Вбоквел#2

Счет: 2:1 и в бесконечность

1:0

Это могло быть смешно, если бы не было так обидно. Вы оба понимали, что неделя предстоит не из легких, и оба готовы были честно признать, что вживаться в новый коллектив, который тебя изначально недолюбливает — удовольствие ниже среднего. Поэтому, когда ты потянулся к нему, когда нависнув над сидящим на кровати светлым, с затаенной жадностью провел по еще мокрым после душа огненно-красным волосам — гладким и влажным, холодящим руку, как настоящий шелк. Он откликнулся. Сразу же. Потянулся к тебе, сжал в пальцах ткань халата, который ты на себя напялил, отчего-то постеснявшись в его обители выйти из ванной комнаты обнаженным, как сделал бы, если вы и эту ночь решили провести у тебя.

Но вы были у него. Будь иначе, возможно, не было бы ни обиды, ни тянущей, словно зубная боль, неудовлетворенности. И все же, в эту ночь об одном непредсказуемом, как оказалось факторе, вы все же не подумали. Да и куда там было думать! Когда он потянул тебя на себя, сам приподнялся и потянулся в вверх, чтобы ваши губы, наконец, соприкоснулись, ты понял, что сошел с ума, что наглотался ядовитого дыма подземных грибов, и попал в нирвану — грезу, способную незаметно, вкрадчиво, почти ласково, уничтожить тебя. Иссушить, выпить досуха.

Его губы были такими сухими, такими теплыми, а руки жадными. Сильными, мужскими. Ты знал, что для него это первый раз, когда он сжимает в объятья мужчину, и все же светлый в очередной раз поразил тебя, потому что, не знай ты о его неопытности наверняка, никогда бы не догадался, что этой ночью для него все впервые. Женщины другие. Неважно чьи, что светлые, что темные. Просто другие. И делить с ними постель — это всегда риск, на который идешь или не идешь, если тебе оставляют выбор. Причем, ты точно знал, что риск есть всегда, даже если в твоей постели не эльфийка, а, например, человеческая женщина. Ты предпочитал мужчин. Вот с кем риск быть непонятым и обделенным лаской был минимальным. По крайней мере, в среде темноэльфийских мужчин. Со светлыми ты не был ни разу. Поэтому и он у тебя был своего рода первым. Поэтому каждое прикосновение приносило с собой открытие. И запах светлой, мерцающей на фоне лунного света коже, забивался в ноздри и не давал нормально дышать.

Он откинулся на спину и потянул тебя за собой. Слов не было, были руки, и губы — ненасытные, жадные до дрожи в суставах и дикого страха не нацеловаться, не долюбить. И все еще этот запах, и тихий шорох простыней, горячие, жесткие пальцы, впивающееся в спину и заставляющие дрожать от предвкушения. А потом он обхватил тебя руками и рывком перевернулся, вынудив тебя откатиться в сторону. Как вы не упали, неизвестно. Кровать, рассчитанная на одного, была не так уж широка. Но светлый оказался сверху. Навис над тобой, загородил свет луны прямыми, прохладными прядями огненно-красных волос, склонился и принялся выводить ладонями узоры на твоей груди, словно пытаясь лепить под себя. Ты улыбался, ты позволял ему творить с тобой все, что ему только захочется. Ты был счастлив. Но не долго. Потому что в какой-то момент, когда он, обхватив твои запястья пальцами, заставил закинуть руки за голову и, дразня, до отвращения медленно начал склоняться к губам, возвращая тебе улыбку, ты вдруг дернулся и сильно изменился в лице.

Ты не хотел. Ты мог бы стерпеть и не позволить ему увидеть, что что-то произошло. Ты был готов на все, лишь бы он не останавливался. Но резкая боль оказалась такой неожиданной, что ты сходу не сориентировался. Скривился и дернулся. Светлый отпрянул, ты успел зафиксировать в памяти испуг, мелькнувший в его глазах. Чего он испугался? Того, что сделал что-то не так? Того, что тебе не понравилось с ним? Наверное, и того и другого. Но все это было не то, совсем не то. И все же, почувствовав что-то, твой ненаглядный светлый, все еще стоя на коленях над тобой, догадался обернуться.

