.

— Ничего не бери! — тут же остановил другую меня Далион, когда Кори из сна наклонилась к битому горшку, чтобы поближе рассмотреть.

Она сначала замерла, а затем в исследовательском интересе продолжила бесстрашно переворачивать скелет, затем старую поломанную мебель, посуду и ржавые мечи:

— Я хоть и лишена магии, но могу с уверенностью сказать, что это место не проклято. Такого железа давно уже не делают, ему где-то лет триста, когда только-только изгнали Темного бога.

— Причем здесь проклятие, Кори?! Мы ведь не знаем, чего от него можно ожидать, тем более что взрыв был магический.

— Что только подтверждает мои слова, — легко ответила та другая и вдруг предложила. — Давай разделимся, так будет быстрее.

— Плохая идея...

Вот только вторая я не стала слушать и указала Далиону на дальнюю арку со стороны второй кельи, а сама пошла к дверям, что выглядели подозрительно лучше других. Мне же выбора не оставили, помимо воли невидимой нитью потянув за другой Кори.

В очередной комнате имелась такая же старая мебель, но сделанная позже, чем остальной здешний хлам. Книжная полка покрылась плотной паутиной, а хромой стол покосился, перекрыв собой еще один ход. Здесь явно кто-то жил после времен, как разрушили храм.

Видимо, я тоже об этом подумала, пошатав заскрипевшие стулья, а затем и полки, чтобы достать несколько потертых книг. Углубившись в чтение, не заметила возникшую за спиной, в том самом перекрытом проходе, тень. Мой же оклик не сыграл никакой роли, эхом отбившись от стен. Все, что я могла — это лишь наблюдать со стороны, как ко мне другой приближается чей-то слегка сгорбленный силуэт, завернутый в потрепанный плащ.

— Она здесь, она пришла... — глухой голос из-под глубокого капюшона показался мне до боли знакомым. — Но уже ничего не изменить!

Та я из сна обернулась слишком поздно: силовая волна ударила неожиданно, откидывая меня к стене и обрушивая сверху полки с книгами.

— Искала мен... нас, да? — со смешком продолжил маг, все так же вызывая во мне чувство чего-то привычного. — Твоя сила была столь безгранична, а ты так глупо её использовала! — здесь он вдруг посмотрел прямо на меня, невольно вызывая недоумение. — Она правда ничего не знает, но мы ведь знаем, верно?

Я испуганно отступила назад, узнавая это лицо и просто не веря в происходящее.

— Ты видишь меня?

— Она спрашивает, видим ли мы её, — рассмеялся Расго. — Если убьем одну — другая тоже умрет?

Только и успела что выкрикнуть 'остановись', как из его рук вмиг сорвался возникший из ниоткуда длинный магический клинок. Тело другой меня содрогнулось, а из груди хлынула кровь. Боль пришла потом: острая, крадущая дыхание и сковывающая по рукам и ногам. Медленно, с трудом опустила взгляд на собственную грудь, с каким-то отстранением отмечая кровь.

— И правда, гибнут двое! — вынес вердикт Даронн, переводя взгляд с той другой, лежащей на полу, на меня и обратно. — Иди ко мне, Тень!

В тот же миг в его руке вновь оказался меч, словно бы в ответ блеснув черной тенью. Я же, продолжая зажимать на груди рану, неожиданно осознала, чей именно это клинок. Ведь неоднократно видела в своих детских снах. И это утонченная высокая рукоятка, обмотанная моими же нитями...

Но как? Как такое возможно?! Почему?

— Ты слышишь, Тень, она не понимает, почему ты служишь мне, — насмешливо обратился к своему оружию Расго, поднимая его вверх и будто бы любуясь им. — Расскажем ей? Все равно живой отсюда не уйдет.

Только мне не нужно было объяснений, ведь, кажется, я начинала понимать, что происходит. Однако голова кружилась все сильнее, а слова Даронна превращались в нечеткий гул.

— Что же ты наделал? — сквозь боль сипло прошептала я, падая на колени и глядя на саму себя, что сейчас постепенно умирала рядом, потеряв сознание.

— То, что и всегда хотел, — неожиданно холодно ответил Расго, на мгновение напоминая себя прежнего. — Я открою врата миров, и никто меня не остановит.

— Ты спятил!

— Возможно... — не стал он спорить, вновь словно обращаясь к самому себе. — А вот и тот, кого я так долго ждал!

— Боги, Кори!

Совсем рядом, не замечая меня, пронесся теплый ветер, подхватывая на руки мертвенно-бледное тело той другой Кори, после чего почти сразу вспыхнул зеленый свет, очертив круг, который отбил невидимую атаку Расго. Далион даже не смотрел в его сторону, качая на руках меня и что-то шепча.

Я была мертва... Знание пришло само, но я точно знала, что белый свет ладоней мага не исцеляет, потому что поздно.

— Так ты дух? — задумчиво поинтересовался Расго, не сводя с меня любопытных глаз. — Интересно.

— Интересно... — отрешенно повторила я, отводя окровавленные руки от своей груди и понимая, что боли больше нет. — Какой странный сон.

— Это не сон, — покачал головой лишившийся рассудка маг. — Ты мертва.

— Ты заплатишь за это! — в то же время хмуро и решительно проговорил на заднем фоне Далион, бережно кладя бездыханное тело на пол и вставая. — Ублюдок!

Вспыхнувший свет вырвался из рук Далиона, после чего в его руках заискрился знакомый меч воздуха. Я не уловила того момента, когда он кинулся в сторону Расго, но тот лишь рассмеялся и исчез, оказываясь за моей спиной.

— Если всё сон, тогда проснись! — его ладони накрыли мои глаза и до боли сжали, отчего вокруг заплясали неприятные черные круги.

— Отпусти меня! — вяло дернулась я, удивляясь собственной слабости.

— Никогда...

— С кем ты говоришь?! — где-то рядом разгневанно и одновременно озадаченно прошипел Далион. — Хватит сбегать, выйди и сразись, трусливая сволочь!

— Он тоже умрет, — щекотнул меня дыханием Даронн. — Но почему ты всё ещё не просыпаешься?

— Потому что умерла...

— Именно!

Я закричала и проснулась, дернувшись в чьих-то крепких теплых руках.

— Тшш, все хорошо, это сон, просто дурной сон.

— Вэндел?! — в ужасе воскликнула я, сильно сомневаясь в том, что хуже. Пусть уж лучше будет пещера со свихнувшимся Расго, нежели вновь исписанные стены ненавистной мне темницы и скупые, грубые ласки букмекера.

— Нет, лисенок, нет, это я, Нэрдок, открой глаза...

Лисенок! Вэндел никогда не называл меня так. Облегчение поселилось в районе груди, позволяя реальности вытащить меня из сумбурного вязкого сна. В тот же миг я встретилась с родными желтыми глазами, понимая, что нахожусь на коленях демона.

— Эгораннес...

Он ничего не сказал, лишь мягко улыбнулся, оголяя острые клыки, и очень осторожно провел когтистой ладонью по лицу. Я же непроизвольно прижалась щекой к ладони в надежде, что точно больше не проснусь. Впрочем, ненадолго — почти сразу отстранилась, не желая показывать своих настоящих чувств.

— Забылась, — хмуро призналась, ничем не выдавая той внутренней радости, что меня охватила.

— Все в порядке, лисенок, тебе больше не надо держать все в себе.

— С чего вы взяли, будто держу? — криво улыбнулась. — Я правда на мгновение забылась, но прекрасно понимаю, что вы просто выполняли долг. Спасибо вам, правда, если бы вы знали, как сильно я мечтала прекратить всё...

Он что-то сказал и сделал попытку вновь меня обнять, но я отстранилась и медленно встала, только сейчас замечая валивший с одной из разрушенных башен арены густой столб дыма, в то время как сами мы с Нэрдоком находились в отдалении на небольшом холме. И откуда-то пришло знание, что здесь и сейчас я в безопасности. Мой мир был давно уничтожен, однако в этот миг я словно вновь обрела что-то очень важное. Веру? Веру в то, что моя жизнь все-таки продолжается? А ведь она всегда продолжается. Чтобы ни случилось, продолжается. И ей неважно насколько страшные ты пережила события, трагичные или может даже счастливые — они все имеет свойства рано или поздно заканчиваться... а жизнь не прекращается, она течет своим чередом, не останавливаясь даже когда мир потрясает великая беда.

Все проходит. И эти кошмарные года сотрутся из памяти. Забудутся под повседневной суетой человеческого бытия. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Жаль только, не стерли полностью с лица земли это гнилое место, о чем и сказала, с отвращением сплевывая.

— Когда-нибудь, обязательно, — согласился Нэрдок, не делая больше попыток притянуть меня к себе, — но сейчас я не имею таких сил.

Сил... Память услужливо преподнесла картинки случившегося, вынуждая меня поднять руки, но никаких рисунков на ладонях больше не было, как и знакомой пульсации резерва.

— Временная печать силы, — виновато ответил на незаданный вслух вопрос наставник, прекрасно догадавшись о моих мыслях. — Признаю, слишком жестоко сначала дать надежду и почти сразу отобрать, но так было необходимо. Плохо только, что ты сразу израсходовала весь резерв одним заклинанием.

— Еще скажите, что не предполагали этого, — я не стала заострять внимания на том, что это на самом деле неприятно. Нет, не так. Больно. Очень. Знать, что каких-то пару мгновений назад вновь чувствовала в руках магию. Пусть чужую, но в тоже время такую необходимую. Однако ему не стоит знать, насколько он прав. Более того, я слишком хорошо помнила сон, чтобы останавливать внимание на таких мелочах. Глупо было думать, будто ко мне вернулась сила. За шесть лет уже можно было понять, что этого не случится.

'Разве? — напомнил привычный внутренний голосок. — Ты ведь поняла, что за меч у Расго...'

Но что это было? Предзнаменование? Не могло ведь все происходить на самом деле.

'Почему нет? — продолжал голос. — Ты разве забыла, что нам всегда говорила бабушка?'

Даже если спишь, это ещё не значит, что происходящее сон! Но тогда выходит, что Далион жив и невредим. Что же, хоть в чем-то Даронн меня не обманул и сдержал обещание.

— Лэкорил? — видимо не первый раз попытался привлечь мое внимание Нэрдок. — Здесь небезопасно оставаться, нам лучше будет уйти.

— Куда? — я с горечью взглянула на своего спасителя. — Я потеряла абсолютно всё! Знаю, что скажете, но вы хотя бы свою сущность не утратили. А я?! Кто я теперь?

— Ты не права! Неужели не чувствуешь? В твоих венах всё еще течет божественная кровь, как во мне демонская — этого не отобрать.

— От неё все равно никакого прока. Разве что даже человеком назваться не могу, а Темный бог давно от меня отказался. Так кому я такая нужна, когда презираю саму себя?

— Мне...

— Ну да, как потомок Рангора, — не удержалась от иронии. — Спасибо, что напомнили, а то я уже забыла об этой проклятой крови.

— Нет, Кори, — он протянул мне свою раскрытую ладонь, — как немного вздорная, упрямая, но сильная личность.

И мне бы ответить, что это не так. Напомнить о том, кому именно он служит. Но еще сильнее мне не хотелось возвращаться на арену, которая все еще дымилась, а потому, наверное, я молча приняла его руку, замечая промелькнувшую тень в желтых глазах демона. Нам предстоял тяжелый разговор. Мы оба это понимали, как и то, что уйти от ответов не удастся никому.

* * *

Не стоило вот так сразу рассказывать всё, но оно как-то само вышло. Почти как в детстве в его уютном и теплом кабинете, когда я находила в крепких объятиях учителя поддержку и защиту. Только в том-то и дело, что почти. Я не чувствовала того доверия, что когда-то. Однако не могла не признать, что в коконе больших кожистых крыльев, которые скрывали от непогоды и страшного мира вокруг, испытывала долгожданное спокойствие. Возможно, временное, но такое нужное. Слова сами лились из глубин души, освобождая от тяжелой ноши и давления в груди. Это помогало. Становилось легче.

Мы несколько дней скрывались в горах, постепенно двигаясь к столице Светлой Империи, уходя все дальше от ненавистного мне места, где бы нас стали искать в последнюю очередь. Только самоубийца решился бы отправиться прямиком к эльфам, но Нэрдок настаивал, что это наше спасение, а бывшая игрушка и не спорила, будучи погруженной в вязкое состояние безразличия. В данный момент я с ним сидела у костра в небольшом углублении между скал, а вокруг гремела весенняя гроза, рассекая вспышками фиолетовое небо. Холодный ветер пытался пробраться в моё укрытие, но плотный кокон из крыльев Нэрдока не давал ему этого сделать. В какой-то момент даже стало жарко, но я не торопилась выбираться.

Шесть лет превратились в сбивчивые короткие предложения, оборванные слова и освобождение от гнета съедающего чувства вины. Как и раньше, мой наставник ничего не говорил, просто слушал, каким-то невероятным образом забирая боль. Лишь когда поток моей невнятной речи оборвался, он позволил себе тихо сказать:

— Я горжусь тобой, Кори...

Ни обвинений, ни оскорблений, ни упрека. Ничего из этого. А ведь почему-то мне казалось, что услышу привычное 'потаскуха' или что-то из напутственного 'я же тебя предупреждал', но нет, вместо этого мною гордятся. Вот только мне совершенно нечем гордиться.

— Ты сильная, лисенок, — продолжил он, словно понимая, какие меня одолевают сейчас мысли. — Я всегда это говорил и именно твоя сила духа не дает тебе сломиться перед трудностями. Всё то время, пока я искал тебя, ни на мгновение не сомневался, что даже без своих сил ты не опустишь рук.

— Тогда вы ошиблись, — тихо прошептала в ответ, с каким-то безразличием вспоминая, как пыталась прекратить своё позорное существование. Закрыться в купальне было не лучшей идеей, но я рассчитывала, что успею совершить задуманное до возвращения Вэндела. Вот только вода не захотела меня принимать, а влетевший следом взъерошенный букмекер вытянул меня голую из ванны и в таком виде поволок к оркам. Угроза подействовала. В памяти надолго засели жуткие картины сношения пяти орков с миниатюрной рабыней, крики которой впоследствии снились мне ночами. Кажется, потом Вэндел даже пожалел об этой небольшой демонстрации, когда я в очередной раз под его боком проснулась от кошмара.

— Нет, Кори, — упрямо повторил Нэрдок, заставляя меня вынырнуть из тяжелых воспоминаний, — ты сильная и никогда не забывай этого!

Раньше бы я, наверное, начала спорить, а сейчас лишь пожала плечами, все-таки высовываясь из его крыльев. Мои вторая и третья попытки прекратить роль подстилки явно не свидетельствовали о силе духа, но моему наставнику этого знать не нужно.

— Теперь ваш черед, — я заглянула в его глаза, вдруг понимая, что на самом деле испытывает мой спаситель. Чтобы он ни говорил, каким бы невозмутимым ни старался казаться, а внутреннюю боль никакими словами не скрыть. Она отражалась в его кристально-чистом янтаре глаз, выдавая с головой, но самое главное, что жалости там не было. Почему-то больше всего я боялась увидеть именно жалость.

— Шесть лет назад гнев Темного бога сотряс Запретные острова, — медленно начал Нэрдок, прекрасно понимая, что именно меня интересует. — Рангор наконец обрел желаемое и в тот же миг потерял. Ты переступила черту, но император оказался готов к этому. Тьма обрела могущество, но без оболочки она ничто, может лишь только подпитывать кого-то, как подпитывает теперь Темного лорда, но, как и раньше, покинуть пределы Запретных островов он не способен, поэтому ты нужна была ему...

— Да? — и почему-то я совсем не удивилась тому, что Темный бог лгал. Хотя нет, не лгал, боги ведь не лгут, всего лишь красиво не договаривал. — А я-то думала, что должна всего лишь меч найти.

— Не перебивай меня, лисенок, — между острых борозд, что играли роль бровей на сером демонском лице, пролегла глубокая тень. — По плану Рангора тьма дала бы ему возможность обменяться с тобой душами и занять твое тело, после чего Темный бог бы сам нашел клинок. Однако император не просто лишил сил покушавшегося на него, он сделал всё, чтобы тебя не смогли найти. По бумагам значилось, что ты в Нариате, куда же на самом деле тебя перевели, никто не знал. Кан Рота замял все следы, а без своих сил я мог лишь искать, как любой обычный человек, даже не маг.

— Обычный человек с крыльями, рогами и панцирем вместо кожи?

— Мою сущность выпустила печать, но трансформироваться обратно теперь не могу.

И я вспомнила. Вспомнила, что мне не давало покоя, задавая вслух вопрос Вэндела.

— Ты ошибаешься, лисенок, — мягко улыбнулся он, оголив ряд острых зубов и скорее пугая, нежели успокаивая. — Как ошибаются и самоуверенные эльфы, полагая, будто их великолепный щит невозможно обмануть. Да, пусть у меня и нет магических сил, но везде есть преданные...

— Темному богу, — безэмоционально закончила я, возвращая тему к интересующему меня вопросу. — Для чего он вас послал? Не просто так ведь тратил силы и редкий артефакт на то, чтобы вытащить бесполезную девчонку из Аморасса?!

— Не просто, — не стал отрицать очевидное Нэрдок, — только я никогда этого не сделаю.

— Почему же? — с каким-то безразличием я догадалась, о чем речь. — Заполучить тело не вышло, так хотя бы по праву заберет очерненную душу. Верно, зачем ему на Везории потомок без своих сил, если толку от меня больше никакого, а так воссоединится со своей возлюбленной. Ведь я — это она! Меня больше нет. Я вижу её глазами, знаю всё, что с ней происходило, иногда уже просто не отличая явь от сна. Слишком ярко ощущаю всё то, что и Мирида, испытывая к Темному богу совершенно чужие и пугающие чувства. Это мое или её желание спасти того, кого, кажется, уже не спасти? А что, если меня никогда и не было?

— Хватит, Кори! — неожиданно воскликнул Нэрдок, не сильно встряхивая меня за плечи и тем самым обрывая бессмысленный длинный монолог. — Это всего лишь память прежней души, но характер, темперамент, личность, в конце концов — только твои, и только тебе решать, что ты чувствуешь.

Действительно, мне...

— А если я скажу, что согласна? — без шуток заявила я, замечая проскользнувшее изумление в его глазах. — Сделайте то, чего так жаждет Рангор! Заберите меня собой! Покажите те загадочные Запретные острова, где находится царство бога.

— Я ведь сказал, что не стану, — все также сжимая мои плечи, решительно проговорил Нэрдок. — Это ведь не просто смерть, ты станешь собственностью Темного бога и уже никогда не сможешь покинуть просторы его мира. Не для того я искал тебя, чтобы отдать ему!

— Только будь это так, Темный бог не послал бы вас.

— Я столетиями служил ему верой и правдой, желая угодить своему господину, что когда-то спас заморенного мелкого полукровку от демонов, — мрачно произнес Эгораннес, наконец отпуская меня и отводя взгляд, — а потому мне удалось убедить Рангора, будто всё это помутнение моей человеческой половины, в то время как демонская сущность докажет верность долгу.

— И он поверил? — я сильно в этом сомневалась, невольно размышляя над словами Нэрдока.

Просто не могло быть, чтобы Темный бог второй раз позволил обвести себя вокруг пальца.

— Возможно и нет, но он в самом деле считает, что обещание силы соблазнит мою демонскую половину.

— Нет, — вдруг поняла я, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в улыбке. — Он просто слишком хорошо знает своего потомка...

От меня не укрылась растерянность, отразившаяся на демонском лице после моих слов, но было слишком поздно — Нэрдок не успел просчитать ход моих мыслей, как я уже действовала. Всё произошло в считанные секунды. Крутануться, оказываясь за спиной широких крыльев, с силой схватиться за длинные волосы, что у демона острее любого меча, и самой выполнить приказ Темного бога.

'Но почему ты всё ещё не просыпаешься?

— Потому что умерла...'

— Вам и не надо было ничего делать, — сквозь вспыхнувшую боль просипела я, отступая назад и наблюдая за алой кровью, что медленно окрашивала мое льняное платье. — Достаточно того, что вы мне рассказали... и он это прекрасно понимал.

Не оттого ли Вэндел так берег меня от смерти? Ведь только демон способен провести мою душу.

— Что же ты наделала, Кори?!

Или это всего лишь приказ Кан Роты?

И ведь не больно почти. Или это Нэрдок что-то сделал? Почему-то его лицо расплывалось, не давая ни на чем сосредоточиться.

— Ты обязана жить!

— Зачем? — стоять было все тяжелее, и в какой-то момент я рухнула наземь, подхваченная крепкими руками Эгораннеса. — Какую миссию вы на этот раз решили на меня возложить? Снова будете использовать? Так знайте — я больше вам не поверю!

Как бы мне этого ни хотелось... а ведь хотелось. Всегда хотелось. Хотелось искать в нем защиту и тепло, даже сейчас, будучи сломанной куклой в его руках, хотела верить, что не всё было ложью. Не могло быть. Только я совсем его не знаю, не знаю, какой он настоящий. Не мой наставник Нэрдок Горан, а именно — высший демон Эгораннес.

И почему такие мысли приходят только сейчас?

— Вы рассказываете сказку об Амари и волшебных нитях, — с болью проговорила я, заходясь в удушливом кашле, — заверяете, будто бы отыскали себя, приняли человеческую сущность и изменились, а на деле много лет служите Рангору!

— Молчи, Кори, не говори, — шепчет он, поддерживая мою голову, а я все равно продолжаю, чувствуя во рту металлический привкус крови.

— Вы и меня нашли в том пансионе лишь по приказу, а после растили, словно свинью на убой! Что бы вы ни делали, а вы привязаны к нему.

Он не стал что-либо говорить или отрицать, будучи сосредоточенным на моем ранении. Только я не хотела спасения, не хотела жить, ведь там, во снах Мириды, у меня были столь нужные мне тепло и любовь. Пусть любовь Темного бога, но я видела это, чувствовала, утопая в его бездонных глубоких глазах.

— Не спасайте! — я с силой сжала обжигающие когтистые ладони Нэрдока и медленно отвела, чувствуя содрогающий мое тело крупный озноб. — Не надо! Ведь сил во мне нет, а значит, Рангору не нужна такая пустая оболочка.

— Я и не могу, — сквозь зубы прорычал он. — В моих волосах яд!

'Вот и хорошо...' — проговорила в ответ, не сразу понимая, что только мысленно, а когда вновь попыталась хоть что-нибудь сказать, из губ вырвалась лишь неразборчивая несуразица.

Что же, кажется, я ошибалась, полагая, будто от прошлой меня совсем ничего не осталось — обескуражено подумала погибающая игрушка без имени, прежде чем темнота полностью меня поглотила, даря надежду на лучшее...

* * *

Найри нравилось в южно-западном округе империи. Люди здесь отличались открытостью, честностью, порою вспыльчивостью и даже горячностью, особенно в каких-то несущественных спорах, которые часто разгорались на главной площади. Впрочем, нравились они ей совсем не этим, а смелостью и ярким огнем души, что открывались для непростых глаз совсем еще юной девушки. Если в детстве Найри хорошо чувствовала людей, то теперь каким-то образом видела сущность человека. Это началось совсем недавно, несколько месяцев назад, и с каждым днем только усиливалось. Однако того, кого она бы хотела понять — не могла. Видимо, её способности не распространялись на светлых эльфов. Сам же Ри не стал вдаваться в подробности, когда девушка с ним поделилась своим секретом, как и не сказал того, что просто умеет закрываться от чужого влияния извне. Однако искренне удивился столь редкому дару, которым владели когда-то очень давно ассиры. Это лишь сильнее зародило вопросы и тем самым вынудило Лариисиэля отправиться туда, где бы они смогли отыскать ответы, так как у него самого их не было. Слишком мало он знал об этой дивной расе, а те, кто мог бы рассказать, вряд ли захотят даже видеть бывшего наследника эльфийского престола.

И теперь, держа путь в столицу Тароты, где находилась лучшая академия Империи, Найри то и дело возвращалась мыслями к Нариату. Так еще и попавшийся им возница оказался оттуда родом. Она не хотела покидать столь гостеприимное место, но любопытство оказалось сильнее, ведь слова Ри о том, что в стенах магического заведения находится самое большое хранилище книг, не могло не привлечь. Почему бы вновь не попытать удачу? Тем более что в этом году столичная академия изменила правила набора и допустила даже тех, кто не заканчивал магической школы. Главным условием было проявить свои способности и выделиться среди других. Найри совсем не боялась предстоящих испытаний, а даже наоборот, хотела показать себя, чувствуя внутри легкий азарт.

— Мы ведь правда еще вернемся? — все же спросила девушка, когда они с Ри покинули небольшой караван торговцев. — Мне так понравился их главный город, особенно те узкие уютные улочки, экзотические деревья и светлые белые дома, которые будто магией светятся на солнце!

Ри мог бы сказать, что это лишь одна сторона южно-западного округа и если войти в дальнюю часть границы Кевильи, то предстанет совершенно другой город, где вместо уличных пьес и светлых улочек — бараки, преступность и нищета. Только он специально делал всё, чтобы защитить от этого Найри и порою даже слишком, из-за чего девушка выросла чересчур наивной, но это нисколько не портило рыжеволосую красавицу, а лишь придавало очарования.

С того дня, как светлого эльфа заключили в амулет, это был его первый опыт как хранителя и в то же время первая возможность освободиться. Только для этого нужно было понять, какова же роль в этой негласной божественной войне уготована Найри?

— Несомненно, вернемся, но ты ведь согласна со мной, что мы не можем закрывать глаза на твои способности.

— Не совсем, — хитро прищурилась девушка. — Ты ведь знаешь, что прельстил меня книгами!

Ри рассмеялся — отчасти это было правдой, но как бы Найри ни отрицала своего желания снова пробовать поступить, а ей самой было интересно побывать в столице.

И это самое желание явственно отразилось на её лице, когда она с Ри, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, мысленно просила быстрее уже открыть калитку кованых высоких ворот. Их долго не хотели пропускать, даже после того, как Ри отсчитал нужную плату за вход, одновременно объясняя, что они с Найри всего лишь обычные барды.

В какой-то момент он забеспокоился, не в силе ли Найри причина? Однако маги, контролирующие границы столицы, вряд ли бы увидели странную связь Хранителя и Истинной, ведь эта магия слишком отличалась от классической школы, не говоря уже о том, что не оставляла никаких следов — незаметна, как и сама нынешняя жизнь Ри. И все же столь дотошная проверка не могла не насторожить. Это значило лишь одно — дела в Империи намного хуже, чем могло показаться на первый взгляд.

В итоге парочку бардов пропустили только после того, как Найри продемонстрировала магию, заверяя, что приехала на прием в академию. Что еще раз доказывало неспокойное положение Империи. Не просто так ведь в этом году сменили правила набора.

Стоило им войти в Фасиэр, как девушка тут же позабыла о Нариате, с восхищением разглядывая главную площадь, что приковывала к себе внимание необычными часами.

— Забираю свои слова назад, Ри, — тихо прошептала Найри, — это место волшебное!

— Я был уверен, что тебе понравятся механические часы, — раскрыл секрет её спутник, от которого не укрылись эмоции подопечной. — Они работают при помощи механизмов и железа, а не магии. И если ты поступишь, — конечно же, не мог не сказать хитрец, — то узнаешь их тайну.

— Хватит, а то я только сильнее расстроюсь, если ничего не выйдет.

Главная площадь поистине была красивой и отличалась от всего ранее виденного — чего только стоил фонтан и сами люди, что были вокруг. Девушка не могла не заметить их грацию, то, с какой поднятой головой они ходят и как почти не улыбаются. Найри всегда в первую очередь обращала внимание на людей, вот и сейчас увидела внутренним зрением холодок в душах здешних жителей — это настолько отличалось от жара нариатцев, что она невольно остановилась, пытаясь справиться с появившейся вдруг тяжестью на сердце. Однако эти люди не были несчастны, нет, они довольствовались собственной жизнью. Дорогая одежда, драгоценности, высокомерный взгляд и вседозволенность — вот что увидела Найри, пытаясь абстрагироваться от давящей атмосферы, которую она не сразу ощутила, будучи увлеченной необычными часами.

— Нет, — покачала девушка головой, забирая свои слова обратно, — мне все-таки здесь не нравится, и если в академии так же, то я не хочу туда идти.

— Что ты видишь? — тут же понял её друг, прекрасно догадываясь, почему Найри вдруг сменила мнение.

— Здесь люди другие... — грустно ответила девушка, привычно рассматривая не яркую и привлекательную внешность горожан, а их внутреннюю сущность. — Большинство из них считают, что они свободны и самодостаточны, но в действительности лишь скованы обязательствами и удовлетворением собственных низменных желаний, за которыми давно утратили настоящие мечты.

— Это ничего не значит, людям свойственно обретать и менять цели на протяжении всей жизни.

— Тогда ты противоречишь своим прошлым словам, — невозмутимо напомнила Найри. — Сам ведь говорил, что если исчезают мечты — исчезает и человек, а мечты исчезают, когда человек слишком много имеет! Пустая оболочка, что занимает только место и не дает развиваться другим.

Ри невольно скривился. У Найри была слишком хорошая память. Он не раз уже успел пожалеть, что когда-то давно не сдержался при маленькой девочке и высказал градоначальнику все, что думает о его глупых правилах, из-за которых ему с простывшим ребенком на руках пришлось ночью покидать маленький городок на границе северного округа. Объясни теперь, что имел в виду тогда совсем другое.

— Так, может, твой дар для этого и дан, — не стал отрицать правды хранитель, — помочь им обрести мечту.

На самом деле Ри не был в этом уверен, как и в том, что ещё может сила Найри, однако именно в этом когда-то давно заключался дар ассир — видеть сокрытое, чтобы помогать и направлять души по правильному пути. Могут ли его догадки оказаться верны? Что, если он не ошибается и у Найри дар ассир? И если это так, что же должен сделать он?

При жизни наследник эльфийского престола был несдержанным, резким, порою грубым и слишком самовлюбленным, из-за чего потерял самого дорого человека, который верил в него и искренне любил, несмотря на все недостатки. Теперь же, будучи лишь отголоском прошлого, помогал Найри, тем самым искупая прошлые свои ошибки. Да, сперва им двигало желание обрести долгожданную свободу, но в какой-то момент он стал оберегать маленькую девочку от чистого сердца, не желая, чтобы её когда-нибудь постигла участь Азиль.

Он перевел взгляд на Найри — она шла немного впереди, погрузившись в свои мысли, и, видимо, размышляя над его словами. Рыжие шелковистые волосы до плеч чуть шевелись на ветру, повторяя такт шагов девушки, а легкое небесно-голубое платье идеально очерчивало тонкий стан, притягивая взгляды мужчин. Слишком быстро она выросла и, кажется, ещё сама не осознавала этого.

Неожиданный рядом громкий возглас вынудил их с Найри удивленно остановиться, тем самым отвлекая Лариисиэля от невеселых дум. Объявление глашатаев о приближении его величества, создало на площади невыносимый гвалт и шум, от которого у Ри разболелась голова, тем не менее, уходить подопечная не захотела, желая увидеть своими глазами процессию.

Люди расступались в шеренгу, создавая узкий коридор, по которому должно было пройти это самое шествие. Они толпились, что-то выкрикивали и с любопытством пытались разглядеть появившуюся колону имперских людей. В окружении воинов и магов на вороном коне ехал сам Император.

Найри никогда не видела в живую кого-то столь знатного и великого, а потому не скрывала собственного любопытства и даже восхищения красивым мужчиной, которое, впрочем, быстро исчезло, стоило девушке разглядеть черную душу. Она видела в ней и свет, но его было очень мало. Искалеченное сердце, что стремилось подарить миру новую жизнь, унесло в могилу слишком многих. Однако, несмотря на это, Найри вдруг стало так жаль этого сильного целеустремленного мужчину, который в одиночку нес на себе бремя власти и ответственности.

Ри тоже не смог не остановить свой взор на красноволосом мужчине, отчего-то чувствуя внутри нечто очень знакомое. Он не сразу понял, что дело в крови, с удивлением узнавая родственную связь. Даже будучи без прежних сил, эльф увидел в императоре собственного потомка, помимо воли испытывая облегчение. Ведь это значило, что они спаслись!

'И волосы цвета крови точь-в-точь как у отца! — не смог не отметить Лариисиэль с болью вспоминая собственного родителя и понимая, что от Азиль внуку достались разве что немного раскосые глаза, которые, впрочем, вряд ли могли выдать в нем кровь марэтцев. — И все же я рад встретить тебя, мой дорогой внук!'

Кан Рота словно услышал. Выделил среди толпы странную пару, останавливая взгляд на невысокой рыжеволосой девушке, а затем переводя на утонченного мужчину, скрытого под необычными магическими щитами.

Лишь на миг их взгляды встретились, после чего Ри поспешил увести Найри. Он не знал, понял ли император, кто перед ним, да и не хотел знать, ведь прошлого не исправить. Зачем бередить старые раны? Зачем открывать знание, которое ничего не изменит? Однако то, кого бывший наследник светлоэльфийского престола встретил, делало его по-настоящему счастливым, словно бы тяжелый камень, что много лет терзал его душу, наконец, исчез.

Азиль и их неродившейся ребенок тогда выжили, а остальное не имело значения!

— Надо бы узнать, сколько ещё продлится прием, — через некоторое время задумчиво сказала девушка, послушно следуя узкими улочками за своим хранителем и не подозревая, что за мысли крутятся в его голове.

Они уходили все дальше от шумной площади, пока не остановились у неприметного постоялого двора с портретом какого-то убийцы на стене. Найри лишь на миг скользнула по нему взглядом, не придавая значения промелькнувшему странному чувству чего-то знакомого, после чего обернулась к своему другу: — Не хотелось бы в таком виде предстать перед комиссией.

Ри тоже прекрасно понимал, что грязь, пыль дорог и несколько бессонных ночей вряд ли сыграют Найри на руку.

— Сегодня последний день, — почти сразу ответил он, улавливая невероятно тонким слухом чей-то далекий разговор о наборе. — Плохо, я все-таки думал, что у нас в запасе больше времени.

И словно не было той встречи мгновением ранее, хотя перед глазами Лариисиэля все еще стояли удивленные каре-зеленые глаза императора.

— Думаю, привести себя в бодрый и свежий вид успею.

Местный трактирщик не отличался дружелюбием, а своим внешним видом мог спугнуть любого. Поэтому заведение коренастого бритого мужчины, украшенного кривыми шрамами, пользовалось успехом лишь у определенной части населения. Впрочем, ещё это было единственное недорогое место для ночлега во всей столице. Тем более что Найри привычно обратила внимание не на внешний облик хозяина, а на внутренний.

Мужчина привычно окинул тяжелым взглядом слишком выделявшихся из местного круга посетителей вошедших и невольно растерялся. Он, как всегда, ожидал увидеть в глазах совсем юной девушки хотя бы трепет, но незнакомка смотрела на него совершенно без страха, скорее грустно, и с мягкой улыбкой на устах, словно зная о той боли, что несколько месяцев назад поселилась в душе трактирщика, в то время как её высокий и слишком изящный спутник незаметно рассматривал окружающих.

— Добрый день! — вежливо поздоровалась она, опережая своего друга. — Нам бы с братом комнату... двухместную.

Найри запнулась лишь из-за непривычки. Она никак не могла привыкнуть, что в последнее время Ри предпочитал спать на отдельной кровати. И умом девушка вполне понимала причины этого, вот только заставить себя заснуть без теплых родных объятий не могла, а чтобы вовсе спать в разных комнатах — даже думать не хотела. Слишком она привыкла к постоянному присутствию Ри, каждый раз чувствуя себя некомфортно, если вдруг приходилось оставаться одной.

— С братом? — не поверил мужчина, продолжая удивляться спокойствию и радушию этой девочки.

— С братом, — твердо ответил Ри, доставая несколько динаров и кладя на стойку перед трактирщиком.

— Крайняя комната на втором этаже. — В тот же миг в раскрытую ладонь Лариисиэля опустился металлический ключ. — С двуспальной кроватью.

Найри уловила в голосе трактирщика едкую насмешку, но в ответ лишь искренне поблагодарила, замечая нервозность приятеля. Она знала, что так будет, чувствовала, мысленно благодаря догадливого хозяина. Главное, чтобы Ри не решил спать на полу, как тогда, когда Найри наконец набралась смелости, чтобы поцеловать того, кого давно считала больше нежели другом.

Выделенная комната оказалась небольшой, но светлой. Из мебели кроме обещанной широкой двуспальной кровати имелись грубо сколоченный стол, шкаф и две табуретки у окна. Найри с трудом подавила желание сдаться накатившей свинцовой усталости и удобно умоститься на кровати. Она помнила, что времени немного и надо торопиться, а потому подхватила из котомки чистые вещи и, не дожидаясь, пока Ри напомнит о наборе, сама поспешила к незаметной узкой дверце, за которой, по всей видимости, должна была находиться ванна.

— Ри, здесь у них душ! — почти сразу раздался восхищенный голос из-за закрытой двери.

Лариисиэль лишь мягко улыбнулся, нисколько этому не удивляясь. Однако для Найри странное приспособление оказалось в новинку, ведь в столице она была впервые, а в дальних округах империи, где они обычно останавливались, воду все также таскали ведрами. Впрочем, разобраться с кранами девушке не составило труда, и уже в следующее мгновение она стояла под теплой струей воды, размышляя над предстоящим испытанием. Найри чувствовала, что все идет правильно, что они должны быть здесь.

'А вдруг мне удастся? — оптимистично подумала девушка, помимо воли представляя себя адептом великой академии. Когда-то давно она действительно об этом мечтала. Мечтала стать магом, как сестра, и уехать учиться в столицу. Мечтала о том, как родители будут хвалить и тоже ею гордиться, искренне радуясь тому, какие у них выросли умницы дочери.

Вот только судьба распорядилась иначе.

— Хотя отчасти мое желание исполнилось, — совсем тихо прошептала Найри, совершенно забывая о прекрасном слухе Ри, которому даже шум воды не станет преградой.

Впрочем, ему и не нужно было слышать произнесенное шепотом, чтобы привычно ощутить эмоции своего яркого пламени. Однако он знал — Найри соберется, выйдет и по обыкновению улыбнется, словно не она вспоминала мгновением ранее родных. И только в конце дня прильнет к нему, умостится под боком и поделится правдой, что временами не дает покоя. В этом вся Найри — нежная, жизнерадостная и озорная.

Она вышла вся сияющая и свежая, завернутая в одно полотенце. Крутанулась на месте, чудом не выпуская края, и искренне улыбнулась:

— У меня все получится!

— У тебя ничего не получится! — В этот самый момент, совсем недалеко от постоялого двора, где поспешно собиралась будущая адептка столичной академии, в стенах магической местной школы одна шустрая девчонка упрямо лезла по стремянке вверх, не слушая своего скептично настроенного приятеля.

— Говорю тебе, Мира, спускайся скорее! Ничего из этой затеи не выйдет!

— Не захотел лезть как настоящий мужчина, — бросила через плечо юная магиня, даже не оборачиваясь, — так хоть на стреме постой и не бормочи!

Мальчишка тут же надулся и покраснел, но спорить не стал, как и называть причин, по которым не захотел лезть за запрещенными книгами. Нет, Шанар не боялся высоты, однако он был уверен, что лестница просто не выдержит его и уж тогда на грохот точно сбегутся все учителя. Впрочем, насчет высоты он тоже засомневался, стоило ему поднять голову и увидеть, где Мира. Его невольно повело в сторону — и это при всем его немаленьком весе и росте.

— Давай быстрее!

— Уже-уже, — непринуждённо отмахнулась девочка, словно и не балансировала на последних ступеньках стремянки.

Шанар ахнул и был вынужден опереться на стеллажи, дабы позорно не упасть от представшего зрелища.

— Достала! — обрадовалась Мира и обернулась, теряя равновесие...

Показалось, на миг он забыл, как дышать, когда несносная девчонка умудрилась не только не упасть, вцепившись в стремянку, но и книгу не выронить.

— Надеюсь, оно того стоило, — с облегчением сказал Шанар, когда Мира наконец спустилась и положила тяжеленный старинный фолиант на столик.

Брать литературу из закрытого отсека книгохранилища, а тем более выносить ученикам строго-настрого запрещалось, но отвлечь эр Мариуса и стащить ключи показалось легкой задачей для любопытных ребят, сложность выявилась уже потом, когда на дверях оказалось неизвестная магия. Однако и здесь им словно сопутствовала удача, по крайней мере, так подумала Мира, когда они с Шанаром все-таки смогли преодолеть чужое колдовство, не догадываясь о том, что именно её сила открыла запечатывающие древние руны.

И теперь они одновременно склонились над книгой прошлого, ища ответы на столь интересующие их вопросы. Мира первая нашла нужный раздел и тут же поспешно стала листать, ведь времени у них было совсем немного. Особенно это было видно по вспотевшему Шанару, который сильно нервничал и все время прислушивался к окружающей обстановке. Не вернулся ли эр Мариус? Круглолицый мальчишка по своей натуре был всегда очень осторожен и не склонен к авантюризму, хотя и обладал природным исследовательским любопытством.

— Я была права! — вдруг шикнула на приятеля девочка, пальцем водя по спискам самых древних династий бывших королевств и сверяя портреты с профилем монеты. — Никакой это не монарх!

— Но и я был прав, — не согласился Шанар, показывая на витиеватые руны на ребре монеты. — Она как-то связана с двенадцатью королевствами, смотри! — толстый палец уткнулся в такие же руны на национальном гербе объединенного союза. — Скорее всего, это старотаротский, но точно утверждать не возьмусь.

Мира привычно схватилась за кончик косы, чтобы успокоиться, и вновь склонилась над пожелтевшими от времени страницами, убеждаясь в том, что друг прав — руны полностью идентичны!

— Понять бы ещё, что они значат...

— Как думаешь, сколько шансов, что мы найдем здесь словарь старотаротского наречия? — с жирным намеком подмигнул Шанар.

Говорить дважды не надо было. Девочка тут же отдала другу книгу и исчезла в бесконечных лабиринтах книжных стеллажей. Он только улыбнулся, но почти сразу вздрогнул и напрягся, прислушиваясь, не щелкнул ли замок при повороте ключа, не заскрипели ли двери и не вошел ли кто. Однако в книгохранилище было все также тихо, и Шанар даже успокоился, мысленно соглашаясь с Мирой. Эр Мариус не проснется так быстро. Тем более что страх — только отвлекает и лишает столь уникальной возможности узнать то, что так от них скрывают.

Вновь раскрыв книгу, мальчишка погрузился в давно забытую историю их мира, которую так старательно стирал из памяти юных магов Император Кан Рота, строя совершенно новое государство. Поэтому даже не услышал возвращения Миры, испуганно вскрикнув, когда на плечо легла девичья рука.

— Тшш! — недовольно приложила палец к губам школьница. — Я нашла словарь.

— По-другому и быть не могло, а я тоже кое-что интересное нашел...

'Свое интересное' Шанар поспешно пересказал одновременно с поиском нужных рун, вызывая у Миры живейший интерес. Ведь по его словам значило, что слухи не лгут и захваченные округа пытаются вернуть независимость своих земель. Впрочем, Мира не особо жаждала возвращать родное королевство, которое ещё до войны забрало у нее сестру и нормальную жизнь, тем не менее она хотела найти хоть какую-то информацию о родных. В глубине души девочка прекрасно понимала, что шансов на то, что они выжили, мало. Но вдруг у Доры тоже проснулась магия? Тогда есть вероятность, что сестра жива. И пока такая вероятность существует — она будет верить.

— Нашел! — прервал мысли девочки Шанар, сверяя руны монеты со словарем. — Это раяны!

— Раяны? — не сразу поняла Мира, обращая всё свое внимание на перевод, чтобы изумленно прочитать: — Союз двенадцати — это свобода, сила духа и решимость.

— Более того, — продолжил вслух размышлять мальчишка, — думаю, раяны не просто символизировали союз королевств, ведь в переводе с везорийского 'раяна' — это перерождение. И в данном контексте, скорее всего, идет речь о возрождении. Понимаешь, что это может значит?

Мира не хотела выглядеть глупой на фоне своего чересчур умного друга, а потому кивнула, лихорадочно пытаясь соотнести все факты вместе и понять, что имеет в виду Шанар. Однако он либо догадался, либо просто, будучи вдохновенным своим открытием, не мог промолчать:

— Слухи, которые ходят о повстанцах! Я бы предположил, что монета принадлежит кому-то из них...

Юная магиня не смогла скрыть своего удивления, тем самым выдавая правду. Однако Шанар как всегда оказался прав! Всё сходится — мятежи, о которых столько разговоров, несут в себе посыл возрождения.

Вот только что с этим знанием делать? Пусть они и узнали, чья это монетка, но что дальше? Если сперва Мирой двигал чистый интерес и азарт выиграть спор, то теперь девочка была в растерянности. В отличие от загоревшегося Шанара, который на время даже позабыл о собственных страхах.

— Я могу у тебя взять монетку?

— Зачем? — тут же насторожилась Мира, начиная торопливо складывать книги обратно.

— Есть одна идея! — вкрадчиво выпалил Шанар и тут же поспешил добавить, замечая, как подруга на мгновение замешкалась: — Глупо отступать, когда уже доверилась.

