Малый тракт. Неопрятная грязная змея, ползущая по Равнинному королевству. Ссохшаяся зелень обнимает глубокие колеи, иногда расступаясь прогалинами полян. Редкие уснувшие костровища и межевые столбы. Два человека, заросшие и грязные, неспешно бредут по песчаной обочине, поднимая стоптанными сапогами облачка удушливой, сухой пыли. Одежда путников легко выдавала в них людей войны. Потертые бригантины поверх кольчуг и металлические широкополые шлемы. Одинаковые в одежде, словно двойняшки, экипировкой путешественники все же разнились — у одного был пехотный гросс-мессер и щит, а у второго покачивалась на плече алебарда. Обманчиво медлительные, они, тем не менее, моментально исчезли в чаще кустарника, едва заслышав звук копыт по камням.

* * *

Я тебе так, Мел, так скажу, — в жопу путеводную звезду, — вещал мне друг Зигги, придурошно сшибая одуванчики древком алебарды. — В жопу её, ибо на хрен нужна!

— Ты не прав, — парировал я, — судьба смотрит за каждым. И кто ложит на неё с присвистом, тот обычно дерьмово заканчивает.

— Ну да, ну да. Вот, к примеру, скажем наш Капитан, разве не был обласкан судьбой? Кто, как не он, следовал за свой путеводной звездой? Богатый! Благородный! А бабы липли что мухи к исподнему. Ну и где сейчас он?

— В темнице надо полагать.

— Во-от! — Победно протянул Зиг, — в темнице! Что и требовалось доказать! За какой бы ты звездой там не следовал, а в конце все равно — жопа!

Я только поморщился. Полуденное солнце давило на голову, и спорить совсем не хотелось. В общем-то и на путеводную звезду, и на нашего уважаемого капитана мне было насрать. Но, не идти же молча? Вот и продолжал этот спор ни о чем. Чертова жара. Она плавит мозг и туманит сознание. В такие дни люди кидаются друг на друга почем зря, расплескивая искры гнева и нетерпимости. Отпив пару глотков из фляжки я поболтал её на "весу", с легкой грустью отметив что воды осталось только на дне.

Лето в этом году выдалось богатым на всякие неприятности. На север обрушилась саранча, а вместе с ней пришел голод. На западе гарцевал мор, сокрушая целые области своими костяными копытами. На юге, тлела междоусобица. Аристократы и мелкопоместные дворяне, грызлись между собой и всем миром. На востоке случились кочевники. Опустевшие деревни, провожали случайных прохожих темными оскалами выбитых окон. Кресты с гниющими мертвецами, встречались чаще чем блохи на псе. Иногда, устав от пиров и охот, в этот кипящий котёл, влезал король, раздавая всем сестрам по серьгам. Кто-то сказал бы что настали чёрные времена, но люди умные не стали бы спорить с таким дураком. Ничего особенного в этих временах не было. Обычная жизнь на Равнине. Просто не ко всем она обращается сиськами.

К примеру, вчера встретили ведроголового. Может он и не рыцарь вовсе, а тыловой крыс снявший с трупа доспехи. Не знаю. С ходу общаться не стали, порскнули в кусты, что твои зайцы. Зиг приотстал, проверить, нет ли кого позади. Рыцарь одиночка — редкая птица.

Убедившись в отсутствии ненужных свидетелей, я вышел скромненько сбоку и произнес привычную приветственную речь, — Благородный сэр, не будете ли вы так добры поделиться сбережениями, накопленными в дальнем походе, дабы облегчить существование ближнего своего претерпевающего муки голода и холода. Жрать уже неслабо так припекло, так что я был весьма убедителен. Благородный сэр, не разбираясь, ткнул меня было мечом, но тут ему вышел облом. Сзади его за плечо перехватил стальной клюв алебарды и сбросил на землю. Любо дорого посмотреть, как обращается Зиг со своей жердью. Но, не обошлось и без дегтя. Коня пришлось зарубить. Чёртова скотина так расскакалась, надеясь со всей дури влепить мне копытами, что не заметила, как напарник резанул её по ногам. Такой процедуры лошадка не ожидала и с диким ржанием повалилась прямо на оглушенного всадника, отчего тот сразу и отдал богу душу. Ну, или кому он там её завещал. Вот это я называю — погиб от руки товарища. Точнее от его крупа.

