Безоружные

1 глава

С днём рождения меня!

Шутка.

Сегодня мне исполнилось восемнадцать, это правда, но по-настоящему обидными в такой день были бы именно поздравления. Наверное, когда становишься совершеннолетним, меньше всего думаешь о смерти. Жизнь ведь только начинается, в неё теперь на законных основаниях можно впустить алкоголь, стимуляторы, экстремальные развлечения или там... ну... секс?

Вряд ли кто-нибудь оттягивал этот день. Имеет ли смысл его оттягивать?

Да. Ведь в отличие от моих ровесников, со мной закон обошёлся довольно жестоко. Два года назад меня приговорили к казни, а высшая мера наказания может применяться исключительно к совершеннолетним. Так что в моём случае властям пришлось подождать, а потом уже ликвидировать. Тяжесть моего преступления исключала помилование.

Меня отправили физически и психологически готовиться к смерти на Дно. Не в обычную тюрьму, и не только потому, что там бы я не протянула столько, а может даже сбежала. Просто из-за шума, который вызвал тот поганый случай, Правление решило максимально меня изолировать. Поэтому "похоронило" на нижнем уровне подземного хранилища, в ячейках которого надёжно содержится всё, что должно быть спрятано до поры до времени — от информации до людей.

Это Дно. Самое непреступное место во вселенной. Хотя довольно комфортабельное, тут грех жаловаться. У меня была просторная жилплощадь, свежая пресса, даже душ. Камеры слежения повсюду, правда, окон нет, и свидания разрешены только с психологом, а с родными — никаких контактов. Зато здесь довольно дружелюбные смотрители. Честно. Иногда даже спрашивали, что я хочу на ужин. А теперь они вывели меня из камеры без наручников.

Так я и поняла, что это конец. Не очередная капитальная уборка, дезинфекция или медицинское обследование. Мне не надели браслеты, потому что это уступка, прощальный подарок.

Спарки по обыкновению травил дурацкие анекдоты, а Кира ему подхихикивала, поэтому, когда я начала смеяться, они приняли это на свой счёт. Хотелось бы мне знать, все ли смертники сталкиваются с такой неконтролируемой истерикой в последний момент. Казалось бы, я готовилась к этому два года, но в последний момент во мне что-то щёлкает, обрывается, я понимаю, что к смерти невозможно подготовиться, и меня с головой накрывает ужас, но я смеюсь всё громче, потому что это страшнее крика, мучительнее его.

Я пыталась утешить себя тем, что я не исключение: что до меня и после меня эти двое будут всё так же шутить, отправляя преступников в их последний путь. Вот только я — уникальный случай. Ни один маньяк или вор не переплюнет меня. Таких, как я должны убивать на месте, и то, что мне дали пожить — милосердие со стороны Правления. Я же настоящая знаменитость.

Так что мой конвой должен гордиться тем, что именно им поручено сопровождать меня до эшафота. На мне нет наручников, я не ослаблена транквилизаторами, они ведут меня по нижнему уровню Дна и хохочут — плюс в их резюме.

Что касается меня: когда мы оказались у лифта, мне стало не до смеха. Эта скоростная капсула — единственная на этаже — доставит нас прямиком на поверхность, и я вдруг поняла, что впервые за два года увижу небо. Кира и Спарки не наденут мне не только наручники, но и маску смертника.

Да вы просто ангелы, ребята!

— Там сейчас дождь, — сказала Кира, и я почти почувствовала холодные капли на лице, порывы ветра, запах... Для человека, который вырос на морском побережье, подземелье — удавка на шее, так что моя казнь началась уже давно.

Я не знаю, как отреагирую на свет и свежий воздух... Возможно умру. Это было бы замечательно. Я так сосредоточенно пыталась к этому подготовиться, что даже не заметила, как к лифту приблизился другой конвой.

— Спасибо, ребята, — раздался голос, и я подняла голову. — Вот за что я люблю Фарго: вы все здесь такие чертовски организованные и предусмотрительные.

