|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Сотовый на Егорлыкском автовокзале не работал. В принципе, мобильник должен прекрасно ловить сеть, но по какому-то закону подлости раз за разом выдавал "Только экстренные вызовы". Приехавший из Ростова Всеволод Викторович Никитин вздохнул, спрятал телефон в карман, и, накинув на плечо ремень спортивной сумки с вещами, направился вниз по улице.
Если подумать, ничего плохого в том, что внезапно оказался без связи, не было — по крайней мере, никто с работы не будет дергать: а значит, целую неделю можно будет спокойно отдохнуть. Особенно, если учесть, что в отпуске не был целый год.
Главное, только до Лисичкина хутора спокойно добраться. Впрочем, попутки всегда поймать можно. Ну, или такси.
Главное сейчас о работе не думать. Впрочем, совсем уж не думать ни о чем не получится: в голове по-прежнему крутился возвращенный на проверку материал. Вроде старый случай, больше двух лет, каналы, утопленница. Судя по всему, самоубийство... Но родственники раз за разом упрямо кричат, что девушку убили и требуют возбудить дело. К счастью, в отпуск уйти все-таки удалось — материал передали соседу Никитина по кабинету, но пролистать его наискось Всеволод все-таки успел: и лицо сфотографированной за пару дней до смерти потерпевшей, молодой веселой девчонки, нет-нет да и всплывало перед глазами — как будто в противовес фотографиям с осмотра места происшествия.
Всеволод мотнул головой. Все. Отпуск-отпуск-отпуск. И никаких оставленных на работе материалов.
К тому времени, как мужчина добрался до дома, уже окончательно стемнело. Машина затормозила подле покосившегося забора, Никитин расплатился с водителем, вышел на улицу, распахнул как всегда незапертую знакомую калитку. Под ноги с лаем кинулся пушистый комок.
Мужчина присел на корточки, провел ладонью по лобастой голове:
-О, привет! Тебя как зовут?
Щенок, радостно прыгая, норовил лизнуть ладони.
-Где хозяйка? Дома?
Ответа разумеется, не поступило, и Всеволод вновь погладив собаку, направился к дому. Пес крутился рядом, норовил запутаться в ногах, вставал на задние лапы, пачкая передними светлые брюки — надо было джинсы надевать.
Мужчина добрел по виляющей меж цветниками дорожки до дома, распахнул знакомую, покрашенную рыжей, облупившейся местами краской, дверь:
-БабКатя! Принимай гостей!
С кухни пахнуло свежей выпечкой, и в пару и ароматах навстречу выпорхнула худенькая остроносая старушка:
-Батюшки! — всплеснула она руками: — Севка! Каким ветром занесло?!
-Да вот отпуск у меня, — улыбнулся он, обняв женщину за плечи и прикоснувшись губами к морщинистой, как печеное яблоко, щеке. — Решил родину предков проведать. Сто лет в Лисичкине не был.
-Ты надолго?
-На неделю, потом обратно.
-Ну, проходи, проходи, — засуетилась она, развязывая фартук. — А ну, кыш на улицу, охальник, — старушка замахнулась полотенцем на щенка.
-Да пусть в доме посидит, БабКатя! Ночь на дворе!
-А потом из хаты его не выгонишь!
-Ну и что? Дите же еще...
-Ну пусть заходит, — сдалась женщина. — Слышь, Полкан, тебя пускают.
Щенок, весело путаясь в собственных лапах, рванулся на кухню.
За ужином старуха все расспрашивала о родителях, уточняла, как им там в городе живется. Всеволод отшучивался да раз за разом напоминал, что сам уже неоднократно предлагал бабушке переехать из хутора в город, но та только отмахивалась и подсовывала внуку свежей выпечки.
-Ты кушай, кушай. А то, вон, похудел, осунулся на своей работе, скоро в щелочку провалишься!
Спорить было бесполезно.
После ужина Всеволод вышел на порог, неспешно закурил. В вышине, на темном покрывале неба перемигивались звезды. От запаха ночной фиалки кружилась голова. Видневшийся за штакетным забором соседский домик черным силуэтом выделялся на фоне звездного неба...
От оглушительного свиста заложила уши. Мужчина дернулся от неожиданности, заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть источник звука. Труба на соседнем доме как-то странно присела, а затем выплюнула на волю четко выделяющийся на фоне неба старинный ухват. Всеволод поперхнулся: что за ерунда...
А через мгновение из трубы вылетела оседлавшая метлу стройная женская фигурка. Промчавшись по небу мимо огромного, с голову младенца, диска луны, незнакомка вновь залихватски свистнула и растаяла в ночи.
Догоревшая до фильтра сигарета обожгла пальцы, Всеволод вздрогнул и ошарашенно пробормотал:
-Полкан, ты это видел?!
Лежавший на пороге щенок задумчиво приподнял одно ухо и завилял хвостом, постукивая им по гладким доскам пола.
Мужчина затушил носком туфли упавшую сигарету и мрачно констатировав:
-Кислородное отравление, — пошел обратно в дом.
Обо всем произошедшем можно будет подумать завтра.
Поутру, после завтрака, ночные видения уже казались чем-то настолько нереальным, что Всеволод даже не решился рассказать БабеКате о том, что он заметил.
-Чем займешься, Севушка? — ласково поинтересовалась старушка.
-Да пока не решил... Может, тебе помочь чем-нибудь надо? Крышу подлатать, дрова напилить...
