Джинкс

Адын

Залив медленно погружался в вечер. Ни ветерка на километры вокруг. Тишь да гладь, легчайшая рябь на воде, да и то, такое впечатление, в основном от моих бултыханий. Солнце нагло садилось прямо в промежуток между двумя рядами гор, словно ему кто-то подсказал, что так будет живописнее. Тонкие конвои облаков проскальзывали там, словно лазутчики, на несколько минут подсвечиваясь ярко-оранжевым светом.

Из ближайшей рощи стрекотали цикады, соревнуясь по громкости с взлетающим вертолетом, в заливе тихо дремали лодки, в которых перекликались своими гортанными голосами неторопливые греческие рыбаки, в воздухе пахло солью и сухим деревом. Красота вокруг стояла невыносимая.

Я медленно махал руками, лежа на спине, паря наподобие довольного пельменя в теплой соленой воде, направив незагорелое лицо в прохладную атмосферу и наслаждаясь минутами покоя. Заслужили мы его после всех этих суматошных недель в серых скучных столицах, или как?

Небо над головой медленно темнело, но, если не приглядываться, это было почти незаметно. Темно-красный переходил в фиолетовый, а где-то в зените все становилось уже насыщенным синим, сочным, завораживающим. На востоке же сквозь атмосферу проглядывали первые тоненькие звезды. Венера там, что ли? С астрономией у меня всегда было так себе.

Неожиданная волна плеснула в лицо и прервала философские мысли. Я выплюнул соленые слюни, с неохотой опустил ноги на каменистое дно — тут водились маленькие рыбешки, очень любящие объедать кожу со ступней неосторожных путешественников — и гигантскими, хоть и медленными прыжками отправился к берегу.

Дно здесь повышалось внезапно и резко, так что еще секунду назад я стоял в прохладной воде буквально по горло, а уже в следующий момент выбирался на длинный галечный пляж, сверкая всеми частями своего выдающегося организма. Высоко поднимая ноги, словно патриархальный старовер, и капая на белые камни брызгами с плавок, подошел к разлапистому зонтику и плюхнулся на шезлонг.

— Как водичка? — лениво поинтересовалась сногсшибательная блондинка, присаживаясь рядом.

— Прекрасная, рекомендую, — вежливо сказал я, осматривая неожиданное соседство. Густая грива светлых волос торчала во все стороны, как будто девушка только что встала с постели. Милое, хотя и самую малость капризное личико с соблазнительными ямочками на щеках, крошечная родинка над верхней губой, темные брови вразлет — говорят, при светлых волосах это признак аристократизма — чуть прищуренные серые глаза...

Я с усилием отвел взгляд от лица, и чуть не захлебнулся оставшейся в организме слюной. Роскошное у нее было тело, чего уж там, и даже купальник ничего особенно не скрывал, а наоборот, мастерски подчеркивал нужные изгибы и выпуклости. На изящном запястье поблескивал простой коралловый браслет. Ценительница тонких намеков, значит.

— Кхе... — сказал я. Девушка качнула головой.

— Будем считать это за комплимент. Нравится?

Я самую малость пришел в себя.

— Предупреждать же надо. Я бы хотя бы водолазный шлем одел. С целью предохранения. И труселя свинцовые.

Блондинка с интересом взглянула на мои отнюдь не свинцовые труселя.

— Да ладно, ты и сам вполне ничего. Мускулы вон какие отрастил.

— Это не мускулы, — сказал я и покраснел. Девушка сделала страшные глаза (получилось так себе, очень уж она была хороша).

— М-м-м... А ты знаешь, как понравиться даме! Может, сходим в клуб, развлечемся?

Она тряхнула выгоревшей гривой, и я вдруг вспомнил, у кого была точно такая же.

— Обязательно пойдем, — сказал я. — Но потом. Потому что зима на носу, закрыто все. А ты ведь — Кейт Аптон, верно?

Девушка смущенно потупилась.

— Может быть... разве это важно?

