Ковчег Полдня

— Ковчег Полдня

Всякое общество кажется злым и безумным,

если посмотреть на него со стороны.

Д. Волвертон, "На пути в рай"

— Пролог

Катя подошла к двери своей квартиры, достала ключ, остановилась и задумалась. Она не понимала, чего хочет, но домой заходить она точно не хотела. Она вернула ключ в сумочку и пошла по лестнице вверх. С площадки четвертого этажа вверх вел еще один пролет лестницы. Машинально поднявшись по нему, Катя толкнула дверь и оказалась на крыше.

Как обычно в травне, даже в самом начале ночи уже становилось прохладно. Но черная рубероидная крыша за день нагрелась на солнце. Катя прикрыла дверь, чтобы сквозняк в подъезде не заставил кого-то из соседей подняться. Она чуть отошла от выхода, села на шершавую кровлю, закутав голени подолом своей длинной юбки, и обхватила колени руками.

Небо на западе еще отсвечивало красным, но уже были видны самые яркие звезды. На востоке поднималась Полярная звезда. Катя подняла лицо вверх. Вид звездного неба обычно успокаивал ее. В интернате она никогда не видела ночное небо. После заката из корпуса не выпускали, да и засветка от прожекторов у забора... Им говорили, что это для защиты от страусов, но все знали...

А сейчас неба было недостаточно. Катя не заметила, сколько именно времени она просидела, покачиваясь в такт дыханию. Но, когда она поняла, что замерзла, отсветы солнца над западным горизонтом совсем погасли.

— "Есть там кто-нибудь?" — спросила Катя про себя. — "Если есть, дай какой-нибудь знак".

И, словно в ответ на ее мысли, к югу, примерно в тридцати градусах от зенита, в небе зажглась неяркая лиловая точка. Это была не звезда, в этом месте на небе не было видимых невооруженным глазом звезд. И это был не самолет. Огонь был совершенно неподвижным, и на самолетах не бывает огней такого цвета. И точка мерцала, совсем как звезда.

Катино сердце забилось. Она не выдержала и сказала вслух:

— Это знак, да?

Точка погасла, и Катя задержала дыхание. Но через несколько ударов пульса точка загорелась снова в том же месте. Как показалось Кате, она теперь горела заметно ярче. Катя попыталась считать удары сердца, но точка горела долго. Она сбилась и перешла на подсчет вдохов. Шесть ее вдохов таинственный огонек горел в небе. Но потом он погас, и, сколько Катя ни ждала, снова уже не зажегся.

Катя прождала его несколько минут, но потом решила, что этого достаточно. Почему-то она решила, что все теперь будет хорошо. Все каким-то образом образуется.

— Глава 1. Посадка

Инопланетного Олега

Встречали с почестями, но

Пока он спал, на всякий случай

Вокруг построили забор

Откуда-то из Интернета

В радиодиапазоне планета выглядела странно и даже, можно сказать, как-то нехорошо. Олег за­метил несколько мощных передатчиков, вроде бы совпадавших по местоположению с огнями крупных городов. Эти трансляторы гнали в эфир что-то цифровое и широкополосное, судя по всему — видео высокого разрешения, но в непонятном формате, скорее всего еще и зашифро­ванное. Во всяком случае, компьютер не смог с ходу выделить в этом потоке никаких регуляр­ных заголовков или границ кадра. При этом, с высокой орбиты не было слышно никаких при­знаков частных телекоммуникаций — ни сотовой сети, ни даже ничего похожего на транковые станции. Ретрансляционных спутников не было вообще.

