"В такую ночь повеситься, а не сидеть, мёрзнуть в маршрутке... Чёрт, как холодно. Выпить бы чего для сугрева..." Будто в ответ или подтверждая, по окну, за которым сидел, съежившись, молодой темноволосый мужчина, издевательски швырнуло горстью ледяного дождя, которым был богат конец октября. Пассажир вздрогнул от беспорядочно прогрохотавшего перестука и натянул на лоб вязаную шапочку, в очередной раз угрюмо размышляя, не лучше ли было выждать и найти работу в родном городе, чем соглашаться на долгие поездки туда и обратно в районный городок... А вообще, не лучше было бы остаться в общежитии, куда его сегодня пригласили на день рождения одного из коллег?.. Олег тут же улыбнулся, вспоминая, как прошёл уютный вечер в кругу коллег: больше часа с азартом обсуждали различные решения одной математической задачки... Правда, те же воспоминания заставили слегка устыдиться: недавно звонил однокурсник, сказал — есть возможность устроиться в политехнический лицей в родном городе. Значит, придётся распрощаться с интересными коллегами. И ещё неизвестно, какими будут те, с кем работать на новом месте... Резким порывом ледяного дождя вновь пробарабанило по крыше маршрутки... Олег вздохнул и попытался думать позитивно — так, как рекомендуют психологи: "Но ведь что-то хорошее есть и в этой ситуации? Ну, холодно — так осень же. Зато на последнюю машину успел всё-таки! И ближе к одиннадцати буду дома! И буду спать не в чужой постели!"

А через миг, слетевший с сиденья и лишённый равновесия, Олег ахнул от неожиданности, судорожно дёргая руками, чтобы ухватиться хоть за что-то — как и другие закричавшие от неожиданности пассажиры, повалившиеся друг на друга, а то и на пол. Никогда не думал, что сердце может так больно бить — в ломкий такт рывкам машины. Никогда не думал, что можно так испугаться — до тошноты... Соседи суматошно вопили, в темноте цепляясь за всё, за что только можно: оказывается, старенькая маршрутка резко затормозила, а потом резко же поехала по дороге юзом — видимо, по наледи, что успела образоваться за последние минуты дождя. Водитель, грузный мужик под сорок, заставил-таки машину замедлиться, а потом и замереть на обочине.

— Что... там, водитель? — сипло спросила женщина с большими сумками, сидевшая прямо за водительской кабиной, отчего и врезалась лбом в перегородку.

— Ща посмотрю, — недовольно буркнул тот, включив свет в салоне. Буркнуть-то водитель буркнул, а уверенный голос дрогнул. Неизвестно, как остальные, но Олег сообразил: мужик тоже натерпелся страху за секунды круговерти по скользкой дороге.

Следом за водителем выбрались на дорогу покурить два бритых налысо парня в свободных куртках, похожих на бушлаты, что подчёркивалось широковатыми джинсами. Потом, шёпотом посовещавшись, вышла парочка — высокий тощий юноша, в куртке и джинсах, и девушка, которая прятала лицо под капюшоном, а фигурку — в плаще-пуховике... Женщина с сумками вздохнула, глядя в заледеневшее стекло, отражавшее лишь тёмный жёлтый свет салона. Ей, наверное, тоже хотелось выйти, поразмять ноги. Но сумки требовали внимания, и она снова вздохнула, поёжившись. Ещё одна пара — в годах — негромко обменялась репликами и решила подождать в салоне маршрутки. Мужик, в мятой куртке, с нахлобученным на голову капюшоном, сидевший напротив Олега и свалившийся во время торможения на колени, теперь громоздился на своём месте, явно приноравливаясь снова приклонить голову к стене и погрузиться в дрёму.

— Очень уж холодно... — донеслось до Олега.

Последний пассажир, мужчина в длинном пальто и в высоких, толстых, благодаря меховой опушке (Олег невольно позавидовал), ботинках, недовольно покряхтел, ворча про себя: "Осталось-то всего ничего — каких-то пятнадцать километров!", но тоже не выдержал, вышел — покурить.

— Молодой человек, закройте за ним! — попросила женщина с сумками. — Вы там легче, а у меня груз!..

