8. Лабиринт

Со Звездой Повилики было все хорошо.

Восточный предел — редкие, но стабильные источники, пустынные холмы, поросшие соснами, скалы, за которыми простирается безлюдная Вальтона. Именно здесь, вдалеке от землетрясений и цунами, от буйных соседей и столицы, находились самые значимые предприятия страны. Звезда Повилики объединяла сразу несколько заводов, принадлежащих обеим гильдиям, и рабочие поселки под ними.

До войны Аринди не жила за счет оружия, и уж точно оружие не продавали светлые — иначе вряд ли имели право так называться. Специализация должна быть соблюдена. Магические гильдии отправляли за кордон мирные заклинания, артефакты и зелья. Но не стоит думать, что маги самолично стояли на конвейере и своими руками собирали серийные вещи; маги — всего лишь тонкая прослойка населения, мнящая себя элитой, а в башню Шэн, будь там хоть сотня этажей, массовое производство не лезло. В ведении гильдий лежал контроль работ и завершающая стадия, а также уникальные штучные вещи, высокоуровневые печати и сложные проекты. Все, что не требует особенного мастерства и простые артефакты для обычных людей создавали крупные заводы и городские артефакторные мастерские.

Странно слышать, но со Звездой Повилики было все хорошо. Совершенно ненормальное для нашей страны состояние, и потому именно этот объект проверяли раз двести.

Задержались мы у внешнего периметра. Матиас прижимал к груди банку с шихиш, не торопясь отдавать обратно, и сгрудившиеся рядом темные не решались отбирать трофей силой. Я требовательно протянул руку; заарн повиновался с большой неохотой. По эмпатической связи плеснула искренняя обида, и пришлось напоминать себе, что в банке сидит не забавная зверюшка, а заразный монстр, которого везут на экспертизу.

— Мы так счастливы вас видеть! — счастливо объявил нам Вильям прямо в воротах Звезды Повилики, и его спутники тоже улыбнулись разом.

Все нормальные темные, последний раз видевшие улыбки еще до поступления в гильдию, не поверили. Вильям, который радовался вполне искренне, этого не заметил.

В народе Звезду ласково называли четверочкой — режимный объект с четвертым уровнем опасности. С точки зрения темных, не слишком высоким — при поломке под удар попадал всего лишь один город и какие-то ближние поселения, а не половина страны. Но порядок здесь царил образцовый. И если в цехах это радовало, то от ровных, как по линеечке, асфальтированных дорожек и мытых окон уже становилось плохо. Новенькая колючая проволока на высоких стенах периметра жизнерадостно блестела.

У Звезды Повилики было четыре накопителя, двадцать четыре изолированных блока, из которых работало шесть, и строгая секретность. А еще бетонный саркофаг, что торчал прямо посреди территории. Вокруг него разбили клумбы с поздними хризантемами, и новые печати блестели поверх старых, почти стертых дождями. На крыше росла трава.

— Что там?

— А мы не знаем, — с абсолютным счастьем ответил Вильям.

— И не интересно?

— После того, как Иншель пала, там начались... странные скачки показателей. А так как эта часть была записана за светлыми, ее сразу запечатали, — Вильям задрал голову и честно признался: — Не настолько интересно.

Работники проявляли сдержанный энтузиазм, но не разбегались. Может быть, им заранее выдали инструкцию. Что-то вроде "Или вы будете стоять стройными рядами и улыбаться, или завтра вас и вашу семью вышвырнут на улицу".

Обычно на предприятиях, связанных с магией, работали нейтралы — как люди, неспособные создать сложное заклинание, но вполне подходящие, чтобы штамповать простенькие стандартные печати. Я мог предположить, что радость из-за прибытия светлого магистра вполне искренняя — вряд ли во время правления темных они ощущали себя в безопасности. Нейтралы, которые обучались в светлой гильдии, были виноваты в том, что обучались в светлой гильдии. Нейтралы, которые обучались в темной гильдии, были виноваты в том, что ее бросили. Может быть, темная гильдия их не устроила? Может быть, они считают, что она чем-то плоха? Темных с души воротило, что они растили конкурентов на собственные средства.