К открывшимся дверям лифта уверенно пошёл мужчина, а за ним — ещё пятеро. Они были не из охраны: на них не серая униформа, а модные чёрные костюмы. Одежда бизнесменов, а лица — убийц.

Это члены одной из главных семей. Те, кто держат в таких вот местах свои сбережения. Наводящее ужас на преступников Дно для этих ребят всего лишь фарфоровая копилка.

Я не успела отступить: Спарки толкнул меня в спину, и я зашла в лифт прежде, чем это сделал чужак. Тот замер. Как видно, он привык к тому, что люди податливо расступаются перед ним, как вода, но Спарки был настроен решительно.

— Придётся подождать. — Он нажал на кнопку, когда в лифт зашла Кира, но незнакомец остановил закрывающуюся дверь рукой.

— Подождать? — Он улыбнулся. — Мы итак слишком задержались. Возникли небольшие проблемы с грузом, который мы должны доставить как можно скорее. Для блага всех нас.

— Проблемы? — переспросила Кира. — Что-то серьёзное?

— Технические неполадки. — Мужчина указал себе за спину, и только тогда я обратила внимание на его приятелей. Особенно, на одного из них. Он крупнее остальных, и в отличие от них — в том же тюремном комбинезоне, что и я. Его руки заведены за спину и скреплены наручниками, а на лице — маска смертника. И это при том, что самый опасный элемент на Дне — я. — По какой-то причине он проснулся раньше времени. Бионик, новая модель, седьмое поколение... Говорят, у него психика нестабильна. Но не стоит беспокоиться, у нас всё под контролем.

Бионик?! Здесь даже такое держат? Конвейер смерти в обличии мужчины, сила тысячи мегатонн в упаковке из кожи, монстр, запрограммированный на защиту хозяина и убийство всех остальных. Человеческого в биониках столько же, сколько в ракетной установке или огнемёте.

Мне захотелось передёрнуть плечами, и я удивилась тому, как спокойно держались Кира и Спарки. Ведь вроде бы это мне уже нечего терять.

— Вы ему поэтому надели на глаза повязку?

— Первым, кого он увидит, должен быть его хозяин. — Мужчина оглянулся через плечо. — Сейчас он кажется таким безобидным, да? Первый зрительный контакт для них как переключатель. "Импринтинг". Запечатление. Наверняка ведь слышали? Пусть у него работает сердце и лёгкие, но он ни черта ещё не понимает. После активации же все данные, загруженные в его башку, упорядочатся и... Вы когда-нибудь видели бионика за работой?

Мой конвой молчит. Похоже, ответ "нет".

— Если бы видели, не задерживали бы нас всякой ерундой, — добавил незнакомец и посмотрел на меня, давая понять, о какой ерунде идёт речь.

Для них опоздание страшнее, чем для меня смерть. И мне захотелось уступить, даже с учётом, что я сегодня потеряю всё, тогда как у этого "хозяина" появиться ещё и самый дорогой и полезный питомец. Вдобавок ко всему, что у него было до этого, а было у него — до хрена. И он не может подождать пять минут?

— Раз он такой опасный, какого чёрта транспортируете его в сознании? Лучше бы вкололи ему транквилизатор. Но вы додумались лишь до наручников с повязкой.

— Считаете меня идиотом? Наркотики и яды на них не действуют. Вырубить его может только тазер. — Гость кивнул на электрошокер у Спарки на бедре. — Но для вашего же блага, держите эти штуки от него подальше.

— Да как скажешь.

Теперь уже Кира нажала на кнопку закрытия дверей, но модник снова отвёл дверь в сторону рукой, потому что мог себе это позволить: фамильярничать с охранной, действовать им на нервы и плевать на законы этого места. Правда, теперь в выражении его лица что-то изменилось. Как если бы он устал от спора, потому что прямо перед ним появилось кое-что поинтереснее. Вопреки тому, что находилось за его спиной, ага.

