Высшее волшебное училище

Пролог

Поджилки тряслись, пока я ждала своей очереди на вступительное испытание.

— Не волнуйся, ты справишься! — подбодрил любимый. Я с благодарностью посмотрела в его глаза. Он нежно приобнял и чмокнул в щёчку, заставив покраснеть. Хотя льстило, что он не скрывает наши отношения. Пусть от родных я пряталась и позволяла проводить себя только до угла нашей улицы.

Да, если я сюда не поступлю, то путь в волшебники мне точно закрыт. Потому что сюда не поступают разве что те, у кого вообще нет никаких способностей. А у меня точно должны быть! Мама всегда говорила, что я — её маленькая волшебница!

— Кропоткина Кара! — позвали меня на вступительное испытание.

— Ну, я пошла!

— Иди, удачи! — пожелал Петенька.

— Я люблю тебя, — прошептала ему на ухо и выскользнула из объятий.

На негнущихся ногах прошла в приоткрытую для меня дверь. Закрыла её, так как все предыдущие испытуемые закрывали, отрезая себе путь к отступлению.

Вдох-выдох! Я справлюсь! Мы с Петенькой справимся!

Я давно хотела поступить в Высшее волшебное училище, но туда принимали лишь по достижении восемнадцатилетнего возраста. Испытания проходили почти в середине осени. Когда путь в другие учебные заведения был уже закрыт. Придётся искать работу.

И вот сейчас под взглядами заслуженных волшебников я пыталась заколдовать вещь — обычную ручку. Хоть как-то. Уже, казалось, пар валил из ушей, а у меня ничего не выходило. Сказали бы, что надо с этой ручкой сделать, что понимают под "заколдовать".

Судьи откровенно зевали. Время в песочных часах заканчивалось.

И тут в зал вошёл дряхлый старичок с палочкой. Большинство волшебников носили бороду, а этот, на удивление, гладко выбритый.

Он прошёл к судьям и стал что-то шептать.

— Девушка, — обратился вдруг ко мне этот старик, пронизывая прищуренным взглядом, — какова цель вашего поступления?

Сказать о том, что мечтаю сбежать из дома да так, чтобы родные меня не нашли, я не могла. Училище давало убежище на время обучения. А там глядишь, забудут о моём существовании или оставят в покое. Волшебники пользовались уважением в обоих мирах, с их мнением считались, и никто не смел обидеть волшебника, ведь гневать его — себе дороже.

— Я с детства мечтала стать волшебницей, — сказала чистую правду. Только эта мечта давно забылась, а сейчас вдруг вспомнилась. Тогда я была маленькой девочкой, любящей сказки, особенно когда их читала мама перед сном.

Старик что-то шепнул судьям.

— Можете быть свободны. Об итогах испытания будет сообщено через две девятицы.

Я вздохнула, поблагодарила всех и пошла к выходу. Мне бы продержаться это время. Жить дома совсем невмоготу стало.

Но тут в класс вошёл молодой человек с тёмными расстрёпанными волосами.

Я с трудом успела отклониться, чтобы не налететь на него. Только оступилась, подвернув ногу и чуть не упала. Молодой человек успел подхватить.

— Благодарю, — пробормотала я, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом. На какое-то мгновение весь мир перестал существовать, был только он, я, и тьма, заволакивающая его серую радужку. Как интересно!

Потом оцепенение спало.

— Прошу прощения, — я выпуталась из его объятий, помня, что меня ждёт любимый, и прошла мимо. Сзади за мной закрылась дверь.

Ну вот и всё. Испытание позади. Вряд ли я прошла.

Теперь подожду, пока Петенька сдаст. А потом можно по делам и домой, хотя ой как не хотелось. Ненавижу дом!

— Ну как? Прошла? — спросил любимый.

— Не знаю, — я пожала плечами.

— А что хоть надо было сделать? — спросил он.

Но тут вызвали его. И он, не задерживаясь, пошёл на испытание. А я даже не успела его поддержать!

