Хочу пони

Хочу пони

Декабрь 1774г. — февраль 1775г. от Сошествия

Алеридан, Эвергард

Будь хорошей девочкой, и тебя все полюбят. С любовью получишь все, чего захочешь. А без нее будет плохо.

Лаура завтракала с братом. Крохотной ложечкой она выедала сердцевинку яйца всмятку, стараясь не задеть белок. Офицер императора ворвался в столовую, гулко распахнув дверь.

— Милорд и миледи, собирайтесь, немедленно нужно идти.

— Почему? — спросил Джереми.

— Нужно скорее покинуть город.

— Что случилось? — не унимался Джереми.

Он всегда так: спорит и спорит вместо того, чтоб сделать как просят. Лаура напоследок облизала ложечку, покорно встала, подставила плечи, чтобы служанка надела на них манто.

— Мы готовы, сударь.

Офицер глянул с благодарностью, что Лаура не доставила хлопот. Она поклонилась ему. Она всегда знала, чего от нее ждут.

— Так то же случилось? — Джереми взялся за свое позже, в карете. Колеса так гремели, что ему пришлось кричать.

— Говорят... Еще не проверено... — офицер замялся. Лаура ясно видела, что вопрос ему неприятен. Почему Джереми этого не видит? — Говорят, владыка Адриан погиб.

— Как погиб?!

— Поезд рухнул с моста через Бэк.

— Какой ужас! — Лаура прижала к лицу ладошки.

— Ужас, миледи, — согласился офицер.

— Теперь северянин победит... — выронил Джереми.

— Как ты можешь! — напустилась на брата Лаура, хотя по лицу офицера поняла: Джереми прав, северянин победит. Ее, Лауры, жених занял столицу, захватил престол и наденет на себя корону.

— Возможно, милорд, — процедил офицер.

Неожиданно резко карета встала. Послышались голоса, шаги. Офицер откинул шторку, чтобы видеть. Четверо гвардейцев императора, обнажив мечи, закрывали экипаж от тех, других. Тех была дюжина, пятеро держали взведенные арбалеты. Командовал ими монах в синем капюшоне.

— Мы знаем: вы везете детей, — заговорил монах так низко, зычно, что голос легко проник в карету. — Его преосвященство юных господ к себе в гости. Прошу вас, передайте их нам.

Офицер напрягся, стиснул зубы до скрипа. Он не знал, что делать: драться за мертвого императора или отдать тех, кого должен защищать? Джереми тоже растерялся — весь побелел, сжался от испуга. А вот у Лауры не возникло сомнений: нужно быть хорошей. Это легко.

Она раскрыла дверцу и подошла к монаху:

— С радостью принимаем приглашение его светлости. Для нас это — большая честь.

За ее спиной шумно выдохнул офицер.

Будь хорошей, чтобы тебя любили. Отец учил ее этому, а больше — дед. Лаура была хорошей, и дед баловал ее как никто другой. Это дед Генри позвал ее весною и сказал:

— Мое золото, я нашел тебе жениха.

Он сиял от радости. По одному его виду Лаура поняла, что жених прекрасен, и наполнилась сладким предвкушением.

— Кто он?

Дед назвал имя. Лаура почти не знала Эрвина Ориджина. Видела дважды, и то мельком. Дед сказал: он умен, как Агата. Дед сказал: не жесток, как иные северяне. Сказал: интересен, с тонким чувством юмора. Тебе будет с ним тепло и весело, мое золото. Но главное — он Ориджин, будущий герцог Первой Зимы. Твой сын тоже станет герцогом Первой Зимы! Властителем Севера, полководцем лучшего войска на свете!

Дед не мог усидеть от восторга — расхаживал по комнате, смеялся, потирал руки. Лаура была довольна, что доставляет ему столько радости без малейших усилий — лишь улыбкою и словами: "Да, милорд. Так и будет, милорд!" Впрочем, позволила себе задать вопрос, который сильно ее волновал:

— На Севере будет очень холодно?

Дед рассмеялся:

— Тебе не придется жить на Севере! Сам Ориджин не любит Север, он то и дело ездит в столицу. Купит тебе шикарный дом в самом центре Фаунтерры, с видом на Ханай и дворец! Каждый день ты станешь бывать при дворе! Пить чай с императором, танцевать с великими лордами, сидеть на лучшем месте за любым столом!

