Мир В Кайф Для ·альтернативно ОдуренныхЋ

Сергей Михайлович ШВЕДОВ

(Минск, 123smsh@tut.by)

МИР В КАЙФ ДЛЯ "АЛЬТЕРНАТИВНО ОДУРЁННЫХ"

фантастическая быль

Свет в полукруглом зале погас. На негодующие возгласы приглашённых председательствующий сурово шикнул:

— Прошу простить за временное неудобство, но совещание пройдёт в полной темноте. К нам приглашены высокопоставленные особы, которые не хотели бы засвечиваться на камеры.

— Кто такие?

— Особы их тех, кто принимает важные стратегические решения для сохранения полной и абсолютной незалежности нашей страны.

— А нельзя хотя бы ночник или аварийное освещение, что ли? — раздался истерический женский визг. — С детства темноты боюсь.

— Господа офицеры и генералы! Попрошу соблюдать военную дисциплину. Мы не в раде и не в думе, чтобы устраивать цирковое представление ради телекартинки. Первым с отчётом выступит командир третьей группы. Общее внимание на экран!

Присутствующие упёрлись глазами в потолок. Сидя вверх очень неудобно, затекала шея и резало в высыхающих глазах. К тому же человеческие фигуры на изображении вытягивались и приобретали причудливые очертания. Но такой способ просмотра секретных видеоматериалов считался самым защищённым от несанкционированного копирования.

На экране побежали кадры скрытой съёмки. Их сопровождал голос диктора:

'...никто не ожидал такой прыти от древнего старичка. В один миг он раскрыл складной ножик и вонзил в горло молодой женщине в белом халате...'

— Результат стопроцентный, — прокомментировал в свой микрофон командир третьей группы. — Повод для нападения — отказ в льготной путёвке на санаторное лечение. Объект нападения — замминистра здравоохранения. Умерла через пять минут после фонтанирующего артериального кровотечения.

'... вот окровавленная женщина пытается приподняться на носилках и снова падает без сил...'

— Нападавший, наш криптоагент, отделался помещением на принудительное лечение в психушку. Возраст — 83 года.

— Отлично сработала третья группа, — строгим тоном одобрил председательствующий. — Посмотрим, чем порадует нас командир второй группы.

Изображение было нечёткое — едва можно разобрать, как какой-то чудак возится с ретортами и пробирками в подвале, переделанном под химическую лабораторию.

— Рецепт приготовления напалма на основе хозяйственного мыла пришёл нашему криптоагенту во сне.

— Эффект сомноиндукции, — горделиво напомнил председательствующий. — Разработка нашего управления... Качественно сработала вторая группа. Продолжим просмотр.

'... перед вами на экране молодой офицер покинул цепь охранения и кинулся к подъехавшему джипу открыть дверцу. Прибывшая вип-персона снисходительным кивком ответила на любезность поклонника её таланта и в тот же миг от удара в живот влетела обратно в салон авто. Ударивший звезду офицер охраны вынул из-за пояса пластиковый пакет, молниеносно надорвал его, вылил мутное содержимое на жертву и щёлкнул зажигалкой...'

— Ожоги девяносто восьми процентов тела, несовместимые с жизнью, — с гордостью сообщил командир второй группы.

— А криптоагент?

— Самоликвидировался на месте выстрелом в висок из табельного оружия. Повод для нападения — безответная любовь.

— Блестящее исполнение! — похвалил председатель. — А чем порадует нас командир первой группы? Вы обещали чуть ли не экстраординарный метод переустройства общества, открытый внедрённым криптоагентом.

— Ваше высокопревосходительство, я буду вынужден сделать, если возможно, слегка затянутое вступление. Моя разработка оказалась весьма перспективной в плане радикального реформирования нашего незалежного государства.

— Мы не торопимся, вступайте.

— Прошу внимания! Слушайте откровения моего специального криптоагента.

На экране появился человек в маске.

