Лейтенант Петров

* * *

Внезапная матерная тирада отвлекла лейтенанта от тяжких дум.

— Что случилось? — встрепенулся Петров, с удивлением замечая, что полуторка остановилась.

— Колесо пробили, тащ лейтенант, — с досадой ответил шофер и, открыв дверь, полез из кабины.

Петров огляделся. Из-за своей задумчивости он не смотрел по сторонам и теперь не представлял — где они находятся. И было отчего. Ведь от того, что на него навалилось, поистине растеряешься...

А началось все с ночного кошмара. Никогда еще Петрову не снились такие сны. Это было что-то ужасное — в него стреляли со всех сторон, пули рвали тело, а он шел к цели, и когда осталось сделать последний шаг, случилось нечто еще более... Виктор вскочил, обливаясь холодным потом. Перед глазами еще стояло что-то ужасное, подавляющее волю. Большое, раздавливающее, закрывающее собой небо.

Виктор вышел в коридор и под удивленным взглядом дневального жадно выхлебал несколько кружек воды. Стало легче, страшный и непонятный образ из кошмара отодвинулся, и стал еще расплывчатей. Петров вернулся в комнату, а вслед ему сочувственно смотрел боец, и на его лице читалось — хорошо вчера командир на грудь принял.

Виктор прикрыл дверь, немного постоял, успокаиваясь. До подъема еще два часа. Он прилег на койку, в надежде еще поспать, но тут начался даже не кошмар, безумие. Перед глазами вдруг возникло изображение, похожее на кино-агитки, которые всегда демонстрировали перед фильмами. Но он-то не в кинотеатре, даже не на сеансе кинопередвижки...

Взрывы, стрельба. Двигались танки. Вражеские. Колонны весело шагающих немцев, и вдруг на фоне всего этого проступила карта, на которой побежали темные стрелки. И Виктор с ужасом узнавал названия населенных пунктов и городов, в которые упирались эти стрелки. Минск, Гродно, Киев, Могилев... Ленинград в окружении. Большая стрелка уперлась в Москву. В Москву! И все это сопровождал голос. Низкий, с трагической интонацией, немного похожий на Левитана. Он звучал как бы издалека, но слова были жуткими: 'Немецко-фашисткие войска в нескольких десятках километров от Москвы...'.

Во рту мгновенно пересохло. Петров вскочил, в стремлении выбежать на свежий воздух, и надеясь избавиться от наваждения.

'Стоять!' — голос прозвучал как гром и заметался в голове звонким эхом. Протянутая к двери рука замерла, не в силах двинуться дальше. Даже сделать шаг не удалось. Тело будто уперлось в невидимое препятствие. Вот отступить неожиданно удалось. В голове кто-то хмыкнул и Виктор решил — рехнулся. Появилось острое желание выпить. И было что — в тумбочке имелась фляжка с НЗ. Он шагнул к ней, однако рука вновь не смога добраться до дверцы.

'Сядь и смотри!' — вновь громом раздалось в голове.

Направиться в какую либо сторону кроме кровати не вышло, и Петров подчинился — уселся на койку.

И вновь страшные и невероятные кадры перед глазами. Гибнущее ополчение, курсанты-мальчишки... и вдруг кадры в цвете. Четкие. Насыщенные. Ломаная линия окопов. Все изрыто взрывами. Перед рубежом застыли горящие вражеские танки. Но приближаются цепи немцев, и врагов много, а в окопах застыла в ожидании горстка бойцов. Гранат нет, патроны давно закончились. Однако никто не струсил, не побежал, не отступил — некуда, позади Москва!

Виктор затаил дыхание, завороженно смотря на решительность в глазах бойцов. Они приготовились умереть в бою и захватить с собой как можно больше врагов. Вооружились кто чем — штык, топор, нож, саперка....

А враг приближается, уже рядом, вот-вот начнется последняя смертельная схватка. И вдруг на фланге оживает пулемет. 'Максим' кинжальным огнем выкашивает вражеские цепи. Немцы залегают, пытаясь укрыться от беспощадных свинцовых трасс. Но за 'Максимом' виртуоз. Раненный, с мужественным лицом парень перекатывающихся и пытающихся перебежать немцев истребляет мгновенно. Пулемет замолк, а перед окопами осталось много замерших навсегда тел. И вдруг несколько врагов вскочило. Но пулеметчик начеку и вражеские солдаты не успели укрыться за горящим танком... и вновь глаза бойцов. Выжившие собираются вместе и смотрят на закат. В них уже нет той решительности — умереть в бою, у них другой взгляд...

