Дочерний Филиал Компании Оао "работа Адова"

Сергей Михайлович ШВЕДОВ

(Минск, 123smsh@tut.by)

ДОЧЕРНИЙ ФИЛИАЛ КОМПАНИИ ОАО "РАБОТА АДОВА"

фантастическая быль

Когда-то в Расеянском Мамлюкате рекламы лепили куда ни попадя — на щитах вдоль дороги, на крышах домов и автобусов. Даже вывешивали рекламные видеоэкраны в салонах автобусов, да и на самих высоких строениях.

Это было при султане горохе, теперь об этом и поминать забыли. Рекламу отсылают прямо в сознание вероятных покупателей напрямую от внешнего излучателя. Антеннами усажены все здания в городе, а особо мощные потоки пробиваются в сознание потребителей с орбитальных спутников.

Прогуливаешься вот так себе пешком в своё удовольствие по улице в ясный денёк, а рекламы чередуются перед внутренним взором в зависимости от близости и мощности ближайшего излучателя. Противопотные носки перед внутренним взором сменяются ароматизированными гигиеническими прокладками или трёхслойной туалетной бумагой с нежными ворсинками. И кроме них ничего перед собой не видишь, аж бесит. Так недолго и под машину угодить. Особенно сейчас, когда любой может за отдельную плату получить на ветровое стекло пропуск, дающий право колесить где ему вздумается — хоть по тротуару, хоть по лестничным маршам на колоннаде.

На работе в офисе тоже ничего перед собой не видишь. Твой внутренний взор пичкают политическими новостями и идеологическими установками на тему мультикультурализма, толерантности и преданности идеалам либеральной экономики, вседозволенной демократии, безбашенной свободы и неограниченных прав свихнувшегося на половом влечении и деньгах человека. Тебя призывают бросить все и кинуться на борьбу за гендерное равенство феминисток, против домашнего насилия и за однополый секс.

Всё затмевает это гендерное равенство. Гомосеки и трансекситы долго добивались своего законного права обитать в гареме наравне с жёнами султана, а не в пристройке для евнухов. А лесбиянки... Да что там говорить, все жёны султана лесбиянки поголовно. Ни у одного полового разбойника не хватит здоровья, чтобы ублажить в равной мере семь сотен женщин, изнывающих от безделия.

До того допризываются, что работать некогда — рабочего монитора перед собой не видишь. Мало им того, так ещё и внутрикорпоративная реклама призывает к тесной спайке с администрацией, то есть пристально следить за твоим коллегой и добросовестно докладывать по начальству о всех его грешках и промашках.

Даже на минутку наедине со своими мыслями не останешься, даже не посидишь бездумно в информационной тишине. Если бы только реклама. Мощные генераторы преображения внешнего пространства по несколько раз в день рисуют всё новую картину домов, площадей и улиц. Идёшь на работу по городу, раскрашенному в золотистых и серебристых тонах, а после работы выходишь из офиса на улицу — и картинку поменяли. Не поймёшь, где ты находишься среди ядовито-сине-жёлтых домов под розовым небом. Муниципальные власти вовсю стараются продать туристам и другим гостям столицы цветастую картинку города. За индуцированными в твоём сознании красотами не увидишь обшарпанных фасадов, давно не ремонтированного дорожного покрытия и добитого общественного транспорта. Все покажется блестящим и идеально чистеньким, как на выставке.

Но стоит микробатарейке под кожей за ухом забарахлить, как тут же отключается приёмное устройство и вместо виртуальной красоты увидишь то, на что глаза твои не глядели бы, — серенькую неприглядность офисного бытования с отставшими обоями, затоптанным напольным покрытием и толстым слоем пыли на всём, где можно написать крестиками самое короткое ругательство.