'... Вначале опишу, что натолкнуло меня на гениальное открытие. Сошлюсь только на личный опыт... Представьте, только что по госпрограмме десталинизации закончился очередной месячник борьбы с пережитками проклятого прошлого, которое давно мертво, но до сих пор упорно хватает живых. По себе это чувствую, кстати сказать. На этот раз общественное мероприятие было посвящено родимым пятнам ушедшей эпохи — карательной психиатрии и нетерпимости к людям с явными душевными расстройствами, то есть "пограничникам" в маргинальных состояниях. Девиз месячника: За равные права умственно расслабленных и здоровых! Долой сегрегацию по уровню умственного развития — "смотри на меня как на равного"!

Я уж было подумал, что после очередного месячника навсегда избавился от предрассудков прошлого, вошедших в меня с генами предков. Но не так уже лёгок путь в мировую цивилизацию из проклятого прошлого.

* * *

Возвращаюсь как-то с работы на общественном транспорте, с горечью осознавая, что во мне осталось слишком много нетерпимости к тем, кто хоть чем-то отличается от меня. Что-то во мне ещё не так как надо. Я пытался доказать самому себе, что на самом деле прочно овладел канонами либерального мировосприятия. Но действительность тут же показала, каков я есть на самом деле, причём в самом неприглядном виде. Всего одна поездка по городу на автобусе домой, а столько разочарования в себе!

Вот толстый парень достал из мотни своё хозяйство перед опешившей девушкой:

— Как увидишь, так полюбишь!

Мне так и не удалось заставить себя смотреть на него как на равного.

— Спрячь свой срамный уд, козел похотливый, — отпихнул я развратника.

— Не трогайте его, он — псих! — умоляюще прошептала автобусная контролёрша. — И справка есть, сама видела своими глазами.

— Меня в полицментовку не сдашь, — загыгыкал дурак. — Справка всегда при мне, а вот тебя сейчас так отделаю, что и тебе такую же справку выпишут после травматологии.

В конце нашей недолгой потасовки, псих выскочил из автобуса, обкладывая меня матюгами на прощание. Ему на помощь пришёл целый салон пассажиров. Автобусная общественность возмутилась моей нетерпимостью к тому, на кого я должен смотреть как на равного.

— Он же целый день по этому маршруту катается, и никто его до сих пор не трогал!

Возможно, от растерзания на клочки толерантной толпой меня спасло только то, что на следующей остановке в автобус вскарабкался ещё один ненормальный, такой худенький и весь в сереньком. Тот сразу навалился на контролёршу всем щупленьким тельцем, словно ему места мало было, и стал тереться о неё, роняя слюну.

— Что вы толкаетесь?

— Так давка же, меня тоже толкают.

— Никакой толкучки нет, салон свободный.

— Ещё один альтернативно одарённый, — буркнул я себе под нос.

— Как вы смеете! — в один голос возмутились пассажиры. — Водитель, вызовите полицментерию. Тут нетолерантный экстремист демонстрирует свою звериную нетерпимость к равным, но разным по психическим особенностям людям.

— Этот псих опасен даже для вас самих, — попытался оправдаться я.

— Доказать тебе, что ты такой же кретин, как я? — налетел на меня щупленький в сереньком. — Я тебе диагноз в миг выпишу по шнобелю.

Я резко оттолкнул придурка от себя.

— Прекратите насилие! — закричали мне пассажиры.

— Будьте спокойненьки! — завизжал щупленький в сереньком с пеной у рта. — Я научу его толерантности.

— И правильно сделаешь! Накажи экстремиста, — поддержал его салон. — С такими, как он, нам не попасть в клуб прогрессивных стран мира.

Я спрыгнул с подножки автобуса и едва успел запрыгнуть в другой, когда уже двери закрывались. Едва повернулся, чтобы перевести дыхание, как снова столкнулся с тем самым щупленьким в сереньком нос к носу. Он заскочил в автобус вместе с контролёршей через другую дверь. Я не замахнулся, а всего лишь отмахнулся от него.