Разобрав содержимое рыцарских сумок, я кивнул Зигу на жеребца, — добей, не могу видеть как он мучается.

— А сам чего?

— Не могу, он так смотрит... Не могу я..

Хмыкнув, напарник перерезал коню горло. Всё ему нипочем, а вот у меня, как обычно, тряслись руки. С детства не мог смотреть как режут скотину, даже в обморок падал. Потому и в наемники двинул, ну еще и свет повидать, да себя показать, как говорил вербовщик. И ведь не соврал. Насмотрелся всего до тошноты.

С рыцаря много не взяли, десяток медных монеток, да пара серебряных. Хотя чего тут рыло то воротить — отличный улов. Тело оттащили в кусты и аккуратно прикрыли ветками. Полуторник взял себе Зигфрид. А я булаву и мизеркордию. Отличная штука! Кольчугу, с нашитыми стальными пластинами, скрипя зубами решили не брать. Дорогая вещь — согласен! Но она же, падла, вся в вензелях! В ближайшем же городишке начались бы вопросы. Что? Откуда? И всякие другие. Глядишь и вздернут без суда и следствия, так, на всякий случай. Народ сейчас пуганый, чуть что и все проблемы к Веревочной Матушке отправляет. А я не хочу быть проблемой и даже проблемкой ни для кого быть не хочу.

Кстати, недавно ещё разбойники напали, человек с десяток. Кошелёк или жизнь и дальше как обычно. Безусая такая, пацанва. Им бы за подолы мамок держаться, а они на дорогу промышлять. Но, как бы нам не хотелось этого делать, пришлось прервать взлет карьеры юных разбойников. Я удовлетворенно хмыкнул и вновь пригубил своей фляжки. Припоминаю, долго так дрыгались, развешанные по ближайшим деревьям. Повешение, дело вроде не хитрое, но мелочей в нём всё-таки много. Важен и материал у веревки и правильное её закрепление, и конечно же форма петли. Только от вешателя зависит, как долго продержится висельник и сколь силен будет в этом момент педагогики. Смею себя тешить робкой надеждой, что мы не облажались.

— Э, Зиг, — говорю, — как думаешь есть тут поблизости какая тихая деревенька?

— Я чё тебе, королевский картограф? — хмуро бурчит в ответ Зигфрид, порядком задолбанный адовым зноем.

— Тогда привал. А то сдохнем пока дойдем до жилья, — не стал собачиться я и завалился в траву на удачно попавшейся прогалине.

Рядом завалился напарник, со вздохом накрыв свой котелок листом лопуха.

Бездумно уставившись в пронзительно-голубое небо, от безделья, меня чего-то вдруг понесло, — Зиг, а у тебя есть мечта?

— Мечта? Гм, — запнулся напарник, задумчиво почесывая под панцирем в поисках блох, — есть, конечно, как без неё. Хапнуть деньжат, чтоб хватило на старость. Найти деревенскую красотку себе и настрогать с десяток сорванцов. Огород завести, выращивать всякие овощи. И скотину еще. А потом просто жить-поживать.

— Ага, да, — заржал я, — огородик, скотина, навоз.. Ты же насквозь — городской! Ты хоть раз корову за сиськи то мацал?

— Нет, но думаю дело нехитрое, — насупился мой приятель, — не сложнее чем бабу.

Тут я не выдержал и заржал, — в следующий раз и будешь корову иметь, вместо бабы, нарабатывать опыт жизни в деревне, так сказать..

— А ты Мел, о чем ты мечтаешь?

— Я то? Не об огороде, уж точно.

— И все же?

— С детства мечтал быть героем.

— Героем!? — изумился напарник.

— Ну да. Героем. Повергать чудовищ, спасать принцесс и все такое.

— Ого! И как ты до такого додумался? Сэ-эр Малькольм Повергающий, отлично звучит, — хохотнул Зигфрид.

— Странствующие барды, чтоб их. Останавливались в нашей деревне, когда я был еще мелким. Как сейчас помню баллады о странствующих рыцарях что изгоняли зло и несли всем счастье и благоденствие. Сотнями повергали врагов и блистали в великолепных турнирах.