Я проходил мимо баков, в которых кипели основы для зелий, открытых чанов с разноцветным паром, бесконечных конвейерных линий с заготовками для артефактов, шеренг станков. За стенами грохотали прессы, гудели помпы и с негромким "вум-м-м, вум-м-м" работали неизвестные машины, от которых дрожал пол.

...Совещание в Шафране прошло немногим раньше; и лучше, чем я ожидал — но мои ожидания были невысоки, я готовился к кошмару. На встречу со значимыми лицами явился Норман. Явление Лорда было подобно удару молнии — ослепительное и совершенно неприятное, и говорил он какие-то неправдоподобные вещи.

— Наш долг — обеспечить гражданскому населению безопасность и нормальные условия жизни, — сказал он, гипнотизируя собравшихся темно-красными глазами. Жуткие ледяные щиты в помещении давили с утроенной силой, и каждое слово звучало так, будто заарн забивал сваи прямо в мозг. Кто-то упал в обморок. — Люди — наша ценность, наш стратегический запас.

Я сдержался и не стал договаривать "консервов".

Оставшиеся в сознании призадумались. Наверное о том, что такая власть их гнетет.

Все эти собрания навевали на меня ощущение абсурда — умом я понимал, что именно здесь принимаются важные решения, и что я принимаю участие и могу на них повлиять, но на деле казалось, что я тону в болоте. Мир был весьма устойчив: он предпочитал двигаться по инерции, вместо того, чтобы меняться к лучшему; и вместо того, чтобы менять его к лучшему, приходилось прилагать все силы, чтобы он не скопытился завтрашним утром. На Побережье не было такого чувства, скорее всего, потому что решения проходили мимо меня.

— Просто опускаются руки. Это слишком сложно.

— Что вы вечно расстраиваетесь из-за такой ерунды, — изумился Шеннейр. По-моему, темный магистр считал, что мы заехали на собрание ради того, чтобы пожрать красной икры, которой почему-то не было в гильдии. — Уже завтра все будут как шелковые. Ордер на обыск местной службы снабжения я уже составил.

Несмотря на то, что северные границы на многое открыли глаза, я был рад, что Звезда Повилики станет последним пунктом.

— Так что можете засвидетельствовать, что у меня все в порядке, — самодовольно объявил Вильям и передал Шеннейру отчет в черной кожаной обложке.

Поначалу история Вильяма меня задевала — человек со стороны купил место в высшем совете. Теперь я поражался, как гильдия сумела откопать такое сокровище, да еще заставить за это заплатить. После горных заводов ему отдали контроль над всеми заводами Аринди, и Вильям справлялся. Может, он и не был хорошим магом, но зато хорошим хозяйственником.

— Почему вы не хотите обучаться магии? — с любопытством спросил я, дождавшись, когда он освободится. — У вас хороший потенциал.

Способности Вильяма не казались мне способностями высшего — для этого его искра не обладала какой-то... необычностью? Зато она была сильна и стабильна.

Эмоции собеседника отразили замешательство.

— Благодарю, светлый магистр, — после короткой паузы ответил Вильям. — Но я не готов отдать... Не думаю, что мои способности достаточны, чтобы посвятить жизнь подобным... сложным вещам.

Никогда не предполагал, что для кого-то страшно становиться магом.

На стене рабочего кабинета разноцветной мозаикой была выложена карта восточного предела. Достаточно старая, выщербленная, особенно на одном углу, но все еще яркая. Серые города, черные заводы, темный малахит холмов, травянисто-зеленые поля, и ярко-синее пятно над Повиликой. В разноцветных стеклышках притягательно мерцали огни.

— Эта мозаика...

