Высшее волшебное училище

Пролог

Поджилки тряслись, пока я ждала своей очереди на вступительное испытание.

— Не волнуйся, ты справишься! — подбодрил любимый. Я с благодарностью посмотрела в его глаза. Он нежно приобнял и чмокнул в щёчку, заставив покраснеть. Хотя льстило, что он не скрывает наши отношения. Пусть от родных я пряталась и позволяла проводить себя только до угла нашей улицы.

Да, если я сюда не поступлю, то путь в волшебники мне точно закрыт. Потому что сюда не поступают разве что те, у кого вообще нет никаких способностей. А у меня точно должны быть! Мама всегда говорила, что я — её маленькая волшебница!

— Кропоткина Кара! — позвали меня на вступительное испытание.

— Ну, я пошла!

— Иди, удачи! — пожелал Петенька.

— Я люблю тебя, — прошептала ему на ухо и выскользнула из объятий.

На негнущихся ногах прошла в приоткрытую для меня дверь. Закрыла её, так как все предыдущие испытуемые закрывали, отрезая себе путь к отступлению.

Вдох-выдох! Я справлюсь! Мы с Петенькой справимся!

Я давно хотела поступить в Высшее волшебное училище, но туда принимали лишь по достижении восемнадцатилетнего возраста. Испытания проходили почти в середине осени. Когда путь в другие учебные заведения был уже закрыт. Придётся искать работу.

И вот сейчас под взглядами заслуженных волшебников я пыталась заколдовать вещь — обычную ручку. Хоть как-то. Уже, казалось, пар валил из ушей, а у меня ничего не выходило. Сказали бы, что надо с этой ручкой сделать, что понимают под "заколдовать".

Судьи откровенно зевали. Время в песочных часах заканчивалось.

И тут в зал вошёл дряхлый старичок с палочкой. Большинство волшебников носили бороду, а этот, на удивление, гладко выбритый.

Он прошёл к судьям и стал что-то шептать.

— Девушка, — обратился вдруг ко мне этот старик, пронизывая прищуренным взглядом, — какова цель вашего поступления?

Сказать о том, что мечтаю сбежать из дома да так, чтобы родные меня не нашли, я не могла. Училище давало убежище на время обучения. А там глядишь, забудут о моём существовании или оставят в покое. Волшебники пользовались уважением в обоих мирах, с их мнением считались, и никто не смел обидеть волшебника, ведь гневать его — себе дороже.

— Я с детства мечтала стать волшебницей, — сказала чистую правду. Только эта мечта давно забылась, а сейчас вдруг вспомнилась. Тогда я была маленькой девочкой, любящей сказки, особенно когда их читала мама перед сном.

Старик что-то шепнул судьям.

— Можете быть свободны. Об итогах испытания будет сообщено через две девятицы.

Я вздохнула, поблагодарила всех и пошла к выходу. Мне бы продержаться это время. Жить дома совсем невмоготу стало.

Но тут в класс вошёл молодой человек с тёмными расстрёпанными волосами.

Я с трудом успела отклониться, чтобы не налететь на него. Только оступилась, подвернув ногу и чуть не упала. Молодой человек успел подхватить.

— Благодарю, — пробормотала я, поднимая глаза и встречаясь с ним взглядом. На какое-то мгновение весь мир перестал существовать, был только он, я, и тьма, заволакивающая его серую радужку. Как интересно!

Потом оцепенение спало.

— Прошу прощения, — я выпуталась из его объятий, помня, что меня ждёт любимый, и прошла мимо. Сзади за мной закрылась дверь.

Ну вот и всё. Испытание позади. Вряд ли я прошла.

Теперь подожду, пока Петенька сдаст. А потом можно по делам и домой, хотя ой как не хотелось. Ненавижу дом!

— Ну как? Прошла? — спросил любимый.

— Не знаю, — я пожала плечами.

— А что хоть надо было сделать? — спросил он.

Но тут вызвали его. И он, не задерживаясь, пошёл на испытание. А я даже не успела его поддержать!

Задрожал сотовый. Я достала его из кармана. Звонила мачеха. Она ведь меня в центр посылала за выполненным заказом сапожника для Изольды. Эх... Я вот пятый год ношу уже напрочь растоптанные босоножки. И новые мне не светят. А Изольда обувь по несколько раз на дню меняет. Жаль, что у неё нога меньше, а то она столько обуви просто выбрасывает. За ней доносить не выйдет.

Надо бежать к сапожнику. Причём, срочно. С Петенькой потом поговорю. Надеюсь, поступит! Позвоню ему через полчаса, как закончится его время испытания, предупрежу, что ушла.

И я побежала к воротам, отделяющим волшебную часть города от обычной.

Глава 1

Я дрожала, как осиновый лист на ветру. Первая супружеская близость. Что может быть хуже?

Это наивные девушки, смотрящие тарелковзгляды* могут мечтать о принце на белом коне или такого же цвета лучшем локомобиле* последнего выпуска, о том, как всё будет происходить. А я вот из огня да в полымя. Из ада в постель к старику. Весело, обхохочешься!

Хотела сбежать, да план не удался. Была поймана мачехой, ещё и дала ей повод себя шантажировать любимым.

Эх, не везёт мне! И в чём я провинилась перед Всевышним?

Что теперь делать? Теперь уже жена. Клятвы пред богами давали. Обещала уважать мужа, быть ему верной женой, благо любить не обещала. А старик лишь отвращение вызывает. Будь он посторонним, я б его даже уважала. А так... Не получается. Особенно, как сейчас, берёт меня за руку своей дрожащей, хорошо, что та в перчатке, переплетает пальцы, будто мы влюблённые, и целует тыльную сторону ладони. Фу, гадость!

— Сейчас к дому подъедем, молчи, я сам с прессой разговаривать буду.

Молча киваю, отворачиваюсь к окну, желая отвлечься. Проезжаем на белом локомобиле — мечте всех девичьих сердец — по городским пока ещё летним улочкам, с двух сторон которых высажены клёны, чередующиеся по цвету — листочки в один из цветов радуги покрашены волшебством. Поговаривают, что это одна из выпускных работ волшебников. Есть и неудачные работы, оставляющие учащихся на второй год, и находящиеся на всеобщем обозрении. Сказывают, таким недоучкам икается постоянно. Я грустно улыбнулась. Да, мечты-мечты... не суждено вам сбыться.

Город холмистый. На небосклоне виднеются полупрозрачные шпили Высшего волшебного училища — единственного здания проступающего из той половины города. Хотела бы я там учиться, да, видно, не судьба. Тяжко вздыхаю.

— О чём вздыхает столь прелестное создание? — спрашивает теперь уже супруг.

— О несбывшихся мечтах.

— К мечтам надо идти. Ставить цель, разбивать её на маленькие задачи, которые по силам выполнить в обозримом ближайшем будущем, и ступенька за ступенькой подниматься к мечте.

— А если планы рушатся на корню? Всё, перекрыли дорожку!

— Если сдалась, значит, не так уж и хотела достичь своей мечты.

Я поджала губы, хотя за толстым слоем кисеи* он вряд ли разглядит выражение моего лица.

— Ну вот, предположим на миг, что я хотела замуж за одного выйти, а вышла за другого. Как с этим жить, кроме как смириться? Или ты считаешь, что я всё равно должна идти к мечте выйти замуж за другого?

— Вопрос с подковыркой, — он усмехнулся. — Если предположить, что речь не о тебе, то я бы сказал, выход есть всегда. Было бы желание...

— А если клятвы дала мужу? Ещё не поздно?

— Никогда не бывает поздно, пока оба живы. Но не всегда цели оправдывают средства. Да и не все мечты достойны воплощения. Порою бывает, что, достигнув желаемого, понимаешь, что это не то, чего ты хотел.

Я лишь пожала плечами. Сейчас мне было уже без разницы, я не хотела давать себе ложную надежду.

— Что ты мне посоветуешь? — чуть-было, не ляпнула "дедушка". — Как человек, умудрёный опытом, — решила всё же заговорить о себе.

Он хмыкнул.

— В таких делах опыта у меня ещё не имелось.

— Вы поняли, о чём я.

— Забудьте его. Ему хорошо заплатили. Настоящая любовь не продаётся.

Такая новость покоробила. Верить в то, что Петенька взял отступные, не хотелось.

— Ты откупался?

— Нет. Но неужели ты думаешь, что я, собравшись жениться, не выяснил всё про невесту и её окружение?

— И что же ты узнал? — про себя всё же добавила: дедушка.

— То, что меня интересовало. К слову, твоему ухажёру поступила неплохая сумма денег после нашего с тобой венчания. Не от меня.

— А от кого?

— С общего счёта Кропоткиных.

С нашего общего счёта? Я не могла в это поверить.

— Я могу ему позвонить?

— Можешь.

Я достала свой сотовый.

— Дай сюда, будь добра, — попросил он.

Что он собирается сделать? Но он не приказывает, просит, хотя я теперь не просто его жена, но и целиком завишу от воли мужа. Ссориться с ним не стоит. Поэтому вложила сотовый в его ладонь.

Он что-то нажал, потом вернул.

— Что ты сделал?

— Обезопасил. Теперь никто не сможет отследить, записать твои звонки и прочитать сообщения.

— Благодарю.

Он усмехнулся.

— Наслаждайся!

Я вспомнила, что хотела позвонить Петеньке. Набрала его номер.

— Да. Это кто?

Я молчала, не зная, что сказать.

— Если это розыгрыш, то вы ошиблись.

— Это правда, что тебе перечислили кругленькую сумму за предательство? — я не узнала собственный голос.

— Вы к-кто? — его голос дрожал. Неужели муж прав? — И откуда про деньги знаете?

— Уже никто, — и я нажала "отбой".

По щекам текли слёзы. Было больно. Будто мне только что вырвали сердце.

— Давай договоримся, что ты мне всегда говоришь правду, — сказал муж, засунув руку под поволоку* и вытирая слёзки дрожащей рукой. — И как бы тяжело ни было тебе или мне или трудности какие, всегда обращаемся за помощью друг к другу.

Кивнула. А что мне остаётся? Надеюсь, после того ада, что был у меня дома в последний год, я смогу приспособиться к новой жизни.

— Я должна вас, — но тут же поправилась, ведь нельзя создавать отчуждение к мужу, — тебя ненавидеть.

— За что?

— За то, что испортил мне жизнь, разрушил то, что я имела. За то, что ты — старик, — призналась тихо, но честно.

На последнее замечание он хмыкнул.

— А будь я молодым и красивым, ты бы меня не ненавидела?

— Но ты ведь старый!

— По-моему, ты ищешь предлог.

На это замечание возражений не нашлось.

Вдруг машина остановилась.

— Прибыли! — сказал водитель, опуская перегородку между своей кабиной и салоном локомобиля.

Муженёк кое-как выбрался из машины, опираясь на меня, так и не отпустив руку. Потом так же молча потянул к выходу.

И хоть наше общение поменяло немного моё представление о супруге, но как представлю, что этот сморщенный старик прикасается к моему телу, прямо отвращение накатывает.

Боги, дайте сил пережить супружескую близость!

Я выбралась на негнущихся ногах наружу.

Защёлкали затворы светописцев*, навалился гомон народу, выкрикивающий "горько". Столько газетчиков, будто звезда какая замуж выходит. Интересно, а кто мой муж? Не планировала я замуж выходить, узнав, что тот старик, что к нам приходил неделю назад, мой жених. Поэтому не удосужилась даже узнать кто он.

Если моя жизнь будет такой общественной, проще всё-таки сдохнуть.

— Кто ваша жена? — спросила какая-то газетчица со звукоснимателем* в руках.

— А кто ваш муж? — задал встречный вопрос супруг, пропуская меня вперёд и вежливо отворяя передо мной дверь, хотя сам едва на ногах держится. Ещё и пытается ухаживать! Дряхлый пень! Сморщенный, фу ты!

— Откуда вы знаете, что я замужем? — растерялась газетчица.

— О, я много чего знаю про каждого из вас. Могу рассказать прямо в эфир! — это прозвучало как угроза. А муж уже закрыл за нами дверь, отсекая газетчиков от огромного дома.

Мы оказались в сенях. И на мгновение меня оглушила благодатная тишина.

— Здесь тоже не говорить?

— Да, пожалуй, не стоит. Меня могут поздравлять, но твоё имя и лицо я не обязан показывать.

Я вздохнула. Зачем я ему нужна, если даже стыдится показать меня своим гостям? Не то, чтобы я очень этого хотела. Просто не могла понять его причин. Но сейчас не время и не место спрашивать.

— Поговорим в наших покоях. А пока... пойдём принимать поздравления.

Стоило открыть двери сеней, как на меня обрушился ещё больший гомон, чем во дворе, музыка, танцы. Но нас заметили, музыка стихла, заставив людей обернуться.

И началось...

К нам подходили поодиночке и парами, поздравляли с заключением союза. Но я толком никого не смогла рассмотреть сквозь поволоку. Голоса только. Кто-то искренне поздравлял, а кто-то с ядом в голосе. И я старалась запомнить этих завистников. А вот этот голос я узнаю из тысячи.

— Желаем вам наслаждаться каждой минуткой дооолгих лет совместной жизни, — пропела мачеха. Ненавижу! Аж до дрожи в руках.

Муж слегка сжал мою ладонь, лежащую на его локте.

Затем вновь голоса незнакомых людей, которых после мачехи я уже не воспринимала, лестница, наши покои. Чьи же ещё с такой широкой кроватью?

И вот дряхлые худющие дрожащие руки мужа поднимают кисею.

— Не хотел, чтобы все видели твоё лицо. Я — фигура общественная, меня поостерегутся преследовать, а тебя могут. У меня много врагов. Пусть лучше не знают, кто моя жена. Да и ты ведь подала документы в училище.

Откуда он знает? И при чём здесь скрытие моей личности? Но эти вопросы так и не сорвались с пересохших губ.

— Переодеться не хочешь? — слышится заботливый хриплый голос.

Покорно киваю, отступая на шаг и осматриваясь в поисках спасительной двери, за которой можно спрятаться и спокойно переодеться. Хотя зачем мне переодеваться, если лицо показывать гостям не стоит? Так хоть покрывало из кисеи защищает. Но за дверью не спрячешься от мужа. Я ведь дала клятву быть верной женой в храме, и ни словом, ни делом, не оскорблять мужа. Душа рухнула в пятки. Это конец!

— Вот сюда, — муж вновь берёт меня за руку и тянет в сторону искомой гардеробной комнаты.

Не сопротивляюсь. Я — теперь его собственность.

Хотела ведь сбежать накануне свадьбы! Если б не чёртова мачеха, поймавшая любимого внутри нашего дома... Я бы уже поселилась в общежитии высшего волшебного училища.

Вспомнились слова мачехи:

— Ты будешь послушной девочкой и выйдешь замуж за Корнелия, иначе твоего Петеньку казнят. Я имею полное право пристрелить его! Радуйся, что я такая добренькая сегодня! — и она расхохоталась, ущипнув меня за щёку.

Гадкая стерва! Угораздило ж отца жениться на ней! Про побег пришлось забыть, отдав себя на растерзание в руки портнихи и доверивши выбор платья вкусу мачехи.

Но теперь, на деле, любимый предал, а вместо моего сердца — каменный топор*... переделала я слова знаменитой песни.

— Давай помогу с застёжками! — вырвал из воспоминаний и дум хриплый голос.

А? Что? Я не закрылась? Но муженёк уже возился с крючками. О нет, только не это! Хотя, чего откладывать мучение и трястись весь день? И чего так долго возится? Может, пусть сразу сделает меня женой во всех смыслах? Перетерплю отвращение как-нибудь. Ну стошнит, так сам виноват! Молоденькую ему захотелось! Да я ему во внучки гожусь!

Платье с шорохом упало к моим ногам.

— Будь так добр, муж мой, корсет тоже расстегни! — попросила я, подав голос. Корсет чёртов! Мачеха нарочно придумала такой вид платья, как у средневековых дам, с орудием пытки! И где только раздобыла это убожество? Хотя... Похоже, в зельнице*, для людей с повреждённой спиной. А, как известно, если дать лекарство здоровому человеку, то, скорее всего, он заболеет тем, от чего пилюля лечит. Значит, хочет мне спину покалечить?

Муж тянуть не стал, за что ему оказалась благодарна. А когда я смогла вздохнуть свободно, просто повернулась к нему лицом, позволяя смотреть на обнажённую грудь. И будь, что будет!

— Жить будешь в общежитии, а сюда приезжать на выходные, — сказал муж, осматривая мою грудь. О чём он говорит? Но тут поднял взгляд и продолжил: — Ты поступила в училище, разве не знаешь? — правильно расценил моё удивление супруг.

Я помотала головой. Только подала документы, а на испытания не явилась, ведь мачеха уже взяла в заложники Петеньку.

Дедуля прикоснулся к груди, взяв одну в ладонь и буркнул что-то об идеальной форме. Слегка сжал, щупая. Потом присел чуток и втянул ртом сосок другой груди, не переставая мять первую. А меня чуть не вырвало. Еле стерпела отвращение, пришлось отвернуться.

Боги, дайте мне силы. Муж выпрямился. И в ложбинку на груди вдруг лёг холодный камень.

— Извини, не удержался... — пробормотал он.

— Что это? — постаралась отвлечься.

— Отвод глаз. Переодевайся и до вечера свободна. Но из дома не выходи. Газетчики наверняка заснимут, даже если и не заметят.

Можешь гулять где вздумается, но на заходе солнца будь здесь.

— Почему? — любопытство всё же дало о себе знать.

— Станет небезопасно. Дом сторожат духи. Начнут пугать, чтобы подпитаться эмоциями.

— А что вы сказали об училище? — решила сменить тему.

— Тебя приняли. Завтра начинаются занятия.

— Вы разрешаете мне учиться?

— Ты ведь этого хотела.

— Да, но... — не говорить же, что собиралась там скрыться от него, ведь училище своих не выдаёт.

— Вот и будешь учиться.

— А проверка способностей?

— У тебя они есть, — кивнул он. — Иначе я б на тебе не женился.

Вот оно что! Значит, он не просто на молоденькую девушку покусился, а из-за моих способностей.

— И какие у меня способности?

— Сама узнаешь.

— А если спросят?

— За пределами училища — это тайна. А внутри — можешь говорить, что пока не знаешь. Большинство первокурсников тоже не знают.

— Кто вы? Какое отношение вы имеете к училищу?

— Самое прямое, но афишировать наши отношения не будем, и поблажек не жди. В стенах училища мы незнакомы.

Я понуро кивнула. Муж же поправил оберег, вновь коснувшись груди. Зачем тянет и мучит?

— Я повесил платье служанки в гардеробной. Чёрное. Если хочешь затеряться среди гостей...

— Но меня ведь и так видеть не будут.

— Видеть будут, а вот замечать — нет. Хоть съёмки внутри дома запрещены, но мало ли... Здесь сотрудники училища, слуги и ещё несколько приглащённых из округи женщин с дочерьми, а также некоторые будущие волшебники.

— А как я могу вас найти?

— Уже соскучилась, крошка? — подмигнул он, поворачивая слегка мою голову и ловя взгляд.

— Нет! — выпалила я слишком поспешно.

— Мне нравится, что ты искренна в своих чувствах. Такой и оставайся.

— А если я скажу, что ненавижу вас, и вы мне противны?

— Я не требую любви, а уважение сперва должен заслужить. Но... Супружеский долг никто не отменял.

— А если я не приду в эти покои к закату?

— Найду и возьму супружеский долг там, где обнаружу. Если будешь не одна — твои трудности.

— Вы...Вы... Вы — чудовище! — выпалила в сердцах.

— Просто ты с чудовищами пока незнакома, — он остался спокоен. — Хотя... С двумя знакома.

Неужели он о мачехе и её дочке?

Мне хотелось плакать, губка задрожала.

А он наклонился и поцеловал мои губы.

Но так быстро всё закончилось, что я даже не успела сообразить. Вначале накатил шок, а потом он отстранился и ушёл, бросив на прощание:

— Захочешь связаться со мной, произнеси моё имя, ласково. Я приду. Слугам в эти покои вход запрещён, кроме личной новой служанки.

— Какой служанки? — бросила я, но он уже вышел. Вослед ему бросаться не стала.

Так и стояла какое-то время в одних трусиках, скрестив на груди руки, сразу после его ухода ощутив неловкость.

Ждать до заката возвращения супруга не стала. Переоделась в простенькое чёрное платье, найденное в гардеробной, расплела пшеничные с золотым отливом косы, собрала волосы в простенькую гульку и выскользнула из покоев.

Осмотрелась, запомнила местонахождение наших комнат и поспешила к девушке-служанке в чёрном платье и белом переднике.

— Ты новенькая, да? А где передник?

Я развела руками.

— Пойдём! — на этот раз меня потянули в противоположное крыло от хозяйских покоев, где нашлась комната с тряпками, щётками, швабрами и прочей утварью, были и запасные платья и передники. Выдали мне белый передник и чепчик и отправили обслуживать гостей на первый этаж, где играла музыка и слышались ослиные песнопения. Ну вот нет у тебя голоса или слуха, так зачем петь? Одно дело, когда ты один, и совсем другое, когда в обществе.

Богатые горожане придумали себе занятие: брать в услужение более бедных. Изначально бедными были более ленивые, а богатыми — трудолюбивые. А поскольку дело расширялось, требовались дополнительные руки, которых в числе детей не хватало. Вот и решили на общем сходе давать работу более бедным, за которую платить либо тем товаром, который производился работодателем, либо деньгами — серебром или золотом, наименьшей частью которых стала оплата часа работы. Чаще всего работник выбирал последнее. Так деньги прижились.

Но всё чаще в последнее время трудолюбие и богатство не ходили рядом. И по большей части встречались как раз хитрые, лживые и подлые люди именно в высших кругах. А всё пошло с лжи и подхалимства, когда люди перестали ценить честность, а лесть всё чаще любили потомки тех, кто чего-то добился своим трудом, передав неплохое наследство.

Вот и отец мой изначально добился состояния собственным трудом. Но стержнем и опорой нашей семьи оказалась именно мама. Родных братьев и сестёр у меня, увы, не было. Подозреваю, что дело было в отце, хотя и мама ведь отчего-то умерла молодой. А когда её не стало, отец спился, был обманут, очарован и окольцован мачехой.

А я... Я замужем за старикашкой.

— Как тебя зовут? — спросила служанка. — Меня Марта. В марте родилась.

Как же назваться? Я терпеть не могла ложь. Но она не спросила имя, лишь как зовут. А зовут меня в последнее время Мелька. Но так назваться в кругу мачехи — себе дороже. Уж лучше тогда именем, которым дразнил соседский мальчишка.

— Мирка.

— На, — она протянула мне ниточку с кусочком дерева и выцарапанным на нём глазом.

— Что это?

— Оберег доступа в этот дом, и изменения твоей внешности.

— Изменения? Зачем? — это ведь ложь. А я терпеть её не могла, всегда высказывала мачехе, всё, что думаю, без прикрас. За что часто приходилось платить. Тогда я просто молчала, чтобы мне не доставалось, но и это ей не нравилось. Она понимала, почему я молчу, и с ещё большим остервенением издевалась.

— Потому что хозяин нас обезопасивает таким образом. Мы обычно выбираем непримечательную внешность серой мышки, чтобы гости рук не распускали, считая, что им всё позволено, и выглядим все примерно одинаково. Серые волосы, карие глаза, плоская фигура.

И она покрутилась передо мной. Действительно, ничего не выделялось: ни талия, ни грудь. И лицо непримечательное. По такому мазнёшь взглядом и не запомнишь.

Я надела оберег на шею, он упал под вырез платья, и представила себе такую же внешность, как у Марты. В зеркале теперь отражались две одинаковых служанки.

Вот и отлично!

Для такого оберега нужно было особое разрешение, получить которое непросто.

— Надо ещё будет перестелить с утра хозяйскую постель, вот тебе бельё! — и она протянула мне стопку шёлковых простыней. — Занеси сразу.

Марта, проводив меня к покоям супруга, осталась за порогом комнаты, а я вошла внутрь. И вот тут поняла, что муж подтолкнул меня к тому, чтобы я переоделась именно в это платье. Это я — его личная служанка? Я сжала руки в кулаки. Зараза!

Положив на прикроватный столик стопку белья, я присела на постель, какое-то время безмолвно, как рыба, попавшая на берег, открывая и закрывая рот. Всё предусмотрел, гад! Неужели думает, что если в доме мачехи надо мной измывались, то и тут можно? Хотя... Может, я себя просто накручиваю? Так, плевать! Всё хорошо. Это действительно хорошее прикрытие. Сделала дыхательные упражнения, закрыв глаза.

И лишь успокоившись, встала, поправила складки на покрывале и вышла к ждущей меня Марте.

Удивительно, что она меня замечает. Отвод глаз не работает на слуг? Или их задача всё подмечать?

Мы спустились вниз и начали прислуживать гостям. Все незнакомые люди, разодетые по последней моде. Почти все. Самым ярким пятном оказалась моя сводная сестра, разодетая в алое платье. Мачеха любезно щебетала со своей дочкой и каким-то молодым человеком весьма симпатичной наружности. Не люблю таких. Бабники! Я прошмыгнула мимо с напитками.

Молодой человек отошёл от моих родственниц и подошёл к другой семье с двумя уже на выданьи детьми — юношей и девушкой. А я стала составлять с подноса стаканы с соком на столик.

— Как мне всё здесь надоело! — фыркнула мачеха. — Когда ты станешь здесь хозяйкой, надеюсь, заменишь прислугу.

Я навострила ушки. Хозяйкой? Разве не я теперь хозяйка? И уж мачехе здесь хозяйничать не позволю! Если муж, конечно, разрешит.

Неужели я уже мыслю как жена этого старикашки?

— Где ж невеста? — мачеха осмотрелась по сторонам.

— Так её ж этот пердун наверх повёл, — ответила моя сводная сестричка. От такого обзывания мужа, я чуть стакан не разбила, но вовремя успела изменить траекторию его движения.

— Оооо, ну пусть развлекается!

Дочка хмыкнула.

— А ты не о том думаешь! — повернулась мачеха к дочке. — Очаруй его племянника!

— И где он? То, что у него есть племянник — неподтверждённые данные.

— Тут молодых людей не так много. Он не мог не пригласить его на свою свадьбу.

— Что же мне всех очаровывать?

— Его Дамиром зовут. Прислушайся, может, услышишь, что кто-то его зовёт по имени. Тут же преподаватели училища, а он там учится. Его точно знают.

— И?

— Очаруй его. Сама знаешь, как. Старикашка на него всё состояние оформил.

— А зачем было отдавать Мельку замуж за него?

— А чтобы расслабился, бдительность потерял. Ну хочется ему с молодой девахой развлекаться, пусть.

— А если она понесёт?

— Не понесёт. Он бесплодный.

— И всё же? — не унималась сестрица.

— Я для подстраховки кое-что оставила...

— Что же?

— Тут и у стен есть уши, так что хватит болтать! Иди, ищи Дамира.

И мне пришлось, закончив дело, поспешить на кухню за новой партией блюд, которые нужно разместить в приёмном зале.

Вот вляпалась. Надо мужу сказать. Пусть я и желала ему короткой жизни, но сейчас передумала. Мачеха и сюда добралась! Этого я ей не позволю!

Какой подарок она могла мне оставить?

Пройдя в сторону кухни, свернула на лестницу, влетела на второй ярус и расправила плечи. Не стоит привлекать внимание своим поведением. Поэтому медленно пошла в наши покои.

Там начала осматривать и ощупывать своё платье. Потом подумала, что мачеха вряд ли рассчитывает, что муж снимать его не станет. Тогда что? Покрывало из кисеи? Туфли? Волосы? Волосы точно не снимешь. Я уставилась на себя в зеркало, но в нём отражалась не я. Сняла оберег, распустила волосы, укрывшие спину и половину ног. Но ничего не обнаружила. Чёрт! Придётся мужа звать!

— Корнелий! — позвала я тихо. Тишина, ничего не происходит. Позвала громче, подождала минут пять. Что он там говорил про ласково? И как его ласково называть? Он издевается? Корни? Корнюша? Корнелийчик? Я хихикнула. Неужели ему нравится такое обращение? Но тут прямо передо мной появилось облако дыма, из которого ко мне шагнул знакомый старик.

— Соскучилась? — он окинул меня чуть смеющимся взглядом.

— Ещё одно замечание, и я пожалею о том, что позвала.

— Выкладывай! — перешёл к сути.

Я вздохнула. С чего начать? Начну с мачехи. И плевать, что буду на неё жаловаться. Я отнюдь не скромница, а какая есть. Пусть думает, что хочет, отныне его обязанность меня выслушивать, защищать, быть мне опорой и поддержкой.

— Не знаю, что вы думаете о мачехе, но... Это очень нехороший человек, каких ещё поискать. И да, я её ненавижу, даже сильнее вас. Да и моя сводная сестра всячески старается ей подражать. Последний год я жила в аду. Но не суть. Отца они споили, и мачеха, после его смерти, унаследует всё. Подозреваю, что меня отдали вам без приданого. Но речь не обо мне. Просто хотела предупредить насчёт них. Я тут подслушала разговор мачехи с дочкой. Сестра собирается охмурить вашего племянника, они считают, что вы ему всё наследство отписали. А мачеха "позаботилась" о том, чтобы у нас с вами детей не было, — выпалила как на духу.

Он кивнул и спросил:

— А волосы ты зачем распустила?

— Проверьте их, может, ну, не знаю, ну не платье же она отравила, чтоб детей не было.

Он зашёл мне за спину, смотрел какое-то время на мои волосы.

— Что там? — спросила я, оборачиваясь к нему и увидев ужас в его глазах.

— Волосы! — и он улыбнулся.

— Я тут едва не поседела, а вы шутите?

— Мне очень приятно, что ты выбрала мою сторону, Кара. Доверие моё ты заслужила. Едва ты переступила порог моего дома, как все заклинания нейтрализовались. Твоей мачехе и её дочке я с самого начала не доверял. Именно поэтому и пригласил их сюда. Потому что на моей территории никто не сможет навредить мне. И тебе теперь тоже. Все яды, зелья тоже нейтрализованы. Это теперь вода или напиток. Обереги, кстати, тоже. Работают только те, что я даю. В этом доме только моя волшба действует. Если у тебя всё, я пойду, у меня много дел.

— А ваш племянник?

— Дамир? — уточнил он.

— Да. Это правда про наследство.

— Да. Он теперь собственник всего. Но он — не мой племянник.

Я вздохнула.

— Получается, этот дом теперь не ваш? И не мой.

— Этот дом Дамира Зуева* и твой. Но знать об этом никому не следует. Пусть думают, что после моей смерти он отойдёт Дамиру, чтобы тебе ничего не угрожало со стороны твоей мачехи. И пусть считает, что ты не сможешь зачать дитя от мужа.

— Что мне делать с волосами? — спросила я, не зная, оставлять их распущенными или нет.

— Да что хочешь?

— Могу отрезать? — спросила я осторожно.

Просто с приходом мачехи в дом моих родителей изменилось очень многое. И самое важное — надо мной стали издеваться.

После смерти мамы отец запил. Я пыталась его как-то расшевелить, и мне это почти удалось через несколько лет после того, как стал бобылем*. Он влюбился в добропорядочную, по слухам, вдову с дочкой моего возраста. Потом женился.

Думала, мачеха его образумит. Да не тут-то было! Та наоборот начала его спаивать, придумывая мне мыслимые и немыслимые задания по дому, а когда я попыталась найти защиту в лице единственного родителя, натравила его на меня, погрозив не дать мужу опохмелиться. Тогда я поняла, что пропала! Житья просто не стало. И дело даже не в том, что всё по дому лишь я делала, ведь и раньше по хозяйству справлялась сама как-то, а началась травля: мачеха напару с отцом и своей дочкой Изольдой постоянно сыпали упрёками, ругали, били, толкали, подножки ставили. А когда разолью или разобью что-то из-за их издевательств, могли и за косу оттаскать. И если б не жуткий позор, который непременно обрушится на мою голову, опорочив мою честь, то я б уже давно отрезала косу, не в силах терпеть хватания за оную и тыканья лицом в стену или пол, а то и в воду с мыльным раствором.

Косу стригли в качестве наказания лишь тем, кто не сохранил свою девичью честь до свадьбы, и такие девушки мало того, что больше не пользовались уважением, но и считались вторым сортом. Но это я б стерпела, ведь уже и так меня мачеха опустила, считая хуже собаки. Но стриженную девушку пускали по рукам заезжие мужики. Вот этого я допустить не могла. Поэтому и ухватилась сейчас за эту мысль. С замужними проще, голову покрывают и не видно, какой длины волосы.

— Хочешь состричь прошлое? — понял меня правильно супруг.

— Очень хочу.

— Тогда за пределами училища до его окончания ты не сможешь находиться без сопровождения, ведь маги головные уборы не носят.

— Если такова цена, то я готова её заплатить.

— Тогда после сегодняшней ночи. Силу волос я заберу, а генетический материал развею. Ты ведь отсутствовала на вводном наставлении. Если в общих чертах, то ни одной волосинки, ноготка, реснички, кожицы, крови — терять нельзя. Всё это может использоваться твоим противником против тебя. Поэтому обязательны укрепительные ванны с нырянием. В каждом доме такие есть. Заодно учитесь задерживать надолго дыхание.

— А как же кровь? Женские дни?

— Не будет их у тебя. Беременность невозможна во время учёбы. Но об этом не говорят учащимся, чтобы не давать им лишнего соблазна. С ранениями дело обстоит хуже. Каждому выдаётся защитный оберег, создающий кокон вокруг учащегося. Но он защищает от случайных ранений внутри стен училища, — сказав это, муж достал из выреза чёрного платья прислуги оберег, который сам надевал.

— Вот этот оберег я настроил на тебя. Он может менять свойства защиты и не только служит для отвода глаз.

— А отвод глаз как действует? Марта меня заметила.

— Да, мои слуги должны всё замечать. Что до оберега, то он включается лишь тогда, когда ты хочешь, чтобы он послужил отводом глаз. Опять же, тебя видят все, просто не обращают внимание. Но у него есть ещё свойство невидимости. Действует, правда, недолго, секунд тридцать, но у тебя есть время убежать. Повторно только через десять минут сможет включиться. Защита у тебя лишь от повреждений колюще-режущих и огнестрельных. А вот если душить будут, тут не поможет. Но если удар резкий, то защитит.

С утра возьмёшь оберег для изменения внешности, подойдёшь к зеркалу и представишь ту внешность, которой хочешь обладать на весь период обучения, желательно, чтобы тебя не узнали враги. Можешь изменить цвет кожи, волос, глаз, а также любую длину волос выбрать. Потом волосы стричь нежелательно, ведь будешь терять свою волшебную силу. Одежду никакую не надевай. Иди в гардеробную, там найдёшь льняной плащ. Наденешь его, в том числе и капюшон, и представишь место в училище, где хотела бы очутиться. Ни одну вещь не бери, кроме этих двух оберегов. Дальше ты будешь сама по себе. Обереги никогда не снимай. А другой человек, кроме тебя и меня, их снять не сможет. Есть вопросы?

— Что мне делать с простынями?

— Ах, да, думаю, встану раньше тебя. Простынь засунешь вот сюда, закроешь заслонку, — он показал на стену с очагом. — Нажмёшь на этот камешек, дождёшься, когда появится голубое пламя. Он сам погаснет.

— Я каждые выходные должна сюда являться?

— Нет, не должна. После сегодняшней ночи у тебя будет новая жизнь с новой внешностью. До окончания училища. Если после окончания ты захочешь вернуть предыдущую жизнь, мы пообщаемся с тобой на твоём выпуске, если я до него доживу.

Я сглотнула. Сейчас я уже не хотела смерти этого человека. Он отнёсся ко мне лучше, чем родной отец.

— Как я могу отблагодарить тебя, Корнелий?

— Будь благоразумна. Да, и ещё — это твой дом. Можешь являться сюда когда захочешь, для этого надо надеть тот самый плащ. Капюшон не снимай до наших покоев. Я здесь бываю редко.

— А с тобой связаться я как могу?

— В стенах училища так же, как и дома. А вот за пределами этих двух земель связи нет, — он задумался. — Нет как таковой связи, но это не значит, что я тебя брошу и перестану быть твоей защитой. Я почувствую, если тебе будет угрожать опасность, главное — не снимай вот этот оберег, — он по-прежнему держал оберег с глазом. — Он невидим для окружающих. Видеть будут лишь вот тот — и он показал на второй, на котором ничего изображено не было. Его, в случае, чего, сними. Но... Сняв его, ты станешь собой. Ещё вопросы?

— Что мне делать? Ведь до захода солнца я свободна?

— Можешь подумать над своей внешностью, — он подошёл к шкафу с книгами. — Вот устав училища, почитай правила, если хочешь. Но желательно это сделать.

— Корнелий? — я опустила голову, чувствуя себя не в своей тарелке от этой просьбы.

— Говори.

— А можно обойтись без этой ночи? Ну, без супружеских отношений... Хотя бы до окончания училища?

— Нет.

Сердце ухнуло в пятки.

— Почему? — всё же осмелилась спросить.

— Потому что супружество это связь. Клятвы клятвами, но... Если со мной что-то случится, часть меня будет в тебе. Да и мы будем связаны бессознательно, через сны. И после окончании ты сможешь родить мне дитя, даже если я не доживу до этого дня.

Я сглотнула от этой откровенности.

— Хочешь сказать, что ты посеешь семя...

— Да, но оно прорастёт лишь после окончания училища. Я потрачу силу твоих волос именно на это.

— А если б я не хотела их отрезать?

— Тогда пришлось бы тратить свою, а сейчас это не желательно.

— А я стану вдовой? С дитятком на руках.

— Я постараюсь этого не допустить.

И даже не знаю, радоваться мне этой новости или плакать.

— Так ты можешь меня отблагодарить, — тихо добавил он.

Я сглотнула.

— Не переживай, всё будет хорошо. А в темноте тебе не будет меня видно. Только одного прошу.

— Чего?

— Не представляй никого. Просто отдайся во власть ощущений, — попросил он и получил в ответ мой тяжкий вздох. Но муж не закончил разговор: — Закрой глаза.

Я послушалась. Ощутила нежное прикосновение к своей щеке, ушку, а затем к губам. Поцелуй, почти невесомый, едва притронувшийся, но такой волшебный. А когда всё закончилось, и я распахнула глаза, рядом никого не было.

Примечания по главе:

Светописец* — фотограф, фотоаппарат.

Газетчики* — журналисты.

Звукосниматель* — диктофон.

кисея* — (Даль) ж. кисейка, тонкая, редкая ткань, начально из индейской крапивы, ныне из хлопка; бумажная рединка.

поволока* — (Даль) Стар. ткань, паволока, во что люди оболокаются.

бобыль* — вдовец.

зельница* — (Даль) аптека, заведение, где приготовляют и продают лекарства; снадобница (снадобица — склянка).

Зуев* от Зуй — (Даль) непосед м. непоседка ж. непоседа об. непоседный, непоседчивый, непосестный человек, беспокойный, тревожный, суетливый, живой и нетерпеливый, не могущий пробыть долго на одном месте, в одном положении; егоза, юла, зуй, живчик. Непоседа портит беседу. Непоседность, непоседчивость ж. свойство, качество это.

А вместо сердца каменный топор* — героиня переделала слова известной песни, в оригинале "А вместо сердца пламенный мотор" — марш Авиаторов — советская песня в виде марша, написанная и опубликованная весной 1923 года(хотя сам Хайт говорил, что песня написана в 1920 году).[1] Музыка Юлия Абрамовича Хайта, слова Павла Давидовича Германа.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

Припев:

Всё выше, выше и выше

Стремим мы полёт наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Бросая ввысь свой аппарат послушный

Или творя невиданный полёт,

Мы сознаём, как крепнет флот воздушный,

Наш первый в мире пролетарский флот!

Припев.

Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет;

И, верьте нам, на всякий ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ!

Припев.

Глава 2

Прислушавшись к совету супруга, начала читать устав училища. Столько правил охватить за один раз я не смогла. Но стала выписывать главные:

— ходить в опрятной одежде. На практические и спортивные занятия волосы должны быть собраны. Если волосы слишком короткие, то обязателен головной убор (к слову, тут была приписка, что правила ношения причёсок здесь иные, чем во внешнем мире. Можно хоть лысым ходить, лишь бы учащемуся удобно было. Единственное — нельзя отрезать свои волосы весь период обучения. Можно до или после. Внешность тоже менять нельзя все годы. Выбирается любая, но один раз и на весь период.

— носить форму, если не предписано расписанием обратное (если есть практические занятия, то надевать соответствующую форму и можно ходить в ней целый день). После физических нагрузок обязательно принятие душа и переодевание в чистую одежду;

— каждый день принимать ванную не менее часа, с заныриванием. Каждый день увеличивать время заныривания на десять секунд;

— беречь имущество учебного заведения (понятие, на мой взгляд, расплывчатое);

— обязательны физические упражнения каждый день. Если по расписанию их нет, то не менее часа в день нужно потратить на любую спортивную секцию или зарядку;

— обязательно участие в школьных мероприятиях (не важно, в какой роли);

— выносить с земель училища книги, тетради и оборудование запрещено. Исключением является плащ, в котором происходит перемещение домой на каникулы;

— взаимопомощь окружающим (помощь отстающим, больным, тем, кто в ней нуждается).

— на время учёбы, каждый месяц платится пособие в размере четырёх золотых(к слову, это средняя зарплата для двоих с маленьким дитятком). Питание включено в содержание. В свободное время можно устроиться на любую работу в студенческом городке, главное, чтобы это не сказывалось на знаниях. Прогуливать занятия можно, если это не вредит обучению. Пособие платится исходя из среднего балла по результатам сезона. Учебных сезонов три: осень, зима, весна. Летом пособие не платится. Между сезонами есть каникулы в девятицу. На летний период можно вернуться домой, работать в студгородке или отправиться на практику. Практика оплачивается вдвое больше пособия за месяц (полусезон).

Вот, пожалуй и всё. Остальное — мелочи, подразумевающие детали этих главных пунктов, систему наказаний за провинности и прочее.

Поставила сразу будильник на сотовом, чтобы вовремя завтра встать и успеть принять душ и привести себя в порядок перед учёбой.

Когда я закрыла устав, солнце уже клонилось к закату. Живот ныл от голода. Согласно традициям, жениху и невесте запрещалось есть и пить в день свадьбы. Поэтому я крепилась, хотя плохо переношу голодания в виду недобора веса. Но живот, то и дело, напоминал о себе.

Я взглянула на часы. Ещё час до захода солнца. Выходить из покоев не хотелось. Чем бы заняться?

О, придумала: подберу себе внешность на завтра!

Вот и начала крутиться перед зеркалом. Вначале пробовала себя с самыми разными причёсками, в том числе и мальчишескими. Поняла, что мне нравятся волосы до плеч — и короткие, и собрать можно в хвост, и даже в косу. Затем стала подбирать разрез и форму глаз, а также цвет.

И вот итог, который мне нравится. На себя вообще не похожа! Вместо голубоглазой блондинки на меня теперь смотрит кареглазая каштановолосая довольно миленькая девушка с очаровательной улыбкой с ямочками на щеках. Поменяла и форму скул, и губы, и овал лица.

Интересно, а как муж воспримет мои изменения? Показать ему или нет?

Решила, что в любом случае, пока похожу в новом образе — привыкну к нему, заодно и к коротким волосам, которые решила оставить распущенными.

Нашла и нужный плащ в гардеробе.

Хотела его примерить, но стоило протянуть руку к нему, как в покои постучали.

Кого это принесло? Открыть или не стоит? Я никого не жду, кроме мужа. А он вряд ли стучать станет.

И хоть понимала разумом, что не стоит подходить к дверям, чутьё шептало, что открыть нужно. Стучали настойчиво, поспешно, будто что-то случилось.

Оправдывая себя тем, что хочу опробовать новую внешность, я отворила дверь. На пороге, скорчившись на коленях, стоял молодой человек с тёмными волосами. Из его рта вырывался хрип.

— Что с вами? — я присела перед ним на корточки, приподнимая его лицо.

Глаза меня напугали своим красным безумным взглядом.

Он ухватился за мою шею сзади, будто обнимая, и прошипел:

— Помоги!

Я попыталась отцепиться, да не тут-то было.

Тогда я сделала шаг назад и втащила его в покои. Его хватка ослабла, и удалось снять его руки со своей шеи. Я закрыла дверь.

Молодой человек так и валялся на полу в той же позе.

Что делать?

Я пошла в спальню, позвала мужа мысленно, потом вслух, но ничего не произошло. И собралась уже идти обратно, посмотреть, что с безумцем, как развернувшись, столкнулась с ним.

Запомнила, его голый, слегка волосатый торс, а подняв голову — красный голодный взгляд. И потом мир завертелся в безумии.

Пришла в себя, чувствуя так, будто всю ночь грузила мешки. Телом было больно шевелиться. Но я всё же открыла глаза, а когда поняла, что солнышко уже встало, вспомнила про училище. Сколько времени? Я села и вот тут увидела разбросанные по всей комнате вещи. Медленно обвела взглядом комнату и ошалело уставилась на совершенно обнажённого молодого человека на супружеской постели. Перевела взгляд на себя. Мамочка! Подскочила с постели, отмечая кровавые полосы на простыне.

Сердце стучало в висках, когда я добредала до ванной комнаты. Поначалу себя не узнала в зеркале, но потом дошло, что это моя новая внешность. Я осмотрела себя на предмет повреждений, обнаружила лишь между ног кровавые разводы. Мало того, что я распутная девка, не пойми кому отдавшаяся, так ещё клятвопреступница. Это конец!

Какое-то время я тупо сидела на бортике ванной, а потом дошло, что поёт песенка моего будильника.

Я смахнула с глаз выступившие слёзы. Что делать? Хотелось утопиться! Но это я всегда успею. Надо поговорить с мужем.

— Корнелий! Корнелийчик, — позвала тихо, ласково, с подступившими к горлу слезами. Что же я натворила? Помнила, как втащила незнакомца в покои, нарушив установку супруга. Хотя... Он не говорил, можно ли кого-то впускать. Но я же втащила! Сама виновата!

Я всхлипнула, понимая, что муж не придёт и имеет полное право опорочить моё имя. Как кстати волосы короткие! Я горько хмыкнула, вышла из ванной, взяла сотовый, отключила будильник, пока он не разбудил того безумца, оставила его на тумбочке, и только после этого полезла в душ.

Пока мылась, молча глотала слёзы. Постаралась отключиться от чувств и рассуждать здраво. Пришла к выводу, что надо сделать две, нет три, вещи. Сперва выгнать этого безумца. Зачем он попал в покои мужа, доступ в которые ограничен, знать не хотелось. Но и оставлять его тут нельзя. Вдруг всё же не успел ничего найти, отвлёкшись на меня. Значит, надо выгнать!

Второе — перестелить постель и уничтожить старое бельё. Что там муж говорил про генетический материал? Его оставлять нельзя.