С логичным замечанием девочка спорить не стала и только с любопытством поинтересовалась, что лучшему другу пришло уже в голову.

* * *

Главная имперская академия магии впечатлила Найри не меньше, нежели сама столица. Пожалуй, девушка ещё никогда в своей жизни не встречала столь прекрасного и в то же время впечатляющего учебного заведения. Высокое строение возвышалось над восточной частью города и словно бросало вызов своими красотой и мощью с чересчур пышным императорским дворцом, что стоял аккурат в противоположной черте Фасиэра. Однако, как бы академия ни стремилась ввысь, стараясь затмить своего оппонента, все равно проигрывала бело-бирюзовому красавцу с его бесконечными садами, прекрасными фонтанами и беломраморными барельефами на стенах высокого фасада.

Вот только Найри видела в простых стенах академии те незначительные детали, что делали академию куда привлекательнее для любознательной девушки. Могучие, пусть даже грубые серые стены хранили в себе историю, силу и знания. На какой-то момент ей очень сильно захотелось попасть сюда. Вдруг боги смилостивятся и дадут шанс? Не зря же внутренний голос подсказывал, что это правильное решение.

Ри думал почти о том же, разглядывая академию без того непосредственного восхищения, что было в светло-зеленых глазах его подопечной. Для него, чистокровного светлого эльфа, что рос в совершенно другой среде, большинство людских строений казались чем-то простым и безвкусным. Однако он давно привык к новой жизни, научившись у Найри самому важному — находить счастье в мелочах. Казалось бы, его задача всему обучить и защитить, тем не менее временами именно девушка открывала хранителю глаза на то, чего раньше он даже не замечал.

Они уже были у ворот, когда Найри вдруг остановилась и обескуражено прошептала.

— Такой знакомый огонь...

— Что случилось, Найри? — тут же спросил Ри, вмиг становясь серьезным.

Однако что-либо объяснять она явно не спешила, вместо этого тихо уточнила невнятное: 'там' и, не говоря больше ни слова, направилась в совершенно другую сторону от ворот.

Светлый эльф лишь на миг задумчиво скользнул взглядом по толпившимся у входа студентам, после чего последовал за своим ярким пламенем, слишком хорошо зная, что Найри никогда не делает ничего просто так, даже если её поступки не всегда понятны окружающим.

Она уходила все дальше от стен академии, держа путь вглубь парка, что постепенно переходил в дремучий лес. Страха не было, совсем, Найри даже позабыла о наборе, чувствуя, что должна найти обладателя этого внутреннего огня.

И нашла...

Другой бы мог пройти мимо, демонстративно не обратив внимания на какого-то незнакомца, что стоял с закрытыми глазами, облокотившись на широкий ствол, но только не Найри, которая с детства была излишне отзывчивой. Даже ещё не видя человека, она уже знала, что ему нужна помощь.

— О, зеленоглазка, — с трудом выдавил мужчина, даже в бреду узнавая рыжеволосую девушку, с которой, казалось, ещё совсем недавно танцевал сарабанду на Лугнаде. — Видимо, это судьба.

Было последнее, что он сказал, перед тем, как потерять сознание, падая прямо к ногам обескураженной Найри...

Глава 3

Первое, что я увидела, открыв глаза, были не мрачные и жуткие чертоги Темного бога, как мне почему-то представлялось, а всего лишь длинный сталагмитовый коридор, закручивающийся по нескончаемой спирали вниз. Впрочем, куда сильнее меня поразил тот факт, что мое тело было какое-то подозрительно легкое и будто бы совсем невесомое. Причину столь странного обстоятельства я нашла быстро, стоило только опустить взгляд.

— Так я все-таки умерла? — с некоторым сомнением прошептала вслух, взлетая выше, делая круг и только сейчас замечая слегка изменившегося, но такого знакомого демона, следовавшего за мной.

— Да, Кори, — раздраженно проговорил Эгораннес, будучи явно недовольным происходящим. — Однако такое твое состояние временное, когда мы пройдем гончих темного царства, что охраняют вход во дворец Нижнего города, ты вновь обретешь свою прежнюю форму.

— А что тогда с моим настоящим телом? — полюбопытствовала в ответ, приземляясь обратно на черный пол, хотя это было довольно символично, так как пола я все равно не касалась. Просто идти было куда привычнее, нежели летать под потолком.

— Скорее всего, его уже нашли, — все тем же раздосадованным тоном прорычал Нэрдок. — У меня не было времени заниматься твоим телом, поскольку необходимо было удержать душу от встречи с Древним на входе.

— Зачем? Ведь моя душа тоже запятнана, а значит и мне проходить все муки Подземного царства.

— Думаешь, Темный бог для этого посылал меня за тобой? — мрачно съязвил Эгораннес и, не дожидаясь ответа на риторический вопрос, сам же продолжил: — Моя задача как раз и была не допустить этого, а провести твою душу непосредственно во дворец Владыки.

Я ничего не ответила, не испытывая по этому поводу каких-либо сильных эмоций. Сказать по правде, решаясь на этот поступок, была готова ко всему, в какой-то мере осознавая, на что иду, но только сейчас поняла, где именно нахожусь. Я — в Подземном царстве! Темный бог — в самой преисподней! На Запретных островах, куда не ступала ни одна живая душа! Впрочем, я-то теперь тоже неживая...

— Зарот-та-Рис, — гортанно произнес Нэрдок, когда мы вышли из того странного зала к узкому мосту, объединяющему нас со скалистым обрывом, на котором виднелась высокая арка, и в то же время разделяя глубокую черную пропасть под ногами. — Первый мост Подземного царства, через который проходят не все души, оставаясь навечно в глубинах бездны.

С каждым разом голос Эгораннеса все сильнее менялся, становясь ниже и приобретая режущие слух рычащие нотки, впрочем, как и его внешность. Нельзя было не заметить, как уплотняются металлические наросты, частично прикрывающие подтянутую фигуру, обрастая новыми шипами.

— Чем ближе к Темному богу, тем сильнее проявляется моя демонская сущность, — вкрадчиво пояснил он, как всегда замечая любые мелочи и приходя к правильным выводам. В данном случае это, видимо, было мое сосредоточенное лицо и пристальное внимание к его облику.

— Я никогда не слышала о Зарот-та-Рис, — задумчиво призналась, пытаясь вспомнить что-нибудь из курса теологии, однако все то, что нам рассказывали, никак не совпадало с тем, что сейчас меня окружало. — Выходит, все россказни о пяти арках первого туннеля в Подземное царство выдумка? Или меня тоже просто от этого избавили?

— Все рассказы людей — выдумка, — отстраненно сказал Нэрдок, первым ступая на хлипкий мостик. — Те, кто хоть раз побывал в Подземном царстве, уже не возвращаются.

Мне нечего было на это ответить. Я лишь согласно кивнула и проплыла следом, совсем легонько касаясь пола носочками. И только очутилась над пропастью, как вокруг зашевелились длинные тени вдоль берегов, что до этого неподвижно окружали нас.

— Души Зарот-та-Рис, — уточнил мой проводник, — они не причинят нам вреда, однако могут быть чересчур настырными, чувствуя в тебе всё ещё жизнь.

Тени впрямь не могли дотянуться до нас, хоть и пытались, видимо, в надежде оборвать круг нескончаемой безбольной скорби. Тоскливый плач разрывал душу на части, словно бы моля остановиться и помочь, вынуждая оборачиваться на их зов.

— Не останавливайся, Кори, — Эгораннес словно почувствовал мои внутренние метания. — Ты ничем им не поможешь — здесь находятся души, не творившие при жизни ни зла, ни добра, отчего путь к жрецам семи дорог им закрыт.

— Но разве они не заслужили хотя бы шанса все исправить? — совсем тихо прошептала в ответ, помимо воли оглядываясь назад.

Не обращать внимания на приглушенный плач и холод безнадежности, касающийся спины, было просто невозможно. Хоть у меня и не было здесь плоти, а я словно наяву ощутила мурашки по коже, погружаясь в атмосферу угнетенности и безысходности. Даже воздух здесь был какой-то тяжелый и тягучий, неприятно покалывающий в груди.

— Я же просил! — вдруг резко и больно дернул меня за руку демон. — Не останавливайся!

Растерянно оглянулась, только сейчас понимая, что даже не заметила этого. Мостик, оставшийся далеко позади, полностью поглотила тьма из теней, как, видимо, поглощала мгновением ранее и меня, если бы не Нэрдок.

В груди все еще неприятно покалывало, но дышать стало чуть легче.

— Кори, держись рядом! — строго предупредил Эгораннес, ступая под черные своды еще одного зала с полом в бело-серую шашечку, от которой двоилось в глазах и кружилась голова. Из-за этого я не сразу рассмотрела, что здесь нет ни окон, ни дверей, лишь точеные колонны, разрезающие пространство каким-то образом, что, кажется, всё вокруг слегка качается.

— Где мы? — с удивлением спросила, пытаясь привыкнуть к расплывающимся полу и стенам.

— На краю сознания, куда попадает душа перед уходом из Зарот-та-Рис, — виновато ответили мне, что-то высматривая вокруг, — грубо говоря, между пропастью скорби и скалами мучеников.

Вновь лишь молча кивнула, стараясь справиться с неприятным головокружением, после чего медленно проплыла вдоль колонн, не теряя из виду задумчивого наставника, который, казалось, на время позабыл обо мне. Впрочем, вскоре я сама отвлеклась, с удивлением переводя взгляд на появившиеся вдруг картины. Они висели прямо в воздухе между колонн, иллюстрируя мое прошлое...

Я сразу узнала в маленькой рыжей девочке себя, как узнала и ненавистный дом с низкими кустами малины, из которых торчала русая макушка лучшего друга, выдавая укрытие ребят. Он был самым старшим из нас, а оттого и самым высоким. Кажется, это было так давно, совершенно в другой жизни. Интересно, что случилось бы, если бы я тогда не постучала в те проклятые двери? Как бы то ни было, этого мне уже не суждено узнать.

Уже хотела приблизиться к следующей картине, когда заметила под первой надпись на везорийском. Одно-единственное слово — бахвальство, вызвавшее у меня лишь недоумение. Почему-то я всегда считала тот свой поступок просто детской глупостью. Однако куда больше меня заинтересовали следующие картины. Например, 'агрессия', где я придавила к полу светловолосую девочку, имя которой даже уже не помнила. Кажется, её звали Ирри. Мне ничего не было известно о той, что предала нашу дружбу, да я и не стремилась узнавать...

— Что вы на самом сделали с пансионом? — обернулась я к Нэрдоку, никак не ожидая, что моего наставника просто не окажется рядом. — Эгораннес?!

Тишина. Только эхо моего голоса отразилось от серо-белых стен, заставляя невольно напрячься. Внутри поселился холодный комок страха, но я не дала ему распустить свои сети и решительно пошла вперед, не разрешая себе даже думать о плохом. Картина за картиной. Одно название сменяет другое. Ложь. Страх. Шантаж. Мне двенадцать. Я с закрытыми глазами стою на широкой лестнице, в то время как за талию меня придерживает Расго. Здесь он ещё совсем щуплый и невысокий, хотя видно, что плечи и руки уже натренированы. Слишком хорошо помню этот момент, однако мои мысли ускользают, а в памяти всплывает недавнее видение. Правдивое ли оно?

— Скорее да, чем нет...

Помимо воли вздрогнула. Этот голос! Голос, который я так часто слышала во снах и так сильно жаждала встретить его хозяина.

— Я тоже скучал по тебе, Лэкорил.

И вновь Лэкорил. Не ашасси или смертная, нет, по имени, которое сама давно уже забыла, утратив вместе с собственными силами.

— О нет, Лэкорил, имя, данное богами, утратить невозможно, — холодные бледные руки коснулись плеч, разворачивая к себе лицом. — Ты разве никогда не задавалась вопросом, почему у простой крестьянки столь звучное и совсем не крестьянское имя?

Мне бы что-то ответить, а не могу. Стою, просто не зная, что сказать, помимо воли вспоминая все то, что видела глазами Мириды. Здесь, на его территории, а не во сне, Темный бог кажется выше обычного, отчего приходится задирать голову. И вроде пытаешься отвести взгляд, а не можешь, постепенно погружаясь в бездну его глаз — чувство, что с обрыва в пропасть смотришь. Сердце бьется чаще, насмешливо шепча ласковое и уже такое привычное 'Ран'.

Темный бог вздрогнул, будто от удара, наводя меня на жуткую мысль. Неужели я назвала его так в голос?! Демоны! В тот же миг смущение опалило лицо, напоминая об интонациях, с коими Мирида всегда произносила имя Темного бога. И теперь, глядя в его серебряные холодные глаза, просто не знала, что сказать, вдруг понимая, что не могу даже пошевелиться. Впрочем, сам он тоже не спешил нарушать неловкую паузу. Просто взял меня под руку и подвел к самой первой картине, которой, могла поклясться, какое-то мгновение назад еще не было. Это привлекло мое растерянное внимание, тем самым спасая от нестерпимого стыда. На полотне был изображен близкий мне человек с младенцем на руках, которым, по всей видимости, являлась я сама.

Все так же ничего не говоря, Рангор невесомо провел рукой по картине, после чего рисунок вдруг ожил, позволяя услышать родной бабушкин голос, вопрошающий у богов имя для внучки. И ответ не заставил себе ждать. Вспыхнули свечи, принимая просьбу, рассеялся полумрак незнакомого храма, испуганно исчезая под натиском пробившегося через решетчатые окна света, зашептали тени, донося простуженный голос Темного бога, прошептавшего: 'Аи', что на везорийском значило дева или девушка и на рутовском произносилось как Лэкорил.

Впрочем, я всегда знала, что такое необычное имя дали мне не родители, а бабушка, но чтобы к этому приложил руку сам бог, даже представить не могла. Хотя теперь становилось всё на свои места — Рангор сам назвал меня, тем самым ещё с младенчества намекнув, кто я на самом деле. Если подумать, Мирида на старотаротском имеет то же значение, что и мое имя.

— Выходит, она была уроженкой Империи?

— Тогда еще королевства, — небрежно поправил Темный бог, — но в данном случае всё это не имеет значения, ведь сейчас решается твоя судьба.

— А разве она уже не решилась? — невольно поморщилась, вспоминая свой безрассудный поступок. — Я — мертва.

Все эти шесть лет я ждала наших встреч, надеялась, что он придет, заберет меня из моего непрекращающегося кошмара, только вот когда это произошло, пусть даже таким радикальным способом, просто не знала, как реагировать и что говорить. Да и нужны ли слова, когда я собственных чувств не могу понять. Меня одновременно одолевали обида, злость и отстраненное безразличие со страной смесью горечи.

— К сожалению, раньше нам не давали возможности встретиться, — прекрасно услышал мои мысли Темный бог, протягивая мне раскрытую ладонь. — Однако я ждал и знал — это лишь вопрос времени. Разумеется, посылая за тобой Эгораннеса, не рассчитывал, будто он сможет выполнить мое поручение, однако ни на миг не сомневался в тебе, ведь ты похожа на меня, Лэкорил. Лет шестьсот-семьсот назад я был абсолютно таким же — своенравным, независимым и отчаянным.

— Вы бы уже определились, — резонно напомнила я, тем не менее принимая его руку и делая шаг навстречу. — На Мириду я похожа или все-таки на вас?

Странное дело, но почему-то рядом с ним мне было спокойно и комфортно. Умом я понимала, что в Преисподней испытывать такие чувства противоестественно, а ничего не могла с собой поделать, поддаваясь этому ненормальному ощущению безопасности. Меня больше ничего не волновало, ведь здесь, по другую сторону жизни, уже не остается проблем и трудностей, что висят тяжелым грузом на твоих плечах.

— В том-то и дело, — усмехнулся Темный бог, видимо, на мои лишенные смысла мысли, однако никак их не комментируя. — В тебе всегда были свет и тьма, поэтому ты наше с Миридой отражение.

— Да, Нэрдок говорил об этом, кстати, где он? — как бы между прочим поинтересовалась я, ненавязчиво переводя разговор к интересующему меня вопросу. — Почему исчез? Скажете, не вы приложили к этому руку?

— Кто же ещё, — не стал отрицать очевидного Рангор, пристально меня разглядывая, словно бы желая рассмотреть что-то невидимое глазу. — Мне хотелось лично показать тебе свое царство мертвых, тем более что я желал этой встречи не меньше, чем ты.

И мне бы солгать, что это не так, заверить, что и не думала о нем, но обмануть того, кто прекрасно слышит твои мысли, просто невозможно. Вот и теперь он лишь удовлетворенно кивнул, уловив мою быструю мысль.

— Ты спрашивала Эгораннеса, что это за странное место, — вдруг напомнил Темный бог, бережно подводя меня к очередной картине, однако в этот раз там не оказалось знакомой мне иллюстрации из прошлой жизни, лишь пустое полотно и позолоченная вычурная рамка. — Это всё только твои воспоминания, в действительности этого места даже не существует.

— Тогда как же мы тут находимся?

— Легко, — снисходительно засмеялся бог. — Сила сознания или по-другому душа, создает маленький незамысловатый мир, который не существует, но попасть в него возможно. Иначе говоря, субреальность. Смотри!

Он вновь провел рукой, только теперь у пустой рамы, после чего я увидела в ней саму себя в светло-бежевом непривычном платье, создающем романтичный и в то же время очень нежный волшебный образ. Оно было не похоже ни на одно из известных нынешней моде. Завышенная талия, лента под линией груди, глубокое декольте и совсем невесомая ткань. Материал чересчур длинной юбки на ощупь одновременно тонкий, прозрачный и жесткий, чем-то отдаленно похожий на шелк, в то время как верх был из какой-то другой ткани, более легкий, тоже прозрачный с удивительным переплетением нитей, благодаря чему между ними будто оставался мягкий воздух.

— Сейчас ты больше чем когда-либо похожа на Мириду... — прошептал вдруг Рангор, касаясь губами волос, наматывая длинную кудрявую прядь на палец.

Встречаюсь в отражении с ним взглядом, чтобы в следующее мгновение сорваться с проклятого обрыва. И нет больше зала, нет картин и странного оцепенения. Только бездонные глаза, в которых я вижу саму себя. Вижу, как мои руки тянутся к самому дорогому и близкому мне человеку, как зарываются в длинные черные, как сама ночь, шелковистые прямые волосы, желая поделиться теплом и заботой, передать хотя бы частичку того, что на душе и в сердце. Может, тогда он не уйдет? Не исчезнет из моей жизни?

Привычно поджимаю губы, после чего все-таки тянусь к его губам. Они холодные, от них веет снежной стужей и морозом, но вместе с тем согревают лаской и одновременно грубостью. Умелый язык прорывается внутрь, замедляя сердце и будто бы замораживая все внутри, чтобы в следующее мгновение обжечь жаркими прикосновениями. Внизу живота зарождается знакомая приятная тяга, проникая в каждую клеточку пылающего страстью тела. Холод и тепло сошлись здесь и сейчас вместе. Свет и тьма, рушащая на своем пути абсолютно все...

Я не сразу поняла, где заканчивается виденье и начинается реальность. Холод губ наяву или еще в памяти? Однако стоило открыть глаза, как поняла, что стою, прижатая к Темному богу, а он совершенно невозмутимым образом улыбается, приобнимая меня за талию. И не ясно, был ли поцелуй или только проскользнул в памяти. И отвечать он не спешит, а спрашивать того, кто и так всё слышал, не имело смысла.

— Идем, — как ни в чем не бывало сказал Рангор, вновь сжимая мою ладонь, чтобы повести за собой. — Посмотрим, что в конце твоего пути.

— Смерть, — ядовито напомнила я, не желая показывать, насколько сильно сконфужена и смущена.

— Только ведь смерть это не конец, не так ли, Лэкорил? — и вновь улыбка, а я просто уже и не знаю, что сказать, ведь у него всегда есть ответ на любой мой вопрос, впрочем, как и на любую неудачную попытку съязвить. Может, потому не нахожу ничего лучшего, нежели тихо спросить:

— А платье зачем?

— Как же? — наигранно удивляется Рангор, подводя меня к одной из крайних картин. — Ведь это твой мир и платье лишь отражение внутреннего желания.

— Но я даже не видела никогда таких платьев, — мрачно уточняю в ответ, не понимая, чего добивается Темный бог.

— Не нужно видеть, достаточно желать. И ты желала... познать нежность и женственность, которая столько лет скрывалась за стеной боли и холодного недоверия.

Хочу вновь возразить, но вместо этого послушно поднимаю взгляд на полотно, чтобы увидеть себя рядом с императором. Увидеть со стороны наш танец, открывающий бал в честь великого праздника Беллиотайна. И словно бы наяву слышу знакомую минорную мелодию, что проникает в само сердце и приглашает на танец.

В следующее мгновение я кружусь на каменных плитах огромного зала, стены которого утопают во тьме, как и взгляд моего кавалера. Серебряные белки глаз Темного бога в очередной раз затягивают в свой мир, заставляя вспомнить то, что не принадлежит мне.

Заснеженная поляна посреди высоких елей. Танец. Вновь эта мелодия. Мелодия самого бога, которую он воссоздает на лире. Однако здесь и сейчас нет музыкального инструмента, мелодия звучит в сердцах, что бьются в унисон. Ритм ускоряется, меняется темп и сам танец. Я не чувствую холода, лишь обжигающие руки Рана, касающиеся оголенной кожи под тонкой сорочкой. И не существует больше ничего — только этот странный, ни на что не похожий танец, в котором любви больше, чем в любых ненужных словах. Однако на душе все равно тоска, ведь я знаю, что вскоре он уйдет...

Меня захлестывают отчаяние и страх. Не хочу, чтобы он исчезал! Хочу, чтобы всегда был рядом.

— Буду... — шепчет в губы Темный бог, и я вздрагиваю, чтобы тут же споткнуться и уже по-настоящему испытать страх. Не тот, что одолевал в памяти, а другой, холодный и жуткий, зарождающийся в груди от страшного осознания того, что я теряю себя. Не мои это чувства! И никогда не были моими!

— Ошибаешься, — серьезно говорит Рангор, бережно придерживая меня за талию. — Душа одна, и все её жизни лишь разные этапы развития. Мирида и ты — одно целое, не пытайся делить, ведь от этого тебе будет только больнее. Просто раньше ты не помнила прошлых жизней, однако они начнут тебя звать, особенно теперь, когда твоя нынешняя жизнь прекращена.

И нет больше той мелодии, нет волшебства, только тишина и картины моего прошлого. Они не вызывают интереса, скорее досаду, вынуждая с каким-то отстранением читать везорийские руны, что олицетворяют тот или иной момент. К слову, под моим танцем с императором оказалось очень верная подпись. Я и сама бы так назвала. Однако все-таки спросила, желая хоть так разрушить эту опустившуюся на нас тяжелую атмосферу:

— Что именно означают надписи?

— Только то, что ты сама видишь, — неопределенно ответил Рангор, скрывая в уголках губ насмешливую улыбку. — Это твоя субреальность, вот и скажи, что ты видишь.

— А что видите вы? — вопросом на вопрос ответила я, пытаясь за непроницаемым взглядом Темного бога угадать, о чем он думает.

— Безрассудство, отчаяние и человеческую глупость.

И вот мне даже спорить не захотелось, между тем Рангор почему-то решил продолжить:

— Месть стоит тщательно продумывать, взвешивать и рассчитывать возможные варианты исхода. Эмоции — это враг, именно они и стали твоей ошибкой. Ты слишком сильно хотела скорее всё закончить, действуя на пике ненависти, а следовало остыть и мстить с чистым и ясным разумом, где не было бы места чувствам.

— Я поняла это слишком поздно... — равнодушно призналась, помимо воли вспоминая свои последние шесть лет. — Если бы мне вновь выпал шанс свести счеты с его величеством, то больше такой ошибки я бы не допустила.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Темный бог, вдруг задумчиво уточняя: — Иногда люди приятно удивляют своими выводами, ведь не зря у вас существует поговорка, что месть следует подавать холодной — в этом есть свой смысл.

— А что теперь? — задала я главный вопрос, не имея никакого желания продолжать тему своего позорного провала. — Для чего так стремились заполучить мою душу?

— Стоит ли задавать вопрос, ответ на который тебе заранее известен? — не впервые увильнул Темный бог, вынуждая признать, что расскажут мне лишь то, что сами посчитают нужным.

— Ты в моей власти, — вдруг серьезно произнес Рангор, естественно, слыша мои последние мысли. — Разумеется, только мне решать, что тебе положено знать, а что нет. Однако я готов помочь адаптироваться в новом для тебя окружении и даже ответить на любые три твоих вопроса, тем не менее, хорошо подумай, что именно ты хочешь знать, прежде чем вновь спрашивать то, что и так подсказывает душа.

Подсказывает? Выходит, я действительно для него лишь отражение возлюбленной? Раз лишена сил, то и меч не верну, а так хоть буду напоминать ту, кого Темный бог когда-то любил.

— Ты не слышишь меня, Лэкорил, — Рангор даже голоса не повысил, а в зале ощутимо похолодело, — вы единое целое.

Сказать по правде, в первое мгновение просто растерялась от столь резкой перемены настроения Темного бога, замечая, как даже его взгляд изменился, а серебряные белки глаз заволокло знакомой дымкой тьмы. И как помнится с наших прошлых встреч, это всегда означало его внутреннее недовольство.

Что же, даже если так, все что я сказала в ответ — это лишь сдержанное:

— Тогда я спрошу вас, когда почувствую, что мне это необходимо.

— Безусловно, — с неискренней улыбкой согласился он, — нужно время для того, чтобы понять, что же действительно тебя интересует, а пока нам пора двигаться дальше, мы и так сильно задержались на краю твоего сознания...

* * *

— Как сбежал? — эхом пронеслось по кабинету.

Его величество Кан Рота впервые за долгое время повысил голос, не сдерживая собственных эмоций. Слишком многое было положено на чашу весов, а этот нариатец единственная связь с повстанческой группировкой 'Белых раян', не говоря уже о том, что он посмел выкрасть засекреченные разработки. Император не сомневался, что союз мальчишки сотрудничает с ними.

— Он не мог далеко уйти, — сухо доложил главнокомандующий охраны, виновато опустив взгляд на чернильницу, лишь бы не встречаться глазами с его величеством. — Скорее всего, ещё в столице. Мои люди были отправлены на его поиски, так что в ближайшее время мы доставим беглеца обратно во дворец.

— Попробуйте не доставить, — угрожающе прошипел Император, после чего уже спокойнее добавил: — Без хороших новостей не возвращайся, иначе я пересмотрю свое мнение о твоем здесь месте.

Коренастый мужчина в форме коротко кивнул и уже собирался уйти, когда Кан Рота на мгновение остановил его:

— И пригласи ко мне Венского!

Короткий кивок, скорее всего, уже бывшего главнокомандующего, после которого закрылась дверь, давая Императору возможность расправить плечи и облокотиться на спинку высокого стула, одновременно прикрывая уставшие глаза. В последнее время его величество даже не всегда успевал поспать, будучи с головой погружен в работу. Ко всему прочему выматывающие дни ожидания убивали. Альнар уехал еще неделю назад, но от него до сих пор не было никаких известий.

'Что, если у него ничего не вышло?' — с тревогой подумал он и тут же удрученно прошипел, не открывая глаз:

— Мало мне проблем с повстанцами! Так еще та странная парочка на площади! Они словно сквозь землю провалились!

С того раза, как Кан Рота ощутил их силу, он жаждал разыскать их, не говоря уже о том, что под магическими щитами мужчины скрывалось нечто интересное. И это странное чувство чего-то родного и близкого! Оно никак не хотело оставлять императора, нашептывая, что перед ним был не человек, как бы он ни старался им казаться. Эльфийскую кровь не скроешь. Однако если это правда — дела Империи хуже, нежели он думал!

В тоже время объявили о приходе Венского, вынуждая Императора выровняться и придать себе безмятежный вид, отгоняя прочь навязчивые мысли о возможном родстве, тем более, что сейчас ему меньше всего хотелось показывать кому бы то ни было настоящее положение дел. Единственный, при ком он позволял себе расслабиться и снять маску правителя, был младший брат. Даже наставник и самый близкий человек Императора, заменивший в свое время отца, не знал о том, что творилось в его душе. Впрочем, Эр Кассиан не был слеп и слишком хорошо знал когда-то взятого к себе на воспитание мальчишку.

Его величество не мог не отметить, что палач Империи выглядел не лучшим образом. По всей видимости, последнее проникновение в чужой разум не прошло бесследно. Однако Кан Роту это волновало меньше всего, ведь его целью были 'Белые раяны'. Он даже подумывал завербовать беглеца, когда того найдут, а то, что найдут — его величество не сомневался.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — поделился с императором Далион, прекрасно понимая, для чего его вызвали. — Этот нариатец не пойдет на сотрудничество и не сдаст своих — он упрям и имеет слишком сильный внутренний стержень, чтобы пригодиться Империи. На его счету министр пропаганды, верховный маг южно-западного округа, наш дипломат и имперские сыщики. И это лишь те, о ком он вспомнил во время моей работы с его сознанием. Все, что необходимо было, я узнал, так что в возвращении беглеца нет смысла.

Император разочарованно выдохнул. Убивать столь умелого ассасина не входило в его планы, не говоря уже о том, что если бы удалось переманить к себе, можно было больше узнать о 'Белых раянах'. Тем не менее, если Далион прав, проще объявить вознаграждение за его голову.

— Ты уверен, что у него никого нет? — все же уточнил его величество, поднимаясь, чтобы немного прогнать сонливость. — Возможно, родственник или близкий друг, на кого он бы мог выйти. Возлюбленная?

— Была некая девушка, которая проскользнула в его воспоминаниях, — покорно ответил Далион. — Однако без имени найти её будет затруднительно.

— Тогда почему ты решил, что эта девушка важна? — тут же заинтересовался Кан Рота, подходя к приоткрытому окну, откуда дул свежий после дождя летний ветерок.

— Потому что хоть он и заверял, что видел её лишь однажды, воспоминания о ней очень яркие, теплые и подкрепленные сильными эмоциями.

— Что же, — внимательно посмотрел на своего палача император, — значит, попробуем разыскать. Сможешь описать?

Далион безучастно кивнул, вызывая недовольство императора, от которого не укрылись настоящие эмоции. Впрочем, наместник Светлой богини и не пытался обманывать, зная о таланте его величества распознавать ложь, как знал это и любой ребенок во дворце.

— Ты был у Кассиана? — Император скользнул взглядом по истончившейся ауре своего палача. — Мне может понадобиться твоя сила, необходимо, чтобы ты привел свой магический тонус в порядок.

— Да, ваше величество, — все также равнодушно согласился Далион, желая как можно быстрее покинуть удушливый кабинет.

— После я вызову художников, — коротко сказал Кан Рота. — Опишешь им девушку!

И снова сухое: 'Да, ваше величество'.

Император раздраженно повел плечами, тем не менее ничего не сказал, позволяя оставить его. Он сам довел до такого состояния сообщника той, которую старался даже не вспоминать, лишь единожды в год, получая сведения из Светлой Империи. Кан Рота долго ломал сознание парня, изначально не планируя убивать любовника предательницы, ведь куда более жестоко было вынудить целителя, которым морально гораздо труднее приносить боль, делать то, что практически убивает его самого. Смерть же стала бы избавлением для обоих, не говоря уже о том, что Далион, как и Кори, оказался наместником. В ту злосчастную ночь они сами выдали себя, источая огромный всплеск силы, который потом подтвердился пятым уровнем. Однако Император понимал, что в руках мага с нестабильным внутренним миром — эта сила опасна и скорее принесет вред, нежели пользу, а потому принял решение на время запечатать магию, чтобы вернуть, когда девчонку сломают.

Кан Рота раздраженно повел плечами и вернулся к столу, где лежал последний отчет Вэндела. Он знал, что рано или поздно за ней придут. Ожидал этого, когда оставлял ей жизнь, потому и скрыл так, чтобы никто не отыскал. Пусть даже наследник клана Мечей оказался двуличным гадом, обманом отобрав силы и скрывшись. Император слишком хорошо помнил слова брата о странной крови проклятой, которая могла ещё ему пригодиться.

И все же нашли...

— Как такое возможно? — спросил он сам себя, опуская взгляд на вспыхнувшие магическим огнем засекреченные бумаги. Аморасс на юге Светлой Империи защищен особой магией, а его стены охраняются лучше, чем что-либо, но даже если кому-то удалось проникнуть и сбежать, как смогли узнать, что Лэкорил именно там? Простое совпадение побега Кан Рота даже не рассматривал, понимая, что у него просто нет сейчас времени ещё и с этим разбираться. Однако в любом случае ему необходимо было выйти с Вэнделом на связь, чтобы понять, кому могла через столько лет понадобиться заключенная.

* * *

Раймону снилось, будто он лежит на своем любимом пляже на берегу океана. Однако вместо привычной расслабленности и спокойствия, которые он всегда испытывал, спускаясь к воде, в этот раз на душе плещется тревога. Под оголенным торсом горячий песок, неприятно обжигающий кожу, а высоко в небе пылает солнце. Жара. Ни малейшего спасительного ветерка, который бы принес столь необходимую прохладу. В неподвижном вязком воздухе, напоенным тяжелым душным запахом соли, кружится голова. Хочется пить, кажется, во рту все горит огнем. Океан лениво лижет песчаную отмель, словно дразня его, говоря, что желанный источник совсем рядом, протяни лишь руку. Пусть соленая, тебе все равно, лишь бы сделать глоток, однако твое тело совсем не слушается. Потрескавшиеся губы болят и кровоточат, требуя спасительной влаги.

Ласковый океан подбирается все ближе, но только Раймон хочет прикоснуться к нему, как волна игривой пеной ускользает от пальцев мужчины. Солнце все сильнее печет, обжигая спину, словно раскаленная кочерга. Все мысли лишь о воде, а где-то рядом, сквозь пелену духоты и боли, раздается чей-то тихий разговор на рутовском:

— Ты опоздала, — укоризненный тон, — набор закрыт!

— Не страшно, — беззаботно отвечает девичий тонкий голосок, помимо воли вызывая у Раймона чувство чего-то очень знакомого. — Это не главное.

— А книгохранилище, Найри?!

— Значит, так надо было, — все также беспечно заверяет девушка. — Ведь почему-то мне не удавалось столько лет пройти обряд инициации и поступить в школу? Выходит, в академию я тоже не должна была попасть.

— Но твое предназначение? — шепотом продолжает собеседник. — Знания? Мы могли наконец найти ответы.

— Нет, не могли, мое предназначение не в этом, к тому же всему, чему надо, ты научил. Все идет так, как должно, и в нужный час всё случится, а сейчас я должна была найти его!

'Его?' Почему-то это кольнуло слух, вынуждая задуматься, не о нем ли речь. Или все здесь лишь бред воспаленного сознания? Впрочем, обжигающие спину солнечные лучи быстро заставили забыть о каких бы то ни было вопросах. Боль была настолько реальной, что Раймон не выдержал и закричал, с удивлением обнаруживая, что лежит не на горячем песке, а на холодных простынях, которые почему-то совсем не остужают жар тела.

— Тихо-тихо, — тут же раздался сверху тот самый приятный голос уже на таротском, — все хорошо, сейчас пройдет.

И почти сразу на горевшую болью спину опустился спасительный холод, принося собой мгновения блаженства.

— Спасибо, зеленоглазка! — тоже на таротском, однако с акцентом, поблагодарил Раймон, наконец, вспоминая, чей же это голос, после чего попытался привстать на локтях, но был остановлен тонкой рукой, что легла на плечо.

— Не торопись, тебе пока лучше не вставать.

Однако Раймон упрямо попытался, не желая находиться в столь постыдном положении перед девушкой. И конечно же потерпел крах, со стоном упав обратно на живот.

— Если сказано не вставать, то необходимо не вставать, — хмуро произнес тот второй голос, который Раймон слышал во сне. — Почему ты в таком состоянии? Кто тебя пытал?

Он уже хотел ответить, когда понял одну важную вещь, ускользающую от него все это время. Однако сейчас, когда непрекращающаяся боль на время утихомирилась, а за спиной нет погони имперских псов, становилось ясным, что все те показушные действия были лишь игрой. В действительности палач проводил свои пытки аккуратно и в то же время продуманно, так чтобы боль была демонстративной, но последствий не осталось. Иначе Раймон бы никогда не смог сбежать. Более того, там, в чистом разуме, палач увидел мысли о побеге, но не выдал Императору, давая возможность совершить задуманное. Интересно, как он опустился до палача?

— Поверьте, безопаснее, пока вы ничего не знаете, — ему все-таки удалось перевернуться хоть бы на бок, чтобы увидеть ту самую рыжую красавицу с такими добрыми светло-зелеными глазами и её спутника, что в тот день во время танца не сводил с них глаз. — И лучше вам будет...

— Я и так знаю, — без задней мысли невозмутимо перебила Найри, удивляя не только Раймона, но и Ри, однако не спеша что-либо уточнять. — Тем более что меня теперь тоже ищут.

— О чем ты? — Лариисиэль напрягся, в который раз жалея, что пошел на поводу у девушки и притащил этого раненого нариатца к ним. Он с самого начала чувствовал, что с ним будет немало проблем. Вот только Найри умела быть убедительной, особенно когда что-то твердо для себя решила.

Зато Раймон в отличие от спутника девушки все прекрасно понял, вспоминая настойчивые вопросы палача о 'зеленоглазке'. Стало гадко. Мало того, что под магией Чистого разума он выдал Ферро и своего наставника, так ещё и не пойми с чего вспомнил танец на день Лугнада.

'Демоны побери этого палача! Что у него только на уме?'

— Видела свой портрет на площади, — все-таки пояснила девушка Ри, с тревогой замечая, что обезболивающее заклинание перестает действовать, а самого нариатца значительно начинает трусить.

Однако постепенно возвращающаяся боль была вполне терпимой, чтобы не показывать этого зеленоглазке. Куда сильнее раздражала Раймона настырная сонливость, что вновь хотела затащить его в бредовую муть кошмаров.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — изумленно задал Ри риторический вопрос, тоже кидая быстрый взгляд на нариатца и понимая, что этот ни за что не признается в собственной слабости: — Найри, сходи, пожалуйста, вниз и попроси отвар пустоголова, обычно он есть на кухне. И надо бы ещё отыскать настой полыни с орляком, кажется, напротив я видел травническую лавку.

Девушка сразу поняла, чего добивается приятель, и только мягко улыбнулась, послушно подхватывая со стола кошель с деньгами.

— Теперь можешь не геройствовать и честно сказать, как себя чувствуешь? — почти сразу, как закрылась за Найри дверь, спросил эльф.

Вот только Раймон совсем не был настроен на разговоры и потому не удержался от грубости, утыкаясь лицом в подушку:

— Более идиотского вопроса, конечно же, придумать нельзя было?

— Ты бы лучше поблагодарил, — фыркнул светлый эльф, присаживаясь на край кровати и с недовольством рассматривая израненную спину нариатца. — Мне нужен четкий и точный ответ: слабость, жар, головокружение?

— Только холодно... — все же признался Раймон, не преминув заметить: — А благодарить мне надо не тебя, а Найри, так ты её зовешь?

— Старые шрамы ты ведь получил еще в детстве? — напрочь игнорируя вопросы больного, безэмоционально продолжил временный целитель. — Почему не избавился от них?

— Смысл, когда всегда появляются новые?

Ри не стал отвечать, прикоснулся засветившийся ладонью к спине нариатца, приглушая воспалительный процесс ожога и одновременно сбивая температуру. Раймон чуть дернулся от неожиданности, после чего обернулся, чтобы спросить о той странной мерцающей дымке вокруг лица незнакомца, которая бросилась в глаза еще на празднике Лугнада, но словно бы погряз в липком тяжелом дурмане, постепенно заволакивающем сознание в кромешную темноту. И не слышал нариатец, как вскоре вернулась Найри, тихонько скрипнув дверью. И, наверное, это было к лучшему. Раймону и так неловко было находиться перед девушкой в своем нынешнем беспомощном состоянии, не говоря уже о том, чтобы смотреть в глаза, вот и приходилось бравировать, не показывая, как на самом деле хочется завыть от боли, вцепившись зубами в подушку. Отвратительней всего, когда в такой момент рядом оказывается именно женщина.

Лариисиэль, будучи наслышан о чересчур гордых нариатцев, для которых даже просто перед посторонним оказаться в столь плачевном состоянии позорно, намеренно усыпил пострадавшего, давая тому окрепнуть во сне. Впрочем, сны Раймону вновь снились бредовые, напоминая жуткие часы в имперской пыточной.

— Как он? — обеспокоенно спросила Найри, выкладывая на стол необходимые настойки.

— Жить будет, — серьезно ответил Ри, складывая руки на груди. — А теперь объясни мне, пожалуйста, что это всё значит?

— Он умирал, — как ни в чем не бывало ответила сердобольная Найри. — Мы же не могли его там бросить.

— Ты знаешь, о чем я.

— Я не могу этого объяснить, просто чувствовала, что надо было там быть, — загадочно проговорила девушка, совсем не проясняя ситуации. — Как чувствую, что мы можем его не опасаться, а, наоборот, должны помочь.

— Кому, Найри? — в недоумении спросил Хранитель. — Кого мы спасли? И почему ты сказала, что теперь тебя тоже ищут?

— Он сам все расскажет, — добродушно улыбнулась девушка, вспоминая ещё один портрет на площади.

Найри с детства умела подмечать детали и вот теперь не могла не заметить сходство разыскиваемого преступника с раненым мужчиной.

* * *

Зарот-та-Су встретил нас звонкой тишиной, тяжелым воздухом и угнетающей атмосферой, однако рядом с Темным богом страшно не было. Скалы мучеников возвышались над нами, давя своей мощью и силой, но я знала, что реальность этого места куда страшнее, нежели та, что сейчас нас окружала. Вот только Рангор посчитал, что мне не положено видеть нутро Зарот-та-Су, который, по его же словам, должен был вывести нас к Нижнему городу. Тем не менее, даже не видя страданий здешних душ, чувствовала чужую боль, что, казалась, пропитала каждый самый маленький камень этого места.

— Не жалей, — вдруг сказал Темный бог, — те, кто сюда попадают, заслуживают мучений.

А заслуживают ли? Впрочем, вслух сказала совсем другое:

— Как я могу вам верить, когда даже не знаю, что меня на самом деле окружает.

— Поверь, тебе не захочется этого видеть, — снисходительно ответили мне, после чего также прямо заявили, демонстративно противореча самому себе: — Зарот-та-Су место, где невидимая буря беспрерывно истязает души, а после отправляет гнить под палящее солнце и бесконечно разлагаться под ледяным дождем. Не пройти его мы не можем, это единственный путь к городу, однако это не то место, которое мне бы хотелось тебе показать.

— Мне хватило и слов, чтобы красочно представить.

А еще тяжелого запаха и всей этой темной атмосферы, пропитанной чужими страданиями...

— Не сомневаюсь, — с усмешкой ответил Рангор, лишь сильнее запутывая.

Я совершенно не понимала его, как не понимала и того, чего именно он добивается. Незаметно скосила взгляд на высокую фигуру Темного бога, стараясь рассмотреть хоть какую-то отразившуюся эмоцию на его лице, однако бледное аристократичное лицо оставалось непроницаемым, никак не показывая, будто его заинтересовали мои мысли.

— Но что дальше? — все-таки спросила, когда мы, наконец, прошли скалы мучеников и встали на очередной узкий мостик, тянувшийся к высокой арке, за которой ничего не было видно. — Вы приведете меня во дворец и будете ждать, когда ко мне вернется память Мириды?

— Она уже вернулась, — с хитрой улыбкой вдруг ответил Темный бог, останавливаясь посреди моста и разворачивая меня к себе лицом. — Твои чувства, от которых ты бежишь, душа, что тонет в бездне, стоит тебе взглянуть в мои глаза, — колдовские нечеловеческие глаза Рангора и впрямь утягивали в свою вселенную, обрушивая на меня сотни и тысячи сияющих звезд, лишая какой бы то ни было опоры. — Всё это не сон и не иллюзия. Дальше ты увидишь красоту твоего нового дома и научишься всему, чтобы стать достойной Владычицей Подземного царства.

Я невольно опешила, не находя нужных слов, а он как ни в чем не бывало с нотками иронии продолжил:

— Теперь у тебя остался всего один вопрос, на который я готов ответить, поэтому в следующий раз хорошо подумай, прежде чем так опрометчиво использовать данную тебе возможность.

А я вдруг с каким-то равнодушием поняла, что даже сил возмущаться нет, и лишь молча проглотила очередную уловку, замечая неожиданно промелькнувшую досаду в глазах моего провожатого. Однако он ничего не сказал, подтолкнул меня вперед, прямо к арке, вынуждая первой ступить под ее своды.

Здесь уже не было той давящей атмосферы и чужой боли. Меня захватили в свои объятия чистый воздух и аромат сырости прошедшего дождя. Круглый диск луны блистал в многочисленных витражах верхней части города, выточенной прямо в горах, и расщеплялась на тысячи кривых световых преломлений. Хаотически нагроможденные здания вырастали из камня, соединяясь между собой изящными легкими мостиками, висевшими над страшной бездонной пропастью, в то время как в самом низу, в неизмеримо глубоких пещерах, теряющихся в кромешной тьме, раскинулась нижняя часть города. Все оттенки черного сочетались в высоких стенах, закругленных арках, точеных башнях, невообразимо высоких шпилях и бесконечных спутанных улочках.