Олег поднялся, выполнил просьбу и снова сел, подняв плечи и стараясь таким образом удержать тепло. "Говорила Ленка — надень в дорогу сапоги! — угрюмо думал он. — Нет же, надо выпендриться!.. Приехал бы в техникум в сапогах, переобулся бы, а потом снова... Сейчас бы не психовал из-за холодрыги..." Вскоре он не выдержал. Тёмно-жёлтый свет внутри был слишком тяжёлым, давящим, и Олег выбрался на дорогу. Дождь вроде как перестал, и на угрюмом небе косматые чёрно-серые тучи мчались наперегонки, ненадолго позволяя плоской тарелке бледно-жёлтой луны недовольно выглядывать в редкие просветы. Первым делом Олег, снова скукожившийся уже из-за пронизывающего промозглого ветра, нашёл водителя — спросить, надолго ли встали. Правда, спрашивать не пришлось: возле того, лениво переругиваясь, уже высились парни в "бушлатах". Из их разговора Олег понял, что водитель и сам не знает, надолго ли они застряли здесь.

Потом парни почти одновременно обернулись посмотреть через дорогу. Олег машинально глянул туда же. Не сразу, но сориентировался. Новое городское кладбище. То есть оно так только называется — новое. А на деле действует уже лет двенадцать, если не дольше. И сразу сообразил, о чём подумали эти двое. Через кладбище идти — до пригорода, до его ещё оживлённых вечерних улиц, — всего два километра. Точней, даже не через кладбище, а огибая его по асфальтовой дорожке вдоль ограды. Выйти на дорогу напротив и спокойно дойти до первой попавшейся остановки. А там — любое такси.

— Придётся вызывать эвакуатор, — хмуро сказал водитель, с трудом разогнувшийся. — Что-то с тормозами. Дальше на таких не поеду. — И монотонно, без эмоций, выругался.

"И шарф не взял, хотя Ленка напоминала..." — сморщившись от безнадёги, вспомнил Олег.

Глянул в одну сторону, в другую... На ночной дороге попутку поймать — никаких шансов... Среди водителей в такое время и в таком месте дураков нет.

— А чё ты ваще тормознул? — спросил водителя один из парней.

То помолчал и пожал плечами. Сплюнул.

— Почудилось... что-то...

Парни поглазели ещё немного на водителя, потом обернулись к малочисленным пассажирам, скучившимся у маршрутки. Один сказал с ленцой, но бескомпромиссно:

— Мы это... через кладбище. Так быстрей. Кто с нами?

Олег представил: не мокрое, а насквозь пропитанное холодной влагой место, нашпигованное могилами, тесно жмущимися друг к другу своими низкими оградками, и почти каждая обзавелась кустами. Нет, время, конечно, осеннее, но этот ледяной дождь... Идти между могилами — мгновенно промокнуть так, что потом, как сейчас чудилось, вовек не отогреться... Да ещё слякоть. Глина тяжёлыми пластами налипнет на обувь. Пожухлая, набухшая влагой трава простегает по штанинам... Он снова посмотрел на свои дурацкие ботинки. Забраться снова в маршрутку, забиться в угол и съёжиться, сохраняя остатки тепла. Не фиг куда-то лезть... Зубы ляскнули, едва он представил, что всё же пойдёт с парнями по слякоти...

Будто услышав его последние мысли, один из бритых парней сказал:

— Там дорожка есть. Асфальт. Типа, через всё кладбище. В момент дочапаем.

— Я пойду, — сумрачно сказал мужчина в длинном пальто. — Только не через, а вокруг. Мотаться по самому кладбищу — делать нечего, что ли...

— Но через — быстрей... — начал тот.

— Зато тамошняя дорога знакома, — проворчал тот и повернулся к водителю. — Ну, что? Никак? Ждать придётся?

— Придётся! — буркнул водитель.

— Мужчина, подождите нас! — торопливо попросила пожилая женщина, а её муж, тощий белобрысый мужик в лёгкой куртке, поспешно направился к маршрутке. — Мы только сумки возьмём из машины!

Парни сделали ещё одну попытку уговорить всех пойти прямиком через кладбище. Олег пригляделся: на обочине той стороны, где кладбище, само место упокоения скрывал высокий ряд деревьев и кустов. Снова вздрогнул: идти через этот ряд — уже фантастика! Пока десяток шагов сделаешь — промокнешь не хуже мертвецов, которые сейчас наверняка плавают в своих гробах. Брр...