-И не вздумай! — отмахнулась та. -Я сейчас в огород пойду, сорняки прорву, а ты отдыхай иди. Хочешь, на рыбалку сходи или просто прогуляйся...
Рыбалка, надо сказать, была весь заманчивой идеей, так что Всеволод, поразмыслив согласился.
-А напомогать потом еще успеешь!
Накопав червей и собрав удочки, мужчина, свистнул Полкана и направился вниз по улице. Около соседского дома, Всеволод притормозил: почудилось вчерашнее или действительно что-то было? Щенок умчавшийся вперед, резко затормозил, вернулся назад и затанцевал вокруг хозяина.
Всеволод наклонился, погладить собаку, а когда выпрямился, обнаружил, что его разглядывает стоящая за забором молодая женщина в ярко-зеленом сарафане. Темные волосы были стянуты в конский хвост, а в руках незнакомка держала метлу.
От неожиданности мужчина поперхнулся, но в следующий момент разглядел, что у ног незнакомки стоит небрежно опертый о забор совок: видимо девица решила просто подмести дорожку.
-Привет! — широко улыбнулась незнакомка. — Ты чьих будешь?
-Я... Э... Баб-Катин внук. В отпуск приехал.
Девушка нахмурилась:
-Подожди... Сейчас вспомню... Севка, ты, что ли?!
-Мы знакомы?!
-Меня Кристина зовут, — улыбнулась она. — На летних каникулах вместе играли, когда ты из города приезжал. Помнишь?
Что-то такое припоминалось, но настолько смутно, что точно он сказать не мог. Но женщина смотрела так настойчиво, что Всеволод решил не спорить.
-Ага.
-Пройтись решил?
Удочка была сложена в чехол, объясняться долго не хотелось, тем более, что перед глазами все еще стояло вчерашнее видение, так что мужчина согласился:
-Да, прогуляться...
-Ну хорошо... Ты только это... Мимо пятнадцатого дома идти будешь, осторожней там.
-А в чем дело?
Уставший гоняться за бабочками Полкан, плюхнулся в пыль у ног мужчины.
Кристина пожала плечами:
-Да баба Нина, — ну, помнишь, Ткачиха? — в последнее время, как собака у нее пропала вообще из ума выжила. Дядьку Федора, он у нас же участковый, уже замучила, найди моего Шарика и все! Лишний раз с ней встречаться, легче повеситься.
-Спасибо, учту, — кивнул мужчина и, попрощавшись, направился прочь.
А женщина еще долго стояла, опершись на метлу и провожая его взглядом.
Высчитывать, какой там дом пятнадцатый, Всеволод не собирался. Тем более, что никаких Ткачих он не помнил, и сомневался, что с ним кто-то там разговаривать будет. Он же не участковый, в самом деле! И вообще, в Лисичкин — в отпуск приехал.
Уйти далеко не удалось.
Стоило свернуть за угол, как под ноги буквально кинулась толстенькая, замотанная в многочисленные шали, не смотря на летнюю жару, старушка.
-Бабушка, осторожней! — Всеволод подхватил женщину под локоть, помогая устоять на ногах.
-Ой, спасибо внучек! Ой, спасибо, родненький! А то ноги не держат!
-Да не за что, — улыбнулся мужчина, и собирался уже дальше идти, но старуха вцепилась ему в локоть:
-А ты кто такой будешь? Не иначе как из органов?!
-Нуууу... Нет, — улыбнулся Всеволод. Благо, сейчас он был в отпуске, да и объяснять где на самом деле служил, было невмоготу.
-Как нет?! Я ж все вижу! Ну из органов же! — не успокаивалась старушка. -Да и сам не нашенский...
-Я из города, — не стал спорить мужчина. — В отпуск приехал.
-Но ведь из органов же!
Спорить было бесполезно.
-Практически, — вздохнул мужчина. — Следователь я. Из Следственного комитета.
-Из милиции, то-ись?!
Милиции уже сто лет как не было, но Всеволод решил не заострять на этом внимание:
-Из прокуратуры, — объяснять, как оно было на самом деле было не досуг.
-Ой, голубчик, из самой прокуратуры! Да еще и следователь! — всплеснула руками старушка. — Да мне ж тебя прям бог послал!
В голову Всеволоду закрались нездоровые подозрения, что сейчас его о чем-то будут просить...
-Найди моего Шарика! Ты ж следователь! Самый настоящий!
Что и требовалось доказать...
-А то я нашего участкового все прошу-прошу, а он уперся, старый хрыч, говорит, сбежал твой кобель, сам вернется... А нешто я не понимаю, что его со двора свели?! Он ведь четырехглазый, хороший...
Всеволод, пытавшийся незаметно отцепить пальцы бабки от своего локтя, поперхнулся:
-Какой?!
-Ну, четырехглазка у меня Шарик! С бровями белыми. Он добрый, сильный. Колдунов видит, нечисть всякую... Да и клады найти может... Откуда только у нас клады...
Бабка, похоже, действительно двинулась. Хотя, по крайней мере, не было сомнений, кто встретился. Кристина была права.
-Да отстань ты от человека, сколько ж можно мучить всех?! — гаркнул за спиной у Всеволода незнакомый мужской голос.
Отпускник оглянулся: сзади стоял крепкий кряжистый мужчина лет пятидесяти в форме участкового. Светло-синяя форменная рубашка потемнела от пыли, а за рант фуражки была кокетливо засунута ромашка, потерявшая половину белых лепестков.
Старушка выпустила локоть Всеволода и, отпрыгнув от него на шаг зачастила:
-Ты, Федор Ильич, меня не пугай, я знаю, что говорю! Вон, человек — из органов, следователь целой прокуратуры!
Участковый перевел взгляд на Всеволода, вопросительно заломил бровь, и мужчина, чувствуя, что должен сказать хоть что-то, поспешно пояснил:
-В отпуске я. На неделю приехал.
Федор Ильич понятливо закивал, перевел взгляд на старуху:
-Ну и что ты пристала, Нин Васильевна? Слышишь, в отпуске человек... Иди своей дорогой, дай отдохнуть.
-Ты, старый, голову мне не морочь! — возмутилась старуха. — Пусть он Шарика моего найдет! Четырехглазку мою!
Участковый страдальчески закатил глаза, на мгновение наклонился, погладив весело прыгающего вокруг Полкана и вздохнул:
-Найдется твой Шарик. Сбежал небось...
-Не сбежал! — возмутилась собеседница. — Украли его!
Участковый улыбнулся:
-Ну, раз его украли, вот мы сейчас его искать и пойдем! — и подхватив Всеволода за руку, повлек его вниз по улице. Щенок, путаясь в собственных лапах, бросился за ними.
Завел за угол, остановился и улыбнувшись, вздохнул:
-Не обращай на нее внимания. Она бабка хорошая, только иногда ее заносит. А ты сам чей будешь?
-Никитиной бабы Кати внук.
-А! — обрадовался участковый, — помню, как же помню! В отпуск значит?
-Ага, — согласился Всеволод. — Решил вот прогуляться. На рыбалку сходить...
-На пруды?
Мужчина подал плечами:
-Зачем? На речку.
Федор Ильич подправил фуражку на макушке и поморщился:
-Лучше на пруды. Сейчас русалии идут, на воде не спокойно...
Что за русалии подразумевались, Всеволод таки не понял, а переспрашивать не решился. Да и опять же, смысла спорить не видел.
-Значит на пруды и пойду...
-Дорогу помнишь?
Мужчина рассмеялся:
-Конечно!
-Ну, значит иди... А я своим ходом... Только смотри, там, десятый дом, в конце улицы, года четыре назад сгорел, нехорошее там место сейчас. Хозяин, Рогожкин Виктор Степаныч, погиб, а сын его умом тронулся. Сидит там, бред всякий твердит. Ты на него внимания не обращай. Он безобидный... Соседи, кто может помогает, подкармливает... Обойди просто подальше...
-Хорошо, — усмехнулся Всеволод и, попрощавшись и кликнув Полкана, направился дальше.
Десятый дом выделялся на светлой солнечной улице черным промозглым пятном. У покосившегося забора сидел на земле, качаясь из стороны в сторону и обхватив руками колени, парнишка лет двадцати. Небесно — голубые глаза, выделяющиеся яркими пятнами на перемазанном грязью лице, казались провалами в небо, а темная одежда так резко контрастировала со светлой дорожной пылью, что Всеволоду даже показалось, что незнакомец отбрасывает две тени.
Завидев прохожего, сумасшедший захихикал: высоко, пронзительно, и что-то забормотал себе под нос. Никитин так и не расслышал, что именно, а Полкан, словно взбесился: встал, как вкопанный, ощерился, зарычал...
Щенок был небольшим, и мужчина, опасаясь, что собака сейчас просто кинется, подхватил Полкана на руки. Обошел незнакомца по большой дуге, надеясь, что собака успокоится, но пес до самой конца улицы вырывался и хрипло подлаивал...
На пруды Всеволод не пошел. Он еще по детским поездкам помнил, что там кроме пары лягушек ничего и не поймаешь, а потому свернул к речке, благо, достаточно было чуть-чуть пройти — и можно было сесть в теньке, не боясь, что голову напечет: к воде спускалась небольшая рощица.
Мужчина наживил червяка, забросил удочку, и, усевшись прямо на землю, принялся следить за поплавком.
Клевало плохо. То ли бегающий вокруг Полкан всех распугал, то ли просто не сезон был, но за полчаса поймалось только пара себлей да одна красноперка. Несколько раз по воде разбегались круги, словно рыба у самой поверхности играла, но мужчина так никого и не разглядел.
Никитин уже собирался складываться и идти домой — видно же, что рыбалка не задалась, — когда из воды, метрах в двух от берега, вдруг вынырнула по пояс молодая девушка. Причем верхнюю половину бикини девица где-то успела потерять.
-Девушка, прикрылись бы, что ли? — укоризненно вздохнул Всеволод.
Девица ответить не удосужилась. Мотнула головой, отбрасывая с лица мокрые пряди длинных русых волос, и бесстыжими насмешливыми глазами уставилась на рыбака.
-Дети же вокруг ходят, — продолжил свою мысль отпускник.
Никого из отдыхающих на речке, кроме самого Никитина не было, но мало ли...
Пловчиха только фыркнула в ответ и подбоченилась, меряя собеседника насмешливым взглядом. Помолчала пару минут, а затем вдруг резко, вскинув руки над головой нырнула в воду, мгновенно скрывшись в реке. А еще через миг там, где она только находилась, только огромный рыбий хвост по воде ударил.
"Сом", — лениво подумал Всеволод. — "Крупный, однако. Хорошо хоть не решил на мою удочку клюнуть...".
Страшная мысль вдруг ударила, как пощечина: сомы ведь, говорят, особенно, если крупные и человека проглотить целиком могут...
Мужчина оглянулся по сторонам — водная гладь была спокойна: незнакомка пока нигде не выныривала.
Прошла минута, вторая...
-Да что ж ты делать будешь! — зло выдохнул Никитин и поспешно принялся стаскивать с себя футболку и брюки. Стащил, и, шлепая босыми ногами по прохладной воде, побежал вперед.
Уже в метре от берега дно резко ушло вниз, и мужчина поплыл вперед, широко гребя руками. Доплыл до места, где еще недавно была девушка, оглянулся по сторонам, надеясь, что незнакомка все-таки где-то проявится, и, так никого и не увидев, набрал полную грудь воздуха и нырнул, пытаясь рассмотреть хоть что-то в мутной воде.
Перед глазами мелькнуло обнаженное тело. Мужчина потянулся вперед, пытаясь поймать утопающую, ладони скользнули по гладкой коже, а в следующее мгновение тонкие руки обвили плечи Никитина, потянули вниз... Памятуя, о том, что утопающих надо пытаться вытащить за волосы, Всеволод дернулся в сторону, пытаясь уйти из цепкой хватки, выплыть, но девица прижалась к нему всем телом, потянула вниз, к заиленному дну...
Чувствуя, что ему нечем дышать, мужчина рванулся вверх, но воздуха уже не хватало, перед глазами все поплыло...
-Дура! — вклинился в уши злой голос. — Нашла кого топить! Вообще все мозги в этом болоте попрокисали?!
-Дядька Федор, не виноватая я! — заканючил незнакомый женский голос. — Откуда ж я знала, кто он такой?!
...От кашля разрывало грудь. Всеволод отхаркнул очередную порцию воды, тупо разглядев, как в лужице, оставшейся на песке запрыгала крошечная, с ноготь, рыбешка, с трудом сел. Чья-то крепкая ладонь коснулась спины и встревоженный голос спросил:
-Ты как, живой?!
-С трудом, — выдохнул Никитин, поворачиваясь на звук. Разглядел своего спасителя и хрипло обронил: — спасибо вам, Федор Ильич, вытащили.
-Да не за что, — отмахнулся участковый. — Хорошо, что цел... Ты, главное, это, на Дашку зла не держи. Она хоть и дура — дурой, но не специально ж потянула... Суть у нее такая...
-На какую Дашку?! — не понял Никитин. В груди что-то противно булькало.
Участковый мотнул головой:
-Да на нее, на кого ж еще...
Всеволод повернул голову, пытаясь рассмотреть, на кого ж показывает собеседник...
На берегу сидела давешняя пловчиха. По-прежнему — топлес. Впрочем, самым противным было не это, а то что от талии и девицы начинался рыбий хвост.
Никитин так и замер, не в силах отвести глаз. Ну ладно. вчера приснилось все. А сейчас-то что? Последствия кислородного голодания?
-Не "Дашка", а "Дарья Семеновна", между прочим. Дочь купца третьей гильдии! — недовольным голосом отозвалась девица.
-Да откуда у нас на реке купец третьей гильдии будет? — фыркнул участковый.
А вот Всеволода интересовало совсем другое.
-Русалка?! — поперхнулся Никитин.
-Фараонка, — ворчливо сообщила собеседница.
-Кто?!
-Утопленница, — вздохнула она. — У русалок — ноги. У нас — хвосты.
-Не злись на нее, ладно? — вновь извиняющимся тоном попросил участковый. — Дащка — девка хорошая, просто у нее как обычно, на русальную неделю бешенство находит, под воду кого угодно утащить может... А я ведь предупреждал, говорил, что на реку ходить не надо...
-Тоже мне, бешенство! — всплеснула руками фараонка. На левом запястье мелькнула сизая отметина. — Это не бешенство, а вполне нормальное поведение! Имею полное право, кого хошь утащить! Это ж каким дураком надо быть, чтоб в открытый водоем на Духов день полезть?! Он бы еще в Киселев день поплавать решил!
-Я не плавал, — хрипло обронил Всеволод. -Я вас спасал. Думал, вас сом проглотить может.
-Ну не дурак ли?! — фыркнула утопленница. — Сам ведун, а туда же! От сома спасал!
Вот тут уже Всеволоду окончательно услышанное не понравилось. Мало того, что все происходящее напоминало какую-то шизофрению, так его еще и в Избранные записали.
-Какой ведун?! — мужчина перевел беспомощный взгляд на участкового, но тот лишь вздохнул, проведя ладонью над песком. И там где прошла его рука вдруг материализовалось крошечное облачко — скорей даже клочок тумана, мгновенно опавший дождем.
-Да-да-да, — насмешливо зачастила фараонка. — Пусть тебе здухач скажет, что внук Катьки-знахарки — не ведун!.. Я ваше семя за версту вижу. Чай, не первый век плаваю.
Всеволод окончательно понял, что ему плохо...
От разговора с здухачом (что бы это слово не значило) и фараонкой у Никитина кружилась голова. Бегущий рядом Полкан путался под ногами, забегал вперед, оборачивался, возвращался, пытаясь заставить хозяина играться, но отпускнику сейчас было не до него. Честно говоря, все происходящее казалось какой-то сказкой. Все эти ведьмы летающие на метле, ведуны, русалки...
Всеволод настолько задумался, что не заметил, как почти добрел до дома.
-О! Рыбачок возвращается! — радостно поприветствовал его знакомый голос. Мужчина поднял голову: у ворот стояла, опираясь на метлу Кристина. — Что грустный такой? Случилось что-то?
Ответ пришел раньше, чем Никитин сообразил, что лучше промолчать:
-Русалку увидел.
Соседка всплеснула руками:
-Батюшки светы! Не уж то на реку ходил?! Дашка что ли, баловалась?!
Вот этого Всеволод уж точно не ожидал:
-Ты ее знаешь, что ли?! — сомневаться уже в существовании всех этих сказочных героев было бессмысленно.
-Да кто ж ее не знает! Она как двести с лишним лет назад утонула, так и баламутит воду до сих пор! Вспомни, мы ж в детстве каждую неделю к ней бегали! Что смотришь, как будто в первый раз слышишь?! У нас же тут — как в сказке!
Никитин так и остолбенел...
-Каждую неделю?!
Кристина молчала, укоризненно глядя на него. И под ее суровым взглядом, мужчине вдруг показалось, что он что-то такое припоминает... А может, кажется...
-Быть этого не может...
Женщина только плечами пожала:
-Так она ж всем ведунам да ведьмам показывается.
-Хочешь сказать, что ты ведьма?! — поперхнулся он.
По крайней мере, это объясняет вчерашний полет... Значит, не почудилось...
-Что, хвост показать, чтоб поверил?! — насмешливо фыркнула Кристина. — У нас полхутора таких. А кто не ведающий, тот или двоедушник, как Рогожкин покойный, или полевик какой-нибудь...
Кажется, мир окончательно сошел с ума.
Уже открывая ворота во двор бабы Кати, Никитин вспомнил, что царапало его последнее время — ну, если не считать всех этих ведьм, русалок и прочих. След на руке у утопленницы. Слишком уж он знаком был...
Но проверить это можно было лишь одним способом.
-Баб-Катя! — окликнул он, перешагивая порог дома. Оглянулся вокруг, никого не увидел и понял, что родственница скорее всего, пропалывает огород.
-Баб-катя! — вновь окликнул он, заворачивая за дом. — Где у вас тут телефонная сеть... ловит...
Последнее слово он договорил уже чуть слышным шепотом: родственница сидела меж морковны грядок на небольшой скамеечке и вельможно поводила в воздухе пальцами, а сорняки сами выдергивались из земли и укладывались в небольшие кучки.
-Ой! — охнула старуха, увидев внука. -Ты уже вернулся?!
Росток пырея у ее ноги попытался зарыться обратно в землю.
-Вернулся, — согласился Всеволод. Помолчал и тихо спросил: — А почему я никогда этого не знал?
БабаКатя вздохнула:
-Да как тебе сказать... Ты ж с родителями в город рано уехал... А там и не до баловства этого... Вот и забыл напрочь, все, что умел...
-А что я умел?!
Старушка рассмеялась:
-Захочешь, вспомнишь... Что ты там спрашивал, что узнать хотел?
Внук мотнул тяжелой головой:
-Я, это самое... Уточнить хотел: где тут поблизости телефон ловит? Мне в город позвонить надо...
-Да на пригорок иди, — махнула рукой собеседница. — Не к реке, а туда, в обратную сторону. Там как раз связь есть...
Найти точку, откуда мобильник наконец согласился сделать звонок удалось не сразу. Наконец, Никитин взобрался на нужный пригорок и, усевшись в траву, набрал телефон.
-О, привет! — радостно откликнулась трубка. — Какими судьбами? Я думал, ты до конца недели звонить не будешь.
-Ром, тут дело есть... Скажи, ты пока еще отказ в возбуждении по материалу, который я тебе передал, не составлял?
-А надо? — откликнулся сотрудник. — Там ж срока еще немерянно. Я думал, ближе к пятнице.
Это не могло не радовать. Особенно на фоне всего того сумасшествия, что царило вокруг.
-Будь другом, скинь мне по интернету фото осмотра места происшествия по этой утопленнице.
-Всего? Или только веселые картинки?
Всеволод задумался, а потом вздохнул:
-Давай, наверное, все полностью.
-Ага, жди, — откликнулся сотрудник. — Сейчас будет.
Через несколько минут телефон запиликал, получая новые сообщения. Никитин открыл фотографии и углубился в чтение. Пробежал взглядом строчки... "...Кожные покровы лица и шеи синюшного цвета. Кожа кистей рук и стоп белесоватая, слабо мацерированная. На внутренней стороне левого запястья находится татуировка, изображающая обвитый вокруг руки шнур..." И фотография соответствующая. Труп свежий, татуировка пока что различима: шнур настолько четко вырисован, что кажется настоящим: даже переплетение синих ниток видно...
Всеволод нахмурился. У двух утопленниц одинаковые татуировки. Причем, если вторая утонула совсем недавно и вполне могла себе позволить набить хоть бабочку, хоть летающего слона, то первая, как выяснилось — дочь купца третьей гильдии (что бы это не значило) и погибла двести лет назад. И вряд ли при Петре Первом, или кто там тогда правил, купчихи себе наколки делали...
Похоже, стоило опять наведаться на реку.
И ведь не хотел о работе думать! Не собирался!
Оставив Полкана дома и крикнув бабе Кате, что вернется ближе к вечеру, Всеволод поспешил на берег.
Обошел по большой дуге все так же сидевшего у пожарища сумасшедшего, мужчина выбежал к излучине.
Ни участкового, ни русалки — фараонки уже видно не было.
Никитин оглянулся по сторонам. Ну и вот как ее выманить? Позвать что ли?
-Дарья! Дарья!
Тишина полнейшая. Только слышно, как рыба плещется.
-Дарья!
Ни русалок. Ни здухачей. Никого.
-Дарья!
-Ну что ты орешь? — мрачно поинтересовался знакомый голос.
Никитин оглянулся: фараонка сидела на ветке склонившейся к самой реке плакучей ивы и, меряя отпускника недовольным взглядом, задумчиво помахивала хвостом.
-Чешуя не сохнет? — только и смог поинтересоваться мужчина. Ничего умнее в голову не пришло.
-Сохнет, — согласилась она. — И чешется потом.
-А на дерево зачем полезла?
-Дура, потому что... — вздохнула девушка и легко спрыгнула с ветки в воду — только круги пошли.
Вынырнула через мгновенье, мотнула мокрой головой — Никитин только сейчас заметил, что волосы у нее отдают ощутимой прозеленью — и мрачно спросила:
-Ну? Что орал? Чего надо?
-Поговорить хотел.
-Поговорил? Можно плыть?
Насколько все было бы проще, если б вместо хвостатой фараонки тут была нормальная свидетельница. Допросил, протокол составил... а тут сиди и думай — то ли спрашивать, то ли все списать на помрачение рассудка.
-Нельзя, — хмуро обронил следователь. — Я спросить хотел.
А ведь еще самое противное, что если даже между этими двумя татуировками действительно есть какая-то связь — это даже к уголовному делу не пришьешь. Оформлять каким образом? Допросом свидетеля утонувшего двести лет назад? Или следственным экспериментом?
-Что именно? — заломила широкую бровь девица.
-Татуировка на запястье откуда?
Идти так сразу ва-банк, конечно же, не стоило. Но Всеволод так устал за день, так вымотался... С утра он уже успел познакомиться с кучей ведьм, выяснить, что он сам якобы ведун, да еще и чудом не утонуть. Сил на то, чтоб правильно стоить допрос, просто не было.
-Что? — не поняла в первый момент фараонка.
-След. На запястье.
Русалку словно подменили.
На белоснежной коже проступили бордовые пятна. Женщина оскалилась, растянув в злой гримасе безгубый рот. Меж острых мелких звериных зубов мелькнул фиолетовый язык:
-Мое! Мое! Не отдам!
Всеволод аж от берега шарахнулся:
-Что твое?!
-Клад мой! Я его держу! Я его храню! Я его не отдам! — фараонка зло взмахнула рукою: длинные сизые когти царапнули воздух в опасной близости от груди Никитина. — Я к нему привязана! Мое!
Следователь осторожно отступил на шаг. Этого еще не хватало. Теперь еще и клады какие-то. И русалка взбеленилась. Не приведи господь, сейчас на берег выползет и кусаться начнет.
Но это что ж получается?
Татуировка означает привязку к кладу?! То есть, эта, современная утопленница тоже что-то хранит?! Похоже, дело все-таки придется возбуждать. Да и на канал, где ее когда-то нашли, еще раз съездить придется.
Главное только сейчас живым с реки уйти.
-Твое, твое, — успокаивающе согласился мужчина. — И не нужно мне ничего.
-Врешшшь! Не отдам!!!
Да что ж такое! Как с этим разобраться?! Она ж на дереве сидела! Сейчас на два шага от реки отойдешь, а она на спину кинется, горло перекусит. И доказывай потом, что это все плод больного воображения и пора медкомиссию проходить.
-Да подавись ты своим кладом! — не выдержал Всеволод.
Русалка дернулась, отлетела назад на метр, словно ее ударили в лицо и, жалобно всхлипнув, осела под воду...
История становилась все страньше и страньше...
Впрочем, испугаться, что он причинил фараонке тяжкие телесные, Никитин не успел. Всего через мгновение девица — уже в нормальном, не зубастом облике — вынырнула из воды:
-А вот драться не надо.
-Да я и не думал как-то... — сдавленно пробормотал Никитин.
-Вот и не надо, — сухо обронила она и, нырнула в реку, пропав из виду. Лишь хвост плеснул по воде.
Домой Всеволод пошел через рощу — хоть чуть-чуть воздухом подышать, в чувства прийти. Странности за прошедший день продолжали накапливаться подобно снежному кому. Только поверил в существование русалок — как они начинают на тебя кидаться. Только задумался о том, что есть ведьмы — и тут же обнаружил, что твоя бабка из них...
Тихое, едва слышное поскуливание раздалось откуда-то сбоку. Мужчина остановился, поднял голову, прислушиваясь — точно! Где-то среди деревьев надрывно плакала собака. Никитин вздохнул и направился на звук.
Черный лохматый щенок с белыми пятнами над глазами был привязан к старому дубу. К красивому, украшенному бусинками ошейнику была привязана простенькая, местами погрызенная, но до сих пор еще целая веревка. Ни воды, ни еды рядом не было.
Увидев человека, собака рванулась к нему, захрипела, отчаянно завизжав.
-Не ори, а? — тихо попросил Вячеслав. После встречи с русалкой дико разболелась голова.
Щенок, естественно, не послушался.