* * *

Сидров в который раз постучал себя за ухом и с отвращением огляделся вокруг себя. Неужели это и есть его шикарный офис? Наверное, так должен выглядеть сарай в деревне, где Сидров никогда не был. Он больно шлёпнул себя за ухом всей ладонью — контакт восстановился, и снова Сидрова окружала роскошь офисной отделки, которая ничуть не уступала интерьерам парадных залов султана в Кремле.

В обед он пошёл в вычурно отделанный корпоративный ресторан с изысканными блюдами. Контакт за ухом вдруг снова пропал, и взгляду открылся неприглядный пищеблок с липкими алюминиевыми мисками и ложками (вилок не было).

Его любимый "ростефляй марникийский с соусом бланш-креман" оказался сереньким шницелем, политым луковой подливкой на пальмовом маргарине. Серебряные приборы для перца и соли, хрустальные флакончики с уксусом и горчицей — все как по прихоти злого дизайнера превратились в стеклянные баночки и пластиковые плошки.

А коллеги по работе, сидевшие за столиками, из элегантных манекенов с витрины модного бутика превратились в нечёсаных работяг в грязных робах и рабочих ботинках. Какой уж там аппетит, если в голове отключился приёмник виртуальной раскраски окружающей действительности! И как по закону подлости, когда Сидров встал из-за стола, обшарпанная столовка буквально на глазах снова превратилась в роскошную ресторацию, а тошнотворная вонь подгоревшего на маргарине лука — в изысканный аромат устричной свежести под лимонным соком. Снова разыгрался аппетит, но Сидров взял себя в руки и не позволил себе второй раз отобедать. На вечерок нужны были деньги, чтобы подразвлечься после нудного офисного сидения.

Деньги ещё пригодятся. Ведь после работы по пути домой навязчивая реклама разжигает в тебе плотскую страсть. Особенно, когда проходишь мимо рекламного излучателя рядом со спа-секс-салоном с его обворожительными гуриями. Сидров мог позволить себя заскочить туда не больше чем на полчасика каждый вечер, слишком уж недёшево обходятся изощрённые ласки гурий для зарплаты рядового офисного менеджера. После получасового блаженства, тьфу ты!, опять отключилась батарейка, и Сидров вместо сладострастных гурий вдруг видит, что перед ним кривляются в неглиже просто некрасивые девушки с синеватой в пупырышках кожей из-за того, что отопление в салоне ещё не подключили. Вот и все удовольствие из-за проклятой батарейки...

Перебои с питанием генератора виртуальной реальности случались и прежде. Но всегда достаточно было постучать за левым ухом, и мир вокруг Сидрова превращался в сказочную картинку.

В рекламе преобразователя персональной внешности и презентабельности тоже ничего не говорилось, что микроэлемент питания, вживленный за ухом, отключает и эту систему. Сидров теперь не только перестал казаться встречным прохожим эдаким качком и супермачо, его на улице вообще перестали замечать — толкают, налетают, не отвечают на его вопросы. Как бы пустое место перед ними, а не человек.

Мало того, что сам он сделался чуть ли не невидимкой, так из-за негодной батарейки померк и весь мир — непривычное городское небо с тусклыми звёздами, ёущелья улиц среди черных скал-домов с подслеповатыми окошками, в которых будто бы свечки теплятся, а не электрический свет горит.

Когда микробатарейка села окончательно, Сидров не узнал своего двора среди ущелий мрачных многоэтажек. Только по светящейся интелкарте подъездной двери он определил свой адрес. Испещрённый матерным фольклором, наполовину ободранный лифт еле вытянул его на последний этаж. Сидрова встретили не шикарные апартаменты в его собственном пентхаузе на крыше небоскрёба. Оказывается, он ютится в надстроенной на "хрущёвке" мансарде под самой крышей. Тут пахло кошками и перетёртой мышами трухой, а из общего коридора доносился запах жареной селёдки с жжённым сахаром. Так любят лакомиться вьетнамцы, соседи по коммуналке.