И третье — одеться, как муж велел, и убраться отсюда. Разбросанные вещи тоже приберу, будто ничего и не было. Уничтожу, всё равно порваны. И следует прибрать за собой, чтобы казалось, будто меня здесь никогда и не было.

Наметив план действий, вылезла из душа. Проверила, что оба оберега на мне, расчесала гребнем ещё влажные короткие волосы, заплела малюсенькую косу.

Накинула банный халат, висящий в ванной. Вздохнула и пошла будить безумца. Поскольку ни капли жалости я к нему не испытывала, а заплатила ему больше, чем могла дать, я просто схватила край простыни и потащила вместе с ним. Как и ожидало моё воображение, от падения он проснулся сразу, вскочил на ноги, ругнулся, что-то бессвязно пробормотал, но я молча вытолкала его из покоев и закрыла за ним дверь. Он казался растерянным и до конца непроснувшимся. Но я уже один раз ошибку совершила. С меня хватит!

Потом занялась простынёй, и порванной одеждой, и моими записями. Перестелила постель.

Теперь можно одеваться.

Вовремя вспомнила про сотовый. Муж говорил, что с собой брать ничего нельзя. А значит, сотовый — тоже. И куда мне его деть?

Не нашла ничего лучше, чем отнести в очаг и нажать кнопку. На удивление, взрыва не произошло, ничего ценного в устройстве не было, кроме номеров родных, связываться с которыми я не собиралась, вычеркнув их из жизни. Ну и ладно.

После этого сняла халат, надела на голое тело плащ. Тут вспомнила про накосник*, который по привычке вплела в косу. Сняла его и отнесла в печь. Дождавшись голубого пламени, я открыла очаг. Проверила, что никакой детали, даже металлической, не осталось. Волшба? Возможно.

Теперь можно убираться отсюда! Накинула на волосы наголовник* и, представив закрытыми глазами лес училища, перенеслась. Сразу повеял свежий ветерок, дыхнувший на меня хвоей и чем-то лесным. Зажужжали комары, где-то неподалёку застучал дятел, и в один миг воздух насытился голосами птиц. Босыг ног коснулось что-то не очень тёплое, твёрдое и неровное. Похоже, на корень дерева.

Да, про то, что босая, я не подумала. Надо было не лес представлять, а мощёную камнем мостовую около училища.

Про содеянное старалась не думать. Тем более, просить прощение было не у кого, а признаваться распутной девахой и заниматься самобичеванием — себе дороже. Накручу так, что жить не захочется. К тому же, собственную вину я ощущала лишь за то, что захотела помочь незнакомцу, а потом попала под действие его чар.

Всё, тему закрыли. Попадётся Корнелий, буду перед ним отвечать. А пока... пока надо учиться. Знания лишними не бывают, тем более, волшебные.

Когда ездила сюда весной на день открытых дверей, то поразилась здешним местам. Тут сочеталось несочетаемое, лес с городом, высокие башенки с куполами и низкие одноэтажные домишки. И в этом месте был город в городе. Всё для учащихся. Свои лавочки, производства, секции, танцы, театры и многое другое. Даже свои службы имелись: больницы, пожарные, читальни, чиновники. И все, кто здесь трудились — имели способности. Единственный раз, когда можно было попасть сюда да посмотреть на чудеса человеку, не наделённому способностью воспринимать тонкие материи — день открытых дверей.

Мы тогда с Петенькой отправились бродить по улочкам и решили вместе поступать.

Интересно, поступил ли он? Хотя, документы мы оба подали, а потом завертелось с моим замужеством, его задержанием. Вряд ли поступил, но мало ли... Если честно, я не хотела сейчас этого. Ещё одно знакомое лицо увидеть было выше моих сил.

— Волшебница... — с придыханием услышала юный голос мальчонки.

Показать мне лицо или ещё рано?

— А ты разве нет? — удивилась я, снимая наголовник и поворачиваясь к мальчику лет пяти. Он оказался совершенно один на улице.

— У меня отец преподаёт в училище, а я должен тоже пробудиться, но пока говорить об этом рано! — уверенно ответил он, только явно не своими словами. Значит, дети учителей, пока ещё непробудившие волшбу, тоже здесь живут. Интересно, только дети или ещё кто-то?

— Ясно. Обязательно пробудишься. Будь добр, подскажи, куда мне идти, мне в училище нужно. А то я немного задумалась и заплутала.

Мальчик махнул в сторону восхода солнца, а сам убежал в противоположную.

Я поблагодарила его во след.

Тропинка вывела к стенам училища. Оно не имело ограду, но вокруг основного здания были высажены садовые деревья разных расцветок. Я узнала в синих плодах яблоки, а в оранжевой стене — виноградную лозу.

Протянув руку к сочной грозди уже хотела сорвать ягодку, но передумала. Кто их знает, этих учащихся, что они тут повывели, да и разрешения не спросила. Но всё же прикоснулась к оранжевому листочку и погладила.

Во внутреннем дворе здания слышался гомон множества голосов, поэтому направилась туда через высокую арку. Мостовая чуть холодила ноги, ведь камни ещё не успели нагреться в столь ранний час.

И весь внутренний двор оказался заполнен молодыми людьми в светло-коричневых плащах, чёрных сапогах и самой разной наружности. Попадались откровенно чудаки с наростами на голове или лице, порою с рогами или хвостом.

А это точно личина или другие существа, воочию которых ни разу не видела? Точнее вру. Когда была совсем маленькая, видела домового и ещё каких-то существ. Порою спать не могла, всё они мерещились. Не то, чтобы боялась их. Просто соседские дети страшилки рассказывали про то, как кого-то схватили чудища и утащили. А раз проснулась, а меня косматая рука гладит. Как я тогда перепугалась. Долго кричала, переполошила весь дом. Тогда ещё мама была жива. А потом, не помню когда, как отрезало. С тех пор я видела только людей, хотя знала, что есть нелюди.

Так, не смотреть на них!

Толпа собралась вокруг старика с длинной белой бородой. На глаза навернулись слёзы.

"Корнелий! Где ты? Нам надо поговорить! Да, я виновата, и не знаю, как загладить свою вину, но я постараюсь, дай только такую возможность, " — обратилась мысленно к мужу.

— Все собрались? — спросил старик с бородой и глянул поверх бумаг в руке прямо на меня.

Неужели я опоздала? Часов нет, как и сотового, поэтому сколько времени, не знаю.

— Итак, распределение первокурсников. Загадайте про себя любое число от одного до двухсот. Это число загорится над вами. Ваша задача выстроиться в возрастающем порядке. Если число загадало два человека, становитесь парой, если три — тройкой и так далее. Начали!

Какое же число загадать? То тут, то там над учащимися загорались числа. А мне на ум вообще ничего не приходило. Увидев, что очередь начала формироваться, а пятидесятого номера не видно, я его и загадала. Подняла голову, отмечая, что над головой появилось число. Выстроилась в порядке очереди.

Оказалось, что народ загадывал в основном числа до десяти. Вразнобой были до двадцати и после пятидесяти до ста.

Первые номера подходили к старику и получали ключ. Один на всех.

Неужели жить будем по многу человек? А другие по одному?

Очередь впереди довольно быстро рассосалась. Осталось человек пять.

— Теперь подходят от сорока до пятидесяти, — сказал дедок.

Я подошла последней, стараясь не наступить на ногу предыдущим участникам распределения. Нам каждому дали ключ и отпустили.

— Повесьте на шею. Это пропуск в ваш дом.

И вот моя очередь подошла. Получив ключик, мне сказал дедок:

— Вас не было на вступительном испытании. Прошу, поднимитесь в кабинет управителя после первого занятия. А сейчас — айда на первый урок! Ключ покажет дорогу.

Я поблагодарила дедка. Ключ засветился, загорелся указывающий направление луч. Терять время не стала.

По дороге встретились несколько молодых людей в синих костюмах, без плащей. Они смеялись какой-то шутке. Я прошла уже мимо, торопясь на занятие, как услышала:

— Дамир, кого ты пригласишь на праздник урожая?

Я остановилась как вкопанная и медленно обернулась.

— А я, друзья, влюбился... — сказал молодой человек, в котором я опознала своего первого мужчину.

Дамир?

— Уж не в ту красотку, что весь прошлый год за тобой бегала?

Точно, бежать отсюда без оглядки!

Что я и сделала, благо, ключ продолжал указывать направление.

Сердце скакало галопом, готовое в любое мгновение упасть замертво.

Дамир! Племянник моего супруга! Боги, за что? Это ведь удар в первую очередь по Корнелию! Меня вновь заколотило.

Как вошла в помещение, я не помнила, как села — тоже. Очнулась лишь, когда услышала низкий мужской голос.

— Берём книги, открываем и начинаем писать!

А, что? Я окинула взглядом класс с партами вокруг небольшой пустой площадки, в центре которой стоял средних лет мужчина во всём белом. Парты расходились ступенями, образовывая ряды-кольца. Передо мной лежала книга.

Я сидела на первом ряду. Как я здесь очутилась?

Как можно в книге писать? Но нарушать тишину не стала. Просто последовала всеобщему примеру и открыла книгу. Она оказалась пуста.

— Это ваша волшебная книга. Впишите на внутреннюю сторону обложки в любом месте своё имя — не настоящее, а то, которое вы берёте себе на время учёбы вместе с новым образом.

Подумав немного, я взяла ручку со стола и вывела красивым почерком: Мирика.

Вообще, моё имя, данное во время второго имянаречения Карамира. Но мачеха с дочкой всегда дразнили Карамелькой, точнее сокращали до Мельки. Муж называл Карой. А мне нравилась Мира. Вот Мирой и буду. Только это довольно распространённое имя, вот и удлинила его немного.

— Вижу, все справились. Теперь слушайте внимательно. Это — книга подсказок. Начинаете её писать прямо сейчас, а заполнять будете всю жизнь. Не ленитесь, записывайте туда все интересные мысли, зелья, указания к тому или иному действию. Это нужно на случай, если вы что-то забудете или передать вашим детям. Кто-то получил в наследство подобную книгу?

Несколько человек подняли руки.

— А читать её пробовали? — спросил учитель, обращаясь к одной девушке на задней парте.

— Пробовала, но она не читается. Написана незнакомым языком.

— И что, как вы думаете, это означает?

Я подняла руку. Преподаватель кивнул, глядя на меня.

— Что книга зачарована.

— Верно. Пока вы не сдадите выпускное испытание и не пройдёте посвящение в волшебники, вы не сможете читать чужие книги, даже если они переданы вам в наследство. Потому что для непосвящённого человека это чревато необратимыми последствиями.

Я вновь подняла руку и, получив кивок, спросила:

— А читать мы можем лишь свои книги и переданные нам в наследство или чужие — тоже?

— Всё зависит от того, есть ли у книги наследники, собственник, и какое условие прочитки. Со временем вы всё узнаете, а пока и этого достаточно. Пока можете читать лишь свои. А теперь приступим к уроку.

Итак, меня зовут РАБ. Это сокращение буквиц Реци Аз Боги. А именно я реку божественную мудрость асам, то есть вам. Надеюсь, пояснять, что такое АС, АЗ — не надо?

Я не знала, поэтому, не испытывая неловкость, подняла руку.

— А что это такое? — оторвавшись от записывания расшифровки имени учителя спросила я.

— АЗ — это Я, если брать старинный говор. Помните "Аз есмь"? Так вот, это означает, выражаясь современным,языком, "Я есть". Ещё Аз означает бог, ныне живущий и созидающий на земле.

Я, записав, вновь подняла руку.

— Да, Мирика, — спросил меня учитель.

Откуда он узнал имя, которое я только что придумала?

— Аз — это только мы, учащиеся училища, или те, кто находится за пределами этого городка — тоже?

— Каждый, кто считает себя дитём богов, созданным по образу и подобию Творца.

Учитель дождался, пока я запишу, другие учащиеся тоже начали писать после некоторой заминки.

— Значит, раб — это учитель, — сделала я вывод себе под нос.

— Верно! Потом понятие этого слова исказили. Сейчас рабами считают некоторых пленных, которых за людей не считают. Но это более поздние наложения с целью уничтожить память народа. Мы не задумываемся над тем, что произносим, ведь мыслим образами. Но мысль, хоть и первична, а ныне требует возбуждения пространства словом, ведь способность читать мысли большинство из нас утратило. А как вы считаете, сила слова, произнесённого с изначальным смыслом будет больше, чем сила слова с искажённым образом?

Я руку поднимать не стала, просто себе записала совет: постараться произносить неискажённые образы слов.

Кто-то ответил с заднего ряда правильно.

— Ещё вопросы будут? — спросил учитель.

— Всё хорошо, только наш собеседник может нас не понять, — сказал какой-то парень.

— Прекрасное замечание! Поэтому условились так: в пределах училища и городка вы стараетесь выражать свои мысли правильно. А если не можете — молчите. Это как обучение новому языку в новой среде. Когда дитя рождается, оно не знает нашего языка, постепенно слушает, что ему говорят его родители и учится общаться. Но у него маленький словарный запас, он часто не может выразить то, что хочет сказать. Родитель ему помогает в этом, задавая наводящие вопросы. Либо есть дети, которые долго молчат, постепенно запоминая язык.

Так и вы, если не можете выражаться правильно, молчите и учитесь у более старших. Это не касается уроков. На них вы общаетесь привычным языком, а учителя стараются вас понимать.

Ко всем остальным, за пределами классов, вы обращаетесь правильно, либо отвечаете односложно "да", "нет", либо пожимаете плечами в знак непонимания или неопределённости. В своём классе вы общаетесь привычным для вас языком.

Раб говорил много всего, важного, я записывала, пока не прозвенел звонок. Домашнего задания не было, разве что постараться запомнить то, что раб дал. А если нам интересно более подробно ознакомиться с буквицами "Реци" и "Боги", то читальня для нас открыта в любое время дня и ночи. Сделала себе зарубку в памяти: сбегать в читальню после занятий и найти буквицу, а лучше Образарь, о котором обмолвился РАБ.

И тут ключик засветился и повёл меня в неизвестном направлении.

Оказалась я на пороге кабинета управителя. Точно! Меня ведь приглашали сюда. Постучала, меня пригласили.

— Входите!

Войдя внутрь, заметила молодую женщину, сидящую за столом и перебирающую бумаги.

— Вас ожидают, — сказала она, подняв взгляд, и показала на дверь.

Внутри сидел тот самый дедок, что раздавал ключи. Управитель?

— Здравствуйте, — приветствовала его.

— Здравствуй, садись. Тебя не было на испытаниях, но способности у тебя есть, это ещё при подаче документов заметили. Поэтому тебя зачислили, посчитав, что что-то случилось.

Я кивнула. Хотела сказать, что замуж вышла, но передумала говорить. Сопоставить два и два труда не составит, Корнелий ведь женился на днях. А может, меня пытаются развести на чистосердечный рассказ?

— Парень мой в беду попал, — призналась честно. — Не до того было...

— Ясно. Я рад, что мы всё же зачислили вас, — сказал дедок. — Мне нужно дать вам указания, — и он полез в стол, потом к полке, просмотрел список книг. Не нашёл ничего интересного. Вышел из кабинета, не закрывая дверь.

— Дарья, где устав?

— Был на полке.

— Нету! Беги в читальню, раздобудь.

— Уже бегу!

После этого дедок вернулся ко мне.

— В общем, смотрите, драки запрещены, как и порча оборудования. Вести себя прилично, одеваться опрятно. Вы до сих пор в плаще, под которым ничего, как я понимаю, нет. Вам надо получить форму. Сейчас на следующий урок, затем к завхозу. Ах, да, обязательны ванны. Жить вы будете в общежитии. Кухня общая, ванная, душ, прачечная и всё в таком духе, но у вас своя комната. Да, и ещё... — и он задумчиво замер, потом всё же сказал: — Девственность ценится очень дорого. Будут предлагать, не продавайте. Потому что это чревато последствиями в наших стенах. Где вы взяли оберег и плащ? — вдруг переменил он тему.

— В гардеробной, — ответила честно.

Не нравится мне этот дедок.

— Всё, идите на занятия. В читальне возьмёте устав и его почитаете. — Работать можете, если хотите или вам мало пособия будет.

Я кивнула и вышла.

Ключ засветился, указывая путь.

— Ключик, миленький, — попросила я, — а давай к завхозу, если недалеко. Мы успеваем? Ключ вдруг погас, заставив меня поволноваться, но потом вновь загорелся, указывая другой путь, ведущий на лестницу рядом с кабинетом управителя.

Я и пошла. Завхоз оказался ещё одним дедком, едва переставляющим ноги. По виду, как мой супруг. Дедок что-то бормотал под нос.

— Здравствуйте, будьте добры выдать мне форму.

Дедок кинул на меня заинтересованный взгляд, потом, кивнув своим мыслям, ушёл в подсобку.

Я считала про себя секунды, не зная, успею ли до следующего урока.

Ну чего ж он так долго! Понимаю, что старость не радость, и что сама могла б на следующей переменке прийти, но... Тут дедок появился, выдал мне стопку одежды и военные сапоги.

— Благодарю. А сколько до урока? Я успею переодеться?

— Успеете. А идите ко мне в каморку, вам никто не помешает.

Я поблагодарила его и воспользовалась предложением.

Переоделась я быстро. Просто надев одним махом форменное небесно-голубое платье в пол, нижнего белья не выдавали, видно, предполагая наличие своего. Вот только я же явилась в чём мать родила! Пришлось обойтись тем, что есть. Плащ скрыл платье целиком. Интересно, а если я домой захочу перенестись, то мне вновь раздеваться надо? Или это только сюда, или только в первый раз? У кого бы спросить?

Натянула сапоги на босу ногу, ведь другого ничего не было, а спрашивать некогда.

Позвать мужа? Но у меня урок, не до того!

Выйдя из подсобки, спросила про звонок.

— Иди сюда, дочка, тут у меня есть свой тайный ход. Тебе в какое помещение надо?

Если б я знала!

— Ключик, миленький, а ты можешь показать на карте путь?

Ключик моргнул, и появилась карта с указанием нужного класса.

Дедок довольно потёр руки и нажал на одну из книг подсобки.

— Бывший управитель этим ходом пользовался, потом его сын... — бормотал себе под нос завхоз. — Иди, ключик дорогу покажет!

Поблагодарив старичка, я скользнула в потайной ход.

Ключик засветился и проложил путь прямо, а потом направо. Через минутку я оказалась на месте, не сообразив, как вышла из потайного хода. Ключик указывал на дверь.

— Благодарю.

Стоило мне войти, как гомон в классе стих, все обернулись ко мне.

— Привет! Я — Мирика, — решила сгладить неловкость.

— Привет! — сказали низким бархатистым голосом, а мне навстречу уже спускался молодой красивый юноша. Такой красавец, что приторно смотреть. Наверняка бабник!

И вот он уже на меня напирает, заставляя сделать шаг назад, затем ещё один, оказаться на площадке в сердцевине круга столов, а затем, сделав ещё пару шагов споткнуться и удариться небольно о парту, не устояв на ногах и откинувшись на неё.

Послышался разочарованный стон.

— И когда ты успела переодеться, если опоздавшая? — спросил этот парень, а в следующий миг я ударила коленом прежде, чем успела сообразить.

От удара парень полетел к столам за его спиной. А я вспомнила, что по уставу портить имущество училища нельзя. Поэтому зажмурилась, представляя защиту на парте. Только после этого открыла глаза. Вроде бы, всё обошлось. Парень уже вставал, отряхиваясь, и парта была цела. Хух!

— Если думаешь, что, скрывшись за личиной, тебе всё позволено, то ты заблуждаешься, — спокойно сказала я.

— Волосы просто так не отрезают, — заныл парень, заставив меня скривиться. Позор! Слабак! Это будущий мужик?

— Устав надо было внимательнее читать!

— А она права! — вставила слово беленькая девушка с длинными распущенными волосами с задних рядов. — Волосы могут быть любые, нельзя стричь во время учёбы, а до и после — можно. К тому же, это её личина, откуда ты, Ток, знаешь, какие волосы у неё на самом деле?

Она спустилась ко мне, приобняла и повела на заднюю парту.

— Не обращай внимания на этих придурков. Я — Белочка.

— Мирика.

— Да, я слышала. Очень приятно!

Я села рядом с ней, хотя и предпочитала первую парту.

— Что-то перемена слишком долго длится, — пробормотала, увидев, что одноклассники начинают подтягиваться и рассаживаться, а звонка всё нет.

— У нас сейчас свободный урок, — пояснила Белочка

— То есть?

— Ты ведь не была на собрании. У нас сейчас повторение. Мы общаемся друг с другом и вспоминаем то, что прошли на предыдущем уроке, стараясь не подглядывать в свои книги, заодно помогаем друг другу объяснить, если кто-то что-то не понял.

— А если никто не понял?

— Подготовить список вопросов на следующее занятие. Ещё и старшекурсники могут вести уроки. У нас вот такая практика некоторых теоретических занятий, а у них — уже гораздо сложнее — обучать нас вместо учителя.

Класс заполнился, кто-то последний закрыл за собой дверь.

— Итак, приступим, — начал обычной внешности парень с приятным голосом, выходя на площадку. — Кто запомнил, как называется учитель?

Я подняла руку.

И пошло-поехало. Мы проработали весь урок, и поняли все его, даже такие тупые, как Ток. А после второго урока нужно было идти в едальню*.

И тут я вспомнила, что вчера весь день голодала, да и сегодня с утра ни глотка воды не было. И тело взбунтовалось: живот скрутило от боли, в глазах потемнело, и я согнулась пополам от боли.

— Ну что, идём? — спросила Белочка. — Мирика, что с тобой?

Собрала силу воли в кулак. Да, мачеха мне не только нервы потрепала в этом году, но и испортила мне вес. Я похудела больше положенного. И если б не сухость старика (искал подобную худющую?), я б подумала, что он странный. Потому что я — кожа да кости. Сейчас в личине я не была тощей. И голодать мне противопоказано, хотя и привычно.

— Перерыв большой?

— В сорок пять минут.

— Пойдём потихоньку. Если не против, можно я за тебя ухвачусь?

— Может, тебе к целителям сходить?

— Нет, в едальню. Так можно?

— Хватайся, конечно!

— Благодарю.

И мы, самые последние, вышли из класса.

Примечания по главе:

накосник* — (Даль) м. кольцо, коим укрепляется коса на косье; | пск. самое косье, косовище? | ленты, тряпичные привески на девичьей косе; | пск. волосник, косник, исподний, бабий стеганый чепец, под платок и повойник.

https://poyasok.ucoz.com/_ph/3/530363425.jpg

наголовник* — (Даль) видлога, кобка, куколь, накидка, капюшон, ворот башлыком, каптура.

Едальня* — столовая. Там, где едят.

Глава 3

А на улице, ведь вход в едальню оказался снаружи в отдельном здании, перед нами вырос Дамир.

— Привет, девчата! — и расплывается в улыбке. Захотелось его стукнуть!

— Привет! — отозвалась не очень дружелюбно новоявленная подруга. Какие у них счёты? А может, это в неё он влюбился, о чём с утра хвастался. И такое зло меня взяло. Мало того, что я накосячила, так ещё и он спит с одной, а любит другую. А может, меня покорил, пошёл искать новую добычу? У, гад, чтоб тебе... Придумать не успела, он неожиданно схватил мою руку и вложил внутрь мешочек.

— Это лучшие сладости городка, — чуть смущённо пробормотал парень.

А я чуть не запустила их ему в лицо. Зато теперь придумала: чтоб спотыкалось всю дорогу. И представила, как появляются кочки, а зачем, когда он обернётся, они исчезают. А я, на удивление, успокоилась.

— Благодарим, — смущённо пробормотала Белочка и, накрыв мою руку с мешочком своей, поспешила меня увести. — Ты что, не смей разбрасываться едой! — упрекнула она, заставив меня покраснеть. — Да и говорят, это лучшие сладости во всём нашем городке! Угостишь? — и состроила просящее лицо.

Хотела отдать ей весь мешочек, но живот дал о себе знать. И я не смогла. Развязала завязки мешочка дрожащими руками и предложила Белочке угоститься. Она не отказалась. И я — тоже. Выглядели они как медовые прозрачные ягодки.

И уже первая заставила зажмуриться от удовольствия.

— Откуда ты его знаешь? — спросила вдруг подруга.

— Знать не знаю! И знать не хочу! — слишком резко на одном дыхании выплюнула я.

— А он, видела, как на тебя смотрел? Да и ты ведёшь себя подозрительно для незнакомки.

— Скажем так, он успел испортить мне жизнь. Жизнь до училища, которую я решила оставить в прошлом. Видишь, даже волосы отрезала ради этого, — и хоть последнее предложение относилось к предыдущему, и я ни слова не солгала, можно было понять, что я отрезала волосы именно из-за Дамира. Но большего я сказать не могла.

— На самом деле? — тихо спросила Белочка.

— Вряд ли, — ответила свою правду, — ведь личина не влияет на нас настоящих, — и перевела тему: — А ты откуда его знаешь?

— У меня брат здесь учится. И он на каникулах как-то к нам с Дамиром приезжал. Но тот всегда хмурый ходит, и от него веет холодом, будто навь* с его приходом пролезает в явь*.

— Что-то тебя это не смутило, — вспомнила я, как Белочка покраснела.

— Мне он сладости не дарил, — пожаловалась она, наигранно надув губки. — А я давно в него влюблена.

— Поэтому заставила меня принять сладости? — я не понимала. Она ведь должна ревновать!

— Ну, как тебе объяснить, родители никогда не одобрят наш союз. Да и брату запрещали с ним дружить. Поэтому я даже рада, что он не мне подарил, ведь тогда я бы разрывалась от сомнений, правильно ли поступаю, выбрав любовь вопреки родным. И благословения никогда не получу. А так — желаю ему счастья.

— Боюсь, это невозможно.

— Дай ему возможность всё исправить!

Чуть не ляпнула, что я замужем.

— Посмотрим, — туманно сказала я, решив никогда не зарекаться. А то вдруг муж откажется от меня. Не хотелось об этом даже думать. Ведь худшего позора не найти, чем быть возвращённой родителям как порченый товар. Бр! А умолять Дамира снизойти до того, чтобы жениться, раз уж он опорочил меня, мне казалось ниже моего достоинства. Поэтому постаралась просто не думать ни о чём. У меня сейчас новая жизнь, а трудности буду решать по ходу жизни в порядке преимущества.

В едальне народу оказалась тьма тьмущая. Вот тебе и сорок пять минут. Быстро время съестся.

Белочка вызвалась занимать очередь, а я должна была найти для нас столик.

Только свободных столов не наблюдалось. А где были места, там отсутствовали стулья.

Вдруг меня дёрнули за рукав. Я обернулась. Опять он!

— Отвали, а?

— Садись к нам!

Перед ним уже стояла тарелка с яичницей, над которой вился тоненькой струйкой пар. Живот издал душераздирающий плач. И меня повело.

Уйти я не успела. Меня наглым образом усадили на стул, в руки всучили тарелку с его едой, правда пока нетронутой, и приказали:

— Ешь! Быстро!

— Ты чего приказы раздаёшь?

— Это твоя зазноба? — спросил насмешливо другой светленький парень, на которого зыркнула волком, и он тут же поднялся и, пробормотав: — Ну, оставляем вас, голубки, одних, — подхватил рыжего друга под руку и потащил прочь.

А я осталась наедине с племянником мужа. Предположительно, так как имя рода пока не узнала.

— Чего прицепился, как банный лист? — обречённо пробормотала я. Голова кружилась, поэтому попытки встать не делала. Дамир сел на освободившееся место, а ещё одно оставалось свободным.

— Ешь!

— После тебя? — брезгливо скривилась. Хотя, после того, что у нас было, не до пренебрежения в еде.

— Ишь, какая привереда! — фыркнул этот совратитель девичьей чести. Его слова покоробили, но я, привыкшая помалкивать, сдержалась. Попрекнёт ночными деяниями?

Он больше спорить не стал, просто забрал себе яичницу и стал есть. Внаглую, при мне.

Но тут на выручку пришла Белочка с подносом, на котором в двух блюдечках лежало по кусочку творожной запеканки, тарелка нарезанных овощей и стояло два чая.

Она, слегка покраснев, села на свободное место.

— А как ты платила? — желая отвлечься, вспомнила я, ведь денег никто не выдавал. На что жить?

— Еда бесплатна, — ответил за неё Дамир.

— Ничего подобного! — возразила подруга. — Как нам объяснили на собрании, деньги на руки не даются. С мнимого счёта снимается сразу месячная плата за еду и выходит она в золотой.

Я прикинула в уме, даже если питаться хорошо семьёй в четыре человека, как у нас дома, каждый день по пять раз, приблизительно выходит только половина золотого в полусезон (сорок пять дней).

Дамир присвистнул.

— Что? — я вскинулась, глядя из-под лоба.

— Раньше питание вообще бесплатным было. А пособие платили: сперва золотой — на личные траты, одежду, помимо формы, ведь все же попадают сюда в чём мать родила, надо учащимся приодеться... А потом, в конце месяца, ещё три.

— Похоже, экономят, — с важным видом сказала Белочка. — Бюджет сократили...

— Может быть... — задумчиво произнёс парень, отправляя последний кусок яичницы в рот.

Дожевав, он встал из-за стола.

— Ну, девчонки, с вами приятно, но я пойду. Надо сбегать в общежитие.

— Постой, — ухватилась я за мысль, — а общежития где? Далеко?

— Не знаю, — пожал плечами парень, — раскиданы дома по всей земле, принадлежащей училищу. Кому как повезёт.

— А как туда добраться? — продолжала задавать вопросы я.

— Ключик подскажет.

И этот нахал взял мою руку и поцеловал тыльную сторону, слегка поклонившись — кривляка! А вот Белочке просто кивнул и ушёл.

Если б не наша весёлая ночка и моя предубеждённость, я бы сказала, что Дамир — обаятельный молодой человек, хотя и бабник. Почему родители Белочки против такого союза?

Поев, задерживаться в едальне не стали, с местами трудность никуда не делась. Но часов не было, и сколько оставалось свободного времени, мы не знали. Поэтому решили подождать у помещения со следующим уроком.

Мне, к слову, Белочка, дала расписание на девятицу. Его следовало успеть переписать.

И я очень надеялась, что на сегодня Дамир себя исчерпает, и мы больше не пересечёмся.

В расписании значилось следующее:

Начало в 9.00. Пара — длится 1,5 часа. Между парами перерыв в 45 минут. Внутри пары перерыв в 20 минут. Итого урок длится 40 мин.

Понедельник:

8.00 — Первый завтрак

9.00 — Общая магия — 2 урока (1,5 часа)

11.30 — второй завтрак (45 мин)

12.15 — Сила мысли — 2 урока (1,5 часа)+20 мин перерыв

14.05 — Землеведение 1й урок (40 мин)

14.45 — обед (45 мин)

15.30 — Землеведение 2й урок (40 мин)

16.10 — Танцы (девушки)/боевая подготовка (юноши) — 2 урока (1,5 часа)

17.40 — ужин

18.00 — свободное время до отбоя — не забыть принять ванную в 1 час.

Отбой в 22.00.

Вторник:

завтрак

1. Чароведение 2 урока

завтрак

2. Заклинаниеведение 2 урока

3. Образоведение 1 урок

обед

3. Образоведение 2 урок

4. Танцы 2 урока

ужин

(ванна!!!)

Среда

завтрак

1. Общая магия

завтрак

2. Сила мысли

3. Чароведение

обед

3. Чароведение

свободное время (не забыть физические упражнения в 1 час, ужин и ванну в 1 час)

Четверг

завтрак

1. Заклинаниеведение

завтрак

2. Зельеварение

3. Образоведение

обед

4. Образоведение

5. танцы

ужин

свободное время (ванна)

Пятница

расписание среды

Шестица

завтрак

1. Образоведение

завтрак

2. Землеведение

3. заклинаниеведение

обед

3. Заклинаниеведение

4. танцы

ужин

свободное время (ванна!)

Восьмица

Расписание среды.

Девятица

Выходной — ванна и физические упражнения! Можно в город. Есть танцы и другие мероприятия. Посмотреть на доске объявлений.

Если честно, я оказалась озадачена. Мы заняты до шести вечера. И свободного времени мало. А это значит, что работать от силы можно два часа в день. Вряд ли выйдет в короткие дни поработать побольше в городе. А деньги нужны! Позарез! Без белья я не привыкла ходить, особенно без нижней его части. Да и в чём спать? Не в форме же. Что же делать? А постельное бельё хоть дают?

Попробовать сбегать узнать, где общежитие располагается? Уже не получится. Обед профукала, остался ужин и свободное время. Я вздохнула.

Тут подошла подруга, она брата увидела и отходила, пока я переписывала.

— Мирка, живём!

— В смысле?

— Мне брат одолжил деньжат, можем уже сегодня купить себе нижнее бельё и кое-какую одежду.

— Так тебе ж одолжил...

— Мне золотой и тебе столько же.

Ого, какие деньги! Я вздохнула. Под конец месяца смогу ли с пособия расплатиться? Белочка сказала, что на руки деньги не дают. Рассчитывать на них не стоит. Лучше найти подработку. Да и долг отдавать...

Мы вошли в класс, тот же самый. Только я потянулась к первому ряду. А Белочка не захотела.

— Пойдём назад?

— Мне привычнее около учителя.

— Ну, как знаешь, — и, вроде бы, просто пошла, а повисло ощущение, что обиделась. Ладно, потом разберусь!

На уроке "Сила мысли", который вела молодая девушка по имени Звёздочка с длинной толстой косой, нашего возраста, нам объясняли, что волшебник верит не в богов, не в обстоятельства или что-то там ещё, а в себя.

Я могу, я смогу! Только так!

Если честно, всё внутри противилось такому определению. И даже не потому, что сомневалась в собственных силах. Просто есть то, во что мы не столько верим, сколько знаем, что оно есть, ведаем. И вот это знание, сидящее где-то внутри, говорило, что и боги есть, и можно верить в обстоятельства, и вообще не важно, во что ты веришь. Поэтому, как мне казалось, тут путали основу, и трактовала Звёздочка именно так, но это была только её правда, а не моя.

ВеРа, как нам объяснили — это сокращение от Ведать Ра. Что такое Ра, помимо солнышка и света, я не поняла. Но если брать просто само понятие веры, то на деле это и выходил наш урок "Сила мысли". И урок был посвящён познанию себя и увеличению силы мысли.

Главное правило: долой сомнения!

Ставишь цель-мысль. И надо до автоматизма довести себя, чтобы не сомневаться, поверить, что ты можешь эту мысль воплотить. И даже не важно, каким способом.

— А сейчас я даю вам шапку с бумажками. Каждый вытащите одну, не глядя. И передавайте по ряду, потом на следующий...

И она протянула мне шапку. Я кивнула и вытянула первой.

Мне выпало: ручка со стола учительницы должна оказаться в моих руках. Но вот использовать речь нельзя. Никаких заклинаний!

Кто-то выполнил задание почти сразу, кто-то во второй половине урока, а мне никак не удавалось. Я всё думала не над мыслью-внушением, а над тем, как это воплотить. И лишь когда учительница с нами простилась, сказав что следующее занятие мы занимаемся сами, я пожелала, чтобы учительница взяла ручку с собой, но зацепилась за один из столов, когда выходила, взмахнула руками, и ручка улетела. Ну а я её поймала.

Похоже, нет у меня никаких способностей! Я грустно отвернулась и пошла по ступеням в сторону окна, к Белочкиному ряду.

Позади послышался шорох, вскрик, я отвлеклась от мысли помириться с подругой, и прошла мимо её ряда, а потом протянула руку к окошку, ловя солнечный лучик, стараясь не обращать внимание на происходящее за спиной. И мне на руку опустилась ручка. Сглотнула. Оборачиваться не стала. Ручку отправила в карман форменного платья, решив вернуть, как представится случай. И села на здоровенный подоконник. За окном была золотая осень. Красные, синие, зелёные, голубые, оранжевые и другие деревья. Красота! Есть также водобои* и лавочки вокруг них. Надо будет выбраться на улицу, пока день.

Послышались шаги. Ко мне подошла, судя по походке, девушка.

— Мирика?

— Да, сестрица! — я обернулась вполоборота, осматриваю Звёздочку на повреждения, уже догадываясь, кто попал под действие моих чар. Вроде бы, цела. — Ты не ушиблась?

— Всё в порядке. Вижу, ты прошла упражнение успешно.

Я протянула ей ручку. Раз уж она здесь, почему бы сразу не отдать?

— Благодарю, — ответила учительница.

— Я не хотела навредить, прошу прощения.

— Интересный у тебя дар. Никогда с таким не сталкивалась, — Звёздочка прислонилась к подоконнику рядом с моими ногами.

Я пожала плечами:

— Я толком и сама не знаю, как всё произошло.

— Понимаю. Со временем разберёшься. Сейчас у вас практика, попробуй. Только постарайся не представлять чего-то такого. Мне повезло, я не упала. Другому может не повезти. Учись управлять своими мыслями. Очень интересно, какое у тебя настоящее имя, что такой дар. Угадали ли родители или...

— Или... — пробормотала я. Не родители, а волхв. Но связано ли моё имя с даром, не знаю. Посмотрим.

Учительница ещё хотела что-то спросить, но передумала. Посидели, помолчали, и она попрощалась и ушла.

А я решила выйти в коридор — сменить обстановку, пока время перерыва не закончилось. Белочки в классе не было. Ладно, сейчас будет свободный урок, попробую с ней помириться.

Прошлась до лестницы и обалдела: тройка ребят в синих костюмах — та самая, с которой сегодня уже дважды пересекалась — продавала комплекты нижнего белья.

— Подходи, бери! — выкрикивал Дамир.

К ним подошла девушка.

— Задаром отдашь? Денег нет!

— Отдашь потом!

— Не обманешь?

— Ну что ты, какой смысл?

И девушки, явно первокурсницы, подходили и брали запечатанные наборы, обещаясь отдать с первого заработка.

— И сколько бельё стоит? — подала я голос, удивляясь, что никто не спрашивает цену белья, может, оно в три дОрого стоит. Перепродажники!

— Дорогая, для тебя медяк! — обратил внимание на меня рыжий из троицы, подражая речи торговцев.

Гад! Как есть гад! Правда, думала я так о Дамире.

— Ей медяк? А мне скидку?! — вцепилась в рыжего девчонка из нашего класса.

— И тебе медяк! — ответил ей рыжий.

— Берёшь бельё? — без расшаркиваний спросил мой кошмар.

— И сколько?

— Медяк. Тебе ж сказали!

— А если с размером не подойдёт?

— Оно волшебное. Налезет на любую... — он не договорил, разглядывая мои ягодицы и грудь. Зараза! Но выбирать не приходилось. Бельё стоило своих денег. Даже в нашей части города хорошее качественное и красивое бельё за два-три медяка продавали, а если кружевное, так все пять. Самое дешёвое так и стоило. Неужто они себе ничего не выгадывают? Я прищурилась, гадая. Но даже самое дешёвое мне пойдёт. Надо экономить.

Я протянула золотой.

— Обманешь, накажу, — прошептала ему, и уже громче: — Продаёте по одному набору в руки?

— А сколько возьмёшь? — он явно заигрывал.

Я прикинула, что, хотя бы, десяток должен быть. На девятицу и одно текущее, пока после стирки сохнет.

— Давай десяток.

Мне отсчитали сдачу. Ну вот и разменяла деньги. Он порылся в мешке, а потом мне вручил бумажную сумку. Я за ручку схватилась, а он не отпускает, едва прикасаясь своими пальцами к моим.

— И сколько вы заработаете?

— Печёшься о нашем доходе? — и Дамир подмигнул. — Нам с тобой хватит, чтоб гульнуть...

Я хотела сказать ему пару "ласковых" слов, но промолчала.

Надо Белочке сказать.

— Пойдём, после уроков погуляем? — предложил Дамир, продолжая удерживать мою сумку.

Едва удержалась от желания отказать, вспомнив, кто это такой.

— А как имя твоего рода? — я прищурилась.

— Зуев.

— Егоза, значит, — отвлекла внимание на значение имени рода. — Ну ладно, пойдём! Где встречаемся?

Дамир расцвёл, широко улыбнувшись. Эх, милый, знал бы ты, что это всего лишь будет разговор о моём муже, вряд ли так радовался! Но говорить вслух ничего не стала.

— Давай у водобоя, во дворе.

Я кивнула, вырвала сумку из его захвата и направилась широким шагом в класс. Как раз в это время и прозвенел звонок.

Примечания по главе:

навь* — мир мёртвых и низших сущностей. Явь — наш мир — проЯвленный.

водобой* — (Даль) фонтан.

Глава 4

До вечера я больше с Дамиром, на счастье, не встречалась. А то боялась, что не сдержусь и поссорюсь. Поэтому постаралась сосредоточиться на учёбе.

С Белочкой помирились. Договорились, что первые уроки я сижу на первом ряду, а на вторые — пересаживаюсь к ней.

Она боялась учителей, поэтому садилась подальше. Как оказалось, у неё был неудачный опыт сидения в школе за первой партой. Она как-то неправильно что-то написала, и учительница её ударила указкой по рукам. Теперь этот страх сидел в ней, и бороться с ним она пока не собиралась.

На землеведении оказалось, что мир не совсем такой, как мы представляли ранее. На самом деле есть обычная часть, а есть волшебная. И город в городе — это такая малая верхушка подводной скалы, торчащая островом над океаном, что диву даёшься.

Выяснилось, что все материки видны лишь частично. Есть скрытая половина, та самая подводная в прямом и переносном смысле.

Просто то, что мы считали мировым океаном на деле оказалось волшебной завесой. Для человека непосвящённого в волшебники представлялось именно толщей воды. А для окончивших высшие учебные заведения волшебников — землями, на которых можно жить только "одарённым", прошедшим принятие в ряды соратников, иначе просто утонет в воде.

Но поскольку будущие волшебники рождались на обоих половинах суши, то и создавали города внутри городов, чтобы дать возможность жить и учиться на суше для обычных людей.

А потом у нас прошли танцы, один урок которых был посвящён разминке и физическим упражнениям для прокачки мышц, а второй — непосредственно танцам. Сперва обычным, а затем свободному движению под музыку. К тому же, на танцах мы учились петь. Это нужно было для правильного дыхания, чтобы не растрачивать впустую энергию.

И после плясок и пения такой приток силы ощущался, что я готова была на новые свершения.

После тренировки приняли душ, благо, раздевалки располагали душевыми. И подруга предложила пойти в общежитие.

— А если у нас разное? — решила сразу опустить подругу с небес на землю.

— Будет жаль.

Мы уже спросили ключики и пока двигались в одном направлении, как я вспомнила о свидании.

— Белочка, извини, я совсем забыла...

— ?..

— У меня с Дамиром встреча.

— А ты шустрая! — то ли с восхищением, то ли с издёвкой молвила она.

— Он меня целый день преследовал. Надо расставить все точки над "i".

— Постой, — она схватила меня за локоть, — хочешь, чтоб отстал?

— Хочу поговорить.

— Не руби с плеча.

— Белочка, я не понимаю, как ты можешь сбагривать своего любимого мне.

— Лучше тебе, чем какой-то стерве.

— Я разберусь.

Она погрустнела и пошла, куда указывал ключик, а я попросила ключик вывести меня к водобою.

Дамира увидела не сразу. Он сидел на корточках в синей форме и что-то рисовал мелом.

— Что это?

— Защита от прослушивания и подглядывания.

Да? Как интересно! Значит, у стен училища есть уши и глаза.

Я же дождалась, когда Дамир закончит, а потом приглашающе протянет ладонь внутрь. Надеюсь, не намекая ни на что такое.

Сделала шаг внутрь круга, размером с сажень*, испещрённого рунами, так и не дав ему руку.

— Ты хотела поговорить, не так ли? — он тоже шагнул в круг.

Какой проницательный!

Вокруг нас вспыхнуло зелёным защитное поле.

— Да.

— Дамир, что ты знаешь о Корнелии? Где он?

Дамир скривился, хватаясь за голову.

— Что?

— Нет, не сейчас! — сквозь зубы процедил он.

— Дамир!

Выглядел он не очень, если честно. Побледнел, волосы, наоборот, стали почти чёрными, под глазами залегли тёмные круги, скулы проступили. И потянуло чем-то потусторонним. Вокруг стало серо, будто сейчас сумерки.

— Дамир!

Мне стало не по себе. Значит, подруга была права. Хотела бы я, чтобы моя дочь вышла замуж за человека, от которого несёт Навью? Нет и ещё раз нет.

Но сейчас я смотрела на ещё недавно жизнерадостного юношу, а видела больного усохшего паренька.

Я подошла к нему, заглянула в ставшие чёрными глаза и не нашла ничего лучше, как залепить ему оплеуху.

Он упал на колено, а внутри будто посветлело.

Краски возвращались в круг. Дамир глубоко дышал.

— Цел? — я присела на колени, заглядывая ему в глаза. Вспомнился вчерашний вечер и его красные глаза. С кем он связался или с чем?

Но, как оказалось, это всего лишь расширенные зрачки заполнили всю радужку, а сейчас возвращались в привычное состояние.

— Благодарю, — прошептал он.

— Что это?

— Мой дар.

— Расскажешь?

Он встал с колен, вернувши привычный цвет лица и волос.

— Не хочу тебя пугать.

— Хорошо. Давай поговорим о вчерашнем. Что ты помнишь?

Он пожал плечами.

— Свадьбу?

Кивнул.

— А дальше что?

— Какая-то ледышка в красном крутилась рядом, норовя прикоснуться. А потом поцеловала в щёку.

В красном? Изольда?

— А ещё?

— Потом как ты меня пихаешь из покоев дяди.

— Вот как? — я приподняла бровь. То есть, ночь он не помнит.

— А почему ты голый был знаешь? И как оказался в покоях дяди?

Задумался и помотал головой.

Значит, пока не вспомнит, я ничего ему не докажу.

— А как я оказалась в покоях дяди знаешь?

— Нет.

— Я — его жена! — решила сказать самое главное.

— Жена? — он пошатнулся, как от пощёчины.

А мне стало больно. Всё же я ему отдалась, и надеялась, что в случае чего, его интерес не угаснет с известием, что я замужем за другим. Понимаю, что обычаи сильны, но он ведь мой первый мужчина... Я сделала глубокий вдох, и, стараясь, чтобы голос не дрогнул, сказала:

— Твой дядя пропал. Со вчерашнего вечера. Он так и не пришёл в свои покои, — сказала я, а сама усомнилась. Так ли это? Вдруг приходил и видел нас... И поэтому не отвечает. — Наверное, — добавила вслух.

— А я как там оказался?

— Кто-то настойчиво стучал, я и открыла. А ты с красными глазами скрючился на полу. А потом вцепился в меня...

— Что я тебе сделал? — Дамир побледнел.

— Я не помню. Утром очнулась, а мы в чём мать родила, на постели Корнелия... — прошептала я, слёзы всё же брызнули из глаз. — И на постели кровь...

— Как тебя зовут? — спросил вдруг Дамир, заставляя осознать, а ведь мы даже не познакомились.

