Мел и Зигги

Глава 1.

Малый тракт. Неопрятная грязная змея, ползущая по Равнинному королевству. Ссохшаяся зелень обнимает глубокие колеи, иногда расступаясь прогалинами полян. Редкие уснувшие костровища и межевые столбы. Два человека, заросшие и грязные, неспешно бредут по песчаной обочине, поднимая стоптанными сапогами облачка удушливой, сухой пыли. Одежда путников легко выдавала в них людей войны. Потертые бригантины поверх кольчуг и металлические широкополые шлемы. Одинаковые в одежде, словно двойняшки, экипировкой путешественники все же разнились — у одного был пехотный гросс-мессер и щит, а у второго покачивалась на плече алебарда. Обманчиво медлительные, они, тем не менее, моментально исчезли в чаще кустарника, едва заслышав звук копыт по камням.

* * *

Я тебе так, Мел, так скажу, — в жопу путеводную звезду, — вещал мне друг Зигги, придурошно сшибая одуванчики древком алебарды. — В жопу её, ибо на хрен нужна!

— Ты не прав, — парировал я, — судьба смотрит за каждым. И кто ложит на неё с присвистом, тот обычно дерьмово заканчивает.

— Ну да, ну да. Вот, к примеру, скажем наш Капитан, разве не был обласкан судьбой? Кто, как не он, следовал за свой путеводной звездой? Богатый! Благородный! А бабы липли что мухи к исподнему. Ну и где сейчас он?

— В темнице надо полагать.

— Во-от! — Победно протянул Зиг, — в темнице! Что и требовалось доказать! За какой бы ты звездой там не следовал, а в конце все равно — жопа!

Я только поморщился. Полуденное солнце давило на голову, и спорить совсем не хотелось. В общем-то и на путеводную звезду, и на нашего уважаемого капитана мне было насрать. Но, не идти же молча? Вот и продолжал этот спор ни о чем. Чертова жара. Она плавит мозг и туманит сознание. В такие дни люди кидаются друг на друга почем зря, расплескивая искры гнева и нетерпимости. Отпив пару глотков из фляжки я поболтал её на "весу", с легкой грустью отметив что воды осталось только на дне.

Лето в этом году выдалось богатым на всякие неприятности. На север обрушилась саранча, а вместе с ней пришел голод. На западе гарцевал мор, сокрушая целые области своими костяными копытами. На юге, тлела междоусобица. Аристократы и мелкопоместные дворяне, грызлись между собой и всем миром. На востоке случились кочевники. Опустевшие деревни, провожали случайных прохожих темными оскалами выбитых окон. Кресты с гниющими мертвецами, встречались чаще чем блохи на псе. Иногда, устав от пиров и охот, в этот кипящий котёл, влезал король, раздавая всем сестрам по серьгам. Кто-то сказал бы что настали чёрные времена, но люди умные не стали бы спорить с таким дураком. Ничего особенного в этих временах не было. Обычная жизнь на Равнине. Просто не ко всем она обращается сиськами.

К примеру, вчера встретили ведроголового. Может он и не рыцарь вовсе, а тыловой крыс снявший с трупа доспехи. Не знаю. С ходу общаться не стали, порскнули в кусты, что твои зайцы. Зиг приотстал, проверить, нет ли кого позади. Рыцарь одиночка — редкая птица.

Убедившись в отсутствии ненужных свидетелей, я вышел скромненько сбоку и произнес привычную приветственную речь, — Благородный сэр, не будете ли вы так добры поделиться сбережениями, накопленными в дальнем походе, дабы облегчить существование ближнего своего претерпевающего муки голода и холода. Жрать уже неслабо так припекло, так что я был весьма убедителен. Благородный сэр, не разбираясь, ткнул меня было мечом, но тут ему вышел облом. Сзади его за плечо перехватил стальной клюв алебарды и сбросил на землю. Любо дорого посмотреть, как обращается Зиг со своей жердью. Но, не обошлось и без дегтя. Коня пришлось зарубить. Чёртова скотина так расскакалась, надеясь со всей дури влепить мне копытами, что не заметила, как напарник резанул её по ногам. Такой процедуры лошадка не ожидала и с диким ржанием повалилась прямо на оглушенного всадника, отчего тот сразу и отдал богу душу. Ну, или кому он там её завещал. Вот это я называю — погиб от руки товарища. Точнее от его крупа.

Разобрав содержимое рыцарских сумок, я кивнул Зигу на жеребца, — добей, не могу видеть как он мучается.

— А сам чего?

— Не могу, он так смотрит... Не могу я..

Хмыкнув, напарник перерезал коню горло. Всё ему нипочем, а вот у меня, как обычно, тряслись руки. С детства не мог смотреть как режут скотину, даже в обморок падал. Потому и в наемники двинул, ну еще и свет повидать, да себя показать, как говорил вербовщик. И ведь не соврал. Насмотрелся всего до тошноты.

С рыцаря много не взяли, десяток медных монеток, да пара серебряных. Хотя чего тут рыло то воротить — отличный улов. Тело оттащили в кусты и аккуратно прикрыли ветками. Полуторник взял себе Зигфрид. А я булаву и мизеркордию. Отличная штука! Кольчугу, с нашитыми стальными пластинами, скрипя зубами решили не брать. Дорогая вещь — согласен! Но она же, падла, вся в вензелях! В ближайшем же городишке начались бы вопросы. Что? Откуда? И всякие другие. Глядишь и вздернут без суда и следствия, так, на всякий случай. Народ сейчас пуганый, чуть что и все проблемы к Веревочной Матушке отправляет. А я не хочу быть проблемой и даже проблемкой ни для кого быть не хочу.

