Часть 1: На окраине Великого леса.
Вступление.
— Что ты думаешь обо всём этом?
— Всё мы делаем правильно, вот только враг знает доступные нам ходы наперёд. Необходимо выкинуть что-то внезапное, быть может даже неразумное. То, для чего не будет места в логике его тёмного разума. Жаль только времени на подобное уже не отпущено, — ответил первый инквизитор, обводя мрачным взглядом суету вокруг.
Император внимательно и устало посмотрел на собеседника, мифриловые латы того покрывала белоснежная эмаль, поверх которой, на нагруднике, пылал огненный феникс — символ имперской инквизиции.
— Всё это мне ясно, я хочу знать другое, что говорит твоё предчувствие?
Первый инквизитор церкви Светлых богов взглянул на правителя удивлённо: императора редко волновали какие-то там предчувствия, если волновали вообще. Во взгляде инквизитора на миг возникли насмешка и презрение, но они, едва родившись, угасли.
— Никто из нас не доживёт до конца этого дня, — холодно и спокойно ответил он.
— Что?! Что ты городишь Оронтор!
— Я ничего не горожу, я лишь чутко чувствую волю богов. Они покинули нас и в этом целиком и полностью наша вина! Или ты готов заявить, что всё это возникло на ровном месте?.. — произнеся это, паладин кивнул на немыслимого размера защитный купол, границы которого блистали в лучах полуденного солнца.
Сейчас двое обременённых властью и положением мужчин стояли на вершине пологого холма в сопровождении небольшого отряда телохранителей. В охране не было особой надобности, ведь вокруг, в суете и заботах, бурлила масса трёхсоттысячной армии. Непомерно много для штурма не самого большого города. Того города, который с нескрываемой тревогой рассматривали эти двое.
Город магов Хризанбел — колыбель магических знаний, школа великой мудрости, училище запретных тайн — таким он был веками, веками, но не сейчас. Сейчас город являлся оплотом тёмных магов и чёрных искусств. Император с сожалением посмотрел на обширное кольцо городской стены, за которым начиналась выверенная застройка из белого камня. Симметричные ряды жилых зданий, галереи и мосты, храмы и академии, фонтаны, колоннады, парки и закованные в гранит каналы — всё это следовало сравнять с землёй как можно скорее, ибо не принявшие тёмный путь жители давно уже обращены в нежить, чьё сердце не бьётся, а грудь не дышит.
С возвышенности, на которой стояли наблюдатели, взор достигал большого зелёного парка разбитого в самом центре города. Посреди этого обширного озера зелени возвышался двухсотметровый монолит циклопической башни. С пика его ввысь лилась беловатая энергия, расходясь в высоте мерцающим фонтаном, она напитывала собой покров пятикилометрового защитного купола, полностью закрывавшего город. Купола, который необходимо было как можно скорее снять, не жалея ни сил ни средств, ведь вовсе не наполнившая город нежить представляла угрозу для судьбы континента.
— Боги, как мы умудрились проморгать всё это?.. — простонал император и с плохо скрываемым чувством вины, взглянул на стоящего рядом Первого инквизитора.
В памяти правителя ясно возникла картина пятидесятилетней давности: прежний глава Белой церкви ползает перед ним — молодым и прогрессивным императором Оздарии на коленях, в мольбах и стенаниях умоляя не давать ход перспективной магической технологии перераспределения и аккумулирования жизненной энергии. Технологии разработанной одним единственным, никому не известным ранее магом. Рядом с унижающимся стариком стоит высокий молодой человек с белоснежными волосами и пронзительными голубыми глазами — 'Огненный паладин' Оронтор, уже тогда известный своим непоколебимым духом и чудовищной силой. Паладин сжимает рукоять своего меча, ещё крепче сжимает он зубы, но вмешаться в происходящее не смеет.