И тут вновь черно-белые кадры. На них Сталин. Сталин! Лейтенант невольно встает. А народный комиссар обороны начинает говорить: 'Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники...'.

Петров вновь завороженно смотрит, подтянувшись, словно на параде.

'...Вы ведёте войну освободительную, справедливую. Пусть в этой войне вдохновляет вас мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!'

Сердце у Виктора начало биться чаще. Слова-то какие! Сталина! Самого Сталина!

'Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, её свобода, её независимость! Под знаменем Ленина — вперёд, к победе!'.

И на Красной площади начинается парад. Припорошенные снегом, стройными колоннами, с развернутыми знаменами войска шли, чеканя шаг, по брусчатке. Батальоны курсантов училищ, стрелковые, кавалерийские и танковые полки прямо с парада уходили на фронт.

'А через месяц 5 декабря началось контрнаступления Красной армии под Москвой в котором немецкие войска потерпели ощутимое поражение и были отброшены на 250 километров'.

С удивлением Петров понял, что последнее прозвучало уже тем же голосом, который приказал смотреть и слушать. Он огляделся и, облизнув пересохшие губы, и заикаясь, спросил:

— К-кто вы?

То что 'голос' сообщил, повергло Петрова в шок. Как такое может быть? Как? Мысли спутались. Потомки... рождены через полвека... решили помочь... долгие годы войны и десятки миллионов погибших. Рука потянулась к тумбочке и 'гость' не стал на этот раз вмешиваться. 'Выпей. Я понимаю — такое трудно осознать, — неожиданно поощрил его 'гость', и добавил. — Но без фанатизма!'.

Водка провалилась внутрь словно вода, но напряжение слегка отступило. Виктор вдруг вспомнил те взгляды выживших в бойцов. Сможет ли он, так как они? Погибнуть в бою за родину.

'Не так. Надо добиться чтобы враг погибал за свою родину. Но если придется...'.

Чуть подумав, Петров решил, что голос прав.

'Что мне нужно сделать?'. 'Это правильный вопрос, — ответил гость. — Для начала сделай вот что...'...

... Петров вышел и еще раз осмотрелся. С кузовов обеих машин выглядывали бойцы. Он махнул рукой, мол, сидите пока, и отошел к обочине. ГАЗ-АА неудачно раскорячился аккурат посередине дороги и в самом узком месте. Где именно они находятся и далеко ли до моста определить тоже не вышло.

'Что скажешь? Где мы?'. 'Ничего не скажу. Ты по сторонам не смотрел'. 'А чего не подсказал?'. 'Сам просил не вмешиваться и дать спокойно подумать'.

Виктор поморщился и обошел машину. Шофер тихо ругался, присев у левого колеса.

— Ну что тут?

— Как и говорил тащ лейтенант — колесо пробито, — ответил боец и смачно сплюнул в дорожную пыль.

— Долго менять?

— Полчаса, если помогут.

— Где мы? — спросил Петров у полезшего в кабину водителя. — Я тут задумался и по сторонам мало смотрел. Далеко до моста?

— Та не, тащ лейтенант, — ответил тот, гремя чем-то железным, — вон за поворотом еще немного.

Виктор посмотрел в ту сторону. В ста пятидесяти метрах грунтовка огибала куст ивы и терялась в лесу. Обернувшись крикнул:

— Степаненко!

Подбежавшему сержанту приказал:

— Организуй тут помощь, а я пойду, гляну, не проще ли пешком добраться, пока ремонт идет.

— Есть! — козырнул сержант и крикнул бойцам, — к машинам!

А Петров зашагал по дороге. Обогнув куст, он увидел мост и неожиданно отпрянул назад.

'Ты чего?' — удивился Виктор, поняв, что это вмешался 'гость'. 'А ты незаметно через кусты посмотри. Внимательно посмотри'.

Недоуменно пожав плечами, лейтенант протиснулся сквозь стволы и, сдвинув чуть ветку, пригляделся.

