В этот полночный час королевский дворец погрузился в сон. Хотя, если подсчитать тех, кто на сей момент ещё бодрствовал, то людей набиралось немало: караульные солдаты, ночная смена поваров, письмоводители в канцелярии, сам канцлер, любящий работать по ночам, когда никто не мешает... Конечно же, нельзя забывать про юных дворян, которые, кажется, готовы кутить все ночи напролёт.

На этот раз был ещё один человек, вернее, одна — Её Высочество Жозефина Августа Мария Луиза собственной персоной. Принцесса кралась по собственному замку, словно по стану противника. Кожаные мокасины дикарей южных прерий бесшумно скользили по каменным плитам (подарок Государственного Канцлера — её двоюродного дядюшки Доминика, и откуда только эти дикари узнали размер её ноги?). Подвязка прижимала к правому бедру узкий кинжал с шестидюймовым лезвием (дядюшка, определённо, знает толк в подарках для юных искательниц приключений). Не то, чтобы Жозефина ожидала встретить в этих коридорах смертельного врага, но ведь всегда лучше, когда под рукой есть добрый клинок.

За последний год принцесса досконально изучила едва ли не все закоулки и потайные ходы фамильного гнезда. Последних оказалось так много, что порой казалось удивительным, что замок до сих пор стоит каменной твердыней, а не сложился, как карточный домик. Канцлер, правда, прознал об этих исследованиях и потребовал сообщать ему обо всех находках. Со временем несколько огромных листов с планами дворца покрылись сетью красных отметок. Дядюшка назвал их документом особой важности, рассказывать о котором можно лишь ему и королю. Папеньку, впрочем, такие вещи не особо интересуют — потреплет по голове и скажет: "Умница, дочка", что означает: "Иди, не мешай папе", и снова вернётся к своим дебетам, кредитам, налогам, сделкам, ценам на всевозможные товары от алмазов до навоза. Какой-то купец, а не король! Братцы-оболтусы и того хуже — все мысли о балах, красавицах, охоте и винах. Лишь два настоящих рыцаря остались в стране, и то один из них — девчонка.

Прогрохотали сапоги караульных. Скажите, как можно спать спокойно, если знаешь, что твой сон охраняют такие растяпы, не видящие дальше собственного носа? Разговоры, которые принцесса подслушивала в казармах, кордегардиях и на постах, неизменно приводили её в бешенство: и зелёные новички, недавно забритые под алебарду, и матёрые ветераны Десятилетней войны болтали лишь о жратве, выпивке и бабах. Жозефина как-то обратилась к дядюшке с возмущённым вопросом: "И как воевать с такими людьми?!" Тот в ответ горестно вздохнул (ему часто приходилось это делать в разговоре с Её Высочеством) и сказал, что по воле божией таковы солдаты всех времён и народов, кроме, пожалуй, пресветлых эльфов, и наши ещё из лучших.

Гвардейцы скрылись, и принцесса продолжила свой путь. В эту ночь ей двигало не праздное любопытство, не соображения стратегического характера, а вопрос куда более конкретный. Она намеревалась выяснить, что произошло с Лизеттой — тихой, скромной, приветливой девушкой, чуть младше самой Жозефины.

Они встретились пару-тройку месяцев назад. Принцесса тогда пробралась в потайную комнату, откуда можно было вести удобное наблюдение за одним из внутренних двориков, и внезапно обнаружила там девушку, печально смотревшую в амбразуру. Жозефина узнала её — дочь кухарки Магды по кличке Ведьма (так прозывали девушку, а не кухарку, хотя кличка эта куда больше подошла бы самой Магде — женщине сварливой, взбалмошной, но умевшей творить чудеса кулинарии).

— Эй, ты как сюда попала? Ведьминскими силами? — принцесса, как всегда, была прямолинейна.

Девушка обернулась и сказала с улыбкой:

— Нет, если б я только их имела... Меня прозывают так только из-за моего носа.

Тот и впрямь был несколько длинноват и крючковат, но, по мнению принцессы, не настолько уж, чтобы из-за этого можно было дразнить человека.