Кстати, недавно ещё разбойники напали, человек с десяток. Кошелёк или жизнь и дальше как обычно. Безусая такая, пацанва. Им бы за подолы мамок держаться, а они на дорогу промышлять. Но, как бы нам не хотелось этого делать, пришлось прервать взлет карьеры юных разбойников. Я удовлетворенно хмыкнул и вновь пригубил своей фляжки. Припоминаю, долго так дрыгались, развешанные по ближайшим деревьям. Повешение, дело вроде не хитрое, но мелочей в нём всё-таки много. Важен и материал у веревки и правильное её закрепление, и конечно же форма петли. Только от вешателя зависит, как долго продержится висельник и сколь силен будет в этом момент педагогики. Смею себя тешить робкой надеждой, что мы не облажались.

— Э, Зиг, — говорю, — как думаешь есть тут поблизости какая тихая деревенька?

— Я чё тебе, королевский картограф? — хмуро бурчит в ответ Зигфрид, порядком задолбанный адовым зноем.

— Тогда привал. А то сдохнем пока дойдем до жилья, — не стал собачиться я и завалился в траву на удачно попавшейся прогалине.

Рядом завалился напарник, со вздохом накрыв свой котелок листом лопуха.

Бездумно уставившись в пронзительно-голубое небо, от безделья, меня чего-то вдруг понесло, — Зиг, а у тебя есть мечта?

— Мечта? Гм, — запнулся напарник, задумчиво почесывая под панцирем в поисках блох, — есть, конечно, как без неё. Хапнуть деньжат, чтоб хватило на старость. Найти деревенскую красотку себе и настрогать с десяток сорванцов. Огород завести, выращивать всякие овощи. И скотину еще. А потом просто жить-поживать.

— Ага, да, — заржал я, — огородик, скотина, навоз.. Ты же насквозь — городской! Ты хоть раз корову за сиськи то мацал?

— Нет, но думаю дело нехитрое, — насупился мой приятель, — не сложнее чем бабу.

Тут я не выдержал и заржал, — в следующий раз и будешь корову иметь, вместо бабы, нарабатывать опыт жизни в деревне, так сказать..

— А ты Мел, о чем ты мечтаешь?

— Я то? Не об огороде, уж точно.

— И все же?

— С детства мечтал быть героем.

— Героем!? — изумился напарник.

— Ну да. Героем. Повергать чудовищ, спасать принцесс и все такое.

— Ого! И как ты до такого додумался? Сэ-эр Малькольм Повергающий, отлично звучит, — хохотнул Зигфрид.

— Странствующие барды, чтоб их. Останавливались в нашей деревне, когда я был еще мелким. Как сейчас помню баллады о странствующих рыцарях что изгоняли зло и несли всем счастье и благоденствие. Сотнями повергали врагов и блистали в великолепных турнирах.

— А эти барды не пели, про то как изгнать вшей? Да и блох заодно.

— Нет. Это подвиг сродни эпическому! О, — я с трудом унял ржач, — кажись кто-то идет.

Вдалеке показался путник, неспешно передвигающий ноги. Чем-то он был похож на нахохлившегося старого ворона. Весьма пожилого и умудренного. Приблизившись, путник оказался вполне обычным чернорясником. Всегда недолюбливал этих святош. Умеют, твари, устроиться в жизни. Тянут с людей последнее, жируют как черви на мясе. Прирезать его что ли?

— Эй, Мэл, погоди. Зиг замахал руками. Он то знал, какие чувства меня обуревают.

— Пусть хоть дорогу сначала укажет, добрый человек, — сказал он.

— Добрый человек !! — я со злостью сплюнул. Скотина жирная.

— Да вроде не особо и жирная, — хмыкнул напарник.

— Плевать!

— Эй, я к тебе обращаюсь чернорясое отродье !! — заорал я.

— Что тебе, сын мой? — пробормотал испуганно монах.

— Знаешь ли ты морда, где поблизости можно пожрать и переночевать?

— Знаю сын мой. Знаю. Как не знать, неподалеку есть неплохой трактир. Старой дорогой идете, новой бы давно уже были там, — зачастил монашек.

— Покажешь?

— Прости, сын мой, но братья в обители ожидают меня с срочным посланием..

— Вот что чернышок. — Я подошел к нему поближе и достал трофейную мизеркордию.

— Смотри внимательно — этот свинокол мне достался по случаю. Неплохая сталь, узкий и длинный, он видит свет, только для того чтобы добивать павшего и больше не для чего. Хорошая традиция, мне нравится. Так вот, я спрошу еще раз. Последний. Ты отведешь нас?

— Бу-бу-бу, — невнятно ответил монах бледный как полотно.

— Громче! Не слышу, — рявкнул я ему прямо в лицо.

— От-т.. Отвед-д-ду, — воскликнул он заикаясь.

— А вот в обморок падать не надо. Это уже лишнее, — Я похлопал его по щекам и добавил, — давай веди.

— И побыстрее, — добавил ему ускорения пинок напарника.

Чернец, сгорбился и продолжил свой путь, поминутно оглядываясь на своих провожаемых. Настроение как-то сразу поднялось и мы бодро зашагали за ним. Вскоре монашек свернул на какую-то неприметную лесную тропинку. Тропинка петляла и путалась среди буераков, словно путала след. Пару раз мне даже казалось — мы заблудились и просто тащимся в неведомое никуда по притихшему вечернему лесу. Вдалеке заблистали просветы, мы с облегчением ускорили шаг и вышли на небольшую поляну, вливавшуюся в поросшую увядающей некошеной травой долину. Еще чуть поодаль виднелось подворье окруженное крепким бревенчатым частоколом. Добравшись до широких ворот, напарник первым делом постучал в них носком окованного сталью сапога.