Обида и разочарование. Вот из-за чего у тебя появилось чувство, что кто-то затолкал в глотку ком кислой, маслянистой грязи, который не выплюнуть, не проглотить. Тебя укусили. Подло, исподтишка, за большой палец правой ноги. Весьма неожиданная травма при попытке заняться любовью, не так ли? Разумеется, светлый был тут не причем. Хотя, зверь-то его. Короче, Бандит — рыжий кот притащенный Андеем в подарок Тарэлю, забрался на кровать и в тот момент, когда Барсик обернулся, самозабвенно грыз твой палец. Без звуков, без предупреждения. Ты стоически терпел. Ты мог вытерпеть и не такое, но не то, что случилось потом.

Сначала, когда смысл увиденного дошел до него, светлый издал тихий смешок, дернулся, снова повернулся к тебе, заметил мученическое выражение на твое лице, которым ты честно попытался дать ему понять, что не мешало бы отогнать его зверюгу. Но он этого не сделал. О нет, он даже не прикрикнул на свое рыжее недоразумение. Он... заржал! По-мужски глумливо, почти истерично. Захохотал, скатился с тебя, уткнулся лицом в подушку и глухо, самозабвенно захихикал. Вот откуда обида, вот откуда ком в горле.

Разумеется, с котом пришлось разбираться самому. Благо, что рыжий был не в пример меньше ваших кошек. Ты просто сбросил его с кровати ногой. Кот издал что-то среднее между придушенным мяуканьем и воинственным рыком. Смех светлого, который тот безрезультатно пытался заглушить подушкой, стал еще обиднее, когда ты увидел, как сильно сотрясаются его плечи, как он поворачивает голову, смотрит на тебя одним глазом, задыхаясь, обещает.

— Я сейчас... прости... — И снова — снова! — начинает хохотать.

Вздохнув, ты с трудом перебарываешь жестокое разочарование. Чувствуешь, как воинственно настроенный кот снова вспрыгивает на кровать. Тебе хочется порвать его голыми руками на части. Тебя душат обида и злость, но ты этого не делаешь. Просто скидываешь его на пол снова и окружаешь ложе защитным контуром. Как и светлый, ты недурственный маг, только стихии у вас разные. Тарэль — огненный, ты же тяготеешь к воздуху. Это ваши кошки — магические существа, но Бандит к ним никакого отношения не имеет, поэтому даже через самую легкую магическую преграду ему уже не прорваться. Зато теперь он подает голос, начинает надсадно выть на разные голоса, заунывно, тягуче. Тарэль все еще тихо посмеивается, но уже куда менее истерично. И все же, заглушая кота магией, делая контур непроницаемым для звуков, ты понимал, что сегодня между вами ничего уже не будет. Просто не будет и все. Именно это особенно обидно, ведь ты так долго ждал, так долго обхаживал его. Что, не правда? Очень даже правда. Вы оба это знали.

Закончив магичить, ты повернулся к нему спиной, лег на бок и попытался заползти под одеяло, но вздрогнул, когда светлый подкатился к тебе, обнял со спины, прижался губами в области затылка. И ты поймал себя на том, что радуешься, как мальчишка, тому, что не носишь волос, тому, что кожа головы может быть настолько чувствительной к прикосновениям, особенно, когда они так интимны, как это.

— Прости, — прошептал он, стискивая тебя в крепких объятиях и тихо, едва слышно, почти просительно, словно сомневался, что ты думаешь о том же самом, добавил, — в следующий раз, хорошо?

Ты лежал к нему спиной. Ты позволил себе улыбаться. Обхватил руку светлого, которой он обнимал тебя, поднес ладонь к губам. Поцеловал. И пересчитывая подушечки вздрагивающих в твоей руке пальцев светлого губами, ответил, хоть тебе самому все было очевидно и прозрачно, но ты посчитал нужным развеять его сомнения, которые, как оказалось, все же были.

— В следующий раз...

