Можно и так

МОЖНО И ТАК.

Глава первая

Чёрт, какой яркий свет. Мысль не ахти какая, но именно она была первой. Свет потихоньку стал тускнеть, пока не превратился в обычный дневной.

"Бу-бу-бу" — точнее, я, конечно, понял, что со мной говорят по-немецки, но вот что конкретно — тёмный лес. Удалось понять только некоторые слова: "Alles in Ordnung? Бу-бу-бу, гы-гы-гы... Pferd... гы-гы-гы, бу-бу-бу... Doktor, хыр-пыр, хур-шур... gut... (живы?)..." — остальных слов я не понял, во всяком случае "Гитлер капут" и "хенде хох" не услышал.

Как только глаза привыкли к свету, я решил осмотреться. Увиденное меня не порадовало. Начнем с того, что сидел я на лавочке посреди маленькой площади. Передо мной стоял мужик сельского вида. Слева и справа от меня стояли дома в два этажа а-ля Гамбург XIX века. Но пугало меня не это, а ряд других наблюдений. Во-первых, мужик, стоявший передо мной, изъяснялся исключительно по-немецки, а, во-вторых, за спиной этого селянина стояла кирха — стандартное такое здание для отправления культа. Именно такие любили снимать наши хроникёры во время Великой Отечественной и обязательно, чтобы мимо проехал Т-34. Но сейчас проезжающих мимо тридцатьчетверок я не увидел. Зато справа от себя заметил легковушку. В марках авто 30-х годов я не разбираюсь, но то что машина была именно 30-х годов угадывалось на раз по её округлым формам. Авто было чёрным, а это, в свою очередь, говорило о том, что на ней ездит чиновник. Причем искать, где он работает, было не надо: в здание, рядом с которым стояла машина, вели ступени. Над ними дверь. Над нею флаг. Ветра не было, поэтому флаг обвис, и свастики видно не было. Только красное полотнище.

Итак, выводы неутешительные: я в прошлом, причем, в Германии, языка не знаю, оружия у меня нет, да еще этот мужик меня уже достал. Грохнуть его и незаметно свалить не получится — домик с флагом, скорее всего, какая-нибудь мэрия, и внутри есть охрана. А я тут с этим дядей в центре площади, как флаг на бане, если мне с лавочки видны их окна, значит им из окон видно меня.

Ладно, успокоились... А этот всё тараторит, знать бы ещё, что он от меня хочет. Мой словарный запас в языке Штирлица и Гёте невелик, слов двадцать от силы. С таким запасом по Германии не походишь. Ну вот, досиделся, из "мэрии" вышел полицейский, из-за солнца его толком не разглядеть, но видно, что этот дядя в форме, а шлем на голове говорит о том, что это точно не почтальон. Дубинки при нём не было, а это уже хорошо. Теперь надо по-быстрому придумать какую-нибудь легенду попроще. С моим знанием "германьской мовы", выдавать себя за немца я смогу секунд сорок, значит этот вариант отпадает. Ладно, теперь надо понять, кто я. То, что тело не мое, это я понял сразу. Ну что ж, начнём дальнейшее опознание, поглядим на руки. Так, не негр, и это радует. Дальше ноги: сапоги явно ношеные, причём хорошо ношеные. Пошевелить пальцами ног: пальцы упираются в носок сапога. Нога в обуви не ерзает, значит размер мой. Стоп, что-то не так, но что именно? Что-то с ногами, точнее, с обувью. Еще раз проделал маневр с пальцами ног. И тут меня торкнуло: над пальцами чувствовался какой-то комок, а это могло означать только одно, я не в носках, а в портянках.

Итак, подобьём бабки: по всему выходит, что я в Германии 30-40-х годов и что я русский, а это для здешних мест "не есть хорошо". Варианты прикинуться контуженным или глухонемым теперь отпадают автоматически. Как бы еще выяснить, какой именно я русский: "советский" или из "белодельцев"? Пальто на мне старенькое, но, судя по тому, что сидит плотно, родное, все пуговицы одинаковы. Исходя из быстрого самоосмотра, шансов на то, что я представитель советского дипкорпуса, нет никаких. А если я разведчик, то, вероятно, самый тупой. Так что остаётся два варианта: либо я — немецкий холуй (но что-то одежа не шибко богатая), либо из пригнанных рабов, но в таком случае с одеждой всё наоборот, вряд ли у немчуры есть склад, чтобы выдавать её по размеру. Да и этот пейзанин над хиви бы так не трясся.