— Открывайте хозяева — постояльцы к вам пожаловали.

Постучав так некоторое время, Зиг с притворной печалью посмотрел на меня.

— Не открывают Мел. Хоть тут ночуй.

— Не открывают, говоришь, — и я с ухмылкой посмотрев на монаха добавил, — говорят, что святым людям, отворяют врата даже самые закоренелые грешники..

— Бабах! — грузноватое тело святого отца с оглушающим грохотом ударилось в массивные створки. Визг и крик бедолаги слышен был, наверное, за сотню локтей отсюда.

— Иэххх! — и подобранный с земли полуоглушенный монах снова взвился в воздух.

На третий раз, в двери что-то щелкнуло и басовитый мужской голос донесся из-за досок.

— Эй, хватит, ворота ломать!

Створки распахнулись и монах в очередной раз атаковавший неприступный барьер приземлился кучей грязного тряпья аккурат под ноги встречающих.

— Э.. — только и сказали они. Хмурый кряжистый мужик в чистой крестьянской одежде, да девчонка соплячка, видать его дочка. Они с ужасом вылупились сначала на ворочавшегося в грязи монаха, а потом на нас по-видимому ожидая от нас самого худшего. И не зря. На худшее мы мастаки.

— Господин Малькольм! — пробасил Зиг тыкая в меня пальцем.

— Господин Зигфрид, — ответил на любезность я, в свою очередь кивая на приятеля.

— Еды и ночлега для усталых путников, — продолжил напарник.

Деревенские закивали от страха головами, да так, что глядишь отвалятся.

— Конечно милостливые господа. Проходите прямиком в общую залу. Гостей не ожидалось, поэтому очаг холодный. Сейчас растопят, но с горячим придется чуть-чуть подождать. Майра сейчас подаст пиво, дабы ожидание не было столь тягостным.

— Веди!

— А что со святым отцом делать, — заметно оробев спросил мужик.

— Ммм, — главное руки ему в рот не суй, а то укусит, — заржал Зиг и пошел за девчонкой.

— Ээ, — с удивлением во взгляде воззрился на меня деревенский.

— На меня не смотри, — открестился я, — я его шутки и сам не всегда понимаю. Баня у вас есть?

— Д-да, господин! — подобострастно ответил мужик.

— Отлично! Затопи к вечеру, с дороги помыться хочу. И не трясись так, — успокоил его я, — за все заплатим. А святого отца, определи-ка в свинарник. Там ему самое место.

— Фух, — мужик заметно расслабился.

— И, это, где тут нужник тут у вас?

— Он за двором господин. Пойдете по той, вон тропинке, — мужик махнул рукой в сторону дома, — и быстро дойдете. Там не ошибетесь, главное в яму не упадите. А то недавеча, один из солдат господина барона упал туда, так насилу отмыли. Хотя и после этого он говном вонял аж на лигу.

— А что за барон? Хозяин местных земель? А я думал всех благородных прихлопнули на Поле Роз. Или он не откликнулся на призыв короля?

— Нет господин, что вы! Уважаемый сэр Птицелов погиб уж давно. Новый владетель королем был не назначен. А местный барон, он не из благородных. "Лесной" барон. А под рукой его "лесные братья".

— "Лесной" барон? Так что, вы живете под гнетом разбойника? По вашим глазам вижу, последнюю рубашку, гад, отобрал. Думаю, вам нужна помощь.

— Нет, нет, господин, у нас все хорошо. И рубашки у нас еще есть!

— Это был не вопрос, деревня. Скажи-ка мне лучше, где этот самый барон обретается?

— Г-г-господин, но я не знаю где обитают "лесные".

— Знаешь что.. Эээ.. Как там тебя?

— Бочаром меня кличут, господин.

— Бочар, а ты никогда не задумывался, что чувствует человек, которого возвели на костер? Нет? Я тебе расскажу. Огонь начинает припекать ноги, да так что хочется пуститься в пляс, как грешник на сковородке. Жар жжет все сильнее, а затем приходит боль, и она все усиливается. Человек извивается, кричит до сорванных связок, разум его погружается в глубины столь темные, что даже представить себе невозможно, а под конец он теряет сознание. А самое последнее, что запоминает несчастный, это одуряющий запах жареного шашлыка, в который превратилась нижняя часть его тела.

— З-з-ачем вы мне рассказываете это господин? — опустив глаза в пол, тихо спросил трактирщик.

— Потому что мы сожжем тебя, гнида, — ухмыльнулся вернувшийся Зигфрид, отсалютовав мне кружкой пива, — и девку твою и все что здесь есть.

— Я.. Я все скажу, — всё также в пол прошептал наш собеседник, еще больше склонившись и сгорбившись, — они прячутся в Чаще. В самой её глубине.

— Не обоссысь со страху, — шлепнул его по плечу напарник и добавил уже мне, — Вот, а ты говорил нам здесь никто не поможет. Мир не без добрых людей, брат, просто к каждому нужен свой подход.

— Был не прав, — развел я руками, — зато как приятно вновь обрести веру в людей.

* * *

Перекусив и залив жажду пивом, мы с напарником принялись обсуждать, что делать дальше. Тряхнуть "лесных братьев" или забросить эту затею? Решенье далось нам непросто. С одной стороны, уверен, мошну они накопили изрядную. С другой, как пояснил наш "добровольный" помощник, народу там много, так что еще неизвестно, кто кого тряханет.

— Мел! Да это ж деревенские! Да будь их хоть тысяча, эти говномесы для нас не проблема, — ударил пустой кружкой о стол, Зиг, — Эй, человек, повторить!!

Пиво явно ударило ему в голову. Дерьмовенькое, а поди ж ты.

— Тут ты прав, — согласился я, — значит сейчас на боковую, а поутру в лес.