— Погоди-ка... я тебя знаю. — Он прищурил глаза. — По телеку видел! Раз сто, наверное. Как же там тебя?..

— Кассандра.

— Помню, мы с парнями в тот день юбилей босса обмывали и чуть не померли со смеха, когда услышали эту новость. Сколько там было оперативников? Пятьдесят?

— Трое, — поправляю я тихо.

— Да с такой толпой никто не справится, а тебе тогда было сколько? — продолжал он, не слушая, — тринадцать?

— Шестнадцать, — ответила я, хотя не собиралась и, вообще, всё было не так.

— ... вот что значит оружие прошлого. Настоящее оружие, чёрт возьми! Я даже не мечтаю его в руках подержать, мне его хотя бы увидеть. Кто сейчас таким может похвастаться? Вот это сила! Наши предки знали толк в убийствах. К слову, я думал, тебя уже давно прикончили, а ты, оказывается, жива.

— Ненадолго, — проворчала Кира.

— А?

— Её сегодня казнят.

— Так вы на казнь так торопитесь?

— Здесь всё подчиняется расписанию и протоколу.

— Да ну? — Он указал на мои свободные руки, и на это моей охране нечего было ответить. За одно то, что они со мной болтают, их уже могли отдать под суд. — Расслабьтесь, ребята. Нам же по пути. Мы вас не стесним.

— Это лифт смертников, сечёте? — сказал Спарки.

— Это угроза, что ли?

Теперь он зашёл в кабину из принципа. За ним молча проследовал один из его приятелей, ведя бионика перед собой. А ведь это тоже грубое нарушение протокола — двух заключённых перевозить в одном лифте запрещено. Но опять же, какая теперь разница, да и заключённый здесь только один. Не матёрые убийцы и не биологическое оружие, которое эти матёрые убийцы сопровождают, а вчерашний ребёнок.

Ладно. Грузоподъёмность лифта — пять человек, и меня можно не считать. Я весила даже меньше, чем два года назад.

— Кому расскажу, не поверят. — Мужчина в костюме не умолкал ни на минуту. Думаю, вопреки высокому статусу, он нервничает: ему влетит за эти "технические неполадки" и за задержку.

Со мной всё иначе: когда я нервничаю, из меня слова не вытянешь. В данной ситуации? Мне никогда не было так страшно. Казнь, а тут ещё это, хотя вроде бы одно исключает другое, мол, двум смертям не бывать.

— Я бы остался подольше, чтобы поддержать тебя и всё такое, но, чёрт, времени совсем нет.

Остался подольше? Как будто речь шла о сольном выступлении.

— Ты же в криминальных кругах настоящая знаменитость. Враг народа номер один. Там наверху об этой истории только глухой не слышал, знаешь.

Могу себе только представить, какими подробностями эта паршивая история обросла. Особенно, если над ней потрудились мои одноклассницы.

— А сюда, конечно, новости не доходят. — Он откинулся на стенку. — Поганое место. Во всех смыслах. Каждый раз, когда нужно сюда спускаться, мне становиться не по себе. Не представляю, как здесь можно жить. Я бы тут и месяца не протянул. Месяц — это уже слишком долго, да? — Ему поддакнул его приятель. — Никого из плохишей дольше месяца тут и не держали, так ведь?

— Потому что всем нашим бывшим "квартирантам" уже было восемнадцать, — ответила Кира. — Дети неприкосновенны.

— Как справедливо со стороны Правления. — Он смотрит на меня с ухмылкой. — Я Клаус, кстати. Дашь автограф?

Он потянулся за ручкой в карман пиджака, но его остановил жестом Спарки. Вот тогда я почувствовала себя настоящей знаменитостью, которую охраняют секьюрити, хотя всё было наоборот. Это Клауса охраняли от меня — мне в руки не должен был попасть ни один посторонний предмет, даже зубочистка, потому что я вроде как чокнутая, хотя это не так, но мне уже надоело оправдываться.