Оронтор, казалось, прочитал мысли императора и задумчиво произнёс:
— Вопрос, когда он задумал всё это — пятьдесят лет назад, тридцать, двадцать? Но уж точно не десять. За десять лет Ариенгар не успел бы воплотить и половины содеянного. Боги, Визерис, почему ты не послушал меня двадцать лет назад!? — на повышенных тонах простонал первый инквизитор.
Титулы и регламенты были отброшены, телохранители императора вздрогнули и напряглись, пытаясь представить в какую форму выльется гнев правителя, пытались, но не могли. Однако, гнева не последовало.
— Я был кретином, когда одобрил его назначение на пост Первого магистра, — спокойно и тяжело ответил император и удручённо взглянул на Оронтора.
Визерис никогда не ладил с этим человеком, но и поделать с ним ничего не мог: стоило назначить на пост Первого инквизитора империи послушного подхалима, как по всей огромной территории Оздарии начинались проблемы с тёмной магией, а, следовательно, проблемы у имперской власти. Ведь порой приходилось снимать головы с очень высоких плеч, что могли и умели смущать некрепкие умы.
— Не время для сожалений, время для действий, — вернув себе властность и уверенность, произнёс Император.
Собравшись с духом, он ещё раз оглядел лежащий внизу город, задержав взгляд на тёмном монолите огромной башни. После обернулся и, подняв голову вверх, с надеждой осмотрел величественный строй летающих кораблей воздушного флота империи, призванных закидать город огненными снарядами, лишь только исчезнет защитный барьер. Далее Император пробежал взглядом по массе людей, занятых созданием магического круга, многокилометровым кольцом окружившего город. Более тысячи торопливо созванных со всей империи магов, трудились над созданием магии способной развеять защиту и сделать Хризанбел доступным для гнева воздушных судов и дальнобойных требушетов. И лишь в заключение мужчина беспокойно перевёл взгляд на золотистый диск тринадцатой планеты, скрыть который не могло даже сверкающее рядом с этим диском полуденное солнце.
Безразличный к волнениям и тревогам правителя, Оронтор задумчиво произнёс:
— Наша ошибка в том, что мы пытаемся победить врага его же магией, ведь ничего кроме им же созданной технологии, противопоставить Ариенгару мы не можем. Попытайся наши маги зарядить магический круг по старинке, банально не хватит силы и времени. И вот плоды нашего самолюбия: впереди, — кивнул паладин на город, — Зло. Вокруг, — обвёл он взглядом суетящуюся массу людей, осадной техники, телег, палаток, рвов и торопливо выстроенных сооружений, — Добро. Однако бороться со злом мы вынуждены той же магией, которая питает купол вокруг города и которой были обращены в нежить его жители. Разница лишь в том, что враг считает допустимым использовать жизненную энергию людей, а мы пользуемся силой отобранной у растений и животных.
Император молчал, ему имелось что возразить, но желание возражать отсутствовало.
— А вот, собственно, и конец, — как-то безразлично кивнул Оронтор на башню.
Воздух наполнила слабая вибрация и, казалось, всё вокруг замерло, словно желая к этой вибрации прислушаться и различить нечто пока сокрытое. Короткое затишье продлилось недолго: питавший прозрачный купол столб беловатой энергии сгустился, наполнился силой и интенсивностью. Защитное поле, вместо того чтобы расшириться или исчезнуть, стало сжиматься. Вместе с этим начало происходить нечто непонятное и страшное. От увиденного людей вокруг охватило беспокойство, зазвучали возгласы удивления, весьма скоро к ним добавился гул возмущения и страха. Купол сжимался и всё то, чего он касался своей блестящей в лучах полуденного солнца границей, превращалось в золотистый песок. Осаждающие ясно видели, как осыпалась в пыль городская стена, как превратились в труху лежавшие за стеной жилые кварталы. Купол сжимался и полз к центру, поглощая и разрушая храмы и университеты, мосты и галереи, фонтаны и колоннады, засыпая песком каналы и парковые озёра. Наконец движение его остановилось у края обширного парка, граница которого отступала от тёмного строения башни примерно на полкилометра.
