Попаданец в пенснэ

Эпиграф

Я ненавижу попаданцев!

Офисный планктон... мыменегерыпопрадажамвтелевладимиракрасноесолнышкосейчасвсеходниммахомразомпобивахом.

Нашим предкам не нужны были собачьи парикмахеры!

Это мы— обосранные карлики, проболтавшие страну— стоим на плечах убитых титанов...

Холера-Хам.

Пролог.

16 Июля 1953 года, Садово-Каретная , дом 47.

Человек был болен. Дада шени, какой чёрт,  болен.

Человек просто— умирал... и хорошо знал об этом.

Сказались поездки на Полигон, где испытывались Изделия ('Россия Делает Сама')  — и радостное подпрыгивание на спекшемся в стекло песке...

Сказалось многосуточное бдение вместе с Бородой у аварийного, шипящего паром и плюющегося чёрным от графита кипятком  Прибора номер 501 , на Объекте номер ноль-ноль -один...

Сказалось любовное и нежное тетешкание никелированного плутониевого шарика — горячего, точно из печи...остававшийся таким много дней спустя.

Ванников и Завенягин уже ушли... скоро и его очередь.

Совсем скоро... врачи дали ему три месяца! Причём было это полтора года тому назад...

Поэтому надо было успеть...

Человек поднял усталые, больные глаза... на стене, в простой деревянной рамочке— портрет. Он и Ильич... молодые, весёлые.

У человека задрожали губы.

Каким смертельным ужасом его тогда овеяло, когда человек прочитал результаты вскрытия , где Збарский неопровержимо доказал— отравление.

Да, вот так просто...

И тот, и другой...

Но в первом случае было понятно — простое милосердие...

А здесь.

Гады, гады...

Ничего. Сегодня, на Пленуме— всё решится. Наконец возьмём за жабры Игнатьева— ставленника 'партийцев', ленинской гвардии... сволочи ...всё выясним! Кто, когда, зачем.

Сволочи! Не хотят они заниматься только лишь идеологией— как решил незадолго до смерти, на Девятнадцатом , ОН...

Хотят 'рулить'— ни за что не отвечая.. не выйдет! Вся власть— Советам!

Эх, рук не хватает...только вот вернулся из Германии, где 'партийцы' чуть не заварили кровавую кашу... еле-еле разрулил!

Ничего... сегодня всё решится! А потом— пожить бы ещё чуть-чуть, поднатаскать Маленкова... хороший парень. Опыта маловато— но это дело наживное...пожить бы ещё чуть-чуть...

Но времени у человека не было. Уже не было. Совсем.

С грохотом вылетели ворота , и в тихий маленький дворик влетел бронетранспортёр... от него, стреляя очередями из АПС, спиной вперед бежал Гоглидзе... споткнулся. Рухнул, перерезанный автоматной очередью...так живые не падают!

Человек кинулся в окну— и тут же немыслимая сила обрушилась ему на грудь...смяла, отбросила. Темнота.

Где-то и когда-то.

Человек шёл по цветущему весеннему саду...шёл долго и радостно, не уставая... шёл день, два... а может, год, два? поднимал с чёрной, жирной земли яблоки ('Яблоки? Весной?'), нюхал их, гладил нежно, клал на землю... ни есть, ни пить отчего-то совсем не хотелось.

Трогал пышные розы ('Синие розы?')...

Человек шёл и шёл... пока не вышел к маленькому домику, где у стоящего под яблоней ('Цветы и яблоки одновременно?') за деревянным столом , с трубочкой в крепких, молодых зубах, сидел ОН...

Рядом со столом стояла крепкозадая молодка, и что-то Ему радостно щебетала... а Он только грустно улыбался, слушая её впол-уха...

'Здравствуй, Лаврентий... как добрался?'

'Это что, я умер, что ли?'

'Все умрём, да...Но я тебя нэ ждал'

'Почему?'

'Ты большевик? А ми, болшевики, нэ можем умерэть раньше, чем исполним свой долг...так что давай, возвращайся...'

'А потом...'

'А потом приходы...вина выпьем...'

'Можно вопрос?'

'Хоть два.'

'Слушай, мы ведь... а почему мы не в аду?'

