Баловень судьбы (второе продолжение)

Глава сорок вторая. Дебют в Англии.

И вот фрегат "Имморталите" ("Бессмертие") под командованием адмирала Буве де Прекура, имеющий на борту дипломатическую делегацию Франции, выбрал 25 ноября якоря и двинулся с рейда Кале через пролив Па-де-Кале к устью Темзы и далее к Лондону. Главой делегации стал опытный юрист и политик, 54-летний Жан Батист Трейяр, бывший член Конвента и Комитета общественного спасения, хорошо знавший английский язык. Были в его помощниках и другие знатоки английского, так что Антон мог не отвлекаться на переговорную рутину и заняться плетеньем шпионской паутины.

В Темзу корабль вошел совершенно незаметно, и поначалу неискушенный в морских плаваньях Антон решил, что это залив: так далеки были берега реки друг от друга (до 16 км). Но морской офицер, к которому он обратился за разъяснением, снисходительно улыбнулся и пояснил, что фрегат вошел в эстуарий, то есть морской язык в долину реки, который будет сужаться и закончится в Ист-Лондоне, "где мы и пришвартуемся". Однако на подходе к Лондону, на одной из самых крутых излучин реки на борт корабля поднялся лоцман, встал у руля и в итоге подвел его к причальной стенке у самого Тауэра. Здесь делегацию уже ожидал лорд-распорядитель с вереницей карет, который повез их вместе с вещами по очень-очень длинной улице вдоль Темзы.

Из окна кареты Антон увидел ряд особняков и в их просвете слева — Лондонский мост, затем вновь особняки и справа — большой куполовидный собор св. Павла (но поменьше римского), опять особняки и церкви (в том числе с готическими окнами — Темпл?), затем огромное здание парламента (хоть и не такое помпезное, как ныне и без Биг-Бена), а еще через 10 минут большой сад со стоящим в глубине обширнейшим зданием (Бэкингемский дворец?). Наконец кареты отвернули от реки, обогнули сад, свернули налево и остановились возле симпатичного особняка, который, как оказалось, был построен еще во времена Людовика 15 для французского посольства.

Комнатка Антону досталась небольшая и на первом этаже, но без соседей и достаточно теплая — и то хорошо. Он открыл свой сундук, перевесил одежду из него в шкаф, а письменные принадлежности переместил на бюро, после чего прилег на постель и незаметно уснул. Вечером его все же разбудили для ужина за табльдотом (в обширной столовой на том же первом этаже) и непременно с красным бургундским вином, солидный запас которого был прихвачен из Парижа. Кушанья, впрочем, тоже были французскими (и готовил их повар-француз), ибо бывалый мсье Трейяр на дух не переносил тяжелую и невкусную английскую пищу. Антон успел приохотиться к пикантной французской кухне и своему боссу мысленно поаплодировал.

После ужина мсье Трейяр попросил минуту внимания и сказал:

— Господа! Переговоры с "ростбифами" начнутся уже завтра. Я знаю по опыту, что в них важны любые мелочи вроде оговорок, досадных жестов и, тем более, разговоров в кулуарах и в общественных местах. Поэтому я призываю всех вас к бдительности, сдержанности и замене разговоров с англиками улыбками. И упаси вас бог позариться на дам полусвета или проституток: они тоже могут быть подосланы подручными Питта и разговорят вас легко и просто. Вы сюда не отдыхать приехали, а работать — помните об этом....

Утром на открытие переговоров, которые Питт предложил вести у себя в Вестминстере, Антон не поехал (хотя ему хотелось посмотреть на бессменного и все еще молодого премьер-министра Великобритании), а сел за бюро, открыл картотеку британских агентов и стал ее перебирать. Отобрав несколько кандидатур, которые жили относительно недалеко, он оделся по погоде (за окнами моросил дождь), вышел на улицу и отправился пешком в Белгравию, на Честер-стрит, где 5 лет назад проживал агент номер 1, исправно поставлявший сведения во французское посольство в течение 12 лет и бывший, конечно, женщиной.