Собственно ничего в самом пейзаже особого не было. Этот берег был выше, и дорога спускалась к мосту по ложбине. Противоположный берег был низкий по краям болотистый, и с обширной поляной, в отличие от этого. Слева от моста стояла сараюшка. Сам мост был деревянным три метра в ширине, с одним рубленым быком посередине.

Вот что озадачило — обилие народа на том берегу. Слева стояла толпа людей, примерно в сотню-полторы. Картину дополняли несколько телег и большое коровье стадо справа, заполняющее поляну полностью. Особо выделялся десяток красноармейцев с лейтенантом, стоящими на этом берегу. Четверо перекрывали проход через мост, остальные цепкими взглядами осматривали окрестности. Сам лейтенант что-то выслушивал от маленького мужичка на том берегу и отрицательно качал головой. Виктор пригляделся. Фуражка у лейтенанта имела малиновый околыш.

'НКВД? — удивился он. — Странно'. 'Вот именно! — подтвердил 'гость'. — Сам посуди — что тут делать НКВД, если с охраной моста может справиться и простой вояка. И почему перекрыли проезд? Какова причина?'. 'Мало ли какая... — недоуменно предположил Петров'. 'А ты помнишь, я говорил — куда наступают немцы?'. 'Сюда'. 'Вот тебе и ответ, — хмыкнул 'гость', — и вновь подумай, для чего перекрыли проход через мост? А еще к вооружению приглядись'. Виктор вновь смотрит и поначалу недоумевает — что же не так с оружием? Затем понимает — у всех ППШ, а когда он был в райцентре, ни у одного сотрудника НКВД их не видел. Даже вспомнил сетование друга о том, у них пистолетов-пулеметов даже нет. Однако это тоже не причина подозревать в них врагов. 'Даже если ППШ у простых бойцов? — хмыкнул гость. — Петлицы у них пехотные. Если и это тебя не убеждает, тогда остается единственное средство...'.

Послышались шаги, и лейтенант двинулся назад.

— Тащ лейтенант? — удивился сержант, увидев появляющегося из кустов командира. — А вы что там...

— Да так... — неопределенно ответил Петров. — Как дела, Степаненко?

— Колесо сняли, Даниленко сам занимается.

— Так, Петрович... — неформально обратился к заму Виктор, — тут ситуация сложилась... подозрительная. Выяснилось, что мост уже охраняется. Десятком красноармейцев под командой целого лейтенанта из НКВД. Именно это и подозрительно. И есть уверенность, что это немецкие диверсанты.

— Почему? — удивился сержант. — Мало ли приказ какой?

— Нет, Петрович, я точно знаю, их тут быть не должно. Я о лейтенанте. У меня друг именно из НКВД в районе, так он говорил, что всех отправили в город на усиление. А лейтенантов в отделе всего двое, и я их знаю.

— Так мож он из другого отдела, — возразил сержант. — Проверить бы как. Вдруг не диверсанты.

— Вот я и думаю — проверить надо. Хотя факты... вот что сделаем! — решился Петров. — Я возьму шесть бойцов, и на машине подъеду к мосту. Там проверяю документы у лейтенанта. Если они в порядке, то согласуем наши действия. Если выясню что это диверсанты, то их уничтожаем.

Тут Виктор прервался, так как вмешался 'гость' и посоветовал сделать умное и задумчивое лицо. Мол, командир — думу думает. И Петров постарался, сделав знак сержанту — помолчать.

'Немного подкорректирую твои намерения, — хмыкнул 'гость', реагируя на мимику замкомвзвода, — так как ты решил взять тех бойцов, что имеют лучшие показатели по стрелковой подготовке, а остальных расположить на яру'. 'Ну да, а что? — удивился Виктор'. 'То, что меткость нужна на большем расстоянии, — пояснил голос, — а в упор и так промазать сложно, лишь бы бойцы не растерялись. Я предлагаю сделать так — с собой берешь бойцов физически сильных и ловких. Самых метких размещаешь на гребне. При чем, обязательно согласуй условный сигнал на открытие огня и втолкуй это всем бойцам, чтобы случайно не выстрелили невпопад. Определи сектора и цели для каждого бойца. Это обязательно. Потому, что обязательно надо взять лейтенанта живым. Понимаешь почему?'. 'Обижаешь'. 'Не стоит, — вновь хмыкнул 'гость'. — Ясно, что это 'Бранденбург', а вот кто именно, 'соловьи' или еще кто, надо выяснить обязательно. И куда направлены другие группы тоже. Потом эти сведения и пленного передашь командованию, или Грушину. Он хотя бы внятным оказался'. 'Юрка такой всегда был, — подтвердил Виктор. — Значит, ты уверен — это диверсанты'. 'Без сомнений, — усмехнулся 'гость'. — Проверка только для тебя и твоих бойцов. Увереннее действовать будут'.