— По-настоящему или какое имя взяла здесь? — я не считала нужным скрывать истину от него.

— Лучше здешнее имя, — выбрал он. Почему? Не доверяет самому себе?

— Мирика.

— Мири, — он сказал это так нежно, что всё внутри замерло. — Что бы ни случилось, ты можешь на меня положиться.

Я судорожно вздохнула.

Главное — не разреветься.

Он вдруг оказался рядом и обнял. И я всё же разрыдалась.

— Что с тобой было? — спросила, немного успокоившись? — Приворот?

— Хуже. Меня отравили. Не знаю, чем, но...

— Ты обезумел.

— Да.

— А что с твоим дядей?

— Я выясню, что с ним случилось.

Он вдохнул мой запах.

— Дамир, что ты делаешь?

— Не знаю, как, но привязка на тебя сработала, — прошептал он и вдруг лизнул мою шею.

Фу!

— Дамир! — я оттолкнула его, что есть силы. — Совсем свихнулся?

А его глаза вдруг полыхнули красным.

— Д-дамир!

— Мири, надевай наголовник и переносись куда-нибудь на этой стороне города! — прорычал он сквозь стиснутые зубы. Видно было, как он сражается с собою, проступают жилы в сжатых кулаках. — Иначе я за себя не отвечаю!

И я воспользовалась советом. А уже через мгновение оказалась в том же лесу, где этим утром. Выдохнула облегчённо. Хух! Кажется, пронесло. И, выходит, можно не на голое тело плащ надевать. Или это связано с запретом проносить вещи из одной части города в другую? Наверное.

— Ключик, будь добр, покажи путь к моему общежитию, — прошептала я.

И лучик указал направление. В противоположную сторону от училища. Решила не тратить время впустую и припустила бегом. Уже через пять минут я оказалась внутри необычного купола, напоминающего половину шара, и захлопнула за собой дверь, прошептав той:

— Будь добра, никому не открывай, кто тут не живёт.

После этого откинула голову на неё, переводя дыхание.

Что с ним такое? Чем его отравила мачеха с Изольдой?

И только сейчас я осмотрелась. Голубой полушарик с едва очерченной дверью снаружи, изнутри казался стеклянным и создавалось ощущение, что я по-прежнему в лесу. Но стены комнат, лестница и перекрытия были деревянными, сделанными из брёвен в локоть* толщиной. Я оказалась в сенях, из которых прошла на кухню, совмещённую со столовой и гостинной. По серединке купола располагалась деревянная винтовая лестница. На первом ярусе ещё имелись три закрытых помещения.

— Ключик, и где моя комната? — спросила у своего указателя.

Он засветился и повёл наверх.

Оказавшись там, нашла шесть дверей. На одной нарисовано было что-то странное, похожее на квадрат, и непонятное. На второй — метла, а на остальных пустые таблички.

Моя комната оказалась рядом с той со странным рисунком.

Внутри моя обитель поразила своим светом и солнечными лучами. Видно, выходит на запад. Отлично! Вся купольная часть потолка и стены оказалась стеклянной. Ещё две стены были деревянными. У наружней стеклянной стены стоял стол, у двух других деревянных — шкафы, один с полками, второй с вешалками, и оба пока никем не занятые. А вот спального места не было. Как так? Пол ровный, из деревянных гладеньких брусочков. Предполагается на полу спать?

Я подняла голову вверх. С потолка спускалась верёвка на лебёдке с плетёным огромным яйцом внизу. Я-таки смогла дотянуться до него и опустить на уровень пояса. Ниже не опускалась. Внутри нашлась круглая в сажень перина, две подушки и одеяло. Это лежанка* такая? Чудно!

С трудом, но удалось в неё запрыгнуть, и меня начало крутить и раскачивать. Тут же накатила тошнота. Мамочка!

Я поспешила вылезть. Хоть на полу ложись! Может, и правда, перенести на пол перину?

Оставив сумку с нижним бельём и плащ в шкафу, я поспешила из комнаты.

— Эй, есть тут кто живой?

Никто не ответил. Зато послышался плеск за соседней дверью со странным рисунком.

Я решила проверить, всё ли в порядке. И обнаружила стеклянную чашу, заполняющую почти всё пространство. Рядом с моими ногами находился коврик, висела вешалка с банными халатами и полотенцами и стремянка вела в эту чашу. А внутри плавали голые девы.

Меня заметили и одна девушка подплыла к ближайшему мне бортику и высунула голову из воды.

— Привет! Ты — новенькая?

— Да, я — Мирика. Моя комната — соседняя с этой.

— А я — Светлена. Можно просто Лена. Давай, присоединяйся. Пойди в комнатке с метлой возьми нужное тебе постельное бельё, полотенце, халат, тапочки, если надо. И приходи. Мы все ванну принимаем с задерживающими дыхание упражнениями. В течение часа. Стараемся все вместе, чтобы потом поболтать за чаем, но дело твоё. Можешь попозже, до отбоя время есть. Главное — не забыть!

— А если забуду?

— Можешь пострадать.

— В смысле?

— Это латание дыр в твоём энергополе и в защите. Очень важно с заныриваниями. С нами жила девочка, которая решила урезать этот час на работу, в итоге сцепилась с одной учащейся, и та сильно её покалечила. Пролежала в лекарском отделе довольно много — месяц-два, пропустила немало, потом осталась на второй год. Потому что нам надо усвоить все темы и занятия. Плохим волшебником быть нельзя!

Точно, мне Корнелий про это говорил!

— Хорошо. Я — быстро!

Обернулась я за пару минут. Отнесла всё в комнату, сняла с себя форму и голышом прошмыгнула в купальню, благо, соседняя дверь. Очень надеюсь, что здесь живут лишь девушки. Повесила полотенце и халат на крючки и занырнула в толщу воды. И обалдела. Холодная!

Ааааа! Тут же вынырнула и начала двигаться, благо, плавать умела. Но, согревшись, поняла, что не такая вода и холодная, просто с непривычки.

Пару раз сталкивалась с другими девчатами, заодно узнала, что Белочка тоже тут. Мы даже перебросились парой слов. Она тоже на этом же ярусе поселилась. Ура!

Если честно, просто нырять, мне быстро надоело. Даже под счёт. Девчонки периодически выныривали, набирали воздух и заново погружались с головой. Я досчитывала лишь до двухсот, и то, считая по десять, быстро. На уровне Белочки. Плохо. Переплюнуть старших девочек не удалось. Ну да ладно, куда мне торопиться! Но если увеличивать по десять секунд каждый день, а они учатся тут наименьшее, второй год, то это ж на 3650 секунд больше задерживают дыхание. Мне их никогда не обставить.

А надо?

А как они время определяют? Прошёл час или нет?

Одна за одной выбирались девочки, а я ведь позже всех пришла. Когда они уходили, я спросила о времени, проведённом в купальне.

— Ключик задрожит, когда,час пройдёт, — ответила Светлена. У неё волосы оказались короче моих, вообще коротко подстрижена, но светленькая.

— Ясно. Благодарю. А как узнать, на сколько задерживаю дыхание?

— Договорись с ключиком, пусть на ладони показывает нужное тебе время.

Девушки ушли, остались мы с Белочкой.

Выяснилось, что я только на минутку могу задержать дыхание. И редко когда удавалось столько же продержаться.

Вскоре ушла и подруга.

Оставшись одна, я не стала мучиться ерундой, понимая, что лучшего итога не будет, и занялась плаванием, в том числе под водой. Ух, красота! Как давно я не плавала! Последний раз лет пять назад, когда ещё мама была жива. Как же здорово! Раньше плавала каждый день, мы с мамой ходили в местную купальню. А тут купальня! Можно сказать, личная!

И комната своя! Надеюсь, она запирается.

Изольда постоянно совала свой нос в мою комнату, как и мачеха, и замок врезать в дверь не позволяли. Хотя сами запирались. А прибираться заставляли в их комнатах под своим наблюдением, чтобы я, не дай боги, не украла что-то. Такое отношение злило, тем более, что я чужое могла взять да посмотреть, но чтобы украсть... Ни в жизнь!

И тут ключик задрожал, пришлось прерывать занятие и вылезать. Времени свободного слишком мало, чтобы ещё задерживаться здесь.

Одевшись в халат и тапки, а на голову повязав полотенце, я спустилась вниз. По-домашнему, но кроме формы и плаща и нижнего белья у меня ничего из одежды и нет. Хорошо, хоть халат казёный.

Девочки уже накрыли на стол. Пирог с ягодами и чай. Живот предательски заурчал. Такое ощущение, что месяц не ел! Сегодня отъелся, а всё мало! Как бы не растолстеть на столь сытной еде.

Старшие девушки уже переоделись в домашние платья, и лишь мы с Белочкой и Даной — девушкой из параллельного класса первого курса — оставались в халатах.

Получалось, три девушки со второго курса, и три — с первого. Со Светленой я уже познакомилась, и ещё две тёмненькие девушки Маша и Груня, но все её Грушей звали.

Я пожаловалась, что спать невозможно, будет укачивать.

— Так это тренировка. Волшебники не просто люди, они должны иметь хорошую физическую форму, — пояснила Груша, — поэтому и танцы, и ныряния, и качания.

— Это — ладно. А с третьего курса у нас боевая подготовка начнётся. Вот где мучения будут! — поддержала разговор Маша.

— Девочки, а как же с подработкой быть? — задала насущный вопрос.

— Вот это, девочки, беда, — согласилась вернувшаяся Светлена. — До этого большинство действительно на пособие жили. Кто-то откладывал, кто-то домой отсылал.

— А разве можно? Я думала из одной части города в другую перебросить ничего нельзя, — это Белочка вставила словечко.

— Можно. Через банк. Но там надо платить за пересылку. Как бы физически ничего и не пересылается. Просто отдаётся тут сумма, а там банк выплачивает родным.

— Ясно, — я вздохнула. Денег всё равно нет. Пересылать нечего и некому, да ещё и долг отдавать.

— Да, у меня один золотой, — подтвердила Маша и скромно опустила карие глазки. У неё имелась длинная чёлка, в отличие от остальных, если не считать Светлену, и волосы каштановые с рыжим отливом, почти до пят. Правда, коса тоненькая.

— Говорила тебе, положи в банк! Хоть сколько-нибудь скопила б!

— В банк? — я не то, чтобы никогда не слышала о таком, у нас тоже банки были. Но что там принимаются в оборот средства с той половины города, не знала.

— Мы наличные особо и не храним, — пояснила Груша. — В том году обворовали кого-то, скандал был. Даже проверка приезжала. Управитель постарел тогда сильно. Переживал.

— Управитель? — я насторожилась.

— Да, Корнелий. В этом году его вообще нет. Ходят слухи, что не пережил очередную проверку.

— А дедок хороший был. Да он и не особо старый. Всего лет сто пятьдесят.

— Сколько-сколько? — ошалело округлила я глаза.

— А, тёмный лес, — махнула рукой Светлена. — Волшебники живут до тысячи лет. А в сто пятьдесят выглядят лет на тридцать-сорок. Но Корнелий с этими проверками постарел сильно. Что ему все девятьсот можно было дать (это по-людски лет восемьдесят-девяносто).

Я молча переваривала полученные сведения. Девятьсот лет? Мамочки! Но девчонки продолжили обсуждать:

— Думаю, этот старикашка его выпер! Подставил, что того уволили. Что уж там нашли, не знаю. Но в этом году, по сути, отняли все наши будущие сбережения. Может, конечно, училищу решили сократить бюджет, но это всё слухи, — подытожила Груша — девушка с каштановой толстой косой по пояс и небесно-голубыми глазками. Красивая!

Про Корнелия спрашивать поостереглась. Не стоило привлекать внимание. И так понятно, что девчонки и их окружение его не видели.

А вот вопрос подработок стоял на повестке дня.

— И как с работой выкрутиться? — вздохнула я. — Ещё и эти физические упражнения, мало нам танцев...

Тело болело: и связки растянула, и мышцы нагрузила. Тут в пору отдохнуть денёк от нагрузок, а не приниматься за них самостоятельно. Целый час заниматься! А ведь ванну никто не отменял!

Если урезать ужин, то выкрою двадцать минут. Может, можно сдвинуть как-то перерывы между уроками? Отменить их, например? Хотя, если только последний. Итого: сорок минут. Мало!

— Девочки, у меня предложение! — сказала Светлена. — Ужин у нас перед плаванием здесь. Что-то простенькое. Простокваша или плоды.

Я могу договориться с мамой, забиваем себе холодильник едой и на завтрак и обед сюда прибегаем. Дом рядом с училищем, даже к нам ближе, чем в едальню. Едим быстро, в очередях стоять не нужно, экономия в час будет. Надо найти работу, чтобы можно было на дому выполнять в любое время.

Всё, давайте, быстро собираемся и бегом в город! Ищем работу. Вечером перед сном обсуждаем, что нашли.

Нас как ветром сдуло.

Платье я натянула форменное, а трудность обнаружилась с расчёской. Гребня не имелось. Это хорошо, что волосы короткие, и много времени не займёт причёсывание, но всё равно, надо купить гребень.

Набрала себе пять медных монет, больше — слишком расточительно тратить за один день, закрыла дверь, прошептав той, чтобы никого, кроме меня, в комнату не пускала, и побежала вниз. Девочки уже ждали и повели нас с Белочкой в город.

Примечания по главе:

i — ижеи (и-ровное) — буквица, означающая истину (Вселенную), ї — їнить (инить и — полукраткое) — община. (общинная истина). От количества точек меняется смысл слов (например, слова мир — общество (мїр) или вселенная(мiр), если написано мир, то означает — состояние без войны. И — (и долгое) — соединение, равновесие, единство, истина (бытийная). æ — (ижа) и краткое — мера времени, краткость.

http://obraz-slova.ru/img/slovar/alf_gif/49.gif

Сажень* (маховая) — мера длины, равная размаху рук человека. У каждого своя сажень, локоть, перст и т.Д, равна, обычно, росту человека.

http://900igr.net/datas/matematika/Russkie-mery-dliny/0009-009-1-sazhen-2m13sm-1-arshin-75sm-1-lokot-46sm-1-pjad-18sm-1-versta.jpg

локоть* — мера длины от середины локтя до кончиков пальцев.

лежанка* — кровать.

Глава 5

В город вела одна из тропинок из нашей обители, раздваиваясь почти сразу. Вторая — в училище.

В сапогах идти было жарко. Хоть бери и босиком иди. Понимаю, что училище не обязано выдавать верхнюю одежду и даже обувь, но мы ведь попадаем сюда голые. Неужто нельзя как-то выдать авансом? Даже Дамир это понимает, что мы без гроша, и девчонкам отдавал бельё в долг. И какая разница, что он решил заработать, если решил, конечно, и ему вернут все долги? Зато все, кто хотел, обзавелись бельём. Даже без денег.

Девчонки-соседки предложили нам одолжить немного денег на первое время. Или это то самое правило "взаимопомощи" в действии? Что друг другу надо помогать? Так стимулируют вновьпоступивших на будущие деяния?

Ноги, на удивление, пока не натёрла, но, думается, это не заслуга обуви, а всего лишь защиты.

— А у нашей Мирики уже поклонник завёлся, — сдала меня Белочка.

— Девочки, а скажите, можно ли сделать так, чтобы механизм лежанки не вращался и не качался среди ночи? — перевела разговор в иное русло.

— Можно, но не сразу, — ответила Груша.

— Это как?

— Десять минут качаешься и вращаешься, — пояснила Светлена, — потом спишь на полу, а утром ещё десять минут качаешься. Опять же, тренировки нужны в первую очередь нам. Меня поначалу мутило страшно. Управитель как-то узнал, что я сплю на полу без тренировок, вызвал к себе. Когда я рассказала, что мне потом весь день плохо, он разрешил мне так спать, но старательно тренироваться, прибавляя понемногу время кручения. Ну и не продвигать в массы, но можно делиться друг с другом этой уловкой, если кто-то при мне пожалуется на что-то подобное.

Ну вот, ещё и здесь по двадцать минут тренировок! Но хоть какой-то выход!

— Так кто твой поклонник? — всё же от женского любопытства не спрячешься. И от девочек не ускользнуло замечание о поклоннике.

— Дамир! — сдала меня подруга.

— Племянник Корнелия? — спросили все разом.

А вот и способ узнать что-то о Дамире! Похоже, его здесь все знают, и он с таким именем один.

— Племянник? — решила подтвердить или опровергнуть достоверность сплетен.

— Ага. Его хотели отчислить в том году. Но в уставе прописано, что нас отчислить не могут, а курс должен быть сдан в полном объёме. Хотели на второй год оставить. Шустрый, везде всё успевает, деньги из воздуха делает, пользуется тем, что пропускать пары можно — посещаемость не проверяют.

— Так он не сдал? На второй год остался? — сделала я вывод.

— Нет. Сдал. Говорят, благодаря дядюшке.

— Постой, ты говоришь, он вместо пар вещи продавал? — так вот где он лазейку нашёл, чтобы работать. Только перепродажником в стенах училища!

— Не знаю, насчёт продавал вместо пар. Он всякую ерунду с друзьями делает. То обереги предлагает, то ещё что-то. Набрал в лавке в городе, я такие там видела, и перепродаёт. Иногда артефакты. Только народ здесь бедный, удаётся лишь мелочёвкой завлечь, а учителей вряд ли ерундой заинтересуешь. Корнелий закрывал на это глаза, а в этом году вряд ли удастся. Так что я тебе не советую принимать его ухаживания, — подытожила Светлена.

Я вздохнула.

А Белочка толкнула локтём в бок.

— Как вы пообщались? — шепнула она.

— Миром разошлись.

— Ты разорвала отношения?

— Нечего было разрывать.

Подруга запыхтела, как самовар.

А я лишь пожала плечами. Не знаю ничего!

Вскоре тропинка вывела на мощёную камнем дорогу вдоль речки. А камешки подогнаны друг к другу так, что дорога гладкая, без зазоров.

Мне стало интересно, и я присела на корточки, погладила дорогу. Она была гладкая, будто стекло.

— Её замостят, а потом заливают жидким стеклом, — пояснила Груша.

— Значит, она хрупкая? — получается ронять на неё ничего нельзя.

— Нет, очень крепкая. При заливке стеклу меняют немного свойства посредством волшбы, и получается дорога прочна, как дикий камень*.

Когда с Петенькой была, то не обратила на дорогу внимание. Вздохнула, припоминая предательство. Как он мог? А может, не было никаких чувств? Всё обман? Хотелось возмездия. Но девчонки отвлекли от хмурых мыслей.

— Вот недорогая лавочка одежды, а рядом обуви. Недавно появилась, — подала тихий голосок наша скромная Маша.

Я осмотрелась. Прямо в конце улочки был простенький оранжевый домик с надписью: "Одежонка". На второй половине гласила вывеска: "Обувка".

— А на сколько её хватит? — с сомнением спросила я.

— Вот, второй год носим, как видишь, до сих пор цела.

Второй год? Маловато для проверки.

Но девчонки лучше нас знают, где тут что. А мне крутить носом не следует. Ещё недавно даже в обносках да лохмотьях ходила в родительском доме.

Поэтому заглянула з девчатами внутрь.

И вот тут я пропала. Обуви было много разной, в том числе и красивой, но все на одну ногу. Не мою.

— Присмотрела чего? — спросила Светлена.

— На меня здесь ничего нет.

Она зыркнула на мои ноги и присвистнула.

— Такие маленькие! Но ничего, бери любые и мерий. Они все волшебные.

— Правда?

— Правда-правда. Это надо быть гением, чтобы додуматься любые башмаки снабдить заклинанием, меняющим размер по ноге. Такие есть только здесь.

— А в других местах не волшебные?

— Волшебные, но размер не меняют.

Выбрав босоножки за медяк (действительно хорошую обувь дешевле десяти медяков не купишь. И на что я рассчитывала, когда брала с собой так мало денег?) и закрытые башмачки, на более холодную и дождливую погоду, пошла смотреть одежду.

А одежда, такое ощущение, что какие-то остатки разных размеров распродают. Купила платье в пол с длинным рукавом, на осень, за два медяка, которое мне поначалу показалось большим, но примерив, убедилась, что оно село точно по фигуре. Тоже волшебное?

А вот ещё одно приглянулось летнее, как раз на сейчас, но... Стоило оно аж пять медяков. Я вздохнула и отошла.

— Может купите в рассрочку? — подскочила ко мне девушка. У нас можно.

— Да? — взгляд вновь вернулся к платью. Синее с жёлтыми цветами. Совсем без рукавов, с высоким синим поясом, в пол, да и юбка-солнце, как я люблю. Лёгкое и воздушное. Вздохнула. Хоть мне одного платья мало, да и сейчас носить нечего. Но это выходное, не для каждодневной носки. Я не могу себе позволить сразу так много потратить.

— Возьмите! Это ваше платье, — и продавщица сняла с вешалки и стала заворачивать его в бумагу. Впаривают!

— Я не могу себе позволить.

— Мы даём рассрочку! Не уходите, пообщайтесь с нашим хозяином. Прошу!

И она протянула мне свёрток.

Я закатила глаза. Ну что продавщица пристала?!

Но меня уже впихнули в подсобку, где висели ещё платья, душегреи, портки, сорочки и многое другое.

Я прошла мимо одежды, присмотрела себе душегрею*, поняла, что попала на деньги, и прошла к закрытой двери. Не долго думая, постучалась, решив отказаться от платья в пользу душегреи.

— Войдите!

Глаза резануло ярким светом.

А потом раздался смешок.

— Где б мы ещё встретились?! — этот голос я узнаю из тысячи!

Я нахмурилась. Что он здесь делает? И тут до меня дошло, что я в кабинете хозяина этой лавочки! Это его лавочка!

Он прошёл из-за стола, обошёл его и присел на его край.

— Садись, Мири!

Я не знала, что мне делать. Бежать отсюда без оглядки, или всё же пытаться договориться о рассрочке. Лучше с родственником дело иметь, чем с чужими людьми. Хотя разные бывают родичи. Тут не угадаешь.

Но предложением воспользовалась и села в кресло.

— Села! — отчиталась я.

— Ну и какие пути-дороги привели тебя сюда? Хотя, дай угадаю, это самый дешёвый магазин, дающий, к тому же, рассрочку... Дальше продолжать?

От его выпендрёжа захотелось сбежать, громко стукнув дверью, но я сдержалась. Пока он не переступил грань, посижу.

— Продолжай, — милостиво разрешила я, сжав кулаки.

— Хочешь рассрочку... на одежду.

— Вообще-то нет.

— Вот как? — он приподнял бровь, вытянутые руки при этом держа на столе.

— Да. Меня, чуть ли не силком, притащила твой продавец, всучив этот свёрток, — сказала сущую правду. — Но пока шла сюда, увидела душегрею... Впереди ведь осень и зима. Денег нет, нужна подработка... И одежда.

— Хочешь поработать на меня?

Я опустила взгляд. На него работать не хотелось. Смотря, что он предложит, если предложит. Впаривать вместо пар товар? Судя по всему, он своё бельё продавал на переменах.

Но он молчал, видно, ожидая ответа на свой вопрос.

Я подняла взгляд.

— Работа ведь всё равно нужна. Так лучше на тебя, — постаралась говорить уверенно, не сомневаясь.

Он потёр подбородок.

— Даже не знаю, что тебе предложить. В волшбе ты полный ноль...

Я вскинулась. Но тут же села обратно, понимая, что он прав.

— Продавцом ты не сможешь.

— Почему?

— Потому что с презрением относишься к тому, чем мы занимаемся.

— А при чём здесь волшба?

— Как ты думаешь, делать мне больше нечего, чем перепродавать товар?

— Ну, да, наверное, я не знаю, чем ты руководствуешься.

— Я практикую, поскольку то, что называется практикой в училище, на самом деле таковой не является.

— То есть, все эти волшебные вещи таковыми не были до того, как ты... вы... — я не знала, он один волшбу так практикует или его сотрудники тоже.

— Мы.

— До того, как вы отработали на них практику, — закончила мысль.

Кивнул.

— Я беру по уценке товар и наделяю его свойствами безразмерности, например.

— А кем я могу у тебя поработать?

— Я же не знаю, что ты умеешь.

Хвастаться я не привыкла. А что я, и правда, умею. Содержать дом в порядке? Убираться, готовить, стирать?.. Пришлось озвучивать всё это.

— Предлагаешь себя на место уборщицы? — он глядел с насмешкой.

А я нахмурилась и встала.

— Ты говорил, что я могу на тебя положиться... Но похоже, это всего лишь слова... — и быстрым шагом направилась к выходу.

— Мири, погоди.

Я остановилась в дверях, вспомнила, что свёрток до сих пор держу в руках. Вернулась, положила ему на стол.

— Мне нужен человек, который будет искать по стране дешёвые товары. Обычно я сам

этим занимаюсь, но обойти целый город я не могу за то непродолжительное время, что есть у меня в запасе.

— Но ведь мы не можем проносить вещи из неволшебной части в волшебную.

— Я могу.

— Как?

— Особенности дара. Но тебе не нужно проносить, а всего лишь найти одежду по низкой цене.

— Дешёвая — не значит, хорошая.

— Я знаю. И в этом состоит практика. Улучшить свойства одежды, наделить новыми.

— А улучшать будешь ты?

— Смотря какими свойствами надо наделить.

— И как это будет выглядеть? В смысле, моя работа. Я прихожу после занятий, ты мне даёшь координаты или что? Я ведь не умею переноситься по координатам.

— Нет, я забираю тебя с любого урока, обычно с практического занятия. И мы отправляемся в новый город. Там ты занимаешься своей работой, я своей. Через какое-то время встречаемся, ты даёшь мне точки в городе и уходишь обратно на занятия.

— А после занятий?

— Если хочешь, можешь посмотреть на работу других ребят в лаборатории. Но я плачу тебе лишь за твою часть работы.

— А сколько платишь и как часто будешь забирать меня с уроков?

— Забирать буду каждый день. На два урока практических. А платить стану в зависимости от твоей полезности. За каждое новое прибыльное место по серебряному. Плащ носи с собой. Да, и ещё...

— Что?

— Рассказывать о том, чем ты здесь занимаешься, нельзя. Никому. Никогда.

— Хорошо.

— По рукам?

— Я могу разорвать договор в любое мгновение? — уточнила напоследок.

— Да.

— А отказаться идти с тобой, если мне сегодня нельзя или по каким другим причинам могу?

— Можешь.

— И ты не заставишь меня делать что-то непристойное?

— Например? — он изобразил удивление.

— Не знаю, — правда, на ум ничего не приходило, но почему-то решила оговорить. Хотя, вспомнилось, что было сегодня у водобоя.

— Я разграничиваю личную жизнь и труд. Никаких отношений, кроме деловых, во время работы.

— А после?

— А после этой клятвы не касается.

— Клятвы?

— Ну да, я должен быть уверен, что меня не предадут, даже если захотят.

Не доверяет людям. Значит, уже было в его опыте такое предательство.

— Тогда по рукам, — я протянула руку. Наше пожатие охватило голубое свечение. Клятва?

— И что будет, если я нарушу клятву?

— Ты этого сделать просто не сможешь. Поэтому ничего.

— Уверен? Лазейка всегда найдётся. Как с твоим приворотом.

— Мири, я тебе доверяю. Случайно проболтаться не сможешь. А осознанно тебе нет смысла.

Он прав. Что бы он не сделал, как бы ни насолил, удар в спину не нанесу.

— Я работаю с сегодняшнего дня?

— Да, уже работаешь. Но сейчас твоё нерабочее время. Можешь быть свободна.

— Хорошо, — и я собралась на выход, но вспомнила о душегреи. — Постой, а что насчёт рассрочки?

— Выбери наряды и принеси сюда, я посмотрю. Сколько у тебя с собой?

— Медяк.

— Давай сюда.

Я протянула ему, но потом передумала давать в руку, просто положила на стол.

А он сел обратно за стол, достал из ящика серебряный и тоже протягивать не стал, положил, затем забрал со стола медяк и убрал в стол.

— Что это?

— Твоя рассрочка. Удержу с первой зарплаты.

Я взяла выданую монету.

— Благодарю.

— Я тебя жду. Иди, выбирай. Потом сюда.

— З-зачем? — попятилась я задом к выходу.

— Мири, узнаешь. Имей терпение.

Я насупилась и запыхтела, а потом выскочила в проход.

Так, первое, что надо, успокоиться! Сердце так и норовит выскочить из груди. И чего я так испугалась? Того, что было у водобоя? Но Дамир не приближался ко мне, не норовил притронуться. Может, всё дело в прикосновениях? Пока мы сохраняем расстояние между нами, всё хорошо. Но стоит прикоснуться, и у него крышу сносит?

Успокоившись, пошла выбирать наряды.

Ничего лишнего. Два сменных тёплых платья, одно лёгкое на сейчас, чулки, две исподние сорочки, две ночнушки, душегрею. Принесла всё это в кабинет начальника, вывалила ему на стол.

Он осмотрел, кивнул. Затем что-то зашептал и куча одежды вспыхнула зелёным светом. А когда погасла, мне было велено забирать.

— По пакетам сложи сама. Возьми у Дары. Да, и ещё, вот это платье возьми тоже, — и он отдал в руки свёрток, не касаясь.

— Оно дорогое.

— Оно того стоит. Подарки тебе дарить не стану. Извини.

— Почему? — насупилась я. И вот пойми этих женщин! Если б предложил, я бы отказалась, а так...

— Мири! — возмутился он. — У тебя есть муж! И это не я! Но платье хорошее. Тебе пойдёт. Я бы советовал его взять.

— А отложить можешь? Я потом возьму, не с этой зарплаты.

— Хорошо. Отложу.

И Дамир убрал свёрток в стол.

— Что-то ещё?

А я растерялась.

— Мири! — он встал из-за стола, прошёл к выходу, покинул кабинет, а вернулся с девушкой-продавщицей и пакетами. — Дара, упакуй, будь добра, покупки нашей новой сотрудницы. Дара, познакомься, это Мирика. Мирика — это Дара. Мирика у нас ищейка поставщиков.

— Очень приятно, — я встала, взяла протянутые Дарой покупки. — Ой, я забыла расплатиться...

— Иди, Мирика, завтра приступаешь к работе.

— Благодарю...

И я всё же вылетела из кабинета.

— Тебя там съели? — встретила меня Светлена. — Мы уже думали на выручку идти.

— Всё в порядке, — хотела сказать, что нанялась на работу, но не смогла вымолвить ни слова. Я не могу сказать, что работаю на Дамира? Вот как?!

— Ого, сколько покупок! — завистливо протянула Дана, впервые заговорив. Но прозвучало это как-то не по-доброму.

А мне так Изольду эта фраза напомнила, что мороз по коже пробежался.

— В рассрочку набрала у хозяина, — зачем-то пояснила я.

— А деньги откуда?

— В долг взяла.

— У кого? — стала допытываться Дана.

— У меня, — вступилась Белочка.

— А у тебя откуда деньги?

— У меня брат здесь учится. Дал мне денег на первое время.

— Девочки, а ну прекратили разборки! — влезла в наш спор Светлена. — Мы друг другу помогаем и не завидуем. Ясно?

И так она глянула на нас, что боевой запал мы тут же растеряли.

— Я предлагала денег всем. Если тебе, Дана нужны, давай дам. Пока могу серебряный дать. Дома ещё...

— Не надо! — прошипела Дана и выскочила на улицу. — Обойдусь без подачек!

Как хорошо, что я не сболтнула лишнего про работу.

— Мирика, — отвела меня в сторону Светлена. — Я знаю таких, как Дана. Остерегайся её. И постарайся не обсуждать личную жизнь при ней.

— Хорошо. Благодарю, Лена.

— Всегда обращайся!

Я кивнула, мы вернулись к остальным и пошли бродить по городу. Уже без Даны.

А я вот подумала, что если это Изольда, а я присмотрюсь к ней, то она попытается любой ценой добиться Дамира. И я — помеха. Ещё и девчонки обсуждали его. И это плохо. Очень. К тому же, она может сложит два и два, что я и Кара — одно лицо. Хотя.... Всё зависит от того, видел ли кто Дамира голым в доме мужа. Сейчас мне уже казалось плохой мыслью выставить его из покоев Корнелия. Тем более, в таком виде.

Мы с девчонками бродили по городу, купили орешков и немного сладостей — на погрызть по дороге. Купили и к чаю. Плохо то, что если мы будем перемещаться по городам в неволшебные части с Дамиром, то с собой я взять ничего не смогу. А вот погрызть что-то не помешало бы.

Но, в любом случае, пока думать об этом рано.

Улочки как улочки, лавочки обычные. Деревья, как и в обычной части города, цветные. Да и осень озолотила их. Только все улочки пешеходные. Никаких локомобилей!

— Девочки, а как же машины? Неужели тут лишь пешие прогулки разрешены?

— Да нет, — это Маша подключилась к разговору. — Просто наши плащи позволяют перемещаться на любые расстояния.

— Голышом! — возразила Белочка.

— Не обязательно. Это на ту часть города. А по этой можно и в одежде. Все такими плащами и пользуются. А погулять можно и так, пешком. Машины просто не нужны.

— Так, девчата, давайте обратно! — повелела Светлена, взглянув на свои часы. Мне тоже надо будет со временем обзавестись. Очень неудобно не знать время. Раньше я на сотовом глядела. А сейчас их нет.

— Лен, а тут есть какой-то вид связи, подобный сотовой?

— Есть.

— И?

— И нам не по карману. На третьем курсе сами мастерим себе устройства, покупать их запрещено. Да и разрешение особое нужно даже для пользования. Забудь, в общем. Не доросли мы пока.

Мы грустно вздохнули и пошли назад.

Больше молчали. Каждый думал о своём. Я о новой работе, и как она скажется на учёбе. Может, зря так поспешила? Зато теперь обута, одета, ещё и смогу расплатиться с долгами. И на ногах лёгкие башмачки, а не тяжёлые военные сапоги, и платье летнее на плечах. Жизнь налаживается.

Примечания по главе:

дикий камень* — (Даль) гранит.

Душегрея* (душегрейка) — (Даль) телогрейка, короткая женская одежда разного покроя, сборчатая и б. ч. без рукава. (я) аналог кофты на Руси.

Глава 6

Домой мы вернулись почти одновременно с Даной. Она несла пакеты с покупками, причём явно меня переплюнула. А ещё гордо задрала носик, увидев меня. Да и наряд, в котором пришла домой, говорил о том, что его хозяйка имеет кучу денег. Она не экономила. Украшенное золотой вышивкой платье стоило порядка нескольких серебряных монет.

И откуда у неё деньги? Взяла в банке? Родичи переслали? А так можно?

Но мне пересылать всё равно некому. О чём тогда разговор?

Изменилась Дана и в причёске. Отрезала косу до лопаток, и теперь щеголяла с распущенными светло-рыжими волосами. А вот этого делать было нельзя, но я и девчата разумно промолчали.

Сам ещё и виноват останешься, что не предупредил.

Но дел ещё хватало, а времени уже было около девяти. Поэтому я с девчатами простилась и побежала к себе.

Вначале подготовилась ко сну, почистив зубы и переплетя косу, и лишь затем занялась разбором покупок. Отложила сразу же долг за сегодняшние покупки, который Дамиру забыла отдать, пересчитала то, что нужно растянуть на целый месяц (остатки серебряного), посчитала, сколько нужно доложить до золотого, который надо вернуть Белочке.

Выходило, что всё, зубы на полку, никаких трат.

Да я и не привыкла для себя что-то покупать. Как вот теперь с девчатами объясниться, что и с уроков буду уходить и на работу устроилась.

Купила себе небольшой вещмешок* для плаща, надо будет туда форму складывать и бельё, ведь переноситься буду в обычный мир, голышом.

А может, можно как-то обойтись раздевания, используя особенности дара Дамира? Надо будет спросить. Только заявить категорично, что не собираюсь оголяться перед ним.

С этими мыслями, прибрав всё, села качаться на лежанку. Время ограничила ключику, попросив засечь, сколько смогу продержаться.

Поначалу мутило, но я постаралась представить что-то хорошее, а потом усталость взяла своё.

Ощущение при пробуждении было такое, будто я качалась на волнах. И пока качалась, терпимо, но стоило мне сойти на берег, то есть, спрыгнуть с лежанки, как меня повело.

Мамочка!

И вот тут пришлось бежать в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся уборной.

Пока обнималась с унитазом, подумала: хорошо, что я не могу быть беременна, а то бы допускала такую мысль.

Постаралась припомнить, какой план с утра. Кажется, надо собираться на завтрак. Днём, не знаю, поем ли. Поэтому сейчас пропускать приём пищи не стоит.

Волосы на этот раз переплетать не стала. Расчесала, положила гребень в вещмешок, в котором уже лежал плащ. В своей комнате обнаружила дверь, не замеченную вчера. Она, как оказалась, вела в совмещённый санузел. Здорово! Умылась, собралась, и бегом вниз.

Там встретилась с девочками.

— А как вы зубы после еды чистите? — спросила после приветствия. Ведь до завтрака это было бессмысленно, вечером я же чистила.

— Это, как зубной порошок, расходные вещи. У каждого в его уборной коробочка с пастилками. Берёшь с собой и после еды разжёвываешь. Замена чистки.

— А порошок тогда зачем?

— Не всё же тебе лениться. Вечером тщательно вычищаешь. Полностью эта пастилка не заменяет чистку.

— Идём?

— Идите, я догоню. А где Дана?

— Похоже, ещё спит.

— Так она ж без завтрака останется.

— Есть второй завтрак, — ответила Светлена. А мне стало жаль Дану. Да, противная, завистливая. Но это слишком жестоко. Одно дело она выбирает сон вместо еды, и другое — не привыкла так рано вставать.

Я забрала из общей уборной свою зубную щётку и отнесла к себе, после чего постучала в комнату Даны. Она оказалась через одну от моей.

— Дана, мы ушли на завтрак. Если не успеешь, второй будет только через три с половиной часа!

Дана ничего не ответила, а вламываться к ней не стала. Постучала ещё, потом всё же побежала нагонять девочек.

Про тошноту старалась не думать, хотя всё время казалось, что меня качает на волнах. Дышала глубоко, шла, покачиваясь. Потом даже поймала некий ритм, и в голове зазвучала мелодия.

— Совсем плохо, да? — сочувствующе спросила Груша.

— Жить буду, — и улыбнулась, постаравшись развеять её грусть. Отвыкла от сочувствия.

После завтрака девчонки обсуждали свободные рабочие места, которые вчера видели в городе. Их было не так уж и много. Потом старшие девочки пошли на занятия в одну сторону, мы с Белочкой — в другую.

А я взяла свою книгу и пролистала вчерашние записи. Сегодня уроки совсем иные, не подготовишься.

— Что думаешь по поводу работы? — спросила Белочка, как мы остались одни.

— Мне это уже не интересно.

— Как так?

— Не могу сказать, извини.

— Это с Дамиром как-то связано?

Я опустила взгляд.

— А долг?

— Отдам, как смогу. Хорошо?

Подруга кивнула.

— А ты что-то нашла? — перевела я стрелки.

— Брат обещал помочь.

Брат? А он же на Дамира работает. Как бы не подсидела Белочку. Поговорю с Дамиром, может и её возьмёт на работу.

Слово за слово, и пришёл мужчина лет сорока с русыми бородой, усами и длинными волосами, собранными в хвост. Прозвенел звонок на урок. Я заняла свою первую парту, простившись с Белочкой и предупредив, что, скорее всего, на практике меня не будет. Объясняться оказалось некогда, чему я обрадовалась.

Преподаватель дождался, пока все рассядутся, и начал урок чароведения.

— Открываем книги и пишем: Чародей — это ваш учитель, то бишь, я.

Объяснять, надеюсь, значение слова не нужно.

Давайте разберём лучше слово "чары*".

Что скажете? — и он окинул класс медленным взглядом.

Раз спрашивает, значит, это что-то иное, не общепринятое.

Никто не поднял руку, а может Чародей не стал спрашивать, но сказал:

— Рисуем контур человека, — и приступил к рисунку волшебным мелом, иначе почему у него рисунок сразу стал объёмным.

У меня, естественно, контур появился плоский, да и умением рисовать похвастаться не могла.

— Итак, пишем:

Животок — это путь, по которому течёт энергия в теле человека.

Живот* — с древнего праязыка языка — жизнь, тело, существование, имущество; буквица Животъ(Ж).

Жива (Джива)* — богиня жизни и плодородия, жена Даждьбога, отвечает за физические мутации, зарождение и развитие жизни на физическом уровне.

И тут на досуге подумайте, за что отвечает Даждьбог.

Жива — творящая (животворящая) энергия.

А теперь вернёмся к чарам.

Чара — это... Кто ответит? — он скользнул взглядом по рядам. — Да, вы молодой человек.

— Колдовство! — ответил бархатистый голос Тока.

— Кто думает иначе? — обратился Чародей к классу.

— А чара и чарка — ведь один корень имеют. Чарка — значит, чаша, — а это уже Белочка.

На эти слова преподаватель просиял. Похоже, Белочка близка к истине. Но вот при чём здесь чаша и колдовство? Чаша, чашка несомненно круглая. Если разложить на буквицы, Червль (Ч) — это что-то красивое, грань, рубеж, черта. Реци (Р) — изречение, энергия, разграничение. Значит, чара — это круглое, красивое, насыщенное энергией. И если гласные всё же брать, что они не для созвучия, то это относится только к асам, то есть, богам, живущим на земле, предкам, можно допустить, что человеку, потомку асов.

— Что скажешь, Мирика? — обратился учитель ко мне.

— Я попробовала найти похожие слова и разложить на буквицы. Получилось что-то круглое, подобно чаше, даже не чаше, чарке, красивое и насыщенное силой, — ответила, не вставая с места.

— А теперь добавьте сюда ещё образ буквицы Како.

— Како (К) — объединение человека со вселенной, объёмность, объём.

— Очень хорошо. Ток, а теперь попробуй соединить всё вышеуслышанное.

— Круглое, красивое, напоминающее чашу и объединяющее человека со вселенной? — спросил он со своего места.

— Верно. Давайте сейчас вернёмся к моему имени.

— Чародей? — уточнил со своего места Ток.

— Это слово урезали, как вы поняли. Сейчас оно звучит чародей, а раньше...

— Чаркодей? Делал чарки? — предположил Ток.

По классу пронёсся смех.

— Белочка? — обратился учитель к подруге.

— А порядок буквиц важен?

— Важен.

— Чкара, чакра? — предположила Белочка.

И тут я ещё вспомнила РА. Подняла руку.

— Что-то хотели добавить, Мирика?

— Чара — Ча — красивое божественное, Ра — свет, сияние?

— Все молодцы! Вы все правы. Только почему другие молчат? Три человека в классе работает только! — возмутился учитель. — К следующему уроку жду определение слова Чара. Поработайте классом над ним. Но Белочке, Мирике и Току не принимать участие в обсуждении. Вы освобождаетесь от практического занятия. Жду вас всех завтра на уроке.

Я подняла руку.

— А нарисованный человек?

— Принесите цветные карандаши. Нам они понадобятся, чтобы человека раскрасить. Большая просьба не смотреть ответ в книгах и не спрашивать у других учащихся. До встречи!

И тут прозвенел звонок.

Преподаватель ушёл, а я взяла свою книгу, убрала в вещмешок, так как мы меняли класс после практики и заклинаниеведение в лаборатории какой-то пятого здания будет.

Тут Белочка нахмурилась. Я проследила за её взглядом, встретилась с заглядывающей в класс головой моего работодателя. Кивнула ему и встала.

Помахала Белочке, прощаясь, и сорвалась с места.

Со стороны это выглядело лишь как свидание. Плохо то, что я не могу подруге рассказать про подработку.

Дамир ждал меня за углом, уже в плаще, а стоило мне оказаться рядом, как он прикоснулся к стене, и та отъехала, открывая потайной ход, которым я вчера пользовалась.

За нами тут же закрылась дверь.

— Давай, переодевайся!

— А ты? Ты ведь в одежде! — под коричневым плащом виднелась синяя форма.

— Я же уже говорил, особенности дара позволяют мне переносить одежду.

— Вот-вот! Вот и переноси мою тоже!

— Ладно, попробую, — слишком поспешно согласился он.

Схватил меня за рукав и, надев наголовник своего плаща, действительно исчез, вместе с моей одеждой, оставив меня в чём мать родила.

Зараза!

Я уже строила планы мести, когда волшебник в плаще явился на то же место, где стоял недавно Дамир.

А я вцепилась в его шею, пока он не успел ничего рассмотреть.

И в таком виде мы и перенеслись куда-то.

Я успела только юркнуть, не разрывая прикосновения, ему под плащ, как только увидела, что окружение меняется.

А там, как оказалось, был туман. Он клубился, тянул ко мне чёрные щупальца и всё время норовил тронуть меня за грудь. И пространство там не ограничивалось, распространяясь во все стороны, я пощупала, но всё же побоялась сделать, хотя бы, шаг.

— Мири, сейчас дам одежду, одевайся, быстро, — раздался голос Дамира откуда-то сверху и извне. Тебе нельзя там находиться.

А вот под плащом он отсутствовал.

Передо мной, на щупальце, появилась стопка одежды. Я брезгливо взяла её и накинула голубое форменное платье, затем плащ. А где бельё? И меня будто вытолкнули из тьмы.

Я взирала по сторонам, стараясь не пропустить ничего важного. Конюшня, что ли? Льющийся с улицы свет и отсутствие окон создавали полумрак. Разбросанная по полу солома, загоны, конское ржание. А воняет навозом. Неужели в некоторых городах нашей державы до сих пор лошадьми пользуются в век паровых двигателей и локомобилей?

Дамир снял наголовник и сейчас казался самым обычным. Да и навью не веяло, что странно.

— Что это было? — я намекала на тот туман, с которым столкнулась под полами его плаща.

— Мой дар. Окно в Навь.

Вспомнила прошлый раз пользования даром. Тогда он без плаща был. Правда, круг очертил. Но всё равно, странно, что окно в Навь находится под плащом.

— А где был ты?

— Всюду.

— В Нави?

— Да.

— А разве безопасно переносить таким образом одежду? И почему мне нельзя там находиться?

— Безопасно. Дядя Корнелий сам исследовал одежду, никаких признаков Нави и её сущностей. А вот животные при опытах не выживали, оставались в Нави навсегда.

— Ты поэтому меня вытолкал?

— Да.

— Я себя хорошо чувствую, — ответила, прислушавшись к своим ощущениям.

Правда, ничего необычного. Да даже тошнота, мучившая с утра, прошла.

— Точно?

— Ага.

— Чудно. Всё равно, понаблюдай за своим состоянием.

Я кивнула.

— Куда мне идти? Где потом с тобой встречаться?

— Погоди. Волосы переплети и спрячь под плащ. Вот тебе карта, — и он протянул мне тарелочку, на поверхности которой появилась трёхмерная карта.

— Как найдёшь что-то интересное, делай пометку с пояснением. Умеешь пользоваться?

— Умею, — ответила, доплетая обрубок косы.