Около четверти территории было перекрыто примитивными УКВ-радарами, похожими на доджихадные радары авиадиспетчеров. И на фоне всего этого выделялись мощные узкие лучи четырех мощных допплеровских радаров с фазированными решетками. К счастью, они пере­крывали лишь небольшие участки неба, и логики в размещении их зон обзора Олег не заметил. С одной стороны, это был хороший знак — фазированные решетки требуют мощных компьюте­ров (впрочем, о том же свидетельствует и широкополосное цифровое телевидение) — значит технологически они довольно-таки развиты — но почему тогда нет сотовой сети? И, самое главное, зачем им вообще такие радары? Они с кем-то воюют или собираются? С кем? Друг с другом? Зачем? Планета не выглядит перенаселенной.

Олег решил не инициировать контакт с орбиты, а сначала сесть и оглядеться на месте. Компью­тер уже набрал достаточно фотографий, чтобы нарисовать правдоподобный глобус. С четвер­той попытки Олег с компьютером выбрали симпатичный вариант посадочной траектории — с небольшими перегрузками, не попадающей под лучи допплеровских радаров, проходящей над малонаселенными (ну, по правде сказать — над выглядящими малонаселенными на фотографи­ях низкого разрешения) территориями и целиком по дневной стороне планеты. Он знал, что это спорное решение — да, на дневном небе факел от торможения в атмо­сфере менее заметен, но все-таки виден — зато ночью нормальные люди спят. Но при обсу­ждении планов действия перед полетом они все-таки решили скрытые посадки делать днем. К тому же, выбранное место посадки имело еще одно преимущество — ночь на поверхности должна была наступить почти точно в то же время, что и по корабельному времени. Из-за разницы длин суток спейс-лага избежать не получится, но все-таки пережить его будет гораздо легче.

Олег падал на планету с параболической скоростью. Приближалось время обеда. Олег успевал с большим запасом, но решил все-таки не есть перед посадкой — компьютер не был уверен в модели атмосферы, перегрузки планировались небольшими, три-три с половиной же, максимум четыре — но если что-то пойдет не так... А Олег плохо переносил перегрузку на полный желу­док.

Планета приближалась. Отсюда она выглядела похожей на Землю — голубые моря с прядями облаков, желтовато-зеленые континенты и цепи островов. Полярные шапки выглядели чисто символическими. Наверное, у них там внизу тепло. Олег влез в посадочный скафандр и в кре­сло, пристегнулся ремнями и постарался расслабиться и задремать. Его маленький корабль был рассчитан на одну посадку с торможением об атмосферу и на один взлет с последующим разго­ном до параболической скорости. Инжекторный гиперпривод требует, чтобы гравитационный потенциал точек отправления и назначения совпадали. Попасть на низкую орбиту вокруг планеты из-за ограниченной точности наведения невозможно, особенно при первом прыжке, когда еще неизвестны параметры ее орбиты. Поэтому приходится целиться на край сферы Хилла, а то и за ее пределы.

Задремать получилось. Его разбудил сигнал зуммера — начинался вход в атмосферу. Корабль шел кормой вниз, так что планета была видна только на обзорных экранах, но не через иллюминаторы. Компьютер вы­двинул секции теплозащитной полусферы и закрыл двигатели, посадочные опоры, а заодно и камеру, передававшую изображение планеты. Олег ощутил плавно нарастающую перегрузку — он провел в невесомости всего три дня, так что ощущение было скорее приятным. В иллюмина­торах появились сполохи пламени, но корабль все еще шел ровно и бесшумно.

Олег приказал компьютеру сканировать радиодиапазон — вдруг его захватят радаром? Доппле­ровские радары еще были над горизонтом, но он был вне зоны сканирования — но каков у них максимальный захват? Фазовая решетка перестраивается быстро... Но все шло спокойно. Ско­рость падала — компьютер монотонно диктовал цифры — радары один за другим исчезали за горизонтом, отклонение от расчетной траектории измерялось единицами процентов.

