ТОНКОСТИ ЭЛЬФИЙСКОЙ СОЦИОЛОГИИ
Есть ориентация на местности, а у нас социализация на местности будет...
Пролог
Андрей
Вот живешь себе не полных двадцать четыре года и в ус не дуешь. А потом неожиданно оказывается, что мир-то наш не один во всей множественности вселенной, их, миров я имею в виду, много. Теперь я это точно знаю. Так как не давеча, как несколько недель назад нашел себе не хилую такую подработку. Штатным психологом при университете Маготворчесвая и Маготехнологий в мире с не очень благозвучным названием Халяра. Как я умудрился? Да, в общем-то, ничего особенного я не делал. Выложил свое резюме в Интернете вот в какой-то момент мне и позвонили. Причем телефонное собеседования, если это можно так назвать, началось с просто гениального вопроса — 'Андрей Игоревич, а как вы относитесь к темным эльфам?'. Вот с этого момента я и попал.
Не стану вдаваться с особые подробности, но теперь я на самом деле психолог, и это несмотря на то, что нас на земле учусь на пятом курсе среднестатистического 'политеха', под мое шефство был отдан целый класс молодых и перспективных магов-первокурсников, со звучным названием 'Колокольчик', и учу я их тут всех тому, что предрассудки — зло, и толерантнее надо быть, толерантнее. Нельзя безоглядно доверять общественном мнению. Оно слишком быстро устаревает. И единственный ориентир в этой жизни, советами которого все же не стоит пренебрегать, — это сердце. Почему я так в это уверен? Потому что убедился уже, на их, местном примере.
О чем я? Да о том, что вся Халяра поделена на два лагеря — светлых и темных, потому что эльфы у них тут именно этих двух видов. А представители остальных рас, коих, надо сказать, немало, уже по своему усмотрению принимают сторону либо одних, либо других. Но тем временем, после окончания последней великой войны между светлыми и темными, по одному из пунктов мирного договора, в том университете, ректор которого принял меня к себе на работу, практикуется совместное обучение и тех, и других.
До моего появления студенты данного университета только делали вид, что все у них тут тип-топ. Но мне, на примере моего класса и не только, удалось частично преодолеть их застарелую вражду и недопонимание. Не стану вдаваться в подробности того, чего мне все это стоило, тем более в столь короткие сроки. Но без ложной скромности похвалюсь тем, что теперь мои колокольчики просто не разлей вода, но не только они. Есть у нас тут еще и коммандос — мечники (темные) и лучники (светлые) — два элитных военных подразделения, несущее службу на территории университета и регулярно разнимающие сцепляющихся не на жизнь, а на смерть студентов. Руководят этими бравыми парнями два командора, которых я с момента своего появления здесь ласково называю — Барсик и Мурка. Опять-таки, не стану раскладывать все по полочкам, упомяну лишь тот факт, что теперь эти двое встречаются. Да-да, в самом интимном смысле этого слова. А их подчиненные и не думают идти друг на друга стенка на стенку, как было в первый момент, когда ребята только-только прознали о свидании своих командоров. И к этому я тоже лапу приложил.
Конечно, не все так просто. И внутри класса регулярно возникают трения, коммандос тоже могут подлить масла в огонь, где нарочно, где не очень. К тому же вот уже вторую неделю мы все дружно готовимся к родительскому дню, на котором я планирую познакомиться с родителями моих студентов. И все же, с каждым днем этот мир мне все больше нравится, а вместе с ним и один парень, самовольно переселившийся ко мне. Зовут его Ирирган Шутвик, но, как выяснилось, это не настоящее его имя. К тому же, он вовсе не светлый эльф, как принято считать, а не много, не мало — мерцающий. То есть принадлежит к одной из тех рас, которые входят в запретный список. Что именно им запрещают? Учиться в университете вместе с другими. И все потому, что считается, будто они не способны контролировать себя, когда находятся в переходном состоянии между своими мерцаниями. Так что Ир, как я его теперь называю, не просто в тайне здесь учится, но уже закончил основной курс обучения, числится в аспирантуре и является бессменным секретарем нашего многоуважаемого ректора Карла Ви'Хольма. И вся беда в том, что мы с Иром так закрутились со всеми этими событиями, начавшимися с примирения колокольчиков, и закончившимися появлением в моем классе отца одной из студенток, которому кто-то донес, что его дочь провела вчерашнюю ночь в компании темного эльфа, который тоже учится в нашем классе. Благо, мне удалось утихомирить воинственно настроенного папашу и тот забрал с собой обоих ребят — и Антилию, и Карунда, для серьезного разговора. Собственно, на этой многообещающей ноте мы и остановились. И теперь настало время продолжить мой рассказ.