Дамир её перехватил и стал ещё плести, на удивление, коса не закончилась, и из-под его рук продолжали спускаться пряди, которые он вплетал в косу, пока она не доросла до пояса. Закрепил её не пойми чем и заправил мне под плащ.

— Если вдруг начнёшь плохо себя чувствовать, расплети волосы. Тьма развеется. А вот если понадобится помощь, то дёрни за нижнюю часть косы. Я почувствую тьму. У тебя где-то минут сорок-час.

Я кивнула и пошла на выход из конюшни. Но сделав два шага, обернулась. Дамир всё ещё был здесь, но уже собирался накинуть наголовник.

— Погоди, хотела тебя спросить...

— О чём?

Подошла к нему.

— Приворот... Он ещё действует?

— Действует.

— Тогда почему я рядом, а ты не поддаёшься притяжению?

— Держу себя в руках. Будь твоим мужем кто-то другой, мне было бы плевать. Но не дядя Корнелий. Он слишком многое для меня сделал. Уж извини...

Я кивнула, принимая ответ. И пусть целиком одобряла его поведение, но где-то в глубине души стало горько. Больше говорить было не о чем. Хотя... Вспомнилась Белочка.

— А ты можешь Белочку взять на работу? Мне больно скрывать от неё, что я всего лишь на тебя работаю...

— Посмотрим... Там всё не просто. За неё просил брат...

— А я заняла свободное место, — продолжила мысль.

— На самом деле Волк хочет нашего сближения, зная, что она влюблена в меня.

— А ты этого не хочешь?

— Мири, тебе пора. Я вижу, с тобой всё хорошо, язык, как помело. Брысь!

Я надула губки и пошла к выходу. Когда обернулась, Дамира уже не было. И вот просто не захотел отвечать или действительно время поджимает? И как обратно?

Ладно, пора!

Примечания по главе:

вещмешок* — рюкзак.

Чары* — (Даль) ж. мн. волшебство, волхвованье, колдовство, знахарство; обаяние, мара, морока: чернокнижие, кудесничество; наговоры или заговоры. Творить чары. Стани ныне с чары твоими, аще́ возмогут ти помощи, Исх. Чародеять, чародействовать, чаровать, творить чары, волхвовать, кудесить, колдовать; знахарить, наводить обаяние, мару, мороку, отводить глаза, творить кудеса, чудеса при помощи нечистой силы.

Живот* — (Даль) м. жизнь человека и животного; что есть в твари живое, оживляющее плоть, образующее земную жизнь.

Глава 7

Я вышла из конюшни. Улица встретила суетой людей, лошадей, перекрикиванием, как в деревне или на базаре, прилавками. Похоже на рынок.

Люди были одеты в народную одежду, что сейчас встретишь довольно редко.

Чуть привыкнув к яркому полуденному свету (а ведь у нас ещё утро!), я отправилась бродить рядами, постаравшись запомнить то место, откуда вышла.

Поблизости от конюшни продавали поделки из дерева, из металла, шубы.

Я вначале прошла мимо, а потом, вспомнив, что мне рассказывали девочки о Дамире, вернулась, чтобы прицениться. Товары оказались дешёвыми. На медяк давали не одну вещь, а целую связку. Похоже, здесь отовариваются купцы, покупая целой кипой. Записав цены, пошла дальше.

— Подходы, дорогая! — выкрикивал продавец с искажённым произношением. Значит, не местный. Я подняла взгляд на него. Смуглый, будто индус. И по одежде похож. Я подошла. Он продавал ткани.

— Ручная работа. Нигдэ такую нэ найдэшь! И цэна хорош, — нахваливал он товар.

— И сколько стоит ткань?

— Отрэз два мэдак.. Глади! — и он стал разворачивать отрез. Да, кусок ткани был размером сажени две на одну. Но из него только одно платье сшить можно. А значит, дорого!

— Дорого, уж извини!

И я пошла дальше.

— Погоды! Одын мэдак!

Я помотала головой. Раз так сбрасывает, то сколько ж она стоит на самом деле?

— На медяк возьму десять отрезов! — выдала я, явно занижая цену, и всё же возвращаясь к прилавку. Качество ткани оказалось на высоте. Ткань из природных материалов, тонкая и нежная наощупь. Ещё и раскрашена очень ярко и необычно.

Но продавец не оскорбился.

— Два отрэза за мэдак!

— Девять!

— Тры!

Сторговались мы на пяти.

И только тут вспомнила, что денег у меня с собой нет. Порылась по карманам, и, о чудо!, нашла серебряный, который мне вчера Дамир в рассрочку дал. А я ему ещё и не вернула долг за наряды!

Я взяла пять отрезов, мне ещё в подарок шитую котомку дали, куда отрезы и сложили. И я, отметив на тарелочке точку и указав цену на отрезы, пошла дальше. Совершенно забыла про вещмешок, что у меня под плащом спрятался. Ну да котомка тоже не помешает.

Индусов на рынке оказалось много. В основном продавали они платья, сорочки. А вот мужской одежды вообще не было.

Нашла и зимние тулупы, недорого. Сторговалась на пятидесяти медяках за штучку. У нас зимняя одежда стоила не дешевле серебряного.

— Возьмёшь десять — скину до сорока, — сказал широкоплечий русич, похожий на Никиту Кожемяку из сказки.

— А если сто?

— Для тебя — три серебряных.

— Тогда попозже подойду.

— Подходи, девица-красавица!

Я улыбнулась мужчине, по возрасту в отцы мне годящемуся, отметила точку на карте, и пошла дальше.

Обошла очень много точек, и в очередной раз торговалась, когда меня за локоть кто-то тронул.

Я обернулась и встретилась взглядом с Дамиром.

— Если сейчас сторгуюсь, ты возьмёшь? Деньги есть?

— Есть, но сейчас некогда. Тебе надо возвращаться, иначе не поешь.

— Давай закончим сперва с делами.

Дамир нахмурился, но промолчал.

Я-таки сторговалась на обувь за низкую цену, Дамир купил. Пока паковали, то да сё, время неумолимо бежало, потом я отвела его к тулупам, забыв об уроках. Напомнила продавцу о договорённой цене, он согласился. Дамир расплатился. И мы купили. Всё это на телегу сложили. С нею в знакомую конюшню и въехали, а там я начала перегружать товар Дамиру под плащ. Потом перенеслись в его магазин и выгружали обратно.

Устала я сильно. Едва на ногах стояла. И вместо пар, Дамир повёл меня в едальню. Прямо на кухню.

— Здравствуй, тёть Кать! — поздоровался он. А кухарка, завидев его, принялась обнимать, как родного.

— Здравствуй! Чай, невесту привёл?

— Тёть Кать, давай, ты, Мирику покормишь, а то гляди, какая бледная, — постарался не отвечать он на заданный вопрос.

— Небось, на твой дар так отвечает.

— Да нет, дар тут ни при чём. Просто вовремя не поела.

Тётушка поохала и усадила меня за стол.

— Сам же тоже не ел, — и Дамира плюхнула на соседний табурет.

Тут же поставила перед нами тарелки с супом, потом кашу с овощами, при этом постоянно что-то бормоча.

— Сколько я пропустила? — спросила я у начальника.

— Почти пару. Практика уже заканчивается.

Я вздохнула. Вот и первые прогулы.

— Тёть Кать, оставь нас, будь добра! — попросил Дамир.

Кухарка спорить не стала, ушла.

А Дамир достал тарелочку из-под полы плаща.

Что-то на ней нажал, включил запись и повернул мне.

— Я ускорил запись урока вдвое.

— Благодарю.

Я молча смотрела, и мысленно присутствовала на уроке. Рассказывали о заклинаниях и заговорах.

— Меня зовут Кликунья. Оставим прелюдию, сразу перейдём к сути. Мой урок о заклинаниях и заговорах. Давайте разберём эти два слова. Заговор — от слова говорить. Он говорится, но чаще шепчется. Обряд не проводится, направлен он в основном на человека, рядом находящегося. Слова в нём не сильно важны в произношении, так как по своей сути заговор — это внушение для вас или рядом сидящего человека. То есть, выполнение чего-то силой мысли. Важно представлять образы, насыщать энергией свои слова, иначе заговор не подействует.

Теперь о заклинании. Как вы поняли, происходит это слово от кликать, заклинать, зазывать. Можно сказать, что это крик, направленный призыв высшим силам о помощи. Производится посредством проведения обряда, чаще с введением заклинателя в транс, плясками, жестами, напевами. Здесь важно правильное произношение всех слов с истинным смыслом. Заклинания опасны, ведь вы зовёте высшие силы помочь вам в достижении цели. И это клятва, договор. Она имеет последствия. Обычно приносится какая-то жертва высшим силам. Часто заклинания имеют отрицательное воздействие.

Поэтому мы, в основном, будем изучать заговоры. С заклинаниями немного поработаем в самом конце. Заклинания мы произносить не будем. Даже без ритуала и медитации слова заклинания имеют огромную силу. Вы лишь переписываете, сверяясь с каждой буквицей и произношением.

Возможно часть из вас имеют дар заклинателя. Тогда после пробуждения дара вы будете учиться у меня разным заклинаниям и сопутствующим им обрядам.

Заклинатели высоко целятся, так как их рождается очень мало. Но они очень опасны. С них берётся особая клятва в самом начале обучения по призванию.

А теперь давайте запишем несколько полезных заговоров...

И Кликунья стала медленно произносить заговор, чтобы учащиеся успевали записывать. Среди заговоров было привлечение удачи, от всех хворей, от зубной боли, на встречу судьбы и прочее.

Я знала один заговор, который, судя из определения, можно было смело отнести к заклинанию, ведь проводился с определённым порядком действий. Но при этом никакого обращения к высшим силам.

При ячмене на глазу.

Плюнув, трижды в сторону, показать больному глазу кукишь и прошептать три раза: "Ячмень,ячмень,на тебе кукишь; что хочешь, то купишь; купи себе топорок, руби себя поперек!"

Заговоры учитель давала безобидные, не могущие навредить.

На практике следовало все заговоры повторить и заучить. Так как заговоры читать с листочка нельзя, именно нужно наизусть произносить, вкладывая силу в слова (часто с закрытыми глазами).

На этом урок закончился на тарелочке.

И тут прозвенел звонок в Яви с урока.

Я очнулась. Суп не доеден, и каша. Зато я урок записала!

Дамир забрал тарелочку.

— Доедай, Мири, я ушёл.

— Сегодня ещё заберёшь меня?

— Нет. На сегодня с тебя хватит. И на ближайшую девятицу. Отж

дыхай.

И он протянул мне золотой.

— Это что? — насторожилась я.

— Твоя зарплата.

— Но... Это много.

— Ты заслужила поощрение.

— А лаборатория?.. — неужели и её отменит. Я очень ждала вечерних занятий.

-Приходи вечером в пятое здание, пятую лабораторию.

— Благодарю! — и я, на чувствах, чмокнула его в щёчку.

Дамир же накинул наголовник и исчез.

Так, надо смотреть расписание. Где у нас следующий урок?

Образоведение по расписанию значилось в том же классе, где и большинство наших уроков. И, как я узнала, этот класс закрепили за нами. Только классного руководителя у нас не было.

Подойдя к классу, увидела столпотворение.

— ...Сегодня последний день. Завтра жду списки, — сказала молодая женщина на каблуках и ушла.

— О чём речь? — спросила, подходя к Белочке.

Она окинула меня подозрительным взглядом, но снизошла до пояснения:

— Нам велели выбрать старосту. У нас нет классного руководителя, но вот так спускаться и что-то сообщат нам не станут. Для таких дел вызывается староста, через него и передают новости.

— Пусть Мирика будет старостой, — послышалось предложение бархатистыми нотками.

Класс загомонел, поддерживая.

— Пусть Ток будет.

Но его не поддержали.

— Тогда Белочка! — не сдавалась я.

— МИРИКА! МИРИКА! — выкрикивали моё имя, я даже знаю, с чьей подачи.

Мне работать. И пары могу прогуливать, как сегодня! Ну какая я староста?

— Соглашайся! Ты справедливая и ответственная! — нашёптывала подруга.

Вот зачем мне это?

И посоветоваться не с кем. Какие у меня обязанности будут?

Я сглотнула.

— Мирика, соглашайся, — подошёл ко мне Ток.

— Хорошо, но при условии, что ты будешь помогать и в моё отсутствие замещать, — я с вызовом посмотрела в его серые глаза.

— Идёт!

— Ну вот и выбрали! — подытожила Белочка.

Её радости я не разделяла. Но приняла обязанности.

Вскоре начался урок и о назначении временно пришлось забыть.

Образоведение вёл старичок с длинной бородой. Но если нынешний управитель вызывал неприязнь, то не этот учитель.

Этот больше всего походил на дедушку. Вспомнился мой родич по отцовской линии. После смерти мамы я не встречалась с ним. Отец был в неуправляемом состоянии, я старалась вытащить его из запоя, и про дедушку с бабушкой совсем забыла. Жили они от нас далеко. Ни разу не позвонили, и я — тоже хороша!

Надо позвонить. Номер наизусть помню. Спрошу у Дамира про связь, может, удастся. Или совсем нельзя?

Подумала, что знаю, где проведу каникулы. Только внешность смогу ли поменять на свою?

Уже все расселись, но какие-то разговоры и перешёптывания велись.

Я поднялась со своего места в первом ряду и приложила палец к губам. Мол, тихо! Класс замолк. Я осторожно села, постаравшись сделать это бесшумно.

— Меня зовут Любомир, — заговорил старичок, дождавшись, когда гомон в классе стихнет. Молвил тихо, что приходилось прислушиваться.

— Вести я у вас стану Образоведение. Что есть Образ? — но ответа Любомир не ждал, так как продолжил, не обращая внимания на поднятые руки: — Издавна, дабы не называть несколько слов, сокращали их по первым буквицам.

А класс начал работать, как я погляжу, руки тянут другие юноши и девушки. Надо узнать, как кого зовут!

Я тоже подняла руку.

— Да, Мирика, — на меня учитель обратил внимание.

— Сокращали слова лишь по первым буквицам, расшифровывая по смыслу каждую?

— И да, и нет. Изначально сотворяли слово, вкладывая в него образ каждой буквицы, то есть, слово — это уже сокращение. Со временем стали появляться ещё более урезанные слова.

Давайте приведу пример: Замком по морде. Кто может расшифровать это словосочетание?

Класс задумался. Потом рыжеволосая девушка-барашек подняла руку.

— Да, Лисичка? — на этот раз учитель обратил внимание на желающих ответить.

— А буквица "З" пишется через "Зело" или "Землю"?

— А данном случае, это не важно.

— Как же тогда можно расшифровать, если Зело — это зло, а земля — земля?

— Во-первых, Лисичка, что вы понимаете под злом?

— Что-то плохое.

— Этот образ в корне не верен. "Зело" или сокращённо "зло" — это очень, сверхмеры, что-то неизведанное, непознанное нами. И на самом деле, так и есть. Мы не понимаем чьего-то поступка, поэтому считаем его злом. На самом деле ничего не делается в жизни просто так. Случайностей не бывает. Если вам что-то сделали, значит, вы это заслужили. Всё возвращается, и добро и "зло". Так же и буквица "добро" расшифровывается как "развитие, достаток, накопление, полнота, преуспевание". Но мы отвлеклись. Мне так и не раскрыли образ словосочетания. Повторюсь, это сокращение слов, но не по одной буквице от образа.

Класс хранил молчание. Мы не понимали.

— Заместитель(зам) командующего (ком) по (по) морским(мор) делам(де). Запомните, но не пишите. Это словосочетание я дал для примера.

Завуч расшифруете?

— Заведующий учебной частью! — выкрикнул с места незнакомый парень со странной причёской в виде спутанных волос — вороньего гнезда.

Старичок осмотрел класс, но юношу не спросил.

— Мирика? — старичок повернулся ко мне.

— Заведующий учебной частью, — повторила за парнем. — Но это не я сказала.

— Я же спрашиваю вас. А того молодого человека, который выкрикивает, я не слышу, — и дедок лучезарно улыбнулся мне.

Понятно, это урок тому парню.

— А теперь давайте ответьте на вопрос: что есть Образ? Я не спрашиваю принятое значение, а лишь значение сокращения.

Несколько человек подняли руки. Дедок называл ребят, а я старалась запомнить их имена.

В итоге Любомир одобрил расшифровку "оба разом". То есть, образ — это то, что представляется несколькими слоями, значениями, как трёхмерное изображение, а никак не плоскость. Но и трёхмерное значение это лишь часть образа. Ведь у него есть и волна звуковая, и изображение, и написание, и запах.

— Как запах?

— А вот представьте себе море. Это и волны, набегающие на берег, и шум прибоя, и солёный вкус во рту, и даже запах. А можно ещё увидеть обитателей глубин, и даже ощутить прикосновение к медузе. И это лишь часть образа.

А теперь давайте в качестве домашнего задания вы разберёте классом на следующем уроке несколько общеизвестных сокращений:

— народ;

— воробей;

— ворона;

— любовь;

— ведьма.

А ваша староста мне зачитает уже итоговое решение в начале следующей пары.

Я вздохнула. Пропускать следующее занятие ни в коем разе нельзя!

После этого дедушка Любомир покинул нас.

А мне надо в учебную часть общего отделения, узнать о своих обязанностях у руководителя.

— Ток, ты вместо меня, я в учебную часть, — передала обязанности и вылетела из класса. Где эта учебная часть? Кажется, там же, где и управитель сидит. И я воспользовалась потайной лестницей убедившись, что никого поблизости нет. Как проход открывается, я уже знала от Дамира.

Я не ошиблась с направлением и вскоре уже стояла перед нужной дверью с надписью "отделение общего потока".

Постучала. Мне разрешили войти.

— Здравствуйте! Я — староста... — только какого класса? Я отстала от жизни. Надо срочно исправлять! Вы к нам только на предыдущей переменке приходили... — я узнала ту девушку на каблуках.

Ещё в помещении обнаружился учитель Раб.

— Здравствуйте!

— Это руководитель потока, — представила его девушка. — Раб.

— Я — Мирика.

— Да, я знаю, — ответил руководитель. И мне Раб протянул браслет: — Это ваше средство связи. У старост есть не только обязанности, но и преимущества.

— Как оно работает?

— Давай руку, Мирика.

Я протянула левую. Браслет был надет и замкнут, вспыхнув при этом красным светом.

— Он настроен на тебя. Теперь чтобы с кем-то связаться, ты должна представить образ этого человека. Если у него есть устройство связи, то поговорить сможете. Разговор мысленный. Но если человек общаться с тобой не захочет, уж извини.

— А я смогу нежелательные вызовы отклонять?

— Да. Просто мысленно отмахнуться от вызова нужно.

— А у меня может быть помощник, который выполняет мои обязанности в моё отсутствие?

— Может. Если он уже назначен, пусть тоже зайдёт сюда.

— Скажи, отец, а вызов в пределах волшебной части города?

— Вызов в пределах всей земли*. Для связи с неволшебной частью земли нужно вместо образа человека представить последовательность цифр его номера сотового. А если номер не известен, увы, тут ничем помочь не смогу.

— Благодарю. А где я могу ознакомиться со своими обязанностями, названием своего класса, списком своих одноклассников и прочее?

— Лизочка выдай Мирике всё необходимое.

— Хорошо, Раб.

А мне неловко обращаться к руководителю этим именем.

— Если надо будет передать тебе какие-то сведение, я или Лиза свяжемся с тобой. Вызовы постарайся не отклонять. В течение хода позволено десять отклонённых вызовов от начальства, на одиннадцатый тебя лишают положения старосты и устройства связи.

— Благодарю, я поняла.

— Всё, свободна. Иди к Лизе, получай всё необходимое.

Лиза мне выдала не только списки и волшебные образы учащихся, но также их места проживаний с картой. Карту мне позволили вложить в мою книгу. Ещё дали образы всех старост всех классов. И среди оных я нашла Дану. Неужели она стала старостой параллельного класса? Дамира среди них не было. Значит, с ним связаться не могу. Жаль.

Среди обязанностей, самая главная была в том, что я являюсь посредником между начальством и своими одноклассниками. И сейчас до них следовало донести, что в конце девятицы будет праздник сбора урожая и пора свадеб среди учащихся и учителей. Свадьбу можно было сыграть и без благословения родителей, с разрешения начальника потока. Мне надо было рассказать об этом учащимся и все, кто желает, должны подать заявки, которые мне надо выдать всем желающим и потом собрать и отнести в учебную часть потока.

— В заявке указывается здешнее имя, — пояснила Лиза. — Но предупреди всех, что этот союз будет настоящим. Расторгнуть его невозможно. Только смерть одного из супругов или лишение дара освобождает от клятв.

— Лишение дара?

— Бывают, перегорают волшебники, или дара лишают принудительно в виду тяжких преступлений. Тогда как бы умирает волшебник с тем именем, которое выбрал.

— Но разве это справедливо, если супруг готов его принять без дара?

— Лишённые дара обычно лишаются рассудка. Ещё и ощущают свою ущербность, в общем, не просто так принял такое решение совет магов. Они могут повторно заключить союз в храме на неволшебной части через год. Этот год как испытательный срок для обоих — захотят ли они быть вместе после всего.

— А они могут жить вместе этот год как супруги?

— Могут. Но у них уже не может быть детей.

— Лиза, скажи, — я всё же примерила на себя возможность заключить новый союз, — а если до поступления в училище кто-то уже заключил союз... И вдруг захочет вновь жениться или замуж выйти... Это ж будет двоежёнец или двоемужец...

— Бывает и такое. Но тут, видишь ли, такая обстановка: если союз был заключён до выбора нового имени, то новое имя стирает предыдущие клятвы. То, что было заключено действует в том мире, не в этом. Если возвращаешься домой и меняешь внешность, то ты как бы становишься собой предыдущей, но... Ты можешь жить по тем документам, но с твоей души все обещания и клятвы стираются, хотя ты можешь считать и обратное. И обычно, если хотят сохранить предыдущие привязки, то после окончания училища заключают новый союз.

Неужели именно про это говорил Корнелий?

Но получается, что я нарушила клятву быть ему верной, когда наш союз ещё имел силу. А сейчас я могу заключить новый союз. Вздох всё же вырвался.

— Ты об этом не говори своим одноклассникам, — восприняла Лиза мой тяжкий выдох по-своему. — Просто сообщи о возможности заключить союз на праздник урожая.

— Хорошо.

— Вот ещё расписание занятий и дежурств.

— Дежурств? — удивилась я.

— Да, раз в месяц каждый класс дежурит. Тогда вы освобождаетесь от учёбы и целый день на своих постах. Составь списки кто и где. Тут написаны посты и список обязанностей на них. Ещё и списки дежурных по едальне.

— Дежурных по едальне одна пара?

— Да. Это раз в девятицу. Вот тебе журналы, будешь записывать. Что-то ещё было... — Лиза задумалась.

— А это ещё не всё?

— Ах, да, ещё есть уборка прилегающих земель, в зимнее время очистка от снега, в весеннее перекопка и посадка, осенью очистка дорожек после дождей. Но эти явления непрогнозируемые, хотя и прогноз можно составить, но начальство не морочится, да и неожиданность должна присутствовать. В общем, я сообщу тебе, когда ваша очередь, но могу и забыть. Вы третьи убираетесь.

— Всё?

— Ещё бывают украшения земель, залов на мероприятия. Это есть в списках, просмотри, составь свой список очерёдности. И ещё починка и постройка у нас есть. Это тоже делают учащиеся под началом руководителя. Приобщение к труду, так сказать.

И вот всплывает логичный вопрос: в этой череде всех мероприятий место для работы есть?

— Да, заведи себе ежедневник, чтобы чего-то не забыть. Спроси у Дамира с третьего курса, он в том году волшебные ежедневники продавал. У него, кстати, тоже есть браслет связи.

— Вот как? Он староста? — решила не показать свой интерес.

— Нет. Но он тут на особом счету... был. Управитель в этом году новый, поэтому не знаю, как будет.

И Лиза достала из стола листок с образом-позывным Дамира.

— Вот теперь, вроде бы, всё. Но если что-то ещё вспомню, наберу. И мой тебе совет: не ищи подработку.

— А как же без неё? Довольствие сняли, пособие не платят...

— Попроси помощи у родителей. Во всяком случае, постоянную работу не ищи. Ах, да, — она взяла со стола листок, пробежалась глазами, — старостам всё же платят один золотой. Мало на жизнь, но с учётом всех привилегий...

Каких привилегий? Сотовый для связи? Чтобы тебя в любое время дня и ночи могли найти и разбудить все, у кого есть твой образ-позывной?

Но я промолчала. Чтоб тому, кто придумал отнимать пособие и не давать его на руки икалось очень и очень долго!

Выходила я из учебной части, повесив нос.

Меня ждала Белочка. Как она здесь оказалась и зачем, знать не хотелось.

— Ну что? Как всё прошло?

Я же глянула на неё волком.

— Зачем ты так со мной?

— Как так?

— Меня в старосты...

— Это не я.

— А кто?

— Ток предложил. Я хотела тебя просто поддержать. Если кто и достоин такой должности, то ты.

Я вздохнула.

— Белочка, мне теперь вообще жить некогда. Ах, да, — я порылась в кармане. — Вот мой долг, возвращаю.

— Но откуда у тебя деньги?

— Заработала.

— Как? — она прищурилась.

Посвящать её в работу не могла. Поэтому сказала как бы между прочим:

— А ты знала, что старостам платят золотой в месяц как зарплату?

Белочка, как показалось, облегчённо выдохнула.

Ну вот, не лгу, но... юлю.

— А мне брат работу предложил.

— Правда?

— Да, буду ему помогать после учёбы. Но что точно делать стану, пока не знаю.

— Ясно.

— Как с Дамиром погуляли? — с намёком спросила подруга.

— Не спрашивай!

— А мы с Током в читальню бегали, а потом он в кино пригласил. А вы где были?

— Да так... — отмахнулась я.

— Везёт... — вздохнула мечтательно Белочка. — Ток, как тебе сказать, очень несерьёзный. У него на уме одни поцелуи. Будто других вещей поинтереснее нет.

— А ты знаешь, что на празднике урожая можно пожениться? — закинула я удочку. У неё же брат здесь учится, может рассказывал.

— Нет, не знаю. Правда? А благословение родителей нужно?

— Нет. Только одобрение руководителя потока — Раба. Все, кто желают, должны мне заявку подать.

— Правда? — глаза у Белочки загорелись. Что она задумала? Пойдёт соблазнять Дамира? Эта мысль покоробила. Пусть соблазняет кого другого.

Влепила себе мысленную оплеуху. У меня муж есть! Был! Имя я себе сменила, как и внешность. Все клятвы недействительны.

Интересно, зачем это Корнелий сделал? Знал ведь, что так будет. Или решил вырвать меня из лап двух чудовищ? Сейчас он не казался врагом. И, думается, вполне мог так поступить.

Но всё же хотел зачать дитя и продлить свой род?

Надо ему позвонить или попробовать связаться мысленно.

Но прозвенел звонок на урок, пришлось поспешить в класс. И мы полурока решали общие вопросы с дежурствами и прочим. Объявление по поводу союза я сделала. И оставшееся время мы пытались сделать домашнее задание.

Воробей придумали лишь ответ вора бей, ворона* — вор она. Любовь расшифровывали по согласным Л — Люди, б — боги, в — ведать. Получилось: люди богов ведают. То есть, знают своих Предков? Мы ведь дети и внуки Даждьбожьи. Но при чём здесь любовь? Ведьма — корень вед, ведать, м — мыслете? Ма — мать? Ну и народ: н-наш, род?

Как раз успели до звонка и отправились в едальню.

— Мирика! — повисла на мне подруга, как только мы вышли из класса.

— Да?

— А тебе Дамир нравится?

Я пожала плечами.

— Если у вас не серьёзно, то я могу приударить за ним?

— А он что — вещь? — я разозлилась, даже не знаю, почему. — Не вздумай очаровывать и привороты ставить.

— У меня есть средство получше!

— Я против!

— Не будь жадиной! Как он целуется?

Я пожала плечами. Не помню.

— Белочка, не смей лезть к Дамиру! Ты поняла? — не знаю, что со мной, но я чуть ли не шипела на подругу.

— Я знала, что он тебе нравится! — она просияла. — И чем же вы занимались, если ты даже не знаешь, как он целуется?

Меня вдруг отпустило, и улыбка не заставила себя ждать.

— Признай, что неровно к нему дышишь!

— Значит, ты меня обмануть хотела? — насупила вновь брови.

— Плачу той же монетой.

— Я не могу сказать — клятва. И я не слова лжи не сказала.

Белочка посерьёзнела.

— Ну и ладно. А вы поженитесь на праздник урожая?

— Нет! С чего ты взяла?

— Целый год ждать до следующей возможности слишком долго...

Она неугомонная. Как и Дамир. А они подходят друг другу. Но такая мысль покоробила, и я поспешила её стряхнуть.

В едальне я выискивала взглядом Дамира.

Примечания по главе:

земля* — (Даль) планета, один из миров или несамосветлых шаров, коловращающихся вокруг солнца.

Ворона* — книга "Для охотниковъ до звериной и птичьей ловли..." часть 2, 1813год, Стр. 343-344 "Ворона наклонна столько же къ воровству, какъ и воронъ; что означаетъ и Руское ея названіе: вор-она. Въ ручныхъ воронахъ страсть сія скоро оказывается." https://books.google.ru/books?id=DgxnAAAAcAAJ&pg=PA343&dq=%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B0+%D0%B2%D0%BE%D1%80+%D0%BE%D0%BD%D0%B0&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwi8_ordyofiAhUopIsKHcw0DYYQ6AEIKjAA#v=onepage&q=%D0%B2%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%BD%D0%B0%20%D0%B2%D0%BE%D1%80%20%D0%BE%D0%BD%D0%B0&f=false

Глава 8

Придя в едальню, я уже смотрела на всё новым взглядом — взглядом старосты, подмечая некоторые детали. На раздаче стоят учащиеся с красными повязками и выдают то, что заказывают посетители едальни. Двое, помогают третьей тётеньке, сидящей за устройством, похожим на тарелочку. Тётенька в очках, внимательно глядит на подошедшего с заставленным выбранной едой подносом, потом что-то вбивает в тарелочке. Перечень заказанного или цену блюд? А единая ли цена на приём пищи или можно, например, в едальне не питаться, тогда сэкономишь средства. Но если их всё равно на руки не дают, то что?

Сегодня на раздаче оказался брат Белочки Волк.

— Привет, девчата! — обрадовался встрече Волк.

— Привет! — Белочка тут же смутилась. Должен где-то быть ещё один дежурный. — А ты с кем здесь дежуришь? — опустив взгляд и сделав вид, что выбирает блюда, спросила подруга.

Я нахмурилась. Подруга отшутилась, но что, если...

— С Дамиром. Он посуду моет.

— Посуду? Моет? — удивилась я. Почему-то не представляла, что он может таким заниматься.

— Ну так посуды не так уж и много. По количеству мест за столиками. Её надо быстро мыть, иначе не во что накладывать будет.

— Давай я помогу! — предложила подруга.

— Давай, — согласился Волк и пропустил Белочку вперёд.

Я скрипнула зубами, но за ней напрашиваться не стала. Хоть и поела недавно, но вешаться на шею понравившемуся парню не буду.

Так, Мири, держи себя в руках!

— А ты ведь подруга Белочки! Тоже хочешь помочь Дамиру?

— Нет!

— Что закажешь?

Я окинула взглядом раздаточные столы с едой, указала на несколько блюд, взяла несколько яблок и гроздь винограда. Да-да, того самого, который обвивал главное здание училища. К слову, училище, как выяснилось из тех бумаг, что мне дала Лиза, само себя кормит. Учащиеся сами сажают овощи и ухаживают за ними, полкой занимаются, когда надо, за деревьями следят. По осени сами собирают урожай.

Это мы пока как первокурсники освобождены от подобных дежурств, но это лишь на первый месяц учёбы, пока не разобрались, что к чему. И вот тут возникает вопрос: а за что у нас высчитывают золотой за питание? К управителю страшно обращаться, но как староста, я могу, если поднимут вопрос на классном собрании. Правда, встречаться с тем дедком, который Корнелия подсидел, не хочется.

К Волку подошла тётя Катя, что-то шепнула, потом ушла.

— Мирика, иди тоже на кухню, — предложил внезапно Волк, впуская меня за прилавок, и это я ещё не дошла до женщины, которая через очки глядит на учащихся. Считывает их имена?

Еду мне так и не наложили.

Я пошла за тётей Катей. На кухне, кроме неё, никого не было. Зато кастрюли сами летали, переливались блюда из них в керамическую посуду, сами резались овощи... Чудеса!

— Иди, покормлю, заморыш мой.

— И вовсе я не заморыш, — возмутилась немного, оглядывая свою внешность. А ведь тело я оставила прежнее. Меняла лишь черты лица и волосы.

Увидела вдалеке Дамира, показывающего Белочке, как работает какая-то машина.

Я села кушать. Что дали, то и ела, почти не чувствуя вкуса. Всё следила за парочкой кухонных работяг.

— Ревнуешь? — спросила тётя Катя, а я чуть не подавилась. — И правильно. Надо хватать, пока не поздно.

А Дамир вдруг повернулся и взглянул прямо на меня.

Ох! Взгляд отвести я не успела. Зато Дамир в смешном белом халате, в такого же цвета нарукавниках, направился прямо ко мне.

— Тёть Кать, оставь нас...

Она обиженно засопела, но вышла. А Дамир взял стул и сел рядом.

— Мири, у меня к тебе разговор.

— Говори.

— Я пообщался с Корнелием. Он настаивает, чтобы мы поженились.

— Что? — ложка выпала из рук. — А где он сам?

— Попал в переделку.

— Но как же так? Он обижен? Почему я не могу с ним связаться?

— Мири, я и сам не рад всему этому, но...

Ах, он не рад, значит, на мне жениться?! А я должна прыгать от счастья?

— Нет! — отрезала я.

— Нет?

— Мне надо с ним поговорить, — это я о Корнелии. Хоть и не было причин не верить Дамиру, но мало ли.. О таком через третьи руки не просят. — Неужели тебя устраивает, что кто-то вместо тебя устраивает твою жизнь?

— Я не могу дяде отказать. Мне надо жениться.

— А при чём здесь я? Вон, женись на той же Белочке. Она будет счастлива. И благословение родителей не нужно.

— Хочешь на чистоту? — Дамир подсел ещё ближе и наклонился к самому моему уху. Со стороны могло показаться, что мы целуемся.

— Хочу!

— Он переписал всё состояние на меня, при условии, что я женюсь.

— На ком попало?

— Нет. На тебе. Этого нет в документах, там значится лишь, при условии, что невеста будет одобрена дядюшкой.

— Что? — я растерялась. Неужели Корнелий на это и рассчитывал, спихнуть меня Дамиру, после того, как сам попользуется? И ведь отказать он не сможет, ведь иначе наследство ему не достанется. А кому достанется? А наша с Дамиром ночь — тоже входила в его планы?

— Мири, ты слышала, что я тебе сказал? Тебе работать больше не придётся, будешь учиться и не отвлекаться на всякую ерунду, чтобы отдать долги, — обрисовывал он сомнительные "прелести" союза.

А у меня просто руки опустились. И на что я рассчитывала, когда билась с Белочкой за него? Что он меня любит? Приворот? Ха, два раза. Может, просто хотел меня в постель затащить? А что, раз уже раз отдалась, хуже уже не будет!

Стало так больно в груди.

— Мири... — растерянно молвил Дамир.

Я не стану плакать! Нет! Первая супружеская близость была хуже. А сейчас... Сейчас просто вырвали сердце и растоптали, уже второй раз. Вначале Петенька, теперь Дамир. А Корнелий... Гад! И это я начала испытывать уважение к похотливому старику-извращенцу? Ха!

Я встала из-за стола и пошла на выход.

— Мири! Ты не доела!

А мне всё равно! Лучше б сдохла от мачехиных истязаний! Она хотя бы искренна в своей ненависти.

Белочка увидела меня и подбежала.

— Мири, он обидел тебя, да?

— Белочка, если он тебе так нужен — забирай! Но хватит тогда притворяться моей подругой!

— Мири, что ты такое говоришь?.. Я тебе уже говорила — мы несовместимы. Всё, что я могу, это побыть с ним пару минут рядом.

— Почему? — я всё же решила дослушать её.

— Он начинает вонять мертвячиной. И всё вокруг меняется. Поэтому он долго и не задерживается на одном месте. Удивительно, что с тобой всё иначе. Я наблюдала за вами обоими. Ты будто блокируешь его дар или меняешь его свойства, не знаю точно. Поэтому я рада за вас.

— Нет никаких "нас"!

— Не важно. Значит, ещё будут.

Я пошла в общий зал, но вспомнила, что подруга не поела, и когда выходила, сама наложила ей вместо Волка на раздаче. Он лишь кивнул, задумчиво глядя на нас.

Белочка поела хорошо, потом народу в едальне наполнилось с лихвой. И даже произошла стычка Волка и тётки в очках и учащимися в очереди.

Оказалось, что посуды нет.

— Мири, пойдём поможем? — осторожно попросила Белочка.

— Видеть его не могу.

— Не смотри, просто побудь рядом. Я помогу с посудой.

— А как же он на парах сидит?

— Никак. Пропускает пары.

Это что-то новенькое.

— Ладно, пошли, но я буду занята.

— Хорошо-хорошо, — согласилась подруга.

Мы вновь вошли на кухню. А там... Кухни почти не было. Смердит хуже навоза. И туман по полу стелится.

— Дамир был на особом положении в училище не из-за родственных связей, а из-за дара, — шепнул Волк, оказавшийся рядом.

А потом отступил назад.

И только тут я заметила, что туман уже к моим ногам подползает.

Ну, зараза! И чему он здесь учится, если дар в узде держать не может? Я сжала кулаки и пошла искать племянника своего бывшего мужа.

Я вот никакой вони не ощущала. Мало того, вообще ничего такого. А дымка походила на лесную. Сразу в воображении представился знакомый лес и Дамир, сидящий на корточках у любимого дерева. Как он прознал про мой лес и дерево?

Бить его сразу расхотелось. Наоборот, выглядел он подавленным, с опущенной головой. Волосы казались мокрыми и длинными, скрывающими лицо.

— Ну и чего голову повесил? Если пытаешься так склонить меня к замужеству — не выйдет, — я присела рядом.

— Отстань, а!

— Заканчивай с самобичеванием.

— Я натворил бед, а теперь даже исправить ничего не могу.

— Дядюшка твой тоже хорош. А какой у него дар?

— Предвидения.

О как! Значит, он точно знал, чем всё это кончится.

— И чего расстроился? Из-за того, что наследство не получишь?

— Да плевать я хотел на наследство! И вовсе я не расстроился! — и голос обиженного мальчика.

— Ладно, кончай рыдать в мамочкину душегрейку. Если из-за моего отказа, то меня накануне свадьбы предал любимый, тут ещё Корнелий женился, чтобы потом отдать другому. Я себя чувствую использованной. Ты тут ни при чём.

— Правда? — он поднял голову, во взгляде светится затаённая надежда.

— Но замуж не пойду ни за тебя, ни за кого другого в ближайшее время. И пользовать себя не дам! То, что было... Считай, что ничего не было. И до свадьбы "ни-ни"!

И вместо слов он вдруг просто обнял.

— Да, и ещё...

— Что? — этот нахал положил голову мне на плечо, так и удерживая в объятиях.

— Увижу кого-нибудь рядом с тобой — пеняй на себя! Я тебя почему-то считаю своим. Внутри всё закипает, когда подумаю, что ты можешь быть с другой. А издеваться над собой больше не позволю. Уяснил?

Он лишь крепче сжал в объятиях.

А потом неожиданно поцеловал в шейку.

— Убью! — прошипела я.

А он подскочил и бросился наутёк. Я махнула на него рукой, а туман отступил в сторону Дамира, а за ним проступили очертания кухни едальни.

Белочка тут же бросилась к посудомойке. Я хмыкнула и пошла помогать, хотя и не обещала.

Посуду надо было протащить через посудомойку по движущейся ленте. Один ставил грязную посуду, предварительно её ополоснув водой и смыв остатки пищи, второй ждал, когда чистая посуда выйдет из машины, и убирал её. Волк тут же забрал стопку чистой и понёс к раздаточному столу.

Кажется, жизнь возвращает свои краски!

После танцев я уже никуда не хотела, только прийти домой да завалиться в постель, но длинный день ещё не закончился. Пришлось тащиться в едальню, а затем в лабораторию. Сил идти не было, но я пошла, подумав, что на обратном пути опробую плащ. Если удастся домой (в общежитие) перенестись или, хотя бы, рядом с домом, это сбережёт мне много времени.

На месте оказалось, что меня поставили помощником испытателей, и кроме как "принеси", "подай", ко мне не обращались. А ещё я часто не могла понять, чего от меня хотят, что за колбочка и чем она отличается от пробирки. За всей помощью я просто не успевала что-то подсмотреть, запомнить или вникнуть в суть происходящего.

Единственное, что проверила: заглянула в книги учащихся и ничего не разобрала. Некоторые листы были вовсе чисты, другие — с неизвестными каракулями. И у всех разными.

И когда меня отпустили, я вздохнула облегчённо. Но ещё надо принять ванну. А это целый час. Если б можно было поспать прямо там... Но не выйдет так и утопиться можно. Вот бы уединиться, чтобы девочки уже всё сделали. А мне поплавать да полежать в одиночестве. И, если честно, вообще никого видеть не хотелось. Пусть девчонок встретят друзья и пригласят к себе...

Перенос удался к дому, на котором защита, похоже, стоит, так как ни в комнату свою, ни в кухню, ни в другие помещения не пустило.

Войдя внутрь, я оперлась о входную дверь и прикрыла глаза.

Дом изнутри выглядел странно — только сейчас это заметила. Будто вогнутый. Ну ладно, на втором ярусе купальня, а на первом? Я поискала дверь и ничего не нашла. Но поняла одно — это круглое помещение под купальней скрыто. То ли мой уставший мозг его обнаружил, то ли... я прикоснулась к груди, где висел оберег с глазом. Он скрывает меня, но вдруг позволяет видеть сквозь защиту.

Я шепнула ему пару ласковых слов, уговаривая показать дверь в это помещение. И вдруг увидела дом со стороны с полупрозрачными стенками. А внутри этого помещения вода, уходящая под дом, и светящаяся красная перепонка между ярусами внутри этого помещения. Значит, единая купальня, просто закрытая. Глубокая. А перепонка открывается при достижении определённого уровня ныряния? Было бы интересно.

И я, окрылённая новой целью, побежала к себе, а затем принимать ванну.

Девочек не было в доме, во всяком случае, никого не встретила.

Вспомнились мои занятия плаванием, чувство стремления к победе, и я начала осознанные тренировки по плаванию и нырянию. К перепонке прикасалась, но ощущалась она как дно. И я перестала обращать на неё внимание.

Час пролетел незаметно. И когда ключик засветился, я начала всплывать. Только как-то долго, то ли устала, то ли... Неужели дно отодвинулось?

Когда всплыла, вновь нырнула проверить. Действительно, на сажень глубина увеличилась. Надо будет предупредить девочек!

Я нашла в кладовой бумагу, написала записку и прикрепила на уровень глаз двери в купальню. Надеюсь, всё обойдётся.

После этого отправилась спать.

А снилось мне чудесное место, где ярко светило солнце, где небо сливалось с землёю, где облака можно было потрогать руками, а воздух казался толщей воды, в котором можно было плыть в любую сторону и не бояться задохнуться, ведь этим воздухом можно дышать.

— Где мы? — спросила я кого-то.

— В Ирии, — прозвучал ответ у самого уха, обжигающий и заставляющий трепетать.

— Ирии? Мире мёртвых и нерождённых пока душ?

— Здесь чудесно, не правда ли...

— Действительно необыкновенно, — с придыханием молвила я.

— Пойдём, полетаем? — предложил мне кто-то, подставляя раскрытую ладонь, которую я не видела, но ощущала.

— Пойдём! — и я вложила пальчики.

И мы оттолкнулись от земли и взлетели, словно мячик, пролетели сквозь облако, напрочь став мокрыми. Моя одежда прилипла к телу. И хоть оказалось не холодно, но мокрое платье сковывало движения.

— Помощь нужна, — предложил мне тот же голос, владельца которого я не видела.

— Не откажусь.

И вот уже платье поднято вверх и сползает с меня.

— Может, покажешься наконец-то?

— Здесь я могу принимать любой облик. Кого ты хочешь видеть?

Вспомнился старик-супруг. Я аж передёрнула плечами. Но вот рядом со мной уже соткался туман и начали проступать очертания.

Нет! Нет! Только не это! На ум пришла просьба Корнелия никого не представлять в первую супружескую близость.

"Ты туман, туман, всего лишь туман", — который усилием мысли я постаралась развеять. Но вот уже туман стелится вокруг меня, загораживая вид на прекрасный край, а потом я чувствую, как он проникает в меня. Всюду. И это настолько необычные ощущения, я будто дышу им, но не лёгкими, а всем телом, которое горит и плавится от ярких и острых прикосновений.

С очередным вдохом он впитывается в меня и исчезает, как и мир вокруг. Накрывает темнота.

Я проснулась и села на своей качающейся кровати. Кач-кач. Кач-кач. Так, пора вставать, пока не укачало.

Я выскочила из неё, села на пол, закрыв глаза и постаралась привыкнуть жить без качки. Выходило плохо. Голова кружилась, ноги не держали. Поэтому постаралась отвлечься, вспомнив сон.

Мне снился Ирий — заповедный край мира мёртвых, мира ушедших Предков.

Я постаралась вспомнить, что знала об этом мире.

Мы верили, что Души — вечны. Они рождаются в Ирии и после смерти не умирают, а отправляются обратно в Ирий ждать своего следующего воплощения. Эта страна солнечная небесная, наполненная радостью. Но почему же тогда при упоминании Нави мы представляем страну мёртвых, бродящих мертвяков, туман и мглу? Я мотнула головой, стараясь смахнуть наваждение. Нави я не боялась почему-то. Может, всё дело в этом сне и прекрасном крае Ирии?

А мои мысли о Корнелии и тумане? Тот человек из сна, которого я не видела, мог принять любой облик. Но я оставила его в виде тумана, а дальше... Жар опалил лицо. Туман сливался со мною. Тело бросило в жар. Я словно наяву ощущала те самые прикосновения и движения тумана. Что, если это был не сон? Я ведь уже побывала в Нави. А кто у нас с подобным даром?

Дамир... Неужели?..

Я смахнула наваждение, постаравшись забыть ощущения, поднесла браслет и постаралась представить облик Корнелия. Но он не отзывался. Этот браслет вообще работает? На ком бы проверить?

На ум пришёл Дамир.

— Мири? — услышала его голос.

Я распахнула глаза. Этот наглец был в чём мать родила, в постели. Обзор показывал всё спальное место. Я покраснела. Он явно спал. Я глянула на потолок-купол. Светло же уже! А сколько времени? Спросила у ключика. Семь утра. Пора вставать.