Свет не захотел включаться по его мысленной команде — опять же эта батарейка! Когда Сидров посветил себе дорогу циферблатом мобильника на запястье, две тёмные фигуры перегородили ему дорогу.

— Добрый вечер, хозяин! Не пугайтесь, мы не грабители.

Один из незваных гостей хлопнул в ладоши, свет загорелся. Перед Сидровым стояли щупленькие, невысокие работяги с такими неброскими лицами, что встретишь и не запомнишь. В пёстрой униформе сервис-службы, под кепочками с длинным козырьком, они были схожи как близнецы. Оба чуть прихрамывали и косоглазили.

— Мы срочные ремонтники из корпорации "Внутренний взор". Вы у нас на гарантийном обслуживании.

Что-то в их облике давало Сидрову повод сомневаться в достоверности их слов. У одного левый глаз был зелёный, у другого — голубой. Правый же у того и другого был светло-карий, почти жёлтый.

— Вы ангелы смерти по мою душу?

— Шутите! Мы механики по гарантийному обслуживанию клиентов.

— Я никого не вызывал.

— Диспетчер на пульте получил сигнал о неполадках в системе питания вашего преобразователя действительности. У вас всего-навсего сдохла батарейка системы внутреннего взора.

— Они же вечные! Так обещали в рекламе.

— Реклама это просто реклама. Ничто не вечно под луной, хотя и попадаются долгоживущие изделия. Мы вам батарейку сейчас заменим, не беспокойтесь.

— Это больно?

— Мы используем эндоскопический зонд даже без анестезии. Вы ничего не почувствуете, кроме щекотки. Комар и то больней кусает.

Сидрова усадили в кресло, голову жёстко зафиксировали упорами и зажимами и ввели зонд-манипулятор. Со стороны бы показалось, что просто сделали укол в шею за ухом.

— Готово! Навсегда забудем про неприглядные серые будни. Только не торопитесь открывать глаза.

— Почему?

— Осталась ещё одна маленькая манипуляция. Небольшой провал в памяти не помешает. Чтобы забыть неприглядный мир, который вам виделся без батарейки.

— Это больно?

— Ничуть.

Сидров зажмурился от яркого света — серенькой тесной квартирки как и не бывало! Он снова в своём просторном пентхаузе со стёклами на все внешние стены. Город внизу стал похож на парк аттракционов. Весь залитый разноцветной подсветкой и расцвеченный рекламными экранами с движущимися картинками, он словно кружился в водовороте раскалённой лавы.

— А вы кто ещё такие и откуда? — недоумённо вылупился Сидров на своих спасителей после зачистки памяти.

— Электрик и сантехник из конторы техобслуживания вашего кондоминиума. Претензии или жалобы на электрику и сантехнику есть?

— Нет.

— Тогда распишитесь в журнале. А то у нас ещё много заявок.

2

В другом конце столицы нарушитель закона занялся приготовлением пищи на самодельной кухне. Держать дома продукты и готовить на самопальной плите категорически запрещено ассоциацией любителей уличного фастфуда.

В кухню решительно вошла молодая женщина в форменном мундире под погонами:

— Гражданин Ветчинкин?

— Как вы сюда попали? — разинул рот хозяин и уронил пельмень в тарелку.

— У вас дверь не заперта. Мы пришли с официальным визитом от руководства вашей махалли. Мы при исполнении, нам можно входить и без предупреждения.

— А в чем дело? — судорожно прожевал и проглотил пельмень Ветчинкин. — Кто вы такие?

— Судебный исполнитель Иванова, — представилась официальная дама. — Ознакомьтесь с решением суда.

— Какого суда?

— Суда моральных ценностей личности. Прочитайте вот этот документ.

Решение суда потянуло бы не на брошюру, а на книжный том.

— И это всё я должен прочитать за раз? Расскажите в двух словах.

— По решению суда, вы теряете моральное право на проживание в столице.

— Но у меня в собственности квартира.