Осмотр и осмысление происходящего заняли несколько секунд. Жандарм справа от меня потихоньку приближался. Дядя, стоявший напротив, всё так же о чем-то тараторил. Знакомых слов в его речи было немного, точнее, штук пять. Но и этого хватало, чтобы в общих чертах понять ситуацию.

Время от времени данный "товарищ" хватал себя рукой за затылок и отрицательно мотал головой, при этом все время спрашивая, "гут" мне или "не гут". Надо было что-то отвечать, но так, чтобы мой акцент не выходил за пределы приемлемого. Я решил воспользоваться самым коротким немецким словом, которое знал и ответил:

— Я, — добавлять "даст ист фантастиш" в данной ситуации было как-то неуместно.

Вероятно, воодушевившись моим ответом, представитель германского сельского хозяйства залопотал ещё быстрее. На этот раз я понял только одно слово "Отто". Произнося это имя, немец показывал рукой влево. Повернув голову в этом направлении, я увидел, что на площадь входят двое, мужчина и женщина. Мужик, вероятно, и был тем самым Отто, а женщина, судя по белой шапочке на голове и белому халату под расстёгнутым пальто, являлась доктором. Шли они в нашу сторону и, в отличии от сотрудника полиции, очень быстро. Доктор держала в руках какую-то коробку, похожую на обувную.

Что же делать? Может в обморок упасть, благо тошнило меня не по-детски, а голова так вообще раскалывалась.

Тем временем доктор подлетела к нам. Селянин тут же переключился с меня на нее. Он ей что-то объяснял, показывая то на меня, то на Отто, а то вообще куда-то мне за спину. Врач произнесла что-то по-немецки, и мужика как выключили. Повернувшись ко мне, она улыбнулась и спросила:

— Голова кружится?

Я уже приготовился на любой ее вопрос отвечать либо "я", либо "найн", причем во-втором случае собирался дико закашляться, чтобы избежать распознавания акцента. Но после её вопроса на русском языке я решил срочно потерять сознание, но не успел. Солнце, как и прежде, светило в правый глаз. Как только светило было закрыто чьей-то тенью, я понял, что пришёл жандарм.

— Что здесь происходит, товарищ? — задал свой вопрос подошедший.

И тут меня поджидал ещё один сюрприз: немец стал отвечать тоже на "великом и могучем", причем совершенно без акцента.

— Здравствуйте, товарищ младший сержант. Дело в том, что этот гражданин ударился головой о бордюр, и мы с Отто перенесли его сюда, на скамейку. Отто побежал в аптеку и привел доктора. Вот, — договорил крестьянин, указывая на женщину.

Я посмотрел на сотрудника органов. Так как сейчас он стоял между мной и солнцем, его можно было легко рассмотреть. Шинель, пояс, портупея — все было на месте, а вот кобуры видно не было, скорее всего находилась за спиной. На голове у милиционера была каска или шлем. Именно из-за этой штуковины я и принял его за полицейского. Шлем был точь-в-точь таким, какие носят английские "бобби".

Меж тем, пока я рассматривал младшего сержанта, немец продолжил свои пояснения. Из них я понял, что упал не сам, меня боднула в грудь головой его лошадь. Потеряв равновесие, я ударился головой о дорожный бордюр. Пока я слушал этот рассказ, докторша осмотрела мой затылок, куда-то там надавила, и я на пару минут ослеп. Потом она меня о чем-то спрашивала, я что-то отвечал и через четыре минуты она выдала диагноз: сотрясение головного мозга и подкожная гематома на затылке. Но самое удивительное, что мне было абсолютно все равно. Даже если бы мне сказали, что та лошадь мне что-то откусила, я бы и на это не отреагировал. По всей видимости, лимит переживаний я на сегодня исчерпал. Потом она попросила меня встать и пройти по прямой шагов десять. Я встал и прошел. Тошнило меня, конечно, жутко, но не так, чтобы нельзя было это перетерпеть. Врач сказала, что по-хорошему меня, конечно, надо бы в больницу, но, если я смогу отлежаться дома две недели, то все пройдет само. Потом она сообщила, что ей пора возвращаться на работу и ушла.