— Дамир, прости, что разбудила. Мне сон тут приснился...

— Со мной? — спросил, заигрывая, и садясь. — Я польщён!

— Это твои шуточки? — постаралась не заметить его намёков.

— Какие шуточки?

— Ирий. Мы летали. А потом туман... — я не могла говорить. Лицо и тело вновь бросило в жар.

— И что там ещё было, что ты такая красная?

— Скажи: ты это или нет?

— В смысле? Никаких снов я не наводил. Хотя...

— Что? — насторожилась я.

— Раз мы миловались, вполне может быть...

— Что может быть?

— Связь через сны, общие сны и прочее.

— Что тебе сейчас снилось?

Он потёр лоб, стараясь вспомнить, пожал плечами.

— Что-то чудесное.

Захотелось его стукнуть, но я сдержалась, да и это всё равно невозможно. Поэтому решила проверить звонок.

— Дамир, а ты можешь сам мне позвонить?

— А откуда у тебя устройство связи? Ты — староста?

— Ага! Только сейчас узнал?

— Ты не говорила.

Я закатила глаза. А я должна ему всё говорить? Чай, не муж!

Но тут картинка исчезла. А спустя пару секунд в голове раздался звон. Мамочки! Так и мёртвого поднять можно. Я знала кто звонит. Не видела его, точнее не так я будто ощущала, кто звонит. И образ его представляла. Интересно, а если кто-то незнакомый будет связываться?

Я захотела принять вызов.

Вновь увидела Дамира, правда, уже надевшего портки.

— А то, что я вижу во время звонка окружающие тоже видят? — задала насущный вопрос.

— Нет. Звонки защищены, но каждый браслет сохраняет всё, что ты видишь у собеседника во время звонка и разговор. На суде могут потребовать доказательства того или иного, эти записи можно использовать через твоё разрешение. А вот при сдаче браслета все записи надо очищать, иначе они становятся доступны каждому.

— А устройство связи сохранить за собой можно, если лишат звания старосты?

— Можно. Но тебе надо будет создать что-то такое, что признают в волшебном обществе или открытие совершить.

Так, ладно, пока не до открытий.

— А можно я попробую отключить звонок?

— Отбивай!

Ну, я и захотела отключиться.

Дамир пропал. Перезванивать ему не стала.

Попробовала ещё раз связаться с Корнелием. Тишина. Или у меня нет его образа для связи. Поэтому Дамиру пришлось всё же позвонить.

— Дамир...

— Да.

— А ты можешь дать позывной Корнелия?

Он задумался. Я нахмурилась.

— Сейчас пришлю сообщением. Откроешь его и увидишь.

— Благодарю.

Дамир кивнул и отключился.

А в голове курлыкнуло. Представила, что хочу прочесть сообщение. Перед глазами появился образ супруга. Теперь бывшего.

Я вновь попробовала с ним связаться, но ничего не вышло. Тогда отправилась переодеваться. И когда уже сняла ночнушку, чтобы надеть школьную форму, услышала голос супруга:

— Соскучилась, Кара?

Форма выпала из рук.

— Интересный видок! — его замечание заставило покраснеть пуще прежнего.

— К-корнелий? — я рывком подняла платье и прикрылась им, заозиравшись. Но бывшего супруга не оказалось в видимости.

Послышался смешок старика.

— Корнелий, здравствуй! — я собралась с духом и всё же ответила. После этого натянула на себя платье, раз уже всё видел. — А почему я тебя не вижу?

— Советую и тебе себя не показывать. Мало ли кто звонить станет, а ты в неподобающем виде находишься...

— А к-как это сделать?

— У Дамира спроси, я не разбираюсь в устройствах. А это его изобретение...

— Этот браслет Дамир изобрёл? — не могла поверить.

— Да, мальчишка много чего изобрёл, пока учится.

Теперь понятно, почему он здесь на особом положении. Дело не в даре, а в открытиях и изобретениях.

— Верно.

— Ты слышал, что я подумала?

— Да. Вслух можно и не говорить ничего. Достаточно подумать.

А вот это плохо!

"Дамира попроси настроить защиту и от мыслей".

"Это правда насчёт завещания и твоей воли — ему жениться на мне?"

"Правда".

"Но как ты мог? Почему?"

"Потому что этот прохвост никогда б не женился по своей воле, а по чужой мог бы, его б окрутили и ему пришлось бы жениться".

"А я? Что должна чувствовать я? Зачем ты женился на мне? — меня переполняли чувства, с трудом сдерживала слёзы. — Ты всё просчитал, не так ли! И даже то, что Дамир явится к тебе за помощью... А там я... И что между нами было? Я теперь клятвопреступница!" — так паршиво мне ещё не было. Я кричала, пусть и мысленно.

"Успокойся, Кара!"

"Я теперь не Кара!"

"Точно, Мири-Ка, — будто издевается! — Так вот, послушай, девочка! Я сделал так, как должен был. Так, как увидел уготованное богами будущее. Можно было избежать его, но пострадали бы все участники видения. И ты, и я, и Дамир".

"А сейчас мы не пострадали. Да?"

"Пострадали, но обошлись малой кровью. Да, и ещё... Ты не клятвопреступница. Не нарушила свою клятву, сделала всё, как я сказал. Умница!" — похвалил, но легче мне от этого не стало.

— И что мне теперь делать? Не нужны мне твои подачки! Почему я должна связывать свою жизнь уже второй раз не потому, что хочу, а потому, чтобы Дамир получил наследство?"

"Не должна. Поступай так, как считаешь нужным. Теперь ты — вольная пташка. А условие лишь не позволит Дамиру жениться на другой".

"Но тогда он женится на мне лишь из-за корысти, если женится. И на другой не сможет. А вдруг найдёт своё счастье с иной девушкой?.."

"Пусть женится на другой. Разве я его заставляю жениться на тебе? Просто моё состояние не получит".

"А я? А наши чувства?"

"Разбирайтесь сами. Я достаточно уже вмешался в ваши судьбы. Но ты больше не Кара. И в документах никаких не значишься. По сути, ты можешь просто исчезнуть и начать жизнь заново как волшебница с новым именем".

"А если я захочу вернуться в тот мир?"

"Я бы тебе не советовал. Двойная жизнь очень и очень сложна. Тебе придётся постоянно лгать, играя на обе стороны. Но если всё же вернёшься, останешься ни с чем. Я тебя уже предупреждал, что всё состояние отписал на Дамира. Тебе придётся зарабатывать на жизнь самой".

"А если я верну своё имя и выйду замуж за Дамира в том мире?"

"Умница. Верно. Можешь и так поступить, но не забывай про двойную жизнь. Мирикой ты тоже останешься".

"Почему?"

"Потому что ты не перестанешь быть волшебницей. А Мирика — имя, взятое тобой на волшебной стороне".

"Хочешь сказать, что если я тут выйду замуж не за Дамира, а там за него, то у меня будет два мужа?"

"Да, такое решение тоже может быть. И, к слову, Дамир имя не менял. Он на все три мiра* Дающий мир".

"А в порядке вещей, что он мне как бы племянник?"

Послышался смешок, перешедший в хохот.

"Ой, насмешила старика. Благодарю. Я же говорил, он не мой племянник. Да, называет меня дядюшкой, но он не родственник. А отношусь я к нему как к сыну. Ещё скажи, что ты его сыном принимаешь! Ой, не могу! — и старик вновь расхохотался. — Ладно, мне пора".

"Погоди, а защита, что ты дал..."

"Действует. Но вот связи со мной, считай, нет. Если что — обращайся к Дамиру. Прощай, Мири-ка!"

И в моей голове наступила тишина. Только голова разболелась. Всё это не могла пока осознать.

Тошнота нахлынула с новой силой. Я едва сдержалась. Подскочила и побежала в нужник. Еле успела.

Примечания по главе:

мiр* — Вселенная.

Мир* — состояние без войны.

Глава 9

После опорожнения желудка стало чуточку легче. Но голова так и болела. Надо идти на занятия, но так не хотелось. Сейчас уже не прогуляешь. Следует смотреть за дежурными и прочая, прочая, прочая... Сил особо не было, и я даже порадовалась коротким волосам, провела по ним гребнем пару раз — и готово. Но переплести не помешает. Когда волосы распущены, энергия отдаётся во вне. А собранные — накапливают. Мне сейчас никак нельзя с расплетёнными.

Кое-как заплела косу, жутко устав. Да что со мной такое? Вчера бегала, даже глубину купальни покорила, а сегодня короткую косу заплести не могу?

Прихватила вещмешок и пошла вниз.

Девчонки, в том числе Дана, уже чаёвничали.

— Привет, Мирика! — поздоровалась Светлена. — Мы тут уже завтракаем.

Светлена подскочила ко мне и тихо спросила:

— Ты какая-то бледная. Всё в порядке?

— Не важно себя чувствую. Эти качели плохо на меня влияют.

— Может, тебе стоит показаться лекарю?

— Я староста. На мне многое висит. Нельзя мне пропускать.

— Ладно, смотри, как знаешь. Я — тоже староста, но у меня помощник есть.

— У меня тоже.

— Значит, не страшно. Покажись лекарю.

Я скривилась.

— Девчат, мы прогуляемся с Мирикой, — сказала Светлена, набирая что-то со стола на бумажный платок.

Белочка подскочила к нам:

— Я — с вами!

— Нет! Нам надо пошептаться...

Белочка надула губки.

— Это разговор между двумя старостами, извини, — сказала Светлена Белочке и похлопала по плечу.

Та кивнула и пошла за стол, а мы со Светленой вышли. Мне всунули в руки пирожок.

— Ешь! Пошли, проведу к лекарю. Не стоит девчонок волновать, но знаешь, есть у меня кое-какие соображения. Спрошу прямо — ты девственна?

Я, жевавшая пирожок, закашлялась.

— Дамир? — продолжила она задавать вопросы.

— Как ты?.. — я почти созналась. Лгать не стала бы.

— Сложила два и два. У меня сестра старшая, перед тем, как я сюда поступила, залетела, до свадьбы. Потому в я старосты и пошла, чтобы иметь связь с родными и быть в курсе, как продвигается беременность и так далее. Знаешь, я им помогаю пособием. Парень её бросил, родители позора не хотели, переехали в другой город, а там обставили, что дочь их овдовела.

— Да, тяжело тебе, особенно сейчас... — вспомнила я, что пособие на руки не дают теперь.

— Да нет. Ей тяжелее. Я ведь только деньги даю да связь поддерживаю с родными, а вот маме с батей тяжко, чай не молодые уже. Сестра учиться пошла. Сюда тоже пыталась поступить, но не смогла. Дара не обнаружили. Вот она и учится, и с дочкой время проводит. Родители уже в возрасте, с внучкой сидят, а обеспечивать семью некому, мужика ж молодого нет. Вот и помогаю им.

— Ты молодец!

Она махнула рукой, мол, пустяки.

— Если всё же тяжела, скажи ему да замуж выходи в этом году.

Спорить не стала. Но сейчас, после разговора с Корнелием, я уже не была уверена в том, что дитя, если оно есть, от Дамира. Раз я выполнила все указания супруга, а он обещал стрясти с меня супружеский долг, а его цель была свести нас, то вполне мог подставить "племянника", а сам зачал во мне дитя и стёр нам обоим память.

Мы пришли к лабораторному корпусу училища. Там на первом ярусе находилась лекарня*.

— Мне подождать снаружи? — спросила подруга.

— Пойдём вместе. Ты ведь уже самый худший итог уже предположила.

— Не худший, а лучший. Знаешь как я жалею, что не могу домой попасть с племяшкой понянчиться...

— Почему не можешь? Можешь. Тем же путём, что сюда попала.

— Плащ? — удивилась Светлена.

— Да. Разве ты на каникулы не ходишь домой?

— Хожу. Ворота открывают в нашей части города и выпускают всех желающих. Потом с пересадками еду в другой город на поезде.

— Попробуй плащом воспользоваться на выходных. Но вещи проносить нельзя ни в ту, ни в обратную сторону.

— Попробую, благодарю.

— Только девчонкам не говори...

— Не скажу. Я — не Белочка.

Да, Белочке в разведку ходить нельзя. Всё выложит!

Лекарь оказался на месте. Принял меня, осмотрел с помощью дара и подтвердил мои худшие опасения.

— Ты ждёшь дитя, Мирика.

— А ты можешь сказать срок, отец?

Лекарь посмотрел ещё раз.

— Развитие на третий день. Вот тебе список того, что должно быть в каждодневном приёме пищи. Обязательно съедать указанное количество. Больше, если хочется, можно. А вот мучное и вредное лучше исключить.

Я кивнула.

— Если будешь правильно питаться, утренняя тошнота должна пройти.

— Лекарь, скажи, а физические нагрузки, ванну, качание исключать не надо? — это влезла с уточнением Светлена, за что ей была благодарна. Но почему так грубо, по призванию обращаться?

— А тебе плохо, когда ложишься в постель? — спросил лекарь, поворачиваясь ко мне.

— Нет. Лишь когда встаю или просыпаюсь, — ответила я.

— Давай так. Ты сегодня питаешься по списку, ложишься спать, как обычно, а завтра, если будет тошнить, зайдёшь перед занятиями ко мне. Танцы исключать не нужно. Я тебе справку напишу на ограничение нагрузки, — он достал бумажку и написал от руки что-то. — На, отдашь Плясунье.

— Благодарю. А что делать с нагрузкой в другие дни?

— Только плавание. Если хочешь что-то ещё, то с тренером. У нас есть после занятий разные спортивные кружки. Выбери и подойди к тренеру. Скажи сразу, что в положении. Если возьмётся, занимайся. Без тренера только плаванье. Ясно?

— Да. Один вопрос...

Я смутилась, не решаясь задать его при подруге. Она всё поняла и сказала, что подождёт на улице. Вокруг меня с лекарем вдруг вспыхнул зелёный щит.

— Так о чём ты хотела спросить?

— Мне сказали, что я не могу забеременеть, пока учусь.

— Верно, не можешь. Но понимаешь, это ограничение действует с того мгновения, как ты взяла новое имя. И обычно случается выкидыш, если вдруг уже беременна. Исключения работают лишь для учителей или их жён.

Получается, что старик обманул меня вновь? Я мало того, что забеременела, так получается, от него.

Не пойду к Дамиру. Это ведь не его дитя. Почему он должен расплачиваться за поступок своего "дядьки"?

— Благодарю.

— Приходи, если что. Да и так приходи раз в девятицу-две. Посмотрю, как развивается дитя.

Я кивнула.

— Будь добр, отец, никому не говори.

— А справка?

— Просто будет скандал. Он — женат, — намекнула я на положение своего супруга. Конечно женат. Даже сейчас. В том мире. А вот моя клятва стёрлась, как я понимаю.

— О... Тогда я тебе сочувствую, дочка. Ты скажешь ему?

— Пока — нет.

Он вздохнул и убрал щит.

Я ещё раз поблагодарила лекаря и ушла. Как только живот начнёт быть виден, все узнают, что я вышла замуж за одного из учителей. Сопоставить два плюс два труда не составит для тех, кто был на свадьбе Корнелия. У меня есть немного времени, пока живот станет виден. А значит, никаких поблажек. Заниматься стану как обычно.

Я спрятала справку и вышла из лекарни.

На улице ярко светило солнышко, заставляя улыбаться. Деревья всех цветов радуги, чистый воздух и новая жизнь внутри меня.

Ну вот, опорочила свою честь окончательно. Не дай боги, прознают учащиеся, ещё приставать начнут. Такие мысли чуть омрачили настроение.

— Ну что, всё хорошо? — ворвалась в мысли, точно ураган, Светлена. На её лице всегда сияла улыбка. Вот человек, который никогда не унывает.

На душе потеплело. Справлюсь! Даже одна! На девочек рассчитывать не стоит, но уверена — помогут.

Всё равно, трудности всегда даются по плечу.

Я улыбнулась в ответ.

— Пойдём к счастливому папочке?

— Нет.

— Эй, ты чего?..

— Я разберусь. Сама. Ладно?

Светлена вздохнула и кивнула.

— У тебя срок до недели*.

— Почему?

— Потому что до поры свадеб. Потом поезд уйдёт на целое лето. И тебе потом мучиться. Мы, конечно, будем защищать, но не сможем быть с тобой круглые сутки, хотя и постараемся. Поэтому не скажешь ему сама, скажу я.

Я нахмурилась, но кивнула, принимая условия игры.

Светлена отвела меня в едальню. Сослалась на работу и убежала.

А меня увидела тётя Катя и позвала на кухню. Ещё было слишком рано для первого завтрака, поэтому дежурных пока не было. Кухарка усадила за отдельный стол и накрыла его так, будто знала, что лекарь прописал. Я подняла на неё взгляд. Неужто лекарь проболтался?

— Я знаю, да, — кивнула она.

— Давно?

— Как тебя Дамир привёл, сразу увидела.

Я припомнила блюда, которыми она меня кормила. Действительно, там присутствовали те харчи, которые лекарь прописал.

— Откуда?

— Чувствую. У меня тоже дар есть, помимо вкусной готовки. Вижу всех беременных.

— Вы говорили кому-нибудь?

— Нет. Сами разберётесь. Но Дамир — ладно-то, вертихвост, а вот ты похожа на серьёзную девушку.

Я вздохнула. Началось.

— Всё сложно.

Если честно, хотелось хоть кому-то рассказать. Но... О нашей с Корнелием свадьбе знать не должны.

— Дамир попал под действие какой-то гадости, вроде бы, не чары, он говорит, что его отравили. У него были красные глаза, сжался на полу... А когда я присела, вцепился в меня, как клещ, — я замолчала. Про защищённые покои рассказывать нельзя. Тогда про что можно?

— А потом я не помню, что было. Но на утро мы были на одной постели, голые... И повсюду кровь... — я сглотнула, вспоминая тот ужас. И по щекам потекли слёзы. Я ведь никому не рассказывала подробности.

— На, выпей! — тётя Катя сунула мне в руки тёплую кружку с зеленоватой жидкостью.

— Что это?

— Успокоительное. В твоём положении нельзя нервничать.

— Я его не виню... Мало того, я не хочу замуж вот так, без любви. Он предлагал... А тут это...

Кухарка похлопала меня по по плечу, заставляя обратить на неё внимание. Я подняла взгляд:

— Дамир — хороший молодой человек. Расскажи ему всё. И про чувства скажи.

— Говорила уже. Вчера. Когда он тут туману нагнал.

— Вот и молодец.

— Я не хочу, чтобы кто-то узнал про дитя. Слухи пойдут нехорошие. Мне в первый учебный день из-за коротких волос уже делали неприличные предложения одноклассники. И дитя хочу сохранить.

— У тебя хороший оберег с личиной. Сильный. Как станет животик выделяться, перенесись домой, сними личину и надень новую. Без животика. Поняла?

Я кивнула.

— А что с дитём делать, как родится?

— Если соседки хорошие — помогут. Никто и не узнает.

— А если не все?

— Можно подать запрос на переселение.

— Выселить соседку?

— Если все подпишут — можно.

— А кого подселят?

— Если Дамир будет знать, поможет с подселением. Ты только не скрывай от него ничего. Столько семей распадается из-за недомолвок, лжи, измен.

— А если это не его дитя? Я не знаю, кто в него вселился...

— Мужчины любят женщину и её детей. У них нет такой сильной привязанности к своим детям, как у женщин.

— Благодарю за помощь, тётя Катя.

— Обращайся, дочка. Давай, доедай.

— Много. Уже не влезает, — я осмотрела наполовину пустую тарелку.

— Значит, возьми с собой, как проголодаешься — съешь.

Мне даже капустный рулетик с яичницей завернули в бумажку. Простившись с кухаркой, побрела к училищу. И куда податься? Ещё ведь слишком рано.

Решила отправиться осматривать окрестности училища. Не помешает найти читальню и вообще осмотреться. А потом подумала, что сегодня ведь короткий день. Работы пока не предвидится. Может, мне поискать что-то дополнительное? Тем более, если замуж не собираюсь, то деньги лишними не будут.

До девяти у меня почти полтора часа. Пойду пройдусь.

Нашла читальню(отдельное здание), мастерские (интересно, что там мастерят?), всевозможные залы для мероприятий и не только, лабораторный, учебный (с двумя полупрозрачными башенками), спортивный корпуса.

Читальня работала круглосуточно. И, как оказалось, доступ туда осуществлялся по наличию дара.

Я туда вошла и зависла. Огромные своды, стеллажи с книгами до самого потолка, колонны, и всё это единое здание, разделённое на два яруса со стеклянным куполом. Крыша вся оказалась прозрачной и давала много света. Да и арочных окон было очень много.

Как пояснила мне сотрудница читальни — милая бабушка с пучком на затылке, книги тоже имели защиту от дурака. Пока определёнными знаниями не будешь обладать, прочесть не сможешь.

— А есть книги для первого года обучения?

— Есть. Хочешь взять?

— А здесь только волшебные книги?

— Да, только волшебные. В городе есть обычная читальня, там можно почитать книги неволшебного мира.

— А здесь есть развлекательная литература? Сказки, может быть?

— Конечно, есть. Здесь всё можно найти. Это знания нашего мира, написанные волшебниками.

— А развлекательная...

— Некоторые волшебники пишут любовные романы, про сыщиков, смешные книги и многое другое. Но волшебник пишет душой, вкладывая частичку своего дара. Ты эти книги можешь почитать, если хочешь.

— А домой взять?

— В общежитие?

— Ну да.

— Бери. Можно. Как книга больше не станет быть нужной, скажи ей: "Возвращайся домой!" — и она вернётся.

Мне показали стеллаж, весь заставленный книгами со сказками, и соседние стеллажи с развлекательной литературой.

Я всё свободное время провела в читальне, отбирая себе книги по учёбе и сказки. Очнулась, услышав звонок в ключике. Мамочка! Я совсем забыла про занятия!

Накинув на плечи плащ, взяла со стола отобранные книги и перенеслась к себе в комнату общежития, а потом, оставив книги, на занятия.

Успела я вовремя, до прихода учителя. Хух, можно выдохнуть.

Учёба проходила интересно, я старалась не пропускать, но по учебникам ушла немного вперёд. Много времени съедали классные вопросы.

Ещё нас нагрузили украшением площади, водобоя и стен основного здания. Как там в уставе звучало? Мы должны принимать участие во всех мероприятиях? За этими хлопотами к концу девятицы я так и не поговорила с Дамиром. Он не звонил, не встречался, я обижалась, и накрутила себя, что знать его не хочу.

Тошнота больше не беспокоила, и я думать забыла о своём положении.

Несколько стычек у нас произошло с Даной. Мы пересеклись с ней рядом с кабинетом руководителя потока. Она спросила, какие отношения меня связывают с Дамиром. А правда, какие? Про работу говорить запрещалось, а любовные сюда примешивать не стоило. Я лишь неопределённо пожала плечами. Она как-то так победно ухмыльнулась, что мне это не понравилось. Потом ещё пару раз в проходах учебного здания. Но она воротила от меня нос, даже не здороваясь. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

Перед самым праздником урожая рано утром меня поймала Светлена.

— Ты поговорила с ним?

Не сразу дошло, с кем.

— Я сама скажу.

— Поздно. Я тебя предупреждала.

И она направилась из нашего дома. Я побежала за ней.

— Лен, пожалуйста, дай мне поговорить с ним самой... — упрашивала я по дороге. Мы пришли к одному из домов в лесу. Неужели Дамир здесь живёт?

Но на пороге дома мы увидели Дану, обнимающую Дамира. И вот он уже наклоняется к её устам.

Нижняя губка задрожала, и я просто отвернулась, не в силах это видеть. Неужели она ночует у него? Вечерами мы не пересекались. Замерла на пару мгновений, осознавая подсмотренное.

А затем побежала куда глаза глядят, не разбирая дороги. На душе царапали кошки. Когда я остановилась около воды от того, что бок болел, услышала голос запыхавшийся подруги:

— Тихо-тихо, всё хорошо, — Светлена погладила меня по плечу. А я позорно разрыдалась, бросившись в её объятия.

Так паршиво ещё не было. Чем я прогневила богов, что мне послали вначале мачеху с Изольдой, а теперь вот Дану?

— Справимся и без него. Дурак он! — шептала мне Светлена. — Ну вот и не скажем ничего про дитя ему. Будет ему наказание!

При упоминании наказания внутри всё успокоилось. Ведь делал мне предложение! А теперь с другой целуется! Справедливости ради не скажу ему.

— А она? Она ведь узнает! — при мысли о том, что Дана будет жить с нами, мало того, рядом с моим дитём, внутри всё переворачивалось.

Я желала сделать ей гадость. Понимала, что это плохо.

— А ей счастья не будет! — ответила Светлена. Подумала, что она слишком добрая. Она сильная и боевая! Но в то же время очень правильная.

Счастье? Какое счастье? Некоторых устраивает и жизнь без счастья, например, мачеху мою. Разве она счастлива с отцом? Она счастлива сама по себе, занимаясь постоянными гадостями. А сделав мне подножку, торжественно улыбалась.

— Лен, оставь меня, надо подумать.

— Над чем?

— Над справедливостью.

— В смысле?

— Я это так не оставлю, ты права.

— Мстить будешь?

— Нет, что ты... До мести я не опущусь.

— Мирика.

— Что?

— А у тебя какой дар?

— Толком не знаю, — сказала я, ведь не исследовала его. — Она сама взвоет и сбежит от нас. Только кого бы вместо неё поселить?

— А ты это можешь?

— Я могу создать цепочку событий, чтобы достичь нужного итога.

— Давай вместе придумаем.

Всё внутри воспротивилось этому. Она не должна брать на себя такое. Совесть потом замучает.

Не знаю, что изменилось с тех пор, как я попала сюда, но никому не позволю безнаказанно издеваться над собой. А Дамира я предупреждала о последствиях!

— Нет, Лен, не бери на душу. Это моё предназначение, не твоё!

Она кивнула.

— Ты точно с собой ничего не сделаешь?

— Нет, — я усмехнулась. Прямо как мачеха, в предвкушении предстоящего колдовства.

— Хорошо. Тогда я пойду...

— Иди, развлекайся! — вспомнила, что сегодня праздник. — Я скоро тоже приду.

Светлена ещё постояла чуть-чуть, а потом ушла.

А я стала набирать шишки, наступая на уже начавшие опадать листья. Красивые, надо будет собрать. Ещё бы сохранить как-то их, не засушивая, ведь высыхая, цвет и гибкость листьев теряются.

Итак, эта шишка с веточкой пусть будет Дамир, а эта без оной — Дана. С чего бы начать?

Я задумалась. Наказание должно быть справедливым, а ещё я не должна лишать свободы выбора. И как это сделать?

Набрала ещё шишек, это тоже Дана, а это — Дамир. Вариативность грядущего.

Итак, начнём.

Взяв шишку с Даной, начала прыжками её двигать. А перед глазами вдруг появился лес, тропинка, выход к зданию мероприятий. Толпа народу, музыка, танцы и всё в ускоренном темпе. И вот тут начиналась развилка. Я остановилась. Одна дорога, ведущая к другим ребятам, и никакого Дамира поблизости, и другая, ведущая к нему. Видит его, пытается идти к нему и спотыкается. Её отвлекают однокурсники, приглашают потанцевать. Если она соглашается... Я поставила ещё одну шишку, вокруг которой очертила круг отвода глаз Дамира. Он её не будет замечать.

Ещё одна вариация — она идёт дальше навстречу ему. Вновь пытаются её отвлечь, пригласить танцевать. Если соглашается, то живёт обычно. Если нет — оказывается прямо рядом с ним. Говорит — ладно, лезет к нему — в естественном желании девушки выглядеть красиво прикасается к своим рыжим волосам, и тут пряди начинают вылезать. Причём личина настолько правдоподобная, что она ощущает пряди волос на своих руках.

На ум пришёл чудной образ мертвенно-бледной, будто покойной, нагой девушки с голубыми, ледяными глазами и чёрными крыльями и такими же волосами. Откуда это? Из книги сказок?

Но отмахиваться от придуманного образа не стала. Все увидят её такой. Начнут шарахаться, визжать. А кто не испугается и наоборот соблазнится, пусть увидит её суть. Только пусть у неё глаза красным загорятся.

Прочертила ещё несколько дорожек, где Дана приходит домой к нам, а там во всех зеркалах видится такой же мёртвой девушкой, но только в наших зеркалах и отражающих поверхностях.

Ах, да, никакой свадьбы у этих двоих! А если вдруг, ты, Дамир, захочешь миловаться с Даной, хорошо, тогда милуйся с мертвячиной. Это ж твой дар с Навью связанный, вот и используем его против тебя. Я предупреждала! И я вспомнила, как выглядела мёртвая кошка, из которой червяки вылезали. Вот примерно так и будет выглядеть Дана в твоих глазах.

Представила пути-дороги, которые могут разветвляться. Вот в той, которая приведёт к близким отношениям Даны и Дамира и поместила мёртвый образ Даны в объятиях Дамира.

Так, что же ещё?

Свадьба... Стоит тебе захотеть пойти соединять свою жизнь с её, у тебя развяжется гашник*, портки упадут вниз, ты споткнёшься. И если это тебя не остановит, то ты не сможешь дать клятву. Просто голос потеряешь, а ноги станут как вкопанные, пока Дана от тебя не отойдёт. И не только Дана, ни с кем ты, Дамир, не сможешь заключить союз сегодня!

Так, что ещё? Ничего не забыла?

Странный образ Даны вновь пришёл на ум. Ладно, отмахнулась от видения.

Закралось сомнение: что если он её на самом деле любит? Пришлось сглотнуть и нарисовать ещё одну дорожку. Если чувства обоих искренни, то ничего не произойдёт, и моё колдовство не будет иметь силы. Я очертила круг, в который и поместила всё нарисованное, а потом дунула на него, запуская и стирая пути-дорожки.

Подул ветерок, срывая листочки с деревьев и сметая рисунок на земле.

А теперь пойдём на праздник и полюбуемся на то, что я сотворила.

Про колдунов и колдовство я вычитала в читальне. Колдун — тот, кто коло рисует, ограничивая своё или обряда влияние, а потом дует, запуская их и стирая следы. Дорожки — это уже моё изобретение.

Только куда идти? Направление я потеряла.

Вспомнила про ключик, который уже не раз выручал за эту девятицу. Интересно, а он тайные ходы показывает? Надо как-нибудь попробовать.

Но подумала вдруг вот о чём: лекарь видел меня и узнал, что я беременна. А кухарка сказала, что пузико можно скрыть. Можно ли скрыть беременность целиком?

Вспомнилось, что у меня есть дом, не общежитие. И я могу прийти туда в любое мгновение. Только нужно попасть в здешнюю свою комнату сперва, взять плащ, а дома уже попробую поколдовать с личиной.

Ключик показал путь к моему общежитию. И вскоре я уже разделась донага и накинула на себя плащ. Ну что ж, проверим слова Корнелия.

И я представила наши с Корнелием покои.

Пространство изменилось в один миг.

И вот я вновь там, где всё произошло. За девятицу ничего не изменилось, будто в покои никто не заходил. А как же Корнелий? Или это больше не его дом? Хотелось выйти и пройтись коридорами, посмотреть что здесь есть. Но я решила, что сперва — дело.

Я сняла оберег с личиной. И вот я прежняя, почти. Сглотнула, узрев блондинку с голубыми глазами и волосы лишь до плеч. Как так? Корнелий выполнил своё обещание, и ночь я всё же провела с ним?

Ноги перестали держать. Еле успела ухватиться за кресло и плюхнуться в него. Я уже даже смирилась с тем, что изменила супругу, но... Пол просто ушёл из-под ног.

Примечания по главе:

лекарня* — больница.

Неделя* — последний день девятицы (выходной), от слов нет дела.

Гашник* — (Даль) гачник, гасник, гачень, гач м. ремень, веревочка, снурок, тесма, для вздержки и завязки шаровар.

Глава 10

С трудом удалось побороть головокружение и слабость в ногах. Хорошо, что я не успела поговорить с Дамиром. Вот только... Моё колдовство... Имела ли я право на него? Я сама отказалась от замужества, когда он предлагал. Отношений у нас никаких не было, если не считать работодателя и подчинённого, может быть немного родственные или дружеские.

А я его заколдовала. И его и Дану. Спесь, конечно, у неё поубавится, но... Она ведь ничего плохого мне не сделала, разве что парня отбила, которого я и не люблю. А то, что я сделала, конечно, не смертельно. Но... Пойти и извиниться или постараться всё исправить?

Надо найти читальню, наверняка здесь есть.

Я хотела уже выйти, но подумала, что надо переодеться. Не в одном же плаще шастать по дому. Прошла мимо зеркала, взглянула на своё отражение. А я изменилась. Чем-то неуловимым.

И дело не в коротких волосах. А скорее во взгляде. Он уже не затравленный.

Одевшись в чёрное платье, которое висело в шкафу, будто ничего и не случилось (то я сожгла), прошла вновь мимо зеркала. Надо внешность изменить. Хотя, мало ли кто тут встретится, не стоит светить своей учебной внешностью. Но и лицо хозяйки муж скрывал. Надеть безликую личину служанки?

Окинула себя ещё раз в зеркало, отмечая, что соскучилась по родному облику. И сменила внешность на безликую служанку.

Выскользнула из покоев, осмотрелась. Никого. Прошла в подсобку, надела передник и чепчик, взяла в руки стопку постельного белья и быстрым шагом отправилась "менять" постели.

Заглядывала во все двери. Лишь у одной двери на втором ярусе сработала защита, и меня не пустило.

Чьи это покои?

Я пошла дальше. И тут услышала, как позади меня открывается дверь. Сердце ухнуло в пятки.

Я обернулась. И встретилась с изучающим взглядом Дамира.

— И что ты забыла в моих покоях? — сказал легко, как бы между делом.

А я оцепенела и проронить слова не могу. И ноги не слушаются.

А потом этот изменник сделал шаг навстречу, а меня начинает пьянить от силы, исходящей от него. Мамочки! Только тело не движется, а ещё свет меркнет...

Когда пришла в себя, оказалось, что лежу. Осмотрелась. Незнакомая светлая комната, в той части, куда солнышко падает из окна, довольно скромно обставленная. Но на второй приоконной половине на стенах чёрные мрачные рисунки. Тени искорёженные, существа страшные и злобные. Я отвернулась, не желая смотреть. Подняла медленно, опасаясь, взгляд на неясную тень рядом со мной. Дамир. Вздох облегчения вырвался неосознанно. Значит, эти рисунки он нарисовал? Тёмная Навь? Я вновь вернулась рассматривать живопись, точнее мёртвопись или навопись. Значит, всё же две части Нави есть.

— Ну так... Поговорим? — раздался обманчиво спокойный голос рядом с подушкой. Сердце заметалось, будто пойманная в силки птичка. Чего боюсь? Что узнает о колдовстве?

Я села и постаралась отодвинуться от него, но обнаружила, что в чём мать родила. Схватила с постели покрывало, прикрываясь.

Мелькнула мысль: почему я раздета? И кого он во мне видит?

Осмотрела себя. Обнаружила грудь, светлые короткие пряди. Он снял личину? На груди виднелся лишь оберег с глазом. Значит, личину снял. Но как?

— Кто ты? — задал вопрос этот... извращенец! Вот!

— А ты как думаешь? — ответила вопросом на вопрос.

— И кто отец дитятка? — спросил этот наглец, посмевший снять оберег.

Сглотнула.

— Н-не знаю, — призналась честно. Могу лишь предполагать, но всё больше склоняюсь, что Корнелий. Но это вслух я не сказала.

— То есть, ты пошла по рукам... И работаешь в этом доме? — он приподнял бровь.

Я залепила ему затрещину раньше, чем сообразила. Внутри всё кипело от негодования и чувство вины за колдовство прошло.

А он взял и запрокинул назад, навис надо мною, удерживая запястья.

— Строптивая. Мне нравится! — и в следующее мгновение впился поцелуем в губы.

А я растерялась от такого напора. Ещё и ощущения необычные, от которых внутри всё замирает в предвкушении, и вновь будто плывёт всё. Так меня, покоряя, ещё никто не целовал. Обжигая, распаляя, поглощая.

Мыслить связно не получалось. До тех пор, пока он не отстранился.

— Я тебя заколдовала! — призналась честно.

— Правда? Сомнительно. Ты красива, но не так, чтобы я от одного взгляда потерял голову. — Хотя ...

— Прости... — прошептала тихо, решая не вдаваться в подробности колдовства. Это ведь не приворот был.

— Как тебя зовут? — прозвучал следующий вопрос под внимательным взглядом.

Хотела сказать Кара, но засомневалась. Он не узнал. А два и два сопоставить труда не составит. Я всё ещё сердилась за недавнюю сцену, а тут ещё и к служанке, то бишь мне, лезет целоваться! Маньяк! Да и вдруг знает, как зовут жену дяди.

Но и Мирикой назваться не могла. Тогда вообще сдам себя с потрохами. Вспомнила, как мачеха меня называла и выпалила:

— Мелька, — это была правда, а имя он не спрашивал.

И он вдруг отпустил мои руки и стал устраиваться между моих ног.

— Ч-что ты делаешь?

По телу пробежала волна дрожи. Ещё и предательская слабость в руках. Что со мной?

Вместо ответа он поцеловал так, что голова закружилась, а потом я ощутила медленное проникновение в себя. И когда успел раздеться?

Хотела возмутиться, но он стал двигаться. И я потерялась в ощущениях. Настолько ярких и необычных. От которых я даже задышала чаще. А из горла вырывались лишь стоны.

В какое-то мгновение всё кончилось. Он лёг рядом. А у меня не было сил ни на что, хотя при этом казалось, что сила переполняет. Даже на возмущение. К тому же, стыдно было признаться даже самой себе, но мне понравилось. И я хотела это повторить. Вот тебе и до свадьбы "ни-ни".

Я тоже лежала и пыталась осознать произошедшее. Больно не было, даже наоборот, приятно. Но это как-то неправильно.

— Зачем? — только и спросила я.

— Ты ведь сама этого хотела.

— Я? Хотела? — удивилась я.

— Сама ведь призналась. Да и застал я тебя ломящуюся в свои покои.

Это когда я хотела этого, что даже призналась?

Но больше всего даже не эта близость покоробила. А как часто он такое проделывает с малознакомыми девушками, а может и со знакомыми?

— Жду тебя в следующую неделю! Не вздумай отлынить! Найду в любой точке мира. Тебе ясно?

Да что он себе позволяет?! Но вслух не смогла ничего сказать.

— Мне нужна проверенная девушка. Раз тебя нанял Корнелий, значит, тебе можно доверять. Но учти, мне всё равно, чьё дитя, но только попробуй мне изменить!

Что? Сам спит не пойми с кем, а я значит, должна хранить ему верность? Да ещё и думает, что я пойду по рукам?

— Я предупредил, Мелька! Сдам тебя в дом терпимости! Теперь я здесь хозяин, поэтому даже не думай о других!

Мнение о Дамире ухудшилось. Я злилась, но ничего не могла ему возразить. Но тут вспомнила о дитятке. И волна возмущения всё же разрушила спазм в горле:

— А если навредишь малышу?

— Не наврежу. На тебе хорошая защита. К тому же, меня устраивает, что ты уже тяжела и не понесёшь от меня.

— Козёл! — выпалила я в сердцах.

— Извини, но ты нужна мне, — тихо произнёс он куда-то в сторону.

— Зачем?

— Кое-кто пытается залезть ко мне в постель. И очень вовремя ты подвернулась под руку. Тяжело себя сдерживать, особенно, когда она рядом.

— А при чём тут "кое-кто" и я?

— Потому что жениться я не собираюсь. Во всяком случае, пока. Отдохнула? Продолжим?

— Что?

Но он уже перевернул меня на спину и взял в рот сосок.

Я вновь застонала.

— Дамир, — прошептала я, решив использовать своё положение и признавшись, что знаю, кто он.

— Да, — он оторвался от груди, раздвинул без сопротивления ноги и вновь вошёл.

Меня захлестнули ощущения. Но я всё же собрала мысли в кучку.

— Как мне скрыть мою беременность под личиной? Чтобы животик не рос и всё такое... И чтобы ни один волшебник не увидел моё изменившееся состояние.

Он замер, а потом вышел из меня. Хотела попросить, чтобы, если моя девственность отражается на образе, то что? Обманывать окружающих? Так и ведь личина — обман. Ну вот и двойная жизнь, о которой предупреждал Корнелий. Что, если он увидит мой браслет? Хотя... Я ж его сняла в покоях Корнелия.

— Зачем? Хотя да, ещё не хватало, чтобы тебя пользовали, как я. Тут ты права, — он задумался. Слез с лежанки и стал, в чём мать родила, ходить по комнате.

— И часто ты используешь девушек?

— Ты у меня вторая или первая... — сказал он, задумавшись. А я села на постели, поджав под себя ноги и таким образом прикрыв грудь.

— То есть как, ты даже не знаешь, с кем спишь? И спишь ли? — хотя, я догадывалась, что он не уверен, было ли со мной, Мирикой, что-то. Получается, он спит только со мной? А как же Дана?

— Есть девушка, которая мне очень нравится. Но... Есть ещё одна, которая объявила на меня охоту. А она как-то странно на меня влияет. Мне хочется овладеть, только не ею, а той, первой, которая нравится. Я пробовал избегать первую, надеясь, что не сорвусь, но увидел тебя и решение пришло.

— А это в порядке вещей заглядываться на одну, а спать с другой?

— Чудная ты, — усмехнулся он. — Красивая. Как же так вышло, что тебя обрюхатили?

— Разве тебе интересна моя жизнь? — он лез в душу, а я не хотела рассказывать.

— А тебе моя интересна?

— Давай баш на баш. Сейчас я могу трезво мыслить. Поэтому не прочь поговорить.

— О чём?

— Давай ты объяснишь, как забеременела до свадьбы. А я отвечу на твой вопрос, любой.

Я задумалась. Как же сказать правду так, чтобы он не догадался? Вспомнила, что Корнелию рассказывала, да он многое сам знал, а вот Дамиру — нет.

— Родичи выдали меня замуж без моего согласия.

— Но ведь ты могла сказать "нет" в храме.

— Могла. Но заставить можно по-разному. У меня был любимый, которого взяли в заложники. Мне пришлось согласиться и выйти за другого.

— То есть, твоё дитя — зачато в союзе? Но на тебе нет никаких меток. Ты не замужем.

Я горько усмехнулась и спрятала лицо за коленями.

— Он умер? — предположил Дамир.

— Мы договаривались об одном вопросе. Ты уже задал два.

— Хорошо. Что ты хочешь знать?

— Почему ты той, которая тебе нравится, всё не расскажешь?

— Она вряд ли поймёт. Замуж за меня отказалась идти. До свадьбы сказала — "ни-ни". Поэтому рассчитывать на её понимание не приходится. Да и с другими запретила встречаться.

— Поэтому ты стал встречаться с той, которая на тебя влияет?

— Ключевое слово "влияет". У меня начинает мутиться сознание рядом с ней и мрак заполнять душу. Вылезают скрытые желания, которые сложно побороть. Но вместо неё я начинаю видеть ту, первую. Это как-то связано с тем отравлением. Приходится удирать сюда. Здесь чуть попроще, но стоило тебя увидеть, как я сорвался. С трудом дождался, когда ты придёшь в себя.

Неужели он чувствует во мне Мирику? Не осознаёт этого, но желание к ней захлёстывает? И увидев меня, сорвался?

— Странно, — сказал этот падкий на низменные желания мужчина.

— Что?

— С тобой спокойно. Будто и не было моего помешательства. Почему сразу такого не случилось? Может, не пришлось бы тебя использовать, — он погрустнел, садясь рядом. — Ты прости.

— Так ты поможешь с беременностью? — решила думать о положительном.

Дамир подошёл к тумбочке, взял оберег, похожий на мой.

Долго смотрел на него.

— Корнелий его делал. Я не могу добавить туда ещё волшбы.

— Почему?

— У нас разная волшба. Несовместимая.

— Значит, не поможешь, — я вздохнула. — К слову, как ты его снял?

— Мне нужна лаборатория, чтобы сделать новый оберег, настроенный только на тебя. Но это невозможно сделать.

— Корнелий ведь сделал! Такой, который подошёл мне, никуда при этом не забирая.

— И что? Корнелию сколько лет было? А мне?

— А тебе? — заодно решила узнать, сколько ему.

— Двадцать один.

— Так как ты снял оберег?

— Знаешь, легко. Наверное, дело в том, что Корнелий сделал меня своим наследником.

— Я хотела поискать в читальне Корнелия книги по поводу личин и защиты... — сказала тихо, будто признавалась в чём-то нехорошем.

— Здесь нет книг по волшбе.

Он на меня вновь глянул, прищурившись.

— Ты учишься в училище? — до него только дошло?

Не хотелось отвечать, но лгать — выше моих сил.

— Да.

— Может, примешь свою личину училищную?

— Нет.

— Почему?

— Ты тогда меня будешь каждый день донимать, — хорошая отговорка, и я действительно так думаю.

Он явно смутился.

Потом встал, прошёл к шкафу, достал золотую монету и подал мне.

— Это за работу.

— Убери! — накинулась я с кулаками. — Ещё раз такое предложишь, и я не знаю, что с тобой сделаю. Ты понял?

Дамир смотрел куда-то поверх меня.

— Да ты тёмная... Как интересно!

— Что? — я весь пыл растеряла.

— У тебя волшба тёмная. А с виду и не скажешь.

— Что это значит? — я правда, не понимала. Неужели мне кто-то что-то поведает о даре?

— Что твоя сила в злобе, ненависти и прочих отрицательных чувствах. А ещё, как ни парадоксально это прозвучит, но ты будто вытягиваешь из окружения негатив, питаясь им. Так как ты меня заколдовала, говоришь?

Я насупилась.

Надела оберег и выбежала из покоев, меняя на ходу свою внешность на служаночью и надеясь, что на этом ярусе никого не встречу, ведь в чём мать родила, и Дамир за мной не погонится. Влетела в покои Корнелия, затворила дверь. Лишь после этого вздохнула облегчённо.

Потом вспомнила, что он сумел снять оберег, значит, и сюда проникнуть, скорее всего сможет, надо бежать.

И я быстро натянула на себя плащ, затем наголовник и хотела перенестись в свою комнату в общежитии, но ничего не происходило. Почему? Неужели плащ испортился? Я проверила наличие посторонних вещей. Нет! Хотя, я забыла браслет. Натянула его. Попробовала вновь — ничего!

Что я упустила из виду?

Я подскочила к зеркалу и поняла, что внешность служаночья. И я хотела попробовать поколдовать с видимостью. Может, попробовать отвод глаз? Я изменила облик на Мирику, взяла в руки оберег с глазом и попросила его скрыть от любых глаз, кроме моих, беременность. Оберег засветился и погас. А я представила дом в училище. И вот — я в общежитии! Ура!

Оказавшись дома, я сняла плащ, сложила его, но убирать не стала. Влезла в шкаф. Что же надеть? Всё же праздник, и я как староста должна там быть.