— Отолью и вернусь, — кивнул мне Зиг и нетвердой походкой направился к выходу.

— Топор не забудь, — кивнул я ему на оружие, одиноко стоявшее возле стены, — ночь на дворе.

— Во-первых, — обернулся напарник, — не топор, а алебарда! А во-вторых — хрен я им темноте куда попаду. Дай лучше свой ковыряльник. Сподручнее будет.

— Лови, — бросил ему я ему рукоятью гросс-мессер. Зиг подхватил его, и сунув в подмышку вышел на улицу.

— Эй, чего там с пивом то? — крикнул я, — мой друг же сказал — повторить!

Ответом мне была тишина. Видно наша доброта принята за слабость. А ведь мы их даже не били. Придется сделать дополнительное внушение. Я обошел весь трактир, но никого не нашел. Несмотря на то, что здание было совсем небольшим, и гостевых комнат было не много, трусливый трактирщик и его дочь словно сквозь землю провалились. Попрятались!? Или сбежали? Но зачем? Динь-динь — звякнул у меня в голове звонкий колокольчик тревоги.

С сомнением, посмотрев на алебарду, я подхватил на руку щит и вышел на улицу. Ну не умею я им орудовать. Слишком уж длинный. А вот короткий меч мне по душе.

— Бочар! — крикнул я громче, ни на что, в общем, не надеясь. С сомнением, посмотрев на чекан, я взял в одну руку щит, а в другую тесак и вышел на улицу. Темная, как замыслы дьявола, ночь, встретила меня тишиной и прохладой. Вот жеж! Ни зги не видать! Выдохнув, я вернулся обратно, и заменил щит на фонарь.

— Ааа.. С-сука..— я аж подпрыгнул когда обернувшись обнаружил неслышно вернувшегося Зигфрида, — ты хоть гуди, когда входишь, я чуть в штаны не навалил, от твоего появления.

— Тут такое дело, — ответил напарник, — шуметь что-то не хочется. Пойдем кое-что покажу.

— Может ну его к дьяволу? Завтра посмотрим!? Бочар, сука, еще запропал.

— Нет, лучше сегодня. Боюсь, завтра, мы можем свои яйца в зубах унести.

Заинтригованный я послушно последовал за Зигфридом. Тот провел меня за дом и махнул рукой в сторону зарослей дикой ольхи что, росла на опушке. Дальше, насколько виднелось в трепещущем свете от лампы, шумела буйная чаща.

— За кустами, здоровый овраг. Только давай не свались от впечатлений.

— Ага, нашел впечатлительного, — хмыкнул я, перехватил поудобнее факел и пошел в нужную сторону.

Как от тут прошел то? Отмахнулся я от веток, так и норовящих ткнуть в глаз. И где овраг!? Оп! Земля ушла из-под ног так внезапно, что чуть не увлекла меня за собой. Рака в жопу этому Зигфриду, мог бы и предупредить по нормальному. Я аккуратно встал на самом обрыве и посветил вниз. Мрак расступился и я чуть не блеванул. Всюду, куда достигал свет лампы виднелось только одно.

Кости.

Кости и черепа.

Человеческие.

Вдали, насколько видно, они были иссохшие будто старые ветки, а ближе, бледно-блестящие, словно обсосанные, кем-то неведомым, но очень голодным. Жуткое зрелище. Выдохнув воздух, встрявший вдруг горле, я медленно-медленно принялся пятиться. Оборачиваться спиной к костям почему-то претило. Внезапно почудился чей-то злой взгляд неотрывно уставившийся на меня из темноты. Я перехватил поудобнее рукоять тесака, ставшей скользкой от пота. Колокольчик тревоги заухал набатом, отдаваясь злыми искрами боли в основании черепа.

— Бу! — внезапно рявкнули мне прямо на ухо.

— А-а! — я слегка заполошно взмахнул тесаком, и едва успев остановить лезвие перед товарищем, добавил, — вот ты уродец, достал так подкрадываться.

— Не ной, Мэл, — покачал головою напарник, — видел, что там творится? Предлагаю брать ноги в руки и валить отсюда на все четыре стороны. Уж больно дурно тут пахнет!

— Я только за, только жрачки прихватим.

— Ха! Мэл, когда-нибудь это пристрастие к гастрономическим излишествам тебя погубит.

— Согласен. Прекрасные дамы и изысканные яства, ждут не дождутся меня за порогом.

— Чё-о-о?

— Жрачка и бабы, вот отчего я хочу помереть!

— Так бы сразу и говорил, умник. Ни слова в простоте от тебя не дождешься.

* * *

Вернувшись, мы еще немного посовещались, и решили дождаться рассвета в трактире. Искать дорогу в потемках, никому не хотелось. Да и дождик начал накрапывать. В общем, ну его нахрен.

— Мэл, я вот подумал.

— Пф-ф. Ты еще и думать умеешь? — фыркнул я.

— Давай-ка притащим под крышу святого отца, — не став отвечать на подколку, продолжил напарник.

— А с чего вдруг такая забота?

— Чуйка вещает, к утру от него могут остаться рожки да ножки.

— И хорошо.

— Не хочу. Не по-человечески как-то. И вообще, чем тебе попы не угодили?

— Да так. Было дело.

— И всё-таки?

— Дело было как раз тогда, когда уже я завербовался. Король, чтоб ему в дышло, попал в сильный шторм, возвращаясь домой. Офицер на корабле обвинил плохую погоду, которая якобы результат колдовства. После этого в нашей округе была объявлена охота на ведьм. Городское духовенство подошло к этому делу с размахом. С ярмаркой, шествиями и прочим дерьмом. Ловили тех, кто приглянулся и подвергали пыткам. В итоге все признавались, что связаны с колдовством, а затем называли других "заговорщиков". Так попала под раздачу и моя матушка. Многие были обвинены и сожжены на костре только потому, что у короля была неспокойное плавание.