— Ладно, пошутили и хватит, — я поднялся с шезлонга. Все-таки по вечерам в ноябре даже на Пелопоннесе становится прохладно. Особенно когда ты только что из воды, а ветерок уже даже не поддувает, а вполне покусывает за всякое обнаженное, и вовсе даже не ласково. -Побежали обратно в отель, Алиска. Очень мне интересно, как ты на ходу будешь в этими двумя малышками управляться.

* * *

— А как... ты... узнал... что это я? — пропыхтела Алиса тремя минутами позднее, когда мы шумно проскакали по покрытому для удобства досками пляжу, одолели с полдюжины ступенек и взобрались на небольшую террасу, где располагались основные здания отеля. "Кионис", не самый известный и раскрученный, но один из лучших в этих местах. Переделан из личной виллы какого-то рифмоплета, а уж эта братия явно знала, где селиться, да и строила для себя основательно, с любовью и тщанием.

Мы остановились отдышаться. Вечер уже полностью отвоевал небесное поле боя — над головами у нас раскинулась привольная синеватая темнота. Мерцали теплым желтоватым светом фонари, расходуя накопленное за день тепло, над крышами рваными тенями скользили нахальные летучие мыши, в ресторане "Паркерз" по соседству приглашающе звякали тарелками.

— Элементарно, мой дорогой Ватсон, — сказал я. — Первый намек — браслет на руке, где ты раньше галстук носила. Помнишь, в лагере?

— Да ну, кто угодно мог такое же нацепить... — фыркнула пренебрежительно рыжая... впрочем, в данный момент совершенно не рыжая Алиса. — А второй?

— Моя фотографическая память. Думаю, настоящая Кейт Аптон не так демократична, чтобы запросто отдыхать посреди каменистых пляжей центральной Греции. Плюс ты даже отнекиваться не стала. Остальные тоже сегодня экспериментировали?

— А как же! Сможешь угадать, кто есть кто — с меня шоколадка. Молочная, пористая, большая!

— Ну, нет, — сказал я солидно. — Шоколадка мне сейчас не очень интересна — быстрые углеводы, а у меня, сама понимаешь, режим. А вот как насчет...

Алиса дослушала до конца и покраснела, как помидор — в новом теле сдерживающие функции осваивались не сразу, вспомните хотя бы момент с труселями — после чего привычно нахмурилась.

— Ну... ладно! Но я тогда усложняю задачу: тебе придется угадать, не начиная с девчонками разговор. Чисто по внешним характеристикам!

— Пуркуа па? — сказал я со своим лучшим прононсом. Мы проскользнули в вестибюль отеля, синхронно глянули в огромное панорамное зеркало — ну до чего же славное зрелище! Белокурая бестия с идеальными формами и мускулистый античный бог с идиотской ухмылкой на скуластом лице — после чего я уверенно ткнул пальцем в кнопку вызова лифта.

— Мне тут, кстати, пришел в голову еще один довод в пользу того, что ты — это ты, — заметил я светским тоном. — Кто бы еще плюхнулся в шезлонг и принялся заигрывать со мной, не рискуя встретить новый день с расцарапанной физиономией?

Лифт приехал вниз и, предупредительно звякнув, распахнул двери. Дескать, даже если вы слепые, дорогие товарищи пассажиры, я тут, я прибыл и буду немеряно счастлив отвезти вас куда прикажете. А прикажете вы вверх, потому что больше никуда ездить я не умею. Смиритесь с этим неприятным фактом, и все будет хорошо.

Мы смирились и зашли.

— Ха! — сказала Алиса. — Ты, значит, такого высокого мнения о себе?

— Просто трезво оцениваю твой огненный темперамент. — Второй этаж оказался сразу над первым, так что путешествие не заняло много времени. Блестящие плиточные полы и потолки бросались друг в друга коротким эхом. Ряды дверей на почтительном расстоянии друг от друга. Я же говорю — очень приличный отель. — У кого там девчонки тусуются, у нас или Слави?

