Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Екатерина Егорова

Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Аннотация

Есть всего несколько правил для девушек-оборотней, на которых объявили охоту. Первое: сбежать из самой дорогой столицы мира в самую романтичную, и скрыться от ищеек, утонув в ее очаровании. Второе: любой ценой найти отца, который, сам того не подозревая, поставил на кон души родных дочерей. И третье: сдернуть покерные маски с лиц игроков и найти в театральной постановке живого актера. Здесь главное не промахнуться: не принять врагов за друзей, а их злейшие копии за единственных соперников. Борьба стай обостряется, и отныне поводы для кровопролития не позволяют объявить реванш. Но так ли страшна смерть, как то, что ей противопоставлено? Осторожно, старые знакомые имеют дурную привычку возвращаться, открывая по ходу целый шкаф со скелетами.

Окончено: 12.05.2012

Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Глава 1

— Моя хата — ваша хата,— сказала Мария важно, расхаживая по трехкомнатной московской квартире многоэтажного дома, построенного в юго-западной части столицы пять лет тому назад.— И мне всего-то надо было оставить тебя наедине с волчатами, чтобы тебе, сестренка, захотелось навестить скромное обиталище Марии Левицкой.

Девушка подошла к окну и распахнула темно-синие шторы. В комнату пролился нежный вечерний свет. Бледное оранжевое солнце неспешно клонилось к горизонту, который скрывали высокие кирпичные блоки. По сравнению с миниатюрным и хрупким Римом, Москва казалась громадным, возвышающимся над всей обширной страной городом, и новостройки в двадцать и более этажей вытесняли старенькие, приземистые и готовые к сносу домики. Рыжий и белый кирпич пестрили в современном районе, пользующемся большой популярностью у студентов. Главной тому причиной и, пожалуй, единственной служил старейший в России государственный университет имени Ломоносова — величественное многокорпусное здание, по форме напоминавшее истребитель, с устремленным ввысь центральным корпусом, который сужался в шпиль и плавно переходил в звезду. Дорога от университета до дома Марии занимала меньше получаса ходьбы быстрым шагом.

— Ну и как тебе?— спросила сестра, разворачиваясь вполоборота и опираясь рукой о подоконник. Подойдя к ней, я высунулась из окна пятнадцатого этажа и сверху вниз взглянула на широкий проспект, именуемый Мичуринским, и снующий по нему, непрекращающийся поток машин. У светофора образовалась пробка, и протяжные гудки заполнили улицу. Вывернув на перекрестке направо, грязный от пыли автомобиль понесся по смежной улочке, Винницкой, около нашего дома и скрылся из виду.

— Это... не похоже на те места, где я была раньше,— нашлась я с ответом, продолжая изумленно осматривать крохотную, скудную частицу Москвы, которая представлялась взору. По размерам столица вобрала в себя несколько европейских городков, я бы сказала, немалую сотню из них — она поражала размерами. Как огромный портал, выстроенный на холме, она всасывала в себя каждого несмышленого и чересчур любопытного человечка, поглощала его нутром и отказывалась отдавать. Я чувствовала, как медленно во мне просыпалось желание никогда не покидать этот город, поселиться и умереть в нем. Он зачаровывал. Он пленил. Он был недосягаемым и в то же время близким и ощутимым. Он был опасным, но ловко скрывал этот недостаток за яркой рекламой, шиком мегалополиса и шумным многонациональным населением. Культура. Политика. Бизнес. История. В нем было все, и даже больше. И этот город лишал разума всякого восторженно глупого, ослепленного сверкающей обложкой туриста и заблудшего путника, которые не привыкли быть песчинкой среди одиннадцати миллионов человек.

Я поделилась мыслями с Марией.

— Немудрено,— она пожала плечами,— поживи здесь с месяцок и познакомься с обитателями. Тогда поймешь, что подобное желание посетило не только тебя. Впрочем, мне, приезжей, грех жаловаться, хотя в отличие от желторотых юнцов, как ты, я видела изнанку этого города. Пойдем,— она отошла от окна,— сварю тебе кофе. Я же знаю, как ты его любишь.

Мы прошли по светлой гостиной с обоями цвета сочного персика и мягкими салатовыми диванами, стоявшими по углам у стен. Коридор вел на кухню с мебелью из темно-бордового дерева, лакированного дуба, и без барной стойки — я не привыкла есть за круглым кухонным столом. По площади квартира была небольшой, но Мария объяснила, что за деньги, вырученные с ее продажи, мы превысили бы стоимость нашего загородного коттеджа в Канаде вместе с участком земли, чем ввела меня в минутное заблуждение. Я с трудом переводила валюту на евро и каждый раз удивлялась цифрам — Машу эта привычка не занимала, она освоилась с тем, что за все желаемое нужно платить и, порой, двойную цену.

Присев на стул напротив экрана портативного телевизора, я вытянула ноги, и к ним сразу же прилила кровь, ясно давая понять, как они измождены от усталости. Бесконечный день многое изменил в жизни. В моей жизни. Утром я проснулась с мрачным отголоском удовлетворения, которое не понимала и которое не помнила, сейчас же во мне бурлила неведомая ранее сила, сила животного. Сила оборотня.

Я подняла руку к глазам и внимательно посмотрела на нее. Синяки и царапины от стычки с ищейками полностью разгладились, и кожа вновь имела естественный золотистый оттенок. Мои ногти, они не были украшением. Вытягиваясь в когти, они были орудием убийства и орудием защиты одновременно. Из уязвимой девочки с кошачьей наклонностью я стала полноценной хищницей, которую ищейки, наши главные враги, прозвали Черной Рысью. Подростковые комплексы в момент сменились уверенностью, какая была у моей сестры. "Вернись я сейчас в день встречи с Дарином, показала бы ему где раки зимуют",— подумалось мне, когда я вспомнила о высоком синеглазом мужчине со смертоносным даром и о том, как он со мной обращался. Страх делал меня слабой.

— Не расслабляйся так,— напомнила о себе Мария, возвращаясь к столику с термосом и кофеваркой.— Конечно, классная квартирка, но ночевать мы будем только сегодня.

— А завтра?— устало спросила я, не до конца понимая, что еще от меня требовалось кому бы то ни было после утреннего марафона.

— Хей, ты забыла, почему я притащила тебя сюда? Аннка, только не говори, чтобы показать столицу.

Мария достала из шкафчика с резной дверцей две фарфоровые чашечки и налила в одну из них чай, в другую — кофе. Я подтащила к себе вторую и подула на нее, вдыхая сочный аромат какао-бобов.

— Помню, ради папы. Но не могли бы мы подождать пару дней? Я бы очень хотела осмотреться,— попросила я, вкладывая мольбу во взгляд. На Марию мольба не действовала ни в каком виде. Если она что-то задумала, то переубедила бы ее только пуля. Или стрела. С недавних пор я знала, что именно стрела, отравленная ядом для оборотней и пущенная из арбалета, нас убивала.

— Хочешь, чтобы волчатки бросились на наш след?— приподняв узкую бровь, она сделала глоток чая и причмокнула губами.— Они хоть и долго будут нас искать — не зря я выбрала Москву с ее численностью населения и вечно прибывающими гастарбайтерами — но мы имеем дело с ищейками, самыми опытными в поисках и назойливыми тварями на свете. Твое здоровье,— Мария приподняла чашечку двумя пальцами и опрокинула половину в рот, поморщившись от кипятка.

— И сколько туда ехать?

— В Анапу? Дня два,— ответила она спокойно, а у меня глаза на лоб полезли.

— Два дня! На машине! А, может, самолетом?

Мария покачала головой: идея с самолетом ей не пришлась по душе, что удивительно.

— Дорогуша, это расточительство. Тем более мне надо показать тебе пейзаж, повозить по просторам нашей великой страны. Когда увидишь ее, если не сейчас? Да ты не волнуйся,— заверила она, увидев мое испуганное выражение лица,— у меня хорошая машина — вылезать не захочешь. Остановимся в Ростове, поспим ночь, а с утреца в добрый путь. Послезавтра к вечеру будем там.

— И все-таки я бы предпочла самолет,— сделала я робкую попытку ее образумить, но Мария бараном настаивала на автомобиле.

— Выйдем завтра, часов в семь я тебя подниму — отоспишься в машине. Будем вести попеременно. Пойми, Аннка, я не хочу рисковать! Мало того, что мы теряем день в Москве, так по кредитной карте нас могут вычислить. А машина — это такое дело, угнанные-то не ловят, а свои и подавно никому не нужны.

Переборов дикое желание завалиться на кровать и проспать неделю, я согласилась, что выезжать лучше было немедля. Я пока не свыклась с тем фактом, что отныне числилась убийцей не только Рейвел Харди, девушки-оборотня из Западной стаи, которая к тому же была сестрой Дарина и любовницей моего отца, но и Филиппа, ищейки и близкого друга Дарина, первого его помощника. "Все дороги ведут не в Рим, а к Дарину О`Коннору",— с грустью подумала я, успев убедиться в правдивости мысли. Дарин — самый неоднозначный герой в сей истории. Самовлюбленный мерзавец, обаянием ненадолго заполучивший мое сердце: спасал, чтобы использовать, и сбежал, когда больше всего был нужен. И меня не интересовало, с какой целью и отчего он так поступал, только бы потерял след раз и навсегда!

— Мне нравится твой настрой,— заметила Мария мою мрачную, но решительную физиономию,— наконец-то рысенок принесет пользу.

— Если бы Рейли не открыл дверь...

— Ты бы разорвала их всех в клочья,— перебив, закончила сестра.

Сегодня утром ищейки подошли настолько близко, насколько не подходили ранее. Они взяли массой, количеством и оружием: мне пришлось сдаться Филиппу, ведь тогда я не владела одновременно двумя сущностями, человека и животного. Возможности контроля открылись в стрессовой ситуации, и Мария ничего иного не могла поделать, кроме как надеяться на крупный выброс адреналина в мою кровь, потому спасала свою шкуру и сбежала через балкон: в нее стреляли из арбалета, но стрелы пронеслись мимо.

В логове ищеек было темно и витало намерение мужчин покончить с надоедливой "Рысью". Филипп держал меня, а я вырвалась и, в воздухе превратившись в кошку, сбила его с толку, тем самым подставила его тело под угрозу, адресованную мне. Рейли — их напарник, ищейка-радар со способностью обнаруживать оборотней на расстоянии. С ним мы познакомились на вечере в Венеции, организованном отцом Дарина, где я притворялась миссис О`Коннор, чтобы гости приняли за "свою" и не растерзали в порыве мести. Рейли был моложе других ищеек и выдавал детскую неопытность, когда все новое кажется притягательным, и мы прониклись взаимной симпатией. В подвале же он стоял на страже двери и, дождавшись моего звездного часа, открыл ее — я выбралась наружу, но он скрылся быстрее.

Вот почему я раздумывала над тем, что случилось бы со мной, не открой Рейли дверь, и Мария всегда настаивала на приобретенных возможностях. Она не сомневалась, что я бы любым способом обставила ищеек. Для сестры, которая славилась среди них изворотливостью, боевым нравом и владением секретных приемов, моя победа стала и ее победой: она любила утирать "волчаткам", как прозвала охотников, носы.

Мария встала из-за стола и подошла к навесному шкафчику над раковиной. Открыв его, она достала пачку таблеток, налила в стакан простой кипяченой воды и возвратилась ко мне. Я с непониманием и недоверием смотрела на таблетки, когда сестра, выдавив одну капсулу, закинула ее в горло и запила водой.

— Не смотри на меня так,— сказала Мария, поймав мой укоризненный взгляд,— это антидепрессанты. Ты же видела, какой нервной сучкой я становлюсь.

"Экстази?"— предположила я, в глаза не видев наркотики. Мария будто прочла мои мысли и пододвинула ко мне пачку. Надпись "Флуоксетин" растянулась поперек картонной коробочки. "Молодая, красивая и здоровая с виду двадцатитрехлетняя девушка сидит на лекарствах! Где это видано?"— я видела Марию сильной. Всегда.

— Успокоительные не действуют,— пояснила Мария,— а эта фиговина — отличное средство от нервов. Без нее я переплюну пьяного сапожника в матерном состязании.

Девушка усмехнулась своей мысли и протянула руку, чтобы я вернула ей таблетки.

— Ты и так пьяный сапожник,— сказала я, намекая на ее постоянную грубость по отношению к окружающим и ко мне в том числе. Она встряхнула черными средней длины волосами, вьющимися у кончиков, и положила коробку на место, закрыв шкафчик.

— Нет, дорогуша, сейчас я всего лишь сонный подмастерье. Есть будешь? В холодильнике завалялись продукты. Бутерброд, там, печенье...

Я отказалась. Мы хорошо перекусили в кафе аэропорта Фьюмичино, а затем в самолете подавали обед.

— Ладненько. Слушай, Аннка, я думаю: вечером мы можем поужинать в ресторанчике, как ты на это смотришь? Я бы позвала своих однокурсников, познакомила тебя.

В Марии просыпалась доброта или какое-то иное качество, которое она старательно прятала. Мягкость? Возможно.

— Почему бы нам не сходить в универмаг?— предложила я. Тяги встречаться с людьми я не испытывала, но с другой стороны я готова была пойти навстречу сестре. Все эти полгода она пропускала занятия и сдавала экзамены почти что заочно. Я бы тоже соскучилась по Джеме, подруге из итальянского университета, и искала бы любого повода увидеться с ней.

— А мы сходим. На дорогу нужно затовариться. Но я не хочу проводить вечер у плиты,— Мария задумалась, повертев в руках сенсорный мобильный телефон.— Или ты боишься не вписаться в компанию? Брось, сестренка, мои друзья — замечательные люди. Я их попрошу говорить по-английски, чтобы тебя не сковывала русская речь.

Предложенный вариант меня вполне устроил, и Мария угадала ход мыслей. С тех самых минут, как мы прилетели в Москву, я видела незнакомые слова на всех вывесках, слышала незнакомый говор со странным акцентом — он был у сестры, но я не думала, что он свойствен всему русскому народу — и слова, слова, и отдаленно не похожие на английские. В самолете Машка заставила выучить кириллицу и произношение букв, чтобы я могла изъясняться хотя бы по словарю и разговорнику.

— Спасибо,— поблагодарила я,— было бы здорово.

Сестра передернула плечами, мол, ничего особенного.

— Договорились. Подожди минутку, мне нужно сделать пару звонков.

Она пересекла кухню и вышла на крытый балкончик. Я взглянула на часы. Семь тридцать. Дорога из международного аэропорта заняла около двух часов. Никогда бы не подумала, что можно стоять на кольцевой автомобильной дороге не двигаясь. Машины ползли медленнее черепах, и их было больше, чем предусматривали строители автострады. Вдобавок в старенькой обшарпанной "тачке", как выразилась Мария, или иначе "жигули" ржавого красного цвета играл шансон, а водитель, держа в зубах сигарету и одной рукой поддерживая кепку, которую сдувал ветер из открытого окна — как понимаете, кондиционер не работал, и вдобавок душный воздух с примесью пивного аромата наполнял легкие-, виражировал на дороге так, что Шумахер позавидовал бы и перекрестился.

Находясь дважды за день на грани смерти и вцепившись пальцами в слабый ремень безопасности, я пообещала себе ни за что на свете больше не садиться в машину к московским таксистам. Весь аттракцион обошелся в две тысячи рублей, и на этом комментарий кончается, ибо мнение о "водилах" я сложила не лучшее и понадеялась, что Мария не устроит подобной встряски по дороге в Анапу.