— Нос, как нос, — недоумённо ответила она, — у моего дядюшки куда как больше.

— Что же это за дядюшка, юный господин? — спросила девушка.

— Государственный Канцлер! А я вовсе не юный господин. Просто в штанах удобнее вести разведывательную работу.

Девушка быстро вскочила со своего места, попыталась изобразить нечто вроде реверанса и замерла в поклоне.

— Ва-ваше Высочество! Простите, что я вас не узнала!

Принцесса выставила правую руку ладонью вперёд.

— Стоп-стоп! Не надо церемоний, я действую инкогнито, то есть тайно. Как твоё имя?

— Лизетта, Ваше Высочество, — девушка всё стояла, склонив голову.

— Дочь кухарки Магды?

— Она мне не мать! — вскинулась Лизетта. — Ой, простите, Ваше...

— Называй меня просто — Жозефиной. Дай-ка я на тебя поближе посмотрю.

Принцесса шагнула вперёд и, прикоснувшись к подбородку Лизетты, повернула её к свету. Девушка определённо была вполне себе привлекательной и понравилась Жозефине. Длинный носик нисколько не портил её облика, скорее придавал ему определённую оригинальность. Принцессе вдруг показалось, что она знает это лицо уже не один год, хотя встретились они впервые.

— С этого дня ты будешь помогать мне исследовать замок, — сказала она и строго добавила. — Только смотри, чтобы о нашей встрече никому ни слова.

Лизетта внимательно посмотрела ей в глаза.

— С вашего позволения, Ваше Высочество, я хочу попросить о том же — не говорите, пожалуйста, никому обо мне.

— Хорошо, Лизетта! — рассмеялась принцесса и пожала девушке руку.

С тех пор они вместе обследовали немало закоулков, подслушали немало разговоров, разделили немало хлеба и пирожных (и даже одну армейскую галету, правда, откусить ни кусочка не смогли). Лизетта оказала принцессе неоценимую помощь в выполнении возложенной ею на себя миссии. Она прекрасно знала служебное крыло замка: амбары, конюшни, кухни, подвалы, ледники, где хранились съестные припасы. У неё на то была своя причина — часто приходилась скрываться от гнева мачехи. Жозефине такое отношение к её новой подруге казалось диким.

Неделю назад Лизетта пришла на встречу очень грустная, в совершенно расстроенном виде, от ответов уклонялась. А сегодня она и вовсе заявила, что им пора прекратить видеться, и убежала вся в слезах, не дав принцессе ничего возразить. Вот этот вопрос и следовало прояснить! Кухарка Магда этой ночью как раз должна была дежурить по кухне, значит, следовало проникнуть к ней в комнату и прямо спросить подругу, что за дела такие происходят.

Жозефина зябко поёжилась. Старая ночная рубашка из чёрного шёлка, уже достаточно короткая, чтобы можно было быстро извлечь прицепленный к ноге кинжал, узковатая в плечах, но не столь уж тесная в груди (пусть дочки жирных бюргеров гордятся своим коровьим выменем, с которым ни побегать, ни поползать, ни пролезть сквозь узкий проход!), была не лучшей одеждой для путешествия по холодным коридорам. Принцесса уже не раз выругала себя за такой выбор костюма. Именно поэтому она выбрала путь в комнаты слуг, который пролегал через более или менее тёплые конюшни, а не через длинную галерею (где, кстати, нигде не спрячешься от гвардейских патрулей).

Двери на сеновал отворились без звука. Петли их содержат в порядке. А вот свет на той стороне — это непорядок: не должно тут быть никого в этот час. Каким демоном кого сюда занесло, и сколько он тут будет ошиваться?

Принцесса подкралась поближе. В свете стоявшего на полу закрытого фонаря, отбрасывавшего решётчатые тени, Жозефина увидела двух человек. Крепкий мужчина с раздвоенной бородой (по ней она опознала отцовского конюха Максимилиана) и со спущенными штанами стоял на коленях. А перед ним на четвереньках — Лизетта! Совершенно голая! Максимилиан держал её пониже талии и двигал бёдрами взад-вперёд, покряхтывая при этом. Лизетта издавала жалобные звуки, нечто между стоном и плачем. Принцесса оцепенело наблюдала за этим зрелищем из-за тюка с сеном, не в силах сдвинуться с места. Вот Лизетта повалилась грудью на пол. Тогда конюх схватил девушку за запястье, потянул на себя её тонкие руки, словно вожжи, и, рывком подняв, продолжил свои движения.