— Нда, печальная история. Но, уверен, именно этот монах тут не причем.

— Да мне насрать.

— Мэл, — напарник вздохнул, — не тупи. Святоша нам нужен живым. Вдруг случится какая пурга и он нам пригодится. Нечисть ломиться начнет, а он её как жахнет святым колдовством.

— Лаа-адно, — внял я голосу разума. — Пойдем притащим его. Но только чур уговор!

— Слушаю!

— От навоза будешь сам его очищать. Ты же грезишь деревней, вот и привыкай. В старости будет полегче.

— Тьфу на тебя, — Зигфрид, покачал головой, как старый усталый осел, и вышел на улицу. Я, привычно подхватив лампу, устремился за ним.

Дойдя до свинарника, представлявшего собой грубый деревянный сарай, мы обнаружили что запор на нём сломан. Но, как ни странно дверь не открывалась.

— Эй, ты что там? Закрылся святоша? — с крикнул Зиг, постучав по доскам.

— Пойдите прочь, нелюди, — донеся до нас испуганный голос.

— Мы то уйдем, — ответил напарник, — но ты то останешься! Один на один с этим чертовым местом.

— Это лучше, чем идти с вами!

— Лучше? Чем лучше? Стать пищей для какой-нибудь потусторонней твари? Ну, удачи. Передавай привет своему покровителю на небесах.

— Стойте! — В свинарнике что-то загрохотало и дверь открылась. Из нее практически выпал, а точнее выпало, нечто грязное и очень вонючее, совсем не похожее на человека, подобранного сегодняшним утром.

— Вот ведь немытая жопа, — прокомментировал внешний вид монаха, напарник.

— Ага, есть такое.

— Слушай, священник, — сказал Зигфрид, по виду слегка смущенный итогами помещения священнослужителя к свиньям. — Топай за нами.

Святой отец, с оханьем встал и с наслаждением подставил лицо редкому дождику. — Спасибо тебе, господь вседержитель, за то, что не оставил меня в сим грязном хлеву.

— Лестно, конечно, но все же прошу меня называть по-простому — хозяин! Гы-гы! — ржанул напарник.

— Это я не тебе, богохульник! — сверкнул глазами монах и открыл было рот чтобы что-то добавить, как его прервал оглушительный раскат грома.

— Бамм! — небо расколола сверкающая нить молнии, ударившей где-то неподалеку, в чаще.

— Бамм! Бамм! — молнии, одна за другой принялись колотить лес. И что удивительно, попадали, по моим ощущениям, все в одно место. Словно само небо разозлилось на конкретный пятак земли и решило высечь его огненной плетью. Дождь, мгновенье назад едва моросивший, резко усилился, подгоняемый шквальными порывами ветра.

— Ээ, давайте побыстрее свалим отсюда, — крикнул Зиг, — что-то на улице стало совсем неуютно.

Ждать никого не пришлось. Мы дружно завалились в трактир, обложив всеми проклятьями дурную погоду. Но, к сожалению, избавившись от дождя и угрызений совести мы поимели другую проблему.

Запах!

В теплом, натопленном помещении трактира, от священника понесло так, что резало глаз. Что чувствовал сам, бывший узник свинарника, оставалось только догадываться.

— Эй, святой отец. Не хотите ли смыть грехи свои вместе с вонью? — спросил его я.

— Под дождь не хочу, — коротко отрезал священник, и не много подумав добавил, — боюсь.

— И не нужно. В конце коридора, есть помывочная. Воду там вряд ли кто-то погрел, но это лучше, чем ничего. И одежду смени, — крикнул я уже в спину резко подорвавшемуся священнику.

Прода от 10.11.2018

Допив дрянь, по недоразумению называвшуюся пивом, я посмотрел на напарника, — думаю, нам стоит забаррикадироваться. Чёрт его знает, кто к нам заглянет на огонёк.

Зиг только хмыкнул на это в ответ, — а как же традиции гостеприимства?

— Это не ко мне, это к трактирщику, — я встал и немного покрутил головой разминая затекшую шею, — где бы он ни был.

Помусолив еще немного тему загадочной пропажи хозяев, мы принялись крепить оборону. Заперли всё, что запиралось. Закрыли ставни и подперли клиньями двери. И под конец, заложили мощным брусом ворота заднего двора. Что примечательно скотиной тут и не пахло. Откуда тогда мясо на очаге? А ещё и этот могильник за домом. Не хотелось бы невзначай нажраться человечины.

Напарника, судя по посмурневшему лицу, посетили те же самые мысли. Покрутив носом, он достал с углей огромный казан и принялся рассматривать мясо. Хотя, чего там рассматривать — мясо как мясо. Жестковатое может быть малость. Так оно и понято, приготовлено то, наверное, ещё вчера (каюсь, пока суд да дело, я успел перехватить пару кусочков).

Пока мы с подозрением рассматривали ужин, вернулся священник. Он был чист и блестел как свежее яблочко. Одежда на нем слегка топорщилась, из-за того, что была не по размеру, придавая ему вид циркового фигляра.

— Перекусите, святой отец, — бухнул Зиг казан на стол, — чем бог послал.

— Спасибо, добрый человек, — не стал чиниться монах и принялся за трапезу. — Хорофа лофятина, — прошамкал он набитым ртом.

— Лосятина? — с сомнением спросил напарник.

— Ага! Братия, в монастыре, только её и потребляет. Уж дюже им она нравится.