Часть I РОДИТЕЛИ ТОЖЕ ЭЛЬФЫ
Глава 1
Эльф — не баба, слезы лить не станет
Карунд Иль-Янь
Было наивно с моей стороны так безоглядно радоваться. Да, я понимал, что общение с Андреем и остальными очень сильно изменило нашу Владычицу, но даже в самых смелых своих мечтах не решался думать о чем-то подобном.
Когда вчера вечером, почти уже ночью она пришла ко мне, я думал, что Великая Мать Дома Вик-Холь выбрала меня для одной из женщин их клана и Илюизмена пришла мне об этом сказать. Оказалось, что Верховная Владычица Дома действительно сделала свой выбор, но я и помыслить не мог, что он настолько совпадет с моим. Иля, да, теперь я смею надеяться, что мне даже в мыслях позволено так называть Илюизмену Вик-Холь — дочь Великой Матери Дома Вик-Холь, с которой я учась в одном классе. Так вот, она сказала, что, если они с Матерью и дальше смогут рассчитывать на мою преданность, то свой выбор в отношении Лии я могу сделать сам. Как просто. Удивительно. А ведь еще совсем недавно я не мог себе позволить даже мечтать о таком подарке. Ведь это естественно для нас, темных, что до наступления возраста второго совершеннолетия жен нам выбирают главы кланов, и только после того, как мужчина окончательно становится взрослым, он получает право делать свой выбор сам.
Поэтому я долго не мог осмыслить услышанное. Ровно до тех пор, пока Иля не встала из кресла и не подошла ко мне. Я, как и полагается в случае явления Владычицы, стоял по стойке смирно в центре моей комнаты, куда она пришла ко мне. Я ждал своего вердикта. А она просто хлопнула меня по плечу и сказала, что хочет быть первой, кто меня поздравит. И поздравила. Сказать, что я был дезориентирован, значит ничего не сказать. Наверное, именно моим смятением можно оправдать то, что я так легко пошел на откровенность в присутствии Владычицы.
— Ты правда думаешь, что нас с ней смогли бы принять другие светлые?
Не знаю, что она прочла в моих глазах, но меня удивило то, что она не разозлилась. Напротив, даже позволила себе улыбнуться. Мне. Мужчине. Подчиненному, полностью зависящему от нее. Позволила увидеть свои истинные чувства.
— Я думаю, стоит попробовать заставить их сделать это, — ответила мне Владычица и упорхнула.
Сам удивляюсь, что язык повернулся так сказать о нашей темной женщине, но Иля в тот момент была именно такой. Легкой, воздушной, словно светлая или темная, сменившая амплуа. Стоит ли удивляться тому, что я растерялся?