Наконец, всё прекратилось. Максимилиан привёл одежду в порядок, похлопал лежащую на боку обессилевшую Лизетту по заду, что-то пробормотал ей на ухо и вышел, оставив фонарь. Как только дверь за ним закрылась, принцесса бросилась к свернувшейся клубочком девушке.

— Лизетта, милая, как ты? — голос её предательски задрожал.

— Ваше... Ваше Высочество? Ох, теперь вы сами видите, что нам не стоит больше встречаться.

Жозефина опустилась на колени и пристроила на них голову Лизетты, как на подушку.

— Что за глупости ты говоришь? Конечно, я не оставлю тебя в таком положении!

Лизетта по-детски шмыгнула носом, из уголка глаз её скатилась слеза. Принцесса принялась ласково гладить её по распущенным прямым волосам.

— Что с тобой произошло? Рассказывай, ничего не тая.

— Магда, — слабым голосом ответила Лизетта. — Неделю назад она отдала меня ключнику королевских погребов. Потребовала десять серебряных крон как за девицу. Потом повару за пять крон, теперь конюху... Завтра он обещал вернуться и привести с собой Якоба.

— Якоба? Форейтора? Это же тот мерзкий мальчишка, который ни одной собаке и кошке прохода не даёт?

— Да. Максимилиан сказал, что пора ему уже становиться настоящим мужчиной, — Лизетта грустно усмехнулась.

— Я дам тебе десять крон, ты отдашь их Магде, и тебе не придётся заниматься этим делом, — принцесса чувствовала, что она несёт полнейшую глупость, но слова словно сами вылетали из её рта.

— Это не поможет Ваше Высочество, к тому же, Магда, сама берёт от мужчин эти деньги.

— Да что же этой ведьме жалования не хватает?! — возмущённо выкрикнула принцесса, сжав кулак.

— Она говорит, что я совсем отбилась от рук, не слушаю её, пропадаю неизвестно где, значит, хватит мне её хлеб жрать. Зарабатывай на жизнь, как твоя мамаша, говорит, недаром она тебе имечко, как у шлюхи дала, сама-то всё с солдатнёй путалась, неизвестно от кого меня прижила. Рожа твоя ведьминская, говорит, ни на Жана моего, покойничка, ни на эту вертихвостку костлявую не похожа, — Лизетта опять залилась слезами.

— Я заберу тебя к себе, — Жозефина решительно ткнула подругу пальцем в ямочку меж маленьких грудей.

— Но ведь продажная девка не компания для принцессы.

— Не смей так себя называть... — гневно начала принцесса и осеклась. За дверью послышались чьи-то голоса.

— Жозефина, прячься, нельзя, чтобы нас видели вместе!

Принцесса не раз говорила подруге, чтобы та бросала церемонии, и вот этот миг настал, но оказался вовсе не радостным.

Лизетта приподнялась на локте. Принцесса одним прыжком скрылась за тюком сена и тут же выругалась про себя, что не заняла позицию, которая позволила бы увидеть входящих.

Хлопнула дверь, распахнутая пинком. Вошли вроде бы двое, судя по стуку лёгких подкованных сапог — не слуги и не гвардейцы, а, скорее всего, дворяне.

— Выходит, нам не врали, что здесь всего за пять крон можно позабавиться с чистенькой молоденькой шлюшкой.

Принцесса, несмотря на хмельные нотки, узнала голос Генриха — пажа своего старшего брата.

— Смотри-ка, Генри, она уже подготовилась к встрече!

Этот голос Жозефине опознать не удалось, обладатель его явно в большем подпитии, чем его товарищ. Послышался звон монет, раскатившихся по полу.

— Здесь десять крон, куколка, за меня и моего друга.

Зашелестело сено.