Появился пожилой муж с сумками, и женщина заторопилась к нему взять одну. Потом, почти сразу за ним, вышел мужик в мятой куртке и, прислушавшись, заявил, что тоже готов идти вокруг кладбища. Пока они уточняли, в какую сторону идти, парни плюнули и, заметая краем штанин льдистую мокреть с дороги (Олег мысленно застонал от прочувствованной им промозглой сырости, тяжело мотающейся на чужих ногах), направились через дорогу.

Юная парочка перешепталась, и девушка тоненько закричала:

— Эй, подождите! Мы с вами!

И двое, взявшись за руки, побежали следом за парнями.

Олег посмотрел на группку пассажиров, уходящих к дорожке вокруг кладбища, потом на молодёжь, пробормотал:

— Самоубийцы...

И юркнул в маршрутку, тщательно закрыв за собой дверь. Свет горел только в кабине водителя, который тоже забрался в кабину и сейчас яростно тыкал в кнопки мобильника.

— Молодой человек! — позвала женщина с сумками. — А где все?

— Пошли через кладбище, — усмирив стук зубами, отозвался Олег.

— Господи Боже мой!.. — ахнула пассажирка. — Хотелось им в такую непогоду!

И снова замолчала, очевидно вслушиваясь в разговор водителя, который дозвонился-таки до эвакуатора. Поводя плечами, Олег тоже попытался уяснить, о чём речь. Ничего не понял. Но водитель закончил беседу и обернулся к салону.

— Час-полтора! — бросил он и ссутулился.

Понятно без лишних слов. Сидеть в холодной старой маршрутке час-полтора. Если не больше. Сидеть и прислушиваться к постепенно замерзающим без движения ногам. К судорогам, которые вот-вот начнут выворачивать пальцы. И это тогда, когда можно пойти активным шагом и через минут десять почувствовать, как тепло начинает приводить в себя, как начинаешь чувствовать себя человеком... Нет, сидеть — это точно самоубийство.

Он встал и пошёл к входной двери.

— Вы куда? — удивилась женщина с сумками.

— Пойду пешком.

Водитель проворчал что-то невнятное, но напрямую ничего не сказал.

Олег быстро выскочил из маршрутки и захлопнул дверь. Пусть он теперь вне машины, но впускать лишний холод вовнутрь не собирается, слишком хорошо зная, каково мёрзнущему человеку. Вдохнул влажный воздух, пробравший ознобом до костей и, вздёрнув воротник куртки, поспешил за парнями и той парочкой. Он намеревался пройти какое-то время по кладбищу, а потом покричать, чтобы его подождали.

Дорогу перешёл, как какую-то границу.

Между чем и чем?

Хотел героически хмыкнуть или свысока усмехнуться, но получилось лишь коротко шмыгнуть носом...

Как и ожидалось, полоса деревьев и кустов встретила той ещё зябкой мокретью. Олег старался идти мелким, но быстрым шагом, чтобы поскорей согреться. Прикинув время, он сообразил, что в тусклом свете луны, то и дело пропадающей в облачных косматинах, четверо далеко не могли уйти. И заторопился, чтобы присоединиться к путникам. Что ни говори, а вместе идти по такому месту... Он сумел даже ухмыльнуться сжатыми от напряга, дрожащими губами и вспомнить парочку анекдотов про призраков или мертвецов, ну, типа, которые в конце ехидной истории спрашивают: "А чего нас, мертвецов, бояться?"

Полосу деревьев прошёл довольно быстро. По ходу дела Олег обнаружил, что парни даже здесь шагали не просто наобум. Выбирая путь поудобней — посуше, он заметил, что под ногами стелется узкая тропа. Идти по ней — идти по кисельной грязи, но сбоку от неё народ уже протоптал запасную дорожку — приминая всё ещё торчащие травы. Шагать стало легче. И Олег прибавил скорости.

Перед металлической кладбищенской оградой он постоял с минуту, озираясь в неверной темноте. Слева нашёлся пролом, через который Олег свободно пересёк изгородь и который подсказал, как именно прошли те четверо. Озираясь, он сообразил, что идти и в самом деле лучше напрямую, потому что эта часть кладбища недавняя. Здесь нет даже кустов, и легко издали разглядеть путников, а потом и позвать их. А те наверняка остановятся, чтобы дождаться его.