2:0

Впечатлений было слишком много. Не неделя, а ураган событий — вот о чем ты думал, в очередной раз приходя в комнату светлого, чтобы разделить с ним сон. Именно сон. Постель прилагалась, но в любое другое время ты предпочел бы заниматься в этой постели совсем иным. Но всю эту неделю, вы просто спали рядом. На что-то другое банально не оставалось сил — ни физических, ни моральных.

Завтра решающий матч. Ты уже и сам не знаешь, чьей победы желаешь больше. И вообще, есть ли на самом деле принципиальная разница в том, кто победить. Все чаще думается, что её нет. Сближение было резким, но безоговорочным. Не ваше, их. Ребята, твои подчиненные, твои бойцы, и его светлые тоже, они теперь воспринимались почти наравне. С одной лишь разницей, что ты все еще считал, что темным доверяешь больше. Но доверие — самая сложная штука. С ней, как ты прекрасно знал, порой еще труднее, чем с любовью. Почему? Потому что любовь — эмоция: безудержная, бесконтрольная; а доверие — осознанный выбор. До осознания ты еще не дошел. Да и он, твой ненаглядный светлый, тоже. Да, вы тренировали свои команды, которые лишь первые несколько дней казались чужими, но теперь... теперь уже воспринимались, как свои. Да, вы видели, как они, ваши ребята, с каждым днем все больше открываются друг перед другом, растирая в порошок вековые предубеждения о светлых и темных. Тысячу раз "да", но доверие к ним у вас только зарождалось, в то время как симпатия цвела буйным цветом. Ты и не думал, что будет так. И ведь речь именно о них, ваших подчиненных, с каждым днем все больше симпатизирующих друг другу, а не о вас самих. О том, что между вами с Тарэлем есть взаимное притяжение, вы выяснили еще в прошлые выходные.

И все же, даже сегодня, точнее, особенно сегодня, когда завтра вас ждал решающий поединок, он же футбольный матч, ты не ждал ничего. Было одно желание, завалиться в кровать, притянуть к себе теплое, гибкое тело светлого, зарыться лицом в гладкий шелк его волос и провалиться в спасительный сон. Все самое интересное можно было позволить себе завтра. Когда коммандос отыграют матч, когда определиться победитель и когда закончиться эта безумная гонка, в которой нет и не могло быть проигравших.

Поэтому для тебя стало подлинным откровением, когда он повернулся в кольце твоих рук лицом к тебе, когда прижался губами где-то под подбородком. Выдохнул, словно собравшись нырнуть в ледяную воду.

— Сейчас? — Одно единственное слово, но с такой интонацией, что ты тут же и думать забыл о сне и усталости.

Перед глазами встало маревом видение из забытых снов, которые когда-то одолевали тебя, когда ты только получил высшее назначение на должность темного командора при университете. Ты грезил им — своим главным противником, соперником, занозой, которую было невозможно вытащить из пальца одним решительным рывком. Да и не хотелось вытаскивать, если быть откровенным до конца. Ты хотел завоевать его и знал, что обречен на поражение. Такая крепость не сдается даже после многолетней осады, такая крепость предпочтет спалить себя изнутри дотла, чем достаться на разграбление победителю. Ты бы не стал грабить, не стал калечить и лепить под себя. Ты бы, наверное, впервые за очень долго время, нашел бы способ любить и быть верным, впервые быть верным до конца, как у светлых. Да-да, все, как у них тут, на поверхности, положено. И все же, ты сдался даже не начав. Поставил крест и позволил ему задавать тон ваших отношений. Но светлый не знал ничего иного, кроме вечного противостояния с вашим народом. Поэтому он легко и приятно для себя нашел выход в сложившейся ситуации. Никаких, даже чисто деловых отношений. Вызов, дуэль, поединок до первой крови, вот и всё, что он готов был отвести для тебя в своей жизни. Ты смирился. И вот теперь все твое смирение полетело в клокочущую бездну чувств. Ты сам направился следом.