Зигфрид кивнул и подсел к монаху намереваясь поучаствовать в трапезе. Я же отправился искать еще пива. Ну да, пивко не ахти, но не жрать же всухомятку. Вообще, походная жизнь, любого научит ценить хорошую пищу. Эти редкие ценные моменты, уютного ужина у домашнего очага, они как алмаз, случайно найденный посредь навоза. Ценны и за последние годы я могу пересчитать их буквально по пальцам.

Оп! А вот и он! Заветный бочонок нашелся под стойкой трактирщика. Там же нашлась и парочка медных краников, позеленевших от времени.

С шумом раздвинув тарелки я торжественно водрузил бочонок на стол. Зиг, одобрительно крякнув, вбил кран в деревянную крышку принялся разливать пиво по кружкам. С удивлением покосившись на святого отца, протянувшего чашку, налил и ему.

— А как же церковные запреты? — с ухмылкой спросил напарник.

— Они для живых, сын мой. К коим мы никак не относимся.

— Не понял, — уже с угрозой уточнил Зиг, — ты с чего это нас в мертвецы определил?

— Это не я определил, — поднял взгляд на него, монах, — а вы сами подписали себе приговор в тот самый час, когда мы встретились.

— Приговор?

— Смертный, и будете вы гореть в аду веки вечные.

— Что-то ты борзоват, чернышок, — вступил в беседу я, — откуда-то храбрость эта непонятная появилась. Не пора ли тебя вернуть обратно? К друзьям с пятачками?

Монах, сгорбился, положив руки на стол, и обмяк словно лопнувший бурдюк с вином, — к свиньям? Не-ет! Хочу умереть вместе с вами. Как человек.

— Слушай, монах. Откуда столько печали? Я аж расчувствовался, — хохотнул Зигфрид, — да темно, страшно, молнии ещё эти, тут то нам ничего не угрожает.

— А вы не местные? — перебил его священник.

— С Полесского княжества.

— Тогда это все объясняет. Что бы вам было понятнее, расскажу поподробней, — монах отхлебнул пива и продолжил, — у нас, в Равнинном королевстве, бытует старинная легенда о Чаще и Старом Короле. Легенда эта гласит, о пришествии в наши мир некоего древнего существа, пребывавшего эоны лет, далеко за пределами бытия. Существо это невероятно старое и невероятно злобное. Демон, а если точнее, Король демонов, что проиграл битву во власть в глубинах ада и был изгнан оттуда со своими приспешниками. И вот он собрался вернуться обратно. К нам.

— Хм. Что за бред? Да и если этот тип собрался вернуться, так пусть и возвращается к себе, в ад, — недоверчиво хмыкнул я.

— Я тоже не верил, — вздохнул священник, — но помимо легенды есть и церковные книги. Точнее не совсем и церковные, они появились задолго до церкви. Я их видел. Несколько табличек из камня, столь древних, что пирамиды людей песков рядом с ними показались бы сущими младенцами. На них изображены люди, демоны и их король, что возвышается и правит над всеми. С самого начала времен, кровавое и жестокое существо было единственным законом для мира. Но все закончилось. Люди и демоны восстали изгнав короля, а затем миры разделились. Демоны ушли в глубины Геены, а люди остались здесь. На Земле. С тех древних времен, наш мир и мир демонов связан как нитка с иголкой, но все же не пересекаются.

— На последней табличке, — продолжил рассказчик, промочив горло, — сказано, что Старый король вернется и даже указано, когда это будет. Когда Розы будут залиты кровью, проснется Чаща и молнии воздвигнут трон Старого короля! И в мир спустятся его миньоны дабы поприветствовать возвращение владыки.

Священник, протянул опустевшую кружку напарнику, — Еще!

— Ага! Это же сегодня, — разгадал я нехитрый ребус, — на Поле Роз, королевская армия потерпела сокрушительное поражение. Вот чего — чего, а крови было там хоть залейся! Молнии долбанули сегодня. Так что получается, ждем минонов? А кто это кстати, миноны?

— Не миноны, а миньоны, — поправил меня Зигфрид, — лизоблюды-приспешники любого злодея.

— Да, — кивнул монах, соглашаясь, — в нашем случае тысячи голодных демонов. И все придут по нашу душу, так к Чаще мы ближе всех.

— Вот шлюшьи дети, — буркнул я, и грязно выругался, — а я даже бабу никакую в этом месяце не помацал!

— Это из-за твоей разборчивости, — заметил Зиг, — а я вот неплохо оттянулся в Листе.

— Ну да! Из двух имеющихся в этом городке проституток, ты взял себе покрасивше. А мне оставил страшилу, от какой кровь в жилах стынет. Друг еще называется!

— Оу, Мэл, а как бы ты поступил на моем месте? Как настоящий друг?

— Я бы взял себе пострашнее!

— Так и получилось! Ты и получил страшную. Чего жалуешься?

— Ой всё, — я скривил физиономию и откусил кусок мяса побольше.

Прода от 12.11.2018

— А ты, кстати, молодец, — похлопал Зиг по плечу святого отца, — решил свалить как можно подальше, не дожидаясь пришествия этой всей пиздобратии.

— Нет, — просто ответил церковник, — я направлялся в Межу. Там располагается совсем небольшая община братьев. Я хотел предупредить их о надвигающемся. И, не успел. — Монах скорбно повесил голову уставившись в кружку.

Тягостная минута молчания слегка затянулась, перемежая лишь негромким чавканьем и бульканьем пива.

— Ну, извини, — смущенно пожал плечами напарник, — так получилось, попался ты нам на дороге. Мы не со зла.

— А крестьяне и горожане? Или ты хотел спасти только братьев? — скептически произнес я, — не слишком богоугодное дело.

Монах, вновь подняв голову, спокойно ответил, — мы с братьями задержали бы демонов, пока люди спасались. Межа располагается рядом с горами. Там есть где укрыться от богопротивных отродий.