— Зарот-та-Фиэст, — проговорил Рангор, все также незаметно следовавший за мной. — Город тишины.

И почему-то показалось, будто Темный бог доволен моей реакцией, однако следующая его фраза была сказана абсолютно невозмутимым тоном:

— Приветствую тебя в чертогах самого сердца Подземного царства.

Чертогами самого сердца Подземного царства оказался высокий и мрачный дворец на самой возвышенной точке города. Его высокие и мощные стены, словно покрытые темно-фиолетовой мелкой чешуей рыбы, давили своим могуществом и силой, которая чувствовалась здесь во всем. Две башни удивительно изогнутой формы соприкасались друг с другом черными острыми шпилями, а темные провалы окон помимо воли отозвались неприятным комом в горле, напоминая давно забытый пансион.

— Могу устроить встречу с мадам, — словно бы специально выделил последнее слово Рангор, тонко попадая в цель, — Олисьей.

Я с отвращением вспомнила нашу главную настоятельницу и почти сразу ощутила кислый противный запах, преследовавший послушниц в жутких стенах своего заключения. Черное платье. Тугой пучок. И злые черные глаза. В тот же миг ненависть и злость обожгли сердце, но мне удалось взять себя в руки и даже равнодушно ответить:

— Она и так вечно наказана томиться в ваших чертогах.

— Верно, — мечтательно прикрывая глаза, согласился Рангор, — но подумай, какое это непередаваемое удовольствие видеть страдания той, кто превратил в страдания твою жизнь.

— Для вас, может быть.

— И для тебя, Лэкорил, — чуть улыбнулся он, — как бы ты ни отрицала очевидного, а ты не умеешь прощать и никогда не умела...

Легкий взмах руки, и рядом с нами появляется тот, кого бы я никогда не хотела бы вспоминать.

— Ты! — с отвращением выплевывает он, а мне кажется, будто вновь чувствую тот противный запах перегара и табака. — Ты погубила меня!

Действительно погубила, но жалости к насильнику совсем не было.

— Ты сам ее загубил! — вдруг издевательски напомнил Темный бог мои же сказанные когда-то слова, при этом не сводя с меня пристального взгляда. — Не трогай меня!

Только мне и не нужно было напоминать, я прекрасно помнила, как эта душа просила не губить, а я не смогла простить, даже сейчас не могла, и Рангор это прекрасно знал.

— С собственной природой не поспоришь, — усмехнулся бог, после чего кинул равнодушный взгляд на растерянную и злую душу. — Сгинь!

Мужчина послушно растворился в воздухе, оставляя нас с Владыкой Подземного королевства вновь наедине.

— Что же, оставим ошибки прошлого на потом! — легко согласился Рангор, вновь пропуская меня вперед к высоким кованым воротам, по бокам которых чинно восседали две гончие темного царства.

— Шорён?! — изумленно воскликнула я, почти сразу узнавая в одном из хаканнов своего верного и самого близкого друга. — Боги, Шорён, это ты!

Я не могла не узнать эти умные черные глазки, белое пятнышко, теряющееся в густой черной шерсти на груди и такой знакомый радостный оглушительный стук хвостом, отдающий в висках собственным стуком сердца. Не задумываясь о том, где я и с кем, кинулась к своему четверолапому малышу, падая перед ним на колени и крепко-крепко обнимая.

— Шорён! — сама не узнала свой дрогнувший голос. — Мой маленький Шорён, с тобой правда все в порядке?

Он в ответ уткнулся мокрым носом мне в шею, после чего прошептал:

'Прости'.

— Шорён?!

'Прости, что бросил, когда был так нужен...'

— Нет, нет, маленький, это ты меня прости, — часто-часто заморгала, стараясь смахнуть предательские слезы. И было все равно, почему вдруг понимаю его, пусть даже лишенная сил. Ничего не имело значения, ведь здесь, в этом холодном мрачном месте, я нашла того, кого, казалось, навсегда потеряла. Стало противно. Я ведь ничего не сделала, чтобы найти! Будучи поглощена местью, просто поверила, что с ним ничего не случится, ведь это было так удобно.

Только Шорён совсем не злился и не держал обиды, прильнув точь-в-точь как в детстве.

'Все будет хорошо, я не дам тебя в обиду!'

— Удивительная способность, — задумчиво проговорил за спиной Темный бог, — привязывать к себе моих Темных созданий.

— Так разве это не ваша кровь? — не оборачиваясь, с улыбкой спросила в ответ, впервые за долгое время ощущая давно забытое чувство счастья.

— Жаль только, не я повод твоего счастья, — неожиданно с горечью прошептал Рангор, игнорируя очевидный вопрос, на что я со злостью напомнила:

— Вы солгали, заверяя, будто с ним будет все в порядке!

— Это его дом, Лэкорил, как и твой, — не согласился он. — Так где же тут ложь? Или забыла, что боги никогда не лгут?

Только как я могу быть в этом уверена? Впрочем, спрашивать не стала, уделяя все свое внимание четверолапому маленькому другу. Хотя какой он маленький? Казалось, за то время, что я не видела его, он вымахал еще больше, теперь доставая мне чуть ли не до груди, а лапа, которую мне радостно положили на колено, весила добрый пуд, если не больше. Однако это казалось таким неважным, ведь Шорён здесь, рядом, наконец-то со мной... И неожиданная страшная мысль: 'А счастлив ли он здесь?'. Пусть даже Подземное царство в самом деле его дом, но ведь вырос он на Муро.

'В мире людей мне не место, — мягко ответил на незаданный вслух вопрос Шорён. — Я бы и не встретил тебя никогда, если бы не хозяин, что велел подняться к людям и найти потомка!'

И вот я даже совсем не удивилась, внутри лишь надеясь, что он правда тут счастлив.

— Неуместное сострадание к творению тьмы и полное отсутствие жалости к людям, — не к месту вынес свой собственный вердикт Темный бог, все также продолжая стоять позади и давая насладиться мигом встречи с другом. — Иногда я просто не понимаю тебя, Лэкорил.

— Отсутствие жалости к насильнику, — поправила я. — Вы приравниваете не приравниваемые вещи.

Шорён согласно заурчал и лизнул мою ладонь, требуя ещё такой привычной ласки.

— Пора идти, — через короткое время все же напомнил Рангор, видимо, не планируя развивать тему моего сострадания. — Твоего хаканна я вечером к тебе пришлю.

— Спасибо! — искренне поблагодарила я бога, поднимаясь и делая к нему шаг. — Правда, спасибо!

Он поморщился, но промолчал, протягивая мне руку, которую я приняла, с удивлением замечая, что той необычной невесомости больше нет. Я чувствовала холод чужой ладони, ощущала силу его сжатия и собственную дрожь.

У меня была плоть! Точь-в-точь как говорил Эгораннес! Как только мы пройдем гончих — душа вновь обретет свою прежнюю форму.

— Ты моя наследница и будущая Владычица, а не просто потерянная душа! — твердо сказал Рангор, ступая со мной к двустворчатым кованым дверям. — И ты будешь выглядеть так, как я того захочу.

Последние слова заставили испуганно вздрогнуть, но оступиться мне не дали, затягивая во тьму открывшихся дверей.

Глава 4

Боль была повсюду. Мерещилось, пропитала каждую клеточку изможденного организма. Однако Далион не стал тратить бесполезные попытки на сопротивление, посчитав это глупым и недостойным. Впрочем, в нынешнем состоянии у него уже даже и не осталось сил сопротивляться, а единственное, что стучало набатом в висках — она будет жить, пока ты будешь верен Империи. Остальное не имело значения, казалось, он готов выдержать все.

Ремни и браслеты перетягивали бледную кожу, до крови впиваясь в плоть, но это было ничто по сравнению с болью в боку, где всё ещё кровоточила свежая рана его первой неудачной попытки освободиться.

— Хорошо, — одобрительно кивнул Император. — Закрепите голову так, чтобы рутовский шпион мог наблюдать и впечатляться.

Далион не был впечатлительным, тем не менее допрос, который длился уже не первый час, представлялся хуже пламени, что когда-то сжигало заживо. И лишь мысль о Кори не давала сломиться, а именно этого и добивались, раз за разом будто бы вкручивая болт в израненную плоть. Растоптать, унизить и... неважно, что одно лишь упоминание о той, которая давно засела в сердце парня, вынудит согласиться на что угодно. Кан Рота добивался другого. Это были не просто пытки, это был урок, который Далиону предстояло сперва испытать на себе, чтобы в дальнейшем самому стать первоклассным палачом.

Ныне первоклассный палач, прославленный на всю Империю, лишь нервно отогнал жуткие воспоминания, быстрым шагом минуя очередной коридор. За окном хлестал дождь, словно олицетворяя всё то, что творилось в душе бывшего целителя. Даже спустя столько лет он слишком ярко помнил ночь, что стала лучшей и одновременно худшей в его жизни. Миг, когда Кори раскрылась перед ним, давая волю эмоциям и чувствам, неизменно сменяется собственным криком в момент, когда его режут живьем, ковыряясь в загнившей ране. Вокруг люди Императора. Стоят и смотрят. Всегда смотрят, желая помучить и продемонстрировать, что должна испытывать жертва. Что же, он действительно усвоил предмет, просыпаясь ночами и погибая от собственного выбора. Но он будет делать этот выбор до тех пор, пока жива Кори.

Черное небо прорезала ветвистая молния, где-то недалеко пророкотал гром. Далион спустился на самые нижние этажи бесконечных лабораторий. Настенные факелы угрожающе затрещали и вильнули огнем, всколыхнув длинные тени. Парень на миг замер, а после ускорил шаг. Он давно нашел способ незамеченным проникать в запрещенную секцию подопытных. Имперский палач не просто служил эти года Кан Роте, а использовал любую возможность, чтобы узнать слабости его величества, тайны, которые могли бы помочь вытащить Кори. Не счесть, сколько раз ночами, восстанавливаясь после очередного проникновения в разум, Венский уходил из покоев, чтобы спуститься в имперское книгохранилище. Порою бывало тяжело сориентироваться среди многочисленных стеллажей древних фолиантов, однако Далион продолжал приходить, разыскивая обходные заклинания, выучивая редкие магические формулы, подвластные лишь пятому уровню силы, запоминая чертежи и пассы, чтобы однажды все повторить на дверях императорского кабинета, куда ему все же удалось проникнуть спустя пару месяцев, как и удалось снять печать на документах. План по внедрению своего человека в 'Белые раяны', захват союза 'Солнечных', доклад советника по делу Императора Линя Ши Дайци, закрытый эксперимент брата и многое другое, но ни слова о той, ради которой он был здесь.

Далион досконально изучил бумаги, запоминая детали, после чего наложил обратно печать и восстановил формулу, прежде чем покинуть кабинет. И в ту же ночь, впервые направляясь на нижние этажи лабораторий, даже не надеялся, что ему посчастливится узнать информацию о его ярком солнце. Однако, проникнув к необычному четвероногому приятелю Кори, он в удивлении замер, наблюдая, как на белом, рассыпанном по полу порошке проявляются демонские руны. Всего три слова, а внутри будто бы мир взрывается:

'Она в Аморассе!'

Растерянный целитель не стал задаваться вопросом, откуда Мраку известно об этом, вместо этого спросил: 'Что такое Аморасс?!', однако загадочный конь не стал на этот раз отвечать, как-то устало и слабо махнув хвостом.

— Что они с тобой делают? — нахмурился Далион, обходя животное со спины и замечая тянущиеся от левой ноги Мрака к стене две тонкие пульсирующие нити силы. — Кто же ты?

И вновь тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием обессиленного подопытного. Далион не стал больше ничего говорить, мягко похлопал по крепкой лошадиной шее, затем опустился на корточки, исследуя обрывающийся в стене магический исток. Он тянул силу из Мрака и в то же время делился. И если вытягивалась черная субстанция, та самая, что когда-то вытащила Далиона из темниц храмовников, то возвращалась абсолютно чистая концентрация светлой магии.

Больше узнать в ту ночь ему не удалось. Тем не менее после палач много времени провел в библиотеке, благодаря чему все-таки смог отыскать информацию о загадочном Аморассе. Только это лишь больше зародило вопросов. Как попасть на закрытый материк Светлой Империи? Как сбежать, не нарушив уговор с Императором? Любой неверный выбор — и Кан Рота исполнит угрозу, отдав единственный приказ на устранение. И Далион понимал, что отдаст: как бы ни были Кан Роте важны наместники, он легко пожертвует ими ради более высоких целей. Уже пожертвовал, когда обрек на вечные муки.

Далион оказался в ловушке, из которой просто не было выхода. Однако он не сдавался, вспоминая Кори, которая научила его, что какой бы патовой ни была ситуация, а опускать руки нельзя. Он и не отпускал, продолжая играть. Слишком хорошо играть. Когда-то лорд-младший Венский, а ныне хладнокровный палач, больше не тот напуганный мальчишка, задавленный гнетом общества, не тот юный адепт, принимающий жестокость законов своего королевства и соглашающийся с ущемлением безродных магов. Нет. Теперь это мужчина, что идет к своей цели, пусть даже сейчас он всего лишь пешка в руках Императора, но именно эта пешка и уничтожит Империю изнутри, отомстит за все муки его яркого солнца, за отца, за свое королевство, которое пусть и было жестоко, но подарило ему жизнь. Закончит начатое Кори, закончит то, от чего сам так сильно отговаривал. Теперь это не имело значения, ведь по воле Кан Роты он уже запятнал себя. В этом Далион не сомневался, взывая к богине и моля помочь. Однако Светлая Имара ни разу не откликнулась, тем самым показывая свое истинное отношение — богиня отвернулась от него.

День за днем. Месяц за месяцем. Год за годом Далион собирал информацию на Императора и его брата, раскладывая все по полочкам и открывая все новые и новые для себя подробности. То, что знала Кори, теперь знал и он — в крови Кан Рота и Аль Виры эльфийские корни. Именно это могло стать тем самым толчком, что вызовет негодование среди верхушки.

Далион собирал малейшие детали недостающего пазла могущества Императора, одновременно пытаясь разгадать тайну Мрака, которого все еще сдерживала странная печать. Именно она не давала ответить коню кто же он, хотя Паладину удалось снять часть древнего заклинания, отчего Мрак и смог говорить, пусть таким вот необычным способом.

Однажды палач все же решился на отчаянный шаг. Это произошло спустя год, когда он выполнил все условия, которые ему подсказал Мрак: достал сердце эдорга, свою и императорскую кровь, затем провел сам обряд, объединяя вместе вещества. Всё было готово, никаких следов, лишь одно движение, единая попытка, что на время лишит Императора регенерации. Далион знал абсолютно каждый его шаг, подобрал нужный момент, когда ни брата, ни мага не было во дворце и...

'Далион стоял перед Его Величеством, закрыв свой разум и не позволяя ни одной эмоции отразиться на лице. Привычное безразличие, послушание и безысходность. Ничего, что бы дало Кан Роте намек на расчетливый и холодный замысел собственного палача. Он не сомневался, что сможет, чувствовал, что ему хватит сил.

По крайней мере, до тех пор, пока император вдруг не спросил:

— Ты знаешь, какой сегодня день?

Сердце пропустило удар. Последний день осени, день, когда Кори должно было исполниться восемнадцать.

— Сегодня у твоей любовницы праздник, — не дождавшись ответа, сам ответил его величество. И хоть голос Кан Роты оставался спокойным, Далион отчетливо расслышал в нем издевательские нотки. — Я обещал тебе, что твоя служба будет вознаграждена.

На стол перед растерянным палачом мягко легла прядь рыжих волос.

— Думаю, ты понимаешь, что это, а если нет, проверь...

Незаметный пасс, и Далион с холодным ужасом осознает, что Кан Рота не лжет. Это её прядь. Прядь живой Кори. Пальцы сами потянулись к волосам, считывая информацию, которую они в себе хранят.

Жива. Боги, жива!

— Мое слово — закон, — невозмутимо продолжил его величество, — а уговор есть уговор, однако помни, — здесь император посмотрел прямо в глаза Далиона, вынуждая целителя на миг засомневаться, удалось ли ему скрыть свой замысел. — Одно неверное движение, и Кори нет. Моя жизнь — цена её жизни, умру я — в тот же миг осуществят мой приказ.

После этого Далион не сомневался — император каким-то образом догадался о его планах, заранее всё предусмотрев. В совпадения Венский не верил, тем более в такие...

— Каждый год в этот день я буду предъявлять доказательство ее жизни, как ты и просил, но ты будешь мне верен. Помни, я не потерплю обмана!'

Далион сжал кулаки, выныривая из очередных воспоминаний. Как бы он ни был решительно настроен, а страх, что пойдет что-нибудь не так, преследовал его все эти месяцы после их последнего разговора с Нэрдоком. Венский до сих пор не получил подтверждение, что им с Кори удалось бежать, а пока это не произойдет, сам он действовать не может.

В лаборатории его встретили очередной записью-вопросом, все ли готово. Готово было, только вот ответа не было. Последний ингредиент для снятия древнего проклятия богов, который Венский с таким трудом достал, был припрятан в глубоком кармане халата, и Мрак ощутил его, тут же приблизившись и правильно уткнувшись мордой.

— Подожди, еще немного, и ты будешь свободен.

Полгода назад, когда в его камеру пыток привели коротко подстриженного мужчину, он не сразу узнал в нем Нэрдока Горана, лишь во время допроса, вспомнив знакомое лицо. Бывший учитель искал Кори. И только Далион мог ответить на его вопрос, теперь зная о закрытом Аморассе абсолютно всё, но не имея возможности покинуть навязанную ему должность. Он не мог рисковать жизнью Кори, однако Горан Нэрдок оказался тем, кто был способен спасти её...

'Магия чистого разума в этот раз забросила Далиона в темные неизвестные чертоги чужого сознания, вынуждая с удивлением искать своего собеседника.

— Я здесь, — с насмешливой улыбкой проговорил Нэрдок, все же являясь магу на глаза. — Удивительно, не думал, что кому-то ныне подвластна эта магия.

— Как вам это удается? — искренне удивился палач, не останавливая внимание на словах мужчины и пытаясь понять, как кто-то без сил с такой легкостью мог разрушить возведенные магией стены.

— А это имеет сейчас значение?

— Все имеет...

— Не пытайся, — прекрасно догадался мужчина, чего именно добивается Далион. — Я слишком хорошо знаю возможности этой школы, как знаю и способы ухода от прямых ответов.

— Но свою сущность не скрыть, — вкрадчиво напомнил Далион, с искренним изумлением лицезрея перед собой демона.

— У каждого свои тайны, — мягко улыбнулся Эгораннес, открывая юноше ряд острых зубов. — Однако не ожидал — служение Императору? И чем же он тебя шантажирует? Или я ошибся в твоих чувствах?

— Вы ведь уже знаете ответ.

— Знаю и тем сильнее удивлен, — согласился Нэрдок. — Меня не покидает мысль, что ты здесь на своем месте.

— Я здесь лишь ради неё, — с болью ответил Далион, разочаровывая своего собеседника, который надеялся хотя бы на маленькую толику всплеска эмоций. — Полагаете, я сидел сложа руки? Или не пытался устранить Императора? Умрет он — погибнет и Кори! Сбегу я — умрет Кори! Замкнутый круг, из которого нет выхода! А вот где были вы? Где пропадали столько лет, когда она так в вас нуждалась?

— Искал, — спокойно ответил Нэрдок, дождавшись наконец того, чего так хотел. — Однако без магии я потратил непозволительно много времени и когда попал на рудники Нариата, Кори уже там не оказалось, как и бумаг...

— Её перевели почти сразу, — поделился палач, устало опускаясь на появившийся из ни откуда диван. — Кан Рота не оставил никаких сведений или лазеек, что могли бы помочь отыскать Кори...'

И лишь благодаря Мраку удалось узнать правду, о чем он тогда и сказал. Загадочный конь нисколько не удивил бывшего учителя, а, наоборот, заинтересовал. Демон не мог не узнать порождение Запретных островов. Искреннее удивление и в то же время понимание отразились в желтых глазах мужчины, когда он увидел Ахасси в облике четвероного скакуна. Это не укрылось от Далиона, который внимательно наблюдал за узником, незаметно проведя его в лаборатории. Правда за правду. Таков был уговор.

Долго длился их разговор, в котором оба собеседника смогли помочь друг другу. Нэрдок открыл глаза на то, что все это время ускользало от Далиона, пока он искал ответы на загадку Мрака, а сам Венский в свою очередь рассказал об Аморассе и секрете императора.

'Хоть бы у него все получилось!' — с надеждой подумал палач, незаметно проникая к запертому Ахасси, с которым до сих пор работали люди Аль Вира, не подозревая, что Мрак — это один из первых демонов Темного бога. Они так и не смогли разгадать исток его таинственной силы, как не смогли снять древнюю божественную печать, которую теперь мог снять Далион. По их с Нэрдоком разработанному плану учитель с Кори должны были бежать из Аморасса, а Далион расколдовать Мрака, после чего пустить в ход материалы с секретной информацией, в которой были собраны все данные по сотрудничеству с эльфами и запрещенной поставкой в Светлую Империю людей. Помимо этого Далиону удалось выяснить и будущие планы Кан Роты относительно юных магов, которых он планировал обучать по новой программе без прохождения обряда инициации. Территориальные договоренности, использование черноземов бывшей Руты — ныне Поморья, усиление военной мощи и укрепление обороны, внедрение своих людей в империю Марэты, подпольные эксперименты храмовников и многое другое было на руках палача, что могло усилить мятежи и поднять народ.

Только бы знать, что Кори в безопасности...

* * *

— Скотина! — прошипела Эрия, взирая на нариатца с ненавистью и злобой.

— Гадюка! — не остался в долгу Раймон, который не желал работать с этой чокнутой наемницей.

Вот только господина Инь Суэ меньше всего волновало мнение ассасина из дружественного союза Солнечных. Сам Ферро дель Ольриос рекомендовал Района как сильного, умелого и отличного бойца. Ассасин первого уровня, правая рука повстанцев Нариата. И на другой стороне Марэко или носившая в Империи Тарота имя Эрия — наемница третьей ступени и маг восточной школы. Идеальная пара для этого дела, умудрившаяся поцапаться в первый день знакомства.

— Я не смогу еще долго удерживать границы сна, — укоризненно напомнил мастер Инь, — у вас всего пара минут, чтобы договориться о встрече.

— Уже сказал — нет! — твердо отрезал нариатец, не желая работать в паре с этой самовлюбленной магичкой, которая впервые его поддержала:

— И здесь я полностью соглашусь.

— Вы как дети малые, — покачал головой Инь Суэ, — вас ни на минуту нельзя оставить. Марэко, — обратился он к своей ученице, — ведь знаешь всю необходимость этого задания. А ты, Раймон? — здесь он посмотрел на раздраженного мальчишку, коим казался пожилому маэстро мужчина. — Неужели ослушаешься приказ Ферро?!

— Я могу сам доставить бумаги, зачем мне эта стерва? — он скосил враждебный взгляд на черноволосую женщину, о которой ходило столько нелестных слухов среди товарищей. — Вы ведь знаете, что я не работаю в команде, тем более с неуравновешенными дамочками.

— Это я неуравновешенная?! — вспылила Марэко, отчего на её пальцах заискрилась магия. — Да вы знаете, что это нахал мне заявил?

— То, что и так все знают, — фыркнул Раймон, отмечая про себя что на 'стерву' реакции не последовало. Он уже хотел это едко подметить, но промолчал под неожиданно миролюбивым взглядом маэстро. И только Марэко была в курсе, что скрывается за демонстративно-вежливой улыбкой главы Гильдии наемников восточного округа, что тесно сотрудничал с Белыми раянами.

— Пойми, Раймон, у нас не так много женщин-убийц с магическими способностями, которых можно было бы отправить на это задание. Сам ведь знаешь, что предыдущие пары провалились! Однако теперь, когда у вас есть на руках план дворца, ты не можешь так рисковать. Ферро опасается, что бумаги попадут не в те руки, поэтому отправляет тебя и дает в пару Марэко, чтобы в случае чего защитить столь важные данные магически. И ты, Марэко, пойми, Раймон единственный, кому удалось достать план чуть ли не ценой собственной жизни.

Раймон невольно смутился, понимая, что если бы не его ненормальный палач, который помог ему бежать, ничего бы и не удалось, но решил умолчать, не желая признавать собственного поражения.

'Как же все-таки иронична судьба, — помимо воли подумал он, — тот, кто когда-то имел все, теперь всего лишь слуга Кан Роты...'

— Вы обязаны найти общий язык, — тем временем продолжал мастер Инь, — ведь если вам удастся достать королевские регалии Нариата и Виорийских эмиратов, мы сможем предъявить неоспоримые доказательства незаконного захвата чужих государств!

Это были последние слова, сказанные мастером Инь из повстанческого союза 'Белых раян', прежде чем Раймона выкинуло в реальность, где волной обрушилась уже знакомая боль, а вместе с ней и окружающие звуки постоялого двора. Внизу на кухне гремела посуда, за дверью в коридоре веником шуршала служанка, а за окном протяжно выл недовольный жизнью кот.

— Кто тебя расстроил? — неожиданно огорошила откуда-то сверху веснушка, сидевшая на краю постели и мягко сжимающая его руку. Боль тут же ушла на задний план, а улыбка помимо воли заиграла на губах, стоило взглянуть в зеленые омуты спасительницы.

— Пустяки! — отмахнулся он, принимая сидячее положение. — А где Лариисиэль?

— Обследует город, — охотно ответила Найри, одновременно незаметно для Раймона проверяя его раны. — Если путь свободен, то мы завтра с утра покинем столицу. Ты ведь с нами? Поверь, с нами ты будешь в безопасности.

Найри чувствовала, что Раймон должен с ними пойти, но упрямый нариатец упорно отказывался.

— А вы нет, — неожиданно горько проговорил мужчина и вкрадчиво спросил. — Где моя сумка?

Девушка тут же поднялась, подошла к шкафу и достала кожаную потертую поклажу найденного ими убийцы.

Раймон со страхом заглянул внутрь, но убедившись, что всё на месте, облегченно выдохнул.

— У нас нет привычки лазить по чужим вещам, — с насмешливой улыбкой подметила девушка, от которой не укрылась его реакция. — Однако скрывать правду не имеет смысла, ведь я уже сказала, что видела твой портрет и это ничего не меняет, мне прекрасно известно, что ты не убийца.

— И кто же я? — он не сдержал улыбки. — Давай, скажи мне, воробушек!

— Ты боец за свободу, — серьезно ответила Найри, за их короткое знакомство привыкнув к тому, что нариатец постоянно одаривает ее разными кличками. — Ты один из тех, кто стремится вернуть время вспять, когда был расцвет двенадцати королевств.

— А к чему стремитесь вы? — Раймон даже не стал отрицать, не впервые замечая удивительную проницательность зеленоглазки.

Найри пожала плечами, надолго замолчав, а после тихо проговорила, вспоминая сестру и родных:

— К справедливости...

И словно в насмешку перед глазами мужчины всплыли повстанцы Белых Раян, предлагающих сотрудничество. Только как ему теперь оставить веснушку, если из-за него её ищут? Хотя этот загадочный спутник по имени Ри, который так и не признался, что скрывает под магией, наверняка сможет защитить. Он же скорее, как это обычно бывает, лишь притянет опасность. Но кто бы знал, как ему не хочется работать с той восточной стервой, которая даже не догадывалась, насколько была близка к смерти своими неосторожными словами, если бы не явившийся маэстро. Правду говорил о ней Пьеро, называя небезызвестную наемницу 'Белых раян' шлюхой с помойной ямой вместо рта.

— И все же, — задумчиво проговорила Найри, чувствуя мрачное настроение своего пациента, — что тебе снилось?

— О, ты уже проснулся! — вовремя спас его от ответа вернувшийся Лариисиэль. Он поставил на стол сумку, после чего подошел к кровати, внимательно рассматривая внутренним зрением нариатца. — На границе чисто, пора выдвигаться! Ты как? Сможешь идти?

— Конечно! — оскорбился Раймон, чтобы тут же добавить: — Только я не уверен, что должен.

— Не держим! — прямо отрезал эльф. — Это Найри решила поиграть в целителя, здоров — свободен.

— Ри! — с упреком воскликнула девушка, но Раймон лишь улыбнулся, останавливая рукой вот-вот готовые сорваться с языка нехорошие слова зеленоглазки.

— Спасибо тебе, цветочек, — искренне поблагодарил Раймон, вызывая на лице эльфа недовольство, которое возникало почти всегда, когда нариатец так обращался к его подопечной. Отчего-то Ри сильно раздражала манера мужчины называть Найри то воробушком, то цветочком, то зеленоглазкой, то веснушкой. Однако хранитель никогда бы не признался себе в том, что больше всего бесит тот факт, что кто-то другой называет так его веснушку, кто-то другой одаривает вниманием и теплом его яркое пламя, в то время как он еще несколько лет назад дал себе клятву не привязываться к маленькой девочке. Не привязываться к тому, с кем рано или поздно разойдутся их пути. Кто же знал, что судьба так жестока и сделает все, чтобы бывший наследник великой Светлой Империи волновался и переживал за обычную человеческую девчонку.

Ри не слушал чересчур напыщенную речь мужчины, отмечая внутренним зрением состояние больного. Было видно, что стоять ему все еще тяжело, и хоть удалось остановить воспаление, температура всё еще держится, а ожог заживает слишком медленно. Откровенно говоря, Раймону бы лежать, принимая настойки и продолжая накладывать мазь, дабы скорее образовался безопасный рубец, но им с Найри необходимо было уходить, а самому мужчине — бежать. В глубине души Ри очень наделся, что этот спасенный ими убийца не привяжется следом. Теперь Найри искали, он сам видел её портрет. Благо на Найри он был лишь отдаленно похож, разве что взгляд и цвет глаз; впрочем, это не значит, что кто-то не сопоставит ее с портретом той рыжей разыскиваемой девчонки.

— Без меня вы будете в безопасности, Найри, — наконец-то назвал Раймон девушку просто именем, — я не забуду, что вы сделали для меня, но сейчас наши пути должны разойтись...

— Хорош! — неожиданно разозлился Ри, будучи среди людей так долго, что порою использовал их распространенный говор. — Мы поняли, прощай, Раймон, и не забывай о мази и настойках!

После чего эльф решительно взял Найри под локоток, подхватил сумку и покинул комнату, в которой они провели последние три дня. Подопечная не противилась, а Раймон не спешил бежать за ними или останавливать, они спокойно смогли покинуть постоялый двор столицы. И пусть Найри еще не знала, что задумал Ри, но уже чувствовала его твердую уверенность в собственно плане. Как не знала, что в этот момент перед глазами её близкого друга все еще стоит карта, которую он подглядел в бумагах Раймона. Светлые эльфы имеют феноменальную память, а поэтому Ри до последней черточки выучил план заброшенного дворца, где они могли бы найти ответы...

* * *

Я стояла перед высоким зеркалом с вычурной серебряной рамой и видела в отражении ту, что не раз приходила ко мне во снах. Стройная, хрупкая и такая нежная в этом белоснежном платье. Длинные густые волосы заплетены в сложную прическу и лишь две распущенные прядки обрамляют миловидное конопатое личико с большими зелеными глазами. Это была я и в то же время нет: похожие глаза, но другой взгляд, мой абрис губ, но мягче и чуть больше, чуть вздернутый маленький нос и веснушки. Пусть теперь я и имела тело в Подземном царстве Темного бога, но оно не принадлежало мне. Рангор одарил меня внешностью своей возлюбленной, лишая последнего, что связывало меня с моей прошлой жизнью, а самое противное было то, что, кажется, я начинала верить. Верить в то, что это и есть моя жизнь, а воспоминания, что постепенно заменяли мои, только убеждали в этом. Так кто же я?

Мне даже не с кем было поговорить. Эгораннес так и не появлялся больше, а Рангор ловко уходил от разговоров о своем слуге, заверив, что собственноручно поручил ему отыскать информацию о близких мне людях. Я хотела знать, что с Далионом все в порядке, хотела услышать о Доре, Мраке и даже несносном Расго. Здесь все виделось иначе, а суета жизни казалась далекой и такой бессмысленной. И все же я старалась не забыть. Как бы трудно ни было, прокручивала в памяти давние моменты прошлого, понимая, что это совсем не помогает.

Рангор утверждал, что я все ещё я, но ведь в зеркале была другая, а мои воспоминания все сильнее подменялись чужими. Иногда мне начинало казаться, что и Кори не было никогда, просто короткий страшный сон, который быстро закончился, а я снова вместе с любимым, будто и не проходило несколько столетий разлуки.

Я призраком бродила долгими темными коридорами, пытаясь отыскать саму себя. И только ухватывалась за что-то знакомое, как появлялся Рангор, чтобы утащить меня в иллюзию спокойствия и тепла, возродить то, что между нами было. Нет, между ним и Миридой. Или мной?

Кажется, я схожу с ума!

А что было бы, найди я меч? Завладел бы бог моим телом? Однажды, пока я еще помнила о своем том теле, спросила об этом, на что услышала короткий ответ: 'Тело лишь оболочка, а ты бы все равно оказалась здесь, чтобы быть со мной...'.

Он не делился со мной своими планами, не рассказывал, что задумал, где пропадает и что делает. Приходил лишь вечерами и ложился рядом, своим присутствием порождая все новые и новые картины прошлого, которые постепенно складывались в единый пазл прошлой жизни. Вот и сейчас я знала, что он явится, развернет к себе, обнимет и поведет за собой на балкон, а может быть в кровать, где не будет ничего требовать, лишь ляжет рядом, притянет к себе, давая возможность гладить его по волосам, затем поцелует и под утро исчезнет. Я сама боялась того, что происходило. Своего положения и того, что временами мне нравилось происходящее, казалось, что больше ничего не нужно, только он! Появится, и на сердце в тот же час потеплеет. Иногда я сама льнула к нему за теплом и лаской, которую он давал мне, прежде чем вновь исчезнуть, в последний миг уходя от ответов. Я ничего не понимала, с каждым разом все сильнее погружаясь в чужую жизнь и не пытаясь вырваться из омута иллюзорного счастья, пусть даже такого. Здесь не было того, что так волновало раньше, при жизни, здесь были лишь покой и родная душа, а разве это не то, о чем я так сильно мечтала?

— А ты ли?

— Я!

— Нет, Мирида.

— Нет, я!

— Ты и есть Мирида.

Мотнула головой, отгоняя короткий мысленный диалог, и привычно увидела перед собой Рангора. Он был чем-то раздосадован, но постарался скрыть это, делая шаг мне навстречу, чтобы в следующее мгновение крепко обнять и прижать к себе.

— Я скучал...

По мне ли?

Его волосы щекочут мне шею, а сердце предательски сжимается, стоит ему мягко коснуться губами моей щеки. Мгновение — и мы оба уже в знакомом полумраке Черного зала, где так часто ужинаем. Стол привычно сервирован на две персоны, в то время как вокруг чинно стоят мертвые души, готовые обслужить нас. Только я давно не чувствую голода, оттого мне кажется, что это лишь дань обычаям. Красное вино, дорогие блюда и изумительные редкие вкусы, которые при жизни я никогда не пробовала.

Сперва мы трапезничаем молча, после чего он рассказывает удивительные вещи о нашем мире, о том, как когда-то давно появились первые демоны, о том, как пришла идея создать дроу. Я лишь однажды видела этих страшных существ, что имели схожий облик с людьми, но не имели души. Темные эльфы — хладнокровные убийцы и клинки Тьмы, они жили в северной части Запретных островов, в горах мертвых, куда мне был заказан ход, впрочем, как и куда-либо еще помимо дворца. Лишь с разрешения Темного Владыки мне было позволено покидать эти стены, но даже если это и происходило, то только в присутствии Рангора.

Мне же нечего было ему рассказать, вся моя жизнь — это небольшой домик в лесу, доставшийся мне в наследство от бабушки. Родителей никогда не знала, так и провела всю жизнь в сборах трав и помощи жителям соседней деревушки, куда мы часто с бабушкой наведывались. Однако магических сил у меня никогда не было, только знания и знахарские книги, что помогали в лечении. Вот что мне такой противопоставить ему? Могущественному богу, что прожил не одно столетие и повидал мир? Что такого могло его привлечь во мне? Голос? То, что я умела и любила, то, что так всегда нравилось Рану. Мой голос, когда я пела ему сказки людей. Наши легенды и поверья. Только мне всегда казалось это таким незначительным на фоне того, что рассказывал он. Ведь я всего лишь пересказывала, а он — видел, но его это нисколько не смущало, наоборот, он с интересом слушал детские сказки, удивляясь фантазии смертных. Порою казалось я для него диковинная игрушка, но стоило ему взглянуть на меня своими бездонными глазами, в которых я привычно тонула, как понимала, что нечто большее, чем просто чудная зверушка, ведь там, на дне тьмы плескались тепло и подлинные чувства. Однако все равно чего-то не хватало, чего-то о чем-то забыла, а вспомнить не могла.

Как я тут оказалась? Почему? Где наша дочь? Я не могла свыкнуться с мыслью, что сейчас другое время, что меня не было, что все это было давно, еще в прошлой жизни, а сейчас у меня другая жизнь, обрывки которой приносят боль и страдания.

Такая судьба приготовлена нашим потомкам? Неужели этого мы хотели нашим детям? Почему я здесь? Ведь я знаю, что мертва, давно мертва. Зачем он возрождает то, что давно в прошлом?

Но я слаба... Стоит ему вновь оказаться рядом, приласкать, как я радуюсь этим мгновением, не желая думать о том, почему все так.

Он сидит напротив, словно знает, какие мысли бродят в моей голове, после чего просит спеть ему. И я не могу отказать, так давно желая открыть собственное сердце. Душа отзывается и вырывается тихим плачем:

В моих глазах застыли огонь и ужас,

Я видела то, что другим не пережить...

Когда он забирал родные души,

Я продолжала рабою его быть.

Теперь стою на выжженных руинах —

Они сумели все дотла изжечь,

В моих руках остался только меч.

Отныне цель одна, одна вершина.

И больше нет в моем доме счастья,

Я не услышу смех сестры,

Я не увижу в этом крае мира,

Пока в нем спокойно правишь ты!

Боль пронизывает сердце. Я вижу, как меняется взгляд Темного бога, вижу, что и ему больно. Но остановиться не могу, эти слова... они вырываются сами, соединяясь в тихий плач души. Души нашего потомка, моей души, над которой так жестоко пошутили боги, переродив в будущей крови. Какая жизнь настоящая? Та, что была много лет назад или сейчас? Жизнь, пропитанная болью и кровью маленькой девочки, что никогда бы не хотела рождаться потомком Темного бога, или моя?

— Когда ты уходил, то обещал, — тихо напомнила я, — что защитишь нас и нашего ребенка, защитишь будущее, но посмотри, что ты сделал! Со мной сделал! С нами...

В глазах Рана отразилось самое настоящее пламя Бездны, после чего он резко встал, чтобы исчезнуть. Не было слов, не было извинений или споров, и я знала, куда он исчез, знала, что он делает, когда ему больно, но как же сложно принять это его решение. Пусть даже мы с ней одно целое, жизни наши были разными, и я не хотела такого для своего потомка, что так отчаянно боролся все это время, чтобы в итоге сдаться, сдаться из-за того, кого я так любила.

— Не исчезай, Кори, слышишь, ты ведь правда сильная?

На краю сознания мелькнул образ маленькой деревни и девчонки, что с друзьями договаривается лезть в дом господина.

Я улыбнулась, чувствуя странное щемящее тепло. Она здесь, все еще помнит, но как же тяжело не дать нам слиться. Я понимала, чего добивается Рангор, как и понимала, что люблю его, только не готова быть рядом с ним ценой другой жизни. Как же он не может понять, что крадет ее судьбу! Зачем вернул воспоминания? Правда ли я смогу ему помочь?

Посмотрела на свое отражение в зеркальной стене Черного зала.

— Давай поможем ему, и обещаю, я уйду, поверь, мне не хочется замещать твою память своими воспоминаниями. Боги жестоки, они играют душами, но иногда именно мы способны их остановить. Да, Кори, — ответила на собственный внутренний вопрос, — я люблю его до сих пор, и он любит, любит так, как умеет, но есть поступки, на которые нельзя закрыть глаза. Я умерла более трехсот лет назад и меня больше нет, но есть ты, твоя жизнь, какой бы злой и жестокой она ни была, ты имеешь право на счастье, ведь и у тебя есть тот, кто любит.

Любит...

Почему-то такое простое слово отозвалась болью в исчезнувшем сознании. Казалось, она видит все, что происходит, но не может ответить или повлиять на что-то. Будто бы спит, а все происходящее видится со стороны. Вот только последние слова, сказанные ее же устами, никак не хотят исчезать. Любит? Она даже не знает, что с тем, кто вроде как любит. И любит ли она? Теперь она в этом сомневалась, понимая, что люби, не решилась бы все бросить, не решилась бы на этот отчаянный шаг. Ведь та сама пресловутая любовь не остановила, не дала жажды к жизни.

'Так что же тогда любовь?'

— То, что испытываем, когда смотрим на Рана. Я чувствую, что и у тебя есть такой человек... был.

'Был... это верное слово. Перед глазами помимо воли возникает ночь последней встречи с ним. Сколько раз после я видела её? Сколько раз вспоминала? А сколько молилась, чтобы он был жив, чтобы Расго сдержал слово. Можно ли верить сну?'

— Можно, — отвечают мои губы. — Это не просто сны, это дар, данный нам много столетий назад...

В замершем вязком воздухе, пропитанном тяжелым дурманящим голову ароматом летних цветов, тонули окружающие меня звуки. Природа будто бы замерла в лучах полуденного солнца. Густая тень леса тянула к себе своей прохладой и загадочностью, а сумрак дубовой рощи привлекал невольных посетителей дневной поляны, маня скрыться от солнца. Однако я не спешила принять ласковые объятия природы, упрямо продолжая собирать сон-траву, что так была необходима для лекарского сбора на зиму, за которым часто обращались жители соседней деревушки. Трава, что в полдень тянется к солнечным лучам, наиболее наполнена целебными свойствами.

Неожиданно смокло пение птиц, опустилась плотная звенящая тишина, вынуждая меня помимо воли напрячься. Я знала это миг, знала, что значит такая тишина, когда, кажется, весь мир замирает в ожидании чего-то. Бабушка всегда говорила, что это часы духов, коль почувствуешь, беги. Но я почему-то не спешила убегать, желая увидеть лесного гостя. Знала, что в это время они не опасны, как знала и то, что к смертным почти никогда не приходят.

Тогда кто это?

— Именно тот, кого лучше смертным избегать...

Передо мной возник низкорослый рыжий мальчишка в портянках и простой рубашке. Казалось, это просто сбежавший парень из соседнего села, но яркие медные глаза и тонкая диадема из ветвистой бузины с молодыми листочками выдавала в нем кого-то иного. Это чувствовалось во всем: в его плавных, слишком мягких для человека движениях, теплой ауре и взгляде, что никак не мог принадлежать подростку, как бы ни обманывали меня мои глаза.

— Но почему вы здесь? — с почтением спросила я. — Вы ведь никогда не приходите к смертным.

Я не сомневалась, что передо мной дух леса, но причин его появления понять не могла. Ведь во мне нет магических сил, чем я могла заинтересовать богов? Или... Догадка холодной стрелой пронзила сердце. Ран!

— Вижу, догадалась! — улыбнулся он. — Да, ты смертная, но в тебе теперь течет и другая кровь, кровь нашей хозяйки...

По спине прошла дрожь, а в памяти помимо воли всплыли слова Рана. Но ведь он говорил, что ни брат, ни сестра не найдут его, и... неужели я была права? Ран тот, кто я думаю?!

Внутри все сжалось. Я подозревала, что он не человек, какие только догадки ни строила себе, но бог... Этого просто не могло быть! Вот только духи леса называют хозяйкой лишь ту, что дала им жизнь — Светлую богиню.

Нет! Нет, Ран не может быть им... не может быть братом богини! Смешно. Отрицание было глупым, ведь я давно чувствовала, кто он.

— Знала, — наконец подтвердил дух, словно давая мне возможность осмыслить пришедшее на ум. — Ты и сейчас знаешь, чувствуешь ее силу. — Дух кинул быстрый взгляд в сторону моего уже немаленького живота, в котором частенько толкалась маленькая Клио. Не знаю, почему выбрала именно это имя, возможно, в честь бабушки с древним везорийским именем Клиоссса.

— Не бойся, — продолжил он, вновь улавливая мои настоящие чувства, а именно страх. — Наша богиня не скажет, наоборот, она кое-что передает тебе и благодарит за спасение брата.

Только я слишком хорошо помнила слова Рана, чтобы так легко поверить. Может, поэтому неосознанно сделала шаг назад, не задумываясь о том, что мне нечего противопоставить духу леса. И всё же я была готова бежать, не торопясь принимать дары от тех, кто, по словам возлюбленного, несет опасность мне и еще неродившейся дочери.

Но дух лишь рассмеялся мальчишеским звонким голосом, не делая попыток приблизиться. Лишь глаза его вдруг словно бы налились ярким ослепляющим светом, после чего я вдруг ощутила в груди странный жар.