— И у меня будет много платьев? — дополнила Лаура.

— Ха-ха! Ты будешь носить лучшие платья в Фаунтерре! Аланис Альмера за год состарится и умрет от зависти! За полгода!..

Лаура задумалась, наморщив носик.

— Милорд, когда я рожу сына, лорд-муж захочет, чтобы сын вырос на Севере. Он ведь должен стать рыцарем и полководцем. Мне придется уехать в Первую Зиму.

— Всего лишь на пару лет... Но и это не беда. Только взгляни, мое золото!

Дед раскрыл книгу, приготовленную заранее. То был альбом "Замки Полариса" — очень дорогой и красивый. Страница ударила в глаза ослепительным лазурным цветом. Озеро — кристально чистое, безупречно прозрачное, искристое, как миллион алмазов. В родной засушливой Надежде Лаура никогда не видела подобного. А над озером возвышался замок — громадный, многоугольный, похожий на лабиринт из стен и башен. Он был излишне угрюм на вкус Лауры, зато величав и неприступен. Никто не обидит хозяйку такого замка.

— Это Первая Зима, — сказал дед Генри.

— Я знаю, — ответила Лаура, погладив страницу. Никто другой не делал ей таких подарков, как дед!

— Но ты должна быть хорошей.

— Конечно, милорд.

— Северянин хочет, чтобы ты разбиралась в науках. Он весьма образован и будет стыдиться любой крохи твоего невежества.

— Я выучу все, что нужно, милорд.

— Он также требует, чтобы ты освоила живопись и поэзию. Я найму тебе наставников...

— Скоро они смогут гордиться моими успехами.

— Ориджин просил меня обучить тебя игре в стратемы.

— Милорд, я всегда мечтала ее освоить.

Герцог Генри Фарвей потрепал золотые кудри внучки:

— Ты — мое сокровище!

— Я буду хорошей, — пообещала Лаура, поглаживая рисунок Первой Зимы.

* * *

Морозным декабрьским вечером Лаура въезжала в ворота другого замка, непохожего на Первую Зиму, хотя столь же неприступного. Тремя рядами стен Эвергард окольцовывал верхушку холма, острыми шпилями царапал облака. Кровли башен краснели свежей черепицей, донжон блистал мозаикой, столь огромной и высокой, что она виднелась над стенами замка.

— Как здесь роскошно! — ахнула Лаура.

— Как ты глупа, — с презрением выронил Джереми.

Лаура давно привыкла к грубостям брата. Рассеянно обронила то, что должна отвечать леди в подобных случаях:

— Благодарю за оценку, милорд.

Брат ухватил ее за плечо и прошептал прямо в ухо:

— Совсем ничего не понимаешь? Мы — заложники, нас привезли в темницу! Нами будут шантажировать деда!

Лаура нарочито внимательно разглядывала мозаику. Рыцарь склонял голову перед Светлой Агатой. Волосы Праматери текли водопадом золота, доспехи воина сверкали серебром, рубинами багровели гербы... Очень красиво!

Но странное дело: над верхним — внутренним — двором Эвергарда ползли клубы дыма. Лаура вспомнила огненную атаку на замок и вздрогнула: неужели до сих пор горит?! Нет, что за чушь — несколько месяцев прошло! Эвергард уже почти восстановили, только пара построек осталась в лесах. Однако во дворе, несомненно, что-то горело: дым шел отнюдь не из трубы.

Карета окончила подъем, вкатилась в последние ворота и сразу встала. Верхний двор был наглухо заполнен людом. Толпились вперемешку мастеровые и слуги, монахи в синих сутанах и воины в плащах со священными спиралями. Последних было особенно много. Из окна высокой кареты Лаура смотрела поверх голов и легко нашла место, откуда поднимался черный дым. На каменном помосте высочил столб, обложенный поленьями. Дрова полыхали, тугие языки пламени тянулись к небу. Сквозь огонь Лаура не сразу рассмотрела нечто темное — уродливый нарост на столбе. Поняв, что она видит, Лаура завизжала от ужаса. То было человеческое тело, цепями прикованное к столбу, обугленное уже до неузнаваемости. От трупа шел черный маслянистый дым.