— Церковник, готовый на жертву.. Что-то не так в этом мире. Обычно вы сами всех тащите на костер, — я удивленно покачал головой.

— Кому многое разрешено, с того многое и спрашивается! — с жаром ответил священник, — хоть мы все разные, но все мы дети всевышнего! И крестьяне! И горожане! Все нуждаются в спасении! И мы с братьями дадим его людям! Наша жертва, спасла бы..

— Ладно, ладно! Поняли мы. Хватит с нас проповедей, — оборвал его Зигфрид и повернувшись ко мне добавил, — смотри-ка Мел, тут у нас еще один герой нарисовался.

Не успел я ответить, как побледневший монах зашипел словно гусь, призывая нас к тишине, — Тссс!!!

Все затихли, напряженно прислушиваясь. Атмосфера внутри резко сгустилась, делая тени все более мрачными. Свет ламп, казалось, освещал только себя игнорируя окружающую обстановку. Тихий, на грани слышимости шелест, доносился откуда-то с улицы. Постепенно он стал нарастать, будто тысячи или миллионы стрекочущих насекомых окружили трактир от подвала до крыши.

— Скр-р.. Скр-р-р, — негромко поскребся кто-то в деревянные доски двери. Тишина. Только шелест тысячи крыльев. — Скр-р.. Скр-р-р, — и вновь ничего. Не дождавшись реакции, неведомый гость, подергал за ручку, но и тут его ждало разочарование. Дверь не поддалась. Ещё бы! Не зря же мы её заложили мореным брусом.

— Дунк! — в двери меж боковиной и наличником, появился коготь черного цвета. Длинный, изогнутый на манер ятагана, в темноте он был почти не заметен. Коготь чуть дернулся, а затем снимая стружку с двери пошел вверх до самого бруса. Массивное дерево, заключенное в стальные петли, зашевелилось, а вместе с ним зашевелились и волосы присутствующих. Кто-то или что-то явно жаждало познакомиться.

— Бум! — алебарда напарника, прервав затянувшееся оцепенение, начисто срубила коготь нежданного гостя.

— Отрастят ногти, — пробурчал Зиг, — а потом лезут ими куда ни попадя.

За дверью, что-то визгнуло, а затем в дверь последовал удар такой силы, что с косяков посыпалась пыль.

Дело запахло жареным и все засуетились как мыши перед котом. Монах забормотал "Exorcizamus", осеняя крестом все стороны света. Я вместе с напарником, столами и лавками подпер дверь. Горели все лампы, что удалось найти, но даже это не помогало справиться с давящим сумраком. Тьма, все сильнее подступала с углов, оставляя нас на маленьком пятачке света посреди помещения.

Прода от 22.11.2018

Б-Бум! Бух! — Загремело со всех сторон дома, будто сотня пьяных молотобойцев принялась ломиться во внутрь. Таверна заходила ходуном готовая в любую минуту раскатиться по бревнышкам. Кто бы там ни был снаружи, стены для него не являлись надежной преградой.

— Вверх! — воскликнул монах, указывая на потолок, — чердак!

Говорят, страх увеличивает силы. Согласен. А еще страх, сжимает очко, тем самым добавляя немалые бонусы к ловкости и сообразительности. Так, за пару мгновений, из остатков утвари, был воздвигнут курган не хуже иной усыпальницы. Едва заметный в потолке люк, гостеприимно впустил нас в царство пыли и мрака. Захлопнув за собой крышку, мы попадали кто куда, наслаждаясь минутами передышки. Под нами, почти сразу, что-то захлопало, зазвенели разбитые стёкла.

— Он-ни уже внутри, — срывающимся шепотом пробормотал священник.

— Кто, они? — также шепотом спросил его Зигфрид.

— Демоны ночи, что должны приветствовать своего господина, — ответил монах.

Крышка люка застучала по полу, то что был внизу явно собиралось подняться. Совместными усилиями мы подтащили к люку тяжелый сундук, стоящий неподалеку, и навалили его на крышку. За всем этим гамом я не заметил, как снизу затихло. Оглушительная, тишина навалилась на уши, напрягая сильнее чем только что раздававшийся шум. Только редкое потрескивание фонарей и кипящая в жилах кровь не давали окончательно погрузиться в пучину безмолвия.

— Не задался вечер, — прокомментировал Зиг, едва отдышавшись, — только и шкеримся. И ведь даже не знаем от кого или чего.

— Это да, — согласился я, — неизвестный враг страшнее известного.

— Ой! — отозвался третий участник компании, таки тоном, что сразу становилось ясно что дело не ладно.

— Что там у тебя, монах? — я поднял повыше фонарь.

— Тут, кто-то есть! — отозвался тот, загораживая весь свет своей широкой спиной.

— Отойди, — буркнул подошедший напарник, отпихивая священника, — нажрал бока, ничего не видно.

— Вот они и нашлись, — непонятно сказал Зигфрид, когда я приблизился.

Два тела, одно мужское, побольше, а второе маленькое, женское. Не смотря на состояние трупов, я их сразу узнал. Исчезнувший трактирщик со своей дочкой. Точно они. Все бы хорошо, но выглядели они так, будто мертвы были уже не первый год. Обтянутые ссохшейся кожей, костяки сломанными игрушками валялись брошенные и забытые, на пыльном чердаке. Так себе зрелище. Не знаю, бывает ли смерть хорошей, но надеюсь, что моя кончина будет отличаться от этой.

— Интересно, а кто же нас встретил? — хмуро поинтересовался напарник.

— Демоны, что приняли облик дабы совращать невинные души, — ответил на это монах.