Приглядываясь, куда поставить ноги в подозрительно хлюпающих ботинках, он — где бегом, а где — перепрыгивая плохо видные без луны лужи, заспешил вперёд. От старания и напряжения согрелся очень скоро. Лясканье зубами прекратилось, и Олег почуял, как под курткой становится тепло. Теперь можно даже не обращать внимания, что обувь, вполне возможно, по прибытии домой придётся выбросить. Пытаясь отвлечься от неприятного пути, старательно думал о подруге, но все мысли сворачивали на то, что Ленка, кутаясь в жаркий сухой плед, сидит сейчас у телевизора или у компьютера и пьёт горячий чай. Горячий, ёлки-палки!.. А ещё... Ещё можно не сидеть, а лежать в постели, под одеялом, прижавшись друг к другу или в обнимку... Ну-у... лучше не думать об этом!.. Напоследок мелькнула мысль: если на весах нынешние друзья-коллеги и Ленка, то лучше выбрать её. С ней теплей и уютней... Вот теперь он сумел усмехнуться: "Да ты мещанин, батюшка!"

Угрюмая луна на мгновения скрылась за бегучими тучами. Те неслись уже ниже, чёрные, тяжко взбухшие — явно с дождём... Олегу показалось — за две-три могилы впереди мелькнули тёмные фигуры. Обрадовался: ну вот, и орать не надо, чего он очень боялся — неудобно же, неприлично для интеллигентного преподавателя техникума! Хотя среди тех четверых его учеников не наблюдалось, но мало ли... И он прибавил шагу, собираясь догнать путников и уже ближе к ним позвать, чтобы подождали. И, только дойдя до второй могилы — с высоким памятником-плитой, он вдруг сообразил, что фигуры с места и не двигаются. Заметили его? Ждут? Он бегом пробежал нужное расстояние. Следующая плита его спрятала — придётся обходить: могила, свежая и пока лишённая оградки, осыпалась-обливалась глинистой землёй. Легче встать ближе к ней, на насыпанный вокруг битый кирпич вместо дорожки, и так пройти дальше.

Ничего. Сейчас он присоединится к четвёрке путников и пойдёт с ними, дружески болтая по дороге обо всём подряд. Или помалкивая. Но вместе всё равно спокойней...

И, почти вылетев к фигурам, внезапно окаменел, забыв вдохнуть. Только инстинктивно отступил, прячась в чёрной тени памятника, который только что обходил.

Потом-то сообразил, что его остановил странный звук — протестующее тоненькое мычание и какая-то возня.

Два парня, тех — в широких штанах, прижимали к могильной плите перед памятником слабо дёргающуюся девушку. Точней — один прижимал, одновременно закрывая ей рот, второй — расстёгивал свои штаны, стоя у раскинутых коленей девушки. Олег машинально оглядел видимое пространство: поодаль от плиты медленно возилась ещё одна фигура, которая пыталась встать с земли и не могла, заваливаясь снова набок.

В мозгах щёлкнуло: парни-широкоштанники избили-вырубили дружка девчонки, а её саму распялили на плите, собираясь попользоваться лёгкой добычей.

А через мгновения Олег вспотел. Смутно белеющий на тёмной плите треугольник обнажённого живота и распяленных ног — неожиданно отозвался сильным желанием в его собственном паху. Рука невольно потянулась книзу. Осознав, что делает, — мысленно ахнул. "Ты что — садист? — начиная прерывисто дрожать от ошарашивающего возбуждения, спросил он себя. — Если у тебя на такую... такое... если у тебя... Мотай быстро назад и начинай орать, звать их, будто только что подошёл! Они испугаются свидетеля, подумают, что я не один, и прекратят насилие! Сбегут! Слышишь, ты?! Быстро! Иди! Назад!" И не мог подчиниться собственным рациональным мыслям, не мог отвести глаз от беспомощно вздрагивающего тела, пришпиленного к плите. "Ты же учитель, преподаватель! Скотина!.. Ты должен ей помочь! Ты мужик, в конце концов, — или где?! Помоги ей, сволочь, пока есть время и возможность!"

123

↓ Содержание ↓