Честер-стрит, к сведенью несведущих читателей, выходит как раз к ограде Бэкингэмского дворца, ставшего при Георге 3-м резиденцией королевского семейства, и потому была заселена людьми весьма знатными. Вот и наша агентесса являлась женой виконта Кортни (который давно утоп в море вместе со своим корветом) и матерью двух сыновей — не считая нескольких дочерей. Крючок, на который Элизабет Кортни подсадил в свое время французский посланник, назывался страстью к повышенью статуса знатности, на что у ее сыновей были основания: один из Кортни (правда, старшей ветви рода) был не так давно графом Девон — но старшая ветвь пресеклась, а младшей хода к титулу не давали. Посланник же напомнил, что род Кортни произошел от французского графа Куртене, один из потомков которого стал жить в Англии. 20 лет назад французская ветвь рода Куртене тоже пресеклась, но английская-то осталась! Значит, если старшему сыну Элизабет не светит стать графом Девон, то можно стать графом Куртене? "Можно, — заверил посланник. — Но для верности надо бы послужить немного на благо своей прежней родины.... Как послужить? Вы, мадам, вращаетесь в аристократическом обществе и все про всех наверняка знаете. Если Вы будете делиться со мной этими знаниями, то я запущу процесс возвращенья вашему семейству титула графа Франции. А заодно и денежки за эти сведенья Вы будете получать некоторые. Прекрасно, не правда ли?".

"Действительно прекрасно.... — хмыкнул Антон. — Только красота эта была возможна при королевской власти. А теперь чем я могу заинтересовать ту же даму? Думай, голова, думай! А может, прикинуться скрытым роялистом? И опять пообещать ей титул, но теперь от Людовика 18? Ладно, в ходе встречи пойму, что посулить".

Семейство Кортни проживало, конечно, в особняке и даже имело перед ним небольшой газон. Вышколенный слуга средних лет впустил прилично одетого мужчину в дом, и, получив от него визитную карточку ("Antoine Fontane, attaché ministere francais des affaires geres"), отправил с ней в бельэтаж шустрого мальчика лет десяти — сам же остался стоять в холле в нескольких шагах от сидящего на стуле гостя, старательно не глядя на него. Прошло минут двадцать до того момента как тот же мальчишка свесился с лестничного пролета и крикнул, что "гостя просют подняться в комнаты". Гость чинно пересчитал ногами лестничные ступеньки, прошел налево в высокий коридор со стеклянной крышей и открыл дверь, указанную ему мальчиком.

К своему удивлению, он увидел в кресле, обращенном к входу, не увядшую даму приличных годков, а этакую светскую львицу в стиле мадам Помпадур: голубоватое платье, затканное красными цветочками, умеренное декольте, полузакрытое жемчужным ожерельем, белейшая шея и изящная головка с волосами, зачесанными вверх и заколотыми черепаховым гребнем с вкрапленными в него зелеными камушками (хризотил? или гроссуляр?), отчего шея казалась очень высокой. Впрочем, белки зеленоватых глаз дамы утратили уже белизну и свежесть, присущую только молодости, что подчеркивали и веки, тронутые паутинками морщинок. Кожа лица была очень ухоженной, розовато-белой, но все-таки за счет пудры. Губы искусно подведены помадой и в уголках их таились морщинки. Подбородок же обзавелся небольшим двойником — пожалуй, даже изящным. Дама смотрела на визитера некоторое время молча и испытующе, а потом спросила по-французски:

— Вы ведь недавно служите в МИДе, мсье Фонтанэ?

— Это так, мадам Кортни. Но если Вы хотите спросить о судьбе дипломата де Флери, бывшего в контакте с Вами, то я отвечу, что он живет сейчас в России.

— Вы что же, умеете угадывать мысли?

— Иногда, мадам. Когда моя аура входит в резонанс с аурой собеседника.

— Что это за аура такая?