— А эти барды не пели, про то как изгнать вшей? Да и блох заодно.

— Нет. Это подвиг сродни эпическому! О, — я с трудом унял ржач, — кажись кто-то идет.

Вдалеке показался путник, неспешно передвигающий ноги. Чем-то он был похож на нахохлившегося старого ворона. Весьма пожилого и умудренного. Приблизившись, путник оказался вполне обычным чернорясником. Всегда недолюбливал этих святош. Умеют, твари, устроиться в жизни. Тянут с людей последнее, жируют как черви на мясе. Прирезать его что ли?

— Эй, Мэл, погоди. Зиг замахал руками. Он то знал, какие чувства меня обуревают.

— Пусть хоть дорогу сначала укажет, добрый человек, — сказал он.

— Добрый человек !! — я со злостью сплюнул. Скотина жирная.

— Да вроде не особо и жирная, — хмыкнул напарник.

— Плевать!

— Эй, я к тебе обращаюсь чернорясое отродье !! — заорал я.

— Что тебе, сын мой? — пробормотал испуганно монах.

— Знаешь ли ты морда, где поблизости можно пожрать и переночевать?

— Знаю сын мой. Знаю. Как не знать, неподалеку есть неплохой трактир. Старой дорогой идете, новой бы давно уже были там, — зачастил монашек.

— Покажешь?

— Прости, сын мой, но братья в обители ожидают меня с срочным посланием..

— Вот что чернышок. — Я подошел к нему поближе и достал трофейную мизеркордию.

— Смотри внимательно — этот свинокол мне достался по случаю. Неплохая сталь, узкий и длинный, он видит свет, только для того чтобы добивать павшего и больше не для чего. Хорошая традиция, мне нравится. Так вот, я спрошу еще раз. Последний. Ты отведешь нас?

— Бу-бу-бу, — невнятно ответил монах бледный как полотно.

— Громче! Не слышу, — рявкнул я ему прямо в лицо.

— От-т.. Отвед-д-ду, — воскликнул он заикаясь.

— А вот в обморок падать не надо. Это уже лишнее, — Я похлопал его по щекам и добавил, — давай веди.

— И побыстрее, — добавил ему ускорения пинок напарника.

Чернец, сгорбился и продолжил свой путь, поминутно оглядываясь на своих провожаемых. Настроение как-то сразу поднялось и мы бодро зашагали за ним. Вскоре монашек свернул на какую-то неприметную лесную тропинку. Тропинка петляла и путалась среди буераков, словно путала след. Пару раз мне даже казалось — мы заблудились и просто тащимся в неведомое никуда по притихшему вечернему лесу. Вдалеке заблистали просветы, мы с облегчением ускорили шаг и вышли на небольшую поляну, вливавшуюся в поросшую увядающей некошеной травой долину. Еще чуть поодаль виднелось подворье окруженное крепким бревенчатым частоколом. Добравшись до широких ворот, напарник первым делом постучал в них носком окованного сталью сапога.

— Открывайте хозяева — постояльцы к вам пожаловали.

Постучав так некоторое время, Зиг с притворной печалью посмотрел на меня.

— Не открывают Мел. Хоть тут ночуй.

— Не открывают, говоришь, — и я с ухмылкой посмотрев на монаха добавил, — говорят, что святым людям, отворяют врата даже самые закоренелые грешники..

— Бабах! — грузноватое тело святого отца с оглушающим грохотом ударилось в массивные створки. Визг и крик бедолаги слышен был, наверное, за сотню локтей отсюда.

— Иэххх! — и подобранный с земли полуоглушенный монах снова взвился в воздух.

На третий раз, в двери что-то щелкнуло и басовитый мужской голос донесся из-за досок.

— Эй, хватит, ворота ломать!

Створки распахнулись и монах в очередной раз атаковавший неприступный барьер приземлился кучей грязного тряпья аккурат под ноги встречающих.

— Э.. — только и сказали они. Хмурый кряжистый мужик в чистой крестьянской одежде, да девчонка соплячка, видать его дочка. Они с ужасом вылупились сначала на ворочавшегося в грязи монаха, а потом на нас по-видимому ожидая от нас самого худшего. И не зря. На худшее мы мастаки.