Сейчас бы подошло то платье, которое осталось в ящике рабочего стола Дамира в лавке. На улице тепло, а платье чудесное. Эх...

Я уже взяла летнее платье и надела его, когда в купол ударился камушек. Подойдя к сплошному окну-стене, увидела Дамира. Вздохнула. По телу пробежала сладкая дрожь. Как же теперь смотреть в его глаза? Сама ведь говорила, что никаких отношений до свадьбы, а сама отдалась ему, как... Продажная девка!

Списки на заключение союза я подала. У нас оказалось две пары. Из моего класса одна девушка за старшекурсника выходила замуж, и ещё одна парочка парень с девушкой наши женились.

Ещё один камушек полетел прямо на меня, я аж зажмурилась. Стекла почти не было видно. Но удара не произошло. Я открыла один глаз, потом другой, и узрела, как Дамир идёт по куполу почти отвесно. Внутри пробежал холодок. Безумец.

Я отворила окно-балкон. Он зацепился за него, подтянулся и повис.

— И как это понимать?

— Я тебе подарок принёс.

— Подарок? Это ты о чём?

— Платье, — и он протянул свёрток, не пересекая невидимой черты балкона. Так повис, что сердце ухнуло вниз.

— Зайди уже наконец! — выпалила в сердцах.

Он пересёк защиту. Общежитие было защищено от проникновения посторонних. И только разрешение одного из проживающих могло дать к нему доступ, да и то только в общие помещения и личную комнату разрешившего. Остальные комнаты были на то и личные, что в них посторонние могли входить лишь по приглашению временного хозяина, да и то, в каждый вход нужно было получать новое.

— Дамир, какой подарок? Я тебе обещалась заплатить за него, сейчас у меня есть деньги. Возьми...

И я полезла в шкаф.

— Мири, нет. Это подарок.

— О чём речь?

— Я пытаюсь за тобой ухаживать.

Ага, а сам чуть ли не насилует другую. Меня, но он-то этого не знает.

Он толкнул моё постельное место, и оно начало раскачиваться. Бр.

Я остановила его.

— Мири, я хотел с тобой поговорить.

— О чём? — я приподняла бровь.

— Давай сегодня поженимся.

— Сегодня не выйдет.

— Почему?

Про колдовство я уже призналась в другом облике, поэтому раскрывать себя полностью не хотелось. Но вспомнила, что я подавала списки. И меня там не было.

— Меня нет в списках.

— Я подправлю...

— Нет, Дамир. Сегодня точно нет. Если хочешь, у тебя есть возможность, если ты подал своё имя. Дана наверняка тоже подала. Иди...

— Значит, про Дану знаешь. Я хотел объясниться.

— Не хотел.

Он вздохнул и сказал.

— Мири, Дана — это твоя сестра. Ледышка.

— Изольда?

— Да хоть из снега, мне без разницы. Да, она.

— И?

— Она опять на меня влияет. Начинает вешаться, стоит ей прикоснуться, как у меня помутнение рассудка. Я будто пьяный становлюсь и то, чего никогда б не сделал в трезвом виде, вылезает наружу. Но суть в том, что я хочу обладать, во всех смыслах. С трудом удаётся сдерживать себя, представляя тебя, что ты не одобришь такое поведение до свадьбы.

— Ну так избегай её.

— Я стараюсь, но она будто стережёт меня всюду. Возле дома, возле лавки. Около класса.

— Это всё, в чём ты хотел признаться?

— Есть ещё кое-что.

— Что же? — постаралась сохранить невозмутимость и показать лишь интерес.

— Я... Я соблазнил одну девушку, точнее, женщину. Даже не соблазнил, а почти изнасиловал.

Признался. Но легче от этого не стало. А наоборот, горько.

— Тогда ты обязан на ней жениться.

— Мири, ты не понимаешь, она ведь не чистая была. Не я её первый мужчина.

— То есть, твой поступок должен остаться безнаказанным? — я завелась. Внутри всё клокотало. Мало того, что он изнасиловал, так ещё и беременную! Раньше за это скопили*. Потом казнили. И лишь в последнее время ввели наказание в виде женитьбе на поруганной девице.

— Мири, ты не понимаешь... А как же ты? Я люблю тебя.

— Это приворот, ты сам говорил.

— Нет.

— Мири, — и такое отчаяние звучит в его голосе.

Я жестока. Он, правда, не знает, что это я. Вот пусть и не узнает, до свадьбы, если она состоится.

— Что, боишься потерять наследство дяди? — а мой голос звучит холодно и спокойно. А тело переполняет энергия. Пью его отчаяние? Прямо как упырь* кровь.

— Ты мог прийти ко мне раньше. И всё объяснить. Но не сделал этого.

— Но ты ведь сказала, что до свадьбы не отдашься мне.

Я задумалась. А ведь он прав. Выслушать — выслушала бы. А вот отдаться вряд ли.

— Я может быть вошла бы в положение. Провели сегодня свадьбу, если б убедил.

— Но не я её обесчестил...

— Но ты её изнасиловал! Это даже хуже. Лишают чести обычно по взаимному согласию...

— Мири...

— Дамир...

Он взглянул на меня полным боли взглядом. Развернулся и кинулся к балкону.

— Дамир...

Он остановился, как вкопанный, обернулся.

И я не выдержала, подошла к нему, поцеловала.

А он заключил в объятия, стал целовать. Безумно, но в то же время нежно.

А потом отстранился. Улыбнулся и спросил:

— И как ты меня заколдовала?

Отбрехиваться не имело смысла. Другой вопрос — когда он понял? И всё ли постановка?

— Ты сегодня не женишься. А вот опозориться можешь.

— Не женюсь, значит... — усмехнулся. — Ладно, Мелька, значит, у меня любовница на целый год появилась...

— Нет! — резко ответила я. Такая трактовка мне не нравилась.

— Нет? — спросил Дамир, приподнимая брови. — Да, родная...

От его слов внутри всё перевернулось. Никто мне так не говорил.

— Это всё приворот... — пробормотала я.

— Нет, это любовь с первого взгляда, — признался он, с нежностью глядя на меня.

— Но я ненастоящая была...

— А я влюбился в человека, а не в личину. Мстительную колдунью.

— И ничего не мстительную, — надула я губки.

— К слову, приворот — это колдовство, которое изначально использовалось для мести, чтобы приблизить к себе ворога, влюбить в себя, — пустился в разъяснения мой любовник. — Знаешь, есть такое мнение, что мы, в случае перевоплощения на земле, того, кого убили в прошлой жизни в этой должны полюбить. Даже не так, врага твоего вышние боги воплощают в того, кого ты влюбишься. А вот в ответ этот человек вполне может и не любить тебя. И вот его привораживали. Но с помощью колдовства счастлив не будешь.

— А развеять приворот можно?

— Можно. Как и наоборот, полюбить через колдовство, развеяв его. Но в первую очередь надо понять, почему любимый рядом с тобой, познать себя.

— Ясно, — пробормотала я, стараясь осознать его слова. Что-то вертелось ещё на языке, но мысль ускользала.

— А ещё... — нарушил ход моих дум Дамир. — Как тебе удалось скрыть дитятко, — он притронулся к моему животику. — Надеюсь, ты не избавилась от него.

— А если — да? — с вызовом на него глянула. Очередная проверка.

Он задумался, взгляд ушёл куда-то вдаль, будто заглядывал себе в душу, потом всё же взглянул на меня и серьёзно ответил:

— То нам не по пути. И даже изнасилование не заставит меня жениться на тебе! — сказал тихо, а будто тысячи иголок впились в меня, и повеяло холодом замогильным.

Губы расплылись в улыбке.

— Значит, проверяла, — вздохнул он наигранно обречённо, только глаза весёлые, а руки крепче стан сжали, прижимая к нему.

— Только дитя, скорее всего твоего дядюшки, — решила расставить все точки над "i". И ждала чего-то такого, что выдаст его настоящее отношение к этой новости.

— Отчего ты так решила? — заинтересованно глядит, не отводя глаз.

— Он обещал взять силу моих волос для замирания беременности на срок учёбы. И, как ты видел, волосы у меня короткие, — пояснила ход своих мыслей.

— Нет, Мири, волосы у тебя той же длины, что и в личине. Происходит наложение двух образов личины и тебя настоящей. И какую личину выбираешь, та длина волос и становится в тебе настоящей. А вот сила волос, видно, пошла не на замирание беременности, а на то, чтобы удержать её, и не получить выкидыш при пересечении границы миров.

— Значит, это не дитя Корнелия? — поверить в это пока не получалось, хотя я очень надеялась, что он подтвердит эту мысль.

Дамир пожал плечами. Но ничто не выдавало его беспокойства.

— Не важно. Это твоё дитя, а значит, и моё. Наше. Ясно? — вот теперь он ждал ответа, намекая, что иной трактовки слышать не желает. Пришлось кивнуть. Тогда он продолжил: — Но об этом никому не надо знать.

Я позволила ему прижать себя, поцеловать в шейку. И хоть было безумно приятно, но я вспомнила о делах.

— Дамир, мне надо на праздник.

— Тогда пошли.

— А мне нельзя с тобой. Там же ж Дана наверняка будет.

— И что?

— Не хочу врага в её лице.

Он хмыкнул.

— И это говорит моя тёмная колдунья? Уже сдалась?

Я разозлилась.

— Иди отсюда, — оттолкнула его, — а подарок всё же возьму!

— Переодевайся! Я подожду.

— Отвернись!

— Неа!

Я насупилась, но он меня видел уже голой, поэтому сняла обычное летнее платье.

Если честно, хотелось, чтобы он, вопреки здравому смыслу и моим словам, соблазнился, и мы занялись любовью. Не как два безумца, одного — не могущего сдержаться, а другого — опьянённого тёмными желаниями, а медленно, нежно, чувствуя и наслаждаясь каждым мгновением.

Он наблюдал, но не приближался.

— И когда ты понял?

— А когда почувствовал, что тоска отступает.

Я надела новое платье, тряхнула своей укороченной гривой, сейчас распущенной, и покрутилась перед ним, поднимая потоком воздуха юбку.

— Безумно прекрасна. Оно, кстати, пойдёт тебе и в естественном облике.

— А что делать с волосами? Собрать?

— На праздники волосы распускают. Мы же требы богам даём, в том числе и в виде силы. Хотя в твоём положении не стоит.

Он подошёл ко мне близко, прикоснулся рукой к животу, и я почувствовала льющееся туда тепло.

— Что ты сделал? — спросила, когда он отстранился.

— Кокон вокруг малыша, который силу внутрь пропускает, но не выпускает.

— А если кто-то захочет повлиять плохой силой?

— Если ты даже Навь приняла, значит, без разницы. Зато никто силу из тебя не выпьет.

— Дамир, но ведь защита только на малыше...

— На тебе тоже есть. Корнелий постарался?

Я кивнула.

— Дамир... — рисковать всё же не хотелось. — А ты можешь себе изменить внешность?

— На кого?

Я пожала плечами.

А он кивнул и вдруг принял облик тумана, который меня окутал. А я вспомнила сон. Неужели это был он? Туман уплотнился, превращаясь в прозрачную плёнку вокруг меня, которая впилась в кожу, вызывая во мне сладостную дрожь. А потом вокруг шеи появился. И исчез, превращаясь в ожерелье.

Я подошла к зеркалу.

На щеках играл румянец, а улыбка озаряла лицо.

— Дамир...

"Тс, — услышала в своей голове. — Меня нет. Но вот ты сейчас обладаешь и моей силой. Только постарайся к Дане не приближаться. Мало ли... Вдруг она мою силу ощущает".

"А ты меня так слышишь?" — спросила мысленно.

"Слышу, родная".

Примечания по главе:

оскопление*, скопить* — кастрировать.

Упырь* — вампир.

Глава 11

Возле главного здания училища собралась тьма народу. Площадь с водобоем была заполнена полностью. И я даже несколько минут постояла в сторонке, пытаясь понять, куда мне идти.

Народ водил хороводы, извиваясь, словно змея, передо мной. Кто-то запевал народные песни.

На меня обращали внимание молодые люди, девушки завистливо вздыхали, и всех уносил хоровод. К слову, такого подобного платья я не заметила. Девушки были одеты весьма скромно, особенно первый курс. Но даже старшекурсницы уступали мне. Сколько это платье стоит? Цену, похоже, сильно занизили.

"Но почему же его никто не купил до меня?" — подумала, как мне показалось, слишком громко.

"Товаром заведует Дара, — ответило мысленно разумное ожерелье. — Есть штучные наряды, их не подгоняют с помощью волшбы. А Дара видит покупателя и сразу понимает, каков его наряд. К слову, эти наряды покупал не я, и они шли как подарок. Я должен был взять плату по своему усмотрению".

"И кто их прислал?"

"Корнелий в прошлом году. Уже остались лишь незначительные остатки из последней партии".

А Корнелий у нас предвидением занимался. Значит, он видел, кому он эти наряды дарит. Выходит, от него подарок.

"То есть, он постоянно присылал такие платья?"

"Ты можешь здесь увидеть всех, кого он приодел".

Я огляделась и обратила внимание на встречающиеся дорогие платья. У них цвета были не то, чтобы яркие, но какие-то стойкие. И такие девчата попадались раз на пять человек. Ого!

"Значит, к тебе постоянно ходят брать взаймы за это платье?" — ревность пустила росточки в сердце.

"Обычно у девчат денег хватает".

"Хочешь сказать, я единственная, кто у тебя в долг просил?".

"За платье — да".

Как-то не верилось.

— Что-то не видно тех, кто жениться сегодня собрался, — пробормотала я.

"Так они не здесь".

"А где?"

"Во внутреннем дворе".

"Только как туда пройти?"

"Пойдём, проведу!" — поступило предложение от Дамира.

Я и пошла в обход толпы водящих хороводы. Мы зашли в здание через один из входов, прошли к лестнице и спустились на один пролёт. Дверь-окно, ведущая во двор, открывала обзор на костёр, жреца в шкуре животного, с посохом в руках. Он что-то говорил, но что — за закрытой дверью не разобрать.

Вокруг него собрались молодые люди с девушками, одетые в чёрные плащи.

"Это что — исправительное учреждение?" — удивилась я увиденному. Просто в монастырях так одевались те, кто отбывал наказание за содеянное.

"А ты не знала? Союз — это не только счастье, но и наказание. Кто нас больше всего раздражает?" — начал мой невидимый учитель свой урок, но я не возражала.

"Враги наши?" — предположила я.

"Нет. Наши родители, дети, супруги. Те, от кого не убежать".

"Но зачем?" — я не понимала о чём он говорит.

"Они пытаются вывести нас из себя любым способом, делая это неосознанно. А наша задача остаться спокойным. Научиться видеть свои недостатки, ведь то, что нас раздражает сидит в нас самих".

Это следовало обдумать. То, что пары подбираются не просто так, а богинями судьбы — Макоши с дочерьми — я знала. Но трактовку с наказанием слышала впервые. Супруги часто похожи, особенно внешне. Раньше подбирали пары по совместимости. А вот как она высчитывается — кто его знает. Сейчас больше выгоду какую-то преследуют. Работящая супруга, богатый жених, или хорошее приданое нужно невесте, чтобы выйти замуж за работящего молодого человека, не обязательно хорошего. Или неравные пары, как у меня. Богатый дедок и молодая нищая невеста.

"Но я ведь выходила замуж в белом платье..." — возразила я, припоминая, что цвет наряда отличался в том мире. Любопытно, связано ли это с другим миром или чем-то ещё.

"А белое — вообще символ смерти. Девушка как бы умирает в своём роду и переходит в род мужа, в новую жизнь. Ну а здесь напоминают о трудностях, перед которыми придётся столкнуться молодожёнам. Но это только в училище. В городе там всё сложнее. Свадьба длится много дней, где обыгрывают все возможные обстоятельства жизни: рождение, взросление, свадьбу, прибавление в семействе, выпархивание детишек из родительского гнезда, старение супругов и даже будущую смерть. Это так утомительно, ещё и на потеху всему городу," — пояснил Дамир.

Похоже, я свадьбы никогда не полюблю и буду постоянно бояться замужества.

"И что же мне, идти к ним или нет?" — я всё ещё сомневалась, что-то меня останавливало.

Пар было много. Там были не только незнакомцы, но и трое моих одноклассников. Они находятся на месте, а значит, что я там забыла?

Даны не видно. Ну и замечательно! С одной стороны хотелось, чтобы моё колдовство обошла судьба этих двоих заколдованных стороной, а с другой — неплохо лишний раз увериться в своих силах.

"Если хочешь поделиться своей энергией — иди, — заметил мои сомнения невидимый зритель. — А так там присутствуют только пары, собирающиеся вступить в союз".

И тут действо за окном заставило открыть рот. Просто жрец скинул с себя шкуру, позволяя увидеть себя в чём мать родила. Я смутилась и почти закрыла глаза ладошками, когда увидела, что и молодые люди один за другим повторяют его движения, сбрасывая чёрные плащи, под которыми ничего нет. Мамочки!

"Э, что они делают?" — не смогла промолчать.

"Тс... Почти началась моя любимая часть!"

Я закрыла глаза, стараясь не смущаться ещё больше, а ещё не дать смотреть этому извращенцу. Только забыла, что он обосновался у меня на шее. А когда вспомнила, осторожно спросила:

"Что там?" — любопытство взяло верх.

"Пока ничего нового. А планируются танцы вокруг костра, произнесение клятв, перевязанные рушником запястья новоиспечённых супругов, прыгание через костёр и заселение в новое жилище, дабы разделить совместное ложе... Но на сладкое..." — он шептал это в голове, будто делился тайной.

"Что?"

"Милование прямо здесь, у жертвенного огня самых смелых".

Этого действа дожидаться не стала. С меня хватит!

"А я бы хотел остаться здесь с тобой, рядом с огнём и миловаться до самого утра... Я однажды видел... Это так необычно..." — прошептал его голос в моей голове..

"Тогда забудь про женитьбу вообще!"

"Давай сюда вернёмся, когда все разойдутся...Вдруг в этот раз тоже повезёт и такую пару увидим..." — прозвучало похотливое предложение.

А я только побежала подальше отсюда, в сторону площади. Уж лучше идти праздновать сбор урожая со всеми!

Интересно, а сколько ещё вольных или невольных зрителей у училищных свадеб?

И вообще, как-то это неправильно раздеваться перед посторонними. Одно дело перед супругом, и совсем другое — перед чужими людьми. Даже жрецом или другими парами.

"Мири, всё дело в принятии человеком в первую очередь себя," — истолковал он мои действия по-своему.

"При чём тут я и оголение перед посторонними?"

"Первое — это один из способов пробуждения дара на волне противоречивых или сильных чувств, особенно для выросших в строгих порядках девушек. Второе — принятие божественных конов* природы".

"С даром понятно, а при чём здесь божественные коны?"

"Ты должна понять, что природа создала тебя красивой в том виде, который для тебя наилучший. Цвет волос, глаз, кожи, форма тела — всё это прекрасно и самое лучшее для тебя. Тебе нет смысла перекрашивать цвет своих волос, завивать волосы, если они прямые, или наоборот выпрямлять курчавые, менять форму груди или губ. Ты — лучшая!"

"Да, но это ведь личина... На обряде принимаешь не себя, а получается, свою личину".

"Ну так тем более, чего смущаться? Если это не ты... Все увидят не тебя, а личину..."

"Но люди чужие!.. Да и тело у меня моё!"

"Да, я заметил. Поскольку с личиной проще, то и условия усложняются. Вообще, во многих обрядах нельзя использовать то, что не создано природой как часть твоего тела. То есть, нужно быть в чём мать родила. И многие обряды проводятся именно не в одиночку, а общностью людей, объединённых общей целью. К тому же, никто не заставляет тебя оголяться, если не можешь. Да и наверняка всех участников предупредили про раздевание. Поэтому не можешь — уходишь до клятв. Оголение происходит до заключения союза".

"Ты сказал, что нельзя использовать части не своего тела. Но ведь личина — не твоё тело. И не его часть..."

"Личина полностью сливается с тобой. Ты ж сама заметила, что волосы укоротились. Рука — это твоя рука, хотя облик её может быть иной. Нос твой, глаза, губы, рот... Просто искажается восприятие других людей тебя настоящей. Они видят тебя иной".

"Я себя в зеркале тоже вижу Мирикой".

"Да, но ты начинаешь принимать себя ею. Знаешь, это сложно. Оголиться при посторонних — тьфу, а вот принять себя гораздо сложнее," — пояснил Дамир. Ладно, потом подумаю над его словами.

"Выходит, что ты выйти замуж не сможешь, если не снимешь чёрный балахон!"

"Право выбора никто не отменял!"

"Но это нечестно! При чём тут будущий супруг и остальные зрители? Выбора, выходит, нет!"

"Есть. Но каждый наш поступок несёт последствия. И это касается не только волшбы. Если сделаешь — ты изменишься, иначе станешь смотреть на всё, но не сделав, ты тоже платишь свою цену, уже другую, загоняя себя в ещё большие страхи, боязнь выйти замуж и прочее".

"И что же, прямо все соглашаются?"

"Не все".

"Значит, они замуж выйти не могут?"

"Могут в городе, если окончат училище, но..."

"Что ещё?.."

"Есть обряды нагишом. Чтобы окончить училище хвостов быть не должно. Они, правда, не прилюдные, а уединённые, но каждый учащийся должен пройти те или иные, в зависимости от дара".

"Ага, как на свадьбе сегодняшней. Сколько ещё было зрителей? Я так понимаю, ты — частый гость, мастер подглядывания," — я хотела хоть немного, но задеть его.

"На самом деле мне не интересны голые люди".

"Так я и поверила".

"Я частенько бывал у дядюшки в детстве. В том числе и на обрядах присутствовал. Да и общественные бани в той части города в порядке вещей, которые мы посещали всей семьёй. Причём, они совместные..."

"Поэтому я никогда не ходила туда".

"Мири, в баню ходят, чтобы помыться, хвори выгнать, отдохнуть, а не миловаться. К тому же ты ведь знаешь, что в той части города такое вообще запрещено".

Я не знала. Но там даже прилюдно оголиться считалось позором, кроме бань да водоёмов. Но все люди разные, некоторые девушки купались в нижних сорочках.

"Поэтому ты сегодня не удержался и..." — вспомнила его проступок.

"Ты была одета".

"А ты меня раздел!"

"Моя мстительная колдунья! Так, родная, мы идём с тобой в баню. И посмотришь, что мне всё равно, какое женское тело передо мной".

"Не пойду!" — упёрлась я.

"Позже поговорим," — не сдался он.

"Тогда зачем ты подглядывал?!" — поймала я его на вранье.

"Красив обряд принятия дара и супруга".

"Ну, допустим ты подглядываешь, чтобы посмотреть на обряд, а остальные зрители?"

"Остальные не знают, что там происходит, кроме высшего руководства, одобряющего сие действо. Я просто защиту взломал, поэтому ты смогла посмотреть".

Я насупилась, но продолжать разговор не стала. Вспомнила, что говорили о невозможности пожениться, если не снимешь плащ.

"Но ведь есть выход!" — я увидела решение.

"Какой?" — спросил Дамир заинтересованно.

"Жить вместе, не женясь".

Он хмыкнул.

"Есть. Но, насколько мне известно, для девушки свадьба имеет большее значение, чем для мужчины. И неужели не оголяться стоит того, чтобы всю жизнь не оканчивать училище и не выходить замуж?"

Вечно он всё передёргивает.

Но тут я услышала всхлипы и остановилась. Они раздавались из-под лестницы, расположенной у парадного входа.

Под ступенями, забившись в самый угол нашлась моя одноклассница Даша, собиравшаяся выйти сегодня замуж за молодого человека с пятого курса. Я её ведь видела там, среди других. И когда успела прошмыгнуть мимо?

— Даша? — окликнула я.

— Мирика... — она подняла заплаканное лицо и принялась вытирать слёзы. А я ощутила, как наполняюсь силой. Сегодня прямо день отрицательных чувств. Мой день!

— А чего ты не на свадьбе?

Она вновь всхлипнула.

— Это ужас! — прошептала она.

— Прямо совсем-совсем?

— Нам выдали плащи, предупредили, что под них ничего надевать нельзя и сказали готовиться к тому, что перед началом обряда придётся плащи снять. Но... Но... Я не смогла. Я думала, что мы одни будем, пусть и не сразу... Ты не понимаешь, там много пар... И перед всеми ними надо обнажиться! Я и перед будущим мужем робею... Он предлагал потренироваться, а я не смогла... А тут перед всеми... — она бы разрыдалась, если бы я не вытянула отрицательные чувства. А так просто замерла, не зная, что добавить. А может, прислушивалась к себе.

Я её понимала.

— А ты меняла себе внешность? — спросила как бы между делом.

— Меняла.

— А жених знает твою настоящую?

— Знает. Мы ж знакомы много лет. Соседями раньше были, пока он учиться не ушёл.

— Тогда что тебя смущает?

Девушка задумалась. От былых переживаний и следа не осталось.

— Скорее, что это не я, примет ли он меня такой? Я ведь усовершенствовала свою личину. Сделала более красивой, фигуристой. Или он наоборот, соблазнится именно на неё.

Я взглянула на Дашу новым взглядом. Тёмно-русая коса, синие глаза, большая грудь, тонкий стан.

"Скажи ей вот что, — подал мысленный голос мой мужчина. — Если она любит, то должна видеть только Его. Всё остальное не важно. Есть только ты, твои чувства, твои мысли и Он".

А я вдруг увидела, как мы с Дамиром стоим в чём мать родила по обоим сторонам костра, не видя никого и ничего вокруг, и делаем шаг навстречу друг другу, прямо в огонь. Нас охватывает голубое свечение, защищая от языков пламени, и мы сливаемся в одно целое. Не просто увидела, но и почувствовала жар костра, и единение двух сердец.

— Благодарю, — вырвала своими словами меня из видения Даша. — Я поняла.

И она побежала куда-то. А я ведь слова Дамира ей не передала.

А я прислонилась к стене. Что это только что было? Сердце билось часто-часто, а ещё ощущение, как в том сне, когда я сливалась с туманом. Тело горит, и сладостная мука охватывает его.

"Мири, ты себя хорошо чувствуешь?" — заволновалось моё ожерелье.

Я съехала по стеночке вниз, пряча от смущения лицо за коленями.

"Мири!"

Пришлось вставать и идти в нужник, умываться, стараясь унять дрожь, а то ведь опять начну сосать из него отрицательные чувства. А насколько безопасно это — пока не изучено.

"Мири... Чёрт! Как тебя, зовут на самом деле?" — голос Дамира выражал тревогу.

"Не ругайся!"

"Чертовщина какая-то!" — продолжил ругаться он.

"Это ж по твоей части вся чертовщина," — возразила ему. Ну а что, чертовщина — то, что за чертой восприятия. В том числе, в ином мире, в Нави.

"Может скажешь, почему у тебя резко участилось сердцебиение, а тело бросило в жар".

"Неа, не скажу," — прямо датчик какой-то.

"Тогда скажи своё настоящее имя".

"Мирика! Это имя стёрло предыдущие мои клятвы, а значит, оно самое, что ни на есть настоящее," — я его дразнила, успокаиваясь. Но, дойдя до нужника, всё же умылась. Но проснулись другие желания, которые я не могла осуществить в присутствии этого несносного ожерелья.

"Дамир, мне надо отлучиться... Я могу тебя снять с себя?.."

"Нет!"

"Дамир!"

"Ладно, подожду снаружи!"

И он вновь обернулся туманом. В зеркале отражались раскрасневшаяся я и обнимающий меня туманный силуэт. Потом туман чмокнул раскрасневшуюся темноволосую девушку в щёчку, и метнулся к щели между полом и дверью. Я улыбнулась и пошла делать дела.

А когда вышла из нужника, вокруг всё инеем покрылось. И холод собачий! Даже поёжилась. Дамир на окне сидит и что-то насвистывает.

— Это что такое? — спросила у него.

— Да так... Кое-кто мимо проходил.

— Кто? — решила разузнать. Неужто Дана?

— Несостоявшийся жених.

— Погоди? Как несостоявшийся?

— С пятого курса. Он на первокурснице собрался жениться, а она сбежала...

— Тогда надо его вернуть. Ведь Даша побежала обратно на обряд...

— Да? — но Дамир оставался равнодушен.

— Как ты можешь?! — вспыхнула я. — Ты же видел, она побежала обратно...

— Ну, во-первых, мы не знаем, куда она побежала. А во-вторых, сами разберутся.

И не успела я глазом моргнуть, как Дамир исчез. Куда? Мы не закончили разговор!

Но вдруг ощутила, как что-то легло на грудь. Потрогала. Ожерелье.

А позади меня раздался стук каблучков.

Я обернулась. Мне навстречу в чёрном плаще летела Дана. И хоть рыжие волосы ярким пятном выделялись, но почему-то я видела другую девушку с белыми волосами, а плащ развивался будто чёрные крылья.

— Где он? — не доходя до меня шагов двадцать, крикнула она.

— Кто? Жених? Судя по всему, ушёл в том направлении... — я указала на инеевые стены, ведущие на выход.

Дана пробежала мимо. И веяло от неё хворью и холодом. Может, я ошиблась, и жених, ей под стать, морозной силой обладает?

Ладно, сами разберутся!

И я, сообразив, в каком направлении идти, чтобы выйти к парадному выходу, направилась быстрым шагом в противоположную от Даны сторону.

Уже почти коснувшись дверь, услышала разъярённый вопль.

Мамочки!

По ногам пробежался холодок, и я стремглав выскочила наружу, сливаясь с толпой.

На дворе стояла жара, а может, всё познаётся в сравнении, а в здании холод. Мне только простудиться и не хватает.

Дамир молчал, если он вообще был на мне.

Потрогала ожерелье. Обычное такое из деревянных красных бусин.

Вклиниться в хоровод не составило труда, но вот поддаться общему настроению не получалось. Мысли возвращались к Дане. Точно ли она Изольда? Изольда — блондинка с карими глазами, но... Та девушка, которую я видела с чёрными крыльями была с голубыми ледяными глазами, а волосы белые, как снег.

Попыталась смахнуть наваждение, попыталась услышать хороводное пение, но никак не удавалось. Всё в чёрно-белых тонах, словно сумерки на дворе, лишь моё платье яркое, цветное. И тишина. Лишь моё дыхание да сердцебиение в ушах стоит.

"Дамир..." — воззвала к своему мужчине.

"Ты в пузыре. Ледышка до тебя добралась".

"Сделай хоть что-то!.." — а в голосе уже мелькает отчаяние.

"Крепко держись за тех людей в хороводе. Увидь пузырь, границу, где меняется восприятие".

Границу заметила, ведь внутри пузыря цветное всё было. Руки из расслабленных превратились в крепко-сжатые и их начинало уже сводить.

"А теперь представь, что ты и другие участники — нитка в ожерелье. А этот пузырь — бусина. И нитка может свободно двигаться и проскочить эту бусину".

"Да, но не получится ли, что другие попадут в ловушку?"

Дамир молчал.

"Дамир!"

"Если я вмешаюсь, то подвергну тебя опасности, тем самым сообщу ей, что нахожусь с тобой. Хотя ты уже ей подвергаешься..."

И пузырь стал наполнять туман и разъедать его края. Ворвавшиеся звуки оглушили, но туман продолжил расползаться в разные стороны, поглощая всех, кто был в хороводе, и вот уже стихли песни, а кое-кто даже завизжал. А я успокоилась, что Дамир в беде не оставил, и сделала вдох, впитывая с

в себя людские страхи, чтобы люди не поддавались панике, чтобы не разомкнули руки.

Надо не просто поглотить их переживания, над чем-то отвлечь. Для этого хорошо подойдёт песня. Вот только все слова разом из головы вылетели.

Собравшись с духом, я закрыла глаза, сделала вдох поглубже и завела песню, льющуюся из души, выражая благодарность нашей кормилице земле-Матушке.

Солнышко встаёт, поднимается.

Всё вокруг дотемна распускается.

Зреют во поле травы-муравушки,

Рожь златая, хлеба земли-Матушки!

Солнышко греет нас своим тёплышком.

Зреют по полям, по лугам все колосушки.

Поднебесные дуют ветры Стрибоговы,

Направляют тучи пудовые.

Проливаются те тёплым дождичком,

поят кормилицу, гретую Солнышком.

Народит нам дары-плоды ладушка.

Благодарны тебе, Земля-Матушка.

На удивление, слова не потонули во всеобщем гуле, а мой голос разлетался по округе, будто усиленный громкоговорителем. Ведущие поймали мой ритм и слова и подпевали, а ещё продолжили путь хоровода, идущий посолонь*.

Туман развеевался, собираясь Дамиром в противоположной стороне хоровода.

И вот когда он полностью стал собой, из парадного входа вылетела Дана.

На её лице заиграла улыбка, как Дамира узрела.

Так, не думать ни о чём таком! Надо сосредоточиться на песне, ритм которой подхватили люди.

Но на ум больше ничего не шло. Поэтому сказала зычным голосом:

— Слава Даждьбогу!

Народ подхватил:

— Слава!

— Слава Земле-Матушке! — это уже ведущие.

— Слава!

— Слава Предкам! Низкий всем поклон! — и я склонилась, останавливая ход хоровода-солнышка. Люди вовремя подхватили мой порыв, опускаясь почти до земли, но не разрывая рук.

— Слава! Слава!

Когда я поднялась, Дана уже прорывалась сквозь толпу, спотыкаясь, но шла напролом дальше.

А когда на неё стали обращать внимание, хоровод полностью остановился.

Дамир глядел на неё, а я не смогла это вынести, развернулась и начала выбираться из толпы. На глаза наворачивались слёзы. Значит, всё напрасно? Да, она спотыкается, но ведь он продолжает на неё глядеть! И все его слова ложь?

Я отправилась домой. Подальше от всех. Хотелось лишь погрузиться в толщу воды и никого не видеть. Никого вокруг не видела, только заветную цель — дом.

Там встретилась с Груней и Машей.

— Привет, девочки! — поздоровалась и попыталась проскочить мимо них наверх. Не вышло.

— Привет, Мирика! Что-то на тебе лица нет. Кто обидел? — Груня подошла ко мне. Я вздохнула. Можно ли сказать, что меня нарочно обидел. Вряд ли.

— Сама обиделась.

— Так уж и никто? — Груня наступала. — Такая красивая, но такая печальная! — и соседка приобняла за плечи.

Только не разреветься!

— Девочки, прошу простить меня, я хочу побыть одна. Пойду поплаваю, — постаралась придать спокойствия в голос.

— Уверена? У тебя ж глубина увеличена, — забеспокоилась Маша. Ну да, у девочек, причём у всех, уровень глубины остался прежним. Зря я переживала. И если остальные девчки удивлённо восприняли и порадовались, ничуть не усомнившись в моих словах, то Дана обвинила меня во лжи, а когда девочки заступились, сказала, что это глупый розыгрыш. Но Светлена и тут заступилась, сказав, что да, уровень у всех меняется со временем и попросила извиниться Дану за свои резкие слова. Тогда та сказала, что я хвастаюсь и, фыркнув, ушла. У меня пока увеличилась глубина лишь однажды.

— Не переживайте! На каждом из нас защита.

— Точно! — спохватилась Груня. — Но того кокона хватит минут на пятнадцать. Иди, у тебя двадцать минут, потом мы присоединимся.

Я кивнула, признавая уместной их тревогу. И чего я как клещ вцепилась в Дамира? Да и ничего он такого не сделал, только смотрел на неё.

Зашла к себе в комнату, сняла платье и голышом проскользнула в купальню.

А там залезла в воду и собралась нырять, проверила защиту, и рука легла на ожерелье. Откуда?

"Дамир?" — позвала осторожно.

И меня окутал туман, а когда тот исчез, рядом стоял голый молодой человек.

— Дамир! Что ты здесь забыл?

— У нас мало времени... — сказал этот нахал и притянул меня к себе, сводя с ума своим поцелуем.

А когда удалось отстраниться, я уточнила:

— Времени на что?

— На единение.

От его слов бросило в жар.

— Но ты ведь был там, и Дана к тебе пробиралась, — не могла понять, удалось ли мне вызвать его сюда или как?

— Нет, то был не я, — и он коварно улыбнулся. — Я увёл от тебя внимание просто, и придал туману форму своего тела. Но она будет воспринимать мару* мною, так что... — он прикоснулся к моей груди, слегка сжал её.

— И что, ты теперь всегда будешь рядом? — не знала, такому радоваться или нет.

— Нет, конечно, дела надо делать. Просто сегодня выходной, хочу его с тобой провести.

Его слова облегчили душу, но зная, чего он добивается, я оттолкнулась от него и, набрав воздуха, нырнула.

Удивительно, но дно вновь отодвинулось, как и стены, мимо проплыла стайка разноцветных рыбок, а на песчаном дне, появились водоросли. Дамир догнал меня, оттолкнулся от дна, взял меня за руку и потянул к свету, что виднелся вдали. На дне свет?

"Где мы?" — спросила по-привычке мысленно.

Но Дамир не ответил.

Вскоре у меня перестало хватать кислорода. Я сжала руку своего проводника. А он привлёк к себе и поцеловал, вдыхая в меня воздух. А как же он? Ему хватит?

И мы поплыли дальше. Этого глотка мне хватило, чтобы доплыть до пятна света прямо во дне.

Дамир, так и не выпуская мою ладонь, потянул в это яркое ослепительное пятно.

И мы очутились в потоке света, парящие.

— Где мы?

— Под землёй, во чреве Земли-Матушки.

Земля-Матушка?

— Благодарю, родная! — прошептала одними губами, стараясь передать свои чувства, за то, что она нас носит, кормит, поит, даёт силы, жизнь и многое другое. А ещё попыталась поделиться с ней своей любовью. И ощутила, как сама меняюсь. Как растут волосы и жизнь во мне.

А когда распахнула глаза, увидела рядом с собой мужчину, смутно знакомого. Его чёрные волосы от середины были белыми, накрывали спину и доставали до пояса. На лице появилась растительность в виде чёрной бороды и усов. Глаза же оказались зелёно-серые.

"Карамира, принимаешь ли ты Дарующего покой как своего супруга?" — услышала я женский голос в своей голове.

Время сомнений прошло. Да, я принимала его таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками.

Я кивнула, не зная, какой ответ от меня хотят.

И возмужалый Дамир прикоснулся рукой к моей щеке, наклонился и поцеловал.

Всё в этот миг изменилось. Были лишь я, он, и наше дитя, которое толкнулось внутри. И это казалось таким необычным, но правильным, что слёзы счастья потекли из глаз. Никаких страхов, полное принятие.

Когда поцелуй разорвался, в его глазах отражалась я и нежность.

Я начала изменяться, впрочем, он — тоже. Черты лица Дамира полностью пропали, это уже был незнакомый мужчина с длинными чёрными волосами, бородой и серыми глазами. А у меня волосы укоротились до плеч.

Я положила руку на живот, с грустью ощущая, как он уменьшается в размерах.

"Я показала вам вас настоящих, но в училище вы не можете предстать в этом виде. Мирике надо учиться..."

"А дитятко?"

"Ему пока рано появляться на свет. Не переживай, появится в срок".

"А Дамир?" — всё же тот человек, который стоял напротив, вообще не походил на того, кто так прочно вошёл в мою жизнь.

"Дамира больше нет".

"Но как же?.." — он ведь стоит передо мной, пусть и повзрослевший. Или богиня намекает на то, что с принятием нового имени человек перестаёт быть прежним человеком.

"Он выбрал жизнь с вами, отказавшись от всего. Ты приняла его с новым именем и судьбой. Имя влияет на судьбу".

"А обучение?"

"Училище он давно окончил, не знал уже, куда себя деть... Но обучение продолжается всегда," — пояснила Земля-Матушка.

"А Дана?"

"Она в какой-то мере добилась своего".

И вокруг нас появилось изображение площади у парадного входа в училище, хоровод людей и несущаяся сквозь препятствия Дана. А потом она налетела на Дамира, перепрыгнув через толпу и пронёсшись по воздуху, будто летела, и поцеловала его. И на глазах у всех он начал иссыхать, превращаясь в сморщенного старика. А когда она разорвала поцелуй, то старик пеплом осыпался к её ногам. Люди, что находились поблизости, завизжали и бросились врассыпную.

"Дамира больше нет. Прими это. Для них он умер. Будет лучше, если ты примешь своего супруга с новым именем".

"А Мирика?"

"Мирика осталась, как часть Карамиры. Но ты зря отказалась от этого имени. Хорошо, что вновь его приняла. К тому же, тебе надо пройти обучение".

"Но малыш станет расти".

"Так и ты теперь замужем. И защита на тебе сильная".

"Благодарим, Земля-Матушка!" — и я склонилась низко-низко, выражая признательность за нашу семью. Муж тоже склонился в земном поклоне.

"Вам пора. Надо ещё пройти обряд на поверхности, чтобы вопросы у людей точно отпали".

Обряд на поверхности? Вместе со всеми?

Но тут нас вытолкнуло из яркого кокона! Как поначалу показалось, в кромешную темноту.

Вскоре начали проступать силуэты, а за ними и костёр. Силуэты очерчивали все изгибы обнажённых тел. Я сглотнула, ладошки вспотели. Так, не время раскисать. Я — уже жена. Уже приняла супруга. Теперь надо только повторить. Как там было в видении? Есть только я и он. Точнее, нас теперь трое.

Жрец, отбивающий ритм бубном, бормотал что-то непонятное. А потом кидал в костёр бумажку, и над ним вспыхивали образы людей. Сейчас это были Дарья и молодой человек с белыми волосами и синими глазами.

Даша? Она здесь? Явится ли?

Но девушка, стоящая справа от меня сделала шаг навстречу костру. Точно Даша. Да, формы она себе сделала поистине огромные.

Гул бубна нарастал, подогревая волнение, хотя и ритм совпадал с шагами.

Я стояла чуть в сторонке, так, что видела обоих по правую и левую руку от себя. Они медленно приближались к здоровенному, выше человека, костру. Брёвен и горящих веток видно не было, словно горючее находился в яме.

Я затаила дыхание, глядя на них, стараясь не строить предположения их ближайшего будущего. Но до боли, как оказалось, сжала кулаки, когда они вошли в костёр. На удивление, в яму учащиеся не провалились, бубен замолк, защита вспыхнула голубым цветом, а когда их руки соединились, то пламя стало зелёным и поднялось ещё выше, закрывая завесой молодых. Через мгновение всё вернулось в прежнее состояние, до того, как пара вошла в огонь, но людей внутри уже не было. И гнетущее безмолвие повисло в воздухе, лишь потрескивание костра слышно.

Жрец завёл новую мелодию, разрезая установившуюся тишь.

Новая бумажка. Новая пара. Я не сразу осознала, что это нас вызывают. Дамир в новом облике и Мирика.

Поджилки затряслись. Но увидела, как Дарующий Покой делает уверенно шаг к костру. Я не могла его подвести или не оправдать благословения Земли-Матушки.

И я тоже сделала шаг вперёд.

Весь мир перестал существовать. Был лишь Дамир, его нежность, и мы с дитятком. Я не видела костра, голых людей, не слышала звука бубна. Только шла навстречу своему супругу — своей судьбе. Шаг, ещё, и ещё один. Навстречу этому щемящему чувству, потакая желанию быть с ним одним целым. Навсегда. Быть рядом, глядеть в эти зелёно-серые глаза и видеть в них себя.

И когда наши ладони соприкоснулись, пальчики переплелись, а уста соединились в поцелуе, то мы стали частичками друг друга. Здесь и сейчас. Всегда. Мы дышали единым дыханием, жили одной жизнью, были одним целым.

Примечания по главе:

кон* — (Даль) м. нача́ло, предел, межа:

рубежь, конец; ряд, порядок, очередь, раз. От кона, спокону, спокон, искони так водилось. Докону, до конца, доконать. Закон — то, что за коном. Кон — это правило, свод, круг вращения. Жить по Кону, значит гармонично входить и находится во Вселенной, цельно взаимодействовать с Ее живым организмом. Вращение и внутреннее устройство Мироздания — это Покон Рода.

Посолонь* — по ходу солнца, по часовой стрелке.

мара* — призрак, мираж.

Глава 12

Проснулась я от того, что солнышко светило ярко-ярко и освещало всё вокруг, даря радость и улыбку.

Я села на постели. И осмотрелась. Прозрачный купол образовывал полусферу.

Где это я? Круглая лежанка, незнакомый мужчина рядом. Ах, да, знакомый.

Я рассматривала сейчас заострившиеся черты, ничем не напоминающие прежнего Дамира. Неужели я всё же вышла вчера замуж? Причём, два раза. Даже самой не верится как-то. И ведь колдовала, запретив ему вчера жениться. А как ловко богиня обошла этот запрет, просто дав ему новое имя.

Мужчина заворочался и открыл глаза.

— Доброе утро! — приветствовала я.

— Мири... Иди ко мне? — приподнялся он на локте, ухватил меня за руку и притянул к себе на грудь. Отметила, что и голос стал иным, совсем непохожим.

— Да... — хотела сказать "Дамир", но не смогла. Земля-Матушка просила оставить это имя в прошлом. Поэтому решила спросить у мужа: — Как мне тебя теперь называть?

— Есть предложения? — а этот наглец тем временем грудь трогает.

Захотелось придумать что-то в отместку такое... Но мысли разбегались, поскольку телу нравились прикосновения мужа.

— Дар... — вырвалось само.

— Да, любимая.

— Ты вот умер для них. Как же так? Почему?

— Не знаю, родная. Значит, так нужно. Видно, иначе Ледышка покоя б нам не дала.

Я вздохнула.

— А тело твоё? Ты ведь на самом деле превратился в прах...

— Тело моё с тобой, как и душа.

— Хочешь сказать, что мара может становиться осязаемой?

— Я пока так не умею. Видно, твоя покровительница постаралась. Но надо будет попробовать, — и он принялся ласкать мою грудь.

— Ну что ты вот делаешь?

— Сплю, — сказал он, откидываясь на подушку и закрывая глаза.

Я подняла возмущённо голову. Мои короткие каштановые пряди упали ему на грудь.

А его чёрные волосы разметались по подушке, и они даже длиннее моих будут. Но я почти не тосковала по длинным волосам.

— Спишь? — возмутилась я.

— Ещё рано.

— Если смотреть по Солнышку, то уже восемь утра! И сегодня понедельник! Не знаю, как тебе, а мне на занятия надо!

Послышался мучительный стон.

— Мне тоже надо вставать, — сказал он, приподнимаясь.

— Чем собираешься заняться? — поинтересовалась я, слезая с него.

— Мне дали назначение.

— Какое?

— Перед тобой новый управитель училища.

Управитель? Вспомнила, кем являлся мой первый муж.

— Что? Ты издеваешься?

— Я серьёзно. И это прописали на высшем уровне, думаю, сама богиня постаралась. Даже браслет для связи теперь не нужен. Прямо в голову приходят сообщения, — он скривился.

— Дар, вот скажи, только честно...

— Я всегда сама честность, с тобой...