— Красивая, правда? — подхватил Вильям, и с вернувшимся оптимизмом сообщил: — Прежний руководитель решил трагически уйти из жизни прямо перед ней. Я просил своих сотрудников действовать аккуратнее, но он сопротивлялся, и боевое заклинание зацепило край.

Он чуть замедлился, осознав, что и вправду говорит о трагических вещах, и добавил:

— Такая досада.

Я решил не задумываться над этим.

— Это водохранилище Повилики? Оно ведь снабжает восточный предел и столичный регион?

— Верно, — обрадовался Вильям так, словно и не ожидал от меня настолько глубочайших познаний. — Там очень красивые места. Особенно советую северный берег. И рыба клюет, светлый магистр, так, словно...

— Но не замковую долину? — при упоминании рыб меня передернуло. Даже Шеннейр отвлекся и чуть усмехнулся.

— У каждого замка своя скважина, — слегка обескураженно отозвался Вильям. — Маги, знаете ли, не слишком доверчивы.

Я кивнул и вернулся к мозаике.

— Как происходит перенос мощностей под землю? — Шеннейр сложил отчет.

— В штатном режиме, — бодро проинформировал Вильям. Но в его уверенности проступила трещина, и темный магистр это не пропустил:

— А надо быстро. С первой по пятнадцатую производственные линии уже должны были быть приостановлены и начат демонтаж. Но если вы считаете, что мыть окна важнее...

С первой по пятнадцатую отвечали за оружие. На лице Вильяма на мгновение отразилось классическое "Тьма поймет, что вам, магам, надо". Но намеки он понимал:

— У нас намечается что-то серьезное?

— У нас уже самая холодная зима за всю историю, неурожай и голод. Светлый магистр, чего еще не хватает?

Я прикусил губу, рассматривая мозаику, и серьезно ответил:

— Не хватает чумы. Очень не хватает чумы, а это неправильно.

* * *

Если разобраться, в холодной зиме были свои плюсы — дожди наполнили водохранилища, и летом, когда солнце будет выжигать землю до раскаленной пустоши, страна не будет страдать от жажды. Именно к раскаленной пустоши оказалось тяжелее всего привыкнуть после бегства с Островов; подозреваю, что из-за жары ла"эр, пришельцы с севера, предпочитали селиться в приграничье, в прохладных предгорьях, а столичные жители мирринийке если и выходили на улицу, то только ночью. То, что в Аринди гордо именовали реками, выглядело как жалкие ручьи, которые постоянно пересыхали. На побережье стояли опреснители, но на побережье жило столько народу, что всем не хватало. Рукотворные озера спасали всех.

Водохранилище, извилистое и неестественно синее в пасмурных сумерках, лежало между низких холмов. Мост шел поверх дамбы; я был здесь когда-то, и с этим местом меня связывали хорошие воспоминания. Но это было сухое знание без оттенка эмоций.

Холодный ветер тащил по небу рваные облака и морщил воду.

— Очень не хватает чумы, — я перевесился через ограждение, и резюмировал: — Будь я на месте Алина, я бы отравил источники.

Матиас возмущенно зашипел и, кажется, подпрыгнул на месте, теребя вязаный шерстяной шарф. Вода не вызывала у него ни малейшего доверия, но, убедившись, что я не тороплюсь покидать мост, заарн жестом фокусника вытащил очередной отчет и сквозь зубы процитировал:

— Этот человечишка Алин был здесь этим летом и чинил дамбу. Результаты ремонта не обнаружены. Вредоносные заклятия не обнаружены. Яд в анализах воды не обнаружен. Пошли отсюда, человек, здесь холодно и никто не умрет.

— Если подумать — для чего Алин изначально хотел открыть врата? — я подтянулся и забрался на бордюр, неспешно двинувшись по краю. — Чтобы уменьшить население Аринди? Мелко. Чтобы избавиться от Нормана? А как он собирался избавиться от тех, кто придет из Заарнея?