'Хорошо, так и сделаю, — согласился Виктор. — И это, ты подсказывай, если что, вмешивайся, не стесняйся'.

Сержант стоял в ожидании решения командира, и по мимике было видно, что он хочет задать вопрос. Важный.

— Говори, что хотел спросить, — поощрил его Петров.

— А если лейтенант взъерепенится? — выпалил Степаненко, — Откажется предъявлять документы и письменный приказ?

'А замок-то соображает!'. 'Насчет приказа?'. 'Именно!'.

— Об этом не волнуйся, Петрович, — отмахнулся лейтенант. — Предъявит, никуда не денется. Иди, строй бойцов, объясним обстановку и задачу поставим.

Петров пристально смотрел на приближающийся мост. Руки подрагивали, и лейтенант старался это скрыть. Сказывалось напряжение и волнение от непривычной ситуации.

'Не волнуйся, — подбодрил его 'гость'. — Все получится'. 'Лишь бы бойцы не подвели... — подумал в ответ Виктор'. 'Ребята у тебя хорошие. Все поняли правильно. Не сомневайся. Ты ДОЛЖЕН, — выделил интонацией 'голос', — быть уверенным как внутри, так и внешне. 'Бранденбурги' считают, что ты видишь в них своих. И твоя уверенность — преимущество. А твои ребята сделают все как надо'.

Бойцы, когда командир озвучил обстановку, подобрались, лица стали суровее. На них читалось — вот, уже фронт, на который каждый так рвался, и враг. Упоминание о том, что это диверсанты, переодетые в красноармейцев, вызвало краткое недоумение, но и правильное понимание — враг коварен...

Двоих красноармейцев Петров выделил в охрану машины и заканчивающего ремонт водителя, остальных распределил по позициям. По совету 'гостя' справа он разместил пятерых бойцов, остальных расположил по левую сторону склона. Причем каждому бойцу объяснил, как выбирать цель, одновременно инструктируя своего зама, которого оставлял за старшего. В Степаненко лейтенант был уверен — тот прошел хорошую школу в Финскую, и обеспечит скрытность и своевременное открытие огня. После чего Петров вернулся к исправному ГАЗ-АА, с которого предварительно перегрузили два ящика с взрывчаткой и боезапасом. Виктор сел в кабину, бойцы в кузов, и ГАЗ-АА, осторожно объехав по обочине раскорячившуюся посредине дороги полуторку, поехал к мосту.

'А нас уже ждут'.

Расстановка у моста изменилась — двое остались у настила, двое с лейтенантом направились навстречу, остальные разошлись в стороны и сместились ближе к воде. И все, кроме двоих у моста, направили оружие в сторону приближающейся машины.

'Как по плану, — отметил Виктор'. 'Так же действовал бы в подобных условиях'. 'Бранденбургов' этому учили, ну, действовать именно так?' 'Всему учили, включая захват любых стратегических объектов, — ответил 'гость'. — Спецназ, блин, строительный'. Петров и удивиться не успел, как 'гость' пояснил: 'Для секретности их тогда называли '800-я учебно-строительная рота особого назначения'. 'Что за спецназ, ты хотел сказать ОСНАЗ?' 'Это я по привычке'. 'Ты служил...'. 'ВДВ! — веско сказал 'гость'. Воздушно-десантные войска. Считай ОСНАЗ'. 'Ого! А звание? Лейтенант? Капитан?' Тут Виктор почувствовал некоторое смущение 'гостя'. 'Всего лишь старший сержант'. После чего добавил: 'Не смущает тебя, что тебе советы младший по званию даёт?' Немного подумав, Виктор ответил: 'Видно подготовка в войсках качественно возросла, что тактике и младший начсостав обучают. И знаешь, нисколько не смущает. Вон Степаненко поболее моего знает и умеет, и ничего. И командир советовал прислушиваться к опытному заму'.