— Дар!

— Спрашивай.

— Корнелий и ты — одно лицо?

— Нет.

— Честно-честно?

— Честно.

— И ты никогда его не заменял?

— Заменял. Но не с тобой.

— Тогда почему управитель?

Дар пожал плечами.

Я уже почти покинула пределы лежанки, но была поймана в объятия, и уложена на спину, с прижатыми к постели над головой запястьями. И мой муж нависал надо мною. То ли я уже привыкла к его новой внешности, но он казался красивым, хотя вчера виделся отталкивающим.

И этот почти незнакомый мужчина поцеловал меня так, что голова закружилась. От губ он перешёл к груди, потом спустился к животу.

— Дар...

— Скажи это ещё раз! — попросил он.

Он был нежным и таким... Таким...Будоражащим! О... Все мысли потонули в волне новых ощущений, безумно приятных. Я лишь шептала его новое имя.

На завтрак мы опоздали.

— Мне на пары надо... — пробормотала я, на этот раз решительно покинув пределы постели.

А потом вспомнила, откуда меня вчера умыкнул Дамир. Девочки ведь станут волноваться! Обещали проверить купальню через двадцать минут.

— А где это мы? — озираясь, спросила я — купольный дом казался незнакомым.

— В нашем доме? — предположил муж. — Да, пока занимаю эту должность, дом — наш.

— А вещи мои где? — не идти же мне голой на занятия!

Комната имела только спальню, точнее сказать, только постель. Домик тоже купольный. Только меньше, чем общежитие.

— Надо будет купить.

— А деньги у тебя есть?

— Схрон Дамира есть, но придётся начать сначала. Я отрёкся от всего.

— А можно я с девочками останусь жить? — да и ему полегче будет. И работы, похоже, я лишилась.

— Мне дали небольшой задаток. Проживём... Не вздумай искать работу! Ты поняла?

Я вздохнула. Только стал мужем, уже повелевает.

Но Дамир вдруг добавил:

— Но если не хочешь менять целиком свою жизнь, оставайся жить в общаге, — разрешил супруг. Только почему-то взгрустнулось. Но он продолжил: — Но в десять — ты — моя.

И вновь поймал меня в объятия. А через мгновение мы оказались в моей комнате.

— Ого! Всегда поражался, как дядюшка это делает без плаща! — в глазах супруга читался детский восторг.

— А эта способность распространяется только на этот мир?

— Только в пределах училища.

— Но Корнелий в своём доме такое проделывал.

— Его дом — отдельная песня. Он в него волшбы вбухал много. Думаю, как-то привязал к училищу. Так что, можем попробовать туда перенестись.

— Некогда, — напомнила я про время.

Я выскользнула из объятий и полезла в шкаф за бельём и формой, а потом схватила нужные вещи и бегом в нужник и душ. Когда вышла оттуда, Дар уже оделся в длинную до колен чёрную рубашку с вышивкой по подолу, рукавам и вороту и такие же чёрные портки. Волосы собрал в косу. Я сглотнула. А хорош собой! Девчонки будут слюнки пускать.

Муж, завидев меня, подошёл.

— Серьги не снимаешь, — сказал, вдевая в уши длинные серебряные висюльки с янтарными листочками, которые даже не успела толком рассмотреть.

— Защита? — я уже не удивлялась ничему.

— Нет. Просто показывают, что ты замуж вышла.

— А у тебя что сообщает о прощании с холостяцкой жизнью?

— Рубашка.

— А почему чёрная? Будто этот союз для тебя наказание (вспомнились чёрные плащи на свадьбе и пояснение Дамира).

— Мне нравится, — просто объяснил он. — Готова?

Собрался меня переносить?

— Погоди, я гляну, есть ли тут девочки.

— Есть. Сидят грустные внизу за столом.

— Откуда знаешь?

— Откуда-то знаю. Видно, это связано с должностью. Ладно, я ушёл. Если что — позови мысленно. У меня теперь в голове вообще бедлам творится... Но тебе дал наивысшую очерёдность.

Я мотнула головой, стараясь смахнуть возникшую мысль. Опять Корнелий вспомнился.

Девочек нашла внизу, за столом.

Всех, кроме Даны. Интересно, а куда она подевалась? Свидетелей убийства море, должны были её задержать до выяснения всех обстоятельств. Или она улизнуть успела?

— Привет! — поздоровалась я с девочками.

Светлена подскочила первая и кинулась ко мне. Благо, я успела спуститься.

— Жива!.. — только и выдохнула она и заключила в объятия.

— Ты где была? — это уже вышла из-за спины Светлены Белочка. — Мы всю ночь не спали, тебя искали... Думали, что утонула...

— Простите... — я опустила глаза долу, чувствуя вину за их беспокойство.

— Да ладно, не накручивай, если б утонула, тело б плавало у нас в купальне. Но мы беспокоились, да. К тебе в покои стучали, но тишина пугала. С трудом вот до утра досидели, решили к управителю идти.

— Не надо к управителю. Всё со мной хорошо. Простите, что заставила поволноваться, — сказала я, краснея.

— Погоди... — сказала Светлена. — Ты что — замуж вышла? — она увидела мои серьги.

Я кивнула.

— Рассказывай!

А что можно поведать, а что нельзя?

Меня усадили за стол и стали ждать.

— Если в общих чертах, то когда нырнула, увидела свет на дне. Мне стало любопытно. И я оказалась в другом месте.

— Каком другом? — наперебой спросили девочки.

— Я не знаю, могу ли про это рассказывать. Извините. Но потом меня перенесло в ещё одно.

— Какое?! — хором поинтересовались подруги.

— На свадьбу к костру. А я ведь в чём мать родила... — я покраснела. — В общем, там жрец сжигал бумажку и появлялись образы вызываемых людей. И меня вызвали.

— С кем?

— Вы его не знаете.

— Правда? А ты?

— Я уже знаю, — лицо бросило в жар, я вновь потупилась.

— Как его зовут?

— Дар.

— И что же, ты согласилась за незнакомца замуж выйти?

— Мне дали благословение, я не могу сказать, кто, но да, я согласилась. Почему? Причин много. Одна из них — благословение, которым я не могла пренебречь.

— А как ты тогда здесь оказалась? — спросила Светлена.

— Муж меня перенёс.

— Перенёс? — уточнила Груня.

— Да. Только что были в другом месте, а тут обнял и раз — мы уже в моей комнате. Он разрешил жить здесь, но ночевать буду с ним. Так что не пугайтесь, если меня не застанете.

— А этот Дар — он кто — учащийся? — спросила Белочка.

Хотела сказать, что больше нет. Но не стала давать лишних сведений.

— Он — новый управитель, — прошептала я.

— Ого! — только и ответила Светлена, почему-то тоже шёпотом.

— В общем, девочки, я на завтрак не успеваю, есть, что в рот кинуть?

Светлена подскочила, влезла в холодный шкаф и поставила на стол маслёнку с сыром, затем масло. Груня достала хлеб, а Белочка — заварной чайник. Маша же вынула из шкафчика чашки. А я сидела, обхватив голову руками и отчаянно краснела. За мной так ухаживают, будто за царицей какой.

— Простите, девочки, ноги как-то сейчас не держат... — пробормотала я чистую правду. Только сейчас это осознала.

— Не парься! — это Светлена решила так поддержать.

Времени было уже почти девять, когда я ощутила присутствие супруга, подняла взгляд наверх, но там уже никого не было. Зато рядом со мной возник он.

— Всем доброго здоровья! Быстро взялись за руки! — отдал приказ он.

Я хмыкнула, а девчонки ухватились хороводом. Муж меня обнял и перенёс в здание училища.

И уже в следующий миг исчез.

— Ого, какой красавец! Это ж он? — спросила Белочка.

Я лишь отчаянно покраснела.

Девчонки разбежались по своим классам, остались лишь мы с Белочкой.

Когда вошли в класс, там была суматоха. Народ галдел, рассказывая о событиях во время празднования. Удивительно, но имена "убийцы" и "убиенного" не прозвучали ни разу. Белочка же села со мной за первую парту.

— Рассказывай! — шепнула, толкая меня в бок локтём.

— Что?

— Как оно?

— Что оно?

— Ну, всё...

— Ты о чём?

— О том самом...

— Это личное! — я вновь покраснела. Наверное, как варёный рак уже.

Тут вошёл в класс руководитель потока и как раз прозвенел звонок.

Народ разошёлся по своим местам.

— Итак, с чего начнём? — задумался Раб.

— А как вы объясните вчерашнее убийство учащегося? — спросил Ток.

— Убийство? Ах, ну да, — учитель потёр лоб.

Белочка вновь толкнула меня в бок, и пожала плечами. Мол, о чём речь?

Я поднесла палец к губам и показала на учителя.

— Сейчас идёт расследование, — ответил Раб.

— Неужели училище перестало быть безопасным? — спросил кто-то. — А как же обещанная защита?

— А преступницу задержали?

— К сожалению, её не могут найти.

— А в общежитии искали?

— Пока нет.

— Почему? Куда смотрит управление?

— К сожалению, вчерашнего управителя уволили. Идёт разбирательство. А на его место прислали другого управителя. Он пока входит в положение вещей.

Учащиеся галдели, возмущаясь таким отношением и безопасностью.

В общем, урок пропал. Белочка всё же задала вопрос личности погибшего учащегося. Но учитель не смог сказать. Я видела, что пытался, но ни слова не вырвалось из его рта.

— Это... — начал Ток, но тоже не смог произнести ни слова.

— Введён режим тайны, — пояснил Раб. — Личности пострадавшего и убийцы негласны. Теперь давайте поговорим о чём-то приятном. Хочу поздравить четверых ваших одноклассников со вступлением в союз. Мира, лада, семейного благополучия, и супружеской мудрости вам! — сказал учитель.

— Благодарю, — прошептала я.

— Горько! — закричали учащиеся. Вот только пара у нас только одна. Ещё две теперь уже точно женщины без супругов.

Я обернулась. Наша парочка смущённо поцеловалась. Нашла взглядом Дашу. На ней тоже были красивые серьги под цвет её синих глаз. Она встретилась со мною взглядом, и её глаза расширились от удивления. Ну да, она ж покинула обряд до меня.

— А теперь давайте всё же начнём урок, — сказал учитель.

Но тут прозвенел звонок. Все подорвались со своих мест и загалдели.

— Урок не закончен. Перерыва не будет! И так целый час отдыхали.

Класс замолчал и сел.

Все открыли свои книги. Я отметила, что на моей изменилось имя на Карамира, но потом часть буквиц пропала и переставилась в Мiрiку, задвоив буквицу i (Ижеи). А ведь я изначально Мирику писала через И (Иже), не задумываясь над разницей в написании буквиц.

— Итак, давайте начнём сегодня вот с чего. Все вы знаете слова ложь, кривда, неправда. Как считаете, смысл у них одинаков?

Я задумалась. Если брать и разбирать по буквицам или даже корням слов, то они отличаются.

— Я дам вам подсказку: сказка — ложь, да в ней намёк, кто познает — тем урок. Ну, что скажете? Почему ложь, а не неправда или кривда?

Получается, что ложь — это намёк на правду?

— Мирика? — спросил меня учитель.

— Ложь похожа на слово Ложе.

— Ток?

— Что-то намекающее на правду, но таковой не являющееся?

— Вы оба правы, как всегда. А как спелись детишки. А поначалу даже драки устраивали!

Я покраснела. Неужели о нашей стычке в самом начале руководитель потока знает? И все наши разговоры тоже записываются? Судя по тому, что урок Дамир давал посмотреть — да. А вот за пределами классов? Надо будет спросить у мужа.

— Ложь — это что-то поверхностное, содержащее часть правды, но лишь часть, — пояснил Раб. — Намёк на правду, может быть, скрытая правда. А что же такое неправда и кривда? Белочка?

— Неправда — значит, обман. Не содержит правды, — ответила подруга, даже не смутившись. Похоже, её уже не страшит первая парта. Или она просто не заметила?

— Не совсем. Неправда — это не наша правда. Слышали такое выражение: у каждого своя правда?

Я записала определение лжи и неправды, зыркнула в книгу подруги. Буквицы вообще не читались, образуя будто спутанные нити, в которых разобрать ничего не выходило.

И спрашивается, а почему нельзя учиться по тем книгам, которые завещал кто-то? Ведь, по сути, мы записываем там основы основ, с самого начала обучения. Надо тоже спросить у супруга.

— А кто ответит, что такое кривда? — продолжал урок учитель. — Ну, класс! Опять одни и те же отвечают!

На этот раз ответила Даша:

— Если брать замены Да и До, то получается кривая дорога.

— Верно! Обычно это что-то из Нави, морок, её правда, — объяснил учитель. — А теперь давайте разберём, что такое сказ, сказка, разсказ, быль, урок. Первое слово разберём по буквицам. Сказ. Кто попробует? Давай Миша!

Сейчас тихие ученики стали поднимать руки. А то всё тени напоминали. Будто и есть они в классе, а будто и нет. Я хоть и получила список всех, но почему-то не могла запомнить их имена. Но сейчас, когда учитель к ним обращался и они начинали отвечать, точно всплывали забытые сведения.

Пока гадали остальные, я обернулась, осматривая класс и подсчитывая учащихся. Двоих не хватало. Решили не посещать? Интересно, кто? И почему? Точно ли с ними всё в порядке? До этого пропаж не замечала.

Опросив большинство народа, руководитель потока остановил на мне взгляд. Ну почему сразу на мне?

— Мирика, ты что думаешь?

— У меня не складывается образ, — ага, мысли просто не о том думают.

— А чередовать буквицы пробовала?

Я задумалась. Про чередование не подумала. Изначально был глагол, то есть, действие, хотя сейчас считается, что существительное. Сказ, сказание — это существительное. Сказать — глагол. Но чередование — сказ и скаж. Ж — живот (жизнь).

— Скаж — слово как ас живёт?

— Правильно мыслишь, Мирика. Сказ — это словесная форма передачи того, как жили наши Предки. А теперь давайте подумаем, будут ли потомки, передавая такие сведения о прошлом искажать их?

— Нет! — ответил хором класс.

— Значит, сказ — это правда? — вновь подверг сомнению учитель.

— Да.

— А сказка? — не унимался Раб.

— Сказка — ложь, мы ведь уже узнали, — сказала я, насупившись. Такое ощущение складывалось, что Раб только со мной и ведёт разговор. К слову, а ведь раз-говор. Раз говорят. Раз-сказ — один раз сказывают.

— Не совсем. Сказка — ложь. Но это тоже правдивая скрытая передача жизни наших Предков, правда, в зашифрованном виде. Ну а слово "быль" пояснит кто-то? — на этот раз внимание учителя было направлено на задние ряды.

— То, что было. Небыль — то, чего не было, — ответила Ольга как-то зло.

Странно, но кажется, я видела её вчера на обряде. Правда, я ушла до её вызова. Были ли она участницей или всего лишь свидетелем, не знаю, но сливалась с остальными, не смущаясь своей природной обнажённости. Дамир говорил, что свидетелей быть не должно. Тогда как она обошла мою заявку? Хотя, я ведь тоже себя не подавала в списках. Но меня богиня Земли отправила на обряд.

— Прекрасно! — обрадовался Раб. — А Урок?

— Не знаю, — пожала плечами одноклассница.

— У — буквица Укъ — зов, послание, взаимодействие, нахождение рядом, форма приближения. Например, у дома. Рядом с домом. Урод — рядом с родом, первый в роду, первенец, урода — у рода, в некоторых говорах до сих пор означает красивый. Улица — у лица. Раньше дома сыновей ставили напротив отцовского дома. И получалось у лица отца, то есть, улица. Значит, урок — это...

— У рока. Рядом с роком, — сделала, нехотя, вывод Ольга.

— Очень хорошо. Теперь осталось разобраться, что такое рок.

— Неотвратимая судьба? — предположил кто-то из молодых людей.

— Это современная трактовка. Давайте вспомним похожие слова: срок, урочное, уречённое время.

Но тут урок закончился, и нам задали домашнее задание на дом.

Мы с Белочкой уже выходили из класса, как мне пришло сообщение на браслет от Лизы:

"В расписании изменения. Вторых уроков у пар не будет. Сдвигаются все уроки. Сегодня ещё три урока, потом обед и свободны. Будут задаваться домашние задания. В читальне можно брать книги".

Я резко развернулась, преграждая путь одноклассникам.

— Так, народ, в расписании изменения. Следующим уроком сила мысли, потом землеведение и танцы.

— И какие изменения? Всё то же самое!

— Не будет пар, теперь только уроки. Одинарные. Ещё три урока, обед и все свободны. Но домашку задавать станут. Зато появится свободное время до вечера.

Спустя минуту пришло ещё одно послание:

"Во все дни будет по пять уроков, среди которых, кроме понедельника, по одному практическому занятию. Потом обед. По понедельникам — четыре урока и общение на первом с Рабом по общим вопросам".

Тут ещё сработало оповещение:

"Сообщи второму классу, что у них наоборот, в понедельник последним уроком общение с Рабом. Остальные изменения такие же".

Видно, это связано с исчезновением их старосты — Даны.

Объявив все сведения, уже-было собралась уходить, но вспомнила, что двоих нет.

— Народ, а кто знает, почему отсутствуют двое учащихся? Вы с ними общаетесь? Они просто работают или что? Кто-нибудь их видел?

Все переглянулись. Никто не знал. Такое ощущение складывалось, что их вообще никто не помнит. Подозрительно это. Я оглядела класс — все знакомые. Никого больше не припоминаю.

В столовой мы с Белочкой не стали занимать места, а сразу пошли на раздачу. Я задумалась, а она пыталась что-то выяснить.

— Где он? — ворвалась в мои мысли она.

— Кто он? — не поняла я.

— ... — бульканье вместо имени. — Почему ты с ним рассталась? У вас же складывались отношения!

Похоже, включён режим тайны и речь о Дамире. И как мне пресечь эти разговоры о нём? Вспомнила, как пошла вчера утром со Светленой к нему.

— Я его застала с Даной в обнимку, — чудно, но я смогла произнести её имя. — Так что давай не будем о нём.

Тут в едальне пошли шепотки.

— Гляди, какой мужчина!

— Спорим, он уже женат!

— Точно женат, судя по вышивке на одежде!

Тяжкий вздох!

— Девочки, кажется, он на меня смотрит! — довольный визг.

Я обернулась. На пороге едальни стоял Дар и глядел прямо на меня.

— Кажется, он к нам идёт! — те же девчонки.

Дар быстрым шагом направился ко мне. Белочка, заметив это, поспешила удрать в конец очереди.

— Привет! — сказала ему я, когда он подошёл.

— Привет! Как ты? — спросил супруг.

— Всё хорошо.

— Получила сообщения об изменениях в расписании?

— Да. Своим уже передала.

Девушки в очереди за едой ничего не заказывали, увлекшись обсуждением незнакомца, чем я и воспользовалась, сделав свой заказ, помня о том, что лекарь прописал.

Дар тоже заказал, всё уместилось на один поднос, который он и взял. А потом понёс его к столику у окна. Обычно там сидели учителя, но сегодня было пусто.

Я пошла за Даром.

Но тут заметила других первокурсников, кажется, из параллели. Надо было сделать объявление.

Я встала посреди зала и, прочистив горло, громко произнесла то, что требовалось. На меня все присутствующие глядели как-то настороженно, а девчонки ненавидящим взглядом.

Дар уже сел за стол, и я поспешила к нему.

Какая-то девушка пошла мне наперерез с подносом, с явным намерением проучить выскочку.

Но не успела она дойти, как вокруг меня вспыхнул чёрный щит. Девчонка завизжала, едва успев обогнуть его.

А я, не оборачиваясь, прошла к мужу.

— Что это сейчас было? — спросила Дара.

— Защита.

— Твоя?

— Да.

— Благодарю.

— Это моя обязанность защищать вас.

Я улыбнулась. Приятно. А ещё что он помнит про "нас".

— Дура! — услышала совсем рядом. — Это его жена!

— Она — жена? — удивлённое.

— Я вчера видела их на обряде. Жена.

— Такого красавца отхватила!

Я сидела, краснея и пряча взгляд в своей тарелке, и молча клевала стряпню.

Вдруг наступила полная тишина, будто нас отрезало звуконепроницаемой стеной. Только стук вилок по тарелкам слышно.

Стало любопытно. Оказалось, что чёрное, на этот раз непрозрачное поле вокруг нас развернулось.

— Не обращай внимания на них, — сказал супруг, кладя ладонь поверх моей. Тело бросило в жар.

— Дар...

— Родная?..

— Слушай, у меня кое-что не стыкуется, — решила поделиться с ним, пока помню.

— Что же?

— Количество учеников в классе. Их должно быть тридцать, но двоих нет. Мало того, я не помню их. Пытались всем классом вспомнить — не выходит.

— Интересно! — сказал муж. — А помнишь имена отсутствующих?

— Нет. Мне списки Лиза давала, но увы, я их не запомнила. Списки у меня дома.

— А остальных всех знаешь?

Я пожала плечами.

А он достал из кармана наладонник и вывел мне список моего класса с образами.

Я отметила всех, кого знала. Двух не то, чтобы не знала. У них такая внешность серых незапоминающихся мышек, что...

— Это настоящие люди? — ткнула в парня и девушку.

— Не уверен. Мири, можешь в параллели проверить? Только тихонько, без учителей.

Зайди к Рабу, спроси их список, я разрешение дам. Ты пока на два класса староста. Справишься?

Я вздохнула. Но он просит, да и сам, судя по всему, зашивается. Как не помочь? Но почему он не назначит старостой помощника. Хотя, помощника Даны, наверное, не стоит...

— Справлюсь.

— Вот и прекрасно!

— Дану не нашли? — полюбопытствовала я.

— Она покинула стены училища, умыкнув плащ, я уже его развеял, это всё, до чего смог дотянуться. Перенестись, увы, не вышло.

— А по плащу ты её отследить не можешь?

— Увы.

— Дар, что происходит? Почему такие изменения в расписании?

— Понимаешь, я начал проверку с деньгами. Пособие урезали на самом деле, но подпись вышестоящего должностного лица, не управителя. Я ещё со всем не разобрался, но пока задержал бывшего управителя под предлогом помощи. Понимаешь, он должен отслеживать каждого учащегося. И Дану он прошляпил. Ему повезло, что у Дамира родственников нет.

— Нет? Совсем никого? — спросила я. А ведь ничего про Дамира не знала. Что дядюшка ему неродной только, но он ему многим обязан.

— Его родители погибли десять лет назад при странных обстоятельствах. Бывший управитель Корнелий, взял его под свою опеку.

— А с Корнелием связаться можно?

— Зачем? — насторожился Дар.

— Ну, передать соболезнования... Он ведь должен знать, что с его почти племянником случилось.

— Мири, не смей! — чуть ли не зарычал супруг.

И только сейчас дошло, что мы ведь о нём говорим. Зачем дядюшку тревожить, если Дамир... Да... И не смогла даже оформить мысль. Неужели и на меня начала действовать негласность?

— Дар? — я стушевалась. Неужели он влияние и на меня распространил?

— Что, Мири?

— Ты на меня тоже негласность распространил?

— Прости, это в целях твоей безопасности. Если ты сможешь об этих двоих говорить, это привлечёт внимание остальных.

— Убью! — и я потянула к его горлу руки. А муж воспользовался тем, что я встала и подошла к нему, и ловко усадил меня на колени, закрепив руки вокруг моего тела . Его ладонь пробежала по моему плечу, заставив растерять весь пыл.

— Моя задача обезопасить вас. Ты уже один раз проболталась.

— Когда?

— Когда Белочке говорила про Дану.

Я насупилась. Значит, отслеживает каждое моё слово!

— За мной следишь?

— Это училище и его защита следят. За каждым. А я отслеживаю вот тут, — и он показал на лоб.

— Значит, ничего такого вообще говорить нельзя, что может быть использовано против тебя.

— Нельзя.

— А я колдовала... Вчера, после того, как тебя с ней застала.

— Я знаю. Вчера всё подчистил.

— Когда?

— Пока ты стояла и смотрела на обряд.

И вот с одной стороны я злилась на него, а с другой понимала, что он прав. Хорошо, что отследил.

— А если будет доказано, что я заколдовала Дану?

— Будет очень плохо.

— Чем это грозит тебе, мне, нам?

— Мне — наименьшее отставкой. Тебе — запечатыванием дара. Нам? Если малыш не успеет родиться, то может родиться неодарённый волшбою.

Я закусила губу. Лихорадочно соображая, где могла проколоться. И вспомнила, что когда собралась колдовать, была не одна.

— Светлена... Она знает, что я колдовала.

— Это не очень хорошо.

Сердце ушло в пятки.

— Спокойствие, родная. Всё, что тебе грозит, это разрешение на копание в твоих воспоминаниях. Это при обвинении в колдовстве.

— Но в моих воспоминаниях это есть.

— Есть. Будем надеяться, что до этого не дойдёт, — муж взглянул на наладонник.

— Время обеда заканчивается. Доедай и пошли.

Я кивнула и придвинула к себе поднос. Слезать с его коленок не хотелось. А он просто прижался к моей спине лицом. Так приятно. Сколько ж на него навалилось?

Я доела и уже хотела вставать, но услышала мужнино ровное дыхание. Он спал. Я замерла, стараясь не потревожить супруга.

И тут муж вздрогнул.

— Что такое? — спросила я, поняв, что он уже не спит, а озирается по сторонам.

— Звонок. Прямо в голове!

— Мне кажется это уже перебор. Ты ж разбираешься во взломе. Убери лишнее. Это ж только первый день на работе. Так недолго вообще дёрганым стать.

— Отличная мысль, было бы на это время...

Мы встали. Защита развеялась. Я составила всю посуду на поднос и пошла относить её в предназначенное для неё окошко.

Едальня уже была пуста, почти. Мимо проходил грустный друг Дамира — Белочкин брат.

— Волк? — окликнул его супруг.

— А? Здравствуй, брат.

— Здравствуй!

Дар достал из кармана конверт и отдал Волку.

— Что это?

— Просьба кое-кого.

Затем Волк открыл конверт и начал читать, а новый управитель уверенным шагом направился ко мне. Через мгновение мы были у параллельного класса.

— Пойдём, я тебя представлю.

Он распахнул дверь. В классе мелькали знакомые лица. Троих девчонок я узнала. Те самые, что болтали рядом в едальне, одна из которых хотела на меня напасть.

Я пересчитала беглым взглядом учащихся. Двадцать семь. И в серединке рядов стоял учитель по землеведению Землемер.

— Здравия всем! — сказал управитель. Сейчас Дар надел именно эту маску — серьёзного взрослого мужчины, привыкшего повелевать. — Я ваш новый управитель, если кто не знает, — эта добавка немного сгладила накалённую обстановку. По залу пробежал смешок. — Поскольку ваша староста отсутствует, временно её обязанности возложены на старосту одиннадцатого класса. Прошу любить и жаловать. Это Мирика.

— Его жена, — прошептала та девушка, что чуть не напала.

— Ах, да, это моя жена, — объявил он во всеуслышанье. — Надеюсь, нареканий не будет... После урока задержитесь в классе, Мирика сделает объявление. А сейчас попрошу нас извинить.

И он вышел, придержав передо мной дверь. Когда дверь закрылась, он меня обнял.

Мгновение, и мы у стен моего класса.

— Справишься сама или мне войти с тобой?

— Справлюсь.

— Давай я всё же с тобой.

Он отворил дверь, вошёл первый, дождался, пока я войду.

— Здравия всем! — приветствовал он мой класс. — Кто не знает, я — новый управитель училища.

Послышались шепотки. Звёздочка подобралась, едва стоя на ногах, опёрлась о мою парту, будто ей плохо.

Странно, чего боится?

— Теперь пропускать занятия нельзя. С завтрашнего дня попрошу учителей вести учёт учащихся. Но Мирика теперь на два класса староста — ваш и двенадцатый. Поэтому ей опоздания позволительны.

Скажет, нет?

Дар взглянул на меня, кивнул, и вышел за дверь. Я выдохнула облегчённо.

Белочка сидела на заднем ряду. Чего это она — вновь поддалась своему страху?

Подруга позвала меня к себе. Поболтать захотелось? Но сейчас не время!

Если сейчас сяду за переднюю парту, то Белочка может воспринять будто я зазналась, став женой управителя. Ссориться и выяснять отношения мне было не с руки. Поэтому пошла к ней.

Учительница дождалась, пока мы сядем, затем начала урок. Интересно, она знает, что я жена управителя? Звёздочка, как учитель, мне нравилась. Только почему она так испугалась появлению Дара?

Глава 13

Вот и осень пришла. Наступил месяц цветения вереска — вересень. Солнышко повернуло на зиму, убавляя каждый день по кусочку.

Первый учебный после замужества день прошёл интересно, но после уроков я не знала, куда себя деть. Раньше столько свободного времени не было, да и работа имелась. А сейчас появилось ощущение пустоты. Будто чего-то не хватало. А я ведь ещё и в лабораторию ходила, смотрела на работу по созданию волшебных вещей из обычных.

Белочка сразу же убежала после обеда, сказав, что работа зовёт! Я удивилась, а она пояснила, что брату помощь нужна. Он, оказывается, своё дело открыл. Поэтому сейчас работы очень и очень много.

Дело? Подозрительно! Уж не после ли того, как Дар передал ему письмо? Решил, что друг заменит его лучше других? Надо будет спросить, если не забуду.

Хотела тоже попроситься к Волку, но потом передумала. Идти супротив воли мужа не стоило. Дар сказал — никакой работы. Связано ли это с беременностью или его положением, я не знала, но решила пока с этим погодить, сперва спрошу. Вспомнив про то, что теперь уроки на дом задают, отправилась в читальню их готовить.

С обязанностями старосты на два класса я пока справлялась. Все объявления сделала, получила список учащихся двенадцатого класса от Лизы. Отметила тех, кого не было. Даны и ещё двоих. Опять же, какие-то незапоминающиеся серые мышки.

Потом, сделав уроки, поплавала и поныряла, а ещё покачалась на своей постели, ведь эта тренировка дома у мужа отсутствовала, скорее всего. После совета лекаря правильно питаться (по его указаниям), у меня тошнота уже не возникала.

Была ли у него купальня, я проверить с утра не успела. Да и вообще, что в том домике помещается — тоже.

А ещё подумалось, что как примерная жена я должна приготовить поесть или нас всех училище кормит? Только вот после 18.00 есть не положено. Но чем же мне тогда заняться?

Тут в окно увидела идущую к дому Светлену и решила, пока других девочек дома нет, переговорить с ней наедине.

— Привет! — поздоровалась я.

— Привет! Как себя чувствуешь? — её голос звучал уставше.

— Отлично! А ты?

Она вздохнула.

— Лен у тебя всё хорошо?

— Как сказать... Устала я что-то.

— Ночь не спала. Иди пораньше ляг. Извини, что оставила вас без сна.

— Проехали. Да и дело не в сне. Просто, от жизни устала.

— Что ты такое говоришь?! Почему?

Светлена выгрузила яблоки в раковину и начала перемывать. Откуда яблоки взялись? Подруга налегке шла.

— Не знаю. Кажется, что никому нет дела до того, чего я пытаюсь добиться, будто мне оно надо больше всех. А ведь мне ни холодно, ни жарко от этого. Просто хочется, чтобы любое дело делалось на совесть. На днях урожай убирали в саду. Так гоняла своих! Кидают плоды. Сегодня тётя Катя мне выговор сделала, что не уследила за однокашниками да отдала битые яблоки — на варенье их нельзя. Надо срочно есть. На стол в едальне тоже не поставишь! И ведь не справилась! А им говоришь, да они разве слушаются... А ведь им больно, — и она погладила то яблоко, которое мыла. — И так во всём. И на работе так же. Хоть бери и увольняйся. Мне так и сказали, представляешь, когда предложила готовые платья продавщицам надевать, показывая товар, и ходить в них по улице, зазывая в лавку! Я ведь хотела, как лучше...

Я обняла подругу, прекрасно её понимая. Правда, она имела смелость всё это высказывать. Я же пока лишь передавала чужие слова. Мне было, чему поучиться.

— И хуже всего знаешь, что? — продолжила жаловаться она.

— Что?

— Что я уже тут второй год, а до сих пор не нашла себе парня. А кто-то всего десять дней, и уже даже замуж успел выскочить!

Она была права. Мало того, за эти одиннадцать дней моя жизнь так круто изменилась, перевернув всё с ног на голову, что я не знала, чего ждать дальше.

— Не завидуй! Будет и на твоей улице праздник!

— Знаешь, о чём я жалею? — продолжила выливать душу эта сильная и добрая девушка, которой я восхищалась.

— О чём?

— Что волосы отрезала. Хоть у волшебников длина волос ничего не значит, а не видят во мне девушку. Всё больше делового парня. И волосы не растут...

А вот это странно. Если настоящий облик с личиной сопоставляется, то почему волосы не растут? Мы ведь должны развиваться, питаемся, получаем энергию от пищи.

— А ногти?

— Что? — не поняла подруга.

— Ногти растут?

— Знаешь, не обращала раньше внимания, но нет. Сразу как попала сюда, купила набор с ножницами. Так ни разу не пользовалась.

— Это неправильно.

— Согласна! Давай составлять общественную жалобу на имя управителя? — она оживилась.

Я улыбнулась, радуясь, что чем-то расшевелила Светлену.

— Ага, давай!

А я вот подумала о чём. Если никто не меняется, а ведь человек лет до двадцати пяти точно растёт, то и Дамир выглядел не так, как должен, а как восемнадцатилетний. А когда мы побывали в лоне Земли-Матушки он вырос, получается. До своего настоящего возраста?

И тут вот, о чём возникла мысль: Корнелий говорил про замирание беременности или сохранения семени на весь период обучения. Что, если дело не в моих волосах было, которые якобы собирался использовать. А просто внешне все эти пять лет мы не меняемся. Никак. Но Земля-Матушка сняла этот блок с нас. У меня росли волосы и живот.

Вопрос только в том, зачем ставят этот блок? Зачем он нужен и как его снять?

Дар сейчас выглядит лет на тридцать. И где-то слышала, что он уже закончил обучение. Тогда понятно его стремление заниматься чем-то ещё, помимо учёбы. Но почему тогда он не стал волшебником? Почему не окончил училище?

А ещё получается, что с жён преподавателей этот блок снимается. А вот выкидыши у учащихся случаются, как сказал Лекарь. Связано ли это с замиранием развития физического тела? Возможно. С меня, получается, этот блок сняла Земля-Матушка. Но вот беременность моя сохранилась и без снятия этого блока. Как?

— Светлена, а скажи, мы можем домой ездить на каникулы?

— Можем.

— А ты снимала личину, когда домой возвращалась?

— А я так же выгляжу. Снимать было нечего.

— А оберег снимала?

— Нет. Но я так понимаю, снимать его нельзя всё время обучения.

— Почему?

— Он защиту нашу создаёт, которую мы постоянно укрепляем, плавая и ныряя. А если снимем, то оберег-накопитель обнулится.

Обнулится?

Что-то я ничего не почувствовала, когда была без оберега. Да и Дамир его с меня снимал дома у Корнелия. Получается, он обнулил моё защитное поле? Осознанно или нет, не знаю. Он ведь тогда не знал, что я учусь в училище, думал, что просто служанка. Мой бывший муж, к слову, говорил не снимать оберег. В крайнем случае, можно снять личинный. А вот с глазом — нет. Может, у меня на два оберега разделена защита и личина, а у остальных учащихся на один?

Надо поговорить с мужем!

— Давай составим бумагу, я её мужу сперва покажу, — сказала я. — Только, прошу, пока никому ничего не говори. Вдруг это опасно. И внешность не просто так не меняется. А мы своими действиями приведём к необратимым последствиям.

Светлена глядела на меня восхищённо.

— Что? — не поняла я.

— А ты непростая девушка. И я рада за вас. Надеюсь, вы будете жить долго и счастливо!

— Благодарю.

Плавно, обсуждая трудности, перешли к учащимся. Светлена обмолвилась, что на её ответственности двадцать семь человек.

— А сколько у вас всего в классе?

— По спискам тридцать. Но ходит лишь двадцать восемь со мной. Двое новеньких пришло. Второгодников.

— А старые что?

— Прогуливали постоянно, не сдали испытания в конце курса, остались на второй год.

— И что новые второгодники?

— Тоже не ходят! Представляешь?!

Некоторые подозрения зашевелились.

— А только в твоём классе так?

— Нет, у двух параллелей так же. По два второгодника на класс .

— И тоже не ходят?

— Нет! У нас даже слухи гуляют, что заядлых прогульщиков на второй год оставляют. Но почему-то не больше двух на класс. Так что если ты третий, то не страшно, хотя есть шанс, что тебя в числе тех двоих и оставят.

У кого бы спросить? Дар должен про свой класс знать. Он, вроде бы, на третьем курсе учился. А он среди прогульщиков не числился? И почему на третьем? Или он просто не посещал занятия и вместе со всеми не переходил на класс выше?

Я помогала Светлене резать яблоки, очищая их от всего порченного и огрызка. Часть яблок она в узвар* всунула, ещё часть поставила под крышкой томиться, чуть налив на донышко горшка воды.

— Что теперь с этими очистками делать? — вздохнула она, явно переживая за порчу.

— В перегнойную яму? — предложила я.

— Нельзя. Закисление почвы идёт.

И откуда она столько знает про плоды и почву?

— А животных здесь не держат? — намекнула на ещё один способ использования очистков.

Подруга задумалась.

— А это мысль! Знаю одного человека, он поставляет училищу молоко, яйца и часто очистки и объедки забирает с кухни.

Я улыбнулась, видя её загоревшиеся глазки. Приятно было помочь.

Светлена отключила плиту. Всё? Закончили? Оказалось, что нет. Светлена несколько мешков яблок притащила.

Вскоре пришли Груша и Маша, стали помогать с яблоками. По ходу часть яблок мы сгрызли. Я много есть не стала, решив, что неплохо сохранить яблоки в этом же состоянии. Свежими, пусть и немного битыми. А отвращение к ним мне не нужно. Я вообще по многу есть не привыкла.

И есть их каждый день, если захочется. Поэтому у Светлены выпросила один мешок. Надо у Дара спросить, сможет ли он осуществить задуманное мною.

Девочки по очереди ходили плавать, чтобы не останавливать чистку и готовку яблок. И к назначенному мужем времени я уже клевала носом, набила мозоли, но закончила помогать. Хух, успела и помочь, и даже переодеться и почистить зубы!

Белочка пришла в восемь уставшая, поздоровалась и пошла сразу в купальню, а потом в свою комнату. Я постучалась, но она не ответила. Заснула? Беспокоить не стала.

Муж явился вовремя.

— Идём?

— Дар, а можешь этот мешок забрать к нам? — попросила я.

Он кивнул.

— Дар, погоди, а ты можешь узнать, где Белочка и что с ней?

Он закрыл глаза, потом ответил:

— Тут, в своей комнате, плачет.

Я побежала наверх.

Услышала тихие всхлипывания. Плач доносится из комнаты Белочки.

Я тихонько постучала.

Дверь открылась, хотя подруги рядом не оказалось.

Можно управлять дверью мысленно или вслух? Или тут налицо действие дара Белочки?

Подруга несильно качалась на постели и плакала.

— Белочка, что случилось?

Она шмыгнула носом.

— Тебя никто не любит, — предположила я, вспомнив переживания Светлены.

— Дело не в этом. Он пропал, понимаешь? А я даже никого не могу спросить об этом.

— Кто пропал?

— ... А ты вообще изменница! — пошла она бросаться обвинениями. — Я тебе его отдала, а ты... Ты!..

Похоже, речь о Дамире.

— Белочка, всё хорошо...

— Да пошла ты! Катись к своему муженьку, предательница!

От её слов стало больно. А ведь она права, отчасти. Я просто увидела его с Даной и рассердилась. И если б не моё желание оказаться в доме Корнелия и потом наша связь...

Но тут Белочка швырнула в меня подушкой, вырывая из самобичевания.

— Ненавижу! — прошипела она.

— Белочка... — я вновь приблизилась и погладила её по плечу. — Прости... Всё сложно... Забудь про него! Живи дальше...

— Забыть?! — она взвизгнула. — Думаешь, я не знаю?

Это она о чём?

И она толкнула меня так, что я спиной вывалилась из её гнезда, и упала с высоты в половину сажени. Благо, сработала мужнина защита, смягчившая падение.

— Допустим, знаешь. И что?

— Ничего! Его уже нет. Понимаешь, нет!.. — она всхлипнула, размазывая по щекам слёзы.

Я сделала ещё одну попытку забраться к ней на постель, она отбрыкивалась, и пару раз включалось защитное поле. Ощутила присутствие мужа.

— Белочка! — рявкнул он. — Либо прекращаешь драться, либо тебя арестуют за нападение на мою жену.

— Ну и арестовывайте! Мне плевать!

Мне было её искренне жаль. Не представляю, что бы я чувствовала, если б Дамир правда погиб. А ведь я его знала всего ничего.

"Дар... Может скажем?" — обратилась к мужу мысленно, надеясь, что он услышит.

Муж оказался рядом и вспыхнуло защитное поле вокруг нас троих.

— Белочка, то, что я сейчас скажу тоже подпадает под негласность. Поэтому эти сведения ты никому не сможешь передать. Могу сказать лишь то, что человек, носивший имя Дамир, жив. Но у него новая жизнь, новое имя, новая семья. Вы учитесь быть волшебниками, и лучшие начинают служить на благо этого мира, используя волшбу. Они начинают вести либо двойную жизнь, живя в обоих мирах, часто на две семьи, либо меняют жизнь, меняют имя и внешность. Дамира надо было убрать, его личина перестала быть нужна. Его смерть была ненастоящей, а всего лишь марой.

Белочка вытерла слёзы и переводила с Дара взгляд на меня.

— Ты знала? — прищурила она взгляд.

— Да, — не стала отрицать я.

— Почему ты за него не боролась?

— Потому что мне предложили выйти замуж за Дара. Причём так, что отказаться я не могла.

— Значит, ваш союз ненастоящий?

— Настоящий, — ответил за меня Дар. — Причём этот союз нельзя расторгнуть.

— А чувства. Это игра, да? — Белочка оказалась очень проницательна.

Она вновь смотрела то на меня, то на супруга.

— Нет, это не игра, — ответил супруг. — После заключения союза происходит полное слияние. Мы становимся одним целым. Даже если ты не любишь человека до свадьбы, после ты уже не представляешь жизни без него.

— Но после окончания училища союз можно рассторгнуть... — озвучила она общепринятый слух.

— Видимость выбора для непосвящённых, — ответил Дар. Он так повзрослел. Куда делась его суетливость? Но муж продолжил говорить: — Можно заключить новый союз за пределами этого мира, и жить на два мира, на две семьи.

— И что же, мне тоже могут приказать выйти замуж за любого человека, и я должна буду согласиться, даже если его не знаю или ненавижу? И даже выйти замуж за двоих мужчин?

— Никто не может тебе приказать. Но каждое твоё решение несёт определённые последствия. Поэтому большинству всё же дают право пожениться по своей воле. Поэтому и устраивают раз в год свадебный день. Что же до второго союза в том мире, то не каждый это может преодолеть. Мужчинам обычно легче заключить второй союз.

— Но Он...

— Его больше нет. Забудь! Постарайся построить новую жизнь. Я знаю, ты его любила, но он к тебе относился как к младшей сестрёнке.

— Откуда ты знаешь? — вскинулась она. Неужели догадается?

— Потому что любил он другую женщину. И выбрал жизнь с нею на благо этого мира. Да и мои обязанности управителя дают доступ ко всему в училище. Я много чего вижу и знаю. Со стороны многое видно.

— Женщину, не девушку? — ухватилась она за слова.

— Да.

Белочка, как мне показалось, поникла ещё больше.

— Думаю, тебе надо побыть одной, всё обдумать и принять. Ты можешь убиваться, но кроме брата и друзей у тебя здесь никого нет. Тебе повезло с подругой, — сказал муж, глядя на меня.

— Вы обвините меня в нападении? — подняла взгляд подруга.

— На этот раз — нет. Жена расстроится, если я это сделаю. Но второго раза не будет! — холодно отрезал муж, а глаза его заволокло тьмой.

Муж привлёк меня к себе и перенёс.

Когда мы оказались дома, он отошёл от меня на шаг назад. Его глаза так и продолжили быть чёрными. Удивительно, но я не испытывала страха. Чувствовала, что зла нам не причинит.

— Ты злишься.

— Да, — не стал отрицать он..

— Прости, — я понимала, что рисковала не только собой. — Я не могла поступить иначе.

Он закрыл глаза, глубоко задышал.

— Я тебе ничего не сделаю, и ты этим пользуешься.

— Я не думала об этом.

— Ты вообще не думала! — холодно сказал он. Аж холодок побежал по ногам, такой ледяной голос у него был. Без чувств. Так хотелось, чтобы он кричал, топал ногами, но не был таким вымораживающим и бесчувственным.

— Но ты ведь защитил! Всё хорошо!

Он вновь закрыл глаза. Прошло секунд десять, пока вновь открыл.

— А если б защита не сработала?

Я закусила губу. Он прав. Я рисковала не только собой. Прямой угрозы жизни не было, поэтому защита могла не сработать, когда я вываливалась из гнезда Белочки.

— Прости, я сглупила. Подвергла жизнь дитятка опасности. Постараюсь впредь такого не допускать.

— Постараешься?! — выплюнул он. Тон его голоса изменился, а глаза стали просто чёрными. — Приложи все силы! Иначе пострадают твои друзья. Я предупредил!

От его слов стало больно. Я понимала свою вину, признавала её. И готова была понести наказание. Но при чём тут друзья? Неужели он не понимает, что я не могла поступить иначе? Белочке было плохо, она потеряла любимого человека.

Слёзы наворачивались на глаза, поэтому я отвернулась.

Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, спросила про то, что царапнуло при разговоре с Белочкой.

— Разве предыдущий облик — это была личина?

— Конечно.

Я не понимала. Ведь он был Дамиром, на все три мира. Муж кивнул каким-то своим мыслям и пояснил:

— Я ведь не рос, не менялся. Приходя сюда в первый раз мы надеваем личину, даже если не меняем внешность. И потом она сливается с нами. Я хотел обмануть судьбу, раз уж не старею. Не спешил оканчивать училище, хотя весь курс обучения прошёл и перечитал все книги читальни и личные записи учителей. Но судьба обманула меня, — он усмехнулся, — даже лет прибавила.

— В смысле?

— Ну, мне двадцать один год должен быть. А выгляжу на все тридцать. Постарел... Личина как бы замораживает тебя в том виде и возрасте, в каком ты впервые шагнул сюда.

— Зачем?

— Чтобы ты не пострадал за время учёбы. Здешние энергии — это как радиация. Они тебя меняют, заставляя мутировать. Когда-то давно этот переход никак не защищался. И люди, побывавшие на этой стороне, быстро старели. Потом придумали защиту для поступающих и поступивших.

— Погоди, но я ведь не надевала личину на день открытых дверей.