Наверное, именно потому, что все это свалилось на меня, как снег на голову, неожиданно и резко, я так странно повел себя, когда в класс ворвался Лекерель Акикай Таинственный — отец Антилии. Лия под партой вцепилась в мое колено своими тоненькими пальчиками, и внутри меня что-то перевернулось. Не думаю, нет, просто уверен, что никогда бы не смог испытать ничего подобного по отношению к темной женщине. Никого из них мне бы так отчаянно не хотелось защитить и уберечь от всех тревог и волнений. Поэтому я встал. Поэтому сказал ему, что мы встречаемся И Лия поддержала меня. Но потом оказалось, что они с Илей, нашей темной Владычицей, провели меня. Как? У Лии прозвище Вейла, применительно к женщине семьи Визария, это означает, что она может видеть будущее. Не спонтанно, нет. Как потом она мне сама рассказала, её с детства учили контролировать дар и поэтому он полностью ей подвластен. Она видит только тогда, когда хочет увидеть. Но, когда смотрит, будущее раскрывается перед ней всеми своими гранями и возможными развилками. На наше будущее она смотрела, о чем и сказала нашему классному руководителю Андрею, когда объясняла, почему вчера приходила к нему. Он ведь у нас по совместительству психолог, лекарь душ, как суть этой профессии нам когда-то объяснял господин ректор. Поэтому они знали все заранее: Лия предвидела и рассказала Иле.
Я и думать забыл о её даре. Не до него мне было все эти дни. Был слишком озабочен тем, чтобы не позволить нашим отношениям развиваться. Поэтому сам не заметил, как пропустил нечто очень важное. И вот теперь мне нужно как-то с ней говорить. Просто говорить, ничего более. Она же смотрит на меня и ждет. Я вижу. Но то разочарование, которое я испытал, осознав, что она вовсе не так мягка и невинна, как казалась мне до этого, пусть маленького, но обмана, не дает мне так просто начать этот разговор.
Мы ждем её отца в беседке на территории университетского парка. О существовании этого места еще полчаса назад я и понятие не имел. Но лорд Таинственный сказал нам прийти именно сюда, и поисковое заклинание нам в помощь. И вот мы тут. Одни. И я влюблен в нее, но все еще боюсь признаться в этом. Боюсь не так, как принято боятся в таких случаях у светлых. Боюсь, что однажды она станет для меня такой же Владычицей, как любая темная. Но с каждой минутой мой страх ослабевает под натиском любви, окрыленной надеждой.
Тихое тут место, я бы даже сказал — тайное. Хотя, если о нем знает её отец, бывший выпускник нашего университета, как я понял, да и Ир тоже в курсе, что это за место, не такое уж оно и тайное, как кажется. Но дело ведь не в этом. Мне безразлична тайна места, мне хочется разгадать тайну девушки, что стоит сейчас напротив меня и ждет моих слов. Точнее, все её тайны.
— Ты... злишься? — её голос вырывает меня из задумчивости, внутри уже привычно что-то переворачивается.
Мне хочется вздохнуть и отпустить себя, сказать как есть, не сдерживаясь. Но я не делаю этого. Первое, чему нас учат наши темные воспитательницы, которые растят нас, мужчин, до первого совершеннолетия, — это сдержанности в присутствии женщин. Я не могу перешагнуть через этот запрет так просто, как мне бы того не хотелось. Да и никто из темных мужчин не смог бы. Поэтому я говорю нейтральным тоном:
— Нет. Все хорошо.
— Ты лжешь, — говорит она прямо.
И только тогда я вспоминаю о её даре. Да, похоже, моя ложь на его фоне действительно выглядит детским лепетом. Закрываю глаза. Отхожу к витым кованым перилам ажурной беседки, внизу журчит небольшой ручеек, выбегая прямо из-под нее. Здесь вообще очень красиво, вот только в этот момент мне совсем не до красот внешнего мира.
— Ты ведь можешь увидеть, чем все это закончится сегодня. Какие есть варианты... — говорю, так и не рискнув озвучить мучающий меня вопрос. Но, когда из-за спины раздается её голос, начинаю понимать, что в моем вопросе нет и не было необходимости.
— Могу, но не вижу. Не хочу смотреть, — её голос тих, в нем смирение и вина. Я слышу, но не оборачиваюсь.