— Не благодари! — весело сказал он. — Пользуйся им с умом.

— Чем?! — испуганно воскликнула я, пытаясь справиться с этим странным разрастающимся жаром.

— С тем, что получит твоя дочь и все потомки по женской линии, то, что будет вас вести, если вы научитесь правильно понимать увиденное. Более того, это убережет тебя и скроет от метких глаз Арона даже когда вы вернетесь.

— Мы сможем вернуться? Обратно? Переродиться?

Я мгновенно поняла, о чем говорит дух, вспоминая когда-то давно сказанные бабушкой слова и любимые её легенды. Каким-то образом, но я не сомневалась, что речь именно об этом.

— Но ведь перерождение необходимо заслужить...

— Ты слишком необразованна! — неожиданно фыркнул мальчишка, складывая руки на груди и недовольно поджимая тонкие губы. — Но я здесь не для того, чтобы учить тебя. Просто запомни мои слова! Это была не последняя ваша встреча с Рангором, рано или поздно вы вновь встретитесь. Пусть он и оставил вас, но младший бог слишком норовист и упрям, чтобы так легко забыть о тебе. И когда этот час настанет, я прошу тебя... — голос мальчишки вдруг стал более глубоким, высоким и женским, а радужка сменила цвет, неожиданно заполняя белки глаз золотом. — Помоги ему, только ты сможешь растопить его сердце и вернуть нам того брата, что мы знали. Знаю, ты не отвернешься, даже спустя столетия, но будет момент, когда ты засомневаешься, прошу, не отрекайся, каким бы ни был сложным путь. Спаси его душу!

Глазами мальчика на меня смотрело древнее и мудрое создание, которому невозможно было сказать нет, но я бы никогда и не отвернулась от любимого, пусть он даже является самым страшным злом...

— Даже если на кону будет её жизнь? — богиня прекрасно услышала мои мысли, не сводя глаз с моего неродившегося дитя. — Ран может пойти на многое ради своих целей, ради того, что шепчет тьма...

Глава 5

Дни тянулись здесь бесконечно долго. Он словно погряз в плотном вакууме безысходности, не в силах выбраться. Так долго искать сюда путь, чтобы в итоге застрять навсегда. Глава великого клана Меча раздражительным взглядом окинул стены храма, успев изучить их за столь долгое время вдоль и поперек, как и этот остров, которого не было ни на одной карте. Только мог ли он знать, что ступая сюда, уже никогда не вернется? Портал с хлопком исчез, навечно закрывая путь назад.

Шесть лет, как он здесь постепенно сходит с ума. Шесть лет, как чужая сила убивает чересчур амбициозного мага, а тьма насмехается над алчностью самонадеянного парня, наконец отыскав то, что так давно хотела. Божественный меч. Тень, поглощающая души. Смертельное оружие, что унесло за собой тысячи жизней в руках Темного бога. Меч, охраняемый великим родом потомков Арона и скрытый на Безликом острове. Остров, о котором знал его клан и молчал, остров, о котором он сам узнал, лишь получив силу, ведь отец так и не раскрыл тайну наследия. Глупый! Расго отстраненно вспомнил родную кровь на своих руках. Только смерть главы дает право в их клане наследовать тайну божественного меча.

Однако он не чувствовал должного удовлетворения, уже и сам не зная, кто он или что. Будучи ещё в здравом рассудке, Даронн планировал забрать силу и у Далиона, чтобы не зависеть от них и самостоятельно открыть врата миров, а в итоге получил кольцо. Он сам не знал, почему не выбросил, почему носит то, что так отчаянно просил передать для Кори этот влюбленный в нее дурак. Не от того ли, что сам всегда испытывал к рыжей безроди чувства? Он ненавидел её и одновременно ею восхищался, но понимал, что вместе им не быть никогда. Они оба слишком своевольны, амбициозны и вряд ли бы прониклись идеями друг друга, следуя лишь собственным интересам.

Даронн посмотрел на тоненький золотой ободок на мизинце и криво улыбнулся. С самого начала все шло не так! Древние свитки хранителей знаний, что поведали ему, будто силу трех наместников можно объединить в одном, не предупредили о тьме. Она оказалась не подвластна чересчур самоуверенному магу. Волна холода и боли хлынула в алчное сердце, нашептывая странные и необъяснимые вещи. Однако лишь благодаря этому внутреннему голосу Расго удалось вовремя бежать из императорского дворца. Только без третьей силы ему не было смысла отправляться на архипелаг. И тогда тьма убедила мага, что лишь с древним мечом, охраняемым его кланом, он сможет получить нужную силу. И Даронн почему-то верил своему невидимому, но такому убедительному собеседнику, отправляясь к отцу. Только вот о ловушке глава рода умолчал, одарив наследника предсмертным подарком в виде вечного заключения. Умирая от руки собственного сына, он передал ему тайну меча, как того требовали традиции, но навеки запер, не раскрыв всей правды. Не знал Даронн, что ни один смертный, взявший в руки меч Темного бога, никогда не сможет покинуть Безликий остров. Клан лишь хранил тайну месторасположения опасного артефакта, но никогда не пытался овладеть им, передавая из поколения в поколение легенду их давнего предка, что когда-то принял волю богов, стерев с лица земли это место.

Теперь Даронн Расго повторял судьбу этого предка, будучи запертым на Безликом острове. И как тогда, много сотен лет назад, с ним тоже была тьма. Только в этот раз она питалась силой, постепенно разрастаясь, в то время как Даронн, наоборот, иссыхал, теряя не только разум, но и тело.

Но даже теперь он не оставил своей идеи открыть портал, погрузившись в сокрытые на острове знания. Научившись со временем блуждать снами, Даронн пытался заманить сюда Кори и Далиона, чтобы закончить начатое. И рано или поздно ему это удастся! Как тьме удастся полностью завладеть телом ненасытного мага, чтобы позволить Темному богу ступить на землю. Пусть не так, как изначально Рангор планировал, но своим поступком этот мальчишка дал ему шанс.

* * *

Во мгле не существовало лета. Не было тепла. Казалось, в Зарот-та-Фиэст царствует вечная зима. Или, может, дело во времени, которое идет здесь совсем иначе — тягуче и медленно. Даже падающие с неба снежинки, прежде чем опуститься на крыши домов, словно бы на мгновение замирают в воздухе.

Снег везде. На черных крышах зигзаобразных домов, на козырьках, флюгерах и барельефах. Белое на черном. Как тот странный зал в черно-белую шашечку. В провалах темных окон сияют разрисованные морозом стекла, а я стою в одном тонком платье и мне совершенно не холодно. И даже уходить не хочется. На круглом балконе мрачного замка мне хорошо и спокойно. И впервые за свою недолгую жизнь я не ненавижу зиму, равнодушно наблюдая за танцем снежинок. Ведь она не виновата в том, что именно ей приходилось быть свидетелем моих несчастий.

Не было и солнца. В чертогах Темного бога господствовала неизбежная ночь. Казалось, город заснул в зимней тишине, но это было не так. В нем бурлила жизнь. Хотя какая жизнь, когда вокруг ни одного живого? Разве что демоны, но они в редких случаях спускались сюда с дальних гор. Они не любили жителей Зарот-та-Фиэст, перемещаясь непосредственно во дворец Владыки. Демоны предпочитали яркие и горящие души, а в городе тишины были лишь пропащие. Я не только это узнала от Рангора, порою он рассказывал удивительные вещи, а временами наши беседы были похожи на разговор двух умалишенных. С ним я будто постепенно сходила с ума. Лишь оставаясь наедине, могла привести мысли в порядок. И даже тогда все равно думала о нем, в глубине души желая вновь увидеть. Почему-то здесь забывались все те цели и мысли, что были раньше, однако о своей просьбе богу я не забывала, постоянно повторяя, чтобы она не ускользнула от меня, как всё остальное.

Рангор появился неслышно, аккуратно накрыл теплым плащом, после чего обнял со спины.

— Ты готова?

Разве может быть иначе? Я так сильно ждала этого. Верила. Может, это и вовсе было то единственным, что побудило меня к столь отчаянному шагу.

Он конечно слышит. Улыбается так, как умеет только он — совсем немного, одним лишь уголком рта, но мне и этого достаточно. Он проводит рукой, и зимний пейзаж темного царства сменяется незнакомой недорогой обстановкой. У колыбели молодая женщина, но все мое внимание акцентируется на самом младенце. Карие глазки, белые волосики и круглое улыбчивое лицо. Неужели это она и есть? Почему же не чувствую того тепла, что в прошлый раз? Тогда я была уверена, что передо мной отец, а сейчас ничего не испытываю, лишь пустоту и растерянность.

— Это правда Ронни?

— Да, Кори, — подтверждает бог. — Видишь, я выполнил твою просьбу, теперь твой черед.

Я смутилась, но выполнять свою часть сделки не торопилась.

— А мама? — серьезно напоминаю. — Ведь её новую жизнь вы мне так и не показали.

На удивление, моя наглость сходит мне с рук. Темный бог просто в очередной раз проводит рукой, и картинка за балконом быстро сменяется. Теперь передо мной шестилетний мальчик, которого я не могу не узнать. Пусть он и вырос, но глаза, улыбка и это щемящее чувство теплоты в сердце при взгляде на него никуда не делось. Он стоит возле той же женщины, что в прошлый раз держала его на руках, и со страхом поглядывает на маленькую девочку, которая с не меньшим любопытством смотрит на него в ответ.

И мне вдруг стало так обидно! Обидно, что моя жизнь давно предопределена — что бы я ни делала, а в итоге все равно оказалась здесь, не имея возможности вновь переродиться рядом с родными. Моя судьба — быть с Темным богом. Сейчас я это понимала как никогда.

И с этим никому не нужным пониманием спокойно развернулась к богу лицом, замечая легкое удивление в бездонных глазах, после чего приподнялась на носочки и выполнила свое обещание.

Губы Рангора привычно холодные, но страстные и напористые. Он тут же отвечает на поцелуй, обхватывая меня за талию. Я боюсь, что придет тот день, когда бог потребует большего, но этого почему-то не происходит. Рангор словно приручает меня, будто бы не замечая, что этого и вовсе не требуется, ведь память и прошлое упрямо наступают на пятки, засасывая в чужой мир. Однако я держусь, цепляюсь за знакомые здесь мне вещи. Шорён, Эгораннес, души наставниц... все это дает мне веру в собственные воспоминания.

— Разрешите увидеть мне Нэрдока, — вновь наглею, отстраняясь от Темного бога. — Прошу вас.

— Тебя, — с укором поправляет он, — мы ведь уже это обсуждали.

— Разреши, если с ним все в порядке, как ты говоришь, — послушно исправилась я, хоть и с большим трудом. Тяжело мне было обращаться к богу на 'ты', пусть даже мгновением ранее сама целовала его.

— Нет, и не проси, — покачал головой Рангор. — Он связь с прошлым, из-за него ты все никак не отпустишь свою земную жизнь, поэтому пока ты не сделаешь этого, Эгоранесса не увидишь.

— Но ведь Шорёна я вижу каждый день!

— Он не столь сильная связь с тем миром, как бы ты ни была к нему привязана. И всему есть предел, помни, я могу и забрать его.

— Можете, более того, даже не удивлюсь, вы легко способны лишить всего, что хоть немного делает меня счастливой.

— Ты снова заговариваешься...

— Только констатирую, — пожала плечами. — Как бы вы ни старались, а мое мнение о вас не изменится, даже если я вновь проиграю вам поцелуй. Те, чувства, что все сильнее овладевают мною, не мои и мы оба это знаем, так зачем обманывать? И если Мирида верит, что вас можно спасти — я нет. Вы Темный бог, какими бы добрым вы ни казались, я осознаю, что все вами сделано лишь в собственных интересах. Даже Шорёна в детстве вы послали. И от меня вам только тело нужно было! Оболочка, не более, а теперь и этого мало, вы хотите забрать последнее, душу, точнее уже забрали, я чувствую, что рано или поздно исчезну в чужих воспоминаниях, и мне противно от того, что испытываю, когда к вам прикасаюсь. Потому что это не мои чувства, у меня к вам лишь отвращение, а любовь — это иллюзия!

— У Эгораннеса слишком длинный язык, — изменившимся холодным тоном вынес вердикт Темный бог. — Впрочем, это уже неважно, а вот твои слова, — здесь он посмотрел в упор на меня. — Не все, что мы видим, абсолютно черное или белое, Лэкорил. Да, я спокойно жертвую тобой ради того, что мне дорого, ради неё, той, кем ты в итоге станешь, но это не значит, что я совсем ничего не испытываю, нет, ты ошибаешься. Я горжусь тем, что у меня вырос такой потомок, как ты, и даже разочарован, ведь будь ты глупее, слабее и трусливей, я, может, не жалел бы о том, что вынужден делать, но другого пути нет, так распорядились высшие силы. Или думаешь, мне хотелось, чтобы возлюбленная перерождалась в моем собственном дитя? Я до сих пор не могу понять, чем руководствовались духи семи дорог, но у них всегда на всё свой собственный взгляд, а тебе, Лэкорил, я могу лишь дать совет — не ищи пути назад, прими то, что происходит, и не упрямься, тогда все произойдет легче и быстрее...

— А что бы вы делали, если бы я не повелась на сны Мириды? Не была в таком отчаянии и безысходности, что готова была принять даже вашу любовь и тепло, которые обещали чужие воспоминания?

— Ты бы в любом случае поняла, что необходимо делать. Не это, так любопытство привело бы тебя ко мне. Эгораннес, делясь с тобой правдой, не учел твоего характера и состояния, что было в тот момент, он не хотел верить, но ты была сломлена. Император добился того, чего так хотел, и тянуть уже далее нельзя было.

— То-то я думала, отчего же вы так долго меня найти не могли, — фыркнула я, даже не удивляясь. — Ну да, найди меня Эгораннес раньше, я бы еще и не отважилась на такое, а после стольких попыток прекратить свое существование другого и ожидать не стоило. Только для чего же вам всем так надо было меня сломить?

— Дабы подавить волю к сопротивлению, — как само собою разумеющееся ответил бог, вызывая лишь еще большее разочарование.

Нет, Рангор, ты — зло, абсолютное зло, черное, без примесей! А я дура, раз эти шесть лет так ждала спасения. Только тебе ведь уже не нужен был потомок, что лишился сил.

— Не стану отрицать очевидное, — продолжил он, прекрасно слыша все моим мысли, — более того, специально сохранил жизнь Эгораннесу и отправил его за тобой в наказание, зная, что без своих сил у него это займет намного больше времени, нежели отправь я чистокровного демона. Пусть они не могут ступать на землю, но легко бы отыскали твою душу, где бы она ни была и привели ко мне, но тогда память Мириды была бы стерта, однако я не скажу, что чистое зло. Разве чистое зло способно на чувства?

— Какие чувства? — мне захотелось рассмеяться ему в лицо. — Вы просто не можете отпустить то, что когда-то было, и я уже сомневаюсь, чувства ли это, а не банальная зависимость к тому, кто взглянул на вас как на человека. И неужели вам хватает того, что моими губами говорит другая? Не противно осознавать, что целует та, кто внутри считает злом? Знаете, а ведь был момент, когда вам удалось. Я верила вам, а уже после верила Мириде, но лишь оказавшись здесь и постепенно став себя терять, поняла вашу настоящую сущность и собственную наивность. Но меня можно понять, я искала защиты хоть в ком-то, поддержку, пусть даже в Темного боге, и вы давали это, даже сейчас выполнили обещание, но оно не было искренним, как и все ваши слова. Все делается для определенных целей, просто раньше я не хотела этого видеть, а теперь отчетливо понимаю, что совсем скоро наступит момент, когда меня вовсе не станет. И я рада, что хотя бы моя семья будет счастлива. Мне бы еще напоследок увидеть Далиона, но этого я не стану просить, а то вам станется и его забрать.

— На что ты намекаешь, Лэкорил?

— А я и не намекаю, — мрачно ответила. — И не надо на меня так смотреть, я помню о том, что боги не лгут. Поверьте, я это проверила, тем более имея доступ к императорскому книгохранилищу. Только это не отменяет того, что вы почему-то не даете мне встретиться с Эгораннесом. Вы ведь можете призвать его обратно в Подземное царство в любой момент, так сделайте это, и мои все сомнения отпадут. Дайте мне его увидеть!

— Нет! — его глаза полыхнули самой бездной. — Ты слишком многое себе позволяешь! Видимо, мне действительно стоит показать тебе, что такое абсолютное зло, раз ты не ценишь моего доброго к тебе отношения.

— Доброго? О да, как я забыла, что вы помогли мне адаптироваться в Подземном царстве и разрешили даже задать целых три вопроса? — едко напомнила я. — Из которых два тут же нечестно забрали!

— Я ведь чистое зло, — безэмоционально напомнил мои же слова Темный бог. — Зло, которое и вовсе не должно тебе на что-либо отвечать. Как не должно разговаривать с тобой вечерами, ужинать, показывать свой мир. Я сделал ошибку и исправлю её. Хочешь по-плохому, пусть будет так. Ты более не покинешь эти стены, а также не увидишь Шорёна и никого, до своего последнего мига, пока полностью не исчезнешь в Мириде, и тогда, будучи запертой внутри чужого сознания, может быть, оценишь то, что утратила.

С этими словами закружился вихрь, оставляя меня наедине с тяжелыми мыслями. Вот только угроза не возымела нужного действия, потому что мне было абсолютно все равно. Зачем мне Рангор с его царством, когда каждую ночь я и так его вижу?

Я оперлась локтями о перила, убеждая себя, что ничего страшного в словах Темного бога нет, что я не буду скучать по его рассказам, ведь на самом деле никогда и не жаждала этого. Мирида — да, но не я! И может, оставшись одна, наконец, хоть немного разберусь в собственных чувствах?

'А какие твои чувства?'

Вздрогнула, совсем не ожидая рядом услышать чей-то низкий голос с хрипотцой.

— Нет, я все-таки сошла с ума...

* * *

Песок везде. На много верст вокруг лишь бескрайнее песчаное море, которое так любит играть с разумом своих путников, подменяя реальность собственными видениями и иллюзиями. Таковы правила пустынь Виорийских эмиратов, и эти правила двое странников, упрямо идущих вперед, послушно приняли. Высокий худой юноша, с ног до головы укутанный в плотную ткань, и низенькая хрупкая девушка в такой же плотной ткани. Они брели по волнам из мягкого песка, стараясь не поддаваться на обман зрения, что временами окружал их оазисом и столь необходимой организму влагой.

Лица путников также были закрыты одеянием, и лишь яркие живые глаза виднелись в прорезях темно-коричневой ткани, выдавая совсем молодых и отчаянных людей. Хотя во взгляде юноши скрывались сила и опыт прожитых лет, которые невозможно было не заметить.

— Что мы будем делать, когда начнется буря? — неожиданно спросила девушка, отмечая опустившуюся напряженную тишину, что предзнаменовала песчаный вихрь, который в одно мгновение мог всколыхнуть все вокруг, поднимая золотую гладь сплошной стеной и сметая на своем пути все живое.

— Что и всегда, Найри, — с легким безразличием ответил путник, не сворачивая с пути. — У нас достаточно сил, чтобы обезопасить себя.

— Сил достаточно, — она не стала спорить, — но, Ри, в последний раз я наелась песка столько, что он до сих пор хрустит на зубах! И, откровенно говоря, я очень устала...

— Так скажи мне, Найри, далеко ли ещё до дворца? Ведь, кажется, еще недавно кто-то мне доказывал, что его ведет сила.

— Да, но сейчас меня ведешь ты, а не моя интуиция, и идем мы не за Раймоном, как ты пытаешься мне доказать, а за тем, что было у него в сумке. Зачем? Что такого ты там нашел? И, Ри, мне напомнить, что когда-то именно ты проводил со мной беседу на тему о том, как нехорошо брать чужие вещи!

— Убийцы в розыске не входят в категорию приличных граждан, а бумаги, что он скрывал, не просто ценны, они приведут нас к регалиям человеческих королевств. Ты понимаешь, что это значит, Найри?

— Что они могут свергнуть императора, но на мой первый вопрос ты не ответил — нам это зачем?

Ри передернул плечами, не спеша отвечать. Да и что он мог ответить своей подопечной? Не скажет ведь правду о древних артефактах, коими являются эти регалии. Или о том, что он и подумать не мог, что именно здесь, у людей, через столько лет окажется скипетр отца! Почему? Почему отец отдал его смертным? Да и не только отец! Как так получилось, что бывший король Нариата завладел сердцем Шандракара? Древний могущественный посох дяди, который сыграл немалую роль в его заключении в этот проклятый артефакт! Что могло произойти за его отсутствие, что вынудило родных пойти на такой шаг?

Только ответа ему уже не суждено было узнать, разве что удастся все-таки завладеть этими артефактами и влить в них силу. Однако он не хотел раньше время поддаваться пустым надеждам, хоть с того мгновения, как увидел карту у того чересчур говорливого нариатца, не мог отделаться от мысли, что у него появился шанс! Шанс, о котором загнанный в ловушку эльф даже и мечтать себе не позволял.

— Не нам, а тебе, — все-таки проговорил Ри, понимая, что молчание затягивается. — Может, именно они помогут наконец найти ответы на то, кто ты.

— Угу, внебрачная дочь принца Виорийских эмиратов? — совсем без злобы пошутила Найри. — Или Нариата? А может, Руты? Всегда подозревала, что меня просто подкинули!

— Я о твоей силе, — занудно уточнил эльф, не оценивая юмора.

— А я вот на полном серьезе, — все также в шутку улыбнулась девушка, после чего уточнила: — Но как эти регалии могут помочь понять суть моей силы и предназначения? Это какие-то магические артефакты?

— Подозреваю, что да...

— Так бы сразу и сказал, — добродушно ответила Найри и уже более беззаботно последовала вперед по песчаной насыпи, не замечая помрачневшего взгляда своего путника. Он сомневался в том, что задумал. Тем более что рано или поздно Найри обязательно ощутит обман, как и все ассиры.

'Это если она в самом деле ассира!' — тут же надоедливо напомнил внутренний голос, тем самым как бы уговаривая, что ничего страшного в его побуждениях нет, ведь только вернувшись в Светлую Империю можно будет точно сказать верны ли его догадки.

Это были слабые оправдания, которые мало помогали изменившемуся за это время наследнику. Совесть, которой у Льяриенори из рода эль Сариэсильнара никогда не было, стала с появлением в его жизни этой девочки вдруг так не вовремя просыпаться. Мысленно пытаясь её заглушить, он поднял взгляд на ничего не подозревающую подопечную, которая с искренним восторгом поражалась природе южного континента. Девушку нисколько не смущали палящее солнце и ветер, в который раз заставляя Ри вспомнить об ассирах, что также непосредственно радовались всему вокруг. Пусть он и не застал их, но многое знал об этих удивительных созданиях. И сейчас, глядя на то, как Найри сняла обувь и босиком побежала по палящему песку, помимо воли вспомнил одну из легенд про Саххаиру.

Лариисиэль чувствовал жар песка даже через плотную подошву, а Найри не замечала этого или не хотела замечать, держа свои поношенные полусапожки и искренне смеясь в своем необычном танце.

'Точно как она!' — не удержался от мысли Ри, вспоминая загорелую танцовщицу Саххаиру, которая пришла в Светлую Империю просить эльфийского Владыку о просьбе. Загадочная смертная девушка, которая, как это бывает, в конце сказки прокляла жадного правителя за отказ разделить с ней пищу и кров, в действительности оказываясь одной из первых созданной Безымянным богом эльфиек — ассирой.

Так как так может быть, чтобы обычная смертная унаследовала столь редкий дар? И пусть она даже ведет себя, как ассиры, но она — человек! Она родилась у простых крестьян, а значит, никак не может быть созданием небес!

Только вот логические доводы все чаще подводили Ри. Он уже сам не знал, что думать. С одной стороны это объясняло, как и почему именно к Найри попал столь могущественный и древний амулет Хранителя, а с другой — это значило, что она в опасности, ведь узнай о ней правду, захотят воспользоваться этим, если не того хуже — уничтожить, как было со всеми ассирами несколько сотен лет назад.

— О чем задумался? — Найри замерла перед Ри совсем неожиданно, вынуждая его вынырнуть из потока собственных мыслей. — Тебя что-то беспокоит?

— Да, Найри, и это ты, — все-таки признался он. — Мне не дает покоя твоя судьба, а ты так безответственно ко всему относишься!

И стоит ли вспоминать, каким он сам был безответственным при жизни?

— А что переживать? — пожала плечами Найри, не понимая, что нашло на приятеля. — Чему быть, того не миновать, а судьбе было угодно, чтобы я помогла Раймону вместо того, чтобы поступать в ту напыщенную академию.

— Это ты себя уговариваешь? — наконец за весь этот тяжелый день улыбнулся Ри, прекрасно зная, как сильно Найри хотела попасть туда.

— А даже если и так, я совершенно не жалею! Раймон хороший, отважный и борется за правое дело, кроме того, он хорошо знал мою сестру, хотя меня, судя по всему, не вспомнил.

— Он бывал в Руте? — удивился эльф, никак не ожидая, что не только бывал, а и сам рутовец.

— По нему не скажешь, правда?

— Вылитый нариатец, — согласился Ри, ожидая продолжения истории, однако Найри в своей любимой манере сменила тему, возвращая разговор к артефактам.

'Все-таки чувствует!' — с грустью подумал неудавшийся обманщик, не зная, как уйти от прямого вопроса. Откуда он столько знает о них? Из прошлой жизни, конечно. Почему так стремится заполучить быстрее Раймона? В этом вся Найри — что может быть такого в том, что бы просто попросить.

Впрочем, от ответов Ри спасло поднявшееся прямо из-под земли чудище. Он в последний миг успел оттолкнуть Найри, спасая от удара человекообразной пустынной нечисти.

— Это же эдорг! — удивила своими познаниями девушка, нисколько не пугаясь страшного существа. В ней взыграла привычная любознательность, которая вместо того, чтобы послушать совета Ри и быстрее скрыться, вынудила остаться, дабы внимательнее разглядеть это удивительное существо.

Удивительное существо действительно походило на человека, а еще было невероятно худое — одни кости, обтянутые тонкой серой кожей. И как можно его бояться, когда лишь один внешний вид вызывает жалость и желание покормить?

Найри уже протянула руку к замершему эдоргу, когда Ри резко дернул подопечную на себя. Это лишь разозлило нечисть, которая мгновенно скрылась в песке, чтобы неожиданно атаковать.

— И что ты наделал?! — пожурила его девушка. — Ты напугал его!

— Его напугаешь! Это нам бояться стоит, так как эдорг теперь может выскочить в любой момент. Он ведь не уйдет, пока не пообедает нами! Одна царапина, и нас парализует, а мы даже ничего не успеем сделать.

О том, что эдорг предпочитает есть человеческую кожу, Ри уточнять не стал, впрочем, Найри это всё и так прекрасно знала, о чем и сказала, не преминув заметить:

— И если бы ты не прервал нас, то мы бы с ним помогли друг другу!

— Сумасшедшая девчонка! — устало выругался светлый эльф, понимая, что доказывать Найри что-либо бесполезно. — Идем скорее отсюда, тут мы легкая добыча.

И словно в подтверждение его слов, эдорг вновь вырос за их спиной, чтобы в следующее мгновение ударить. Ри уловил тонким слухом движение, но слишком поздно, а испуганный окрик Найри никак не спас ситуацию — длинная когтистая лапа неприятно резанула по мужской ноге, разрывая крепкий сапог. Будь Лариисиэль живым, то ощутил бы все прелести боли и паралича, однако он всего лишь воплощение себя былого, а потому яд эдорга на него совершенно не повлиял. Тот, кто уже давно мертв, не может умереть вновь, а вот Найри — может! Только вот эта упрямая девчонка совсем не хочет его слушать.

— Ох, с тобой все в порядке? — с искренним облегчением прошептала упрямая девчонка, вызывая у Ри одновременно приятные и противоречивые чувства. Только вот разбираться в них сейчас совсем не было времени. Он лишь успел создать их фантом, чтобы отвлечь эдорга, после чего вновь потянул Найри за собой, не давая удовлетворить любопытство.

И то, что это не любопытство, а убеждение, будто эдорг обязательно её выслушает, не действовали на Ри. Он хоть и знал об удивительных способностях своей подопечной, рисковать и проверять не горел желанием. Эдорг не то существо, на котором следует экспериментировать, пусть даже у Найри бы все получилось.

Только судьбе оказалось мало голодного эдорга. Они и двух шагов не сделали, как песок под ногами стал ускользать. Так глупо угодить в ловушку, когда рядом эдорг! Однако Найри с Ри не делали попыток вырваться, прекрасно зная, что в сыпучих песках лучше лишний раз не двигаться, чем, конечно же, решил воспользоваться эдорг. Он вырос прямо перед лицом Найри, которая даже не вздрогнула, с детской непосредственностью и пытливостью рассматривая страшное безносое лицо.

— Привет! — лучезарно улыбнулась девушка, одновременно перехватывая руку приятеля, что начала незаметно колдовать, из-за чего они вмиг оказались по колено в ловушке. — Я знаю, ты голоден, откровенно говоря, мы тоже, но ведь мы можем друг другу помочь.

— Боги, Найри, он не понимает тебя, — устало напомнил Ри, — мы либо им съедены будем, либо этим проклятым песком!

— Не ругайся, ты же эльф! — пожурила девушка друга, не сводя внимательного взгляда с замершего эдорга, который внимал их разговору. — Что бы ты ни говорил, а он прекрасно понимает нас!

А ведь правда понимает! Эдорг не спешил нападать, спокойно наблюдая за тем, как его обед постепенно засасывает песок. Хотя нельзя было исключать и того, что он просто знал, что никуда его жертвы не денутся.

— Вытащи нас, пожалуйста! — тем временем продолжила Найри, не обращая внимания на то, что они с Ри уже по пояс в песке. — Ты ведь чувствуешь, что мы не причиним тебе вреда.

И как бы скептично ни относился эльф к наивной вере своей подопечной, а не заметить магии не мог. От Найри к нечисти тянулись невидимые силовые потоки, которые действительно незаметно влияли на эдорга. Любой другой даже не увидел бы этого. Но осознает ли сама Найри природу своей силы?

Ри на какой-то момент даже стало стыдно и одновременно удивительно — одно из самых страшных существ пустыни в самом деле пыталось их вытащить! Эдорг схватился своей длиной когтистой рукой за Найри и, совершенно не причиняя вреда, потащил на себя, в то время как эльф еще сильнее опустился, а под ногами появилось нечто твердое. Нечто, что неожиданно поехало в сторону, в одно мгновение затаскивая изумленную жертву в свою тьму. Он успел еще услышать испуганный окрик Найри, после чего 'нечто', очень похожее на каменную плиту, задвинулось обратно.

— Ри! — испуганно позвала Найри, падая на колени в том месте, где только что находился приятель. Руки лихорадочно и бездумно стала откапывать песок, в наивной надежде найти своего хранителя.

Она даже забыла про эдорга, который наконец избавился от странного влияния и теперь пытался понять, что с ним, нервно мотая головой, пока его взгляд не остановился на девушке. В животе тут же неприятно заурчало, напоминая эдоргу о его первоначальной цели. Плотоядно облизнувшись длинным острым языком, нечисть нырнула в песок, чтобы в следующее мгновение оказаться за спиной долгожданного обеда.

Найри и не догадывалась о планах эдорга, попросту позабыв о нем, ведь все ее мысли были о хранителе. Она продолжала звать его и водить руками по песку, пытаясь отыскать ход или что-то, куда его утащило. Однако ни сыпучих песков, ни потайных путей не было. И уж совсем неожиданным стало нападение притаившегося эдорга, который выпрыгнул прямо перед лицом вздрогнувшей девушки и повалил её в песок.

В этот момент Найри впервые по-настоящему испугалась. Однако не страшного долговязого существа, что когтем больно резанул по лицу, а того, что рядом нет Ри. По венам словно побежало пламя, обжигая болью и сковывая судорогой непослушное тело. Яд эдорга подействовал моментально, лишая девушку возможности двигаться и говорить.

'Ри... — мысленно прошептала Найри, беззвучно крича от боли. — Где ты? Жив ли?'

И тот факт, что ее друг всего лишь неживой хранитель, не воспринимался Найри, ведь Ри такой теплый, уютный и мягкий. Как можно воспринимать его всего лишь образом прошлого, когда он дышит, ходит, ест и спит? Для Найри он живее всех, и сейчас, как бы ни было больно, она думала лишь о том, чтобы Ри был в порядке, а жуткие действия эдорга казались чем-то нереальным. Сном. Она верила, что обязательно проснется и рядом, как всегда, будет Ри, а не кровавая зубастая улыбка нечисти, что затеяла свою любимую игру с жертвой, постепенно поедая кожу. Даже боль казалось какой-то далекой и чужой или, может, просто притупилась?

Найри уже не видела, как нечисть перестала ею обедать, просто в какой-то момент ощутила, что ее наконец оставили в покое. Сил задумываться над тем 'почему' просто не было, как не было и желания узнавать. Волнами накатывала тьма, через которую она вдруг услышала знакомый голос...

* * *

— Ты все-таки здесь, не исчез!

— Только ее уже нет... — с горечью прошептал светящийся шарик, плавно опускаясь на мою раскрытую ладонь.

— Это не так, ты ведь знаешь, — я положила другую руку себе на грудь. — Она во мне и все прекрасно слышит.

'Она'... Та, кто не может ничего сказать, лишь со стороны наблюдая, как ее устами говорит другая. Та, кто прекрасно узнала, кому принадлежит загадочный мужской голос, который, казалось, еще совсем недавно утверждал, будто у него совсем мало времени, а она пыталась понять, не сошла ли с ума.

— Ты спасешь Рангора, но кто спасет ее? — все также горько продолжила душа. — Я был уверен, что он успеет вовремя, но теперь, когда ты поглотила сущность Кори, шансов достучаться до нее не будет.

— И снова ты ошибаешься, — я мягко улыбнулась. — Шанс есть всегда, при условии, что она действительно любит. Я ведь уже однажды сказала, что ни за что не пожертвую судьбой своего потомка, какие бы планы на мой счет не строил Ран. И давнее обещание свое я прекрасно помню, но это не значит, что украду чужую жизнь, нет, твой план еще можно осуществить, только сперва мне надо избавить сердце возлюбленного от тьмы.

— Оно у него разве есть?

— У тебя же оказалось...

Собеседник задумчиво замолчал, не в силах не признать мою правоту.

* * *

Во тьме, где оказалась Найри, она видела сестру. Такой, как в последние разы, только взгляд иной — тяжелый, холодный и обозленный. Не так Кори обычно смотрела на нее, а потому в первое мгновение девушка растерялась, но почти сразу взяла себя в руки, с ужасом замечая кровь.

Кори лежала на песке, в одной руке зажимая меч, а в другой чье-то сердце. Ответ 'чье' нашелся с правой стороны в виде мертвого эдорга, однако это сейчас было совсем неважным, Найри смотрела в глаза сестры, с горькой болью понимая, что могло так изменить те тепло и силу, что раньше горели в родных зеленых глазах.

Кори из сна словно почувствовала чужие мысли, медленно села, глядя на незваную гостю и растеряно нахмурилась:

— Кто ты?

— Ты разве не узнаешь меня? — искренне удивилась Найри, не понимая, сон это или нет. — Ты убила эдорга? Но зачем тебе его сердце?

Откуда-то вдруг пришла уверенность, что не сон, что все было на самом деле.

— Чтобы уничтожить кое-кого, — холодно ответила Кори, — но ты не ответила на мой вопрос.

— Ронни... — давнее имя Найри неожиданно показалось чужим. — Твоя сестра, Ронни!

— Лжешь! — не поверила сестра, направляя меч прямо в горло чужачке. — Кто ты и как тут оказалось? Тебя не должно здесь быть!

— А где здесь? — ухватилась за последние слова девушка. — Это ведь все на самом деле происходит?

— Нет, не происходит, — покачала головой Кори. — Это уже произошло! И тебя уж точно не было тут!

— Так это прошлое! А как давно? И почему ты тогда вновь здесь?

— Слишком много вопросов.

— Верно, но ведь вспомни, Ронни тоже всегда засыпала тебя вопросами!

— Ронни — мертва, а вот кто ты такая и почему здесь, я еще не решила.

— Ронни — я! — упрямо повторила Найри. — Как и почему здесь оказалась сама не знаю, но могу предположить, что дело в самой ситуации. Я тоже встретилась с эдоргом и попала под его яд, возможно, это и стало той связующей нитью, что провела нас друг к другу в сон. Ты ведь тоже всегда видела необычные сны! Сама мне часто говорила, что даже если спим, то это еще совсем не значит, что все сон.

— Откуда ты это знаешь? — Кори напряглась, узнавая бабушкины слова, а Найри лишь грустно выдохнула.

— Ладно, не хочешь, не верь, но я просыпаюсь, а твой меч мне здесь не причинит никакого вреда!

И подтверждая собственные слова, Найри уверенно раскрыла глаза, тут же щурясь от яркого солнца, которое почти сразу закрыла чья-то тень.

— Ри! — радостно воскликнула девушка, узнавая над собой знакомое лицо и длинные уши. — Ты жив!

— Конечно, жив, — ласково улыбнулся эльф. — Что мне сделается?

— Но как? — на радостях Найри даже позабыла о собственном сне, приподнимаясь, чтобы обнять приятеля и убедиться, что он действительно рядом.

— Нет, не вставай, — мягко уложил подопечную обратно на песок Ри. — Подожди, пока я полностью затяну края ран.

— Хорошо, но все же, как ты выбрался и... — Найри попыталась хоть немного оглянуться, однако не увидела эдорга, впрочем, Ри сам все прекрасно понял.

— Я ведь всего лишь хранитель, заключенный в древний артефакт, — сухо напомнил он. — Меня нельзя убить или выкрасть, так как мы с тобой связанны высшей силой. Исчезну я лишь тогда, когда выполню свою миссию или если постарается какой-нибудь могущественный маг.

— А ты бы хотел этого?

— Что за вопросы, Найри?

— Да просто подумалось, что не зря ведь ты так хочешь найти те артефакты, — тихо прошептала девушка, попадая точно в цель. — Если они так могущественны, как ты говоришь, то, может, их сила сможет освободить тебя?

— Что за глупости?! — изумленно ответил Ри, не собираясь признаваться в правоте своей подопечной.

— В том-то и дело, что не глупости, — еще тише продолжила Найри, стараясь абстрагироваться от боли. — И тебе не надо оправдываться, ведь я хочу, чтобы ты был счастлив, и если это сделает тебя счастливым, конечно же, помогу! Я не настолько эгоистична, как ты мог подумать, и прекрасно понимаю, что мои детские страхи не имеют права лишать тебя выбора. Как бы сильно я ни любила и ни хотела, чтобы ты всегда оставался со мной, привязывать не стану. И если есть возможность тебя освободить, давай сделаем это вместе, только не лги мне больше.

Стало тихо. Очень. Так, что слышно было завывание ветра, поднимавшего ввысь песок.

— Я сразу чувствую это, — закончила Найри, замечая, как дрогнули ладони приятеля. И вот он даже не нашелся, что ответить, понимая, что действительно не сможет обмануть.

— В любом случае, — твердо начал он, заканчивая с ранами девушки. — Я никуда не денусь, пока так не решат боги. Да, артефакты действительно настолько могущественны, что могли бы дать мне свободу, но я не лгал, когда говорил, что они помогут найти тебе ответы. Пусть даже я бы и хотел вернуть себе возможность жить, не смогу оставить тебя, пока не буду уверен в том, что тебе ничего не угрожает.

— А когда ты расскажешь о своей той жизни? — в который раз спросила Найри, медленно садясь и отмечая, что никаких следов от эдорга не осталось — Ри, как всегда, прекрасно исцелил.

— Точно не сейчас, я нашел скрытый ход во дворец, который мы так долго искали!

— Я не сомневалась, что ты уйдешь от ответа.

— Найри, я ведь уже говорил, что моя прежняя жизнь не стоит слов, это будет плохая история.

— Да-да, уже слышала, — понимающе кивнула девушка, давно не обижаясь на приятеля, но все равно временами пытаясь вытянуть из него хоть что-то. — Давай, показывай дорогу, а я, может, расскажу тебе необычный сон!

И Ри прекрасно знал, что расскажет. Найри никогда не могла подолгу молчать или что-то скрывать...

* * *

— Значит, я все-таки не сошла с ума? — на всякий случай уточнила, наблюдая за душой Нэрдока и пытаясь принять тот факт, что этот светящийся шарик и есть мой наставник.

— Верно, — подтвердил он, сделав маленький круг и вновь замерев перед лицом. — Лишая меня жизни, Рангор в который раз забыл о том, что во мне есть еще и человеческая душа, которая некоторое время находится рядом, однако не думаю, что этого времени много.

— Знаете, я уже ничему не удивляюсь, но как мне верить, что это правда вы, а не очередная иллюзия моего расшатанного сознания?

— Какая ты мнительная, Кори! — с укором произнес Эгораннес. — Хотя в этом нет ничего странного, а отвечая на твой вопрос, это легко проверить. Я могу провести тебя к своему телу, уверен, его еще не убрали, да и в моих силах сказать то, что мог лишь я знать, но не думаю, что это требуется, ведь ты и сама чувствуешь знакомую душу.

Чувствую... Только я уже давно не знаю, чему можно верить.

— Идем! — без слов понял Нэрдок и покинул балкон, останавливаясь через каждые несколько локтей.

И когда светящийся шарик исчез за стеллажами, показывая скрытый ход, как-то запрет Темного бога покидать эти стены показался вовсе смешным. Я легко вытянула книгу, за которой пропал дух Нэрдока, и в тот же миг передо мной разъехались стены, открывая узкий туннель.

— Выходит, все, что говорит Темный бог — ложь? — спросила, следуя за светом души.

— Конечно, ложь, а ты поверила, будто боги не лгут? Я ведь неоднократно тебя просил не верить Рангору! Пойми, богам удобно, чтобы люди так считали, ведь тогда ими легче управлять.

— Значит то, что он показал мне, тоже ложь? Мама? Отец? Сестренка?

— Возможно, но не обязательно, — замер на миг шарик и вновь поспешил вперед по петляющему коридору. — Он действительно мог отыскать их перерождения, однако понять это способна только ты.

— А если сомневаюсь?

— Значит, уже есть возможность того, что это не они, — загадочно ответили мне.

— И как мне узнать? — в голове тут же всплыла та странная девушка из моего сна. Могли ли её слова быть правдой?

Однако отклика не последовало. Душа Нэрдока вдруг засветилась и вывела меня из туннеля в зал с множеством арок, после чего скрылась в одной из них. Долгая винтовая лестница вниз, которая привела на самые нижние этажи темниц, так сильно напомнившие Аморасс.

С ужасом передернув плечами, я уже не так быстро последовала за светящимся шаром души моего наставника. С каждым шагом перед глазами вспыхивали ужасные картины прошлого и чужие крики боли, однако здесь было абсолютно тихо. Тихо и пусто. Кроме последней камеры, где на полу, раскинув в стороны кожистые крылья, сломанной куклой лежал выпитый досуха демон. Мой демон... Демон с остекленевшим взглядом родных желтых глаза.

И словно только сейчас до меня дошло осознание — Нэрдок мертв! В самом деле мертв! Его больше нет, а голос, что преследует, не плод моего воображения, это действительно Горан.

Больно. Внутри больно. Хотя казалось, что разучилась что-то испытывать, и все мои ощущения лишь отголосок чужой души, но здесь и сейчас я отчетливо чувствовала знакомую боль очередной утраты.

Даже не заметила, как на глаза навернулись слезы. Впервые с того момента, как я попала в Подземное царство. Однако они были. Жгли, прокладывая дорожки по щекам.

— Прости, что тебе приходится это видеть, — тихо проговорил голос, которого я больше никогда не услышу, голос человека, который, несмотря ни на что, всегда был рядом, который стал мне вторым отцом...

Рангор и его забрал у меня!

— Ох, Кори... — шарик подлетел к самому лицу, будто бы желая согреть и прикоснуться, но от этого лишь сильнее заболело, напоминая обидные слова, сказанные Нэрдоку незадолго до того, как оказалась здесь.

И ведь все повторяется! Вновь жалею о том, что не успела... о том, что не сказала.

— Я не хотела, — медленно проговорила, зажмуриваясь до неприятной рези и точек в глазах. — Не хотела говорить те жестокие слова...

— Хотела, — сразу понял, о чем я, Нэрдок без злости в голосе. — И ты права. Во всем права, мой маленький непослушный лисенок, кроме одного. Я давно уже не привязан к своему хозяину и выбрал иной путь. И ты можешь выбрать, несмотря на свой отчаянный шаг. Все еще можно исправить! Для того я и привел тебя к своему телу. Ты разозлила Рангора, но это ненадолго, вскоре он вернется во дворец, поэтому поторопись, пожалуйста, и подойди ко мне.

Как будто это так легко. Пусть он и выглядел как демон, а не мой наставник, но заставить себя опуститься рядом с телом оказалось слишком сложным. Внутри все скручивало в тугой ком. Лишь голос Нэрдока хоть как-то успокаивал боль и ту злость, что постепенно во мне росла, но ударялась о невидимую стену чувств Мириды. Я действительно сходила с ума от противоречивости происходящего внутри меня. Как можно ненавидеть того, кого любит сердце? Пусть и чужое, но кажется, твое...