Он пососал трубочку ('Хорошо, что я Ему в гроб догадался положить'):'Вот, Лаврэнтий, сижу я... яблоки чищу... куру... Мэрилин Монро поёбиывю... ЭТО ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, РАЙ?!'

И Он крепко выразился , так, как обычно любил выражаться Его отец, сапожник Виссарион, в очередной раз проклявши Верховного Судию ...

Где-то. Когда-то.

Человек открыл глаза...

Шёл дождь.

Мимо маленькой, подмосковной ('Откуда знаю?') платформы Коренёво пролетела , не останавливаясь, последняя электричка...какая-то странная, с округлой, обтекаемой оконечностью первого вагона.

Рядом, на мокрой лавочке, лежала мокрая газета...

Человек достал из кармана мокрого пиджака пенсэ, надел— и , близоруко щурясь, прочитал :'Правда. Орган Центрального Комитета КПСС. 18 августа 1991 года'.

Часть первая.

'Окрасился месяц багрянцем...'

Эпиграф.

Однажды на праздничном концерте в Большом Театре в программу были включены грузинские танцы ... Товарищ Сталин внимательно посмотрел выступление артистов, вежливо похлопал и сказал :'Мне, русскому человеку, это всё чуждо!'

Больше грузинские песни и пляски при его жизни на мероприятиях такого уровня не исполнялись...

19 августа 1991 года. Ноль часов восемнадцать минут. Посёлок Коренёво, Люберецкого района Московской области.

'Вот сволочи, а? До чего обнаглели!'

Товарищ Берия прекрасно , в один момент просчитал ситуацию...

Это делается так. Берётся подлинный номер газеты— например, той же 'Правды', электрографически копируется, и часть статей— заменяется отпечатанным тем же шрифтом и тем же кеглем вражеским материалом... видал он в Отечественную подобные издания!

Тогда этим занимался 'Абвер-аусланд'... Но сейчас — кто? 'Интеллидженс'? 'Управление Специальных Операций'?

Но какие наглецы! Прямо вот взяли, и на лавочке оставили... а утром какой-нибудь работяга, не проснувшийся ещё, возьмёт, в электричке прочитает. Да ещё и в цех с собой принесёт!

Хорошо, если там профорг или парторг хорошие... а ведь так и проскочит вражья пропаганда!

Потому что ничем, кроме вражеской агитации — этот номер быть не мог...

Две КПСС, а? Вторая причём — на какой-то 'Демократической Платформе'...

Да для России-матушки и одной-то, честно говоря, многовато...

Шлёпая в темноте по лужам ('Холодно, а? Чёрт возьми! Холодно, а! Да ведь я и впрямь живой! Холодно, холодно!! Какая радость...и жрать хочется, будто полвека не шамал...') Берия спустился с засыпающей платформы... впереди и справа вроде-бы тянулось шоссе.

Аккуратно свернув вражескую газетёнку ('Эх, жалко, помну ... улика ведь! Ничего, Володарский расправит!') и сунув её в карман, Лаврентий Павлович , скользя в темноте по суглинку , пробирался меж высоких деревянных заборов, за которыми упоительно лаяли ('Живые!') дворняги.

По деревянным мокрым ступенькам короткой лестнички спустился к мокро блестевшему асфальту .

У бетонной коробки — судя по-всему, автобусной остановки ('Богато живут! Это хорошо... в наше время павильоны деревянные были') стояла легковушка неизвестной ему марки ('Не Победа... не ЗиС... не МЗМА... трофейная?'), из открытой дверцы которой что-то бумкало и блекотало — неужели мелодия? Ну и вкусы...

В чёрной тени, которую обильно отбрасывал навес, закрывая какой-то мёртвый, ртутно-сизый свет уличного фонаря, кто-то с сопением возился...

Берия, деликатно отвернувшись, собирался пройти мимо ('Ну и нравы...'), но...

Из-под навеса донёсся тоненький , совсем девичий голос :'Дяденька, помоги...'

Резко затормозив, Лаврентий Павлович крутанулся к остановке, близоруко прищурился...

В распахнутой на волосатой груди рубахе, из-под которой виднелся громадный, как бы и не поповский наперсный крест, ему навстречу шагнул азербайджанец . Вот только не надо меня спрашивать, как Берия это определил...