После ее ухода милиционер меня спросил, имею ли я претензии к гражданам Вулбергу и Фрому. Я ответил, что нет, и их как ветром сдуло. Мы с младшим сержантом остались на площади вдвоем. Постояв немного, милиционер решил начать разговор, спросив меня, как голова, и, не дождавшись моего ответа, тут же спросил, по его мнению, главное:

— Карету вызвать или сами дойдёте?

Собственно, карета мне была не нужна, да и непонятно, что меня ждало там, куда эта карета меня могла отвезти, поэтому я решил, что "дойду сам".

— Ну что же, всего доброго, — сказал милиционер, после чего развернулся и быстрым шагом пошёл в сторону здания с автомобилем.

И что, это всё? Он даже документы у меня не спросил, везде кричат про шпиономанию 30-х, а тут всем на всё накласть. Оно, конечно, для меня в плюс, но... Так ведь и страну просрать можно, с таким-то отношением к делу.

Ну что ж, попереживал о стране, пора и собой заняться. Голова всё так же болит, и тошнота не проходит. Помотал слегонца головой влево-право, вверх-вниз и определил, что да, сотрясение таки есть, но не глубокое, что радует!

В карманах нашёл 15 рублей и 37 копеек. Чёрт его знает, насколько это большие деньги по местным реалиям, но скорее всего небольшие, не стал бы человек с деньгами ходить в такой одежде, так что буду исходить из того, что мне надо в скором будущем найти ещё денег.

Никаких документов в карманах не было, но, судя по реакции милиционера, можно относительно долго обходиться и без них, главное не выставлять себя напоказ, чтобы не привлекать внимание, или, наоборот, очень сильно отличаться от остальных, чтобы боялись проявить интерес, ибо "раз он так борзеет, значит ему можно!".

Теперь надо раскидать задачи по мере важности. Во-первых, надо узнать, какой сейчас год. Про страну-то понятно, я явно в СССР, скорее всего где-нибудь в республике немцев Поволжья или на юге Украины, там перед войной тоже немцев было много!

Во-вторых, это вопрос денег и документов: и то, и другое надо иметь. Если с документами ещё куда ни шло, помню, по ящику всегда кричали, что у колхозников никаких паспортов не было аж до 50-х годов, и ничего, жили же как-то и по городам шлялись, так что можно рожу кирпичом и ничего не знаю, я из колхоза "Светлый Путь", на первое время прокатит, ибо кому я нужен, чтобы выяснять моё имя и место жительства? Правильно, никому! А вот деньги нужны в определённом количестве и как можно быстрее!

В-третьих, нужно выработать стратегию поведения. Что делать? Ломиться в Москву или в Нью-Йорк?

Оглядев площадь, через дорогу я увидел здание с окнами во всю стену, явно магазин какой-то, вот только вход в него непонятно где. Постоял немного, провожая милиционера взглядом. А он ведь даже не обернулся, гад, может, я тут сознание потерял. Ждать на дороге было некого и нечего, надо искать вход в магазин, заодно и пойму, что такое мои 15 рублей в здешних ценах, а если повезёт, и про год, число что-нибудь выясню.

Вход в магазин оказался со двора, над входом висела покрашенная в белый цвет дощатая вывеска 'Галантерея', а под этой надписью мелкими буквами было написано 'Облторг', г. Красноармейск.