— Господин Малькольм! — пробасил Зиг тыкая в меня пальцем.

— Господин Зигфрид, — ответил на любезность я, в свою очередь кивая на приятеля.

— Еды и ночлега для усталых путников, — продолжил напарник.

Деревенские закивали от страха головами, да так, что глядишь отвалятся.

— Конечно милостливые господа. Проходите прямиком в общую залу. Гостей не ожидалось, поэтому очаг холодный. Сейчас растопят, но с горячим придется чуть-чуть подождать. Майра сейчас подаст пиво, дабы ожидание не было столь тягостным.

— Веди!

— А что со святым отцом делать, — заметно оробев спросил мужик.

— Ммм, — главное руки ему в рот не суй, а то укусит, — заржал Зиг и пошел за девчонкой.

— Ээ, — с удивлением во взгляде воззрился на меня деревенский.

— На меня не смотри, — открестился я, — я его шутки и сам не всегда понимаю. Баня у вас есть?

— Д-да, господин! — подобострастно ответил мужик.

— Отлично! Затопи к вечеру, с дороги помыться хочу. И не трясись так, — успокоил его я, — за все заплатим. А святого отца, определи-ка в свинарник. Там ему самое место.

— Фух, — мужик заметно расслабился.

— И, это, где тут нужник тут у вас?

— Он за двором господин. Пойдете по той, вон тропинке, — мужик махнул рукой в сторону дома, — и быстро дойдете. Там не ошибетесь, главное в яму не упадите. А то недавеча, один из солдат господина барона упал туда, так насилу отмыли. Хотя и после этого он говном вонял аж на лигу.

— А что за барон? Хозяин местных земель? А я думал всех благородных прихлопнули на Поле Роз. Или он не откликнулся на призыв короля?

— Нет господин, что вы! Уважаемый сэр Птицелов погиб уж давно. Новый владетель королем был не назначен. А местный барон, он не из благородных. "Лесной" барон. А под рукой его "лесные братья".

— "Лесной" барон? Так что, вы живете под гнетом разбойника? По вашим глазам вижу, последнюю рубашку, гад, отобрал. Думаю, вам нужна помощь.

— Нет, нет, господин, у нас все хорошо. И рубашки у нас еще есть!

— Это был не вопрос, деревня. Скажи-ка мне лучше, где этот самый барон обретается?

— Г-г-господин, но я не знаю где обитают "лесные".

— Знаешь что.. Эээ.. Как там тебя?

— Бочаром меня кличут, господин.

— Бочар, а ты никогда не задумывался, что чувствует человек, которого возвели на костер? Нет? Я тебе расскажу. Огонь начинает припекать ноги, да так что хочется пуститься в пляс, как грешник на сковородке. Жар жжет все сильнее, а затем приходит боль, и она все усиливается. Человек извивается, кричит до сорванных связок, разум его погружается в глубины столь темные, что даже представить себе невозможно, а под конец он теряет сознание. А самое последнее, что запоминает несчастный, это одуряющий запах жареного шашлыка, в который превратилась нижняя часть его тела.

— З-з-ачем вы мне рассказываете это господин? — опустив глаза в пол, тихо спросил трактирщик.

— Потому что мы сожжем тебя, гнида, — ухмыльнулся вернувшийся Зигфрид, отсалютовав мне кружкой пива, — и девку твою и все что здесь есть.

— Я.. Я все скажу, — всё также в пол прошептал наш собеседник, еще больше склонившись и сгорбившись, — они прячутся в Чаще. В самой её глубине.

— Не обоссысь со страху, — шлепнул его по плечу напарник и добавил уже мне, — Вот, а ты говорил нам здесь никто не поможет. Мир не без добрых людей, брат, просто к каждому нужен свой подход.

— Был не прав, — развел я руками, — зато как приятно вновь обрести веру в людей.

* * *

Перекусив и залив жажду пивом, мы с напарником принялись обсуждать, что делать дальше. Тряхнуть "лесных братьев" или забросить эту затею? Решенье далось нам непросто. С одной стороны, уверен, мошну они накопили изрядную. С другой, как пояснил наш "добровольный" помощник, народу там много, так что еще неизвестно, кто кого тряханет.

123

↓ Содержание ↓