— Как же я жалею, что пошла тогда на поводу эмоций, — призналась я, все же опускаясь перед телом Эгораннеса. — Рангор — Темный бог, а я почему-то поверила, будто рядом с ним смогу найти покой.

— Покой ты в самом деле найдешь, — серьезно ответил мигнувший шарик, — если уступишь Мириде, а сейчас займись вот этим железным наростом на моей левой ноге — его необходимо будет оторвать.

Он так спокойно сказал об этом, будто речь шла не о собственном теле, а о каком-то пустяке.

— Кори, ты ведь никогда не отличалась особой впечатлительностью, я прошу тебя, поспеши! — вновь подогнала близкая мне душа, видимо, забывая о том, что она слишком близкая. — Я все равно мертв и это уже никак не исправить, Рангор выпил мою энергию, но ты еще можешь вернуться, слышишь, не все потеряно!

'А зачем? — вдруг подумалось мне, когда все-таки положила руки на наросты. — Ведь рядом уже никого не будет, кто был мне дорог! Я даже не знаю, где сейчас Далион и что с ним...'

Сказать по правде, я и не уверена, хотела ли знать. Ведь так есть надежда, что вдали от меня он в безопасности. По крайней мере, жив, стоит только вспомнить сон.

Неестественно твердая кожа легко поддалась, открывая оголенные потемневшие мышцы, от вида которых меня замутило.

— Не отвлекайся, мы должны успеть до того, как явятся очистители или тем более сам Рангор! Понимаю, что неприятно, противно...

— Больно, — с горечью уточнила я, кажется, догадываясь, о чем именно меня хотят попросить.

— И больно, — согласился Нэрдок, — но позволю себе вновь напомнить, что я мертв.

— Я вроде как тоже, только сердце все равно мучительно ноет и ему уж точно плевать на каких-то там очистителей.

— Поверь, опустить руку в мертвую плоть, по сравнению с работой очистителей, которые нелицеприятно пожирают останки, сущий пустяк. Когда почувствуешь нечто твердое в сухожилии, аккуратно захвати и достань!

Я криво усмехнулась, послушно опуская руку... Твердое действительно вскоре нащупалось, податливо скользнув в пальцы.

— Что это? — я раскрыла измазанную в темной крови ладонь, на которой лежал маленький прозрачный камушек размером с горошину.

— Все потом, Кори, пора возвращаться!

И словно в подтверждение его слов, впереди что-то шевельнулось, привлекая внимание. Мне удалось заметить лишь серые рваные полы мантий, прежде чем душа наставника несильно обожгла, настойчиво требуя уходить.

— Спрячь его так, чтобы Рангор не нашел!

— Он все равно услышит мои мысли, — резонно напомнила я, скрываясь в знакомом узком проходе.

— Не услышит, Слеза Имары скроет твои мысли обо мне и случившемся, но объясню все потом, Рангор возвращается.

Это было последнее, что сказал светящийся шарик перед тем как исчезнуть в тот самый миг, когда явился Темный бог. И, несмотря на собственную растерянность, быстро сжала в кулаке камушек, пряча руку за спину. Только вот мысли, как назло, возвращались к случившемуся, не давая сосредоточиться на чем-нибудь другом. Что это за камень Слеза Имары? И почему тогда Нэрдок не дал мне его раньше?

Наверное, я бы и дальше размышляла о странном камушке и смерти наставника, если бы не тяжелый взгляд Рангора, остановившийся на мне.

— Вы же грозились не являться больше? — едко напомнила я, лишь бы скрыть настоящие чувства.

— У меня переменчивый характер, — с той же интонацией ответили мне. — Я подумал, тебе и так осталось недолго, перед тем, как память Мириды заполонит твое сознание, тем более что кто-то все-таки должен быть мудрее, поэтому я не стану лишать тебя последнего чего тебе дорого.

Уже лишили, о 'мудрейший' лжец!

— Шорен ждет тебя в коридоре, — продолжил бог, словно и не услышал мои мысли, хотя почему 'словно', видимо, в самом деле не услышал.

Интересно, что тогда он слышит?

— Ты несправедлива, Лэкорил, — уже другим голосом сказал Темный бог, сильнее удивляя, — я не такое зло, как ты думаешь, вы с Миридой обе важны для меня.

А в голове помимо воли всплывают слова Нэрдока — все ложь, его слова ложь! Он всего лишь манипулирует тобой, как манипулировал еще шесть лет назад, являясь во снах!

— Зачем вы всё это мне говорите? Вы создали мне внешний облик Мириды, надели платья и пытаетесь воссоздать прошлое. И смеете утверждать, будто я тоже важна? Я все равно никуда не денусь, прекратите делать вид, словно мы на увеселительной прогулке. Это не исправит того, что моя память будет заменена, а мысли украдены другой.

— Однако я могу скрасить твои последние дни здесь, — спокойно заметил Рангор, никак не реагируя на мои слова. — Есть ли хоть какой-то смысл в том, чтобы закрываться и огрызаться тому, кто готов пойти на встречу? Я могу многое тебе поведать и даже показать...

— Конечно, ведь совсем скоро я этого не вспомню.

— Верно, — он даже отрицать не стал. — Считай это моим последним для тебя подарком, упрямый мой потомок.

А перед глазами наставник в неестественной позе на каменном полу...

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

Между жизнью и смертью

Глава 1

Шанар с детства отличался спокойным нравом и врожденной боязнью всего окружающего, отчего не был склонен к безрассудствам или приключениям. Не был до тех пор, пока не познакомился с любопытной, нагловатой и странной девчонкой из павшего королевства. Впервые за свои тринадцать неполных лет юный маг решился на авантюру. И что удивительнее всего — боязливому мальчишке нравилось это необыкновенное чувство азарта и в то же время удушливого страха. Он понимал, что если отец застукает его здесь, наказания не избежать, однако это не остановило наблюдательного следопыта. Шанар был уверен, что видел уже эту монету и хотел убедиться в своих догадках. Ведь не может его отец в самом деле быть связан с повстанцами. Что, если это просто монета какого-то заключенного?

Однако надеждам не суждено было сбыться — монета, спрятанная в тайнике отца, была точь-в-точь как та, что они с Мирой нашли. Более того, остальное содержимое небольшого ящичка не оставляло сомнений, что отец связан с повстанцами. Шанар с детства был еще и невероятно умен, унаследовав от деда способности к аналитическому мышлению, а потому не смог не отметить другие предметы.

'Только в каком отношении связан? — задался вопросом подросток, внимательно рассматривая явно зашифрованные послания, текст которых был написан незнакомым мальчику языком. — Как служащий Тайной канцелярии или как повстанец?'

Сказать по правде, Шанар бы не удивился, окажись его отец действительно повстанцем. Родитель давно был недоволен императорской политикой, не говоря уже о бунтарском характере, который достался ему все от того же упомянутого выше деда, но, к сожалению, обошел смелостью внука. Впрочем, внук не жаловался, довольствуясь наличием мозгов.

Только в данный момент эти самые мозги не помогли в ловкости, когда неожиданно открылась дверь, из-за чего Шанар выронил шкатулку с содержимым на пол, а заодно и свою собственную монету.

— Что ты тут делаешь? — удивился высокий темноволосый мужчина, в котором ни за что невозможно было угадать отца мальчика.

Лорд Савьен Исталь отличался аристократичной бледностью и худобой, в то время как его сын был, напротив, склонен к полноте, неуклюжести и неповоротливости.

— Отец, — растерялся подросток, понимая, что уже никак не успеет ни поднять, ни спрятать улик своей вылазки. — Я...

— Не бормочи мне тут, — недовольно перебил мужчина, — отвечай кратко и внятно!

— И так ведь все понятно, — сдался Шанар, замечая внимательный взгляд отца, который, конечно же, зацепился за лишнюю монету.

— То, что ты залез ко мне в кабинет, отыскал тайник и разгадал пятиуровневый шифр — очевидно, а вот для чего именно, меня все еще интересует, — лорд Савьен плавной подходкой приблизился к сыну и наклонился, чтобы поднять раскиданное. — Впрочем, куда сильнее меня интересует, с каких пор ты набрался смелости, чтобы пойти на такое?

— Отец! — с разочарованием протянул Шанар, понимая, что даже родитель считает его трусом. — Я никогда и не боялся, а загадку тайника понял еще много лет назад.

— Можно было догадаться, — все тем же спокойным тоном заметил мужчина, вынуждая засомневаться в своем бунтарском характере. — Тем не менее не думал, что ты решишься залезть в тайник, это на тебя не похоже, что вновь возвращает нас к первоначальному вопросу.

Под маской хладнокровного главы тайной канцелярии нельзя было прочитать настоящие эмоции, что неоднократно помогало ему в работе. И сейчас мужчина не выказывал ни гнева, ни ярости, хотя Шанар прекрасно знал, что лорд Савьен Исталь зол.

— Ответ на это вопрос тоже очевиден, — не смог не заметить мальчишка, понимая, что отец не только поднял идентичную монету повстанцев, а и сделал верные выводы.

— Я хочу услышать его от тебя.

— Мне бы тоже хотелось кое-что услышать, — решительно спросил Шанар, закапывая собственный страх как можно дальше и давая волю любопытству. — Почему я нахожу в вещах отца монету повстанцев?

— Неправильный вопрос, — неожиданно улыбнулся пойманный с поличным отец, удивляя уже Шанара, — и это еще одна причина, по которой тебе никогда не поступить в академию имперских гончих. Скажи на милость, кто столь очевидно переводит тему и ведет допрос?

Шанар растерялся, улавливая в голосе отца горделивые нотки, хотя еще совсем недавно слышал от него лишь оскорбления: чаще на тему собственной трусости и отсутствия должной физической формы, а иногда непоколебимые аргументы о том, что одного ума недостаточно, дабы стать ищейкой, как дед, не говоря уже о том, что сын уродился магом!

— Видимо, нам пришло время серьезно поговорить, — впервые в жизни сказал сыну лорд Савьен, не преминув уточнить: — Однако от вопросов уйти не удастся.

'Ох, Мира, не обрадуешься ты, что не верну монету... — вспомнил о подруге Шанар, при всем том признаваясь самому себе, что это небольшая цена за откровенный разговор с родителем. — А о ней я ни слова не скажу!'

И не сказал, сообщив отцу только то, что посчитал нужным, например, что сам нашел эту монету. Впрочем, отец тоже явно не все поведал сыну, однако не став отрицать своей причастности к повстанческому союзу.

— Я не хочу скрывать от тебя правду, — искренне признался лорд Савьен, — но знания эти могут быть опасными, поэтому настоятельно прошу, ни в коем случае никому не говорить. Пока наша семья в неведенье — она в безопасности, но раз так получилось, что ты узнал, а сама монета оказалась в твоих руках, я не имею права и дальше молчать.

А Шанару вдруг подумалось, что не желай отец говорить об этом, то и не было бы никаких случайностей. Да, он в самом деле смог снять защиту с тайника, но вряд ли бы нашел там монету, не будь это просчитано заранее. Лорд Савьен Исталь слишком хорошо знал собственного сына, что бы ни говорил. И словно в подтверждение домыслов Шанара, мужчина сказал:

— Если со мной что-нибудь случится, ты должен будешь стать во главе рода.

Мальчишка осознал все сразу, не стал расспрашивать, только кивнул, чувствуя внутри зарождающийся привычный страх. Однако он ни за что не признался бы в этом отцу, глубоко в душе надеясь, что так далеко дело не зайдет. Не должно зайти! Не... отчего же так предательски сжимается сердце?

— Не бойся, — прекрасно понял тревогу и волнение сына лорд Савьен, приобнимая его за плечи, а после взъерошивая его короткие русые кудри. — Все может обойтись, просто обещай, что сможешь позаботиться о матери и сестрах, что станешь для них опорой и мужчиной.

— Обещаю, — кивнул Шанар, вновь принимая слова отца на свой счет и чувствуя досаду от собственного порока. — Я перестану бояться!

— Знаю, — кивнул мужчина, — ведь ты сын своего отца и внук знаменитого героя.

Впрочем, 'знаменитого' и тем более 'героя' было слишком преувеличено. Всего лишь известнейший ищейка Империи Тароты, который доносил секреты врагов. Только врагов ли? Кан Рота долгое время не знал, что верный слуга работает на две стороны, также поставляя информацию Императору Линь Цы Су. Все-таки не каждый мог позволить амулет искажения мыслей. Никто не знал о двойном агенте, кроме его родных сыновей. К слову, родные сыновья этого 'знаменитого героя' даже не знали о существовании друг друга.

Старший сын, тоже глава тайной канцелярии, только вражеской Империи Марэты и одновременно создатель союза 'Белых раян' — Коуссуро Аши был подтянутым молодым человеком с походкой хищника и пластикой змеи, отчего знающему человеку не составляло труда догадаться о его профессии, не говоря уже о разнообразном оружии, что носил с собой этот господин. Именно он первым отыскал бежавшего короля, благодаря чему теперь имел козырь в рукаве, только проблем их союза это не решало. Даже если им удастся пошатнуть соседнюю Империю и вернуть пяти королевствам неприкосновенность, останется еще Марэта, в которой будет сложнее устроить переворот. Впрочем, была одна идея, которая могла обернуться успехом. При условии, конечно, что удастся настроить друг против друга императоров, чтобы разорвать их и без того хлипкий союз. Союз, что являлся скорее данью спокойствию народа, нежели действительно союзом. Ни для кого не секрет, что оба правителя в погоне за мировым лидерством были не прочь откусить больше от соседа. И если на этом сыграть, можно будет обратиться за помощью к Светлой Империи, которая не останется в стороне при возможности угрозы миру.

Господин Коуссуро, будучи уроженцем восточной Марэты, хоть и с таротскими корнями, был склонен к врожденной хитрости и осторожности, а также имел способности к просчитыванию наперед нескольких вариантов развития событий. Пока его ожидания были неутешительными. Поэтому когда ему сообщили о приходе Инь Суэ, он понадеялся на хорошие известия.

Вряд ли рассказ о мертвецах можно было бы назвать чем-то хорошим, но для человека, знающего о способностях главы Гильдии убийц, любые известия о приснившихся трупах могли только порадовать. Особенно если речь о брате Императора.

Мастер Инь Суэ спокойно поведал свой сон, будто речь шла не о жутком месте с надгробными плитами, а о чем-то обыденном. Хотя для наемника седьмой ступени, бакалавра Тихого убийцы и потомственного темного мага это уже давно стало чем-то обыденным, как бы он ни ненавидел эти свои способности.

— Отличная новость! — довольно подытожил Коуссуро Аши, выслушав отчет своего доверенного лица. — Надеюсь, твои Тени хорошо выполнят работу? Очередная ошибка с Аль Вирой может стоить нам дорого. Или, может, мне напомнить провал Марэко?

— Не стоит, — покачал головой мужчина. — Марэко не раз доказала вам свою преданность, что уже давно должны были вычеркнуть из её биографии ошибки шестилетней давности.

— Наемнику ошибки не прощают, — сухо напомнил основатель союза Белых раян, который все не мог забыть провал их идеальной и единственной выпавшей возможности устранения Кан Роты. — Думаю, мне можно не говорить, что если твоя 'лучшая' ученица вновь не справится с заданием, то будет уволена.

Инь Суэ кивнул, ничем не показывая настоящих эмоций, однако с неприятным чувством припоминая свое собственное правило о традиционном самоубийстве в случае провала...

Из Гильдии убийц не увольняют.

Впрочем, Марэко легко решилась бы на такое, прикажи ей любимый учитель. Инь Суэ был единственным, кого эта сумасбродная и наглая девчонка всегда слушалась. Хотя какая девчонка? Молодая красивая женщина, ненавидящая мужчин и презирающая безродных. На то были свои причины, о которых Марэко не любила вспоминать, однако сейчас, где-то в глубинах земли под песками Виорийских эмиратов, она в очередной раз убеждалась в самоуверенности и глупости мужчин. Впрочем, она не могла не признать, что ей доставляло удовольствие наблюдать за неудачными попытками Раймона вскарабкаться наверх. Видимо, сказывались его недавние раны, из-за чего он все никак не мог подняться.

— Я ведь предупреждала, — не удержалась Марэко, чтобы не напомнить этому упрямому идиоту о его ошибке. — Там ничего нет!

Однако помогать она не спешила, победно глядя на торчащие из ямы исцарапанные бледные ладони с узловатыми и мозолистыми пальцами.

'Видимо, меч вообще никогда не отпускает!' — вдруг подумалось женщине, когда она все-таки сжалилась и сложила пасс.

— Можешь не благодарить, — великодушно разрешила Марэко, грубо кидая Раймона на пол. — Будешь должен! Левитирование предметов средней тяжести обычно обходится недешево.

— Я не просил! — фыркнул мужчина, однако понимая, что без помощи долго не продержался бы. Зеленоглазка с ее приятелем хоть и подлатали его, временами боль, оставленная императорским палачом, все еще напоминала о себе.

— Меня просил мастер Инь, — неприязненно напомнила женщина. — И пока мы не выполним это заданием, я не могу позволить тебе умереть. Хотя будь моя воля, ты был бы уже мертв.

— Проверим?

Она рассмеялась.

— Я — маг, что ты можешь мне противоставить? Сказать откровенно, мне до сих пор непонятно, какова твоя роль в этом задании? Пока ты только мешаешь, подбирая на ходу все расставленные ловушки.

— Обезоруживаю, — неожиданно весело поправил Раймон, подымаясь и отряхивая одежду от грязи. — И хочу напомнить, что только мне известен путь к регалиям. Карты, которые я достал, ты даже прочитать не сможешь. И еще... — здесь он на миг стал серьезен, — на моем счету более пятидесяти магов.

— Хочешь сказать, ты из той самой касты наемников, что специализируется на магах? — не поверила Марэко, быстро просканировав мужчин на силу.

— Было дело.

— Хорошо, — вдруг согласилась она, не особо впечатлившись сказанным и не найдя в своем напарнике даже крох магии. — Закончим задание и обязательно сразимся.

— Договорились! — поддержал нариатец. — И раз уж мы установили нечто наподобие мира, ответь, как так выходит, что ты ненавидишь мужчин, но о тебе ходит слава первой шлюхи?

— Смотрю, ты этот хлипкий мир жаждешь разрушить?

— Нет, — искренне покачал головой мужчина, быстро нагоняя женщину и идя теперь вровень. — Если не хочешь отвечать, не отвечай.

— Отвечу, но тогда и ты ответишь.

— По рукам!

Скрывать ему было нечего, даже стало любопытно, что же такого эта самонадеянная выскочка спросит.

Ответ оказался вполне ожидаем. Действительно, разве одно другому мешает? Почему ненависть к мужчинам должна останавливать, если секс идеальный метод получения желаемого. Никаких чувств, просто способ манипуляции и разве что мимолетного удовольствия.

— Мой черед? Верно.

Только ведь не признаешься в том, что напарница права и никакой ты не нариатец. И откуда она это поняла? Ведь никто не знает. Ах, врожденные способности. Мило. Да, ты права, родился я в Руте, а в южно-западный округ попал лишь к пятнадцати годам по милости своих господ, но не жалею совершенно. Я полюбил Нариат и рад, что все так сложилось, ведь это место дало мне намного больше, чем родное королевство, которое оставалось единственным не отказавшимся от закона крепостного права. Да, не удивляйся, мне известно, что Марэта одна из самых первых взялась за работу над реформами свободы.

Всего лишь на словах? Запрещенное рабство в дальней восточной части империи до сих пор существует? Вот как. Впрочем, что мы все о грустном да о грустном, отыщем спрятанные регалии, призовем души умерших королей и посмотрим, как тогда заговорит его величество Кан Рота. Люди обязательно взбунтуются, когда магические предметы не примут императора. Рутовский король его ошибка, но он просто не думал, что регалии когда-нибудь будут найдены.

Как мне удалось? Дело случая и немного везения. О сговоре с палачом, конечно, промолчал и поспешил вернуть тему в прежнее русло.

Наша задача, чтобы народ увидел истинного короля, хотя сказать по правде, не хотел бы я, чтобы он снова получил власть. Хотя, чего это я? Ты абсолютно права, править ему не дадут. После его объедения с союзом 'Белых раян' он станет просто марионеткой. Думаешь, у нас выйдет дать рассвет погибшим королевствам? Представь, что будет твориться первые года распада Империи! У власти должен встать сильный человек, тот, кто сможет справиться с многочисленными бунтами и переворотам.

Почему я подался во все это? Нет-нет, у меня нет личных счетов с императором, а вот у тебя, как посмотрю, есть. И чем же тебе не угодил Кан Рота? Что лично тебе он сделал? Долгая история? А мы разве спешим? Этот туннель, кажется, никогда не закончится.

Ладно, скажу честно, я случайно во все это ввязался и не преследовал каких-либо конкретных целей. Просто так получилось. Мой первый заказ... он дался мне с трудом. Да и не должен был я никого убивать. Меня просили найти одного мальчишку. Мне самому тогда только семнадцать стукнуло, я два года как работал у подмастерья, когда хозяин вдруг позвал к себе. Я был наслышан о моеро при храме богини Имары. Добрейший человек в больших кругах общества, посвятивший всю свою жизнь служению лику Светлой и принимающий под свое крыло безродных детей. Духовная элита, проповедующая мир и веру в лучшее. Никто не мог представить, что творится за дверьми этого самого храма. Я и сам не мог, когда шел туда, чтобы узнать действительно ли разыскиваемый мальчик, о котором говорил мастер оружейных дел, находится у этого преподобного. Как оказалось, это был сын его хорошего приятеля.

Думал ли я тогда, что стану убийцей?

Все произошло спонтанно. Преподобный с радостью принял меня под свое крыло, где в самом деле нашелся нужный мальчишка. Однако уйти оказалось не так легко. Уже потом я узнал, что никто и не надеялся на успех, отправляя меня скорее как приманку, которая бы на время отвлекла преподобного. И уж тем более никто не ожидал, что я вернусь, да еще вместе с сыном приятеля моего мастера.

Я надолго запомнил ту ночь, а особенно остекленевшие глаза старого извращенца, отчаянье в глазах детей и кровь на своих руках. Тогда же меня пригласили в союз 'Солнечных'. Приятель этот оказался целителем местной лечебницы, который тайно лечил повстанцев, а в последствии стал моим учителем и познакомил с Ферро дель Ольриос...

Теперь твоя очередь! Как так вышло, что ты подалась в наемницы, хотя могла стать магом? Это ведь намного престижнее. Не хотела работать на государство? Тоже верно. Да-да, я наслышан о долге магов перед державой. Путь наемника действительно дает больше свободы, не поспоришь. И все же, что за личные счеты с императором Кан Ротой? За то ты так его ненавидишь?

Однако Марэко не торопилась отвечать, помимо воли вспоминая ненавистное лицо и жуткую ночь, что перевернула всю ее жизнь. Ей тогда было всего семь, она собиралась поступать в магическую школу и поэтому не могла заснуть, предвкушая завтрашний день...

'В какой-то момент маленькой девочке надоело крутиться, она решила найти отца, ведь папа обязательно успокоит и как всегда расскажет об удивительных вещах, которые её ожидают впереди, а может, даже разрешит поиграть с его новым изобретением, что так понравилось пытливой Марэко.

Она знала, что в такое время отца можно найти в кабинете, однако не ожидала, что в столь поздний час у папы будут гости. Марэко уже хотела уйти, когда вопрос заставил остановиться:

— Как ты выбрался?

— А ты думал, что вечно сможешь нас там держать, папа?

Девочка в удивлении замерла, пытаясь понять, не ослышалась ли она. Марэко знала, что подслушивать нехорошо и раз у отца гость, стоит уйти, но не могла сдвинуться с места, впервые слыша в голосе отца волнение.

— Чего ты хочешь?

— Я? — показалось, этот незнакомец усмехнулся. — Наверное, чтобы ты вернул мне мать! Сделаешь?

Папа промолчал.

— Нечего сказать? А твоя дочь даже не знает, да? Не знает, какая ты сволочь? Думает, ее отец великий изобретатель, маг, а на деле сдвинутый на своих экспериментах ублюдок.

— Не говори так о папе! — тут Марэко просто не выдержала и без стука вломилась в кабинет, что было для нее несвойственно.

— Марэко! — испуганно воскликнул отец. — Немедленно уходи!

— Она никуда не пойдет! — холодный приказ говорившего, и за спиной Марэко захлопнулась дверь.

Сама она вдруг поняла, что не может и шевельнуться, со злостью глядя на ночного гостя. Это оказался всего лишь навсего какой-то сопливый мальчишка с яркими красными волосами.

— Как ты посмел так говорить с моим...

— Умолкни! — перебил ее этот самый сопливый мальчишка, делая быстрый взмах рукой.

— Отпусти дочь, — вдруг попросил отец, в один миг становясь совсем не похожим на себя. — Прошу, она ни в чем не виновата.

— Кто бы мог подумать, что у тебя есть кто-то, кого ты по-настоящему любишь, — взгляд каре-зеленых глаз остановился на Марэко. — А мы с братом всегда были лишь расходным материалом, да? Ушастые байстрюки? Отродье, так ведь ты нас называл?!

Марэко посмотрела на отца, пытаясь спросить то, что крутилось на языке, но какая-то сила не давала ей этого сделать. Она могла лишь наблюдать за всем, не в силах как-то повлиять на происходящее.

— Айкан, послушай меня, — начал было лорд, одновременно незаметно пытаясь снять магию этого паршивца, освободить хотя бы дочь, но ничего не выходило. Собственный эксперимент с эльфийской кровью сына сделал того лишь сильнее. Он и подумать не мог, что ему удастся снять щит такого уровня.

— А ты разве когда-нибудь нас слышал? — колко напомнил мальчик. — Слышал, когда мы с Альнаром взывали к твоему сердцу, когда просили остановиться, когда молили отпустить мать? Ты убил ее! Убил на наших глазах, а я убью ее!

Марэко вскрикнула, когда невидимая сила притащила ее к тому, кто назвал ее папу своим отцом. Она не понимала происходящего, не понимала, кто это и что он говорит...'

Взрослая Марэко мотнула головой, отгоняя страшные события той памятной ночи, когда впервые встретилась с будущим Императором Тароты. По всему она не должна была выжить, но почему-то богам было угодно иначе.

Ведь она умирала. По-настоящему умирала, чувствуя, как собственное маленькое сердечко бьется все слабее, а боль, расползающаяся по телу от удара, постепенно притупляется. Однако ей удалось подняться, удалось подползти к умирающему отцу, который сквозь слезы шептал: 'Прости!'.

Запах гари. Крики. Треск ломающегося дерева и столб дыма. Она не хотела уходить, не хотела оставлять папу, но тот в последний раз сложил пасс, и любимая дочь оказалась за стенами горевшего особняка.

— Скажем так, — все же заговорила Марэко, перед глазами которой все еще стояло пламя. — По его милости я стала той, кем сейчас являюсь.

По его вине маленькая девочка бродила грязными улицами в поисках хоть какой-нибудь еды, чтобы выжить. Те времена для Марэко были самыми тяжелыми и порою даже жестокими. Другие нищие не жалели ребенка, отбирая последний хлеб, а если Марэко упрямилась, попросту избивали и все равно отбирали.

— В Гильдию пришла, когда мне было восемь, — продолжила женщина, до сих пор благодаря всех богов, что подслушала тогда разговор наемников. — Там я встретилась с мастером Инь Суэ, который разглядел во мне потенциал и взял к себе на обучение. Только в отличие от тебя, я пришла туда сама и с уже имеющей целью.

— Отомстить императору, — подытожил Раймон очевидное, не настаивая на подробностях. Зачем, когда даже невооруженным глазом видно, как неприятны Марэко эти воспоминания. И у него есть то, что бы он хотел забыть...

— Прости за те слова, — неожиданно удивила наемница, которая почти никогда ни перед кем не извинялась. — Мастер часто ругает меня за предвзятость, а я еще и разозлилась за то, что на меня повесили какого-то сопляка.

— Интересное извинение, — насмешливо улыбнулся Раймон, невольно задаваясь вопросом, сколько же тогда Марэко лет? Выглядела наемница молодо, можно было даже подумать, что она младше, но кто этих магов поймет?

— Скажи и за это спасибо, — недовольно ответила женщина, зло блеснув ярко подведенными на восточный манер серо-голубыми глазами, так несвойственными ее народу.

— И ты извини за гадюку и за шлюху, Марэко, ведь ты намного приятнее, чем может показаться на первый взгляд...

Она задумчиво кивнула, однако не определившись, не сарказм ли это.

* * *

Высокие ноты ласкали слух Темного бога. Прекрасный голос возлюбленной исцелял и одновременно ранил. В нем слышались тоска и боль, причиной коих был он сам. Она не могла принять то, что для него было очевидным, и это злило его. Столько лет в заточении, столько лет одиночества, чтобы когда-нибудь вновь быть с ней, а в ее глазах лишь немой укор. Вина съедает и разрушает. Только виноват ли он в том, что погибло их дитя? Это жрецы семи богов решили возродить возлюбленную в теле их потомка. Столько лет ждать, искать, чтобы в ответ его возненавидели? Нет, Мирида не ненавидела его. Она никогда не умела ненавидеть.

Однако этот взгляд...

— Как ты не понимаешь? — устало произнес Рангор, прерывая печальную песнь. — Я не могу вновь тебя потерять.

Тем более теперь, когда он наконец нашел меч, когда в его силах побороться за власть и вернуть былое могущество. Пусть все пошло не совсем так, как он изначально планировал, но этот вариант развития событий нравился ему даже больше, ведь рядом с ним теперь Мирида. Осталось лишь полностью поглотить этого глупого мальчишку, после чего он сам принесет ему меч, и тогда...

— Ты уже потерял, — покачала головой возлюбленная. — Тогда, триста лет назад, когда у тебя был шанс прожить рядом с нами. Да, недолго, что для бога те несколько человеческих лет, но ты ушел.

— Я ведь объяснял, почему не мог остаться с вами, — сухо напомнил Рангор, на что Мирида лишь мягко улыбнулась и коснулась рукой щеки хмурого бога.

— Да, любимый, я прекрасно помню, что мы были твоей слабостью, но также знаю, что ты мог еще пробыть на земле. Жаль, что моя любовь не смогла утихомирить жажду мести, с которой ты живешь до сих пор.

— Ты не права, милая, — прижался лицом к руке возлюбленной Темный бог, накрывая ее маленькую ладонь своей. — Именно твоя любовь вела меня все это время. Я знал, что рано или поздно мы будем вместе. Весь этот мир, мой мир, теперь и твой!

А вскоре и весь остальной станет твоим...

— Ты так ничего и не понял, — грустно проговорила Мирида, не прельщенная его словами. — Чужая смерть не стоит чьего-либо счастья. — Она положила другую руку возлюбленному на грудь, где размеренно билось мертвое сердце. — Ведь ты тоже это понимаешь, чувствуешь! Я вижу, что она небезразлична, что внутри тебе также больно от того, что ты делаешь. Ты привязался к ней, полюбил, ведь это наша кровь...

— Потомок был лишь целью, способ ступить на землю, — опроверг слова Мириды бог, не желая признавать её правоту, — обрести тело и силу.

— Зачем же тогда водил её своим царством? Для чего показывал мертвое море? Реку душ? Дворец? Дал время провести с Шореном? Вместе ужинал? — глаза Мириды привычно улыбнулись, ведь она видела возлюбленного насквозь. — Рассказывал о мире и собственные легенды? Ты ведь даже повел Кори к демонам и дроу, желая утолить человеческое любопытство.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Рангор тяжело вздохнул. — Ты ведь сама прекрасно знаешь ответ. Ничего не исправить. У нас с тобой есть только мы, а детей у Темного бога быть не может! Не зря жрецы семи дорог вынудили меня выбирать.

— Выбирать мертвую возлюбленную? — с тоской уточнила она. — Убивать своего потомка?

Он не ответил, и тогда Мирида продолжила, нежно прижавшись к его могучей груди:

— Ведь ты всегда был с ней рядом! С самого начала, когда дал мое имя, когда послал Темное пламя, чтобы оно помогло ей, а она просто не воспользовалась твоим даром, не желая причинять никому зла. Тогда ты послал Эгораннеса, чтобы он занялся обучением твоего потомка и привел к тебе. Ты являлся ей во снах, говорил, подготавливал к последнему шагу, когда она должна была бы принять тебя. Я все это знаю, вижу все то, что и она, но главного Кори так и не увидела! Не увидела того, с каким удовольствием её предок вел с ней беседы, с какой гордостью наблюдал ее взросление, как искренне восхищался победами и расстраивался неудачам, как приходил на помощь, когда она так сильно нуждалась в этом...

— Ты всегда меня переоценивала, любимая, — не согласился Рангор, ласково поглаживая мягкие рыжие волосы.

— Нет, — отстранилась Мирида, заглядывая в черные глаза бездны, — я просто единственная, кто всегда видел твою душу.

— Душу? — он криво улыбнулся. — Которой нет?

— Это не так, мы оба это знаем!

— Как и то, что нашего потомка не вернуть.

Мирида только улыбнулась, не став говорить о том, что он не прав. Слеза Имары скрыла настоящие мысли, благодаря чему Ран не догадывался о ее планах, в то время как она сама хотя бы словами пыталась достучаться до его мертвого сердца. Возлюбленная Темного бога знала, что сможет, верила, что не все потеряно, что ещё можно спасти его от тьмы, можно подарить свет и помочь Имаре вернуть брата.

Как бы она ни хотела быть рядом с ним — время упущено. Она сама воспитала дочь, а после стала бабушкой и даже прабабушкой, наблюдая, как растут ее внуки и правнуки, пока старость не взяла свое. Она чувствовала в самом конце присутствие Рана, а иногда видела во снах, но когда любимый так нужен был, его рядом не было. Мирида прекрасно понимала, что Темный бог просто променял её любовь на власть. Выбрал трон вместо обычного человеческого счастья и все также жаждет поквитаться с братом и сестрой, даже спустя столько лет. Она знала, что на этом Рангор не остановится, знала и его планы, надеясь хотя бы смягчить те злобу и боль, что навеки поселились в одиноком сердце. Как знала и то, что когда уйдет, помогая Кори вернуться обратно, Рангор не обрадуется её замыслу. Тем не менее он сможет понять, почему она это делает, должен понять...

Она отстранилась от задумчивого Рана, не представляя, как именно слеза Имары искажает ее мысли. Просто потянулась к возлюбленному и мягко коснулась теплыми губами его губ, даря своим поцелуем теплоту и любовь.

Несмотря на то, что душа любимого была окутана тьмой, в ней также было и добро, частичка просвета, которая тянулась к ее вселенной, которая хотела постичь эти неподвластные ему ощущения. Ран изменился с их последней встречи. Если она подарила ему такие чувства, как любовь, то Кори научила гневаться и разочаровываться, а также восхищаться и гордиться. Только этого оказалось мало, чтобы помешать планам Темного бога.

'Впусти меня в свое сердце... — мысленно попросила Мирида, не прерывая поцелуя. — Разреши помочь!'.

А где-то там, на затворках сознания чужой души, мелькнула тень Кори. Ей противило происходящее, но она ничего не могла поделать, давно уступив свое место другой. Сторонний наблюдатель, погрязший в собственных воспоминаниях. Странные сны, в которых ей виделись Далион, Расго и даже император с Эрией. Смерть наставника и последний с ним разговор, который все равно не удержал, позволяя слиться с Миридой окончательно. Тем не менее это был самый яркий момент за последние мгновения, проведенные в Подземном царстве. Ни беседы с Темным богом, которые вызывали лишь отвращение от понимания его лжи, ни невероятные волшебные существа Подземелий и темные эльфы, восхищающее своей грацией и пластичными движениями, ни демоны, что совсем не походили на Эгораннеса, а выглядели куда более устрашающими и злыми, впрочем, как и положено злу. Нет, все это не впечатлило Кори, что готовилась отступить, не удержало душу, которая погибала под натиском воспоминаний Мириды.

Однако почему-то разговор с Нэрдоком был все еще ярок. Разговор, в котором Кори спрашивала о том своем странном недавнем сне с девушкой, утверждающей, будто она ее сестра. Возможно ли такое?

'Возможно все — ты ведь знаешь...' — ответила тогда душа любимого наставника, никак не успокоив метания подопечной.

К тому же та девушка ни разу больше ей не снилась. Может, Кори и хотела бы поверить ей, но после стольких мучений, боли и лжи сердце не могло позволить себе даже надежды. Сердце хотело покоя, и Мирида дала его, позволяя погрязнуть в вязкой мути небытия.

Как глупо! Мечты, желания, все, чего так хотела эта душа — теперь ничто. Столько амбиций, столько сил, а теперь лишь черная бездна. И это разрывало сердце жалостливой Мириды, для которой было важно помочь любимому и в то же время спасти искалеченную душу своего потомка. Вернуть желание жить, заставить захотеть этого! Только тот, на кого они с Нэрдоком так рассчитывали, все не появлялся, а Рангор не поддавался влиянию её любви. Но Мирида была упряма — одна из немногих общих черт с Кори — и продолжала дарить Темному богу тепло своей души, проводя с ним дни и ночи. Только они оба понимали, что как раньше уже не будет. Нет той искры, нет света, что когда-то был между ними. Здесь, в холодном царстве Темного бога, слишком много зла и тьмы, что постепенно убивала тот небольшой свет в сердце возлюбленной. Рангор сам видел, как гасла его луна, пряча в зеленых глазах боль и горечь. Однако он не хотел этого признавать, эгоистично наслаждаясь тем, что в его тьме наконец появился долгожданный свет...

А где-то вдалеке на части разрывалась еще одна душа, которая не могла ни вдохнуть, ни заставить сердце нормально биться, что с перебоями замирало от осознания страшного известия.

Мертва. Жуткое слово, которое не хотело исчезать, упорно шепча: 'Ты опоздал!'. Подобное он испытывал лишь раз, когда ещё совсем ребенком прибежал домой, а на пороге вместо матери его впервые встретил отец.

Тогда маленький мальчик не осознавал в полной мере, что такое смерть, и верил, будто сможет что-то изменить, а сейчас ему самому хотелось сдохнуть, лишь бы не испытывать эту демонскую боль. Боль, которая никогда не сравнится с физической, боль, которая разъедает изнутри, постепенно сводя из ума.

Почему-то ему вспомнилось, как Кори когда-то лежала перед ним на операционном столе. Однако тогда была надежда. Можно было ещё что-то сделать, спасти, а теперь? Теперь у него развязаны руки и больше ничего не держит. Вот только без нее ему и не нужно ничего.

В тот же миг, как он узнал правду, пустил в ход бумаги на Императора, которые успел собрать за эти шесть лет. Передал необходимым людям тайные сведения, прекрасно понимая, что убийство его величества не исправит всего содеянного. Не смоет кровь невинных людей и тысячи утраченных жизней. Смерть — это слишком просто для такого, как он. Далион хотел, чтобы Кан Рота страдал, чтобы ощутил все то, что чувствовали его жертвы. Если избавлять мир от тирана, то с корнем, чтобы ничего не осталось от его правления. Потеря власти — вот что подкосит его, а уже потом справедливое правосудие, где новая власть решит судьбу бывшего правителя, заигравшегося в вершителя чужих судеб.

Только что ему теперь от этого, когда ее рядом не будет? Зачем ему мир, где нет той, что живет в его сердце...

— Послушай, — неожиданно произнес Ахасси, который день пытаясь достучаться до Далиона, казавшегося помутневшим рассудком. — В этом нет твоей вины, ты сделал все правильно!

— Правильно? — палач надрывно рассмеялся. — По-твоему, эти шесть лет, что я провел у императора, можно хоть как-то оправдать? Забыть то, что я делал по его указке?

Демон не ответил, мысленно коря себя за то, что сообщил своему спасителю правду о той, что занимала сердце мага. Но имел ли он право молчать, когда Далион подарил ему столь долгожданную свободу? Столько лет заточений и мук, чтобы наконец ощутить независимость от глупого животного, в которое его когда-то давно заключили! Какое наслаждение иметь силы, собственное тело и прежнюю власть. Как давно он не чувствовал этого, будучи вынужден делить сознание с конем!

Демона мало волновала судьба четвероногого соратника, которого связали с ним и который благодаря ему прожил столько лет. Они с Далионом оставили Мрака во дворце, чтобы он сыграл свою роль, разочаровав вернувшегося Паладина отсутствием магических сил.

'Мрак...' — Ахасси улыбнулся этому имени. Кори ведь даже не подозревала, насколько была близка к истине, давая ему такую кличку. Ведь Ахасси и есть мрак. Самый настоящий мрак Подземного царства, о котором его создатель попросту забыл, не пытаясь отыскать своего верного помощника.

Как двенадцать духов Имары и двенадцать воинов Арона, так двенадцать демонов служили Темному богу. И ахасси был тем, кто возглавлял эту дюжину, ведь он являлся первым демоном Рангора.

— Я могу провести тебя, — с неохотой все-таки предложил Ахасси, — если она так дорога тебе...

Впервые за долгое время Далион проявил интерес к словам демона. Он даже выпрямился и осмысленным взглядом посмотрел на того, кого несколько дней назад высвободил. Высокий, широкоплечий с коричневатой кожей красноглазый демон. Под штанами, которые он материализовал прямо из воздуха, был спрятан длинный заостренный хвост, а крылья демон сложил под плащом, не желая привлекать лишнего внимания. Хотя выходило как раз наоборот — убранные крылья походили на острый горб, а нечеловеческий рост и цвет глаз все равно привлекали лишнее внимание.

— Почему молчал?

— А это разве не очевидно? — заломил бровь демон, с облегчением понимая, что наконец смог достучаться до этого влюбленного идиота. — Ведь я представился тебе и объяснил, кем являюсь.

Когда касается сердечных дел, люди становятся просто глупцами. Впрочем, не последнюю роль сыграли именно его слова. Чего еще можно было ожидать от парня после известия о смерти той, ради которой он столько натерпелся?

— Тогда веди!

И даже ни на миг не усомнился, прекрасно зная о том, что в Подземное царство ни одна живая душа попасть не может...

Еще одна душа в этот миг разрывалась на части, но не от боли утраты или горечи, а от злости. От удушливой и невыносимой ярости, которая бросала в жар, не давая ни на чем сосредоточиться. Мало того, что того сбежавшего повстанца до сих пор не нашли, так теперь пропал ещё и наместник! Император все не мог понять, как палачу это удалось? Покинуть столь охраняемый дворец незамеченным просто невозможно!

— И все же у него вышло... — мрачно выдохнул Кан Рота, прикрывая глаза и подставляя лицо летнему горячему ветру.

Он стоял возле распахнутого окна, опершись ладонями о выступ. В кабинете было жарко и душно, но его величество не обращал на это никакого внимания, поглощенный тяжелыми думами. Ему не давала покоя мысль, откуда Далион мог узнать о побеге Кори. Иначе этот бесхребетный целитель просто не осмелился бы так сильно рисковать! Даже закралась идея, а не сам ли палач помог повстанцу?

На сердце образовалось неприятная тяжесть. Все шло наперекосяк! Сначала побег Кори, после заключенного и наконец Далиона. Это не могло быть случайностью. Помимо всего этого развернувшаяся пропаганда 'Белых раян', которую все больше начинают поддерживать другие союзы. Благо магическое общество и храмовники на его стороне!

— Айкан! — знакомый голос, неожиданно раздавшийся прямо над головой императора, вынудил того облегченно перевести дыхание.

— Наконец! — впервые за долгое время расслабился император. — Почему так долго? Я уже стал волноваться! Ты мне сейчас нужен как никогда.

— Что случилось? — в голосе невидимого собеседника тут же прорезались нотки беспокойства. — Я не смогу приехать раньше следующей недели, а портал можно отследить.

— Еще не закончил?

— Последняя деревня с черным мором запечатана, — с неохотой ответил Аль Вира, не спеша делиться правдой о том, какое количество дармовой энергии выкачал из смертей этих несчастных людей. — Распространение гнили удалось приостановить.

— И ты, конечно, не мог не воспользовался этим, — прекрасно догадался обо всем император, зная о пристрастиях брата к разного рода экспериментам. — Временами ты начинаешь слишком сильно походить на нашего чокнутого папашу.

— Кто бы говорил, — нисколько не смутился Паладин, хотя и желал бы избежать этого разговора. — Ты заливаешь мир кровью, чтобы достигнуть мира. Это тебя не волнует?

— У нас образовалась другая проблема, — не стал развивать бессмысленную тему его величество. — Наместники бежали!

— Из Аморасса невозможно сбежать, — искренне изумился голос, чтобы в следующее мгновение уточнить: — Второй, как я понимаю, это узнал?

Впрочем, ответа Аль Вире и не требовалось. Ситуация действительно была паршивая. Потерять двоих наместников, когда они подобрались так близко к возвращению Безымянного бога. Когда Паладин наконец нашел хоть какие-то сведения о возможном третьем наместнике!

— А ведь я тебя предупреждал, что надо было убить девчонку! — с укором напомнил свои слова императору младший брат. — Да, мы бы потеряли время, пока ждали рождения нового наместника, но это лучше, чем иметь дело с проклятой. Ты ошибался, полагая, что сломав её, сможешь управлять, теперь она лишний груз, который может всё испортить!