Задрожал сотовый. Я достала его из кармана. Звонила мачеха. Она ведь меня в центр посылала за выполненным заказом сапожника для Изольды. Эх... Я вот пятый год ношу уже напрочь растоптанные босоножки. И новые мне не светят. А Изольда обувь по несколько раз на дню меняет. Жаль, что у неё нога меньше, а то она столько обуви просто выбрасывает. За ней доносить не выйдет.

Надо бежать к сапожнику. Причём, срочно. С Петенькой потом поговорю. Надеюсь, поступит! Позвоню ему через полчаса, как закончится его время испытания, предупрежу, что ушла.

И я побежала к воротам, отделяющим волшебную часть города от обычной.

Глава 1

Я дрожала, как осиновый лист на ветру. Первая супружеская близость. Что может быть хуже?

Это наивные девушки, смотрящие тарелковзгляды* могут мечтать о принце на белом коне или такого же цвета лучшем локомобиле* последнего выпуска, о том, как всё будет происходить. А я вот из огня да в полымя. Из ада в постель к старику. Весело, обхохочешься!

Хотела сбежать, да план не удался. Была поймана мачехой, ещё и дала ей повод себя шантажировать любимым.

Эх, не везёт мне! И в чём я провинилась перед Всевышним?

Что теперь делать? Теперь уже жена. Клятвы пред богами давали. Обещала уважать мужа, быть ему верной женой, благо любить не обещала. А старик лишь отвращение вызывает. Будь он посторонним, я б его даже уважала. А так... Не получается. Особенно, как сейчас, берёт меня за руку своей дрожащей, хорошо, что та в перчатке, переплетает пальцы, будто мы влюблённые, и целует тыльную сторону ладони. Фу, гадость!

— Сейчас к дому подъедем, молчи, я сам с прессой разговаривать буду.

Молча киваю, отворачиваюсь к окну, желая отвлечься. Проезжаем на белом локомобиле — мечте всех девичьих сердец — по городским пока ещё летним улочкам, с двух сторон которых высажены клёны, чередующиеся по цвету — листочки в один из цветов радуги покрашены волшебством. Поговаривают, что это одна из выпускных работ волшебников. Есть и неудачные работы, оставляющие учащихся на второй год, и находящиеся на всеобщем обозрении. Сказывают, таким недоучкам икается постоянно. Я грустно улыбнулась. Да, мечты-мечты... не суждено вам сбыться.

Город холмистый. На небосклоне виднеются полупрозрачные шпили Высшего волшебного училища — единственного здания проступающего из той половины города. Хотела бы я там учиться, да, видно, не судьба. Тяжко вздыхаю.

— О чём вздыхает столь прелестное создание? — спрашивает теперь уже супруг.

— О несбывшихся мечтах.

— К мечтам надо идти. Ставить цель, разбивать её на маленькие задачи, которые по силам выполнить в обозримом ближайшем будущем, и ступенька за ступенькой подниматься к мечте.

— А если планы рушатся на корню? Всё, перекрыли дорожку!

— Если сдалась, значит, не так уж и хотела достичь своей мечты.

Я поджала губы, хотя за толстым слоем кисеи* он вряд ли разглядит выражение моего лица.

— Ну вот, предположим на миг, что я хотела замуж за одного выйти, а вышла за другого. Как с этим жить, кроме как смириться? Или ты считаешь, что я всё равно должна идти к мечте выйти замуж за другого?

— Вопрос с подковыркой, — он усмехнулся. — Если предположить, что речь не о тебе, то я бы сказал, выход есть всегда. Было бы желание...

— А если клятвы дала мужу? Ещё не поздно?

— Никогда не бывает поздно, пока оба живы. Но не всегда цели оправдывают средства. Да и не все мечты достойны воплощения. Порою бывает, что, достигнув желаемого, понимаешь, что это не то, чего ты хотел.

Я лишь пожала плечами. Сейчас мне было уже без разницы, я не хотела давать себе ложную надежду.

— Что ты мне посоветуешь? — чуть-было, не ляпнула "дедушка". — Как человек, умудрёный опытом, — решила всё же заговорить о себе.

Он хмыкнул.

— В таких делах опыта у меня ещё не имелось.

— Вы поняли, о чём я.

— Забудьте его. Ему хорошо заплатили. Настоящая любовь не продаётся.