Мужчина подошел к нему, попытался развязать узел: завязано было крепко, от души, а тут еще и щенок раз за разом рвался вперед, затягивая петлю. Собака прыгала вокруг, мешала, норовила радостно облизать пальцы — Всеволоду приходилось отталкивать лобастую голову:
-Слушай ты, четырехглазый, отстань! — не выдержал мужчина. — Будешь мешать, тут брошу!
Сказал и замер: пальцы застыли на узле. Четырехглазый? А ведь старуха как раз про собачку — четырехглазку и говорила. Мол, отметины, белые над глазами... Получается. Действительно украли, в лес завели? Зачем только? Какая польза от бестолкового щенка?
Впрочем, об этом стоило подумать чуть позже, а сейчас... В кармане, кажется, был перочинный ножик. Мужчина полез за ним, но в этот миг пес вдруг послушался замер, испуганно поджав уши и глядя куда-то за спину Никитину. Мужчина начал оборачиваться... Но голова вдруг словно взорвалась от боли...
Последнее, что отпускник услышал — тихое, испуганное поскуливание щенка.
Голова болела так, словно по ней отряд слонов промаршировал — туда и обратно. А еще и непрекращающееся собачье поскуливание звучало дополнительным музыкальным сопровождением, и от этого становилось только хуже.
Всеволод с трудом разлепил глаза, попытался сесть и как-то вдруг резко понял что руки связаны. Перед глазами все плыло и качалось. Над рощицей медленно сгущались сумерки, противно звенели комары — дико чесалось плечо, похоже, уже успели укусить... А напротив Никина сидел, крепко держа за ошейник щенка давешний сумасшедший. Тот самый, сын погорельца.
-Очнулся?
-Руки развяжи, — мрачно потребовал Всеволод. Веревка — кажется, та самая, которой раньше щенок был привязан к дереву — дико натирала связанные впереди запястья, и сомнений, кто все это сделал почему-то не было никаких. Только какое-то вяленькое удивление шевелилось в душе. Получается, не псих? Прикидывался?
-Ага, сейчас, — ухмыльнулся парень. По перемазанному пылью лицу побежали дорожки морщин. — Скажи спасибо, что прямо здесь не прикопал!
-Статья триста семнадцатая Уголовного Кодекса Российской Федерации — посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, — печальным речитативом сообщил Всеволод, — наказывается лишением свободы на срок от... сейчас, минималку вспомню... А, вот!... ...двенадцати до двадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью... Развяжи, короче, мужик. Будет смягчающее.
-Может, тебе еще и клад отдать?
Взбесились они, что ли, со своим кладом... То русалка, то этот...
Стоп. Русалка. Клад. Собака четырехглазка. Как там старуха вещала? "Видит нехороших людей и клады показывает".
-А ты про него откуда знаешь? Про клад этот?
-Точно за ним пришел, — захихикал псих. — А сам притворялся, прикидывался... В отпуск он, видите ли... Еще б мне не знать! Если сам его спрятал и рыбу эту, утоплую, Дашку, к нему поставил...
Кажется, по голове дали слишком сильно. Болеть она не переставала.
-Она утонула двести лет назад, — уныло сообщил Всеволод, размышляя, как же ему снять веревку. Попытаться ее обо что-то перетереть?
-Разве это сроки для двоедушца, — оскалился парень. Зубы у него были ровные, крупные и выделялись яркими пятнами на фоне перепачканной кожи. — Спрятал клад, русалку поставил, конец жизни подошел, вторую душу какому-нибудь сиротке скинул... Пара лет и снова сам собою стал... А там можно и к русалке снова заглянуть, пару монет забрать, чтоб до старости этого тела безбедно прожить...
Если Никитину еще вчера днем сказали, что он будет сидеть в роще, прислушиваясь к фантастическому бреду какого-то психа — и самое главное, верить его россказням — плюнул бы в лицо.
-Ладно, — вздохнул сумасшедший. -Заболтался я с тобой, пойду монеок себе возьму... Тебя на хуторе к ночи хватятся, до утра найдут... А я уже и денег у русалки возьму, и уйти успею. Скажи спасибо, что не пришиб... Добрый я что-то... Наверно, старею... — и потянув щенка за ошейник, направился прочь, затерявшись меж деревьев.
Тут, конечно, можно было, действительно, плюнуть на все и терпеливо ждать утра: роща не большая, до рассвета точно найдут, а хищников крупных давно не водилось...Опять же голова болела, так, что стоило по большому счету закрыть глаза, лечь, отдохнуть... Но что-то мешало Всеволоду спокойно сидеть на месте...
Мужчина оглянулся по сторонам, пытаясь в сгущающейся темноте разглядеть, обо что можно перетереть веревку. Попытался о ствол дуба — и уже через минуту понял, что это бесполезно.
Никитин неудобно повернулся и в бедро что-то неприятно уперлось. Мужчина попытался поменять позу — и вспомнил! Ножик! Перед тем, как ему дали по голове, он хотел вытащить из кармана перочинный ножик. Хорошо хоть, кладоискатель не додумался обыскать, просто связал да и все...
Вытащить складной нож из брюк получилось легко. Трудней было его открыть и обо что-то упереть, чтоб можно было перепилить веревку. К тому моменту, как Всеволод с этим справился, уже стемнело. В траве загорелись первые огоньки светлячков, меж деревьев послышалась несмелая трель соловья...