Так, название города я узнал, но это ничего не прояснило: с одной стороны, мало ли мелких городков в СССР, но с другой стороны, городок-то должен быть не мелкий. Ещё тогда, когда милиционер предлагал мне вызвать 'карету', я подумал, что город достаточно крупный, раз в нём есть своя станция скорой помощи, ибо в 30-х годах это редкость. Да что там в 30-х, в 60-х годах станции скорой помощи были далеко не в каждом райцентре! Но никакого мало-мальски крупного города с названием Красноармейск я не помнил, вспомнилась только Кызыл-орда, но это точно не про здесь.

Войдя в магазин сразу увидел прилавки со всякими мелочами, народу в магазине не было вообще, вероятно, из-за того, что была середина рабочего дня, и только продавец, худой мужик лет пятидесяти в нарукавниках по локоть, стоял прямо в центре торгового зала и смотрел в окно.

Ну что ж, посмотрим... Прилавки были невысокими, и товаров было негусто. В глаза бросались нитки разных расцветок, иглы, спицы, пряжа. Правда, пряжа была только одной толщины, зато сразу пяти цветов. Отдельно стоял прилавок с расчёсками. Количество видов и расцветок поражало. Также был прилавок с мылом, кусковым в брикетах и пакетированным в стружке. Там же лежали зубные щётки, все они были белого цвета, но разной длины, под щетками — круглые коробки с зубным порошком, на всех коробках была надпись 'Порошок зубной', а под надписью стояли цифры от 4 до 9. Понятия не имею, что они означали, но разница явно была, ибо коробка с цифрой 9 стоила 3 рубля, а точно такая же коробка с цифрой 4 всего 45 копеек. Но что меня удивило больше всего, так это то, что рядом с зубным порошком лежали привычные мне тюбики с зубной пастой, правда, они были не яркие и без каких-либо лейблов, даже банальной надписи типа 'Лесной аромат' — и то не было. Но это были именно тюбики и стоили они недорого. На них так же стояли цифры от 4 до 9, но цена была до полутора рублей за самый дорогой тюбик и рубль 10 копеек за самый дешёвый. Ну что ж, значит, хотя бы кариес мне тут не страшен.

На стене висело зеркало, грех было не воспользоваться случаем и не разглядеть нового себя. Из зеркала на меня смотрел относительно худой мужик лет 35-40, а может и больше, понять трудно, ибо лицо в 5-дневной щетине, то ли мне было некогда бриться, то ли решил отращивать бороду. Само лицо было несколько одутловатым, опять же, непонятно, либо я сильно пьющий, либо это последствие удара затылком о бордюр.

Увидев, как я рассматриваю себя и трогаю лицо, продавец, вероятно, неправильно оценил моё поведение и, подойдя, пояснил, что бритвенные принадлежности находятся на прилавке у другой стены магазина. Пришлось поблагодарить и пойти в сторону, указанную продавцом. На витрине меня ждал сюрприз. Там, помимо помазков, четырёх вариантов раскладных опасных бритв, каких-то ремней (вероятно, для правки этих бритв) и коробки с надписью 'Мыло пенное, для бритья Вектор', лежали самые настоящие безопасные бритвы, причём, сразу в трёх вариантах: металлическая и две пластиковые, чёрная и молочного цвета. Я был уверен, что такие бритвы в СССР начали выпускать намного позже войны, не раньше 50-х годов. Однако на прилавке лежало то, чего здесь быть не должно, цены, правда, были недоступны для меня, ибо металлическая стоила 37 рублей, а пластиковые по 29 рублей с копейками, но главное, что бритвы были, и не надо париться по поводу щетины!

Что ж, цены вполне себе божеские на все, виденные мной в магазинчике товары, но при этом понятно, что на мои 15 рубликов тут не разгуляться. Итак, деньги превращаются в первоочередную задачу.

Посмотрев на стену над витриной, я увидел плакат с надписью 'Табель-календарь' с рисунком самолёта, на самом верху плаката была надпись 1936 год. Конечно, это могло ничего не значить, может, это старый календарь, и продавцу либо просто тупо лень его снимать, либо понравился рисунок самолёта (а рисунок и впрямь был красивым). Но, в любом случае, это ориентир: на дворе как минимум не 32 год, раз уже есть календари за 36!