— Во-первых, никуда она не денется со Светлой Империи, — уверенно заявил Кан Рота, не желая признавать собственных ошибок и той ненавистной слабости, из-за которой не смог убить эту безумную рыжеволосую девчонку. — Во-вторых, разреши напомнить, что у нее нет больше сил!

— У нее — нет, а у того мальчишки из Клана — есть.

— Мальчишки, который пропал без вести? Ни одна из моих служб так и не смогла ничего о нем разыскать. Он как сквозь землю провалился! Не говоря уже о загадочной смерти Главы клана Мечей незадолго до его пропажи. Более того, они действительно верили и верят до сих пор, будто он избранник Арона.

— Ожидаемо, — спокойно ответил Аль Вира. — Клан Мечей являются потомками Огненного бога со времен создания мира. Впрочем, что еще раз доказывает, как сильно они ошибались в своих доводах. Будь этот парень действительно наместником, то не смог бы вобрать в себя силу девчонки. Пойми, она не просто наместница Темного бога, а сама тьма! Не ошибусь, если скажу, что этот самоуверенный исчезнувший маг сойдет с ума, если уже не сошел, а после и вовсе сгорит изнутри. Эта сила никому не подвластна. Поэтому я и предлагал избавиться от девчонки, пока был такой шанс! Как бы мне ни была интересна столь могущественная сила, рисковать всем, чего мы добились, просто глупо. Наигрались и хватит. Не говоря уже о втором наместнике! Однако тебе ж нравилось наблюдать за страданиями того целителя, нравилось изводить подданного Светлой богини, постепенно сводя с ума? Ты похож на нашего отца не меньше, Кан.

Айкан поморщился, больше всего на свете страшась в самом деле стать похожим на него, и сухо ответил:

— Ты видишь ситуацию лишь с одной стороны.

— Я как раз прекрасно вижу, отчего ты так обозлился на этого бедного целителя, который мало того, что не имел тогда никакого отношения к шпионажу, так еще и был обманут своей возлюбленной, — насмешливо усмехнулся Аль Вира. — И, откровенно говоря, до сих пор не могу понять, чем эта беспардонная самонадеянная девчонка так тебя зацепила.

— Все-таки ничего ты не видишь, — отстраненно подметил император, — иначе бы понял...

Понял, какая несгибаемая сила духа и воли в сердце этой отважной, но чересчур спесивой девушки.

— Пусть так, — миролюбиво согласился Аль Вира, действительно не понимая, как к проклятой можно испытывать что-либо, кроме научного интереса. — Только теперь мы еще на несколько шагов откинуты назад! Я так и не смог найти ответы, как расколдовать Ахасси, а времени все меньше, следующий год правления Светлой богини и Ёкамми, когда на землю во время Инболя придет Марисха! Другого такого шанса не представится еще тридцать шесть лет!

— Я-то найду их! — твердо проговорил Кан Рота. — Однако мы оба прекрасно понимаем, что без третьего участника пророчество бессильно. Более того, его поисками должен был заняться ты вместе с храмовниками, а у меня хватает забот и помимо.

— Все эти заботы ничто по сравнению с возвращением Великого!

Спорить было бессмысленно. Брат никогда не углублялся во все эти политические интриги, посвятив себя служению свету. Однако именно Империя, которую возвел Кан Рота, давала возможность нести в массы новую веру.

— Между прочим, — вдруг заявил Аль Вира, — я все-таки нашел информацию о наместнике Арона!

Кан Рота замер, не в силах поверить в услышанное. Неужели хоть одна хорошая новость за последнее время?

— Всплеск энергии, той самой, которой ты меня попрекаешь, показал, что в Империи появился очень сильный маг, поэтому я и связался с тобой. Кто бы это ни был, он направлялся в столичную академию, и с ним был спутник, который заинтересовал меня даже больше, нежели сам маг.

— Чем?

— Своей кровью! Ты не поверишь, но она идентична нашей.

Императора словно прожгло молнией, стоило понять, о ком сейчас говорит брат. Та самая рыжая девчонка и накрытый щитами эльф, которых он видел на площади!

— Куда интереснее то, — продолжал Альнар, — что его аура пуста! Абсолютно! Словно он давно мертв. Только в том-то и дело, что это не так, однако это не нечисть и не нежить, а живое воплощения эльфа.

Который, ко всему прочему, возможно, их дальний предок. Однако вслух Кан Рота ничего не сказал, чувствуя внутри неприятное опустошение, будто упустил нечто очень важное.

— Что, если сами эльфы его направили к нам?! — вдруг резко изменившимся голосом заметил Кан Рота, на что Аль Вира не менее раздраженно ответил, не догадываясь, что в действительности обеспокоило брата:

— То есть это единственное, что тебя обеспокоило? Как всегда, ничего кроме политики не видим. Когда же ты поймешь, что Империя ничто по сравнению с теми знаниями, которые хранит Безымянный бог? С силой, что превосходит все известные нам! Силой, которой он вознаградит нас за нашу преданность и веру, если мы найдем всех троих наместников и откроем эти проклятые врата!

— А ты понимаешь, что если в людские дела вмешаются эльфы, то они поддержат истинного короля? — не выдержал его величество, пытаясь отогнать докучливые мысли об их предке. — Светлая Империя всегда старается быть в стороне от человеческих междоусобиц и войн, но если происходящее как-то будет им угрожать, они тут же остановят людей.

— Ты ведь сотрудничаешь с ними, — задумчиво вспомнил Паладин. — Чего тебе бояться?

— Безопасность для них превыше всего, поэтому то, что рядом появился один из них, очень плохо. Это не просто так, светлые эльфы никогда не ступают на наши земли без серьезной на то причины.

— Например, сопровождение наместника? — невозмутимо уточнил Аль Вира.

— Ты еще даже не уверен, точно ли это наместник, — резонно подметил император, однако в глубине души надеясь, что это все-таки он. Тогда бы это была хоть одна хорошая новость!

— Я и не уверен, здесь ли он еще, — согласился невидимый собеседник, тем не менее рассчитывая, что его предположения оправдаются. — Ты все равно проверь академию, может, они там, а в следующей деревне я снова проведу обряд и удостоверюсь в уровне силы этого мага, а заодно скажу тебе их точное месторасположение.

— Ты ведь твердил, что остановил черную гниль, — недовольно напомнил его величество, не желая в очередной раз жертвовать целым поселением ради того, чтобы всего лишь убедиться в предположениях брата, и умалчивая о том, что в Тароте этой дивной парочки уже точно нет.

Ему не хотелось признавать, что он был так близко к ним и упустил.

— На западе остановил, а на севере, со стороны Руты, точнее, теперь Поморья, отравлен огромный участок живого леса, что носит у них название Темного. Ты ведь так сильно хотел эти земли, вот и приходится разбираться с черным мором, захватившим их примитивное королевство, не говоря уже о том, что этот лес проклят самим Темным богом!

— Не ерничай, Альнар, лучше займись делом.

— А чем, по-твоему, я все это время занимаюсь? — сердито уточнил он. — Ты хоть в курсе, сколько у них несанкционированных магов? Я только за последний месяц столкнулся с девятью ведьмами и одним ведьмаком! Их становится все больше! Такое ощущение, что демоны активизировались, открывая путь Рангору! Оттого я и говорю, что нельзя пропустить следующий год, иначе второго шанса может не быть.

— Я знаю, Аль, знаю... — устало ответил Император, возвращаясь к столу и усаживаясь за него. — Возвращайся скорее, ты правда мне нужен.

— Непременно, — было последним, что сказал собеседник императора, прежде чем исчезнуть.

В тот же миг в кабинете воцарилась угнетающая тишина, нарушаемая лишь раздражающим жужжанием насекомых и тихим шелестом страниц очередного доклада по делу императора Линь Цы Су.

Брат не хотел видеть те проблемы, которые окружили Империю. Оно и понятно, ведь Паладин подобрался к своей мечте так близко, что все остальное просто меркло. Только вряд ли бы без власти они с Альнаром смогли возвести столько храмов в честь Великого. Смогли открыть другим глаза. Хотя, что скрывать, не только это руководило Кан Ротой. Он всегда был тщеславен, амбициозен и умен, а лучшие результаты во всем только сильнее развивали в будущем императоре чувство собственной важности. Сила эльфов в крови делала его уже на ступеньку выше и сильнее других, однако он никогда не злоупотреблял этим, добиваясь всего упорным трудом. И именно это качество ценил в своих подданных.

Поэтому когда в назначенный час явился эр Лавьреус, он не сомневался, что глава разведки не подведет. Этот немолодой мужчина, имеющий немаленький послужной список в раскрытии заговоров и преданности короне был выбран когда-то на данную должность самим Кан Ротой как раз за свое трудолюбие.

— Я ознакомился с отчетом, — начал его величество, складывая бумаги в одну стопку. — Если Линь Цы Су действительно не имеет дело с союзом 'Белых раян', это нам только на руку. Можно попробовать договориться и вместе решить проблему с повстанцами. Однако нет гарантий, что он согласится, ведь ему выгодно, если Тарота ослабнет.

— А как же ваш с ним дружественный союз? — серьезно уточнил эр Лавьреус. — Марэтовцы очень щепетильны в таких вопросах.

— Думаешь, в вопросе мирового лидерства он останется столь же щепетилен? — поддел его император, но глава разведки как обычно не понял этого, занудно уточнив, что марэтские традиции император чтит превыше всего и первым не нарушит условия договора.

— Однако почему-то положил в свое время глаз на Руту, — вспомнил Кан Рота их долгое противостояние с Линем за эти территории. — Впрочем, сейчас речь не об этом, ты отозвал нашего человека с Марэты? Нехорошо будет перед будущей встречей с императором оставлять у него своих шпионов.

— Да, ваше величество, доклад отчасти составлен именно с его слов.

— Хорошо, пока повременим, — решил для себя Кан Рота, — обсудим дальнейшие действия после моей встречи с императором Линем, а пока у меня будет для тебя другое задание.

Эр Лавьреус помимо воли вытянулся по струнке, готовый внимать каждому слову и подтверждать свое по праву место главы разведки.

— Найми из штата гончих лучшего ищейку, пусть займется поисками нашего пропавшего палача... — разочаровал его император.

Глава 2

Этот голос? Он такой знакомый. Становится тепло. Тепло и хорошо. Уютно. Хочется откликнуться, но что-то мешает, а перед глазами знакомая, богато обставленная светлая комната и мальчишка, что смеется над самоуверенной крестьянкой, растянувшейся на его полу.

Кажется, это было так давно...

— Кори, услышь меня, прошу, у нас не так много времени!

Собственное имя прозвучало здесь таким чуждым. А ведь я помню этот голос! Помню маленького господина, что когда-то отправил в пансион. Все помню. Как он пришел в школу и хотел лишить меня силы. Как сама его прокляла страхом, желая отомстить, а в действительности лишь вынудила любить себя. Впрочем, оно и было самым настоящим проклятием, если вспомнить, во что ему обошлась эта неправильная любовь.

Помню и то, что Далион любил меня без всякой магии. Как бы я ни сомневалась, а ему удалось заставить меня поверить. Только отчего же внутри так больно? Больно и страшно вновь возвращаться.

Не хочу! Здесь меня больше ничто не беспокоит, а там, наверху — слишком тяжело.

— Не рви мне сердце... — и сколько мольбы в этом голосе. — Ты нужна мне! Нужна как воздух, без которого невозможно жить, как солнце, без которого я навечно останусь во тьме.

О да, красивые слова в его репертуаре. Только я мертва. Меня нет. Нет больше твоего солнца, Далион, смирись. Здесь спокойно и тихо, здесь никогда больше не будет боли или утрат. Так зачем мне возвращаться?

А душа кричит! Изнывает и просит вернуться. Они словно сговорились с сердцем, упрекая меня в слабости. Да я не хочу больше жить! Да, я стала слабой! Потому что устала бороться. Устала пытаться выжить. Пытаться даже ради того, кто нашел внутри моей холодной души отклик, кто все-таки занял место в моем сердце и продолжает любить, несмотря ни на что, сколько бы я ни совершила ошибок.

Я все это понимаю, понимаю, что хочет сказать мой внутренний голос, уговаривая отозваться, но это сильнее меня. Страх. Страх жизни. Страх очередных потерь. Не хочу всего этого. Не хочу знать, что с миром, который принес столько боли, а Далион...

Со мною нельзя быть, нельзя любить, это слишком опасно.

— Мне все равно, — во тьму вдруг врывается яркий луч, от которого на глаза наворачиваются слезы и сильнее болит в груди. — Даже если придется пойти против всего мира, я защищу тебя.

— Не надо! — также прошу. — Я не хочу...

Не хочу видеть еще и его смерть.

Он словно слышит:

— Если ты не вернешься, я в самом деле умру! Навеки останусь тут с тобой, в Подземном царстве, но не брошу.

— Зачем? — вздрагиваю. — Зачем пришел за той, кто искалечен телом и душой? За той, кому давно не место среди живых...

Зачем вновь заставляешь страдать?!

— Это не так! — категорически отвечает он. — Пусть искалечена, разбита, я приму тебя любой. Неужели ты до сих пор не поняла этого?! Однако ты ошибаешься, полагая, будто тебе здесь место!

С каждым его словом этот странный свет вокруг становится ярче, шире, открывая проход по ту сторону, но я все равно упрямо отказываюсь к нему идти. Нет, даже не так — я боюсь вновь туда ступать.

Тогда приходит он. Врывается в этот свет, протягивая руку, а я не могу пошевелиться, глядя в такие дорогие моему сердцу серые глаза.

Пропасть. Между нами пропасть длиною в шесть лет. Кажется, вокруг все застыло. Ни он, ни я не делаем шаг навстречу. Изучаем. Отмечаем каждую изменившуюся черточку времени, оставленную на нашем лице. Он выглядит так же, как во сне — во взгляде тяжесть прожитых лет и боль, та самая, которая знакома мне.

Пытается улыбнуться, но выходит плохо, словно ему тяжело. Впрочем, моя попытка получается не менее провальной.

Кажется, невидимая стена постепенно рушится, время вновь возвращается на круги своя. Теплые руки. Запах леса, приобретший какой-то новый оттенок, который не могу разобрать. Знакомое чувство чего-то очень родного и теплого. Обветренные губы. Соленый привкус слез. Его или мои? Нет, не мои... но мне тоже горько. Горько и больно, хотя слез нет.

Испытывает ли он то же, что и я? Плачет от счастья или облегчения?

Словно и не было этих шести лет, а последняя ночь Беллиотайна, порою снившаяся мне в жутких стенах арены, не видение. Ведь здесь и сейчас я чувствую его руки, слышу его тихий голос, вижу блестящие глаза.

— Не плачь, пожалуйста, от этого только больнее, — шепчу в его губы.

Солнце. Его яркое солнце. Шепот, от которого рушатся выстроенные годами стены. Почему? Почему это происходит только рядом с ним? Ведь Нэрдоку так и не удалось достучаться до моей души, хоть я и простила его. Давно простила, со временем осознав настоящие мотивы наставника, что давно стал мне вторым отцом.

Не хочу, чтобы Рангор забрал и Далиона!

Не отпускай меня...

Кажется, последнее я сказала вслух, так как мне тихо пообещали: 'Никогда'.

Что ему пришлось пережить? Что оставило этот след между бровей и у глаз? Чуть отстраняюсь, лишь для того, чтобы прикоснуться, чтобы подтянуться на носочках и губами дотронуться до лица, забирая его слезы.

Время вновь замирает. Есть только мы. И ничего более. Мы нуждаемся друг в друге. Как бы я ни отрицала всегда, а человеку нужен человек. Тот, кто примет тебя таким, какой ты есть, кто обнимет и заверит, что все будет хорошо, пусть даже это не так, пусть впереди еще долгий путь.

Вот что имела в виду Мирида. Вот что чувствует к богу. Вот кого на самом деле я хотела видеть все те шесть лет вместо Рангора. Всё это время Темного бога ждала другая душа, а моя давно сделала выбор.

Выбор в пользу того, кто каким-то образом рассеивает холод и тьму внутри меня. В пользу того, кто делает меня лучше... и кто отправился за мной в самое сердце Царства Тьмы!

Я не умею говорить 'люблю'. Этого и не требуется, ведь он и так прекрасно знает об этом. Мягко обнимает и притягивает к себе, а я в ответ прижимаюсь щекой к его груди, одновременно обхватывая руками и сильно сдавливая. Крепко-крепко, будто бы боясь, что он сейчас исчезнет.

Не сон. Не мираж. Это происходит на самом деле! Настоящий! Теплый. Живой. А живой ли? Страшная мысль пронзает сознание, после чего почти сразу где-то рядом раздается знакомый голос того, кого я меньше всего ожидала сейчас услышать.

— Уходите! — над нами с Далионом зависает знакомый сияющий шар. — Быстрее, он возвращается.

А я только сейчас поняла, что привычной черной пустоты нет. И знакомого голоса тоже нет. Мирида молчала. Впервые за долгое время в голове царила долгожданная тишина.

— Это тебе её подарок, — ответила на незаданный вслух вопрос душа Нэрдока, прекрасно догадываясь о моих мыслях. — Далион все тебе потом объяснит, а сейчас у нас слишком мало времени!

С неохотой отстранилась от столь необходимого мне человека, чья рука тут же сжала мою, чтобы повести за собой. Я не спрашиваю куда. Ничего не спрашиваю, полностью доверяя ему. Он словно знает, что делает, уверенно сворачивая в нужном направлении и ориентируясь в стенах мрачного дворца Темного бога, в то время как у меня в голове бьется один единственный вопрос — как Далион здесь оказался? Как? Ведь это значит, что он тоже мертв! И куда тогда ведет? Из подземного царства нет пути назад.

— У вас будет всего одна попытка! — ворвался в мои мысли серьезный голос наставника. — Надолго отвлечь Рангора мне не удастся.

Не останавливаясь, Далион только кивнул, сворачивая в очередной коридор, который тоже оказался подозрительно пуст. Слишком хорошо я помнила, как водил меня этими местами Рангор, как отдавал краткие инструкции демонам, как кланялись нам мертвые души и сопровождали гончие.

— Шорён! — последняя мысль больно уколола сердце. — Я не могу уйти вот так...

Рангор наверняка сгонит злость на нем! Знает ведь, как он дорог мне. А то, что бог не простит мне побег, я не сомневалась, хоть до конца и не понимала, как именно Далион с Нэрдоком думают это провернуть. Однако не стану скрывать — мне бы очень этого хотелось. Хотелось верить, что у них действительно все получится. И так же сильно хотелось никогда больше не видеть Рангора! Не слышать его лживых речей! Не помнить тех чувств, что никогда не были моими.

— Хаканн помог нам, — все-таки ответил Нэрдок. — Это он дал возможность пройти незамеченным для других, благодаря чему ты никого не видишь, как и нас никто не видит, однако мы тут не одни.

Под ложечкой неприятно засосало. Шорён уже второй раз меня выручает, а я ничего для него не сделала. Как и для Нэрдока. И Далиона... Я приношу одни несчастья. Так стоит ли пытаться вырваться, когда моё место здесь?

— Кори, только не сомневайся! — Далион словно почувствовал мои мысли, хотя, скорее, у меня просто дрогнула рука. — Даже не ради меня, нет, просто вспомни, как ты ненавидишь кому-то принадлежать! Вспомни, как претит тебе чужая власть, ведь здесь ты всего лишь инструмент в руках умелого творца.

Он говорил все это, не сбавляя темпа и не оборачиваясь, только крепче сжимал мою ладонь, словно опасаясь, что сбегу. Тем не менее как бы я ни сомневалась и ни страшилась, а отпустить ладонь человека, который даже спустя шесть лет упрямо тащит меня на свет, не могла себя заставить.

— Не просто инструмент, — поддержал Далиона наставник, двигаясь по воздуху резкими движениями, из-за чего казалось, что свет его души мерцает. — Игрушка кукловода, как и все здесь, только теперь мой черед стать кукловодом, а ваш — вовремя покинуть дворец и попасть в Зарот-та-Рис к мосту перехода, через который Ахасси откроет вам путь в мир живых.

Далион только кивнул, показывая, что услышал, после чего светящийся шар действительно замигал.

— Прощай, мой храбрый и упрямый лисенок, — вдруг нежно сказал он, все сильнее мерцая. — Вряд ли мы ещё когда-нибудь сможем увидеться, так что не держи на меня зла и ни за что не сдавайся, как бы ни было тяжело, в конце концов ты обязательно обретешь свое счастье.

— Я давно не злюсь, — с болью призналась, чувствуя, как щемит сердце от его слов, однако душа моего наставника уже не слышала ответа, исчезнув в тихом хлопке.

— Поторопись, 'храбрый и упрямый лисенок', — впервые изменив своему любимому 'солнцу', мягко улыбнулся Далион, не сбавляя темпа, а наоборот, увеличивая шаг. — У нас будет не больше минуты, прежде чем задумка Эгораннеса сработает.

С губ слетел очевидный вопрос, в то время как из головы все не выходило тихое 'Прощай...' наставника.

— Последний всплеск, — кратко объяснил Далион, не вдаваясь в подробности. — Когда душа навсегда исчезает, происходит огромный выброс чистой энергии, к которым в Подземном царстве просто не привыкли. Он должен ослепить всех во дворце и самого Рангора, тем самым давая нам шанс уйти из дворца.

И ведь ослепило. Еще как! И не только Темного бога. Яркий свет вспыхнул резко и неожиданно, оглушив отдачей в виде неприятной рези в глазах и болью в груди. Тоскливой болью, которая заполонила сердце, помимо воли напоминая мне Нэрдока.

Я ведь знала! Знала, что так будет. Здесь всегда так. Ведь я уже смирилась с тем, что он мертв, приняла пустоту, не желая больше ни в чем участвовать! И вот снова все повторяется. Почему я должна в очередной раз это переживать?

— Время, Кори! — осторожно подтолкнул меня вперед Далион, лишь слегка щурясь, казалось, ему этот свет не причиняет никакого дискомфорта. — Помни, что говорил Нэрдок, мы должны успеть добраться до Зарот-та-Рис!

— Там, откуда ты меня вытащил, я уже никому ничего не должна была...

— Ты действительно так сильно этого хочешь? — Далион резко остановился, разворачивая к себе лицом. — Уступить место Мириде и вечно находиться в пустоте?

— Я не хочу вновь чувствовать горечь утрат, — честно озвучила свой главный страх, отводя глаза. — Не хочу становиться разменной монетой в играх богов и видеть смерть. Жизнь — слишком чрезмерная боль!

— И пусть! Я просыпался с болью, жил с ней, — признался вдруг он, напряженно поглядывая в конец коридора. — Сказать сколько раз я хотел убить себя. Пойми, человек должен цепляться за жизнь! Терпеть боль ради тех, кто не безразличен тебе. Разве смысл жизни не в этом?

— Не думаю, что в этом...

— Тогда подумай о другой стороне, — не сдавался Далион. — Вспомни, что жизнь это ещё и услада. Возможно, горькая, временами тяжелая, но такая приятная, когда мы счастливы. И я обещаю, что сделаю тебя счастливой, только давай выберемся отсюда.

'Не сделаешь, — с грустью подумала я, однако почему-то вновь принимая его руку, чтобы пойти за ним. — Скорее я сделаю тебя несчастным...'.

И все же иду. На что-то надеюсь, понимая, что впереди нас ждет нелегкий путь. Только в одном Далион прав — этот путь лучше, нежели пустота во владениях Темного бога.

'А лучше ли? — вновь спрашивает надоедливый внутренний голос. — Ведь там у тебя нет ни родных, ни дома, ни даже магии...'.

'А что есть здесь? — вопросом на вопрос отвечаю. — Чужая жизнь? Чужие чувства? Пустота?'

'Пусть так, но сможешь ли ты быть рядом с тем, у кого в крови течет магия? Смиришься со своей никчемностью?'.

Взгляд помимо воли остановился на Далионе, который упрямо вел меня вперед, даже не подозревая о мысленном диалоге, что происходил сейчас в моей голове.

Нет, но там у меня останутся мои навыки и верный меч. Я найду, чем заняться, даже не будучи магом, а главное — обрету долгожданную свободу. Впервые за всю свою недолгую жизнь смогу сама управлять ею, зная, что раз и Мириды больше нет, то для Рангора я просто пустышка, а ему не нужна пустышка.

'Только и тебе не нужна жизнь, где ты вновь станешь просто человеком...'.

Ослепляющий свет вокруг постепенно стал оседать, являя нам черные стены дворца и бесчисленные мраморные статуи, что следили за нами цепким взглядом. Далион не видел того, что я, но черные пропасти глаз в самом деле провожали нас.

Не уйдем — поняла я в тот самый миг, когда неприятный холодок коснулся спины, предупреждая об опасности. Далион, видимо, тоже ощутил это, переходя на бег. Оставалось совсем немного. Необходимая нам арка была уже совсем рядом, но чем быстрее мы бежали, тем сильнее она отдалялась, словно насмехаясь над нами.

— Проклятье! — ругнулся Далион и свернул к другой арке, перед которой неожиданно из ниоткуда выросли гончие псы, угрожающе на нас зарычав.

Раздался смех. Показалось, он отбился от стен, встретившись в одной точке, отчего прозвучал в разы громче и страшнее.

— Вы правда думали, что сможете уйти?

Вокруг нас стали появляться один за другим души, перекрывая путь к отступлению.

— Из сердца Подземного царства?

Темный бог не спешил показываться, продолжая насмехаться.

— Глупцы!

Действительно глупцы. Это было ожидаемо. Однако Далион не выглядел напуганным или расстроенным, он вдруг резко развернул меня к себе и что-то нацепил мне на шею, после чего крепко обнял, одновременно прошептав:

— Доверься Мраку!

И в следующее мгновение с хрустом раздавил пальцами камушек на цепочке. Я лишь успела запоздало выкрикнуть 'лжец', догадавшись, что именно он задумал, когда воронка портала втянула меня в черную неизвестность.

Лишь отдаленное и гневное: 'Моя!' донеслось до распавшегося на частички сознания...

* * *

Найри всегда слушалась своего хранителя, однако сейчас ей бы очень хотелось, чтобы Ри ошибался. Вот только он продолжал уверенно стоять на своем, не особо веря, будто сон может быть явью.

— Ты ведь сама говорила — это прошлое, — резонно напомнил эльф, не теряя бдительности и внимательно осматриваясь по сторонам в отличие от беззаботной подопечной, которая, казалось, не видела никакой опасности в этом холодном темном месте. — Поэтому не думаю, что это значит, будто твоя сестра жива.

Они уже несколько часов как спустились под землю и шли длинными нескончаемыми коридорами, а выхода всё ещё не было видно.

— Знаю, — задумчиво кивнула девушка, что было ей несвойственно. — Просто он настолько естественный, отчего просто невозможно в него не поверить, тем более что Кори всегда говорила — любой сон может оказаться вовсе и не сном...

— А всего лишь твоим подсознанием, — насмешливо закончил за неё Ри, вдруг останавливаясь и меняясь в лице. — Однако с тобой ни в чем нельзя быть уверенным. Твои способности видеть и чувствовать то, что другим неподвластно, нельзя оставлять без внимания.

— Да! — оживленно ухватилась за его слова девушка. — Тем более Кори во сне тоже была убеждена, что я мертва!

— Тогда мы снова проверим, — уступил Ри, однако не совсем понимая, как могло что-то измениться за это время. — Столько раз, сколько потребуется, а возможно даже... — в голову вдруг пришла интересная идея. — Воспользуемся найденными артефактами, ведь не зря говорят, что истинные регалии обладают невероятной мощью.

Вновь неосознанная ложь. Когда-то он сам держал в руках скипетр отца и видел собственными глазами сердце Шандракара, направленное против него. Он знал силу этих предметов лично, как и то, что будучи незаполненными необходимой энергией, они вряд ли окажутся действующими.

— Спасибо! — искренне обрадовалась Найри, кинувшись в объятия своего хранителя, который привычно растерялся от столь бурных проявлений эмоций.

Его яркое пламя всегда было по-детски искренним и чересчур эмоциональным, отчего временами он просто не знал, как себя вести. В основном из-за вины. В первую очередь за запрещенную влюбленность, что зародилась в юном сердце. Был еще и стыд. Стыд за собственные чувства и отвращение к тем замыслам, что порою утаивал от своего теплого света.

А ведь для нее он является абсолютно всем — учителем, которого у Найри никогда не было, отцом, что погиб на войне, близким другом и возлюбленным. Девушка всегда превозносила его и слишком идеализировала, хотя никаких обоснованных причин для этого не было. Не будь он связан с ней магически, то и не стал бы возиться. Этого пожелали боги, когда сделали так, чтобы кулон попал именно к этой девочке, после чего сама девочка со временем крепко заняла место в душе Хранителя. И именно это всё сильнее угнетало Ри, который слишком хорошо помнил, чем обычно заканчивалась его любовь к кому бы то ни было. Так еще и совесть не упускала случая, чтобы не напомнить ему об ошибках прошлого. Поэтому Лариисиэль так боялся тех чувств, что зарождались между ними, не желая причинять боль дорогому человеку...

'Человеку?' — сказал бы он себе это пару сотен лет назад — не поверил бы и рассмеялся в лицо. Сейчас ему как никогда хотелось, что бы кто-то объяснил тогда, как сильно он ошибался, принимая людей за бесчувственных кукол. Вот только мы слишком поздно осознаем, что можем потерять.

Теплая ладошка коснулась его руки, привлекая внимание. Найри больше не улыбалась, внимательно глядя на друга. Она чувствовала его изменившее настроение и не могла понять, что послужило этому, спрашивая обеспокоенным взглядом: 'Все ли в порядке?'.

— Все хорошо, — успокоил Ри, накрывая ладонь девушки и ступая вместе с ней на очередную развилку. — Просто я только с тобой начал понимать смысл выбранного отцом наказания.

— Это слишком жестокое наказание, — не согласилась Найри, считая, что каких бы в прошлом не совершил ошибок её хранитель, запереть родного сына в кулоне, лишая плоти и крови, мог только безумец.

— Ты излишне добра ко мне, но мои поступки оправдать нельзя.

— Какие поступки? — грустно уточнила девушка, в действительности зная о своем хранителе куда больше, чем он бы мог подумать. — Я только и слышу от тебя, какой ты плохой, но ни одного живого примера этому не увидела.

— Прости... — уклончиво ответил Ри, понимая, что на самом деле просто боится. Как последний трус боится потерять её уважение и любовь, а больше всего — увидеть в её оливкового цвета глазах тот самый взгляд, которым когда-то одарила его Азиль. — Я не могу.

Найри не стала возражать, однако внутри у нее зародился неприятный комок горечи. Он так до конца и не доверяет ей. Почему? Разве она давала повод? Неужели Ри думает, будто это что-то изменит?

'Право слово, не разлюблю ведь я его из-за этого. И уж точно не возненавижу. Глупости!'.

'Мне бы хоть чуточку твоей доброты, — в то же время искренне думал Лариисиэль, привычно улавливая эмоции своей подопечной. — Ты ведь и правда не умеешь ненавидеть...'.

— А еще совершенно не хочешь видеть опасности! — недовольно пробурчал он себе под нос, в последний миг успевая дернуть Найри на себя. — Ты бы хоть изредка под ноги смотрела! Для чего создала свой магический огонек, если все равно ничего не замечаешь?

В отличие от девушки Ри прекрасно ориентировался в темноте. Найри знала это и совсем не обиделась на его слова. Объятая своим хранителем, она выглянула из-под его руки, только сейчас отмечая, что пол под ногами не настоящий.

— Интересно, что там?! — девушка тут же опустилась на корточки и стала рукой стряхивать песок, одновременно снимая иллюзию.

Она совсем не испытывала стыда за собственную невнимательность, будучи полностью поглощена любопытством. Ри даже не удивился этому, вспоминая, что раньше, может быть, и придал значение её рассеянности, но со временем понял — это бессмысленно, Найри от природы такая.

Не зная, какие мысли бродят в голове приятеля, девушка пыталась снять чужую магию, которая все никак не хотела поддаваться, пока в какой-то момент опора не стала уходить из-под ног. Крик застрял в горле, но Ри и без этого мгновенно уловил испуг подопечной, мысленно костеря себя чем только можно. Идиот!

В тот же миг Найри ощутила, как её подхватили крепкие руки, а падение замедлилось, после чего она мягко приземлилась на своего хранителя.

— Извини, — покаянно прошептала девушка, осторожно подымаясь и сразу проверяя, не нанесла ли Ри повреждений.

— Я ведь уже неоднократно говорил, что всего лишь образ себя былого, — в который раз напомнил эльф. — Не надо за меня так волноваться, ты лучше о себе иногда думай и осторожнее будь!

Отклика на свою воспитательную речь он так и не дождался, услышав в ответ лишь восторженное: 'Поразительно!'. Найри недолго переживала о случившемся, переведя все свое внимание на открывшийся вид. Она, конечно, многое слышала о Виорийских эмиратах и песочном королевстве, которое до прихода императора существовало в этих краях, но воображение, что рисовало ей картинки при чтении, уступало реальности.

Это оказался огромный город под землей, который каким-то образом сохранил свое убранство и целостность. Не просто развалины разрушенного дворца, как они с Ри ожидали, а множество дивных домов странной формы, улочек и ходов. На какой-то момент Найри даже подумалось, что и не город это, а настоящий лабиринт!

— И как тут что-то найти? — словно прочитал её мысли Ри. — Регалии могут быть где угодно!

— Почему где угодно? — с веселой улыбкой напомнила девушка. — Нам нужно лишь найти дворец.

— И что из этого дворец? — Хранитель явно не был настроен на веселье.

Найри пожала плечами, нисколько не смущаясь. Понять, где среди этих удивительных песочных домов, что так близко липнут друг к другу, тот самый сказочный дворец, просто невозможно. Они все были какие-то странные и круглые, не похожие на привычные для неё здания — из незнакомого желтого камня и песчаника.

— Может, и нет больше дворца? — предположила она, с интересом касаясь песочных ворот, что вели к городу. — Или это всё дворец?

— Найри, я ведь просил! — неожиданно разозлился Ри, хватая подопечную за руку в тот самый момент, когда под ногами вдруг задрожала земля, а странные ворота от её легкого прикосновения резко распахнулись, любезно пропуская гостей внутрь.

— Не нравится мне всё это... — настороженно признался эльф, наблюдая как один за другим вспыхивают огни, освещая подземный город, но Найри лишь махнула рукой, решительно ступая внутрь.

— Пути назад нет. Мы в любом случае уже решили достать эти артефакты, — здесь она на миг обернулась к приятелю и хитро подмигнула. — Тем более что это была твоя идея!

Найри ещё и язык бы показала, но решила, что это будет совсем по-детски, а Ри и так не хочет видеть в ней взрослого человека. Поэтому она только улыбнулась и помимо воли вздрогнула, когда перед ней прямо из песка поднялась высокая фигура. Фигура торопливо отряхнулась, все сильнее приобретая человеческие черты, пока в какой-то момент полностью не приняла облик загорелого мужчины, плотно укутанного в бежевую рубаху, больше напоминавшую платье, а на голове незнакомца был белоснежный платок, опоясанным черным толстым обручем.

— Рад приветствовать вас под плотный покрывало Виорийских эмиратов, — заговорил он на рутовском, но с ужасным акцентом, — под жар палящий солнца и безумие ледяной ночь.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась Найри, пораженная тем, что к ней обратились на её родном языке. — Сказать по правде, мы и подумать не могли, будто кого-то здесь встретим.

— Почему нет? — искренне удивился незнакомец, словно не он мгновением ранее возник из песка исчезнувшего города. — В нашем королевстве всегда иметь много людей! Вы сейчас сами увидеть! Я провести вас в самый прекрасный и удивительный место!

Он говорил не только с акцентом, а ещё и очень быстро, из-за чего было тяжело уловить смысл его слов.

— Ох, совсем забыть, назвать меня Бэй, Акан Муллак Бэй.

— Найри, — представилась девушка, принимая все как должное и совсем не обращая внимания на серьезное и хмурое выражение лица своего спутника. — А это Лариисиэль, мой друг.

— Ваш друг не говорить? — наигранно расстроенно шепнул на ухо девушки мужчина, будто бы Ри тут вообще не было или он глух. — Разумеется, ведь эльф не любить человек, да?

— Я не любить настырных человек, — холодно повторил его манеру речи эльф, пытаясь понять, что за странная магия их с Найри окружает. — И в проводниках мы не нуждаемся.

— Нуждаться, — не согласился будущий проводник. — Наш город — это лабиринт. Вы легко заблудиться в нем!

— Ри, перестань! — мягко улыбнулась хранителю Найри, с изумлением замечая, что иллюзии на приятеле больше нет. После того как они прошли ворота, к Ри вернулись его острые длинные уши. И если это объясняло, как мужчина сориентировался, кто перед ним, то почему сразу решил, что она рутовка, Найри не понимала. Поэтому, недолго думая, как всегда спросила прямо.

— О, это быть очень просто! — рассмеялся Акан Муллак Бэй. — Вы рыжая и зеленые глаза! Такое сочетание встречаться только на север.

— Это раньше, — покачала головой 'рыжая и зеленые глаза', мысленно подсчитывая, сколько тогда прошло лет с тех времен. — Сейчас такой цвет волос встречается всё чаще.

— Что поделать, — пожал плечами мужчина, нисколько не опечалившись. — Мы давно не выходить на свет.

— Почему? — сдержанно поинтересовался Ри, положив ладонь на плечо Найри, словно защищая от невидимой опасности.

— Очевидно, мы скрываться! — он нисколько не растерялся. — Вы ведь, наверное, знать об убийстве нашего Властителя? Именно султан Саид хан на предсмертном одре спасать хотя бы столицу, опускать её под пески эмиратов и окутывать могущественной магией. Пусть наше королевство и исчезнуть с лица земли, но мы все еще жить. Да что мы всё о грусть? Вам понравится у нас! Заходить!

Просить дважды не надо было. Найри перехватила руку Ри и уверенно последовала за господином Акан Муллак Бэем, который без умолку продолжал щебетать, расписывая все чудеса их удивительного города. И как бы Лариисиэль не хотел этого, понимал, в одном его яркое пламя права — отступать поздно: если где-то здесь спрятаны регалии, они должны их достать.

Узкие улочки встретили гостей тишиной и ветром, вынуждая закрывать лицо от поднимающегося песка и пыли, однако их проводник словно не замечал этого, воодушевленно продолжая рассказывать о городе.

— Это наша главный храм, — с гордостью сказал мужчина, когда они вышли на просторную площадь с большим квадратным высоким зданием в центре, отличающимся от других построений не только формой, но и высокой многогранной башней. — Мы приходить сюда просить Безымянного бога спасать нас, но он есть глух к нашим просьба.

— Он не глух, — понимающе проговорила Найри. — Просто Великий давно покинул наш мир, тем не менее нас слышат его дети.

— К сожалению, дети Великого быть занят своей собственный проблема, — сухо возразил Акан Муллак Бэй, впрочем, довольно быстро возвращаясь к прежнему быстрому и безмятежному темпу речи. — Я провести вас внутрь, там сейчас как раз собраться все. Они захотеть познакомить с вами!

— Я бы тоже хотела познакомиться! — добродушно ответила Найри, впервые встретившись с этим необычным народом. Ей было интересно всё: сами виорийцы, их традиции, город. Она не чувствовала той опасности, что Ри, хотя и ощущала, что с этим местом, как и с проводником, что-то не так. Только это не пугало её, а наоборот, вызывало желание разобраться с новой загадкой.

К слову, на самой площади, кроме них, никого не было, что сильнее насторожило Лариисиэля. Однако стоило им войти внутрь храма, как они застали склоненные фигуры в белоснежных одеяниях и массивных украшениях на шее, запястьях и щиколотках за процессом заунывного пения.

Не зная виорийского, Найри не могла постигнуть смысл их песен, а вот Ри прекрасно разобрал мольбы о новой жизни, отмечая про себя, что весь этот процесс прошения напоминает какой-то древний обряд. Не только людьми и атмосферой, а даже самим местом. Их храм казался огромным. Сводчатый высокий потолок, поддерживаемый тончайшими колоннами, сверкал тысячами ослепительных огней, вынуждая помимо воли щуриться. Резные мраморные стены с вогнутыми нишами, перекрытыми аркой, заставлены книгами и магическими атрибутами, которые не могли не привлечь внимания эльфа. Его чуткое зрение мгновенно уловило написанные мелкими рунами названия древних томов. Неужели им могло так повезти, чтобы столь редкие знания оказались здесь?

Ри не захотел раньше времени обнадеживать Найри, а потому ничего не сказал, чувствуя в душе девушки все то же непосредственное любопытство. Проследив за её взглядом, хранитель только сейчас уделил внимание небольшому возвышению с двумя стульями возле кафедры. Там восседала выделяющаяся среди других пожилая пара. Если все остальные виорийцы были в белых балахонах, то эти двое в ярко-красных одеяниях. Да и на виорийцев они мало походили — слишком светлые, а у женщины и вовсе разрез глаз выдавал уроженку Марэты. Более того, мужчина показался хранителю очень знакомым, но где он видел его, вспомнить так и не смог.

Зато Найри, похоже, вспомнила, изумленно и в своей типичной непонятной манере прошептав:

— Его огонь потух...

— Какой огонь? — тут же услышал слова девушки их проводник, который все это время стоял рядом. — Все огонь на месте. Хорошо гореть!

— А кто та пара в красном? — не давая Найри ответить, спросил Лариисиэль, благодаря подсказке подопечной уже догадываясь, кто перед ним, но желая услышать версию из уст самого виорийца. — Цвет их одеяния ведь что-то значит?

— О да! — воодушевленно закивал Акан Муллак Бэй. — Они есть наш жертва Великому богу! Он берет их сила и дает жизнь нам! Вы сами пробовать! — нисколько не смущаясь и не обращая никакого внимания на отразившийся на лице девушки ужас, мужчина подвел их к концу процессии и передал в руки двум другим.

В тот же миг от прикосновения теплых ладоней по венам потекла чужая магия, а кровь словно закипела, одновременно ускоряя ритм сердца. Найри стала задыхаться, не в силах разорвать этот странный круг виорийцев, которые и не думали отпускать девушку. Они крепко держали своих нежданных гостей. Впрочем, Ри даже не пытался освободиться, оцепенев от обрушившейся на него волны неестественной для светлых эльфов магии. Темный дар был непривычен и для подопечной хранителя, но боли не приносил, напоминая что-то родное, давно забытое и такое важное. Она никогда не использовала эту сторону магии, так как некому было учить, но тьма всегда была в ней и сейчас как никогда откликнулась на внешнюю силу. Только Найри сейчас куда больше волновал пожилой мужчина со знакомыми зелеными глазами, а не могущество, которое обещала сила. Мужчина словно почувствовал её взгляд, поднял лохматую седую голову и захрипел, пытаясь что-то сказать.

Это словно послужило знаком к действию. Один из толпы, что ближе всего стоял к пожилой паре, тут же разорвал круг, громко произнеся что-то на виорийском. После чего почти сразу исчезла и сила, освобождая Найри и Ри. В то же время откуда-то выбежали две маленьких девочки, чтобы в следующее мгновение припасть к ногам жертв, целуя их голые ступни с толстыми браслетами. Только Лариисиэль мог поклясться, что никаких детей здесь ещё каких-то пару секунд назад не было!

— Они быть наше спасение! — вдруг с восхищением поделился Акан Муллак Бэй. — Вы ощутить эту мощь?

— Да, но... — начала Найри, подбирая нужные слова, но в горле, как назло, встал ком, не давая озвучить крутившееся на языке.

— Что будет с ними потом? — закончил вместо неё Ри, прекрасно понимая, что именно обеспокоило девушку, однако так и не спросив главного.

— Что и со всеми быть старики, — как само собою разумеющееся ответил проводник с тем же ужасным акцентом. — Они все всегда умирать, но не надо печаль, идти за мной, я показать вам, где находить регалии.

Ри настороженно замер, вместе с тем улавливая метавшиеся чувства и мысли своего яркого пламени, которая в данный момент лихорадочно пыталась придумать, как лучше поступить, чтобы помочь тем двоим.

— Не волноваться, — рассмеялся Акан Муллак Бэй, — вы не первый приходить за ними.

'Мы заметили... — с трудом удержался Лариисиэль, чтоб не сказать это вслух. — Надеюсь, нас не ждет та же участь, что и наших предшественников!'.

* * *

— Ты одна? — рядом раздался чей-то незнакомый и недовольный голос, приводя в чувство и вынуждая открыть глаза. — Выходит, у него все-таки не вышло.

Непонимающе заморгала, пытаясь привыкнуть к новому месту и справиться с неприятной тошнотой. Я оказалась у знакомой пропасти с перекинутым узким мостом, где, кажется, ещё совсем недавно проходила с Нэрдоком. Зарот-та-Рис. Так это место называл наставник. И сейчас на другой стороне обрыва стоял незнакомый двухметровый жуткий демон, которому, по всей видимости, принадлежал этот голос, а вокруг шевелись длинные тени, словно желая достать незваного гостя.

— Далион! — неожиданное осознание обрушилось на меня ураганом эмоций, напоминая, что именно только что произошло. — Он остался там!