Бабах-х! Все попадали на колени зажимая уши руками. Раздавшийся грохот, заставил таверну подпрыгнуть как норовистого жеребца. Крыша здания угрожающе затрещала и медленно, но верно поползла куда-то в сторону, как если бы её тащил за собой великан. Сквозь щели и дыры оставшейся кровли, среди тьмы и безумного ветра блистали ослепляющие вспышки молний. Вокруг все тряслось и раскачивалось. Дождь то исчезал, то вновь начинался, хлеща как из ведра. Снизу, все стучались и стучались, не в силах преодолеть "магию" тяжеленного сундука. Сколько так прошло, час, или год, я не знаю. Стало казаться, что это шаткое равновесие будет вечным, но тут жизнь в очередной раз показала нам кукиш. С треском и звоном, крыша, едва не захватив нас с собой отправилась в одиночный полет увлекаемая завывающей бурей. Осиротевший чердак, оставил нас один на один с тьмой, расстелившейся по округе.

Прода от 27.11.2018

Я упал на пол и вцепился в обломки досок, оставшиеся от кровли. Шквальные порывы огромным веником вымели все с чердака. Сундук, казавшийся неподъемным, медленно, но верно отнесло к краю, а затем и он отправился на вольные хлеба, рухнув куда-то в подворье.

Изо всех сил, цепляясь за балки, я бесстрастно наблюдал как открывается крышка люка, подаваясь под чьей-то сильной рукой. В открывшийся лаз выглянуло существо, какое я видел только в кошмарах. Черная голова, блестящая в вспышках молнии, совсем не похожая на человеческую. Черты лица были искривлены, как отражение в кривом зеркале, один глаз больше другого, а рот (точнее пасть) практически разделял его башку на две половинки. Возможно, в другое время, я бы попробовал изобразить парочку панических криков, но сейчас, сил пугаться уже не осталось.

Тварь уставилась на меня своими буркалами и ехидно ощерилась, оценив мое незавидное положение. И тут же свалилась обратно в люк, оставшись без головы. С трудом держащийся на ногах Зигфрид, снес её напрочь, широко взмахнув алебардой. Затем он, с помощью монаха, захлопнул крышку, попутно оставив кого-то внизу без пальцев. Священник брезгливо отпнул ногой шевелящиеся черви фаланг.

— Мэл, — ты чего разлегся, буря стихает! — проорал мне напарник, перекрикивая шум ветра, — помогай крышку держать!

Я вскочил и бросился им на подмогу. Под весом троих здоровых мужчин, крышка скакала словно живая.

— Останусь в живых, постригусь в монахи, — проорал Зиг, священнику.

— Иии во ооуу... — ответил тот перекрикивая очередной громовой раскат.

— Что!?

— В жопу иди!! — в этот раз его собеседник попал в момент тишины, и был прекрасно услышан.

— А я, наивный, думал мы уже там, — хмыкнул напарник.

— Люк нам не удержать, — озвучил очевидное священник, — нужно выбираться отсюда, или все здесь умрем.

— Это понятно, — проорал я, в ответ, — но где варианты?!

— Есть только один! — ответил священник, — спрыгнуть с дома и бежать что есть духу!

— Эти твари только и ждут, когда мы перестанем держать крышку, — возразил на это Зигфрид, — и тут же ломанутся за нами. А на открытом месте сразу прихлопнут.

— Я их задержу, — просто ответил монах, — уходите.

Мы с Зигом переглянулись. Лично для меня предложение было весьма неожиданным. Рисковать жизнью ради людей, которые взяли тебя в плен и хорошенько настучали по репе? На такое мог решиться только последний дурак. Или священник, но тоже дурной. Все те попы, которых я знал, скорее бы сами покидали мирян в пасть дьявола, чем решились бы на такое.

— Скорее! — вскликнул монах, глядя на нас.

Напарник кивнул и подобрав с досок свою алебарду вонзил ее в щель между полом и люком. — Это их ненадолго задержит, — сказал он, и хлопнул священника по плечу, — до встречи святой отец. Не уверен, что ожидание будет долгим. Замолви за нас словечко на небесах.

Монах только молча кивнул, а я в последний раз посмотрел на него. Бледный, с растрепанной шевелюрой, развевающейся под порывами ветра, он был словно святой, которых так любят изображать на стенах храмов. Вытащил крестик из-под одежды он склонил голову и что-то забормотал. Молитву или проклятие, не знаю. До меня донеслось только, — "Deus, da mihi vires, fac me in angelum lucis, et eiciendi daemonia.."

Я поспешил, свалить к краю крыши, поближе к напарнику. Любопытство, поднявшее было голову, пришлось жестко придавить аргументом о неуместном моменте. Всегда хотел освоить пару полезных фокусов, типа излечения или избавления от усталости, но не ценой же своей головы. Зиг подал мне потерянную было в суматохе булаву (когда и успел отыскать?), перехватил поудобнее трофейный полуторник и махнул мне рукой, мол все, я готов.

— Alors On Danse! Fiat Lux, amen! — донеслось из-за спины, и ночь превратилась день. Обернувшись, прикрыв рукою глаза, я увидел, как черный силуэт священника растворился в ослепительном зареве. Полыхающий свет, пробирающий до самых костей, источало то, во что превратился монах. Сияющий ангел, с белоснежными крыльями, посмотрел на нас, будто запоминая и нырнул в распахнувшийся люк.

— Уходим!! — рука напарника дернула меня за рукав. Спрыгнув с трактира и умудрившись ничего не сломать, мы, не разбирая дороги, помчались в сторону выхода. Позади, что-то еще сильней засверкало и с громким бум, взорвалось, разнося проклятый трактир в мелкие щепки. Воздушная волна, хорошенько приложила меня о ворота, но даже это не помешало ускориться.