Такая новость покоробила. Верить в то, что Петенька взял отступные, не хотелось.

— Ты откупался?

— Нет. Но неужели ты думаешь, что я, собравшись жениться, не выяснил всё про невесту и её окружение?

— И что же ты узнал? — про себя всё же добавила: дедушка.

— То, что меня интересовало. К слову, твоему ухажёру поступила неплохая сумма денег после нашего с тобой венчания. Не от меня.

— А от кого?

— С общего счёта Кропоткиных.

С нашего общего счёта? Я не могла в это поверить.

— Я могу ему позвонить?

— Можешь.

Я достала свой сотовый.

— Дай сюда, будь добра, — попросил он.

Что он собирается сделать? Но он не приказывает, просит, хотя я теперь не просто его жена, но и целиком завишу от воли мужа. Ссориться с ним не стоит. Поэтому вложила сотовый в его ладонь.

Он что-то нажал, потом вернул.

— Что ты сделал?

— Обезопасил. Теперь никто не сможет отследить, записать твои звонки и прочитать сообщения.

— Благодарю.

Он усмехнулся.

— Наслаждайся!

Я вспомнила, что хотела позвонить Петеньке. Набрала его номер.

— Да. Это кто?

Я молчала, не зная, что сказать.

— Если это розыгрыш, то вы ошиблись.

— Это правда, что тебе перечислили кругленькую сумму за предательство? — я не узнала собственный голос.

— Вы к-кто? — его голос дрожал. Неужели муж прав? — И откуда про деньги знаете?

— Уже никто, — и я нажала "отбой".

По щекам текли слёзы. Было больно. Будто мне только что вырвали сердце.

— Давай договоримся, что ты мне всегда говоришь правду, — сказал муж, засунув руку под поволоку* и вытирая слёзки дрожащей рукой. — И как бы тяжело ни было тебе или мне или трудности какие, всегда обращаемся за помощью друг к другу.

Кивнула. А что мне остаётся? Надеюсь, после того ада, что был у меня дома в последний год, я смогу приспособиться к новой жизни.

— Я должна вас, — но тут же поправилась, ведь нельзя создавать отчуждение к мужу, — тебя ненавидеть.

— За что?

— За то, что испортил мне жизнь, разрушил то, что я имела. За то, что ты — старик, — призналась тихо, но честно.

На последнее замечание он хмыкнул.

— А будь я молодым и красивым, ты бы меня не ненавидела?

— Но ты ведь старый!

— По-моему, ты ищешь предлог.

На это замечание возражений не нашлось.

Вдруг машина остановилась.

— Прибыли! — сказал водитель, опуская перегородку между своей кабиной и салоном локомобиля.

Муженёк кое-как выбрался из машины, опираясь на меня, так и не отпустив руку. Потом так же молча потянул к выходу.

И хоть наше общение поменяло немного моё представление о супруге, но как представлю, что этот сморщенный старик прикасается к моему телу, прямо отвращение накатывает.

Боги, дайте сил пережить супружескую близость!

Я выбралась на негнущихся ногах наружу.

Защёлкали затворы светописцев*, навалился гомон народу, выкрикивающий "горько". Столько газетчиков, будто звезда какая замуж выходит. Интересно, а кто мой муж? Не планировала я замуж выходить, узнав, что тот старик, что к нам приходил неделю назад, мой жених. Поэтому не удосужилась даже узнать кто он.

Если моя жизнь будет такой общественной, проще всё-таки сдохнуть.

— Кто ваша жена? — спросила какая-то газетчица со звукоснимателем* в руках.

— А кто ваш муж? — задал встречный вопрос супруг, пропуская меня вперёд и вежливо отворяя передо мной дверь, хотя сам едва на ногах держится. Ещё и пытается ухаживать! Дряхлый пень! Сморщенный, фу ты!

— Откуда вы знаете, что я замужем? — растерялась газетчица.

— О, я много чего знаю про каждого из вас. Могу рассказать прямо в эфир! — это прозвучало как угроза. А муж уже закрыл за нами дверь, отсекая газетчиков от огромного дома.

Мы оказались в сенях. И на мгновение меня оглушила благодатная тишина.

— Здесь тоже не говорить?