— Он знал, на что идет, — вновь обратился ко мне демон, останавливая взгляд ярко-красных глаз на остатках кулона, что все ещё висел у меня на шее. — Не выйдет бежать вдвоём — воспользуется моим подарком! Таков был уговор. В любом случае ты здесь, тебе надо всего лишь перейти мост и будешь свободна.

— Лжец! — внутри что-то оборвалось, а слова демона будто бы проскользнули мимо меня. — Ведь ты обещал! Обещал сделать счастливой!

Я надрывно задохнулась, захлебываясь собственными потекшими против воли слезами и вспоминая последние слова Далиона. Всё как и говорила! Снова! Для чего надо было за мной идти?! Зачем? Ведь мне было хорошо. Там не было никаких эмоций! Ничего не было! Только умиротворенная пустота.

— Вот только истерики мне сейчас и не хватало, — как-то устало выдохнул демон, подходя к краю моста и протягивая чересчур длинные жилистые руки с непропорциональными заостренными пальцами. — Далион ведь надолго не отвлечет Рангора, а души уже окружают нас. Иди ко мне, девочка! Раньше ты мне казалась куда целесообразней и хладнокровней. Неужели эти шесть лет так тебя испортили?

Последние слова вынудили удивленно посмотреть на странного собеседника, зарождая в голове невероятную догадку. Может ли это быть правдой? Как тогда сказал Далион? Доверься Мраку? Но как же сложно, когда внутри всё болит, жжет и рвет на части, раздирая раненое сердце на клочья.

То, чего так сильно боялась, уже происходит, хотя я даже ещё не покинула Подземное царство.

— Ты... — с трудом выговорила я, узнавая во взгляде безобразного демона знакомое индифферентное выражение морды своего коня, — Мрак?

Это выше моих сил! Кажется, я окончательно сошла с ума.

— Да, Кори, — спокойно подтвердил демон моё безумие, — ты дала мне эту кличку, однако моё настоящее имя Ахасси.

Что-то знакомое шевельнулось в памяти, но сквозь неприятный монотонный стук в висках так и не смогла понять, где уже могла слышать это имя.

— Далион освободил меня, — продолжил Мрак, который на самом деле Ахасси, — а я обещал освободить тебя. Так что прошу, пройди ты наконец этот проклятый мост!

— А Далион... — совсем тихо прошептала я в ответ, делая шаг назад. — Обещал никогда не отпускать.

— Женщины! — закатил красные глаза демон, понимая, что легко не будет. — С вами одни проблемы...

— Я не вернусь! — неотступно повторила, не обращая никакого внимания на пустые слова и понимая, что внутренний голос был абсолютно прав. — Я была согласна разве что ради него, а так мне незачем это.

— Вот же упрямая дура! — констатировал Ахасси, однако не спеша бросаться за мной. Судя по всему, он просто не мог этого сделать.

Тени обступили нас ещё плотнее, отчего в какой-то момент я практически перестала видеть его. Только мне не было страшно. Пусть отведут назад. Все равно. Лишь бы не испытывать эту невыносимую боль в груди.

'Боль со временем пройдет! — неожиданно раздался в голове знакомый женский голос. — Только прошу, возвращайся обратно, Ахасси проведет тебя в мир живых, но сам он ступить на мост Зарот-та-Рис не может. Пойми, здесь ты никогда не будешь собой, а я не хочу занимать твое место...'.

Вокруг, словно бы в такт словам Мириды, завыл тоскливый плач. Души не хотели выпускать подобную себе. Вот только подобная им никуда и не уходила, давая возможность отдалить себя от Мрака. Или Ахасси? Да всё равно!

'Ты не можешь пойти назад, — изменившимся суровым тоном проговорила Мирида. — Нэрдок пожертвовал всем, чтобы ты могла освободиться. Далион отдал себя ради того, чтобы ты, упрямая девчонка, жила! Я отвернулась от Рангора, лишь бы моя совесть и душа были чисты перед нашим с ним потомком. Думаешь, я позволю тебе опустить руки и отдать себя ему?'.

— Это мне решать! — разозлилась я. — Хватит мной распоряжаться! Я не вещь! Время упущено и души отведут меня назад.

Души действительно полностью закрыли мост, окутывая чужим холодом безнадежности и унынием одиночества.

— Это мой выбор... — ещё тише проговорила я, не желая быть мертвой среди живых. — Без него я никуда не пойду.

Какой смысл?

'Ты противоречишь сама себе!'.

И пусть.

'Тогда ты не оставляешь мне другого выбора!'.

В тот же миг знакомая пелена чужого сознания заполонила разум, привычно забирая мое тело и свободу. Я даже не удивилась, чувствуя, как меня затаскивает в долгожданную тьму, где нет эмоций или разрывающего душу осознания очередной потери. Только столь необходимая мне тишина. Спокойствие. Пустота...

— Как ты могла? — из плотного черного тумана, возникшего рядом с девушкой, неспешно вышел Темный бог, одним плавным движением руки разгоняя все души, окружившие Мириду плотным кругом. — Неужели веришь, что я отпущу тебя? А ты, Ахасси, — Рангор кинул разочарованный взгляд темных очей бездны на своего первого демона, что когда-то возглавлял остальных. — Не хочешь поприветствовать своего господина? Или думал, я не почувствую твоего возвращения? Пусть ты побоялся ступить на мост Зарот-та-Рис, однако мне уже было известно, кто помог тому самонадеянному мальчишке сюда попасть. Я не мог не узнать твой почерк, Ахасси, тем не менее ты почему-то не захотел прийти ко мне.

— Как и мой господин, который отчего-то не захотел за столько столетий поинтересоваться, где его верный поданный, — холодно ответил демон, не столько боясь ступить на мост, соединяющий Подземное царство с ещё живым миром, сколько понимая, что тогда не сможет вернуться назад. — Этот, как вы выразились, самонадеянный мальчишка, вытащил меня из вечного заточения в четвероногом скакуне, который должен был умереть еще триста лет назад! Ведь я из-за вас был лишен сил! Из-за вас прозябал в этом жалком существе, а вы даже не вспомнили ни разу обо мне.

— Я думал, ты погиб, — безэмоционально признался бог, не чувствуя ни малейшего раскаяния и не замечая, как Мирида, пользуясь моментом, шаг за шагом отступает к пропасти, понимая, что теперь Ран точно не отпустит, а значит, остается лишь один выход, тот самый, о котором они когда-то говорили с Эгораннесом.

— Нет, — покачал головой Ахасси, не сдерживая кривой улыбки, — просто вам нужен был лишь меч, а демон, что до последнего сражался бок о бок с вами, быстро забылся. Вы никогда ни к кому не привязывались и не замечали той преданности, с которой вам служили... и служат до сих пор двенадцать демонов первого круга, а мне хватило времени понять, что я не хочу больше быть в вашем распоряжении.

— Мы с тобой ещё поговорим об этом, — сухо ответил Рангор, слыша вдруг знакомые нотки печальной мелодии. Они не звучали в голос, нет, это были лишь мысли, которые мягко проникали в самое сердце, навевая старые вспоминания.

Однако когда бог обернулся к возлюбленной, было уже поздно. Слеза Имары исказила истинные мысли Мириды, показывая лишь то, что она сама хотела, а именно ту самую песнь, что впервые пропела Рану.

Их взгляды встретились лишь на миг, прежде чем она сделала шаг. Крик гнева сорвался с губ Темного бога, встряхивая Запретные острова точь-в-точь как шесть лет назад. Показалось, не Мирида прыгнула в нескончаемую бездну, а он сам упал в глубокую пропасть, теряя какую-то важную частичку себя. А он и падал... распахнув невероятные черные крылья, нырнул за той, что готова была навечно остаться в глубинах бездны, лишь бы не с ним. Это одновременно и взбесило Темного бога, вынуждая ускориться. Ведь больше всего он боялся не успеть.

Она совсем рядом, надо лишь немного дотянуться, обнять руками за тонкую талию и никогда больше не отпускать.

Ран смотрел ей в глаза и понимал, что не может потерять вновь, не может отпустить, а в ответ лишь тихое: 'Прости' и знакомый черный вихрь, из которого формируются когтистые страшные лапы, чтобы в следующее мгновение обхватить девушку за талию и утащить из-под его носа, оставляя Темного бога ни с чем.

'Возможно, я и совершаю ошибку, — подумала напоследок Мирида, запечатлевая в памяти растерянный взгляд любимого. — Но я никогда не прощу себе, если не верну нашему потомку украденную жизнь!'.

И не слышала она, исчезая в яркой вспышке портала Ахасси, звериный рык того, кого она до последнего надеялась спасти и переубедить губить чужую жизнь:

— Если не мне, то никому!

Глава 3

Рик недоверчиво прищурил зеленые глаза, сильно сомневаясь, что у меня хватит смелости постучать в господский дом. Меня же это, наоборот, только сильнее подхлестнуло, вызывая ярое желание доказать обратное. И неважно, что на самом деле страшно. Я сильная! Я справлюсь! Покажу всем этим соседским мальчишкам, что смелая.

— Легкотня!

— А может, ну его? — неожиданно пошел на попятную Рик, нервно взъерошивая свои спутанные русые волосы. — Сдался нам этот напыщенный аристократишка.

Только я уже не слышала, решительно направляясь к нужным дверям, а на деле не чувствуя ног и слыша гулкий стук собственного сердца. Сама не понимаю, отчего так страшно. Я ведь бегаю быстрее всех! Постучу тяжелым металлическим кольцом и сбегу. Всего-то навсего!

Однако когда я уже почти ступила на первую ступеньку, рядом неожиданно возник Рик, крепко перехватывая меня за руку.

— Не стоит!

После чего друг медленно оборачивается, стягивает через голову рубаху и... жуткие кровавые полосы предстают передо мной. Раны глубокие и свежие. Кажется, кто-то с особой жестокостью прошел плетью по детской спине, а в голове вдруг раздается крик. Знакомый крик, который уже когда-то слышала.

— Ты когда-нибудь задумывалась, что бы было, не зайди тогда в этот дом? — не оборачиваясь, другим, чуть погрубевшим и низким голосом спросил он.

— Наверное, — задумчиво проговорила я, на самом деле представляя другой исход событий. — Я не стала бы потом следить за господским мальчишкой, а значит, и в пансион бы не попала.

Мне не ответили. Рик стал вдруг меняться, вытягиваясь в росте и становясь всё старше, в то время как вокруг тоже искажалась реальность, стирая давнее прошлое. Миг — и я стою возле своего дома. Мне тринадцать. Год, когда я впервые приехала на каникулы к родителям. Кажется, и не проходило столько лет. Не было всего. Ни пансиона. Ни школы. Ни академии. Все лишь прошлое. Рядом со мной стоит юноша, в котором тяжело узнать друга моего детства. Черты его лица знакомы мне и вместе с тем нет. Взгляд другой. Взрослее, ожесточеннее, хотя губы озаряет прежняя добрая улыбка.

— Ты бы увидела рождение сестренки, — сухо озвучил очевидное он, отвечая на собственный вопрос. — Знала бы, что лорд Венский всё реже приезжал в поместье, а меня вскоре после твоего отъезда продал за ненадобностью. Только ведь ты никогда больше никем не интересовалась, верно? Получила вольную и забыла о старых друзьях. Да мы и не были больше друзьями, ведь тебя отдали в тот демонов пансион! Наша жизнь заранее была предрешена...

Он говорил и говорил, выплескивая всё то, что было у меня на душе. Словно знал мои мысли. Хотя почему 'словно'?! Он действительно знал, вновь в какой-то момент начиная меняться. Фигуру Рика охватил черный туман, захватывая в свои объятия не только его, но и всё вокруг, медленно погружая картины прошлого во тьму. Одновременно с этой всепоглощающей тьмой нарастал странный гул, следом стук, напоминающий отзвуки барабанов.

Всё исчезает. Нет ничего вокруг. Только непрекращающийся бой жуткого незнакомого ритма.

— Нужно не смотреть, а видеть... — тот же, что говорил со мною ранее, грудной низкий голос прорывается к сознанию сквозь барабаны.

— Что видеть?

Что происходит? Где я?

— Ты на перепутье, — отвечают мне. — Ты даешь людям имена, после чего возникают тени и рассказывают историю.

По кругу вспыхивает пламя, рассеивая тьму и являя мне в самом деле высокие долговязые тени. Они соединяются в одну, изменяются и корчатся, будто бы в жутких муках, создавая всё новые и новые образы.

— Сначала был пустой мир, — стук барабанов громче, к нему присоединяются гортанные невидимые голоса, сплетающиеся в безумную песнь. — Потом пришла тьма, — огонь всё выше, тени сужаются в плотный маленький шар неровной формы. — Она была соткана из всплеска невероятной силы, что рассеялась при создании нового мира, — шар разрывается, словно ткань на лохмотья, а на его месте возникают два абсолютно идентичных круга. — Она была слаба, — продолжает голосом Рика невидимый собеседник, всё больше нарастая и будто бы повторяя стук барабанов. — Она скрылась в сотворенном мире, примеряя на себя чужой облик и вытягивая из неё энергию. Однако этого было мало и пришли боги... — чернота поглощает свет, оставляя лишь маленький огонек, чтобы показать образ троих детей. — Тьма получила новый источник силы и возможность развиваться вместе с ними, продолжая скрываться под обликом другого мира.

Бесчисленные тени разрастаются всё сильнее, превращаясь в толпу. Высокие, нескладные. Они кружатся в странном танце, крепко держась за руки. Гул и стук ускоряется, вынуждая ускориться и мое собственное сердце.

— Затем боги создали людей, но люди оказались слабыми и неконтролируемыми. В них было слишком много пороков, которые так любила Тьма. Когда же отец маленьких богов исчез, таинственная сила воспользовалась этим. Она поселилась в сердце самого податливого и норовистого бога, которым было легче всего управлять, — часть танцующих теней отделилась, становясь все более неестественной и карикатурной, приобретая крылья, рога и закрученные хвосты с острыми концами. — Так появились первые демоны, которые не защищали, а убивали, преподнося Тьме чистую энергию, благодаря которой она лишь крепла.

Долговязые тени демонов объединяются в одно сплошное пятно, чтобы напасть на тех, кто ещё сохранил человеческий облик. Раздирают тени людей, как тряпичных кукол, не обращая внимания на их дикий крик, визг и мольбы о пощаде, которые заглушают даже бой барабанов и завывающее пение.

Только голос рассказчика остается неизменным:

— И создала Тьма руками Темного бога чудовищ, что заселили этот мир!

В тот же час всё прекращается: исчезают образы людей, а на их месте остаются лишь тени в причудливых масках. Они замирают на месте, ненасытно скалясь в мою сторону и всё больше норовя дотянуться. Казалось, каждый из них жаждет оторвать от меня кусочек плоти, протягивая свои когтистые руки. Они и рвали, не оставляя от меня ничего. Хотя меня и не было больше. Тень. Только тень осталась от меня. И эту тень сейчас раздирали на маленькие части, вытягивая из меня черные сгустки скверны.

— Ты мертва! — последний громкий стук и неожиданно оглушающая тишина, в которой беззвучно рвется душа. — И этот мир тоже рано или поздно умрет, а мы останемся. Мы были здесь с самого начала и будем в конце.

'Кто мы?' — хочу спросить, а не могу, беззвучно крича от боли.

— Первые люди, наделенные силой, дабы защищать! — прекрасно услышали меня. — Мы были выбраны как инструмент, орудие, преграда между демонами и людьми, однако маги давно утратили истинное предназначение, используя силы против самих себя. Мир на пределе, а Тьма всё могущественнее...

Боль утихает и возвращается голос, давая возможность говорить. Будто и не было тех мгновений ужаса, где тени разгрызали плоть на части.

— Зачем вы всё это говорите? — сказать по правде, в глубине души я догадывалась, но не спросить не могла. — Мертвых не должны волновать живые.

— Мы всего лишь прошлое. Память. Зато ты — нет! Тебя держат! Кто-то... там наверху. Да, ты была мертва и сейчас мертва, но у тебя есть выбор: навечно остаться тенью прошлого или вернуться. Мы показали тебе мир, показали прошлое и будущее, но ты — настоящее.

— Я забуду увиденное?

— Эти знания останутся с тобой. Они помогут понять настоящую сущность Тьмы, чтобы очистить мир, спасти, пока ещё возможно, и вернуть магам их подлинную роль. Это в твоих силах. Не мы выбрали тебя — ты пришла к нам. Тебе нужны были ответы, и мы дали их.

Я покачала головой. Нет, это не так, я никогда не искала встречи с вами, не искала ответов...

— Твоя душа искала! — невозмутимо не согласился невидимый голос. — Она жаждет умиротворения, но его не существует. Ты темный маг, а они всегда принадлежат королю мертвых, который даже после смерти не оставляет их в покое. Лишь круговорот вечных мук ждет тебя, где изо дня в день тени прошлого будут разрывать твою душу, не давая переродиться. Ты отказалась от царства Темного бога, поэтому пути назад нет, а здесь, в Бездне, один исход. Однако ты не только темная, ты еще и воин. Так сражайся! Вымоли себе очередное перерождение у жрецов семи дорог, избавив мир от зла. Сделай то, что не вышло у нас — уничтожь Тьму!

— А если мне плевать? — криво улыбнулась. — Разве эти муки хоть чуточку хуже тех, что испытывает живой человек? Хуже тех, что рвут на части сердца, когда на твоих глазах умирает близкий человек? Или хуже, чем осознание того, что никакого будущего нет?

— Люди слишком любят играть в игры, порою жестокие, а порою бессмысленные, особенно люди у власти, но маги на то и наделены способностями, чтобы помогать. Раньше мы могли черпать силы из самой природы, управляя жизненной энергией и временем, однако сейчас магия изменилась. Ты можешь остаться, раз таково твое решение, мы разорвем цепь, что тянет твою душу наверх, дождемся вместе конца света, если ты действительно этого хочешь...

А перед глазами родной дом, которого больше нет, школа, что подарила мне новую жизнь, сожженная академия и близкие, которых показал Темный бог. Даже если ложь, даже если сердце было обмануто, где-то в самом деле переродились души дорогих мне людей, которым придется жить в этом жестоком и несправедливом мире.

— Ты можешь попробовать исправить этот мир, — неожиданно врывается в мою нескончаемую тьму знакомый голос. — Не сдавайся, попробуй ещё раз... Ты ведь хотела заставить императора страдать?

Хотела? Да, кажется, хотела. Когда-то давно, когда верила, будто смогу. Отчаянно и глупо! Это не вернуло бы мне родных.

— Тебе здесь не место! — прерывает мысли мой прежний собеседник, обращаясь к нарушителю. — Уходи, только ей решать!

— А она и решает, — усмехнулся демон, возникая рядом со мной. — Да, прелесть моя? Просто выслушай! Тебе под силу остановить своего врага. Не только императора, а и Темного бога. Ты ведь мечтала о свободе? Так обрети её! Настоящую, независимую свободу, где только тебе решать свою судьбу. Не будет больше Кан Роты, Рангора, Мириды или Имары с её духами. Только не здесь! Бездна губительна для такой, как ты...

— Какой? — я посмотрела прямо в глаза своему бывшему скакуну, который ныне лишь отдаленно напоминал Мрака. — Проклятой без собственных сил?

— Ты больше не проклята, — покачал головой Ахасси. — Наверху ты не будешь принадлежать Темному богу, не будешь интересна Тьме или императору.

— В этом и заключается свобода, — вдруг поняла я всю иронию собственного страха. — То, чего я всегда так сильно боялась, было моим спасением.

— Именно.

— Я попробую... — все-таки соглашаюсь, почему-то вспоминая последние слова Мириды. И дело не только в свободе, о которой я столько лет мечтала. Нет! Просто я не имею права пренебречь тем, что для меня сделали. Забыть, чем пожертвовали Нэрдок и Далион, желая спасти ту, которая больше не хотела спасения.

Вот только как я смогу жить, зная, что Рангор забрал у меня и их?

Последнее произнесла вслух, но ответа не последовало ни от Ахасси, ни от таинственного прошлого, которое вдруг почему-то дало слово демону. Только тени заволновались, занервничали, отступая перед возникшим из ниоткуда пламенем. Яркое. Высокое. Оно росло ввысь и вширь, заполняя всё вокруг, ослепляя и обжигая.

— Не повторяй своих ошибок! — неожиданно обратился ко мне тот самый голос, что всё это время был со мной. — Помоги этому миру...

* * *

— Как мертва?! — Император перевел дыхание, успокаивая себя и не позволяя эмоциям одержать вверх. — Ты уверен?

— Да, ваше величество, — с удивлением отчитался Вэндел, от которого не укрылось отразившееся на один лишь миг пламя в каре-зеленых глазах мужчины. — Тело было найдено всего несколько недель назад, никто не мог предположить, что девчонка отправится в Цветоград, но позвольте спросить... — заискивающе проговорил букмекер, нервно мяв в руках свою неизменную шляпу. — Эта ведьма так дорога вам? Или она для чего-то нужна была вам? Насколько я помню, вы распорядились спрятать девушку и присматривать за ней по мере возможностей, но не давали иных указаний касаемо ваших дальнейших планов насчет неё.

Вэндел всегда отличался особой чертой подмечать детали. Вот и сейчас прекрасно понимал, что под холодной маской равнодушия его величества на самом деле бурлит вулкан эмоций.

— Во-первых, она не ведьма, — недовольно повел плечами Кан Рота, оборачиваясь к своему гостю, что наконец смог явиться к нему воочию. — Во-вторых, она была важна для Империи, — здесь мужчина сделал паузу, останавливая свой взор на изрядно помятой шляпе собеседника. — И мы оба знаем, что ты прекрасно это понимал. Передо мной не стоит играть. Ты ведь знаешь, как я не люблю этого. Меня интересует, почему ты сразу не доложил о том, что за ней явился демон? И второй прелюбопытный вопрос, что возникает после твоих слов — зачем какому-то демону без собственных сил с таким трудом вытаскивать заключенную, чтобы вслед за тем лично убрать?

— Я все доложил в своем докладе, — сухо напомнил Вэндел, в одно мгновение отпуская многострадальную шляпу и меняясь в лице. — Вам лучше знать ответы на данные вопросы, а я делал лишь то, что было приказано.

— Трахал её? — неожиданно скривился Император. — Разве тебе это было приказано?

Однако букмекер нисколько не смутился, совершенно не боясь гнева императора и не играя больше необходимые эмоции. С Кан Ротой этот номер не проходил.

— Договор был исполнен, — спокойно напомнил Вэндел. — Шесть лет я укрывал девчонку от чужих глаз, но о том, что за ней охотятся прислужники Темного бога, мне не было известно. Если вопросов, на которые я мог бы ответить, более нет, то мне необходимо возвращаться в Светлую империю. Могу ли просить вашего мага открыть для меня телепорт? Лориард ещё не восстановил резерв.

— Тело, — почти не разжимая губ, произнес его величество, пренебрегая словами букмекера, — здесь?

— Да, — как ни в чем не бывало кивнул Вэндел. — Я переместил его, как вы и просили, но для чего оно вам?

— Не мне, — вдруг уточнил его величество, однако не вдаваясь в подробности. — Тем не менее, тебя это не касается. Наша сделка более не актуальна. В темнице Мод, как и договаривались, тебя ждут трое новых заключенных с неплохим резервом, на этом поставки прекращаются.

— Как скажете, — ухмыльнулся букмекер Аморасса, жалея лишь о том, что самолично не поймал эту дрянь.

Она нравилась ему, возбуждала, будоражила в нем нечто давно забытое, темное, пробуждала звериное и просто оживляла серые будни однотипной работы. Не говоря уже о том, что осознание того, насколько сильно важна девчонка императору, приносило удовлетворение внутреннему эго и тешило самолюбие. Конечно, отыскать замену не составит труда, ведь Вэндел не впервые практикует такое, однако нельзя не признать, что так долго с одной и той же он не был давно. Этой лисе было, что ему рассказать долгими холодными ночами, хотя, скорее, всё дело в её искалеченной душе.

Была у букместера ещё одна неприятная черта, а именно получать некое извращенное наслаждение от страданий другого. Собственно, потому он и подался в букмекеры жуткой и пугающей лишь своим одним названием арены. Впрочем, никто и не говорит, будто у самого Вэндела душа здоровая. У него за спиной тоже имелось то, что никому бы не хотелось рассказать, то, что сделало из него того, кем ныне он являлся.

И сейчас, быстрым шагом возвращаясь к своему телепортисту, мужчина мысленно проклинал мертвую ведьму, которая, сбегая, взорвала часть главной башни с темницами, тем самым выпустив на свободу более ста пленных! Из-за неё до сих пор отлавливали по всему острову рабов.

Император в это же время, медленно спускаясь по винтовой лестнице, испытывал совершенно другие чувства. Там уж точно не было ненависти или гнева, скорее, раздражение и разочарование, а еще странное неприятное чувство горечи, которое лишь усилилось, стоило ему пройти низкую арку, разделяющую коридор и Серебряный зал, где брат проводил собственные исследования.

Тусклый свет выделил из тьмы каменное ложе, на котором находилось изувеченное тело той, что так сильно жаждала мести.

— Ты бы хотела, чтобы было все наоборот, не так ли, маленькая лгунья?

Казалось, она проста спит. Длинные рыжие волосы покрывалом спадают на пол, бледные тонкие руки перекрещены на груди, а когда-то яркие веснушки ныне просто исчезли с осунувшегося лица.

Тело проклятой интересовало Альнара, который с самой первой их встречи мечтал изучить силу и кровь упрямой девчонки, а Айкан хотел лишь, чтобы рано или поздно она склонилась перед ним, признала глупость, которую совершила, и поняла, как сильно ошибалась. Он по-настоящему надеялся, что ему удастся сломить её, удастся склонить на свою сторону. Столь сильный маг был просто необходим Империи, не говоря уже о том, кем на самом деле являлась Кори.

Хотя кого он обманывает? Главная причина, по которой он не убил её, не только в этом...

Мужчина вновь поднял тяжелый взгляд на хрупкое изломанное тело. Такого же изломанного, как и её душа, что так долго сопротивлялась. Не так он представлял их встречу. Не так.

— Может быть, гуманнее было бы тебя в самом деле казнить? — вспомнил он вдруг последнюю просьбу предательницы, невольно сжимая кулаки и отворачиваясь. — Жаль, что наши пути не пересеклись иначе, тогда бы ты разделила мои взгляды.

— Не думаю...

* * *

Аромат дерева, старой мебели, стойких духов и крепкого кофе вынуждает открыть глаза, чтобы увидеть до боли знакомый кабинет. Чудится, что я и не выходила никогда из него. Вот закончилась очередная тренировка, и учитель повел меня к себе, чтобы угостить чаем и смазать волшебной мазью мои новые ссадины на коленях. Всё свелось до тех нескольких учебных лет в школе. Нет академии. Нет войны. Нет храмовников и императора. Ничего нет, кроме этого комфортного небольшого места. Только вместо мистера Горана за дубовым письменным столом сидит красноглазый демон, который не скрывает собственного любопытства.

— Тебе было здесь хорошо? — зачем-то спрашивает, и я вспоминаю, что да, сюда я бежала, желая спрятаться от едких насмешек аристократов, тут укрывалась от очередной подстроенной ловушки Расго и именно здесь я могла расслабиться, доверяя свою жизнь единственному человеку, что был добр ко мне.

Однако картинка вдруг меняется, вместо кабинета теперь меня окружает кухня с уютной печью, на которой так любила спать бабушка. Там даже так же лежит её теплое покрывало, а на столе сшитая ею же скатерть. Я помимо воли прикрываю глаза, вдыхая излюбленный запах сладкой выпечки, а когда открываю, передо мной оказывается яблочный пирог и пять глиняных тарелок. Мы всегда, когда садились семьей ужинать, выставляли ещё одну в память о бабушке. Только снова вместо мамы с папой или сестренки за столом восседал демон, одной рукой подперев голову, а другой — впиваясь в пирог, отламывая огромный кусок и пробуя.

— Вкусно... — бесцеремонно жуя, отметил Ахасси, после поочередно облизывая каждый палец. — Неудивительно, что это место так дорого тебе.

И только он это сказал, как в насмешку, все вновь стало видоизменяться, чтобы в следующее мгновение показать мне знакомое озеро, где когда-то на берегу у костра мы грелись с Далионом. В ноздри ударил знакомый аромат леса и хвои, а рядом затрещал возникший костер.

— Романтика, — насмешливо протянул демон, растягиваясь прямо на песке. — Помню-помню, мне тогда ещё приглянулась белая кобылка. Скажи кому, засмеют — почти триста лет конем пробыл. Вспоминать тошно!

— Разве это так плохо? — задумчиво проговорила я, припоминая, как здесь Далион согревал меня, даря тепло и такие нужные мне объятия. — Я бы не отказалась променять свою жизнь пусть даже на такую.

— Глупости, — фыркнул Ахасси, принимая сидячее положение. — Это ты сейчас так говоришь, позабыв, что такое жизнь, но стоит тебе вспомнить, и ты осознаешь, насколько ошибаешься.

— Может, — не стала спорить, — но сколько ещё будет продолжаться этот нескончаемый водоворот моего прошлого, прежде чем наконец вернусь назад?

— О нет, — покачал головой демон, — это не 'водоворот прошлого', а знаковые для тебя места. Смысл в том, что артефакт, оставленный Эгораннесом, возвращает душу в тело, где бы оно ни было, однако чем больше проходит времени, тем дольше будет сам путь, — он достал из воздуха тот самый кулон, что показывал Нэрдок, и протянул мне. — Слеза Имары выведет тебя в нужном направлении, восстановит тело и связь с душой, однако места, которые она тебе показывает, имеют значение — они олицетворяют тебя.

— А Далион? — с болью спросила, всё сильнее погружаясь в эти демоновы воспоминания о нём. — Несправедливо, что его душа у Темного бога...

— Несправедливо, если ты не воспользуешься шансом, который он тебе подарил. И, опережая твой последующий вопрос, Слезой Имары можно воспользоваться только единожды.

Выходит, мои сны такая же ложь, как и всё вокруг. Хотя чего я ожидала? Поверила, будто у Расго меч Темного бога, а та странная девчонка моя сестра?

— Тот, кто любит, — вдруг зачем-то сказал демон, — без лишних размышлений отдаст свою жизнь, что он и сделал. Я не хотел этого говорить, однако мизерная возможность вернуть его все-таки существует, — нехотя продолжил Ахасси, отстранено рассматривая пылающий костер. — Как-никак я вам обоим должен и прекрасно понимаю, что ты так просто не успокоишься. Мне хватило того недолгого времени рядом с тобой, чтобы понять это. Вас с ним связывают узы крепче любви — узы боли и безграничного доверия, впрочем, я никогда не был многословен. Ты ведь знаешь о жрецах семи дорог? Приведя Далиона в Подземное царство, я нарушил законы бытия — его душа не должна была еще умереть и Темному богу не должна была принадлежать — на нем печать Светлой богини. Только жрецы семи дорог знают его путь и только они имеют силу отозвать обманутую душу, но достучаться до них может лишь могущественный и очень сильный маг...

— Коим я была в прошлой жизни... — догадливо улыбнулась, чувствуя внутри невероятное облегчение. — Главное, что возможность есть, а как это провернуть, непременно придумаю! Пустяки! Всегда можно найти сильного мага, тем более что я жажду разыскать ту стерву Эрию, которая подставила меня.

А она сильная, и я во что бы то ни стало заставлю её вызвать этих проклятых жрецов!

— Правильный подход.

— Не прибедняйся, ведь ты прекрасно знал, что мне сказать.

— Даже не думал, — хитро прищурился Ахасси. — И ещё одно, когда откроешь глаза в мире живых, меня рядом уже не будет. Я лишь выступаю в роли проводника, Слеза Имары только твою душу направит, а моё место на Запретных островах.

— Ты ведь не хочешь возвращаться, — вспомнила я его слова, которые слышала, будучи Миридой. — Сам ведь сказал, что больше не служишь Рангору.

— Верно, но и на человеческих землях мне места нет, — индифферентно пожал плечами мой проводник, — в отличие от твоего друга Эгораннеса я не полукровка, а значит, не могу принимать другой облик. В таком виде, какой есть на самом деле, быстро окажусь у храмовников, тем не менее я ведь не прощаюсь с тобой навсегда, — здесь он на миг замолчал, после чего недовольно добавил: — Не люблю это человеческое 'навсегда', оно слишком трагичное, что ли, уместнее будет 'на время'. И если тебе понадобится помощь, просто призови, демоны долгов не забывают.

Не забывающий долгов демон клыкасто улыбнулся, следом насмешливо уточнив:

— Знаешь как?

— Когда-то изучала... — скованно улыбнулась в ответ, в действительности прекрасно помня ритуалы призывов демонов, против которых в свое время яро выступал Нэрдок, желая убрать из школьной программы. Сейчас это выглядело комично, с учетом того, кем в итоге оказался сам наставник.

— Тогда мое полное обращение Ахасси Манирес первого круга.

— А ты можешь найти его? — с надеждой спросила, замечая, как пляж исчезает, а на его месте вырастают стены ненавистного мне зала, того самого, в котором я открывала бал с его величеством. — Быть рядом? Сказать, что я обязательно вытащу... и...

— Скажу, прелесть моя, — пообещал он, прекрасно понимая, о чем я. — Только не окажись вновь у Темного бога!

* * *

Дорогу к регалиям Найри не запомнила, хотя она и старалась, а память обычно никогда не подводила. В этот раз всё было иначе. Возможно, девушка и запомнила бы дорогу, если бы не мысли об увиденном и ассоциации с самым что ни на есть настоящим лабиринтом. Ей казалось, что загадочный Акан Муллак Бэй, словно сказочный герой, водил их с Ри путаными ходами и арками, прежде чем вывести на самые глубины забытого города, где до сих пор в полной сохранности сберегались столь редкие артефакты.

Впрочем, сейчас мысли Найри были совсем не о могущественных артефактах. Дождавшись, пока гостеприимные хозяева дома, в котором им разрешил остаться на ночь Акан Муллак Бэй, уснут, девушка осторожно покинула спальню, стараясь не разбудить также приятеля. Она была уверена, Ри не оценит её затею, тем более хранитель почему-то недолюбливал Раймона, а то, что это был именно он на том странном ритуале, девушка не сомневалась. Знать бы ещё, можно ли ему помочь? Что, если он таким и останется? Что, если украденные года не вернутся?

Найри упрямо мотнула головой, прогоняя плохие мысли. Как бы её ни восхищало это удивительное место, а она понимала — это плохое место. Место, где не идет время. Место, в котором нет ни дня ни ночи. Место, что замерло в одной точке, будучи заколдовано великим волшебником. И ей бы очень хотелось помочь! Разорвать этот нескончаемый круг подземной жизни людей, которые забыли, как выглядит настоящий живой, а не магический свет.

Пожилую пару Найри нашла там, где и сказала улыбчивая супруга их проводника — во второй пристройке к храму. Достаточно было встать на носочки, чтобы увидеть в круглом окне молодую загорелую виорийку, сидевшую у изголовья кровати и тихонько что-то читающую. Изредка она отвлекалась, чтобы ответить на какой-нибудь вопрос или что-либо уточнить.

С такой охраной Найри не показалось сложным проникнуть внутрь, однако, когда она уже собиралась отвлечь девушку, на плечо легла теплая ладонь.

— Я так и знал, что это всё закончится чем-нибудь нехорошим.

На миг даже сердце перестало биться, чтобы тут же расслабиться от знакомого голоса и застучать с прежним ритмом.

— Ты все-таки не спал, — не вопрос, просто констатация.

— А ты как думала? — с укором спросил Ри. — Ненормальная! Ещё немного, и ты бы подняла на ноги весь город! Сколько раз я говорил тебе о твоей нездоровой рассеянности?

Только после этих слов Найри увидела то, что ранее не замечала. Виорийка была не единственной здесь охраной — дом окружал виток хитросплетенной магической сети, связанной с самим храмом, этой странной девушкой и пожилой парой. Зацепи — тут же вспыхнут магические огни, пробуждающие спящий город, загудят трубы храма, обычно созывающие людей на службу.

— Несчастье мое, — ласково обратился к своему пламени хранитель. — Скажи хоть, что думала сделать? Ты ведь не могла не понимать, что, возможно, вернуть всё вспять не выйдет. Просто увести его нам тоже не удастся.

— Их, — поправила Найри. — У этой женщины, кем бы она ни была, тоже несправедливо украли года!

— Пусть их, — не стал спорить эльф, зная, что жалостливое сердце подопечной попытается помочь любому, кто в беде. — Только ты не ответила на вопрос. Как бы нас самих не пришлось потом спасать...

— Мне бы для начала просто подойти, — призналась девушка. — Если я пойму, что именно произошло и как, смогу помочь.

— Конечно, если я попрошу не вмешиваться и уйти, ты не послушаешь?

— А разве ты уйдешь? — лукаво вопросом на вопрос ответила Найри. — Регалии слишком близко, чтобы упустить такую возможность.

Она знала Ри слишком хорошо, временами казалось, даже лучше, чем он сам себя, только вот его яркое пламя давно стало для него важнее собственной призрачной жизни, которую он так лелеял в памяти, надеясь когда-нибудь вернуть.

— Они не стоят твоей жизни.

— Зато стоят того, чтобы проверить, правдив ли мой сон, — покачала головой девушка, в который раз вынуждая Ри ощутить себя эгоистом. Ничего не поменялось! Даже в таких мелочах он всё также думает лишь о своих потребностях, прекрасно зная, почему для Найри так важны эти регалии, тем более что сам дал ей надежду.

— Оставайся здесь, — сдался хранитель, на ходу придумывая, как отвлечь виорийку и одновременно не задеть магическую сеть. — Когда она выйдет, аккуратно пройдешь, но не забывай о щите!

Найри воодушевленно кивнула, наблюдая, как приятель подходит к дверям. С её места было прекрасно видно, как смотрящая за стариками девушка удивленно отложила книгу и поднялась, только вот о чем именно они говорят, к сожалению, расслышать не удалось, однако виорийка вышла! Действительно покинула круглую комнатку, давая возможность Найри проникнуть внутрь. Куда они с Ри отошли, она не смотрела, занятая уже тем, чтобы сделать прореху в щите.

— Зеленоглазка? — усталым хриплым голосом спросил старик, когда девушке все-таки удалось сломать чужое заклинание так, чтобы не полностью порвать, а лишь открыть узкий проход, который бы тут же незаметно восстановился.

— Серьезно? — неожиданно сухо рассмеялась соседка по комнате. — Зеленоглазка? Как пошло.

Однако сил пререкаться с Марэко у Раймона не было и он вновь перевел все свое внимание на девушку, которая уже во второй раз появлялась именно тогда, когда казалось, спасения нет.

— Тебе нельзя здесь оставаться! — предостерегающе сказал он, силясь хотя бы приподняться, но старческое дряблое тело не желало слушаться. — Этот город, его жители, они выпьют и твою силу!

— Лучше бы спросил, почему она вообще здесь оказалась! — резонно подметила пожилая женщина с узкими глазами, присущими уроженцам Марэты, неприязненно косясь на гостью. — И главное, для чего и как?

А еще Марэко не могла не отметить, что кровь этой девчонки уж больно знакома. Пусть она и лишена сил, но магическое зрение у неё не забрали.

— Мы пришли за тем, чем и вы, — прямолинейно выпалила Найри, не считая это большим секретом. — Только сейчас я бы хотела понять, как вам помочь...

— А ты у нас кто?— холодно перебила её Марэко, не привыкшая никому доверять. — Бесплатная богадельня? Они запечатали мою силу, выпили энергию и похитили несколько лет жизни! Этот демонов город всего лишь иллюзия прошлого, а все его горожане на самом деле дряблые старики, умершие сотни и сотни лет назад! Забирая года забредших к ним дураков, они поворачивают время вспять.

— Дети! — вдруг осенило Найри, на что Марэко согласно кивнула.

— Вместо смерти они начинают молодеть, пока не становятся подростками, а затем и вовсе детьми. Здесь время идет назад, пока все не повторится обратно! И твои года тоже украдут!

— Хватит, Марэко! — остановил поток негативной речи Раймон, который не хотел такой же участи для девушки. — Ты ведь не одна здесь, да, воробушек? Вы с Лариисиэлем вместе пришли?

— Лариисиэлем? — удивилась женщина, с трудом умолчав о приторном обращении 'воробушек', от которого у неё свело челюсти. — Это ведь не присущее людям имя?

Марэко была достаточно грамотной, чтобы разбираться в таких мелочах, как любимая приставка 'эль' к эльфийским именам или 'ес' к демонским. Она знала много языков мира, а также различия традиций рас, а потому не могла этого не отметить, вызвав у Раймона ещё большее любопытство. Становилось понятным, что мог прятать под магией спутник Найри.

Отвечать девушке не пришлось, так как сам участник обсуждения явился за Найри и, не давая опомниться Раймону или Марэко, за руку в одно мгновение увел подопечную, как раз, когда вернулась виорийка.

— Как тебе удалось? — тут же спросила Найри, стоило только отойти немного от храма. — Что ты ей сказал?

— А это имеет сейчас значение? — не стал вдаваться в подробности эльф, сворачивая в узкий проулок, что должен был вывести к их временному жилищу. — Главное, что ты смогла восстановить обратно паутину заклинания, а виорийка оказалась просто очень любопытной особой, но куда важнее, что тебе удалось увидеть? Им можно помочь?

— Ты ведь и сам понял, что тут происходит, — в его хитрой манере ответила девушка, прекрасно зная, что Ри просто не мог не увидеть этого. — И думаю, Раймона с той женщиной... — Найри лишь на миг запнулась, припоминая названное имя: — Марэкой, можно спасти, если разорвать петлю обратного времени.

— Если мы сами раньше под неё не попадем и также не состаримся, — резонно заметил хранитель, в мыслях пеняя на собственную наивность.

Ладно Найри, но неужели он думал, будто забрать древние регалии окажется легким делом? Будь это так — их бы давно вынесли из этого проклятого забытого всеми города. Всё-таки общение с подопечной не всегда положительно на него влияет.

— Куда вы ходить сами и так поздно? — прервал мрачные мысли Ри хозяин дома и по совместительству их проводник. — Это быть небезопасным!

— Почему? — с искренним любопытством поинтересовалась Найри, первой ступая под своды невысокого песочного дома, куда вежливо пропустил её Акан Муллак Бэй и совершенно не чувствуя исходящей от него опасности.

Только Ри ничего не успел сделать. Тяжелая холодная тьма опустилась на него, пронзая острой иглой затылок и лишая опоры...

Глава 4

Высокопоставленные эльфы и эльфийки веселились в своей излюбленной манере, используя для собственных утех доставленных ко двору рабов. Он сам лично проследил, чтобы отобрали лучших из лучших. Темноволосые загорелые красавицы, экзотические альбиноски, рыжеволосые несдержанные магини, что невероятно возбуждающе изгибались под ним.

Все жаждали попасть на бал к сыну великого рода Льяриенори эль Сариэсильнара, будущему Владыке, а ныне юному принцу, что устраивал самые известнейшие приемы во всей Светлой Империи.

— Веселитесь, господа! Радуйтесь! Танцуйте! — громко объявил юный Лариисиэль из рода Льяриенори эль Сариэсильнара. — Пейте, сколько хотите, смейтесь, рассказывайте друг другу первые новости Империи, флиртуйте, занимайтесь любовью и просто наслаждайтесь жизнью!

Именно этого жаждал будущий Владыка и именно это обещал своим поданным, что с охотой посещали его балы — сладкую жизнь без тревог и осуждения. Всего лишь пятьдесят лет, и он примет скипетр отца. Что для светлого эльфа какие-то пятьдесят лет? И будет новая эра правления! Правления великого Лариисиэля Льяриенори эль Сариэсильнара, что в открытую подпишет закон о человеческих рабах, позволяя не скрываться великопоставленным эльфам, любящим бывать на торгах. Ежедневные балы, огромные застолья и веселая музыка будет литься из столицы Империи!

Избалованный наследник вырос разгильдяем и самолюбивым эльфом, который не думал о будущем своей страны, а лишь искал новые лазейки для собственных утех. Он не слушал наставлений отца, прекрасно понимая, что тому некуда деваться — Лариисиэль его единственный сын, а дочери никогда не смогут принять скипетр правления. Не слушал многочисленных советников и преподавателей, сбегая с очередного заседания либо на игрища , либо в гарем к своим многочисленным рабыням.

Когда тебе всего сто шестьдесят, кажется, что вся жизнь впереди. У тебя есть абсолютно всё, что только может желать душа. Красота, о которой слагают легенды. Здоровье, которому позавидует любой смертный. Нескончаемое золото и безмерная власть. Пусть даже ты ещё и не Владыка, но доступ к сокровищнице тебе всегда открыт. Сколько бы отец ни грозился лишить распоясавшегося наследника денежных благ, а мать все равно не могла долго смотреть на наигранные 'страдания' сына.

Слишком большие возможности были у будущего правителя Светлой Империи. Пусть его власть ещё не абсолютна, но он уже волен казнить или миловать, раздавать или отбирать титулы, прекращать войны и даже начинать их. Только не это интересовало Лариисиэля, который недавно вошел в тот возраст, когда гормоны всё чаще брали вверх над разумом.