— Они... сжигают мертвеца? Как западники?.. — спросила Лаура в жалкой надежде. Ах, если б мертвеца!..

— Курица. Живого они жгут, — голос Джереми сел от испуга.

Лаура хотела закрыть глаза, но не могла. Глядела на жуткие эти останки, и все во дворе тоже глядели. Слуги и мастеровые, монахи в сутанах и воины со спиралями...

— Когда человек сгорает заживо, то умирает не от жара, — зачем-то сообщил брат. — Огонь и дым заполняют легкие, и человек задыхается, а уж потом сгорает все тело.

Зачем он это сказал? Хотел успокоить сестру или похвастаться знанием? Лауре ничуть не стало легче: теперь она думала, каково это, когда в твои легкие врывается пламя.

— Простите за задержку, юные господа, — сказал монах, открыв дверцу экипажа. — Теперь путь расчищен, вы можете пройти в свои покои.

Солдаты со спиралями встали цепочкой от кареты до дверей гостевого дома, тесня толпу. По возникшему просвету Лаура и Джереми пошли вслед за монахом. Лаура все оглядывалась на столб, думала: быстро ли разгорелся костер? Сколько минут несчастный был еще жив в огне?..

Монах заметил ее взгляд и счел нужным пояснить:

— Состоялась казнь еретички и ведьмы. Она оскорбила веру черным колдовством. Его светлость лично судил ее. Тело ведьмы погибло в муках, зато ее душа вознеслась на Звезду, очищенная огнем.

— Благодарю, сударь, — выдавила Лаура.

"Всегда будь хорошей", — учила Лауру мать. Несчастная ведьма не умела быть хорошей.

Монах — его звали Клемент — проводил детей в их спальни. Комнаты оказались смежными, обе двери выходили в один коридор, где дежурила стража.

— Его преосвященство очень занят делами и примет вас позже. Я пришлю прислугу, чтобы помогла переодеться. Скоро вас пригласят к ужину.

— Вы очень добры, — ответила Лаура и сумела улыбнуться монаху.

Лакей принес багаж, прилежная служанка помогла с переодеванием и расчесала золотые кудри юной леди. Оставшись, наконец, в уединении, Лаура тут же прилипла к окну. Нужно было убедиться, что эту штуку, эту вещь сняли со столба и убрали куда-то. Ведь пока она — оно — там, Лаура не сможет ни спать, ни даже думать о чем-либо, кроме ужаса.

К счастью, двор уже очистился. Столб с трупом исчез — слава богам! Толпа разбрелась, немногие оставшиеся занялись обычными делами: кто-то разгружал телегу, кто-то волок мешки, строгал брусья под навесом, поднимал на крышу ведра смолы. По галереям расхаживали часовые со спиралями на плащах, такие же стояли у многих дверей, выходящих во двор. Тут и там темнели капюшоны монахов. Смиренные братья неторопливо шли по своим делам, либо прогуливались по двору, наблюдая за всем происходящим. Двор ограждала стена, за нею был новый двор, огражденный стеною пониже, а дальше — еще один... Теперь Лаура не только понимала умом, но и сердцем чувствовала, насколько прав был брат. Они оказались в темнице, сбежать из которой невозможно.

Она как раз успела избавиться от тошноты, как пришло время ужина. Монах Клемент проводил Лауру и Джереми в трапезную, где за столом их уже ждал бледный грустный мальчик.

— Его преосвященство желает познакомить вас. Юные леди Лаура и Джереми Фарвей. Юный лорд Альберт Аделия Абигайль, законный наследник герцогства Альмера.

Альберт уступал возрастом и Джереми, и Лауре, а от худобы выглядел еще моложе — как те куклы, у которых огромная голова да глазищи, а тельца почти нет. Он выдавил слова приветствия и предложил гостям разделить с ним ужин. Джереми взялся на еду (он, видимо, уже вполне оправился от ужаса), а Лауре комок не лез в горло. К счастью, лорд Альберт едва ковырял в тарелке, и Лаура сумела выдать недомогание за вежливость.

— Простите, милорд, у меня почти нет аппетита.