— Пожалуйста, не надо, хотя бы не сегодня, — пролепетала Лизетта дрожащим голосом.

— Поговори мне, девка, тебе уже уплачено, делай свою работу!

— Смотри-ка, Луи, она не такая уж чистенькая, в ней уже кто-то был. Что ж, куколка, милостью божией тебе дано ещё два подходящих отверстия, чтобы нас обслужить.

— Только, чтобы всё было по-честному, Генри, кинем жребий!

— Короткая. Так что я с тыла, а ты с фронта, Луи.

Раздался звонкий шлепок, Лизетта вскрикнула от неожиданности, потом вскрикнула ещё раз, но теперь голос её был наполнен болью и слезами и вдруг перешёл в какое-то мычание.

— Осторожнее, Луи, как бы она тебе чего не откусила.

— Да я ей все зубы выбью!

— Что же это я буду здесь сидеть и всё это слушать?! — молнией пронеслась мысль в мозгу принцессы и испепелила все сомнения и всякую осторожность.

Жозефина извлекла из ножен кинжал и, отведя руку с ним за спину, выпрямилась и вышла к свету.

— Прекратите немедленно! Вы же видите, что ей больно!

— Оп-па, ещё одна! Генри, эту оставляю тебе, — парень, что был перед лицом Лизетты, покачиваясь, поднялся и попытался шагнуть к принцессе, но тут же запутался в панталонах и чуть не грохнулся.

Генрих хотел что-то ответить, но замер с открытым ртом, а потом зашипел:

— Заткнись, пьяный дурень, это же принцесса! ("Она же дура! И у неё нож!" — добавил он про себя).

Отпустив Лизетту, он тоже поднялся и умудрился изобразить галантный поклон, придерживая штаны одной рукой.

— Как будет угодно Вашему Высочеству.

— Моему Высочеству будет угодно, чтобы вы оставили в покое эту девушку и немедленно убрались долой с его глаз!

— Будет исполнено, — ответил Генрих и добавил сквозь зубы Людовику: — Кланяйся, болван!

Но Жозефина уже не обращала на них внимания. Бросившись к Лизетте, она подняла её на ноги, схватила за руку и увлекла за собой, не дав даже одеться. Не останавливаясь, они вдвоём помчались по коридорам. Лизетте слёзы застилали глаза, время от времени она слышала удивлённые возгласы. Вышколенные гвардейцы салютовали принцессе, несмотря на её нелепый наряд, кинжал в руке и то, что она тащила за собой голую девушку.

Вихрем влетев в свои покои сквозь потайной ход, Жозефина первым делом замкнула засовы на входной двери и бросилась поднимать шторки на светильниках. Спальня принцессы, как и покои прочей высшей знати, освещалась алхимическими кристаллами, дававшими куда более сильный и яркий свет, чем свечи. Простолюдинам иметь такие запрещалось под страхом каторги.

— Лизетта, дружочек, вон купальня. Вода там уже остыла, но тебе необходимо тотчас же смыть с себя всю эту гадость.

Лизетта медленно опустилась в едва тёплую воду, пахнувшую розами. Жозефина склонилась над письменным столом, в руке её бешено плясало самопишущее перо, выводя на листе бумаги строчку за строчкой. В дверь тихо постучали, Лизетта тревожно оглянулась на неё.

— Не волнуйся, — коротко бросила принцесса, не отрываясь от своего занятия. Вломиться к ней могут лишь отец, братья, канцлер и её наставница графиня Кларисса. Отца будить побоятся, братья не упустили бы шанса, но они на охоте, канцлер занят государственными делами, а Клариссе ещё нужно время, чтобы привести себя в порядок, прежде чем являться пред светлые очи.

Отложив, наконец, перо, Жозефина выудила у себя из-за пазухи амулет, к которому также был прикреплён маленький ключик. Он открывал футляр, где хранилась её личная Малая государственная печать. Вот она, резная поверхность девственно чиста, а вот красная чернильная подушечка.

Не успела принцесса приложить печать к листу, как раздались три коротких, но сильных удара в дверь, и резкий женский голос произнёс:

12345

↓ Содержание ↓