— Да, пожалуй, не стоит. Меня могут поздравлять, но твоё имя и лицо я не обязан показывать.

Я вздохнула. Зачем я ему нужна, если даже стыдится показать меня своим гостям? Не то, чтобы я очень этого хотела. Просто не могла понять его причин. Но сейчас не время и не место спрашивать.

— Поговорим в наших покоях. А пока... пойдём принимать поздравления.

Стоило открыть двери сеней, как на меня обрушился ещё больший гомон, чем во дворе, музыка, танцы. Но нас заметили, музыка стихла, заставив людей обернуться.

И началось...

К нам подходили поодиночке и парами, поздравляли с заключением союза. Но я толком никого не смогла рассмотреть сквозь поволоку. Голоса только. Кто-то искренне поздравлял, а кто-то с ядом в голосе. И я старалась запомнить этих завистников. А вот этот голос я узнаю из тысячи.

— Желаем вам наслаждаться каждой минуткой дооолгих лет совместной жизни, — пропела мачеха. Ненавижу! Аж до дрожи в руках.

Муж слегка сжал мою ладонь, лежащую на его локте.

Затем вновь голоса незнакомых людей, которых после мачехи я уже не воспринимала, лестница, наши покои. Чьи же ещё с такой широкой кроватью?

И вот дряхлые худющие дрожащие руки мужа поднимают кисею.

— Не хотел, чтобы все видели твоё лицо. Я — фигура общественная, меня поостерегутся преследовать, а тебя могут. У меня много врагов. Пусть лучше не знают, кто моя жена. Да и ты ведь подала документы в училище.

Откуда он знает? И при чём здесь скрытие моей личности? Но эти вопросы так и не сорвались с пересохших губ.

— Переодеться не хочешь? — слышится заботливый хриплый голос.

Покорно киваю, отступая на шаг и осматриваясь в поисках спасительной двери, за которой можно спрятаться и спокойно переодеться. Хотя зачем мне переодеваться, если лицо показывать гостям не стоит? Так хоть покрывало из кисеи защищает. Но за дверью не спрячешься от мужа. Я ведь дала клятву быть верной женой в храме, и ни словом, ни делом, не оскорблять мужа. Душа рухнула в пятки. Это конец!

— Вот сюда, — муж вновь берёт меня за руку и тянет в сторону искомой гардеробной комнаты.

Не сопротивляюсь. Я — теперь его собственность.

Хотела ведь сбежать накануне свадьбы! Если б не чёртова мачеха, поймавшая любимого внутри нашего дома... Я бы уже поселилась в общежитии высшего волшебного училища.

Вспомнились слова мачехи:

— Ты будешь послушной девочкой и выйдешь замуж за Корнелия, иначе твоего Петеньку казнят. Я имею полное право пристрелить его! Радуйся, что я такая добренькая сегодня! — и она расхохоталась, ущипнув меня за щёку.

Гадкая стерва! Угораздило ж отца жениться на ней! Про побег пришлось забыть, отдав себя на растерзание в руки портнихи и доверивши выбор платья вкусу мачехи.

Но теперь, на деле, любимый предал, а вместо моего сердца — каменный топор*... переделала я слова знаменитой песни.

— Давай помогу с застёжками! — вырвал из воспоминаний и дум хриплый голос.

А? Что? Я не закрылась? Но муженёк уже возился с крючками. О нет, только не это! Хотя, чего откладывать мучение и трястись весь день? И чего так долго возится? Может, пусть сразу сделает меня женой во всех смыслах? Перетерплю отвращение как-нибудь. Ну стошнит, так сам виноват! Молоденькую ему захотелось! Да я ему во внучки гожусь!

Платье с шорохом упало к моим ногам.

— Будь так добр, муж мой, корсет тоже расстегни! — попросила я, подав голос. Корсет чёртов! Мачеха нарочно придумала такой вид платья, как у средневековых дам, с орудием пытки! И где только раздобыла это убожество? Хотя... Похоже, в зельнице*, для людей с повреждённой спиной. А, как известно, если дать лекарство здоровому человеку, то, скорее всего, он заболеет тем, от чего пилюля лечит. Значит, хочет мне спину покалечить?