— Философы Индии утверждают, что тело каждого человека окружает невидимая глазу многослойная оболочка и одним из этих слоев является мысленный. Когда мысленные слои двух людей соприкасаются, возникает их резонанс, то есть усиление (наподобие звука струны в корпусе виолончели) — и тогда возможно взаимное чтение мыслей. Вот я прочел Вашу невысказанную мысль, но и Вы, мадам, можете, наверно, прочесть мою. Итак, о чем я сейчас думаю?

— Удивительный поворот беседы! А думаете Вы.... Пожалуй, о том, как вовлечь меня опять в ваши дипломатические игры. Это так?

— Преклоняюсь перед Вами, мадам: Вы или очень проницательны или тоже умеете читать мысли. В обоих случаях это свойства неординарной личности, которые, между прочим, имеют моральное право переступать законы, составленные для личностей безусловно ординарных. Как Вам нравится это мое заключение?

— А оно точно Ваше, молодой человек? Или Вы следуете инструкции, составленной еще мсье де Флери, которая носит, вероятно, название "Как ловчее управлять непредсказуемой Элизабет Кортни"?

— Очень бы хотелось почитать такую инструкцию, но в моих руках ее не было. А по поводу Вашего повторного вовлечения в политические взаимодействия Великобритании и Франции хочу сказать вот что: раньше это было противостояние двух великих держав. Сейчас же мы готовы к заключению дружественного союза и поэтому прибыли на переговоры прямо в Лондон, к вашему умнейшему премьер-министру Уильяму Питту. И все мы уверены, что он заключит с Францией крепкий мир. Но среди его чиновников есть скрытые недоброжелатели, которые всеми силами будут тормозить заключение соглашения. На этих людей мы должны найти управу, а для этого о них нужно собрать информацию, особенно компрометирующую. Помогите нам в этом деле, и Вы сможете гордиться своей причастностью к нему.

Дама в продолжение этого спича слушала Антона очень внимательно и, пожалуй, доброжелательно, а по завершении сказала:

— Хотелось бы Вам поверить, Антуан. Но мое долгое общение с Жоржем де Флери научило меня не доверять дипломатам. Вам придется предложить мне более весомый, даже неотразимый аргумент. Вроде тех, что находят умелые мужчины, когда им хочется соблазнить порядочную женщину.... Вы, кстати, женаты?

— Да, мадам, но обстоятельства сложились так, что мы живем с женой врозь.

— Это неправильно. Но Вы как раз похожи на успешного в амурных делах мужчину.... Или это не так?

Антон хотел было уклониться от ответа на такой грубоватый вопрос, но вовремя спохватился: уклонишься и враз окажешься на улице, а ведь агентесса перед ним суперперспективная. Потому он сказал:

— В моей жизни случались приключения с женщинами, но не в последнее время. Ну а здесь я в незнакомой стране, со своими обычаями и потому вряд ли отважусь атаковать англичанок....

— Мы, конечно, отличны от француженок, но тем и хороши! Будь я мужчиной, то в поисках разнообразия ездила бы по разным странам и напропалую флиртовала с немками, итальянками, испанками и так далее. Но я, увы, не мужчина, а Вам-то и карты в руки....

Антон вновь сделал паузу, чуть вопросительно посмотрел в глаза вполне еще сексапильной Элизабет и спросил:

— Вы знаете поблизости ресторан, куда можно пригласить пообедать знатную леди?

— Надеюсь, Вы намекаете на меня? — улыбнулась дама.

— Да, мадам, — признал умелый в амурных делах мужчина.

— Тогда зачем городить эти сложности с рестораном? Я вовсе не стремлюсь афишировать свою личную жизнь, — соткровенничала леди Кортни, все более улыбаясь. — Уверяю, что мои повара могут приготовить отменный обед, причем во французском стиле. К нему найдется и бутылка бургундского вина....

— Я польщен Вашим приглашением, леди, — сказал Антон по-английски.

— Вашу благодарность я принимаю за согласие, — уже совсем развеселилась Элизабет Кортни, тоже перейдя на английский язык. — В таком случае приглашаю снять редингот и выпить пока со мной чашку чая: я всегда в это время пью чай....

Глава сорок третья. Прыжок из постели в парламент.