— У меня тоже, — вздохнул Альберт. — Это плохо. Дядя говорит: нужно есть с аппетитом...

— Наверное, вас мучает известие о гибели владыки?

— Простите, миледи?..

Альберт похлопал глазами. Его мучило, конечно, зрелище недавней казни, но Лаура сочла бестактностью упоминать такое за столом.

— Вы правы, миледи, — вмешался монах Клемент, — лорда Альберта крайне опечалила трагическая новость. Как и всех нас.

Джереми не то хохотнул, не то хрюкнул с набитым ртом. И Альберту, и Клементу это не понравилось, Лауре стало стыдно за брата, она поспешила сменить тему:

— Как прекрасно, что мозаика Светлой Агаты не пострадала от огня.

— Боги защитили ее, — кивнул Клемент. — Иного не стоило и ждать.

Лорд Альберт заговорил о мозаике и о самой Агате, потом о наступающем празднике, потом и вовсе о чем угодно, лишь бы не стояла тишина. Видимо, в тиши его страхи набирали сил. Желая проявить участие, Лаура спросила, как спиться Альберту. Мальчик побледнел сильнее прежнего, хотя это казалось невозможным. Промямлил:

— Боги не шлют мне сновидений, миледи. Я сплю крепко и встаю очень бодрым.

— Как я вам завидую, милорд! А меня часто терзают кошмары, но они отступают, если зажгу свечу и выпью молока с медом.

Альберт поблагодарил за рецепт, который, конечно, вряд ли пригодится, ведь он так хорошо спит каждую ночь.

После ужина стали пить чай. Для этого перешли в другую комнату, где играл клавесин.

— Дядя говорит: для души полезно послушать перед сном священную музыку...

Монотонная мелодия и горячий чай разморили всех троих, юный Альберт не сдержался и зевнул. Джереми усмехнулся:

— Что, милорд, вас клонит в сон от святости? Будьте спокойны: меня тоже.

Альберт быстро мотнул головой:

— Нет, милорд, что вы, это случайность.

— Просто в комнате очень душно, — Лаура тоже зевнула, прикрыв рот рукою. — А музыка удивительна! Надеюсь, завтрашним вечером мы снова услышим ее.

Когда чаепитие окончилось, Джереми предложил выйти прогуляться во дворе. Лаура удивилась:

— Разве не видишь, что я не одета?

— Ты сама жаловалась на духоту — вот и освежишься. Не волнуйся, не замерзнешь за пять минут.

Монах Клемент, конечно, вышел с ними вместе. Центральный двор Эвергарда был залит искровым светом и почти пуст. Мастеровые уже окончили работы, да и монахов было не видать: из замковой часовни лился певучий речитатив — служили вечернюю. Лишь часовые все так же стерегли галереи и двери. Джереми расспросил Клемента о каждой постройке и получил ответы. Главное здание — там покои его преосвященства и прим-вассалов. Башня стражи с мостиком арбалетчиков. Часовня. Конюшня. Склад с водяной цистерной. Гостевой дом, смежный с хозяйским. Ворота в средний двор — но вам не стоить выходить, юные господа, там небезопасно из-за строительных работ... Джереми ткнул сестру под ребро: нас не отпустят даже в соседний двор, о свободе и мечтать не приходится. Она не среагировала, отвлекшись на странность. Там, где утром полыхал костер, теперь снова возвышался столб. Его же сняли вместе с трупом, разве нет?! Но столб был на месте, даже груда поленьев под ним!

— Брат Клемент, я не могу понять... Почему все это снова здесь?..

— Это назидание, миледи. Церковь Праотцов не имеет жалости к тем, кто попрал заповеди и надругался над верой. После наказания еретика немедленно возводится новый столб — как предупреждение людям.

Теперь Лаура заметила две пары цепей на столбе: одни у основания, другие — на уровне рук стоящего человека. В отличие от столба и поленьев, цепи не были новы, а чернели копотью. Святая Агата, их же сняли с покойницы!.. Лаура отвернулась, холодея. Хотела немедленно поклясться, что всей душою отдана Праматерям и никогда не нарушала заповедей, и брат — тоже (хотя последнее и было ложью). Но резкий звук отвлек ее внимание.