Тревога и ожидание чего-то невероятно плохого наполнили воздух — смолк рокот голосов, прекратились всякие работы, позади Императора и Первого инквизитора раздались торопливые шаги: адъютанты и посыльные спешили принести доклады и забрать указания. Но всё это было ненужным: сжавшийся купол вмиг потемнел и начал стремительно разрастаться неумолимой чёрной стеной. Не прошло и минуты, как он отвоевал покинутое ранее пространство, после чего уверенно пополз дальше, захватывая и поглощая всё лежавшее за границами города.
Оронтор наблюдал за происходящим полный обречённого спокойствия. Он знал, что остаётся там, за быстро ползущей тёмной стеной и в отличие от окружающих не тешил себя иллюзорными надеждами.
— Что же это? — наконец стряхнув оцепенение, растерянно спросил император.
Первый инквизитор ответил кратко, лишь одним словом, вложив в него бесконечность сожаления и печали:
— Смерть.
Чёрная непроницаемая пелена накрыла стоящих, неумолимо разделив на до и после не только их жизни, но и судьбу целого континента.
Глава 1: Пробуждение.
Раммаранг открыл глаза, в комнате было темно, но звуки деревенской жизни уже начали проникать в дом с улицы. Обменивались приветствиями спешащие на смену караульные, скрипели колёса телег, доносились шаги людей и животных — деревня готовилась встретить новое утро, как встречала его тысячи раз до этого. И всё же что-то было не так и проснувшийся никак не мог взять в толк что именно. Какое-то время молодой человек просто лежал и прислушивался к звукам с улицы, не находя в их ритме ничего необычного.
Однако некое предчувствие упрямо не хотело покидать его. Странное ощущение, что заснул он в одном месте, а проснулся совершенно в другом. И сейчас Раммаранг силился понять: внутреннее это изменение или внешнее. Но чем дальше убегал миг пробуждения, тем иллюзорнее это ощущение становилось, пока, наконец, не покинуло его совсем. Осталось лишь смутное чувство лёгкой тревоги. Той тревоги, какая бывает перед бедой, но которую, в девяти случаях из десяти, игнорируют.
Рам — так называли его друзья и близкие, отбросил смутную тревогу, потянулся на набитом ароматными травами матрасе и, скинув лёгкое покрывало, спрыгнул на доски пола.
Рам был молод, ему лишь недавно исполнилось девятнадцать. Это был среднего роста темноволосый юноша, в меру худощавый, но при этом мускулистый и жилистый. Лицо молодой человек имел вытянутое и в целом его сложно было назвать привлекательным, но всё на этом лице находилось на своём месте. Глаза — глубоко посаженные, острые, серебристо-серого цвета; большой продолговатый нос, острый подбородок. У людей, видевших его впервые, невольно возникал образ хищной птицы, резкие черты и волевой взгляд служили тому причиной. Но стоило незнакомцу подойти и заговорить, как впечатление тут же смягчалось, уловив внутреннюю простоту и размеренность.
Поднявшись с кровати, Раммаранг потянулся и приступил к утренней зарядке.
Дом молодого человека представлял собой небольшое одноэтажное строение, планировка которого сводилась к одной большой комнате внутри. Обстановка дышала скромностью и практичностью — кровать, массивная кирпичная печь, добротный стол с удобными лавками, несколько кухонных и хозяйственных шкафов, стойка с оружием и бронёй и грубый ковёр посреди пола. Ничего лишнего, но при этом всё необходимое для скромной холостяцкой жизни.