— У нас, — сказала девушка, отобрав лидерство и уверенно вышагивая впереди меня по коридору. Я, в сущности, ничуть не возражал — купальник у нее, как вы помните, был очень хорош по дизайну, но довольно скуден количественно, и круглая загорелая попка подрагивала при ходьбе с исключительно приятной амплитудой.

Алиса стукнула кулачком в дверь с яркой табличкой "410" и еще одной "Please do not disturb":

— Эй, вы там, внутри! Открывай ворота! Едет пан Сирота!

— Народное творчество, — сказал я. — Это хорошо. Это мы одобряем.

Щелкнул замок. Алиса развернулась, прижалась к двери спиной, словно растекаясь по ней, и так, задом наперед, и въехала в комнату. Я-то, конечно, зашел горделивой походкой Дона Тамео, как и положено порядочному латифундисту, стратегическому гению и повелителю реальности. Хотя другие могли бы сказать, что это был дикий прыжок мексиканского тушкана в период жесткого обострения остеохондроза.

В номере — вообще-то апартаменты, но мы не гордые, и к тому же малообразованные, нехай будет номер — были задернуты все шторы, скрывая великолепный вид на Коринфский залив, и работал телевизор, показывая какую-то дурацкую викторину с ведущим, набриолиненым по моде сороковых годов. Да, отстали они тут, в Греции, от последних достижений прогресса.

— По какому поводу пьем? — закричал я без паузы, орлиным взором увидев на столе початую бутылку легкого красного вина. Со слабоалкоголкой тут имелись серьезные трудности, было только довольно скверное пиво и пойло с метким названием "резина", производимое из натуральной смолы. Еще в наличии была виноградная водка по фамилии "узо", но хлестать эту мутную жижу с устойчивым запахом лекарств и больнички безо всякой закуси, да еще и на ночь глядя, не представлялось вдохновенным решением. Так что...

Что было "так что", я додумать не успел, потому что споткнулся взглядом о разлегшихся вокруг стола на мягких креслах девушек. Вот только к знакомым девчонкам из "Совенка" они не имели никакого отношения!

— Военный совет, — улыбнулась мне кареглазая и темноволосая красавица, смутно похожая на Энн Хэтэуэй. Темное монокини скрывало большую часть ее прелестей, но даже доступная осмотру часть намекала, что девушка очень, просто исключительно хороша. — По некоторым актуальным вопросам. Наконец-то все в сборе.

Ага, понятно. Бал-маскарад, это мы можем. Кто скрывается под маской Красной Смерти? Сэр Эдгар Аллан Поэ, кто же еще.

— Эмили Ратаковски, вот! — победно ткнул я в нее пальцем. — Полячка, и как все полячки, невероятно утонченна и горяча — мне друг рассказывал! А что он еще мне рассказывал — того я вам не скажу, не доросли еще такие слова слушать. И не просите даже, развратницы!

Растянувшаяся неподалеку принцесса с явными латиноамериканскими корнями одобрительно захихикала, но поймав мой суровый взгляд, тут же затихла и только отсалютовала мне почти полным стаканом чего-то красного.

— Ана де Армас! — воскликнул я, поворачиваясь из стороны в сторону вроде некстати ожившего вентилятора. — Киноактриса и модель со свободолюбивой Кубы! Кува либре! Что, кстати, наводит меня на мысль о...

Я поискал подходящий стакан с коктейлем, но ничего подобного не нашел. Забившаяся в угол светловолосая милашка пришла на помощь, тонким пальчиком указав правильное направление — там, в минибаре, хранился мой секретный запас, прихваченный из гостеприимного Брюсселя: литровая банка вкуснейшего фруктового пива "крик". С рыком погибающего от бронхита кита я вцепился в трофей и приник к горлышку. Соленая морская вода, знаете ли, обостряет жажду. И никакого алкоголизма.

А моя спасительница...

— Какие люди, и все без охраны! Это же Вера Брежнева! Причем не нынешняя Вера, малость остепенившаяся и отяжелевшая, а юная двадцатилетняя соблазнительница из тех далеких, почти былинных времен, когда я еще учился в институте! Очень толковая маскировка, одобряю — и даже схожесть с нашей прекрасной Кейт Аптон не может помешать: в случае чего просто скажете, что сестры. Двоюродные.