Мужчина встал, и, мотнув тяжелой головой направился к реке, подобрав с земли обрывки веревки — вдруг пригодятся.
От воды веяло прохладой, а огромная, с голову младенца луна, висела над самой водой. Казалось, руку протяни и дотронешься.
Удерживаемый за ошейник щенок, рвался из руки замершего у берега сумасшедшего, натужно хрипел, подскуливал... Из воды тихо, без плеска, вынырнула русалка. Мотнула мокрой головой, разбрасывая жемчужинки капелек и хриплым, чужим голосом протянула:
-Зачем звал?
-Клад неси, — коротко приказал мужчина. — Зря я тебя сюда ставил? И так до ночи ждать пришлось.
Застывший на опушке Всеволод ожидал, что фараонка вновь взбунтуется, но та повела пустыми провалами глаз и, не проронив ни слова, нырнула вглубь. Вернулась она через пару минут, неся на вытянутых руках, тяжелый ларец. Провела кончиками пальцев по потемневшей от воды крышке, откинув ее и в лунном свете мутно блеснула россыпь камней.
Сумасшедший, не выпуская ошейника собаки, шагнул в воду. Прошел несколько шагов и скомандовал:
-Сюда плыви. Я в омут не пойду.
Утопленница покорно приблизилась к нему. Щенок забарахтался, отчаянно лупя лапами по воде, вырываясь их крепкой хватки... Извернулся и впился зубами в руку мучителю.
Только успевший зачерпнуть горсть драгоценностей мужчина взвыл, рука, удерживающая собаку разжалась, и щенок, отчаянно прыгая по мутной воде, рванулся к берегу.
-Ах ты тварь! — зашипел мужчина, развернулся к нему, но в этот миг собака уже выскочила из воды.
Замершая до этого неподвижной статуей русалка ожила, вздрогнула, глаза ее полыхнули алым пламенем:
-Мой! Мой теперь!
Когтистая рука сомкнулась на щиколотке у двоедушника, резко дернула его назад в воду. Мужчина испуганно забил руками по воде, пытаясь ухватиться хоть за что-то... Но утопленница была сильнее.
-Врешь! Не уйдешь! Мой!
Ладонь царапнула по песку...
Всеволод кинулся к берегу. Двоедушник уже почти скрылся под водой, когда Никитин протянул ему руку:
-Держись! -просто так стоять и смотреть, как тонет человек — было выше его сил.
Костлявые пальцы сомкнулись на запястье у Всеволода. Мужчина потянул к берегу, но русалка была явно сильнее.
-Мой! Не отдам!
Никитин панически оглянулся по сторонам: ботинки скользили по песку, ухватиться было не за что... Бледные губы двоедушника шевельнулись, и тихий шепот ударил набатным звоном:
-Отдаю, все мое отдаю...
Кожу обожгло, как огнем. Перехватило дыхание, Всеволоду на миг показалось, что это он тонет сейчас в реке, у его губ плещется вода...
Ладонь двоедушника, еще мгновение назад сильная, крепкая, как-то разом обмякла, расслабилась, пальцы выскользнули из хватки Всеволода... А еще через миг мужчина тихо без плеска скрылся под водой.
По берегу бестолково бегал, мотая головой, черный лохматый щенок.
Никитин, где стоял, там и сел на песок. Замер, тупо глядя в воду и пытаясь хоть как-то собрать мысли в кучу...
Получалось плохо. Только шум в ушах стоял да шепот все слышался: "Отдаю. Все мое отдаю".
Фараонка вынырнула примерно через полчаса. Вытянулась по пояс из воды, уперла руки в боки, выделяясь четким силуэтом на фоне луны и мрачно поинтересовалась:
-Ну и на кой ляд ты в воду полез?
-Спасти думал, — хмуро откликнулся мужчина.
-Этого шаврика?! — оскалилась она.
Последнее слово Всеволод не понял, но вряд ли оно означало что-то хорошее.
-Его. Не стоять же смотреть, как он тонет...
-А то, что он меня два с лишним века назад утопил?
-Он?!
-А кто еще! Охрана его кладу нужна была... Морду хоть и сменил за это время, но я то его дух чую.. И четырехглазку с собой притащил, чтоб я его со свету не сжила... Зря только ты его дар забрал... Своего мало что ли?
-Дар?!
-Дар, — хмуро согласилась фараонка. — Колдун, пока дар не отдаст, умереть не может. Не хватал бы его за руку, сидел бы сейчас у меня под водой, полуживой... А так, от утопленника, какая радость...
-А с кладом что? — мрачно поинтересовался Всеволод.
Дарья бросила на него косой взгляд:
-Под воду ушел. Или ты его тоже поднять хочешь?
Мужчина вспомнил пустые глаза фараонки и поежился:
-Как-нибудь без него проживу...
Встал, стряхнул с брюк песок и, попрощавшись с русалкой, направился вверх, к хутору. Надо было вернуть собаку хозяйке. А завтра... Завтра был еще очень долгий день....
Рассказать участковому про погибшего двоедушника, отозваться из отпуска, принять к производству материал по утопленнице с каналов и возбудить уголовное дело.
Все-таки родственники были правы. Убийство, а не суицид.
И русалка — фараонка, получается, там тоже должна быть.
Интересно, если ее напрямую спросить, расскажет, кто утопил?..
...Оглушительно пел соловей. По ночному небу пронеслась оседлавшая метлу стройная девичья фигурка.
Сказка только начиналась...
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