О массовом падеже кабачков заарны не сожалели. Рацион нелюди настолько отличался от человеческого, что прошлые продуктовые и не только нормы (корочка хлеба и пять меховых шапок на месяц) через смех и слезы был вынужден корректировать инфоотдел. Но даже нелюдям необходима вода.

Матиас по уши зарылся в шарф и осуждающе смотрел оттуда. Шеннейр договорил со своими и присоединился к нам, погруженный в свои мысли.

— Побережье смоют гигантские волны, центр разрушит Вихрь, восток и север загнутся от голода и эпидемий. Вторжение заарнов опрокинет Нормана, но само захлебнется. Вряд ли Алину нравились разрушения, но он считал, что они оправдывают цель, — я меланхолично уставился на горизонт, и сделал сам для себя вывод: — Хорошо, что я его устранил.

Это был грубый, предельно избыточный, но при этом рабочий план. Даже убрав половину деталей, мы смогли только еле-еле отсрочить неизбежное.

— Мне нравится ваша фантазия. И нравятся разрушения, — пожал плечами Шеннейр. — Как процесс. Новое должно сменять старое. Но портить то, что неплохо работало — глупое расточительство.

Матиас сделал шажок к краю моста и тотчас же отодвинулся обратно:

— Человек, слезь оттуда. Слезь.

Вода была довольно далеко.

— Эксперты ничего не обнаружили, — напомнил темный магистр. — Если это сигнальное заклятие, которое должно распылить яд, изготовленный Бронной, то оно слишком мало, чтобы его заметить....

— Бронна, — повторил я пересохшими губами. — О ней я забыл.

Тот, кто создает вакцины, может создать и яд. Бронна стара, учеников, которые бы продолжали ее искусство, у нее не осталось, и ей было не за что любить этот мир.

— Если же это проклятие, то оно должно было быть слишком большим, и потому Алин обязан был сделать его спящим. Спящее заклятие не опознается до пробуждения.

— Это может Миль.

— Только осматривая проклятие вплотную, — спокойно возразил Шеннейр. — Одно заклятие высшего уровня он не опознал на расстоянии... из-за помех не опознал даже его тип, когда оно начало пробуждаться. Водохранилище глубоко и огромно. Мы даже не знаем, где искать.

— Может быть, вы, темные, просто не способны ощутить свою магию? — я нервно провел пальцами по ошейнику, зацепив застежку. — Или будет, как со складами?

Я был несправедлив — ситуация со складами была подстроена намеренно. Но последствия схожи.

— И что вы сделаете?

Я шагнул вниз.

Вода в искажении была совсем иной: вязкая и клейкая масса, продираться сквозь которую приходилось с трудом. Иная среда, иные правила: дар гельда подразумевал, что врата будут открываться на ровной открытой поверхности, чтобы не утопить вторжение в море. Выйти в стену мне тоже не удавалось ни разу, хотя я пытался.

Заарней не почует такое краткое погружение, да еще через воду. В голове все это представлялось красиво: я вишу в безвременье посреди озера, определяю источник этой мерзкой темной магии... Потом сверху обрушилась ледяная вода, вышибая воздух из легких, залилась в глаза, в уши, и я вылетел обратно в искажение, рванувшись к сияющему где-то вверху источнику света.

Захлебнуться у меня почти получилось. Надо было четче ставить цели.

Матиас выронил ритуальный нож и вцепился мне в руку. Неровный ритуальный круг был начерчен прямо под моими ногами; заарн был изрядно перепуган, и ладони его были в порезах, липкими от крови. Темные шокированно таращились с другого конца моста, и только Шеннейр, как и полагается магистру, хранил спокойствие.

— И что вы нашли? — с любопытством спросил он.

Я выпрямился, стараясь не подавать вида, что пытаюсь обледенеть, и мрачно произнес:

— Темная магия. Всюду темная магия. Все равно она там есть.