— Ваша квартира уже продана с торгов.

— За сколько?

— Разница между стоимостью жилья и штрафными взысканиями переведена в банк на ваш счёт. Вот квитанция.

— И где мне жить прикажете?

— Вам предоставлено муниципальное жилье пониженной комфортабельности в посёлке городского типа Кузьминки. Оставшейся суммы на достойную и скромную жизнь вам хватит с избытком.

— А на человеческую?

— Судя по вашим скромным запросам, полгода вы ещё повеселитесь.

— Что за строение в Кузьминках?

— Комната в общежитии бывшего комбината гипсо-шиферных изделий.

— Понятно — барак.

— Ну, это с какой стороны подойти.

— Я предпочитаю подходить с парадного входа. Все удобства, разумеется, на улице?

— Как принято в провинции. Национальный стандарт.

— И как я там мою мебель расставлю?

— О, на этот счёт не беспокойтесь. Вам разрешено взять с собой только носимую кладь весом до десяти килограммов. Остальное уйдёт на погашение вашего морального долга перед обществом.

— Почему меня не пригласили на судебное заседание? И даже повесткой не известили.

— Никакого рассмотрения вашего дела в судебном порядке не проводили из-за явной очевидности правонарушений по совокупности деяний.

— В чём же меня обвиняют?

— Об этом вам расскажут полномочные члены общественной палаты при президенте по этике и морали в обществе.

Два чиновника в таких же аспидно-чёрных мундирах, но без знаков различия, как по команде подошли и раскрыли свои папки. Оба были схожи лицом, как солдаты иностранной армии в строю, оба худощавой комплекции и невысокого роста, оба чуть прихрамывали и косоглазили. Только у одного левый глаз был зелёный, у другого — голубой. Правый глаз же у того и другого был светло-карий, почти жёлтый.

— Сколько раз вы подали милостыню нищим за всю свою жизнь? — спросил один.

— Незачем бездельникам потакать.

— Обычно у человека на милостыню и благотворительность уходит 5 процентов совокупного дохода. За это суд вменил вам задолженность в 113 тысяч рейтов. Эта сумма пойдёт на благотворительные цели.

— Пусть они подавятся моими деньгами, эти нищедралы!

— Как часто вы жертвовали на церковь? — спросил другой чиновник.

— Церковь и без наших пожертвований не бедствует.

— Церковная десятина для человека ваших лет и соответствующего достатка составляет 250 тысяч рейтов за четверть века.

— Я ещё попов толстопузых не кормил!

— Могли бы отдавать десятую часть заработка пастору, ксендзу или раввину, а лучше мулле из ближайшей мечети. Их возвели в достаточно количестве в шаговой доступности для каждого правоверного.

— Все святоши одним мирром мазаны. Что ещё я должен выплатить?

— Алименты... — начал зачитывать первый.

— Я ни разу не был женат. Тут какая-то ошибка.

— Свидетельства о рождении троих детей вкупе с результатами генетической экспертизы по решению суда приобщены к делу. Сумма алиментов плюс стоимость проведения трёх экспертиз тоже отнесены на ваш счёт. Огласить смету?

— Не надо, — догадался Ветчинкин. — Я представляю себе.

— Из частного определения суда: вы разбили две семьи, сломали четыре судьбы; три раза предавали родину за смехотворную плату; хулили свой родной народ и веру — бессчётно.

— Какую веру?

— В Аллаха милостивого и милосердного. К финансовой ответственности суд вас привлечь не вправе, но моральную ответственность возложил всецело на вас. В качестве добровольной искупительной жертвы у вас отчуждена квартира. Вы хотите сделать заявление о добровольном пожертвовании квартиры в пользу бездомных мигрантов из стран Магриба?

— Чёрта с два!

Оба члена общественной палаты, закрыли свои папки и снова как по команде отступили на задний план. Вперёд выступила судебный исполнитель Иванова: