Правдивая сказка Лисичкина хутора

Сотовый на Егорлыкском автовокзале не работал. В принципе, мобильник должен прекрасно ловить сеть, но по какому-то закону подлости раз за разом выдавал "Только экстренные вызовы". Приехавший из Ростова Всеволод Викторович Никитин вздохнул, спрятал телефон в карман, и, накинув на плечо ремень спортивной сумки с вещами, направился вниз по улице.

Если подумать, ничего плохого в том, что внезапно оказался без связи, не было — по крайней мере, никто с работы не будет дергать: а значит, целую неделю можно будет спокойно отдохнуть. Особенно, если учесть, что в отпуске не был целый год.

Главное, только до Лисичкина хутора спокойно добраться. Впрочем, попутки всегда поймать можно. Ну, или такси.

Главное сейчас о работе не думать. Впрочем, совсем уж не думать ни о чем не получится: в голове по-прежнему крутился возвращенный на проверку материал. Вроде старый случай, больше двух лет, каналы, утопленница. Судя по всему, самоубийство... Но родственники раз за разом упрямо кричат, что девушку убили и требуют возбудить дело. К счастью, в отпуск уйти все-таки удалось — материал передали соседу Никитина по кабинету, но пролистать его наискось Всеволод все-таки успел: и лицо сфотографированной за пару дней до смерти потерпевшей, молодой веселой девчонки, нет-нет да и всплывало перед глазами — как будто в противовес фотографиям с осмотра места происшествия.

Всеволод мотнул головой. Все. Отпуск-отпуск-отпуск. И никаких оставленных на работе материалов.

К тому времени, как мужчина добрался до дома, уже окончательно стемнело. Машина затормозила подле покосившегося забора, Никитин расплатился с водителем, вышел на улицу, распахнул как всегда незапертую знакомую калитку. Под ноги с лаем кинулся пушистый комок.

Мужчина присел на корточки, провел ладонью по лобастой голове:

-О, привет! Тебя как зовут?

Щенок, радостно прыгая, норовил лизнуть ладони.

-Где хозяйка? Дома?

Ответа разумеется, не поступило, и Всеволод вновь погладив собаку, направился к дому. Пес крутился рядом, норовил запутаться в ногах, вставал на задние лапы, пачкая передними светлые брюки — надо было джинсы надевать.

Мужчина добрел по виляющей меж цветниками дорожки до дома, распахнул знакомую, покрашенную рыжей, облупившейся местами краской, дверь:

-БабКатя! Принимай гостей!

С кухни пахнуло свежей выпечкой, и в пару и ароматах навстречу выпорхнула худенькая остроносая старушка:

-Батюшки! — всплеснула она руками: — Севка! Каким ветром занесло?!

-Да вот отпуск у меня, — улыбнулся он, обняв женщину за плечи и прикоснувшись губами к морщинистой, как печеное яблоко, щеке. — Решил родину предков проведать. Сто лет в Лисичкине не был.

-Ты надолго?

-На неделю, потом обратно.

-Ну, проходи, проходи, — засуетилась она, развязывая фартук. — А ну, кыш на улицу, охальник, — старушка замахнулась полотенцем на щенка.

-Да пусть в доме посидит, БабКатя! Ночь на дворе!

-А потом из хаты его не выгонишь!

-Ну и что? Дите же еще...

-Ну пусть заходит, — сдалась женщина. — Слышь, Полкан, тебя пускают.

Щенок, весело путаясь в собственных лапах, рванулся на кухню.

За ужином старуха все расспрашивала о родителях, уточняла, как им там в городе живется. Всеволод отшучивался да раз за разом напоминал, что сам уже неоднократно предлагал бабушке переехать из хутора в город, но та только отмахивалась и подсовывала внуку свежей выпечки.

-Ты кушай, кушай. А то, вон, похудел, осунулся на своей работе, скоро в щелочку провалишься!

Спорить было бесполезно.

После ужина Всеволод вышел на порог, неспешно закурил. В вышине, на темном покрывале неба перемигивались звезды. От запаха ночной фиалки кружилась голова. Видневшийся за штакетным забором соседский домик черным силуэтом выделялся на фоне звездного неба...

От оглушительного свиста заложила уши. Мужчина дернулся от неожиданности, заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть источник звука. Труба на соседнем доме как-то странно присела, а затем выплюнула на волю четко выделяющийся на фоне неба старинный ухват. Всеволод поперхнулся: что за ерунда...

А через мгновение из трубы вылетела оседлавшая метлу стройная женская фигурка. Промчавшись по небу мимо огромного, с голову младенца, диска луны, незнакомка вновь залихватски свистнула и растаяла в ночи.

Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы, Всеволод вздрогнул и ошарашенно пробормотал:

-Полкан, ты это видел?!

Лежавший на пороге щенок задумчиво приподнял одно ухо и завилял хвостом, постукивая им по гладким доскам пола.

Мужчина затушил носком туфли упавшую сигарету и мрачно констатировав:

-Кислородное отравление, — пошел обратно в дом.

Обо всем произошедшем можно будет подумать завтра.

Поутру, после завтрака, ночные видения уже казались чем-то настолько нереальным, что Всеволод даже не решился рассказать БабеКате о том, что он заметил.

-Чем займешься, Севушка? — ласково поинтересовалась старушка.

-Да пока не решил... Может, тебе помочь чем-нибудь надо? Крышу подлатать, дрова напилить...

-И не вздумай! — отмахнулась та. -Я сейчас в огород пойду, сорняки прорву, а ты отдыхай иди. Хочешь, на рыбалку сходи или просто прогуляйся...

Рыбалка, надо сказать, была весь заманчивой идеей, так что Всеволод, поразмыслив согласился.

-А напомогать потом еще успеешь!

Накопав червей и собрав удочки, мужчина, свистнул Полкана и направился вниз по улице. Около соседского дома, Всеволод притормозил: почудилось вчерашнее или действительно что-то было? Щенок умчавшийся вперед, резко затормозил, вернулся назад и затанцевал вокруг хозяина.

Всеволод наклонился, погладить собаку, а когда выпрямился, обнаружил, что его разглядывает стоящая за забором молодая женщина в ярко-зеленом сарафане. Темные волосы были стянуты в конский хвост, а в руках незнакомка держала метлу.

От неожиданности мужчина поперхнулся, но в следующий момент разглядел, что у ног незнакомки стоит небрежно опертый о забор совок: видимо девица решила просто подмести дорожку.

-Привет! — широко улыбнулась незнакомка. — Ты чьих будешь?

-Я... Э... Баб-Катин внук. В отпуск приехал.

Девушка нахмурилась:

-Подожди... Сейчас вспомню... Севка, ты, что ли?!

-Мы знакомы?!

-Меня Кристина зовут, — улыбнулась она. — На летних каникулах вместе играли, когда ты из города приезжал. Помнишь?

Что-то такое припоминалось, но настолько смутно, что точно он сказать не мог. Но женщина смотрела так настойчиво, что Всеволод решил не спорить.

-Ага.

-Пройтись решил?

Удочка была сложена в чехол, объясняться долго не хотелось, тем более, что перед глазами все еще стояло вчерашнее видение, так что мужчина согласился:

-Да, прогуляться...

-Ну хорошо... Ты только это... Мимо пятнадцатого дома идти будешь, осторожней там.

-А в чем дело?

Уставший гоняться за бабочками Полкан, плюхнулся в пыль у ног мужчины.

Кристина пожала плечами:

-Да баба Нина, — ну, помнишь, Ткачиха? — в последнее время, как собака у нее пропала вообще из ума выжила. Дядьку Федора, он у нас же участковый, уже замучила, найди моего Шарика и все! Лишний раз с ней встречаться, легче повеситься.

-Спасибо, учту, — кивнул мужчина и, попрощавшись, направился прочь.

А женщина еще долго стояла, опершись на метлу и провожая его взглядом.

Высчитывать, какой там дом пятнадцатый, Всеволод не собирался. Тем более, что никаких Ткачих он не помнил, и сомневался, что с ним кто-то там разговаривать будет. Он же не участковый, в самом деле! И вообще, в Лисичкин — в отпуск приехал.

Уйти далеко не удалось.

Стоило свернуть за угол, как под ноги буквально кинулась толстенькая, замотанная в многочисленные шали, не смотря на летнюю жару, старушка.

-Бабушка, осторожней! — Всеволод подхватил женщину под локоть, помогая устоять на ногах.

-Ой, спасибо внучек! Ой, спасибо, родненький! А то ноги не держат!

-Да не за что, — улыбнулся мужчина, и собирался уже дальше идти, но старуха вцепилась ему в локоть:

-А ты кто такой будешь? Не иначе как из органов?!

-Нуууу... Нет, — улыбнулся Всеволод. Благо, сейчас он был в отпуске, да и объяснять где на самом деле служил, было невмоготу.

-Как нет?! Я ж все вижу! Ну из органов же! — не успокаивалась старушка. -Да и сам не нашенский...

-Я из города, — не стал спорить мужчина. — В отпуск приехал.

-Но ведь из органов же!

Спорить было бесполезно.

-Практически, — вздохнул мужчина. — Следователь я. Из Следственного комитета.

-Из милиции, то-ись?!

Милиции уже сто лет как не было, но Всеволод решил не заострять на этом внимание:

-Из прокуратуры, — объяснять, как оно было на самом деле было не досуг.

-Ой, голубчик, из самой прокуратуры! Да еще и следователь! — всплеснула руками старушка. — Да мне ж тебя прям бог послал!

В голову Всеволоду закрались нездоровые подозрения, что сейчас его о чем-то будут просить...

-Найди моего Шарика! Ты ж следователь! Самый настоящий!

Что и требовалось доказать...

-А то я нашего участкового все прошу-прошу, а он уперся, старый хрыч, говорит, сбежал твой кобель, сам вернется... А нешто я не понимаю, что его со двора свели?! Он ведь четырехглазый, хороший...

Всеволод, пытавшийся незаметно отцепить пальцы бабки от своего локтя, поперхнулся:

-Какой?!

-Ну, четырехглазка у меня Шарик! С бровями белыми. Он добрый, сильный. Колдунов видит, нечисть всякую... Да и клады найти может... Откуда только у нас клады...

Бабка, похоже, действительно двинулась. Хотя, по крайней мере, не было сомнений, кто встретился. Кристина была права.

-Да отстань ты от человека, сколько ж можно мучить всех?! — гаркнул за спиной у Всеволода незнакомый мужской голос.

Отпускник оглянулся: сзади стоял крепкий кряжистый мужчина лет пятидесяти в форме участкового. Светло-синяя форменная рубашка потемнела от пыли, а за рант фуражки была кокетливо засунута ромашка, потерявшая половину белых лепестков.

Старушка выпустила локоть Всеволода и, отпрыгнув от него на шаг зачастила:

-Ты, Федор Ильич, меня не пугай, я знаю, что говорю! Вон, человек — из органов, следователь целой прокуратуры!

Участковый перевел взгляд на Всеволода, вопросительно заломил бровь, и мужчина, чувствуя, что должен сказать хоть что-то, поспешно пояснил:

-В отпуске я. На неделю приехал.

Федор Ильич понятливо закивал, перевел взгляд на старуху:

-Ну и что ты пристала, Нин Васильевна? Слышишь, в отпуске человек... Иди своей дорогой, дай отдохнуть.

-Ты, старый, голову мне не морочь! — возмутилась старуха. — Пусть он Шарика моего найдет! Четырехглазку мою!

Участковый страдальчески закатил глаза, на мгновение наклонился, погладив весело прыгающего вокруг Полкана и вздохнул:

-Найдется твой Шарик. Сбежал небось...

-Не сбежал! — возмутилась собеседница. — Украли его!

Участковый улыбнулся:

-Ну, раз его украли, вот мы сейчас его искать и пойдем! — и подхватив Всеволода за руку, повлек его вниз по улице. Щенок, путаясь в собственных лапах, бросился за ними.

Завел за угол, остановился и улыбнувшись, вздохнул:

-Не обращай на нее внимания. Она бабка хорошая, только иногда ее заносит. А ты сам чей будешь?

-Никитиной бабы Кати внук.

-А! — обрадовался участковый, — помню, как же помню! В отпуск значит?

-Ага, — согласился Всеволод. — Решил вот прогуляться. На рыбалку сходить...

-На пруды?

Мужчина подал плечами:

-Зачем? На речку.

Федор Ильич подправил фуражку на макушке и поморщился:

-Лучше на пруды. Сейчас русалии идут, на воде не спокойно...

Что за русалии подразумевались, Всеволод таки не понял, а переспрашивать не решился. Да и опять же, смысла спорить не видел.

-Значит на пруды и пойду...

-Дорогу помнишь?

Мужчина рассмеялся:

-Конечно!

-Ну, значит иди... А я своим ходом... Только смотри, там, десятый дом, в конце улицы, года четыре назад сгорел, нехорошее там место сейчас. Хозяин, Рогожкин Виктор Степаныч, погиб, а сын его умом тронулся. Сидит там, бред всякий твердит. Ты на него внимания не обращай. Он безобидный... Соседи, кто может помогает, подкармливает... Обойди просто подальше...

-Хорошо, — усмехнулся Всеволод и, попрощавшись и кликнув Полкана, направился дальше.

Десятый дом выделялся на светлой солнечной улице черным промозглым пятном. У покосившегося забора сидел на земле, качаясь из стороны в сторону и обхватив руками колени, парнишка лет двадцати. Небесно — голубые глаза, выделяющиеся яркими пятнами на перемазанном грязью лице, казались провалами в небо, а темная одежда так резко контрастировала со светлой дорожной пылью, что Всеволоду даже показалось, что незнакомец отбрасывает две тени.

Завидев прохожего, сумасшедший захихикал: высоко, пронзительно, и что-то забормотал себе под нос. Никитин так и не расслышал, что именно, а Полкан, словно взбесился: встал, как вкопанный, ощерился, зарычал...

Щенок был небольшим, и мужчина, опасаясь, что собака сейчас просто кинется, подхватил Полкана на руки. Обошел незнакомца по большой дуге, надеясь, что собака успокоится, но пес до самой конца улицы вырывался и хрипло подлаивал...

На пруды Всеволод не пошел. Он еще по детским поездкам помнил, что там кроме пары лягушек ничего и не поймаешь, а потому свернул к речке, благо, достаточно было чуть-чуть пройти — и можно было сесть в теньке, не боясь, что голову напечет: к воде спускалась небольшая рощица.

Мужчина наживил червяка, забросил удочку, и, усевшись прямо на землю, принялся следить за поплавком.

Клевало плохо. То ли бегающий вокруг Полкан всех распугал, то ли просто не сезон был, но за полчаса поймалось только пара себлей да одна красноперка. Несколько раз по воде разбегались круги, словно рыба у самой поверхности играла, но мужчина так никого и не разглядел.

Никитин уже собирался складываться и идти домой — видно же, что рыбалка не задалась, — когда из воды, метрах в двух от берега, вдруг вынырнула по пояс молодая девушка. Причем верхнюю половину бикини девица где-то успела потерять.

-Девушка, прикрылись бы, что ли? — укоризненно вздохнул Всеволод.

Девица ответить не удосужилась. Мотнула головой, отбрасывая с лица мокрые пряди длинных русых волос, и бесстыжими насмешливыми глазами уставилась на рыбака.

-Дети же вокруг ходят, — продолжил свою мысль отпускник.

Никого из отдыхающих на речке, кроме самого Никитина не было, но мало ли...

Пловчиха только фыркнула в ответ и подбоченилась, меряя собеседника насмешливым взглядом. Помолчала пару минут, а затем вдруг резко, вскинув руки над головой нырнула в воду, мгновенно скрывшись в реке. А еще через миг там, где она только находилась, только огромный рыбий хвост по воде ударил.

"Сом", — лениво подумал Всеволод. — "Крупный, однако. Хорошо хоть не решил на мою удочку клюнуть...".

Страшная мысль вдруг ударила, как пощечина: сомы ведь, говорят, особенно, если крупные и человека проглотить целиком могут...