Удар был совершенно внезапным и оглушительным, но, как показалось Олегу, не очень силь­ным. Завыли алармы, затвердели фиксаторы кресла и скафандра, из подбородка шлема выдвинулась и мягко, но настойчиво приложилась ко рту квача. Олег уже успел прикусить язык в момент удара, но могло последовать и продолжение, поэтому он зажал квачу зубами. Корабль завертелся вокруг какой-то диагональной оси, сначала вроде бы медленно, а потом все быстрее и быстрее. В стене кабины у себя под ногами Олег увидел большую вмятину, словно в корпус снаружи уда­рили огромной лапой с когтями. Корабль не успел сделать и трех полных оборотов (или так по­казалось Олегу?), когда он с ужасом понял, что один край вмятины медленно ползет и в него на­чинает пробиваться пламя снаружи. Дальше все произошло очень быстро. Когда вмятина ока­залась сверху, алармы заглушил рев выходящего из кабины воздуха, и кусок корпуса выбило на­ружу. Видимо, оторвавшийся лоскут обшивки сработал как стабилизатор, потому что враще­ние сменилось тряской.

Олег посмотрел на языки пламени, лижущие края пробоины, успокоил себя мыслью, что если автоматика не справится с посадкой в таких условиях, то он ей и подавно ничем помочь не смо­жет, и потерял сознание.

Очнулся он от укола в вену. Компьютер решил, что требуется решение человека, и бесцеремон­но приказал автодоку скафандра вколоть в него стимулятор. Олег висел в фиксаторах головой вниз, ввер­ху была дыра с оплавленными краями, и в дыре было видно голубое небо и вроде бы какие-то ветки. Все датчики кабины погасли, но компьютер выл сиренами в наушниках и проецировал на внутрен­нюю поверхность шлема какое-то тревожное сообщение. Ну да. Нарушение герметичности топливных баков, взрыв через тридцать секунд. Олег нажал большим пальцем на кнопку ката­пультирования, но катапульта не сработала. К мигающему на экране сообщению добавилась вторая строчка — катапультирование из данного положения невозможно. Все правильно, умная железяка — я же влечу головой в грунт. Олег отстрелил фиксаторы, с кувырком через голову встал на ноги (раздавив при этом обзорный экран), быстро — сам не понимая, как — вскарабкал­ся вверх к пробоине и выскочил наружу.

Времени разглядывать окружающий пейзаж не было. Олег соскользнул по корпусу, спрыгнул на грунт с трехметровой высоты, не удержался на ногах, упал на четвереньки, и, как был, на четвереньках, благо ска­фандр защищал лицо и плечи от колючек и мелких веток, рванул напролом через за­росли. К счастью, на его пути не было крупных и скользких поваленных стволов. Когда цифры на стекле шлема дошли до двух секунд, лег на грунт ничком и плотно к нему прижался, наподо­бие того, как до джихада учили спасаться от ядерного взрыва.

Взрыва как такового не было. Атомарный водород в баках горел жарко, но довольно долго, се­кунд десять. Скафандр защитил Олега от теплового излучения; кусты были какие-то сырые и по-настоящему заняться огнем не захотели. Когда все кончилось, Олег поднялся и посмотрел в ту сторону, где раньше был корабль.

От отбежал всего метров на пятьдесят. На месте корабля была глубокая воронка, из которой шел густой белый дым. Олег попытался подойти поближе, и понял, что корабль упал на что-то вроде торфяного болота. Когда топливо начало гореть, оно выжгло под собой рыхлый грунт, и корабль стал проваливаться туда, защитив Олега и окрестности от основной ча­сти энергии пожара. Впрочем, все равно оставалось загадкой, как, оказавшись так близко от эпицентра, Олег вообще смог уцелеть. Наверное, компьютер успел стравить часть топлива еще в полете.