Благо эльфийки всегда были у его ног — только пожелай и они придут в постель. Вот и сейчас рядом две симпатичные остроухие леди крутились возле него, требуя внимания, коим, конечно же, он удостоил их. Ларисииэль знал, что после танца эти проказницы уведут его в покои, чтобы самозабвенно и вдохновенно заняться любовью, а может, прямо здесь, в просторном светлом зале, на глазах у множества свидетелей, ведь эльфы никогда не имели предрассудков. Они отличались от людей, которые даже чистую любовь могли извратить виной и собственным стыдом. Светлым эльфам никогда не понять, почему необходимо уединяться во время любви или почему мужчины отдают себя лишь одной женщине? Почему отделяют мужское от женского, считая происками тьмы однополую любовь? Почему возводят никому ненужные рамки вокруг себя вместо того, чтобы отдаться чувствам?

Это было одной из причин того, что светлые эльфы недолюбливали смертных и презирали, воспринимая их как диких животных, неспособных смотреть на вещи шире. Однако, несмотря на это, порою люди поистине удивляли эльфов. Впрочем, не Ларисииэля, который никогда не видел в них ничего большего, нежели красивых и глупых игрушек. Безликая череда пленниц прошла через его руки, прежде чем появилась та, что заставила изменить свое представление о человеческих женщинах.

Она не любила мужчин, не восхищалась эльфами и не мечтала о знакомстве с ними. Прикосновения, заигрывания и просто разговоры или намеки на интимное вызывали у нее отвращение и страх. На то были свои причины, которые Ларисииэль просто не хотел видеть, привычно выделив из троих подаренных ему девушек невысокую хрупкую брюнетку с необычной внешностью. Она смотрела на него не так, как остальные — в её больших темно-карих, почти черных глазах угловатой узкой формы не было любопытства, интереса или восхищения от встречи с живым эльфом, нет, там было чистое равнодушие.

Ларисииэль не привык к таким взглядам. Даже будучи на невольническом рынке среди ненавидящих всем сердцем Светлую Империю женщин, он притягивал взоры, эманируя чужой страх, смешанный с надеждой и немой просьбой заметить именно их. Почему-то они всегда ассоциировали его со сказочным прекрасным принцем, который обязательно заберет из этого нескончаемого кошмара. Красота, улыбка и дар Ларисииэля внушали рабыням веру, которой не суждено было сбыться, ведь прекрасный принц проходил мимо, не испытывая жалости или сострадания к людям.

Сейчас же, среди типичного чувства восхищения и надежды привезенных ему подарков, он поймал грусть. Настолько тоскливую, что его собственное сердце неприятно сжалось, вынуждая позабыть о всеобщем веселье и радости. Эта девушка просто не видела его, будто бы глядя сквозь. Он даже попытался внушить ей интерес к собственной персоне, но незнакомка лишь на миг скользнула по нему своим необычным взглядом, после чего вновь отвернулась.

— Твое имя? — спросил он на всеобщем, снимая с собственных плеч настойчивые ласковые руки эльфиек и делая шаг к новой необычной пленнице.

Однако девушка словно не заметила его вопроса. Вместо неё поспешил ответить сам принесший дары великопочтимый маэстро Марссиваэль.

— Она вас не понимает, так как была доставлена из самой Марэты!

В тот же миг вокруг, не смущаясь, стали обсуждать новость. Ещё никогда в Светлой Империи не было уроженок этого дивного государства.

— Посмотрите на её необычный разрез глаз, — продолжал маэстро Марссиваэль, — на прекрасные черты лица, подчеркнутые аристократичной бледностью...

Лариисиэль как раз и смотрел, с интересом отмечая все новые и новые детали непривычной внешности восточной человеческой красавицы.

— Было трудно достать её, хотя в новой империи и существует до сих пор рабство, — поделился с наследником великопочтимый эльф, который не одно столетие предоставлял девушек с людских земель. — Император Марэты отказался от сделки и не дал согласия на открытия защитного поля возле своих земель, однако король соседнего государства оказался более охочим к деньгам и даже...

Сказать по правде, юный наследник уже не слушал маэстро, желая поскорее опробовать новую игрушку.

'Интересно, принадлежность к другой расе отличает их в постели? — нетерпеливо размышлял Ларисииэль, незаметно передавая девушке нужные ему чувства. — Взгляни же на меня!'.

Он никогда и никого не принуждал силой. Зачем, если в его власти внушить любую мысль? Однако эта странная темноволосая красавица отчего-то не реагировала на его попытки, а стоило ему прикоснуться к ней, как она вздрогнула и отступила.

— Привести в порядок, после ко мне! — коротко приказал он, подозвав к себе совсем мелкого слугу эльфа, после чего обратился к гостям: — Две другие в вашем распоряжении!

А приглянулись 'две другие' многим, отчего в ближайшее время танцы и беседы перешли в нечто большее. Впрочем, на балах юного Ларисииэля это было привычным делом. Молодые эльфы и эльфийки прекрасно знали, чем обычно заканчивался такой вечер. К слову, вечеров этих в последнее время было слишком много, так как наследник пользовался тем, что Владыки с супругой нет в Цветограде — столице Светлой Империи.

Хотя стоит заметить, что до женитьбы его отца были и пышнее балы, ведь эльфы по своей натуре очень эмоциональные, порою импульсивные и безответственные любвеобильные особы. Стоит ли удивляться, что Ларисииэль вырос таким, когда его собственные родители почти не уделяли ему времени, быстро сплавив сына и дочерей слугам? При этом светлые эльфы никогда своим детям ни в чем не отказывали. Ещё поэтому угрозы отца о закрытии сокровищницы для сына теперь не имели нужного эффекта, пусть даже мать прониклась бы его новой идеей воспитания.

В ту ночь впервые девушка под ним не стонала от удовольствия, а кричала от страха, кусалась, царапала и дрыгала ногами, не поддаваясь его эмпатии. Слова, которые он говорил, просто ударялись о стену непонимания. Однако пойти за советом не позволила гордость, хотя разум шептал, что учитель, который с детства обучал его магии и контролю собственной силы, как всегда обязательно найдет ответ. Только как наступить на собственное самолюбие, унижаясь в столь интимном вопросе?

В сто шестьдесят не задумываешься, что есть вещи поважнее собственной гордыни или репутации, но когда понимаешь, становится слишком поздно. Знал бы он тогда о странном черном коконе , окутавшем сердце необычной пленницы, может, и сложилось всё иначе? Был бы не таким зацикленным на себе эгоистом, поразмыслил, отчего девушка реагирует так, отчего даже на простое слово закрывается.

Это была его первая ошибка. Нет, в ту ночь он не причинил ей боли, Лариисиэль был избалованным самовлюбленным эгоистом, но точно не садистом. Благодаря его дару пленницы любили своего хозяина, восхваляли и уже просто не видели другой жизни. Жизни, где бы не было его. Однако то, с каким упорством новая черноокая рабыня пыталась избежать любого его прикосновения, приводило принца в исступление.

Тогда он совершил вторую ошибку — пошел все-таки за советом к наставнику, который помог снять преграду в языке. Только это оказалась абсолютно бессмысленно, ведь девчонка не захотела с ним говорить! Все, что ему удалось узнать — это имя. Странная рабыня по имени Азиль продолжала упрямо молчать на все его вопросы, отвечая искренним пожеланием провалиться в Темное царство.

Она не поддавалась внушению, не хотела с ним говорить и просто отворачивалась каждый раз, когда он входил в её комнаты. Желая привязать к себе богатством, принц выделил своей новой рабыне самые шикарные и просторные покои, только и этого подарка она не оценила. Не нужны были ей эти роскошные апартаменты, хоть запри в темнице — ничего не менялось. Это задевало юного эльфа, временами выводило из себя, невероятно бесило и просто доводило до бешенства, пока не стало его третьей ошибкой — раз не магией, значит, силой. Словно что-то сорвало внутри. Смыло волной все принципы и преграды, желая сорвать с пухлых губ необычной пленницы стон, вынудить посмотреть на него, захотеть его, произнести его имя...

Сумасшествие?

Да, она сводила его с ума, сводила своим неповиновением. Он хотел научить эту до глупости смелую девочку с черными глазами правилам светлоэльфийского престола, где все покоряются лишь ему.

Чтобы навсегда запомнила, кому именно отказала!

Понадобилось всего два дня, чтобы сломить самонадеянную пленницу. Она стала покладистой, знала свое место, выполняла любой приказ, иногда даже без слов, достаточно было одного жеста, чтобы утонченная Азиль подскочила с места и припала к его ногам. Только и это было не то, чего хотел Лариисиэль, не желал наследник эльфийского престола видеть на прекрасном лице своей рабыни ту самую маску равнодушия, что увидел в их первую встречу.

Это стало четвертой его ошибкой — имея дар к эмпатии, он не распознал за маской равнодушия жажду мести. Не понял, что смиренно ублажая его, Азиль мечтает о смерти своего хозяина. Почему-то он не чувствовал этого в ее эмоциях. Восточная бледнокожая красавица умела оставаться равнодушной, такой же равнодушной, когда ночью заносила кинжал над его сердцем. Он бы и не проснулся, если бы не одинокая слеза, упавшая на грудь. Слеза, разрушавшая то наигранное равнодушие, которое так умело разыгрывала пленница.

Однако не хватило человеческой девчонке силы духа убить.

И это стало пятой ошибкой юного наследника. Он недооценил Азиль, не став даже наказывать. Легко перехватил руку, из которой в тот же час выпал кинжал, повалил на постель, нависая над плачущей девушкой, и с ужасом остановил взгляд на синих разводах, что днями ранее сам оставил на её хрупком теле.

— Почему?! — с отчаяньем и болью выкрикнул он ей в лицо, не понимая, что с ним происходит. — Почему ты не поддаешься моей магии?!

А девчонка лишь громче разревелась в ответ.

— Я ведь не такой, я не... — он не мог подобрать слов, приходя к очевидному выводу, что именно такой. Жестокий зверь, о котором он сам никогда не догадывался. И именно она пробуждает в нем это страшное чудище, коим Лариисиэль из рода Льяриенори эль Сариэсильнара рядом с ней становится.

Более того, это её сопротивление на самом деле нравилось юному наследнику. Безрассудство, которое раз за разом вынуждало пленницу давать ему отпор, было приятным разнообразием за ворохом согласных на все рабынь и эльфиек.

— А какой? — наверное, впервые заговорила с ним Азиль, не считая того раза, когда под давлением назвала свое имя. — Ты забираешь девушек от их семей, увозишь к себе во дворец ради собственных забав и лишаешь дома! Вы, эльфы — хладнокровные сволочи, который заслуживают смерти!

— Только убить ты так и не смогла...

— Не сегодня так завтра! — с отвращением выплюнула она. — Либо казни!

— Но до тебя я никогда никому не причинял боли, — зачем-то произнес Ларисииэль, не считая свои поступки столь плохими, чтобы заслужить звания сволочи. По крайней мере, до встречи с ней. — Это ты меня таким сделала! Другие пленницы сами хотят меня...

— Нет! — с отчаянным смешком перебила Азиль, отводя от него взгляд черных глаз. — Ты заставляешь их так думать, но у них другая жизнь! Сколько вас, остроухих уродов, которые убивают нас в бесчисленных гаремах, в какой-то момент позабыв о сломанной и ненужной игрушке? Думаешь, особенный, раз твои рабыни живы и имеют всё? Посмотри, что ты сделал со мной, лишь потому, что не смог на меня влиять! Это мой дар и мое проклятие. Дар моего народа! Северо-восточных марэтанцев! На нас не действует никакая магия, между тем я обычная смертная, даже не маг, вот просто такая особенность, и за неё мне приходиться платить слишком высокую цену! Ты прав — мне даже не хватило сил уничтожить тебя!

— Ты могла просто поговорить со мной, — растерянно проговорил эльф, впервые не зная как себя вести и отпуская девушку.

Его словно загнали в угол. С одной стороны он понимал, что имеет в виду эта необычная пленница, а с другой — он действительно никогда и никого до неё не принуждал к постели. Так что вынудило его так поступить? Желание растоптать? Унизить? Выбить спесь упертой рабыни?

— Это бы ничего не изменило, — как-то устало и тихо ответила она, — ты эльф, а вам плевать на чувства людей, мы для вас всего лишь вещь, максимум забавная зверюшка, с которой можно поиграть, а после выбросить, либо запереть в клетке и временами любоваться. Тебя и не интересовало никогда, кто я такая, вспомни свой первый вопрос, когда понял мой язык, вспомни, чего ты хотел! Это бессмысленный разговор, просто сделай с несостоявшейся убийцей то, что должен.

Ларисииэль не спешил что-либо говорить, действительно вспоминая, что его первые слова, когда он смог понимать Азиль, были: 'Ты моя рабыня и должна отвечать, когда тебя спрашивают!', но он просто не привык к тому, что кто-то может сказать ему: 'Нет!'.

— Перед тобой вовсе не то бездушное чудище, какое ты рисуешь в своем воображении! Прежде я никогда не убивал своих рабынь и не собираюсь этого делать сейчас.

Пусть даже своей неудавшейся попыткой убийства она нарушила закон Светлой Империи.

— Только по твоим словам не бил и не насиловал, — сухо напомнила девушка. — Так кто же ты, если не чудовище?

— Не нужно было отказывать принцу, — разозлился светлоэльфйский наследник. — Если бы не противилась, всего того не произошло...

Она горько рассмеялась, но никак не прокомментировала его слова.

— Я не убью тебя! — вновь упрямо повторил Лариисиэль.

— Тогда я попытаюсь снова! — Она встряхнула длинными черными, как уголь волосами и зло взглянула на ненавистного хозяина. — И я никогда не лягу с тобой в одну постель по собственному желанию, хоть избей до полусмерти.

— И кому от этого хуже?

Последняя ошибка, которая навсегда изменила жизнь Ларисииэля. Не умел он извиняться. Тем более извиняться перед какой-то человечкой, что посмела так пренебрежительно с ним говорить. Посмела занести над ним кинжал! И тем не менее он в самом деле не наказал Азиль, желая изменить её мнение о себе. Юный наследник сам не знал, зачем ему это, а другие тем более не понимали, что вдруг случилось с их господином. Он больше не заглядывал в гарем, всё свободное время уделяя той, которой не нужно было это. Все, чего ей хотелось, это обрести свободу, которую у неё украли, в то время как Ларисииэль мечтал увидеть её улыбку, узнать, как она улыбается, как светятся черные глаза, когда счастлива. Может ли он подарить ей хотя бы миг этого счастья? Может ли исправить то, что натворил? Начать все заново? Не принуждать, а вызвать искреннее желание быть с ним?

Самоуверенный наследник был уверен, что ему удастся, и больше ни разу не прикасался к ней. Впервые за сто шестьдесят лет Лариисиэль из рода Льяриенори эль Сариэсильнара приходил в покои к девушке не за удовлетворением собственных низменных потребностей, а всего лишь для беседы. Эта странная марэтанка с необычным именем Азиль рассказывала удивительные вещи, однако на вопросы о себе все также не отвечала, ловко уходя от темы.

Ларисииэль по-настоящему верил — раз она хотя бы теперь говорит с ним, значит, он на верном пути. Только прежних ошибок было не исправить. Они тяжелым покрывалом давили на плечи восточной красавицы, которая прекрасно помнила свое обещание жестокому хозяину, который лишь на время надел маску доброго лицемерия, дабы получить желаемое. Азиль никогда не была глупа или доверчива, но жизнь почему-то преподносила ей жестокие уроки. Захват её народа, жуткий плен, который до сих пор снится Азиль в кошмарах, спасение, что в действительности оказалось безжалостным обманом, долгая поездка на корабле и наконец Светлая Империя, где эльфы из детских сказок предстают хладнокровными бездушными чудищами. Для нее это не стало новостью — народ северо-восточных марэтанцев прекрасно знал о пороках созданий Светлой богини, которые вместо того, чтобы защищать людей, стали их использовать для собственных благ, однако девушки, что ехали с ней, до последнего не верили её предупреждениям. Эльфы — зло? Глупости! Они наше спасение!

Сколько таких девушек было на том корабле, которых брали прямо на площади небольшого портового эльфийского городка и только потом решали, подойдет ли она достопочтимому светлоэльфийскому господину? Сколько наслушалась Азиль рассказов тех, кого встретила на своем пути. Несчастные, использованные, никому не нужные больше рабыни, которым повезло выжить. А повезло ли?

На рынке Азиль выделялась среди других и сразу приглянулась знатному пожилому эльфу, который выбирал пленниц для самого наследника. Девушке было абсолютно все равно, какая сволочь её купит — она хотела лишь, чтобы это произошло быстрее, дабы вновь попробовать бежать. Два раза Азиль ловили и два раза избивали плетью в наказание, но в третий раз она верила, что обязательно все получится.

Не получилось. Этот эльф просто магией защелкнул что-то на руках, и всё — не пошевелиться без его разрешения, не встать. И никаких розг или угроз. И вот теперь, спустя столько времени, в роскоши и богатстве, где её кормят и усыпляют бдительность, она вновь собирается бежать. И поможет ей в этом тот, от кого она менее всего ждала бы помощи.

Во дворец вернулся Владыка с супругой, которому, конечно же, доложили о новой рабыне и странном поведении наследника. Только очередной разговор с ним ни к чему не привел. Браться за ум сын не хотел, а доводы о том, что пора задуматься о невесте и наследнике, лишь разозлили юного Лариисиэля, чьи мысли занимала человеческая девчонка с черными глазами.

— Отец, я не собираюсь жениться только для того, чтобы подарить Империи столь долгожданного наследника, — в который раз ответил Лариисиэль, не преминув напомнить: — Как минимум ещё пятьдесят лет, пока сам не взойду на трон.

Принц прекрасно понимал, чего добивается отец в действительности, думая не о будущем внуке, а о том, чтобы усмирить собственного сына.

— И если вы продолжите на меня давить, отец, — холодно проговорил эльф, — я подарю вам бастарда от рабыни!

— Ты сам прекрасно знаешь, что ребенок от женщины станет таким же рабом, как и его мать, — не повелся на пустую угрозу Владыка. — Также хочу напомнить, что полукровки — это изгои нашей Империи, потому настоятельно рекомендую не забывать о предохранении, если эта девчонка, в самом деле так тебе дорога, как говорят при дворе. Более того, едва ли она сможет выносить дитя с тем, как ты себя ведешь. Я не узнаю тебя, Лариисиэль! Ты никогда не был таким.

Однако наследник не желал обсуждать свои проблемы с отцом и просто встал, положив конец неприятному разговору.

— Пойми, я всего лишь хочу, чтобы мой единственный сын излечился от своего пагубного пристрастия! — сказал напоследок светлоэльфйский Владыка, когда за единственным сыном закрылась дверь.

И излечил, сделав все, чтобы у этой девчонки, которая верила, будто может незаметно покинуть столь охраняемый дворец столицы, вышло задуманное. Он даже направил помощника, который бы точно увел подальше эту человечку. Не хватало бы, чтобы она в самом деле понесла от наследника светлоэльфийского престола! Позор их великому роду! Собственный сын плюет на закон, приводя во дворец рабынь и позволяя другим! Неужели он не понимает, к чему это приведет?!

— Глупый юнец!

Впрочем, куда сильнее поразило семисотлетнего правителя то, когда сын стал вывозить эту рабыню за пределы дворца, словно равную ему! Сперва побережье, морские прогулки, затем пикники и поездка на мастистых жеребцах в степной лес. Так больше продолжаться не могло! Человек не ровня эльфу, тем более наследнику целой Империи!

Однако то, чего так сильно боялся Владыка, произошло — его сын полюбил эту девчонку! Никогда он ещё не видел, чтобы Ларисииэль так убивался из-за чего либо. Казалось, пропажа этой рабыни свела его из ума! Он носился по дворцу, устраивал скандалы, ежедневно отправлялся на поиски, пока однажды не узнал правду. Правду, которая помогла разыскать Азиль и навсегда рассориться с отцом.

Ошибка за ошибкой вела юного наследника к пропасти. И это убивало Владыку, который не мог ничего поделать, наблюдая, как сын себя губит, игнорируя высокородных эльфиек, которые идеально подходили будущему правителю Светлой Империи. Однако не знал он того, что задумал Лариисиэль, будучи серьезно настроен жениться на рабыне. Те несколько дней, которые наследник искал Азиль, боясь самого страшного, казалось, перевернули весь его устоявшийся мир. Он не хотел больше терять её и готов был пойти на многое, тем более теперь, когда девушка все-таки сделала шаг навстречу, когда тот странный черный кокон рассыпался в прах, открывая сердце Азиль. Прав оказался учитель, когда сказал, что лишь время и доверие помогут. От чистого сердца Лариисиэль пытался наладить отношения с той, которая, казалось, никогда не простит. Может, до конца и не простила, но пошла навстречу, участвуя в безумных разговорах до утра, в какой-то момент все-таки одаривая эльфа поистине прекрасной улыбкой, которую он так жаждал увидеть.

Как ни противилась Азиль, а сердце открылось перед мальчишескими выходками юного эльфа, открывая его с совершенно другой, неожиданной стороны. И, кажется, не было тех минут боли, не было принуждения и угроз — Лариисиэль умел быть другим, он был другим — беззаботным, веселым, совсем не похожим на того самоуверенного принца, который не знал, как вести себя с человеком, что не поддается на его чары.

Они были счастливы. Действительно счастливы, пусть и недолгое время. Судьба не прощает ошибок, а судьба в лице правителя Светлой Империи тем более. На что надеялся сто шестидесятилетний юнец, заявляя Владыке, что берет в жены рабыню? Верил, будто отец благословит их союз? Потому что его чувства настоящие?! Или раз до этого времени ему всё позволялось, то и теперь позволят? Рабыне можно дать новое имя, титул и статус, чтобы никто не посмел и слова сказать, только человеком она все равно не перестанет быть.

Он настолько сильно отдался этим новым неестественным чувствам, что готов был пойти на любые условия отца, давно позабыв о своей прежней глупой идее позволить открыто ввозить в столицу людей, вывести из тени невольнические рынки и аукционы. Лишь увидев все глазами возлюбленной, Лариисиэль понял всю ту вседозволенность, которая была в руках светлых эльфов по отношению к людям. Азиль изменила его, открыла глаза на правду, показав другую жизнь, коей он никогда не знал, и за это наследник Светлой Империи был и всегда будет ей благодарен.

Тем не менее у Владыки были свои взгляды на эту неправильную связь. Он приказал увезти девчонку в ту же ночь, отправив принца подписывать договор. Ложь во имя блага. Он поставил условие, зная, что сын выполнит, а сам планировал лишить его рабыни. Владыка понимал, что это только сильнее усугубит и без того хрупкие отношения, что установились после его прошлого вмешательства с побегом. Однако он готов был рискнуть ради будущего своего сына. Ради их великого рода и Империи.

Эльфы живут долго. Слишком долго. Сколько бы он провел с этой девчонкой? Лет тридцать? Пятьдесят? Может, даже больше? Ничего. Пройдут года и он поймет. Пусть столетия, но человек никогда не станет во главе Светлой империи!

И никто, кроме самой Азиль, еще не знал, что под сердцем зародилась новая жизнь. Запретная. Жизнь, о которой никому нельзя было знать! Как бы она ни доверяла Лариисиэлю, как бы ни предала саму себя, полюбив того, кого обещала убить, а понимала, что их ребенок станет таким же рабом, как она. Как бы сильно будущий правитель эльфийских земель ни любил ее, как бы ни клялся взять в жены и подарить свободу, а тут её никогда не будет. Не будет той свободы, которой заслуживает это дитя, вместо пожизненного клейма раба.

Это медленно убивало её. Она не знала, что делать. Бежать в таком положении опасно и глупо, оставаться — тоже. Рассказать возлюбленному? Просить отправить домой? Светлые эльфы никогда не отпускают своих рабынь и никогда более не позволяют покинуть пределы их земель. Азиль знала, что он не отпустит, не сможет, тем более теперь...

Тогда пришел Владыка. Он специально отправил сына из дворца, чтобы переговорить с девчонкой с глазу на глаз. И уж точно не ожидал, что рабыня окажется столь покладистой. Не пришлось даже уговаривать, пытаться очернить сына или подкупать деньгами. Девушка сама попросила свободы, пообещав никогда не возвращаться. И Владыка бы с радостью согласился, если бы не ощутил то, что так пыталась скрыть девчонка. То, что в будущем могло разрушить Лариисиэлю жизнь...

— Я дам тебе свободу и защиту на территории Светлой Империи, — холодно проговорил мудрый эльф, принимая нелегкое решение. — Никто никогда не найдет тебя, но ты должна написать моему сыну такое письмо, чтобы он возненавидел тебя, чтобы не вздумал искать. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду...

Азиль понимала. Прекрасно. Однако глубоко внутри сомневалась, что хоть какие-то слова заставят возлюбленного не искать, тем более после того, как черный кокон проклятия слетел с её души и Лариисиэль это знал. Знал, что смог достучаться до сердца загадочной восточной красавицы.

Ложь далась с трудом, но Азиль все же написала то, чего так хотел от неё Владыка. Написала, не подозревая о том, что ему известно о внуке, не подозревая о жестоком замысле того, кто жаждал сохранить свой род от позора. Между тем богам было угодно, чтобы она выжила. Перевернувшаяся не случайно на обрыве карета рухнула вниз, разламываясь о камни на мелкие деревянные доски и теряясь на дне синей глади воды, принимая в свои объятия всех, кроме черноокой девушки, охраняемой своим древним народом.

В это время вернувшийся во дворец Цветограда наследник Светлой Империи вместо возлюбленной нашел в своих покоях лишь короткое письмо, написанное её же рукой:

'Ты был прав, я не смогла и не могу тебя убить! Однако ты ошибаешься, если думаешь, будто полюбила. Я никогда тебя не любила! Да, тебе удалось снять мое проклятие, удалось подобраться очень близко, но ты эльф, а я ненавижу вас! Всем сердцем ненавижу! Одно лишь твое лицо вызывает во мне отвращение, не говоря уже о прикосновениях и грубых ласках неумелого юнца. Скажешь, а как же те разговоры? Ночи, что пролетали словно миг? Отвечу — всего лишь игра. Ведь я говорила, что сбегу, помнишь? А если попытаешься искать, то убью... себя — это мне под силу!'.

Показалось, кто-то выбил из-под ног опору. Дышать стало тяжело, а пальцы со злостью смяли листы бумаги. Что же, зря надеялся, будто череда его ошибок так легко забудется. Он мог это понять. Мог понять, почему Азиль так и не простила. Даже почему вновь бежала! Однако ложь понять Лариисиэль был не в силах. Разве можно улыбаться столь искреннее и в то же время в душе ненавидеть?

— Ты плохо знаешь людей, — сказал тогда отец, — они всегда лгут, даже самим себе.

— Я найду её! — решительно заявил наследник, не боясь пустой угрозы. — Найду и заставлю ещё пожалеть о содеянном.

— В этом нет потребности, — вдруг прошептал Владыка, кладя руку на плечо сына. — Девчонку нашли сегодня утром у Солнечных берегов... мертвой.

— Где она? — дрогнувший голос Лариисиэля совершенно не понравился Владыке, в особенности его изменившийся темный взгляд.

— Там же, — с легким безразличием ответил родитель, — воды приняли тело. Или я должен был приказать притащить мертвую рабыню сюда? Ты ведь должен был понимать, что не сейчас, так через десять, двадцать лет, она бы все равно покинула тебя. Люди живут слишком мало. У тебя будут и другие смертные, а также самые желанные эльфийки нашей Империи. Не сходи с ума, сын, этой девчонки больше нет, смирись и возьмись, наконец, за ум!

И не предполагал неопытный отец, к чему приведет его поступок. Не предполагал, насколько сильно ожесточит отказ Азиль самонадеянного и капризного юнца. Он менялся с каждым мгновением, изо дня в день, прокручивая в голове то проклятое письмо. 'Игра!' 'Всего лишь игра!'

Он теперь тоже играл. Играл с рабынями, словно с куклами, не задумываясь о том, причиняет ли боль, и не утруждая себя эмпатией. Ему хотелось, чтобы его ненавидели, хотелось, чтобы проклинали и также сопротивлялись, как когда-то черноокая красавица из Марэты, которая выбрала вместо него смерть.

Он не мог ей простить этого, обрекая все новых ни в чем не повинных девушек на страдания. Как там говорила Азиль? Эльфы издеваются над ними? Насилуют? Бьют? Так он станет таким, каким она его видела. До конца видела, улыбаясь в глаза и ненавидя за спиной, тем более это на время помогало утолить боль, что поселилась в душе юного принца.

Владыка хотел, чтобы сын занялся политикой — он занялся, все же подписав тот указ, официально разрешающий торговлю людьми. Хотел, чтобы сын женился — он выбрал себе невесту из самых высших эльфиек, но почти с ней не общался, возвращаясь ночами к своим бесчисленным игрушкам, чтобы заглушить внутренний крик и получить новую порцию удовольствия от боли этих кукол.

Если бы Азиль только знала, к чему приведет её обман. Знала бы, что на самом деле задумал светлоэльфйский Владыка, желая убить рабыню и собственного еще неродившегося внука. Она выкарабкалась из лап смерти. Выжила вопреки всему. Однако как быть дальше не знала. Оставаться одной на берегу было опасно. Дикие звери, выходившие в ночь на охоту, были не самым страшным здесь, куда сильнее беспокоило девушку, что она вновь попадет в руки к эльфам. И, конечно же, по насмешке богов, попала!

Она рисковала, когда кралась ночью на пришвартованное к берегам судно. Между тем надежда была сильнее страха. Надежда на спасение. Надежда вернуться к своему народу. Доплыть до центрального порта, откуда обычно уходят все торговые корабли к Муро, после чего спрятаться среди бесчисленного товара.

Вместо этого беглая рабыня вновь оказалась во дворце. До боли знакомом дворце Владыки Светлой Империи. Азиль поймали, когда она пыталась незаметно пересесть на другой корабль, и теперь всё вновь повторялось. Она и ещё три девушки были доставлены прямо в гарем наследного принца. Только в этот раз глубоко внутри Азиль радовалась тому, кого увидит, ведь он поймет... обязательно поймет причину, по которой так поступила, поймет желание подарить свободу их неродившемуся ребенку. И уж точно не ожидала девушка, что встретит её любимый холодным взглядом презрения.

— Это злая шутка богов? — изумленно выдохнул он, но не менее удивленная его реакцией марэтка отвечать не стала, чувствуя, как внутри разворачивается черная воронка глубокой бездны отчаянья.

Этот взгляд! Взгляд, полный ненависти и в то же время потаенной радости. Однако не могла она знать того, что на самом деле творилось в этот миг в душе Лариисиэля. Казалось, внутри него всё перевернулось, стягивая органы в тугой узел.

'Она жива! Азиль жива!'.

— Отвести к остальным! — жесткий приказ, что разбивает сердце девушки на миллиарды мелких осколков. — Я потом ею займусь.

Она понимала, что не последнюю роль в этом сыграло оставленное ею письмо, но не могло же оно настолько изменить возлюбленного. Того, кто так старался доказать обратное, доказать, что любит, что не причинит вреда...

Когда же попыталась сказать правду, что произошло на самом деле, её просто грубо заткнули, не давая возможности оправдаться, показывая светлоэльфийского наследника с новой стороны, той самой, которой когда-то попрекала его.

И он стал таким...

— Ты даже не представляешь, на что оказывается способен отвергнутый мужчина, — без предисловий начал наследный принц, довольствуясь растерянностью своей бежавшей рабыни. — Каким изобретательным он становится в выборе мести для своей возлюбленной...

— Мести? — сипло прошептала девушка, слабо дергая кандалами. — Всего лишь за письмо?

— Молчать, дрянь! — замахнулся эльф, но руку на девушку так и не опустил. Не мог заставить себя ударить ту, что любил, пусть она и предала. Скольким он принес боли, а той, что принесла ему — не мог. — Моя ошибка в том, что позволил рабыне почувствовать себя кем-то больше, дать то, что положено высокородным эльфийкам, но впредь я этого не допущу. Ты сдохнешь моей рабыней!

Он хотел унизить. Оскорбить. Уколоть побольнее. Однако сделал хуже только себе, навсегда отпечатав в памяти черные глаза, полные разочарования. Они пронзили сердце больнее стрелы, вынуждая отбросить плеть, которой столь часто Лариисиэль наказывал своих игрушек.

Юный принц упал на колени перед рабыней, обхватил руками за талию, зарываясь лицом в атласную ткань платья, которое лично приказал слугам принести беглой восточной красавице, замер, боясь быть отвергнутым снова, но Азиль не предприняла попыток оттолкнуть, заставляя себя не шевелиться.

— Почему? — все же спросил. — Почему ты это сделала?

Имела ли она право сказать правду? Рассказать о просьбе его отца?

— Не молчи, прошу, Азиль!

— Я просто жаждала свободы, — правдиво проговорила девушка, помимо воли начиная перебирать шелковистые волосы возлюбленного. — Той свободы, которой уже никогда не будет, свободы для моей дочери...

Лариисиэль вздрогнул всем телом. Дочь? Их дочь?!

— Почему не сказала? — спросил вслух, в то время как мысленно пытался понять, почему сам не увидел сразу.

Не увидел новую жизнь под сердцем девушки, которую видел теперь? Не ощутил своей крови, что чувствовал теперь?

И вновь Азиль не ответила, понимая, что никакими словами нельзя объяснить то, что она испытывала тогда. Впрочем, почему 'тогда'? Она и сейчас больше всего на свете боялась, что ребенок станет таким же бесправным рабом.

— Нет! — эльф решительно отстранился. — Никогда! Пусть ты не любишь меня, но сбегать не имела права! Ребенок не только твой и по закону принадлежит Светлой Империи.

— Люблю... — совсем тихо прошептала она, словно извиняясь за те жестокие слова, написанные в письме. — Тебе в самом деле удалось разбить мою стену ненависти, снять то черное проклятие, коим наградили меня мои мучители, удалось подарить настоящее счастье и вернуть способность доверять, но это не снимет с меня клейма рабыни, не даст каких-либо прав, оставляя навсегда лишь вещью эльфийского господина.

— Ты действительно так думаешь?

— Знаю, — грустно уточнила Азиль. — Даже если ты правда намеревался взять меня в жены, как говорил, этому никогда не бывать. Ты сам должен понимать, что человек не пара светлому эльфу, это понимает и твой отец. Светлая Империя не приняла бы меня, пусть сам наследный принц возжелал в жены человеческую девушку. Девушку, которая бы все равно умерла через какой-то десяток лет, а ты продолжал бы жить столетиями, имея рабыню-дочь, пока бы и она не умерла, так и не увидев никогда свободы...

— Отец? — ухватился за единственное важное слово Лариисиэль, не обращая внимания на безжалостные и одновременно верные упреки возлюбленной. — Ты говорила с Владыкой?! Он помог тебе бежать? Снова! И... — эльфийский наследник вдруг с неприятным холодком осознал. — Это он просил написать то письмо, чтобы я не стал искать! Даже солгал, будто мертва...

... чтобы наверняка убедить не искать!

— Я в самом деле чуть не умерла, — неохотно призналась девушка, своими словами помогая Лариисиэлю сложить картину случившегося воедино и увидеть то, что не увидела она, то, что каким-то образом упустил сам отец, отправляя его возлюбленную на верную смерть!

Эльф до боли сжал кулаки, чувствуя, как из глубин души поднимается ярость.

— Он еще пожалеет об этом! — сквозь зубы прорычал раненым зверем, не в силах принять очередное предательство отца, который, конечно же, считал, что делает только лучше, а на деле ломает жизнь не только ему и Азиль, а всем тем, на ком он после сгонял свою злость.

— Не надо! — ощутила боль возлюбленного черноокая красавица. — Это окончательно тебя изменит, хватит и того, что уже сделала я, в действительности порождая зверя, о котором столько твердила...

— Не ты, — покачал головой наследник. — Отец! И я этого так не оставлю! Кажется, в Светлую Империю пришло время перемен, и ты в череде этих перемен будешь первой, когда станешь женой эльфа!

— Ты забыл спросить, чего хочу я, — с грустью проговорила Азиль, которую по настоящему расстраивало то, что произошло с Лариисиэлем за время её отсутствия, то, как сильно изменили любимого жестокие лживые слова того проклятого письма. — И остался все таким же самонадеянным. Есть вещи, которые старшие знают лучше нас. Они умнее и опытнее нас. Твой отец просчитал, что было бы через пару лет, когда мой человеческий срок жизни подошел бы к концу, и принял, по его мнению, верное решение...

— Он хотел убить тебя! — вспылил раздосадованный эльф. — Или ты до сих пор не поняла, что это именно мой отец подстроил всё?!

— Поняла, — спокойно удивила Азиль, — но то, каким ты становишься, становишься из-за любви ко мне, пугает. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, не хочу, чтобы ты утратил самого себя, позволяя мести прокладывать тебе путь...

Лариисиэль удивленно замер, осознавая, что еще никто и никогда ему не говорил такого, не беспокоился искренне за него.

— Почему?

Девушка улыбнулась не то грустно, не то снисходительно.

— Я ведь уже сказала почему, но ты слышишь только себя.

Нет, Лариисиэль прекрасно слышал её признание, не мог упустить такое нужное слово 'люблю', однако этого было мало, чтобы остановить его. Он не желал слушать никакие доводы, всё для себя уже решив. И именно это стало последней его ошибкой, совершенной со встречи с этой необычной девушкой восточной людской Империи. Юный наследник слишком привык, что отец все ему прощает, однако не зря ведь он Владыка всей Империи. Кажется, Лариисиэль стал забывать об этом, забывать о том, кто его отец, когда решил пойти против родителя. На что он рассчитывал, предъявляя претензии? Будто бы отец смутится? Или растеряется от того, что сыну все известно? Нет, он просто снисходительно улыбнулся, чем только сильнее разозлил Лариисиэля.

— Даже если девчонка выжила, это ничего не меняет — она останется рабыней, как и ее ребенок. Признать его тебе никто не позволит, да ты и сам должен понимать, что не можешь запятнать наш род. Эльфы не примут Владычицей какую-то смертную! Как и не примут в будущем этого ребенка.

— Тогда у них не будет никакого Владыки! — твердо заявил наглец, прекрасно понимая, что никто другой не займет это место, которое по их законам принадлежит только единственно кровному наследнику.

И вновь он недооценил отца, которого нисколько не напугала эта угроза.

— Не играй со мной, сын, ты еще слишком юн, чтобы угрожать мне, — вроде сказал спокойно, а в зале ощутимо похолодело. — Думаешь, спрятал девчонку и можешь ставить мне условия? Знай, если она так дурно на тебя влияет, я не побоюсь вновь прогневить богов и уже по-настоящему убить ту, что забила голову моего единственного сына глупостями.

— Только попробуй! — зло прорычал Лариисиэль, всем сердцем ненавидя отца в этот момент. — И я к демонам сотру твою Империю, стерев с лица земли вместе с тобой, построив свою собственную, где люди больше не будут рабами тех, кто клялся защищать...

И ведь выполнил угрозу. Как и отец. В этом они были похожи. Никто не уступил, тем самым погубив будущее. Не только Лариисиэль совершил свою самую ужасную ошибку, но и Владыка, когда схватил Азиль, чтобы с холодной решимостью приказать казнить ту, что навсегда испортила его отношения с сыном, ту, кто сотворил из его сына монстра!

Никто не имел права оспорить слово Владыки. Никто, кроме единственного сына, что осмелился пойти против воли своего отца, обезумев от злости и отчаяния. Однако больнее всего было от того, что никто не пришел ему на помощь. Никто не захотел услышать, считая такое решение Правителя Светлой Империи верным. Он в одиночку противостоял всем, уничтожая все то, что было дорого отцу, уже не различая, кто перед ним — подданный, рабыня или родная сестра. Злость смыла границы, а тьма завладела сердцем юного наследника, что охотно пустил её туда, желая спасти возлюбленную.

Много погибло в том гневе, как погибли и его чувства в тот момент, когда он увидел ужас в глазах возлюбленной. Она не спешила сбегать, просто стояла и смотрела, сжимая в руке подаренный амулет, что должен был отвести взор. Тем не менее Азиль не могла заставить себя сдвинуться с места, одними глазами передавая все те эмоции, что чувствовала.

Боль. Грусть. Вину.

За спиной уже бывшего наследника догорало пламя, охватившее место казни, что было уготовано для восточной красавицы. Место, разрушившее возможное счастье. Место, поглотившее огнем всех, кто явился посмотреть на ту, что приворожила юного принца.

— Уходи! — отчаянно попросил он, не в силах смотреть в её черные глаза, на дне которых плескались разочарование и ненависть. — Возвращайся домой!

Она ненавидела его. Ненавидела того, кем он стал! Он сам ненавидел себя, неожиданно осознавая, что натворил, вспоминая, как самая младшая из сестер просила остановиться, прекратить это сумасшествие, а он лишь оттолкнул, обуреваемый гневом и жаждой сделать так же больно собственному родителю.

Время словно замерло, а пелена безумия спала. Лариисиэль упал на колени, хватаясь за голову, после чего взвыл раненым зверем, не понимая, почему Азиль не уходит. Почему стоит, вновь подвергая себя и ребенка опасности!

— Это все мое проклятие, которое ты снял, — неожиданно тихо произносит девушка, в действительности не ненавидя его. — За ошибки, которые судьба не прощает! Освободив меня от черного кокона, ты открыл сердце не только для любви, но и той тьме, что была в проклятии. И мне по-настоящему жаль, что с тобой оно сделало, но в то же время я рада, что открыла тебе глаза на то, кем вы в действительности являетесь, забирая девушек от их семей и увозя для собственных утех.

Становится тихо. Невероятно тихо. Слова отца будто бы ударяются о невидимую стену. Их окружают, но все это кажется сейчас таким незначительным и неважным. Лишь взгляд Азиль, полный ненависти, остается в памяти.

— Ты не простила мне... — понимает он с болью, на что девушка качает головой, ведь это было не так.

— Простила, тем не менее это не значит забыла, пойми, содеянного не стереть из памяти, но я смогла тебе открыться, смогла впустить в свое сердце, несмотря на ту боль, что ты принес в начале, но мне снова больно! Больно от того, что ты делаешь. Я никогда не хотела, чтобы ты очернял свою душу...

— А я никогда не хотел вас терять, поэтому прошу, сожми кулон, иди, пока я могу удерживать отца и остальных! Пожалуйста!

— Услышь и ты меня, Ри! — вдруг сокращает его имя Азиль как никогда раньше. — Впусти!

Голос словно другой, не его черноокой красавицы, что вдруг на глазах начинает меняться, приобретая совершенно другие, незнакомые черты.

— Ты все же ненавидишь меня... — а перед глазами Лариисиэля осуждение и ненависть той, что говорит, будто простила.

— Нет! — девушка делает шаг навстречу, чтобы в следующее мгновение крепко обнять, вынуждая эльфа невольно отметить изменения в Азиль, которая вдруг почему-то стала рыжей. — Конечно, нет, Ри! Это все в прошлом, а я знаю тебя другим! Ты никогда никого не обидишь! Ты добрый и ответственный! Вспомни, как ночами сидел рядом, как закрывал меня от ужасов войны, успокаивал и обещал, что все будет хорошо. Может, когда-то ты и был тем, кого ты сейчас видишь, но это лишь воспоминания, не более, а твое сердце открыто и ярко светится! Я знаю это! Я вижу! Вспомни меня, вспомни ту, что охраняешь, и разреши помочь, иначе они испьют тебя до конца...

Лариисиэль непонимающе отстранился, пытаясь вспомнить, где мог уже видеть эти знакомые глаза оливкового цвета.

— Очнись же! — снова просит чужестранка, после чего окружающий мир с грохотом начинает рушиться, возвращая хранителя назад, в настоящее, где он лишь навечно загнанный в кулон образ, дабы отбывать наказание за содеянное много лет назад ...

А ведь Азиль выжила тогда. Действительно выжила, все-таки воспользовавшись подарком любимого. Смогла не просто сбежать из-под глаз Владыки и его стражи, а и вернуться домой, обратно в Марэту, где родила прекрасную и необычную девочку с острыми ушами, выдававшими в ней эльфийские корни. Девочку, что стала первой и единственной полукровкой на людских землях!

Только не суждено было Азиль увидеть, как вырастет их с Лариисиэлем дочь. Не пережила девушка роды, оставив маленькое дитя наедине со страшным миром. Миром, который не принимал кого-то иного, не похожего на них. Жестоким миром, который принес много боли и страданий 'не такому' ребенку, пока однажды этот ребенок не встретил великого ученого, что навсегда изменил её тяжелую жизнь.

Как и изменилась жизнь бывшего наследника светлоэльфийского престола, который был наказан и в то же время спасен своим отцом. Смертоубийство навсегда лишало эльфа покровительства Арона и Имары, тем самым отдавая душу в руки Темного бога. Однако, как бы ни был зол Владыка на собственного сына, а допустить этого не мог, понимая, что не последнюю роль во всем этом сыграл он сам! Тогда пристыженный родитель принял решение заключить Лариисиэля в редкий артефакт, который мог в будущем спасти глупого эльфа. Все же он верил, что рано или поздно его единственный сын осознает содеянное и, возможно, очистит душу благими поступками...

ЦИКЛ ЗАКОНЧЕН!

.

.