Вы же не спутаете одногорбого верблюда с двугорбым, правильно?

'Ара, ти кюда шёл?'

'Да вот, в Москву хотел бы добраться... не подбросите?'

'Я тибя сичас вверх пидброшю и на свой хюй насожу...'

Второй азербайджанец, удерживающий в углу остановке девушку ('Слушай, какую там девушку?Совсем ребёнок...') недовольно заметил :'Ара, замочи рюсски козлина, а то эта рюсски пилять миня кусаить...'

'К сожалению, я не русский...'

'Чиво?!'

'Мингрел я...'— и резко выбросив вперед левую руку, Лаврентий Павлович одновременно сделал полушаг вперёд, перенося всю тяжесть тела на левую же ногу...Открытая ладонь Берии с поджатыми пальцами снизу-вверх врезалась в нос первому кавказцу, а потом Лаврентий Павлович развернул корпус, и его правая рука врезалась согнутыми пальцами в солнечное сплетение... кавказец хрюкнул и согнулся, тогда Берия нежно взял его за уши и насадил переносицей на своё колено...

Товарищ несчастного калеки бросил девушку, выхватил нож...

Лаврентий Павлович посмотрел на него и , как говаривала его жена Нателла, 'сделал в глазах февраль'...

Второй кавказец завизжал, бросил на землю нож и , рухнув на колени, пополз в угол остановки, прикидываясь ветошью...

Лаврентий Павлович отдышался ('Эх, жизня кабинетная! Надо больше двигаться...') и наставительно сказал барышне, старательно прикрывающей свои прелести обрывками блузки :'Ну что же Вы так поздно гуляете? Где тут у Вас милиция?'

19 августа 1991 года. Ноль часов сорок восемь минут. Поселок Коренёво Люберецкого района Московской области, улица Лорха, дом 17.

'Какая милиция, о чём Вы говорите?' — женщина, которую Лаврентий Павлович сначала принял за бойкую старушку, после того, как она сняла уродующий её платок, оказалась — вполне ещё ничего... вот только лицо — смертельно уставшее, изработанное...

'Испитое'— подумал Берия (примечание— Даль приводит синонимы 'утомлённое, умученное тяжкой работой').

'Ведь это же братья Гаспаряны ('Вот дела, азербайджанца от армянина не отличил!'), беженцы из Баку ('Значит, не совсем ошибся!').

Они после Сумгаита к нам целой ордой перебрались... а их старший— сейчас в милиции участковым!'

Берия нахмурился :'Участковый? Гнать такого участкового! Не может работник Органов иметь такой мутной родни!'

'Ага, погонишь его... мы-то, местные, всё видим... они и все ларьки местные под себя подобрали, и рыночек...все платят им дань! А что делать?'

'Жаловаться ! В МУР!'

'Так жаловались. Когда мы под мостом через Пехорку нашли целую машину варёной колбасы...и что? Приехали, покрутились... а потом главный жалобщик сгорел, вместе с домом...'

'А в ...МГБ?'

'КГБ, что ли? А...'— и женщина безнадёжно махнула рукой...'Ой, дура я старая, что же это я Вас в сенях-то...дочка, ты переоделась?'

Из комнаты выглянула давешняя барышня... после того, как она смыла с со своего круглого личика пару килограммов белил и румян, то стала выглядеть совсем юно...

'Да, мамочка... дяденька Лаврентий, заходите, пожалуйста...'

Берия осторожно шагнул за порог ...

Комната носила все черты уютной, чистенькой бедности.

'Присядьте, пожалуйста, вот за стол, ничего, что на кухне? ... сейчас я Вам картошечки, огурчиков...да Вы не волнуйтесь, у нас всё свое, не покупное!'

Берия вдруг почувствовал, как его желудок громко забурчал, требуя еды— хоть чёрного хлебушка!

'А может, рюмочку?'

Из цветного стекла, пузатенького графинчика потекла в граненый стаканчик мутная, ароматная струйка.

'Гоните?'— нахмурился Берия.

'Да Господь с Вами— зачем её гнать, она сама течёт...а только как Мишка Меченый свой проклятый сухой закон ввёл— без этого нельзя!'

Берия недоумённо вздёрнул брови ('Сухой закон? Они там что, совсем?')

'Да, всё по талонам...и мыло, и сахар...'