— Ладно-ладно. — Мужчина поднял ладони. — Боитесь, что я ей наврежу? Вы же всё равно её убить собираетесь. — Заметив, как я смотрю на их "груз", он спросил: — Что, нравится?

Как сказать? Я никогда прежде не оказывалась настолько близко к оружию, по сравнению с которым осколочная граната — спичка. А оружия я в своё время повидала немало.

Кажется, он прислушивался к разговору. Несмотря на кажущиеся спокойствие, его плечи были напряжены. Возможно, его настораживали наши голоса и то, как они стали звучать в тесном лифте. Либо у него просто сильно затекли руки. Но он даже не думал двигаться. Говорят, у биоников очень высокий порог боли...

— Эта "функция" у него тоже есть, — добавил Клаус, неправильно растолковав мой интерес. Его напарник рассмеялся, и я отвернулась, сильно смутившись.

Так я поняла, что за эти два года ничего не изменилось. Я всё ещё краснею, стоит при мне коснуться темы, хотя мне вроде бы уже не шестнадцать. Это так чертовски обидно — мои ровесники уже пережили всё это: влюблённость, свидания, поцелуи... тогда как мне в оставшиеся несколько часов остаётся об этом только мечтать и краснеть.

Жажда жизни не просто просыпается во мне — взрывается. И хотя внешне я оставалась спокойной, мой пульс участился, а дыхание сбилось. И бионик заметил это. Он чуть повернул голову в мою сторону, и в этот момент стало как-то особенно тесно.

Я заметила, что стою к нему ближе всех. Мафиози — за его спиной, они следили за его руками, веря, что в случае чего смогут его моментально обезвредить. Ведь он ещё не "активирован", а значит и вполовину не такой опасный, каким будет в дальнейшем.

Клаус продолжал болтать, но я его не слышала. Голову заполнила преступная мысль — первая за всю жизнь. Я не могла думать ни о чём другом.

Если бы я захотела снять эту маску, мне бы хватило секунды.

— Хочешь его потрогать? — подначивал Клаус. — Если это твоё последнее желание, я разрешу трогать, где захочешь, ха-ха. Меня тоже. В качестве бонуса.

Мне пригодился бы бионик уже просто для того, чтобы заткнуть его.

Рассуждая так, я почувствовала воодушевление. Впервые за два года.

Кира лениво велела посетителю заткнуться, и в этот момент свет в кабине начал мигать, а потом погас совсем. Прежде чем гости успели запаниковать, Кира объяснила, что волноваться не о чем. Мол, такая фигня случается всякий раз при выходе на поверхность. Они это даже неполадками не считают, ведь никто из местной охраны не боится темноты.

Клаус не стал отвечать на издёвку, а когда в кабине снова стало светло, он стал таким чертовски серьёзным. Он, наконец, вспомнил, с какой целью его сюда отправили: сопровождать ценный груз. И теперь Клаус молча таращится на него.

Мой конвой, к слову, тоже притих. Даже когда лифт остановился, и дверь отъехала в сторону, никто из нас не пошевелился. И если учесть каким невероятно долгим мне показался подъём, то это самое мгновение длилось целую вечность.

Импринтинг. Запечатление.

Когда маска упала на пол между нами, я убедилась в том, что передо мной — не человек, хотя до последнего в этом сомневалась. Всё дело в чертах лица и его выражении... точнее, отсутствии такового. Мужское лицо не выражало ничего, а глаза — тёмно-серые, цвета мокрой гальки — смотрели словно сквозь меня. Его зрение привыкало к свету и краскам этого мира по-особенному: он не щурился и не моргал, но можно было видеть, как его взгляд меняется. Становится осмысленным, пока не достигает высшей точки осознанности. За какую-то секунду он постиг весь смысл жизни: служить тому, кого только что увидел.

Ритуал знакомства затягивается. То, что происходит — интимнее объятий, рукопожатий, признаний и акта рождения, как такового. К слову о последнем: ему не позавидуешь — родиться в таком паршивом месте... В один день со мной, рождённой сегодня дважды.