— Бей меня!.. Бей! — рвал рубашку на груди придурок. — Я не чувствую боли.

Дебошира удалось спихнуть на следующей остановке, а тайно сочувствующий мне водитель совершил преступление против общественной терпимости — поторопился закрыть дверь перед самым его носом. Обиженный придурок запустил в автобус камнем, но закалённое стекло выдержало удар.

— У вас не автобус, а психовозка какая-то, — сказал я контролёрше.

— А мне-то каково каждый день по этому маршруту мотаться? — всхлипнула она. — Только не говорите об этом громко. Вас обвинят в нетерпимости, а меня накажут за пособничество моральным экстремистам.

Оставалось проехать всего-то остановку, как я получил третий подарочек! В салон поднялся какой-то весь перекорёженный с виду мужик предпенсионного возраста. Он с отцовской снисходительностью взирал на пассажиров сквозь толстые очки и слегка пошатывался. Понятно, типок из породы подвыпивших уличных приставал, любитель поговорить по душам с первым встречным. Но у него как-то не заладилось с дикцией.

— Ы! — потянулся он к одному пассажиру.

Тот отвернулся.

— Ы-ы! — наклонился он к другому.

Ответа не последовало.

— Ы-ы-ы! — вырвалось у него от возмущения.

Тогда он повернулся ко мне и ухмыльнулся, как старому приятелю. Я понял, что он трезвый, но... как бы там ещё выразиться потолерантней... не такой, что ли, как все. Приставала громко отхаркался, как заглохший дизель на морозе, смачно плюнул на пол и, прочистив глотку, вернул себе дар речи:

— Ы... Чо расселся по-хозяйски, как весь автобус купил... Отворачиваешься?.. Презираешь?.. А вот это ты видел?

Сказать, что в его руке блеснул нож, никак нельзя, потому что ржавый кухонный тесак ещё двадцать лет назад потерял блеск.

* * *

Хорошо, что окна квартального околотка смотрели прямо на остановку. Придурок с ножом выскочил вслед за мной, но, заметив вывеску правоохранительного учреждения, спрятал ножик за пазуху и побрёл назад к остановке. Дурной, да не совсем.

— Господин квартальный надзиратель, на двадцать третьем маршруте такое творится! Из-за психов нормальному человеку невозможно на автобусе проехаться.

— В присутственном месте попрошу не выражаться! — предупредил меня участковый полицмент строго, но очень уважительным тоном, как, думаю, и подобает общаться с гражданами представителю закона. При этом он мне заговорщицки подмигнул и загадочно улыбнулся, утерев слюну, сбежавшую с губ.

Мне сразу захотелось поверить, что это строгое предупреждение он произнёс ради пустой формальности, только от того, что за его спиной висел плакат с перекошенной мордой под надписью: "Смотри на меня как на равного". При этом полицмент ещё раз подмигнул мне с самой доброжелательной, но неуловимой улыбкой и сочувственно вздохнул.

Я сразу почувствовал себя под надёжной защитой людей в форме, которые в стужу и зной, в дождь и снег, днём и ночью стерегут мой личный покой. Рискуя при этом собственной жизнью под пулями исламистов, коммунистов, террористов, фашистов и прочих противообщественных элементов.

— Простите, на что намекаете? — прошептал я, когда участковый третий раз подмигнул мне. — Чего предлагаете-то?

— Не обращайте внимания и смотрите на меня как на равного — у меня нервный тик на левом глазу и в правом уголке рта. Вот вам бумага, пишите объяснительную записку, чтобы оправдать своё обращение ко мне. Я продиктую шапку: "Начальнику районного департамента охраны общественного порядка... Объяснительная..."

— Почему я должен объясняться и оправдываться, если на меня же напали?

— Невиноватых у нас не бывает.

— Я отказываюсь писать!