Как догадался уже искушенный читатель, ночевать в посольство атташе Фонтанэ не явился. Он вообще проснулся лишь к обеду следующего дня, пошарил в постели и, не найдя роскошной плоти виконтессы, потянулся до хруста в связках, повспоминал немного, как извлекал из этой плоти многоголосую ораторию, и снисходительно усмехнувшись, спрыгнул с постели. Пройдя в смежную со спальней ванную комнату, он использовал по назначению стоявший там пустой ночной горшок, энергично размялся, потом обтерся сверху донизу водой из рукомойника, расчесался перед зеркалом (сожалея, что не может побриться), надел выданный ему накануне шлафрок (остался от мужа? или от Жоржа де Флери?) и пошел разыскивать хозяйку особняка.

В уже знакомом коридоре Антон почти столкнулся с высокой девушкой, вышедшей из очередной комнаты, машинально извинился ("Excuse me"), взглянул ей в лицо и встал столбом: так хороша она была и притом как бы знакома! Девушка тоже остановилась и стала беззастенчиво и строго разглядывать чужака, расхаживающего по их дому в отцовском халате! Через мгновенье Антон понял, что это одна из дочерей Элизабет — очень похожая на нее, но свежая, неискушенная, милая.... Дева тоже что-то поняла про небритого, но симпатичного чужака и молча проследовала по коридору в сторону столовой.

Элизабет он нашел в гардеробе, совмещенном с парикмахерской, где над ее головой колдовал тщедушный человечек. Но знатная дама, едва завидев своего чичисбея, сверкнула на него глазами, и Антон, осознав свой промах (не черта ходить по дому в шлафроке и вообще показываться домашним!), поспешил обратно в спальню. Впрочем, когда через полчаса Элизабет появилась там, она ни словом не попрекнула своего не только кавалера, но и работодателя, а мигом организовала обед для них двоих в смежной со спальней комнате. О сборе информации и цене ее не было сказано ни слова, и говорила, в основном, дама: о ближайших театральных спектаклях, балах, а также королевских приемах в Бэкингемском дворце, — Антон же задавал ей наводящие вопросы. Лишь когда они поднялись из-за стола и Антон направился к своему рединготу (надетому на манекен!), Элизабет заметила, что видеться им будет лучше раз в неделю, по средам, а деньги можно приносить раз в месяц, по 30 фунтов стерлингов. ("Вы, вероятно, удивлены повышению моих расценок, — добавила она, — но фунт упал за 20 лет в 2 раза!").

Резонно рассудив, что в посольстве опять никого уже нет, Антон решил поискать агента Љ2, в кои записал депутата Палаты общин Роберта Мак-Грегора. Он был родом из горной Шотландии и представлял некогда гонимый клан, что и позволило привлечь его для подрывной деятельности против поработительницы Шотландии — Англии. Но продолжает ли он оставаться депутатом или на его место избран другой? А может он вообще уже умер? Ответ следовало искать в парламенте, и Антон направил свои стопы туда. Шел он неспешно вдоль южного края Сент-Джеймского парка, озирая через его решетку Бэкингемский королевский дворец, а затем справа по ходу высокие башни Вестминстерского аббатства и, наконец, обширное здание Парламента. Впрочем, перед тем, как идти в парламент, он отыскал поблизости парикмахерскую, где велел убрать со щек постылую щетину.

Вход в парламент со времен порохового заговора Фокса (в 1605 г) охранялся гренадерами, а также пожилым уже чиновником, который спрашивал у каждого посетителя о цели прихода в парламент. У Антона было при себе удостоверение атташе МИДа Франции и потому его пропустили беспрепятственно, осведомив при этом, что заседания мирных делегаций Франции и Великобритании проходят в помещении комитета по иностранным делам. В комитет этот Антон, конечно, не пошел, а пройдя величественный Вестминстер-холл и еще ряд коридоров и лестниц, направился в обширный буфет, расположенный рядом с залом Палаты общин — ибо где же еще может отираться депутат от Шотландии, утомленный нудными заседаниями?