Он шептал, неправильно истолковав твое такое долгое молчание, шептал о том, что больше не может терпеть и о том, что завтра утром собственноручно тебя кастрирует, если ты продолжишь так над ним измываться, если заставишь и дальше унижаться в еще более откровенных признаниях. Ты улыбнулся в этот момент, глядя в блестящие в лунном свете глаза, зная, что без солнечного света, он видит в разы хуже, чем ты, тебе-то ночью, как раз, напротив, видеть и подмечать малейшие нюансы куда сподручнее. Ты улыбнулся ему и прошептал, вдавливая пальцы в обнаженную, гибкую, как хлыст, спину.

— Это не унижение...

— Да, что ты говоришь? — протянул светлый почти зло, но ты не услышал в его голосе подлинной ярости. Её там и не было.

Ты скинул с вас обоих одеяло, отшвырнул его в сторону. Прижался бедром к теплому боку светлого, тот выдохнул тихо и невнятно, так похоже на стон. Улыбаясь, ты опрокинул его на спину, навис над ним на руках. Он смотрел на тебя снизу глазами, полными невнятных, сребристых всполохов. Откуда серебро в нем, в огненном? Ты не знал. Но зрелище было чарующим. Сердце гулко билось в груди. Он прижал к ней руку, словно желал удостовериться, что ты так же взволнован происходящим, как он сам. Убедился. Чувствуя под пальцами ритмичны удары, улыбнулся в ответ. Ты наклонился, прижался к губам. Он выдохнул через нос и обнял тебя за плечи. Сегодня. Да! Да! Сегодня, вам никто не должен помешать. Кошкам вы отдали твою спальню. Почему кошкам? Да, потому что рыжий кот Барсима теперь повсюду таскался с черной кошкой одного из твоих парней. Все так легко. Просто невыносимо.

Поэтому сейчас, в плену смятых простыней и лунного света, окутавшего вас словно сетью, серебристой и невесомой, вы были только вдвоем. И уже ничто не могло остановить ни тебя, ни его.

Он был так же настойчив, как ты, и еще ненасытнее тебя. Ты смутно мог себе такое представить. Но представлять и не требовалось, было достаточно просто плыть по течению, просто предоставлять волю его жадности, его желаниям. Но у тебя были и свои. Ты помнил, что обещал ему, поэтому нацеловавшись и не принимая возражений, которые прозвучали невнятно и которыми ты без зазрения совести пренебрег, ты спускаешься вниз, скользишь вдоль всего его тела. Ниже и ниже, вжимаясь губами в теплую кожу, запах которой так сильно волнует тебя. Он все время хватается за твои плечи, пытается снова потянуть вверх, снова к себе, чтобы, как ты искренне полагаешь, опять захватить твои губы в плен и лишить тебя связности мыслей. Но ты упорен. Ты ждал так долго, что не намерен все так убыстрять. Ты хочешь томительных ласк и долгих прелюдий. Ты хочешь владеть им безраздельно. Ты хочешь отдавать себя.

Спускаешься ниже и ниже. Губами скользишь по животу, по подтянутому, накаченному прессу. Хочешь двинуться еще ниже, но чувствуешь, как он дергается, приподнимается на локтях. Ты встречаешься с ним взглядом и осознаешь, что он только сейчас, да-да, только в этот момент, понял, что именно ты хочешь сделать. Но останавливает тебя не то, как судорожно он стискивает пальцами твое плечо, а паника, мелькнувшая в его глазах. А что он ожидал? На что рассчитывал, требуя забыть обо всем и отпустить себя? Безмолвно прося отдаться на волю чувствам?

— Тарэль? — зовешь ты, поглаживая большими пальцами его бедра.

Он сглатывает. Разжимает пальцы на твоем плече и откидывается обратно на подушку. Ты улыбаешься, полагая, что это согласие, но не успеваешь вернуться к прерванному занятию. Он останавливает тебя. Голосом. Словами, срывающимися с губ.

— Не надо.

Ты недоумеваешь. Что не так?

Подтягиваешься вверх, ложишься рядом. Накрываешь теплой, крупной ладонью его живот. Он поворачивает голову в твою сторону. В его глазах непонятное тебе выражение. Оно вынуждает нервничать и задавать самому себе вопросы. Что ты такого сделал? Почему он не хочет?