— Ваше право, — ничуть не обиделся полицмент. — Я сам напишу объяснение с ваших слов, а вы прочитаете и подпишете.

Его отвлёк городовой в чёрной кожаной куртке под белой портупеей, который поставил на столе перед участковым ящик с конфискованными фруктами, которыми торговали на улице в неположенном месте.

Пока полицменты занимались дегустацией лакомств, я тем временем разглядывал кабинет, который с первого взгляда показался странноватым, что ли... Ага, картинки на стенах висят вверх тормашками, на экране компьютера перевёрнутое изображение. Я не медик, чтобы указать точный диагноз для человека, у которого через месяц после рождения так и не включилась психокоррекция зрения. Наш глаз — простая линза. Она даёт перевёрнутое изображение на сетчатке глаза, которое становится с головы на ноги только в нашем мозгу.

Участковый вытер липкие от фруктовой сладости руки, облизал губы и принялся за мою объяснительную записку.

— Как вы бумагу странно держите! Вверх ногами.

— Как мне удобно, так и держу. Это неотъемлемая особенность моей неповторимой личности. — Он писал буквы сверху вниз, как на китайском. — Диктуйте ваши показания.

— Пишите: "В автобусе ко мне пристали дебил, кретин и даун...."

— Да что вы себе опять позволяете! В современном русском словаре нет таких литературных слов, это ненормативная лексика. За нецензурные выражения я вас могу оштрафовать, между прочим.

— А как же ещё называть этих ненормальных?

— "Альтернативно одарённые", вот как. Эх, молодой человек. Совсем недавно закончился месячник борьбы за равные права с альтернативно одарёнными, а вы уже и термин позабыли. У нас любой альтернативно одарённый имеет равные права с остальными прочими гражданами. Например, право занимать административные должности. Даже право избирать и быть избранным на любой высший пост страны вплоть до президента. Ну, диктуйте свою объяснительную записку, зачем вы обидели альтернативно одарённых личностей.

— Я отказываюсь и ухожу, но учтите — буду жаловаться по инстанциям.

Участковый все ещё старательно записывал буквами сверху вниз мои слова, выпустив изо рта кончик языка, с которого на бумагу капала слюна, когда я, оттеснив тумбообразного городового в дверях, выскочил из околотка.

* * *

— Можно? — спросил я конопатенькую секретаршу, показывая на дверь кабинета её повелителя.

— Войдите, шеф уже свободен, — кивнула она, не отрываясь от журнала мод.

Я дёрнул за ручку и застыл от ужаса... В кабинете префекта стоял чёрный гроб, а с потолка спиной ко мне болтался на верёвке висельник, судя по всему, ещё тёплый. Я захлопнул дверь и, задыхаясь, пытался вдохнуть хоть глоток воздуха:

— Там... Там самоубийца!

— Не обращайте внимания, — не глядя отмахнулась секретарша. — Префект помешан на здоровом образе жизни. Заходите смелее.

Я приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь. Висельник сорвался с верёвки, подпрыгнул зайчиком и весело повернулся ко мне:

— Входите-входите, голубчик! Сегодня я побил свой собственный рекорд — полноценный вис на зубах в течение целых двадцати пяти минут.

Теперь я увидел, что на верёвке болталось обрезиненное кольцо, за которое удобно цепляться зубами.

Я все ещё не решался войти:

— Там это... гроб?

— Заходите, не бойтесь. Это не гроб, а реверберативный резонатор психоэнергии. Сделан из современных наноматериалов, а скошенные грани "гроба", как вам показалось, выполнены под строго заданными углами для отражения трозипрототропных волн психоинформационного поля. Ионная люстра Чижевского по сравнению с этим прибором все равно как коптилка рядом со светодиодной лампочкой. Его излучение улучшает ауру, раскрывает чакры, увеличивает продолжительность жизни. Гарантирует высокую работоспособность и повышенный жизненный тонус. А вы уже подумали, что это спальное место для вампира?