Закончив с растяжкой, Рам перешёл к упражнениям на гибкость, собираясь подытожить зарядку комплексом силовых упражнений. В процессе он продумывал предстоящий день, делая в памяти различные, в прочем не сильно важные пометки. Обычно, если последующий день находился в его распоряжении, юноша завтракал и уделял первую часть дня помощи родным и близким, а после обеда, до самого вечера, тренировался в лагере деревенского ополчения. Не сильно разнообразная программа, но в ней он находил своё упоение. Сегодня же выдался день боевого дежурства, поэтому следовало подготовить себя к предстоящей работе особенно тщательно.
Стоит отметить, что редкий молодой человек его возраста имел свой дом, особенно являясь четвёртым по счету ребёнком в большой семье. Своё жильё полагалось Раммарангу как заместителю капитана деревенского ополчения. И здесь необходимо сказать, что получить подобную должность в девятнадцать лет также мог далеко не каждый. Своему положению Раммаранг был обязан редкой по качеству способности использовать Боевые навыки. Не те боевые навыки, которые ловко махать мечом и вовремя уворачиваться от ударов противника, да и вообще ясно ориентироваться в пылу битвы. 'Боевыми навыками' называли своеобразную 'физическую' магию плотно завязанную на оружие и тело человека.
Любой мог овладеть мечом, большинству, пусть и с некоторыми усилиями, были доступны азы магии, но до звания героев и великих магов обычно добирались владельцы боевых навыков и магического таланта. Хотя ни то, ни другое не было однозначным преимуществом и, как любил повторять отец юноши — 'Нет талантливых, есть тренированные'. А после отец обычно добавлял, что талант, по сути, есть осторожный стук судьбы в дверь — 'А не заняться ли тебе этим?'.
'Не всем же махать оружием и швырять огненные шары, есть таланты не менее полезные', — подмигивал мужчина братьям Рама, которых боги наделили талантами более мирными.
Впрочем, на одарённости местные сильно не зацикливались, ведь имелись и те, кто на всякие одарённости плевал с высокой колокольни и упорными трудом достигал неимоверной силы. Боги словно сжалились над людьми, не только не обделив их талантами, но и позволив оттачивать нужные навыки быстрее других рас. Гномы, эльфы, орки и зверолюди были значительно сильнее людей в купе своих 'стартовых капиталов', не говоря уже о магических созданиях. Люди же, не обладая от природы выдающимися способностями, умудрялись трудом и потом эти способности получать, что позволяло упомянутую разницу в силе сглаживать.
Раммаранг начал осваивать владение мечом с пяти лет. В четырнадцать он сопровождал отряды рабочих и собирателей, уходящих в глубь леса в поисках ценных ингредиентов. Его боевой опыт сражения с монстрами был воистину огромен и как воин он уже находился на уровне опытного рыцаря королевства. Юноше была открыта дорога в военную академию, имелась возможность зачислиться в особые отряды храмовой стражи и даже существовал неплохой шанс вступить в хорошую команду искателей приключений. Но он не собирался воспользоваться этими или подобными вариантами, твёрдо решив довольствоваться должностью командира деревенского ополчения. И одной из весомых причин такого выбора была любовь. Правда не та её разновидность, какую так любят воспевать лжецы-барды. Когда ради любви надо кого-то похищать, совершать нелепые и не нужные в общем-то подвиги и преодолевать массу препятствий, обойти которые можно по удобной дороге рядом.
Молодой человек был избавлен от томительных вздохов, тайных мечтаний, тихих стенаний и прочих глупых атрибутов неразделённой любви, как, впрочем, и большинство молодых людей Амарота. Деревня жила крепкой родовой связью, семейные союзы задумывались и планировались заранее, служа инструментом укрепления и объединения. Правда если вдруг явная неприязнь возникала между обручёнными, никто не заставлял молодых людей связывать свои судьбы силой. Да и подобное случалось редко: традиции, воспитание и суровые условия делали своё дело на благо сложившемуся положению вещей. И главное Раммаранг любил свою суженую и был любим взаимно.