Закончив эту мудрую мысль, я утер пот с мокрого лба, окинул взглядом стройный фронт из малоизвестных актрис и моделей, и расплылся в довольной улыбке. Люблю я их все же, хоть в таком облике, хоть в любом другом. И не объяснить этого словами, и даже картинку не нарисовать для непонятливых, но только ясно одно: ради них можно не только в огонь и воду шагнуть, но даже и по горящему напалму прогуляться, и даже нырнуть в ядерные внутренности остывающей звезды. Просто потому, что огорчать эти небесные создания нет никакой возможности.

Ладно, я уже понял, что нужно дать чуточку дополнительной информации, а то я пока что тут в одиночку скалюсь, верно? Дело вот в чем: после Москвы, и особенно после Брюсселя, где мы провернули лихой налет на штаб-квартиру НАТО и поставили очередную галочку в списке добрых дел от тети Виолы (о чем позднее), я сообразил, что пора бы малость развеяться и отдохнуть от трудов праведных.

Пониманию способствовала неслабая автомобильная погоня по живописным, хотя и скучноватым окрестностям столицы Бельгии, а также печальное осознание того факта, что растыканные по всем углам и переулкам камеры уже наверняка срисовали наши физиономии и отправили их куда следует. Отправляться в таких условиях в аэропорт показалось не лучшей стратегией: даже закутанные в модные толстовки с черными очками в пол-лица, на самолет мы таким макаром не поднялись бы никак. Что делать?

Решение обнаружила — хотя и случайно, но очень кстати — не в меру пристрастившаяся к макияжу Мику. Красясь перед крохотным зеркальцем в нашем номере, она пробормотала что-то про желание увеличить глаза, чтобы не приходилось рисовать такие гигантские стрелки, и тут же ахнула так громко, что у Алисы выпали из рук палочки, которыми она наворачивала лапшу удон из картонной коробки за три евро, купленной в киоске на углу.

— Что такое? Ты снова не на шутку поражена собственной красотой? — Алиса иногда могла быть почти остроумной, все равно, правда, существенно недотягивая до моего уровня.

— Нет! Смотрите! А-ах! Вот это да! Смотрите-смотрите! — Мику уставилась на нас, для наглядности даже придержав свои неуемные косы и разведя их в стороны, вроде театральных кулис.

— Ничего себе... — прошептала Лена, придвигаясь к девушке и разглядывая ее так близко, что у более разнузданного человека непременно возникли бы всякие странные мысли. Но поскольку я не он, то не смогу вам о них рассказать буквально ничего.

В общем, дело оказалось ясным — глаза у Мику стали заметно больше, почти как у девочек в китайских порнографических мультиках "аниме", и вовсе не от удивления. Никакой боли, никаких разрывов поврежденных мышц и нервов, обыкновенное чудо — к чему, кстати говоря, стоило бы привыкнуть, учитывая наш не до конца нормальный образ жизни.

Надо сказать, что и сама концепция "чуда" оказалась очень легка для восприятия подростками, которыми мы сейчас как раз и были, чего уж там. А потому дальнейшие эксперименты воспоследовали немедленно.

Выяснилось, что мы в силах довольно радикально менять собственную внешность, пол, расу и прочие отличительные признаки. Отрастить лишнюю голову, правда, не получилось, но в рамках гуманоидных метаморфоз возможности наши оказались весьма широки. Правда, в силу неопытности, получившиеся монстрики были, в большинстве своем, забракованы в угоду текущим надобностям. А надобности в данный момент были обыкновенные — свалить из Брюсселя на ближайшем самолете, не заинтересовав при этом соответствующие службы.

Тут-то мне и пришла в голову золотая идея полистать наваленные на столах гостиничного номера журналы для разнообразных надобностей широких слоев населения. В основном там валялась какая-то слежавшаяся кулинария и желтая пресса про омерзительные привычки местных знаменитостей, но попадалось и ничего. Модные журналы, скажем.