Скафандр, по идее, должен был выдержать огонь, но лезть в яму Олегу не захотелось, да в этом и не было никакого смысла. Температура рекомби­нации водорода — десять тысяч градусов. Ни одна деталь его корабля или экипировки, кроме, может быть, камер сгорания двигателей, такое пережить не способна. Даже гиперпривод. Затуманенный стимулятором мозг Олега частично осознал случившееся. В принципе, его корабль — штука низкотехнологичная. Точно такой же здешние умельцы, конечно, построить не смогут — но раз у них есть допплеровские радары, значит они умеют строить и баллистические ракеты, а раз они умеют строить ракеты — смогут построить и ракету, способную разогнать до второй космической легкую капсулу. Особенно если разгон этот в один конец. Доберусь до высоких орбит, прыгну — а там уж ребята меня подберут. Гиперпривод — тоже вещь, в сущности, несложная, если только иметь инжектор. Ти­тановую иглу, насыщенную экзотической материей. Сейчас вся эта материя летает над ним, рассеянная грибовидным облаком. Наверное, часть уже в стратосфере.

Действие стимулятора стало иссякать, и Олег почувствовал, что его потряхивает. Надо было вы­браться из окрестностей пожара (Олег никогда не видел пожары на торфяниках, но слышал и читал про них много неприятного), пересидеть (а лучше перележать) отходняк и строить план действий.

Олег огляделся. Болото, в которое он упал, в одну сторону казалось бескрайним. Во всяком слу­чае за дымом никаких краев видно не было. В другом направлении — совсем невдалеке — стоя­ли деревья. Кроны на опушке изрядно пожухли и местами обуглились после пожара, но также не занялись огнем — это обнадеживало. Олег двинулся в сторону леса. На полдороге у него загорелся датчик кислородного баллона. Вдыхать воздух чужой планеты без анализов очень не хотелось, но выхода другого не было. К тому же, раз они строят города и доппле­ровские радары... Олег открыл гермошлем. Воздух пах гарью и... нет, тоже гарью, но какой-то химической. Во всяком случае, Олег предпочел думать, что просто это гарь здешней органики так пахнет. Он дошел до деревьев и увидел, что там сухо. Аккуратно, не делая резких движе­ний, с опорой на дерево, Олег лег на грунт, и второй раз за сегодня отрубился.

Провалялся он, в общем, недолго. Судя по солнцу (Олег оценил время, как если бы оно шло на Земле, и умножил на соотношение продолжительностей суток) — часа полтора, не больше. Нужно было анализировать ситуацию и строить планы. Анализ следовало начать с себя. Все тело болело, но болело равномерно. Это обнадеживало. Итак, кто я такой. Олег Злотников, фриман уоррар Сибирско-Уральской конфедерации, разведчик группы "Потерянный Ковчег". День рождения пятнадцатое ноября две тысячи шестьсот сорок третьего года, двадцать три пол­ных года, не женат, не был, не состоял, не участвовал. Память не нарушена.

Олег пошевелил головой. Признаков сотрясения, вроде бы, не было. Шея тоже цела. Теперь бо­лее сложные тесты. Олег сел и поднял над головой обе руки. Поднялись обе. Теперь надо по­смотреть на себя в зеркало. Где зеркало? Ага. Олег переключил стекло в режим солнцезащит­ного фильтра и снял гермошлем. Не плоское, ну и ладно. Лицо выглядело ужасно — оно опух­ло (впрочем, Олег засомневался, в какой степени это настоящая опухоль, а в какой — искажения сферического зеркала), под глазами были огромные кровоподтеки, под носом и в стороны по щекам — две дорожки запекшейся крови. Олег погримасничал — мимика была симметричной. Высунул язык. Вроде бы мозг цел — ну, насколько можно проверить в сложившейся ситуации. Зубы — Олег на всякий случай пересчитал их языком — все на месте. Тоже достижение. Руки-ноги шевелятся, спина гнется, боли во внутренних органах не ощущаются. Болит лодыжка ле­вой ноги, видимо растянул, когда прыгал, надо чем-нибудь замотать. Как еще руки не перело­мал в этих кустах... Олег снова одел шлем и включил монитор состояния. Давление понижен­ное, пульс повышенный, адреналин зашкаливает, сахар крови пониженный — это нормально, это после стимулятора. Признаков аллергической реакции нет.