Во мне нет разочарования: во мне какая-то иррациональная обманутость. Хотя я сам не могу объяснить, в чем же она меня обманула. Наверное, тем, что я представлял её более наивной и открытой, а она, как оказалось, способна хитрить и просчитывать на несколько ходов вперед. И все же, это она — она! — моя светлая девочка.
— Почему? — вопрос вырывается сам собой.
— Я боюсь, — шепчет она, и я чувствую её тепло рядом с собой. Совсем рядом.
Поворачиваюсь к ней лицом. Что-то внутри меня, что-то непонятное и странное, заставляет меня повернуться. В глазах Лии паника. И мне становится стыдно за то, что я стал её причиной. Не знаю, почему пересыхает горло. Шумно сглатываю и осторожно поднимаю руку. Меня тоже пугает все происходящее. Самому себе я могу в этом признаться.
Слишком спонтанно все, слишком быстро. Словно какая-то безумная лихорадка, неведомая эпидемия, что в один миг охватила нас всех. Эпидемия любви? Сам себе ухмыляюсь. Лия вздрагивает под моим взглядом от этой ухмылки. Но именно в этот момент я окончательно принимаю решение. И до того, как она успевает сделать шаг назад и отпрянуть от меня, прижимаю ладонь к её теплой, бархатисто-нежной щеке. Так приятно. Улыбаюсь. Впервые улыбаюсь без собственного принуждения. Обычно я угрюм, и улыбка для меня — не более чем выразительное средство в трудном разговоре или дуэли на клинках. Но сейчас я улыбаюсь ей. Моей девушке. Той, которую я не побоюсь назвать своей.
Склоняюсь и целую её теплые губы. Именно за поцелуем нас застает её отец, но в тот момент мне думается, что лучше бы он канул в бездну и дал бы нам нацеловаться. Вот только я не уверен, что у нас бы это получилось. Я слишком болен ей. А она, хоть мне так сложно в это поверить, болеет мной.
Карл Ви'Хольм
Нельзя всего предусмотреть, даже с моим опытом. Собственно, произошло то, что ни я, ни кто бы то ни был другой, вряд ли был способен предвидеть. Андрей не просто прижился тут у нас, но и за те недели, что продолжалась его плодотворная деятельность, развил такую активность, которая мне и не снилась. С ума можно сойти. И я ведь не преувеличиваю. Беда лишь в том, что долгое время, как бы парадоксально не звучало это определение применительно к последним трем неделям, я по недомыслию игнорировал тревожные звоночки, которых было достаточно много, чтобы хоть раз подумать о том, чтобы посетить его так называемый классный час и все самому увидеть. Но нет. Я был слишком занят подготовкой к предстоящему родительскому дню, чтобы подумать об этом. Конечно, меня тоже можно понять. Ведь каждый год этот день становится для меня, да и для всего университета подлинным испытанием. Поэтому мы с другими преподавателями и обслуживающим персоналом спешно приводили себя в состояние повышенной готовности, и мне, действительно, было не до Андрея с его колокольчиками. Но, когда в понедельник утром ко мне заявился Лукерель Таинственный, отец одной из студенток Андрея, и, после обычного в его духе приветствия, сел в кресло для посетителей, закинул ногу на ногу и, лукаво глядя на меня, в лоб поинтересовался, насколько, по моему мнению, семейству Визария будет выгоден брак его дочери с темным, первой моей мыслью стало то, что демоны подземного мира прорвались на поверхность и теперь и я, и мой посетитель сходим с ума, захваченные их жуткой в своих проявлениях магией. Я даже рискнул мысленно произнести магическую формулу, призванную определить, не одержим ли я демоном на самом деле.
Разумеется, я не был одержим. Просто виной всему был Андрей. Хотя это и не умаляет мальчишеское желание Лукереля подшутить надо мной. Похоже, он уже пообщался с Андреем и догадался, что я, скорее всего, не в курсе всех дел. Разумеется, я не мог упасть в грязь лицом перед нежданным посетителем, поэтому лишь сухо ответил, что выгод может быть больше, чем он думает. Достаточно только как следует все просчитать.