Вот ведь гадство... а ведь как Он гордился, что мы первые в Европе— отменили карточки...значит, опять? Что же произошло? Война?

Цепкий взгляд обежал комнату...на тумбочке, под телеприёмником ('Неужели? И такой огромный экран!') лежала стопка растрёпанных журналов...

'А можно мне...'

'Да смотрите, не жалко... это, дяденька, всё старые... 'Огонёк'... но там и интересные статьи есть— как Берия первоклассниц насиловал...'

Лаврентий Павлович онемел :'Как это... как это насиловал?!'

'Да так! Ездил по улице на машине, и как ему девочка понравиться, так он её схватит, в машину сунет, и насилует, насилует...всех насиловал! И актрис, и студенток, и школьниц...Вы разве не читали?'

Берия покрутил головой :'И где же он их...'

'Да дома... или на работе...'

Лаврентий Павлович представил явственно реакцию жены — если бы он привёз домой схваченную на улице студентку — и даже вспотел, от ужаса.

Или ещё лучше— на работе...прямо во время перерыва в совещании! Тут в приемной сидят Курчатов, Келдыш, Королёв— а он ... прямо на столе ...да.

'Нет, дэвочка, не читал! И вообще— если бы Первый Заместитель Председателя Совета Министров снимал студенток прямо на улице— то товарищу Пронину пришлось бы вызывать конную милицию, для обеспечения должного общественного  порядка! Потому что они  — студентки— всю проезжую часть тогда  перегородили бы...чтобы их только заметили!'

'Ну хватит, дочка, не болтай...давайте, Лаврентий?'

'Павлович ...Павлов! Павлов Лаврентий Павлович...'

'Как премьер-министр, да? Давайте, Лаврентий Павлович, я Вам в комнате постелю... потому как в Москву Вы до шести утра не попадёте...да и что Вам сейчас там делать? Метро закрыто...'

... Спустя четыре часа Берия снял пенснэ и устало потёр переносицу.

Разложенные в четыре аккуратные стопочки — по датам, изданиям, и степени агрессивности, очень быстро— по диагонали, но досконально-прочитанные им журналы и газеты были... нет, не ужасны.

Привыкший четко анализировать материал, Берия сразу уловил тенденцию...

Отдельные перегибы и нарушения— преступления— преступления отдельных лиц— преступления системы— И ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ!

Это была прекрасно разработанная и удачно срежиссированная компания. Но кем? Кто был главный кукловод?

Это требовалось установить...

Итак.

Задача.

Первое. Вскрыть консервы.

Ближайшие.

Подмосковье. Село Кузьминки. Объект 'Томка', маяк— дуб у моста через пруды, треугольник вершиной вниз.

Москва. Метро 'Сталинская'. Стадион имени Сталина, маяк— лыжная база, ромб на дверях.

Москва. Ростокино. Ростокинский переезд. Маяк— Мытищинский Акведук, у реки Яуза, овал на второй опоре ...

Второе.

Войти в Систему...ну, это потом.

Сейчас— спать. Ровно сто двадцать минут. Спать.

И он уснул.

19 августа 1991 года, шесть часов пятьдесят две минуты. Третий, моторный вагон электропоезда номер 2212 'Куровская-Москва'. Перегон между платформой 'Ухтомская' и платформой 'Ждановская'.Платформу 'Косино' электропоезд проследует без остановки.

За треснувшим стеклом окошка проплывал мокрый, неброский подмосковный пейзаж... Из поднятой вверх длинной, в деревянной раме, форточки слетали вниз капли и приятно холодили лицо...

Берия задумчиво стоял, придерживаясь одной рукой за металлический полукруглый поручень на изогнутой деревянной спинке сидения...

('Вагон утреннего поезда переполнен...это не дело. Значит, люди не заняты в пригороде, раз в Москву едут на работу...

Впрочем, сегодня, кажется, выходной? (Выходной и воскресенье— разные вещи.

Выходным в 1953 году мог быть ЛЮБОЙ день. В том числе и понедельник...Берия просто не мог поверить, что в рабочий день столько народу едет торговать на рынке.) Значит, едут на рынок— вон у бабулек какие корзинки... всё равно, не дело! Что, в Подмосковье колхозных рынков нет?