— Разве ты не подавала заявку заранее?

— Подавала.

— Разве тебе не присылали что-то, что надо было взять с собой обязательно?

— Присылали. Пропуск.

— Значит, он давал тебе защиту.

— А что будет после окончания учёбы? Мы все постареем, как ты?

— Нет.

— Но дитя будет расти, а значит, ни о какой личине-защите от старения речи не идёт.

— За время учёбы мы приспосабливаемся к здешнему миру. И уже процессы старения замедляются. Волшебники живут гораздо дольше обычных людей.

— Но ты постарел!

— Меня наказали за дерзость.

— А я? Я ведь не защищена...

— Думаю, тебе дали мощнейшую защиту, ты побывала в лоне богини. Теперь ты — часть этого мира, он на тебя отрицательно влиять не будет.

Я задумалась. Земля-Матушка тоже говорила про защиту.

— А помолодеть никак нельзя?

— А зачем? Я слишком стар для тебя?

— Нет. Но всё же...

— Зависит от образа жизни, который я буду вести и от многих обстоятельств. Если я выполняю своё предназначение, то мне всячески помогают. Если нет — мешают. В том числе и помогут прожить столько, сколько нужно или сократят жизнь или отнимут, если я отклонюсь от своего пути.

— А если ты выполнишь своё предназначение быстро?

— Значит, уйдёшь раньше. Обычно, происходит несчастный случай — цепочка событий, которая приводит к мгновенной смерти.

— А если смерть насильственная?

— Давай не будем об этом, а? Тебе о жизни надо думать, а не наоборот. Ничего не происходит случайно. Если споткнулся, должен понимать, что подумал, сказал или сделал что-то неправильно. Надо остановиться и подумать над этим. Попробовать мыслить иначе, исправить ошибку. Если продолжаешь в том же духе, а намёки не понимаешь, тебя щёлкают по носу. Вывих, ссадина или ещё что. Не внимаешь и этому предупреждению — удар, перелом.

— А дети? Если страдают дети... — не договорила, не зная, как передать мысли.

Дети ведь маленькие и ещё не соображают, что творят. Ну да, некоторые учатся на своих ошибках, но с какого возраста.

— Всё зависит от возраста. Совсем маленькие на ответственности родителей. Повреждения у дитятка с правой половины — ошибки отца, с левой — матери. Дети постарше уже сами за себя отвечают.

— Ты сказал про второй союз. Значит, ты тоже можешь жить на две семьи или уже живёшь...

— Я сказал, что это дело добровольное. Не все так могут, — ушёл от прямого ответа он.

— Ты сказал, что могут заставить.

— Нет. Не могут.

А я вспомнила, как сама согласилась. Не потому, что хотела связать жизнь с Даром, хотя и это тоже. А отказаться от благословения богини просто не могла. Значит, так же могут заставить. И если б я отказалась, то попала б в опалу. Так получается?

— Пока я здесь нужен, никто даже не предложит.

— А что потом?

— Давай решать трудности по мере их поступления.

Я поникла. Накатила предыдущая обида за его непонимание, да и сейчас эти новости не радовали. Но потом я вспомнила, как в прошлый раз колдовала. Вскинулась и зашипела:

— Я не прощу измену!

— Я знаю. И не собираюсь изменять. Но ты, моя дорогая, на оба мира. Тебе дали то же имя. Значит, имеют на тебя планы.

— Я не смогу жить с двумя мужчинами!

— Я тоже не прощу измену, Мирика! Поэтому советую успокоиться и пойти принять ванную. Я очень устал, — после этих слов его плечи будто опустились. А ведь так и не сказал, что не будет жить с другой женщиной. Но тут муж предложил: — Пойдём со мной помоемся?

Я покраснела, но согласилась.

Но тут вспомнила про мешок яблок. Выяснилось, что пока я бегала к Белочке, муж перенёс яблоки. Причём догадался их засунуть в Навь.

Раздевал он меня сам, а также расплетал мою коротенькую косичку. А вот я смущалась проделывать то же самое с ним. Он и не просил. Сам разделся, распустил свою косу. Ванная оказалась маленькой. Сажень в длину, полсажени в ширину и столько же в глубину. Но для двоих вполне хватало, чтобы погрузиться с головой или просто полежать.

— Дар... — надо ему сказать всё, к каким выводам пришла. Но этот нахал ласкал мою грудь, и мысли разбегались.

— Да, родная...

Но муж хотел не разговаривать, а раствориться во мне. И я не возражала.

После замужества всё изменилось. Во всяком случае, наша близость не была похожа на тот раз, в доме Корнелия, когда я в своём родном облике находилась. Мы сейчас сливались как в том огне, на обряде, становясь единым целым на какое-то время. И это ощущение казалось таким волшебным, чувственным, непередаваемым, жизненно необходимым.

Но всё же где-то в голове маячила мысль о необходимости сказать мужу о том, что узнала. И я попробовала в это время единения передать свои раздумья Дару.

И получила ответы. Не словами, а образами, знаниями, чувствами.

На утро я была полна сил, впрочем, как и Дар. Он улыбался.

Закинул меня в общежитие и ушёл.

Примечания по главе:

узвар* — (Даль) южн. новорос. малорос. узварец, взвар, вареные сухие плоды, чернослив, груши, яблоки, сливы, изюм и пр. подаваемые в рождественский сочельник. Уз, ус, вм. вз, вос, малорос. и белорус. встречается и в старине нашей, и пр.. узбегти, взбежать; узворотити, воротиться; уздыхать, уздвигнути; также: узголовь, вм. изголовь, верховье реки; то же слышится поныне в пск. и твер. (у меня) компот.

Глава 14

Прошёл месяц*. Тёплое бабье лето сменилось постоянными дождями, листья облетели, навевая уныние, а за ними пришла пора холодов, и выпал первый снег. Наступил корочень*. Зима пришла.

Я устроилась на работу в читальню, отстояв право хоть чем-то заниматься в свободное от учёбы время, и теперь после уроков пропадала там. Работать с книгами мне нравилось, хотя муж запретил их поднимать. А ещё я изучала самостоятельно, но с подсказками книгохранителя, разные виды защиты, и училась её обходить и ставить на книги.

Девочки все тоже работали, поэтому пересекались мы после восьми вечера в купальне да утром до училищного завтрака.

С мужем виделась лишь после десяти. Раньше он никак не освобождался. Правда, обедали мы тоже вместе.

И вот в один из дней он предупредил, что его посылают по делам в обычный мир.

— Пойдёшь со мной? — предложил он.

— Пойду. Только как же учёба? Ты ведь ввёл обязательную посещаемость.

— Я договорился с лекарем в столице, будешь на больничном. Пройдёшь обследование.

— Это неправильно обманывать, — насупилась я.

— А мы и не будем.

Я удивилась, но спрашивать не стала. На следующий день предупредила только Тока, передала ему свои обязанности, сказав, что еду на обследование. Ток растерялся, спросил, чем я больна.

— Да не больна, но надо провести обследование, а то муж беспокоится.

— Муж? — Ток удивлённо хлопал ресницами.

— Да. Я тяжела. Вот муж и беспокоится...

— Погоди. А когда ты успела замуж выйти? И кто твой муж? — похоже, Ток выпал из жизни.

— Так на празднике урожая. Всё училище судачит про меня, а ты и не знаешь, — сама слышала, как девчонки наши говорили, предлагали решить трудности обязательной ежедневной физической нагрузки через управителя, раз уж я его жена, могу и повлиять.

Я же ответила, что у мужа и так дел по горло, с нашими трудностями к нему не пойду. Будем их решать сами. Пусть радуются, что пары отменили, и теперь занят не весь день учёбой, а есть вообще время на подработку. Просто одна девушка заявила, что она работает на ставку, уроки делать некогда, не то, что физической нагрузкой заниматься.

— Первоочерёдность выставляешь ты сама. Можешь тренироваться, можешь нет. Но в конце года надо сдавать по физподготовке определённые показатели, проверяют в основном выносливость и умение надолго задерживать дыхание. Хочет остаться на второй год — всегда пожалуйста. Можешь работать в ущерб учёбе.

Она обиделась, сказала, что я жестокая и бессердечная. Больше она ко мне не подходила, и сторонилась. Ещё и разболтала всем и про мужа моего и про то, что я не захотела ей помочь. Кто-то меня поддержал, кто-то не одобрил, но вцелом, затаила зло лишь она. Я это видела по её глазам. Про себя решила, что если начнёт мне гадить, то будет постоянно попадать в неприятности. И так это представила ярко, что мой дар начал действовать в тот же день.

— Сплетнями не интересуюсь, — отмахнулся Ток.

— Я ж серьги теперь ношу, — подсказала я.

— Серьги?

— А ты не заметил, что только мужние носят?

— Ну носят девчонки и что с того? Кто хочет или имеет возможность их приобрести, тот и надевает.

— В этом мире серьги носят только после замужества. Да и купить только женатый мужчина может.

— А в том ведь все носят.

— В том — после замужества носят дорогие серьги, но и голову покрывают после свадьбы. В этом — ходят простоволосые*. А изменение положения показывают серьги.

— Ясно.

— Ты что, с Месяца свалился?

— Да не здешний я. Поступал в столице в училище — не приняли. Решил на окраине счастья попытать.

— А в столице разве иные нравы?

— Чуток отличаются. И волосы стригут. А вот у вас в городке — это признак продажной девицы. Ты извини за то, что в первый день наехал на тебя.

— Забыли!

— А что с дитятком? — поинтересовался он.

— Понимаешь, в этом мире всё иначе. И поскольку я родилась не здесь, то этот мир может отторгнуть дитя, особенно пока я не стала волшебницей. Вот, муж хочет убедиться, что мне и малышу ничего не угрожает, — сказала чистую правду. А что муж мог местными лекарем да лекарней обойтись, промолчала. В столице ни разу не была, да и с мужем побыть хотелось.

— Ясно.

— Но ты тоже на два класса, пока меня нет, — предупредила я. Муж не спешил снимать с меня полномочия, раз уж мне скучно свободное время проводить без работы. — Заработком с тобой поделюсь.

— Ты надолго?

— Скорее всего на девятицу, но может, и больше.

— А муж у тебя кто?

— Управитель, — шепнула я.

Ток выпучил глаза. Ого! Мол, серьёзно? Я кивнула.

— Здорово! Поздравляю!

— Благодарю.

— Только не болтай лишнего, — попросила его. — Я не просто так ничего не сказала в нашем классе. Не хочу, чтобы иначе относились. У нас уже были разборки с однокашниками, я сказала, чтобы забыли, кто мой муж. А то сразу же начали злоупотреблять.

Он кивнул, видно, соглашаясь с моей точкой зрения.

— Я слышал, что управитель женат на учащейся первого курса. Не знал, что это ты. Не знаю, что он за человек, но ему повезло с женой, — сказал он на прощание. Я поблагодарила за добрые слова. За сим и расстались.

Слухами земля полнится. Шила в мешке не утаишь. Может, и не стоило это скрывать от своих. Да я и не скрывала, думала, Белочка проболтается. Но она вначале оплакивала Дамира, потом меня сторонилась, постепенно стала общаться, но как со старостой, а в последние дни часто мялась рядом. Я же не навязывалась, помня, что меня не просто отпихнули, а вытолкнули с лежанки. Поэтому я делала вид, что не замечаю её попыток заговорить. Где-то глубоко внутри меня грызла обида, я не понимала, почему. Скорее это было из-за слов мужа, но сторонилась я именно Белочку.

Муж частенько напоминал, что я уже не сама по себе, а уже почти мама, должна о дитятке в первую очередь думать. Про себя молчал. А я себя и женой почти не чувствую, живу своей старой жизнью.

Теперь предстоял разговор с девочками. Про замужество они знают, надо сказать о дитятке. И это тяжко. Потому что наверняка потянет за собой вопросы. А смогу ли я ответить на них — не знаю. А говорить только Светлене и просить не распространяться — не честно.

Я вздохнула, идя домой после работы. В читальне тоже предупредила книгохранительницу, что буду отсутствовать. Книжек по учебе набрала, но сомневалась, что будет время их почитать. Не знаю, как долго муж собрался свои дела делать, много ли будет времени друг на друга. Да и, если честно, я не знала, что нас ждёт. Как-то видимся редко, общаемся мало.

Незаметно за размышлениями и переживаниями не заметила, как к своему общежитию добралась.

Ну, была не была!

Я вошла внутрь. Девочки накрывали на стол. Кого-то ждут в гости? Самовар стоит на столе, пироги. Чужих пока никого нет.

— Всем привет! А у нас гости? — почти с порога поинтересовалась я.

— Нет, тебя ждём! — сказала Маша, расставляя чашки да блюдца.

— Меня? — я растерялась. Вроде бы, никому не говорила, что собираюсь уезжать.

— Это всё Белочка! — сдала подругу Светлена.

Я огляделась в поисках виновницы застолья. Она, не оборачиваясь, стояла у окна. Светлые волосы собраны в небрежную косу. Одета в длинное красивое дорогое платье. Видно, теперь может позволить себе наряды, работая на брата. Я не завидовала, ведь муж предлагал приодеться, но я отказывалась, мол, пока некуда надевать. А тратить просто так деньги не видела смысла.

— Белочка? — я позвала всё ещё, надеюсь, подругу.

— Прости! — сказала она тихо и обернулась. В её глазах стояли слёзы. Она же продолжила: — Я ревновала тебя к нему. И как себя не убеждала в том, что ты ни при чём, и я сама вам разрешила встречаться, в глубине души злилась и мечтала, чтобы с тобой что-то случилось.

— Это она о чём? — спросила Груня.

Маша и Светлена пожали плечами. А Белочка продолжила:

— А потом случилось с ним. И я тебя возненавидела, считая, что если бы не ты... Ничего не произошло бы. Ты пришла утешать, а я... как последняя гадина... повела себя! Знаю, я не достойна прощения, но... я хочу всё исправить. Хочу, чтобы было как раньше, но понимаю, что тогда я всего лишь притворялась хорошей подругой. Давай попробуем всё начать заново? — предложила она, протягивая мне руку.

Я стояла и глядела на неё. Неужели, это действительно так? Почему я не замечала, что ей больно? Или не хотела замечать? Она разрешила встречаться с Дамиром, а я и повелась, поверив. Дура!

— И что между вами произошло? — спросила ничего не понимающая Груня.

— Мне было плохо, Мири пришла утешать. Я её впустила к себе в комнату. Но легче от её слов не становилось, даже наоборот. И я её отпихнула, а когда она не поняла, столкнула с лежанки, — пояснила Белочка.

Только бы про Него не спросили.

Светлена побледнела, взглянула на меня, будто спрашивая, всё хорошо? Я кивнула, потом повернулась к Белочке и заговорила:

— Тогда, чтобы не было больше недопониманий, прежде чем соглашусь начать новые отношения, я хочу, чтобы ты знала кое-что. И вы, девочки! — я обвела взглядом всех присутствующих. — Мы с Даром ждём дитя. Не знаю, как дальше будет с моей учёбой, но дитя растёт, и родится где-то на Купалу. Этот курс я закончу. А муж... муж решил не забирать меня от вас, чтобы у меня была эта учебная жизнь. Но... — я опустила взгляд, глядя себе в душу, пытаясь до конца понять, что же на самом деле хочу. А поняв, сказала: — Я перееду к нему. Вы мне очень дороги, и я буду заходить, но... мы с мужем отдаляемся друг от друга. Это неправильно. И ещё, девочки, мы с мужем уезжаем пока на девятицу, а там посмотрим. Мне надо пройти обследование в столице.

— Что-то с дитятком? — насторожилась Светлена.

Я помотала головой.

— Просто чтобы убедиться, что всё в порядке.

— Столице волшебного мира? — спросила Маша.

Насколько я знала из уроков землеведения, столица волшебного мира менялась каждые пять лет. И ничем преимущественно не отличалась от остальных городов. Просто каждый город особенный.

— Нет. Уходим в тот мир, хотя... Там же тоже есть волшебная часть города.

А вот столица в обычном мире была постоянной. Иногда императоры переносили её, но скорее, если случался переворот и на трон садился иной род.

— Хорошо вам отдохнуть! — сказала Белочка, подходя ко мне.

— Это искренне? — спросила я, теперь не зная, стоит ли доверять её словам.

— Искренне. Прости.

Я хотела обнять её, но вспыхнула чёрная защита, заставив Белочку отскочить назад.

А я впервые после свадебного обряда ощутила дитятко, его чувства, его присутствие во мне.

— Я прощаю, а вот дитя — нет, — пояснила возникновение защитного поля. — Оно злится и не доверяет.

А Белочка вдруг разрыдалась, бросилась ко мне на колени.

— Прости... Я не знала.

— Сделанного уже не воротишь. Благо, всё обошлось, — сказала я. — Я не меньше виновата перед ним, — и уже обращаясь к нему и прикоснувшись к животу прошептала: — Прости...

Постаралась мысленно вложить в послание чувства сожаления и любви.

Защита исчезла. Злость ушла.

Мы пили чай с пирогами, которые напекла Белочка. А я сидела счастливая и думала о своём. О том, что правильно поступаю, переезжая к мужу. Правда, с ним пока этот вопрос не обсудила. Надо будет прямо сегодня и проговорить.

Вечером, в десять, муж забрал меня домой. И как только перенеслись, я приступила к разговору:

— Дар!

— Да, родная, — и лезет целоваться.

— Постой! Мне надо сказать — это важно.

Из объятий не выпускает, но ждёт.

— Дар, мы переезжаем к тебе! — огорошила его.

— Мы? — муж удивлён не то слово!

— Я и малыш! — пояснила и увидела в его глазах облегчение. А о ком он подумал? Что мы с девочками сюда заявимся?

— Зачем?

— Мы с тобой совсем не видимся.

— Я ведь раньше не освобожусь.

— Дар, у тебя рабочий день ведь прописан в должностных обязанностях, — я знаю, что говорю. Когда устраивалась на работу в читальню, тоже подписывала. А муж присутствовал, ещё и настоял на облегчённом труде, в виду моей беременности, возможности обучаться книгохранению, прописанных выходных, больничных, отпуске, коротком рабочем дне и даже возможности поспать на рабочем месте. Правда, мужу назначение дали свыше, но это не значит, что он круглые сутки должен на работе пропадать.

— Да, — не стал отнекиваться супруг. — С девяти и до шести, с перерывом на обед.

— Вот! А ты когда освобождаешься?

— Работы много...

— Дар, тогда давай я помогать буду.

— У тебя своя работа.

— Дар! Это не дело. У нас семья или как?

Вздохнул, пошёл на попятную:

— И что ты предлагаешь?

— Дом, совместный быт, прогулки, купание совместное. Ты ведь тренировки совсем забросил.

— Дом ведь есть. Мы же дома.

— Да? Где здесь наш дом? Постель, которая не нами куплена? Полотенца, опять же не наши. Одежда, которую надо брать в моей комнате в общежитии или в Нави? Да кухня пустая, в ней мышь повесилась. Я будто в нежилое помещение прихожу. А у нас скоро дитятко родится. Пусть с нами спать в комнате будет, но у него ведь, хотя бы, кроватка должна быть, и одежда. Да и с ним гулять надо. Я вообще не представляю, как оно дальше будет, когда малыш родится. Мне ведь и учиться надо продолжать, и малыш так же, как и я, тебя вовсе видеть не будет. Ты сам хотел отцом быть! — надавила на слабое. — Я тебя не просила даже. Но ты решил ворваться в нашу жизнь ураганом. Так будь здесь, с нами! Я понимаю, обязанности. Но...

Муж закатил глаза.

— Или ты сбегаешь от совместной жизни на работе?

Дара перекосило. Похоже, я в точку попала.

— А я думала, ты вырос. А оказывается, как был мальчишкой, так и остался! — рубанула ему правдой.

— И вовсе я не...

— Никакой лжи, Дар! И поедем в так называемый отпуск, чтобы ты опять пропадал по делам, а меня в лекарню запер, чтобы я не "скучала"? — я прищурилась.

Мой мужчина вздохнул и сел на постель, увлекая и меня за собой.

— Так вот, дорогой, я не согласна на такой план. Предлагаю везде быть вместе. Я с тобой по твоим делам, а потом ты со мной по моим. Или наоборот, не важно. Но вместе! И обсудим совместный быт, обустройство дома. И много чего ещё!

— Зануда! — и этот нахал завалился на спину и показал мне язык.

— Мальчишка!

Но уже в следующее мгновение я пожалела о своих словах, потому что мальчишки вряд ли умеют так быстро двигаться, опрокидывая своих девушек на спину, целоваться и...

Но дальше я упёрла руки ему в грудь, нахмурив брови.

— И где мы будем жить в отъезде? На какой стороне? Как я перенесу переход... Я ведь теперь здешняя... — больше говорить мне просто не дали. Но так просто не отстану, пусть и рот закрыт, и мысли разбегаются от этих поцелуев и прикосновений, и...

Встала с рассветом, который наступал в начале зимы почти в восемь утра. Дару решила дать возможность поспать, очень надеясь, что никому в такую рань звонить не понадобится. Но и занять себя чем-то не смогла. Дом был пуст и необитаем. Надев вечернюю одежду — сорочку, а сверху халат, в которых меня Дар перенёс, я спустилась вниз и принялась осматривать наши владения. Раньше мы пользовались только ванной.

Но кладовая оказалась пуста, как впрочем, и ванная. Хотя здесь точно были полотенца. Отчего же сейчас нет? Ещё в несколько пустых комнат заглянула.

И даже пыли не нашлось, впрочем, тряпок для уборки — тоже. И холодильный шкаф пуст, и вся кухня. Залезет кто в наше отсутствие, а тут будто никто и не живёт. Может, я зря на мужа наехала, и он осознанно создаёт такую видимость нежилого дома?

Где находится наш дом, я не знала. Пару раз спрашивала мужа, но он говорил, что доставит меня сам, да и дел хватает. Он перенесёт, когда освободится. И если раньше меня всё устраивало, то сейчас уже нет. И я понимала, что сама не меньше виновата: надо было проявить рвение и настоять. Что это за дом, который и не дом вовсе? А если муж не хочет здесь жить, то мы можем и в общежитии быть в моей комнате или другое жильё найти. Но это не дело!

Может, сходить пока к себе, купить вещей на первое время, да даже еды какой. Но на улице холодно — зима пришла. Всё зависит от того, как далеко дом находится. Решила просто выйти и глянуть. Не замёрзну, ведь всего лишь суну нос на улицу.

Деньги на расходы у меня имелись. Ещё и старые не закончились, а муж новые выдал. Да и старостам выплатили пособие, а мне так в двойном размере за два класса. Но тратить деньги было просто не на что. Одежда есть, в училище хорошо кормят. Разве что девочкам свою лепту во вкусности отдавала деньгами, но это медяки.

Попыталась я сейчас выйти из дома. Толкнула входную дверь, и оказалась в другом помещении. Взялась за ещё одну ручку. И... И очутилась в знакомом доме.

Это что же получается? Что я перенеслась в дом Корнелия? Увидев себя в отражении зеркала, я решила поменять личину на служаночью. Так, на всякий случай.

Не это ли пытался скрыть Дар? Получается, Корнелий привязал дом управителя к своему дому, и теперь кто ни попадя может сюда явиться только потому что он — управитель?

Решила проверить, связан ли дом в обратную сторону. Но, выйдя на улицу оказалась во дворе. Ручку двери сознательно не отпускала — мысль остаться в нижнем белье зимой на улице не радовала.

И как мне попасть обратно в училище? Плаща-то с собой у меня нет! Так, долой зарождающуюся панику! Всё хорошо, переживать мне нельзя!

На улице было утро, как и в волшебном мире, но холод собачий. Снег-то лежит! Всё белым бело. И следов на снежном покрывале нет, будто дом необитаем. Благо, я на крыльце да под крышей стою. Но в ночной сорочке да тоненьком халате. И хоть с наступлением зимы мне постоянно было жарко, что даже спала с открытым окном, но даже не знаю, радоваться ли, что время и погода совпадают, правда, лишь в частях одного города. А в разных городах оно разное. Но это относилось лишь к тем городам, которые существовали на два мира.

Пришлось срочно возвращаться в дом, ёжась от холода, идти по пустынным коридорам, вгоняющим тело в мелкую противную дрожь, хотя дом топился, но одиночество пугало, входить в покои Корнелия и искать одежду в раздевалке. На удивление, всё оказалось нетронутым, как я оставила эти покои месяц назад. Правда, пыли нигде не нашлось.

Переодевшись в наряд служанки, обнаружила кошель с монетами. Брать у первого мужа не хотелось, но придётся. Потом следует вернуть.

Написала записку, что беру в долг один серебряный, и уже собиралась идти во двор, как вспомнила о верхней одежде. Зима на дворе-то! В раздевалке, на удивление, нашлась и зимняя одежда — как служаночья, так и господская. Выбрала первую.

В отличие от нашего домика в том мире, домик Корнелия выглядел обжитым. Мебель не закрыта чехлами, свежие занавески колышутся на окнах от дуновения тёплого воздуха, и даже комнатные растения стоят на подоконниках с чуть влажной землёй, только что створки окна не распахнуты, ковёр расстелен в кабинете на полу, вазы и золочёные изваяния привносят богатый вид, на стенах висят украшения в виде устрашающих масок и всевозможных мечей, саблей, ножей.

Похоже, Корнелий собирал холодное оружие. А я так почти ничего про него и не узнала, хотя прошло уже много времени. Просто он так быстро исчез из моей жизни.

Я уже хотела выходить на улицу, но передумала, представив, что муж будет чувствовать, когда меня не обнаружит в доме, и на землях училища. Пожалела, что никак не предупредила его. И никуда не пошла, разве что, раздевшись, на кухню, так как есть сильно хотелось. Там в холодильнике нашла запечённую щуку, вполне съедобную на запах, и свежие овощи.

А потом ощутила Его. Подняла голову.

В дверях кухни стоял супруг. И в его глазах плескалось облегчение. Переживал за меня?

Улыбка сама поползла вверх, сдерживать чувства не стала, а бросилась к нему в объятия. В них чувствовала себя защищённой, и что всё будет хорошо.

— Дар... Я так испугалась. Прости, я не знала... Тут оказалась, а обратно не знаю, как... — разом накатили все переживания, и слёзы хлынули из глаз.

Он обнял крепко-крепко, и поглаживал, пока я плакала.

— Пошли в город? — предложил он, когда я успокоилась.

Живот застонал, напоминая о себе.

— Давай сперва позавтракаем? — я хотела эту рыбу.

— Хорошо.

Я помыла руки, нашла посуду и принялась накрывать на стол. Разделила рыбину пополам. Муж не ворчал, что себе мало оставляю — рыбина оказалось большой.

Ели молча, а когда закончили трапезу, и я подсунула недоеденный кусок мужу (в последнее время меня старались перекормить, он уже привык доедать за мной), спросила:

— Дар, почему наш дом такой пустой?

— Потому что жены дома нет, а муж целыми днями на работе пропадает, — сказал он, а сам улыбается.

— Но ты сам так решил, за нас, что мне стоит в общежитии жить, я не стала идти против воли.

— Я ж не изувер, что ты не можешь не согласиться с моим мнением.

Продолжать этот разговор не стала, просто решила в следующий раз попробовать поспорить с мужем.

— А почему стоило мне выйти из нашего дома, как я очутилась здесь? — продолжила я задавать вопросы.

— Потому что тот дом считается до сих пор домом Корнелия, а я тебе говорил, что он связал свой дом с училищем. Но мне тот дом положен по назначению, поскольку я считаюсь человеком не здешним, а своего жилья в городе у меня нет. А здесь мне не стоит находиться.

— Почему?

— Я отказался от всего, в том числе и от этого.

— Но защита дома тебя пропустила.

— Пропустила, — согласился он. — Она всё ещё считает меня хозяином, а тебя — хозяйкой.

— Я не понимаю. Если это дом Корнелия, почему он тебя считает хозяином?

— Мири, то, что я сейчас скажу, должно остаться в тайне. Между нами, — при этих словах вокруг нас вспыхнуло зелёное защитное поле. А муж сделал жест ладонью, подзывая меня к себе, а стоило подойти, как усадил на колени и обнял. Так спокойно и хорошо стало, хотя совсем уж не думать том, что он скажет, не получалось.

— Хорошо, — сказала я. — Этот дом не выглядит запустевшим. Хотя слуг не видно.

— Он напичкан волшбою и является лакомым кусочком для неволшебников. Потому что все люди чувствуют его особенность, а те, кто знают, чей он, считают, что смогут проникнуть в волшебный мир через дом. А слуги здесь не живут.

— Но и следов на улице я не обнаружила.

— Потому что никто не приходит сейчас.

— Но ведь еда свежая.

— Видно, Корнелий предвидел и этот разговор.

— Но что будет с домом теперь? Когда Корнелий от него отказался, а ты не можешь на него заявить свои права? Ты ведь не можешь...

— Не могу и Корнелий не отказывался.

— Тогда он и является собственником?

— По документам — да.

— А на самом деле?

— А на самом деле Корнелия больше нет.

— Как нет?! — не поняла я, повысив голос.

Дар опустил взгляд. Торопить не стала, давая возможность собраться с мыслями.

— Я не помню, что произошло на свадьбе. Всё до сих пор в тумане. Очень надеюсь, что не я приложил руку к его смерти, — Дар говорил спокойно и старался передать это состояние и мне.

— Смерти? — прошептала я. Внутри будто что-то оборвалось. И хоть бывший муж так и остался для меня чужим, слишком многое он для нас с Даром сделал, как-то незаметно войдя в нашу жизнь.

— В тот день в училище, когда мы с тобой встретились у водобоя, ты помнишь, что произошло?

Я не понимала, о чём он. Поэтому помотала головой.

— Ты тогда вспомнила Корнелия, тем самым призывая мой дар и самого Корнелия. Он мёртв, Мири. Совершенно точно.

— Но... Что с ним сталось? Это было до или после супружеской ночи? — почему-то для меня всё ещё было важно, чьё дитя я ношу под сердцем.

— Я не знаю, Мири, — его голос казался потусторонним.

— Но, я же с ним говорила по браслету...

— Говорила, через меня, да. Я — связист. Связываю мёртвых и живых. Через меня можно пообщаться с ушедшими в иной мир, причём, напрямую. Я просто настраиваю связь.

— А о том, что он мёртв, кто-то знает? — спросила почему-то шёпотом.

— Может кто и знает, но не от меня. Я никому не говорил. Ты — первая. Я проверял, по документам он считается живым.

— А что Корнелий говорил тебе? Он сказал, от чего умер?

— Что я должен на тебе жениться, чтобы получить дом в собственность. Что этот дом наш с тобой, но ты не можешь на него заявить свои права, хотя защита будет считать тебя своей хозяйкой. Как вдова ты не могла бы оспорить завещание, но... Как вдова в этом мире ты не смогла бы снова выйти замуж ни за кого, кроме бобыля, и иметь детей, кроме как от первого супруга — тоже. Поэтому Корнелий оформил на меня завещание с волшебным условием. Только через меня, став моей женой, ты получишь свою долю. Так что я тебя тоже лишил дома, можно сказать.

Да, в этом мире замуж можно было выйти лишь один раз. Второй только после смерти первого супруга, да и то, союзом это уже не считалось, а браком. Его заключали не в храме, а в заведении, отмечающим рождение и смерть жителей города. Своего рода сожительство с обязательством содержать детей вместе до их совершеннолетия от первых союзов. Брак можно было рассторгнуть после совершеннолетия сыновей и выдавания замуж дочерей. Новых детей иметь не полагалось. А если они всё же рождались в браке, то считались бракованными и склонными к умственным расстройствам, а это потом несло трудности при вступлении в союз.

Взгрустнулось. Муж погладил мой живот.

— Получается, если это дитя Корнелия, то мне нельзя больше рожать.

— Мири, это моё дитя. И у нас союз, а не брак. К тому же, заключённый богиней и жрецом. Поэтому считаем, что это моё дитятко и никак иначе. Тебе ясно? — он чуть развернул мою голову, стараясь заглянуть в мои глазки.

Он прав. Богиня соединила нас и дала своё благословение. Это многое значит.

— Погоди, — какая-то мысль появилась и норовила ускользнуть. Я закрыла глаза, стараясь поймать её. — Но если он мёртв, то где его тело?

Дар пожал плечами и сказал:

— Давай не будем об этом, ладно. И здесь нам делать нечего. Дом признаёт нас, но мы не имеем на него никаких прав.

— Но если Корнелий мёртв, то разве не лучше будет, если мы будем пользоваться им, пока не объявится новый наследник?

Муж вздохнул.

— Мири, я отказался не только от своего имени, — Дар выглядел подавленным. Видно было, как тяжело ему даются слова.

— Но мы ведь должны узнать, как он умер. Тебе Корнелий не говорил?

Дар помотал головой. Ну ладно.

— Ты говорил, что иногда подменял его, — вспомнила я деталь.

— Да, подменял, — не стал отрицать муж.

— Как?

— Личина.

— Но ведь личина — всего лишь внешность. Она не заменяет волшебный отпечаток...

— Да, поэтому Корнелий в оберег вложил частичку своей силы, которая действует как его доступ.

— И у тебя сохранился этот оберег?

— Да.

— Что ж, отлично! Тогда давай ты побудешь Корнелием, а я — его женой. Зато нам откроются двери, которые открывались для него.

— Скучно тебе живётся, да, Мири?

Я кивнула, ага, скучно! Но тоска исчезла. Захотелось что-то да сделать для бывшего мужа. Да и только благодаря нашей с ним свадьбе состоялась эта свадьба с Даром.

— Корнелий складывал полномочия управителя? — начала я своё расследование.

— Нет. Он просто не пришёл в первый учебный день. Не смог прийти.

— И на его место взяли другого?

— Нет. Просто его обязанности временно выполнял его помощник. Корнелий часто болел в последний год, поэтому его отсутствие никого не удивило.

— Значит, о его смерти никто не знает, кроме, возможного, убийцы.

— Он мог и сам умереть.

Я вспомнила наш последний разговор во время свадебного торжества. Он действительно намекал, что может не дожить до моего окончания училища.

— Но тела-то нет!

— Да, тело я искал после того, как сработал мой дар, но не нашёл.

— Значит, предполагаемый убийца может попробовать с помощью тела пробраться куда-то, куда имел доступ твой дядюшка?

— Возможно. Толком не изучено, сохраняется ли отпечаток души на теле, и если да, то какой срок.

— А как же твои полномочия?

— А меня пропустила защита училища, наделив наивысшим доступом.

— То есть, предположительно, ты можешь быть Корнелием под личиной?

— Я — не он.

— Это понятно. Но его сыграть сможешь?

— Предположительно — да. Насколько правдоподобно — не знаю. Я обычно кратковременно его заменял, без подписания документов. Появлялся в том или ином месте, присутствие на котором было нужно. Потом ссылался на плохое самочувствие и уходил.

— Значит, появление в столице Корнелия с женой не вызовет вопросов?

— Мири, — он схватился за голову. — Это риск. Для тебя и дитятка.

— Ты ведь защитишь, не так ли?

Он закатил глаза и буркнул:

— Защищу, куда ж я денусь! А ещё — я уже ревную.

Внутри у меня не только азарт вспыхнул, но и жажда мести.

— Мири, а если это я его убил? — в его глазах вновь появилась тоска, исчезнувшая с моим рискованным предложением. Опять себя винит.

— Ты не мог!

Муж грустно улыбнулся.

— Хотел бы я так же верить в это, как ты.

— А ты поверь! — я заглянула в его глаза, увидела, что тоска всё же исчезает и прижалась к Дару крепко-крепко. Мол, я с тобой. А на двоих поделенные чувства легче переносятся.

— Родная моя... — прошептал он, зарывшись в мои волосы, оказавшиеся сейчас расплетёнными.

— А ты этот дом тоже ощущаешь? — спросила тихо.

— Я ощущаю присутствие здесь людей. Не так, как в училище, но тоже чувствую.

— А как ты узнал, что я здесь?

— Тебя не было дома, а здесь появился кто-то, кого защита пропустила. Я очень надеялся, что это ты.

— А ты сейчас кого обнимаешь?

— Жену свою. Единственную свою женщину. Любимую и ненаглядную.

На душе стало так легко от его признания. Я прижалась к нему, желая быть как можно ближе. Но потом вспомнила, о чём спрашивала и уточнила.

— Я не про то. На мне ведь личина служанки...

— Я не вижу.

— Как так?

— После свадьбы я вижу тебя настоящую. Наполовину тёмную — это Мирика, наполовину светлую — Кару. У тебя даже волосы двухцветные. Слева каштановые, справа — золотистые. Иногда происходит наложение двух твоих обликов. Что-то среднее между ними. И волосы становятся коричневые с золотым отливом.

— Но я-то вижу твою личину.

— Ты ещё недостаточно раскрыла свои способности. Надо учиться.

— Первый курс я закончу, а дальше дитё родится.

— Значит, будем по очереди сидеть с ним. Ты с утра на учёбе, а я в это время с ним. Потом меняемся. Учёбу забрасывать нельзя.

— Но ты ж вечно занят! И рабочий день у тебя длинный.

— Придумаем что-нибудь. Это при условии, что я управителем останусь. Но я свой дар сейчас совсем не использую, это тоже неправильно.

Теперь я понимала значение его имени. Он действительно дарит покой людям, которые потеряли близких. Знать, что с ними всё хорошо — это очень важно, чтобы отпустить их. Как бы сильно мы их не любили, а потеряв, сложно начать новую жизнь, без них. И я боялась даже представить, как живут те, кто лишается своего единственного, свою половинку.

Поэтому нужно найти способ ему пользоваться своим даром и помогать людям. Деньги дар приносить не может, как нам объяснили в училище на занятиях, потому что его нам дали свыше просто так. Поэтому и мы в ответ должны бескорыстно использовать его. А заработать средства к жизни можно разными способами. Дамир вот делал вещи волшебными, а ещё помогал учащимся, оставшимся без копейки за душой. Сейчас управляет училищем, что тоже приносит доход. Ну а я вот с книгами разбираюсь.

— Давай ещё немного вот так посидим... — предложила я, потёршись о шею мужа, будто кошка.

— Давай, — согласился он, зарывшись носом в мои волосы и вдыхая их запах.

Примечания по главе:

Месяц*=полусезон=45 дней.

Простоволосые* — без головного убора. Опростоволоситься — потерять головной убор замужней женщине, опозориться.

Корочень* — первый зимний месяц, равный 45 дням. Начинается 5 ноября и длится до 24 декабря. Этим месяцем год заканчивается. Далее Рождество Солнышка (Коляда).

Глава 15

Перевоплощение в Корнелия заняло какое-то время. Решили с мужем не делать образ похожим на его последний день жизни. Такого дряхлого, как я запомнила бывшего мужа, с дрожащими руками и еле переставляющего ноги. Просто муж, во-первых, вряд ли б сыграл такого, а во-вторых, как бы такой Корнелий вёл дела в столице?

А жена могла вернуть молодость, взбодрить, так сказать. Мне сделали личину Кары (после свадьбы в лоне Земли-Матушки облик Кары, как и Мирики не являлся моим, я, как сказал муж, имела облик средний между этими двумя личинами). Волосы решили уложить в высокую причёску, чтобы было не разобрать, какой они длины, а при выходе из дома скрывать лицо кисеёй, хотя бы, на верхнюю наполовину.

Платьев в покоях Корнелия нашлось немало. Ну а сверху надевала длинную дорогую шубу.

— Это твоя одежда. Корнелий покупал для тебя, — убеждал супруг в облике старика.

— Но мне ведь ничего не достатся, ты сам сказал.

— Вещи, купленные для тебя, твои.

— А сейчас ты не ревнуешь? — подарки от бывшего принимать не хотелось.

— Это его вкус, а значит, для нашего дела как нельзя кстати подойдёт. Вот в училище носить её не стоит.

Нам не по карману, похоже, такая одежда. Сбережений у мужа никаких нет. Получил только первую зарплату. А сейчас для дома всё покупать... Эх!

— Всё отменяем? — воспринял он по-своему.

— Нет. А когда будем покупать всё для дома?

— В столице посмотрим.

— А стоит? Там наверняка всё очень дорого.

— Там точно всё качественное.

— Но... Нам не по деньгам.

— Посмотрим.

— Качественное может быть и дешевое, — вспомнила я ту одежду, которую покупала для работы и мужа в лавке.

— Может. Но мне хорошо платят. Уже не к лицу дешёвое. Надо соответствовать.

— Я тебя не понимаю. То ты говоришь, что в училище такое, — я показала на дорогое платье на мне, — носить не стоит. А то наоборот, что купишь всё дорогое.

— В училище все носят форму. И после учёбы ходи в чём хочешь. Но на работу и после неё уже не стоит ходить в дешёвой одежде.

— Тебе не плевать на то, что могут сказать? — пыталась убедить я.

— Это может сказаться на мнении обо мне. Тем более, все знают, чья ты жена.

Так уж и все? Но спорить не стала.

Одежда сейчас сидела на мне хорошо, но когда живот начнёт расти, придётся либо искать другую, либо делать вещь волшебной. Шубу я сняла довольно быстро, поскольку дома в ней было жарко. И мы начали тренироваться изображать супружескую чету Деевых. Вначале играли, потом просматривали запись на защите дома, видели свои ошибки, и вновь играли.

К слову, я решила поинтересоваться, а какое родовое имя теперь у Дара. Дамир-то Зуев был. На что получила ответ, что в волшебном мире нет родовых имён. У каждого своё имя, своя судьба. Похожие и даже одинаковые имена бывают, но... В общем, у меня, как супруги Дара, тоже не было родового имени.

— А как же тогда говорят про кого-то? Мирика, супруга Дарующего Покой? А дети как же?

— К имени твоему добавляется моё имя. Мирика Дарующего Покой. Дети Дарующего Покой, Мара Дарующего Покой, Коля Дарующего Покой и т.д. Но это до совершеннолетия. Далее у сыновей проходит имянаречение и принадлежность ко мне теряется.

— А дочки?

— Дочки имянаречение проходят с приходом лунных дней. Но принадлежность к роду отца теряется только с замужеством.

— Понятно. А что с этим миром. Дарующего Покой здесь нет?

— Нет.

— Совсем?

— Совсем.

— Как же тогда ты собираешься здесь жить?

— Никак.

— Но ведь изначально у тебя были дела в столице.

— Я собирался быть представителем волшебного мира. Дарующий Покой — управитель нашего волшебного училища. Жить в гостинице с женой.

— А теперь?

— А теперь я изображаю Корнелия Деева, всё ещё действующего управителя волшебного училища.

— А ты объявлял, кто приедет?

— Нет. Приглашение было отправлено без имени на должностное лицо, — пояснил Дар.

То есть, император прознал, что управитель у нас сменился и решил с ним познакомиться? Или вытребовать присягу?

— Это не опасно? Не получится, что ты попадёшь к нему на крючок?

— Посмотрим. Корнелий плевал на все эти условности. Но если я дам клятву как Корнелий, то она не будет иметь силы.

— Ты поэтому согласился на моё предложение?

— Ты же всё равно не отступишься. Лучше будешь открыто иметь мою поддержку, чем рисковать в одиночку, а мне вместо работы тебя подстраховывать.

Я улыбнулась. И когда он успел меня изучить?

— Но я стараюсь найти преимущества нашего риска, — продолжил Дар.

В дорогой одежде было неуютно. Даже платье служанки сидело привычнее. Хотя эта одежда и была как вторая кожа. Но ощущение, что я голая.

В холодильном шкафу нашлась ещё свежеприготовленная стряпня. Как Корнелий заколдовал, пока не разобрались, но это вызывало интерес. Муж не забывал меня кормить, ну и себя заодно.

К вечеру устали так, что с ног валились.

— Надо дитятко зачать! — сказал Корнелий своим хриплым голосом. А я на миг, но ощутила, будто это наша свадьба и супружеский долг никто не отменял.

— Кара, повернись... Я помогу с платьем, — продолжил заигравшийся Дар.

Мамочка! Как же похож на бывшего!

Когда платье упало вниз, я повернулась к мужу лицом. Под платьем ничего не было.

Если он так же полапает, как Корнелий, стукну за ложь и серьёзно обижусь.

— Иди ложись, я свет погашу, — сказал Корнелий, а меня в дрожь бросило. Хоть и не повёл, как первый муж, а всё равно делить постель с тем, кто на него так похож... Страшно до жути.

Муж протянул мне руку. Я воспользовалась помощью, переступила платье и на негнущихся ногах пошла в спальню.

Он дождался, когда я лягу под покрывало, выключил свет.

— Кара... — вошёл в спальню супруг.

А меня всю трясёт, ноги ходуном ходят.

— Двинься! — говорит Корнелий, садясь с моей стороны лежанки.

Постель прогибается под весом его тела. Сердце замирает.

— Ты переигрываешь, — шепчет на ухо он, обжигая горячим дыханием.

— Я н-не игр-раю.

Но тут ощущаю прикосновение его бороды к своей груди. Он нежно щекочет ею бугорок, берёт его в рот.

А у меня как камень с души. Дар!

— Раздвинь ноги, — и никакой нежности мужа в голосе Корнелия.

Я слушаюсь. А он устраивается на мне, удерживая часть веса на руках. Темно, я его не вижу, но до конца прогнать образ бывшего мужа не могу.

— Кара... — шепчет и целует. И его борода, которая не видна в личине, но ощущается при прикосновении, служит мне якорем.

Я обнимаю Дара, ощущая, как медленно он проникает в меня, начинает двигаться. А у меня желания нет вообще. Неприятно. Терплю. Но мучить долго супруг не стал. Вышел из меня и лёг рядом, положил только голову мне на грудь.

— Погладь меня, Кара, будь добра... — просит.

Я медленно поднимаю руку и провожу по... длинным волосам. Дар, миленький!

— Мне завтра придётся срастись с этой личиной. Никакой бороды и длинных волос.

— Нет, прошу.

— Всё отменяем?

— А как потом вернёмся в училище?

— Верну ту личину и волосатость.

— А так можно?

— Можно. Просто излишние волосы переходят в запас энергии в оберег-накопитель. Потом можно и в обратную сторону волосы отрастить, потратив её.

Вот значит, как. То есть, я могу отрастить волосы.

— Но превращение в энергию и обратно очищает волосы от чувств и предыдущих привязанностей.

Как интересно!

— То есть, в училище осознанно создают возможность отрезать волосы.

— Да.

— Почему же принудительно это не делается?

— А зачем растить недовольство? Многие и так согласны.

Вспомнилась Светлена. Она ведь любит свою семью.

— Но неужели всегда так происходит?

— Нет. Для этого нужно желание всё изменить, а не только внешность.

Я вздыхаю. Сама ведь эту кашу заварила. Надо узнать, что случилось с Корнелием.

— Кари? — прошептал он. Это звучит почти как Мири. Нежно, даже в голосе первого супруга.

Я обнимаю мужа.

— А ведь мы теперь ведём двойную жизнь, — продолжает шептать он, нежно очерчивая шершавой ладонью мои изгибы.

— И как долго мы будем играть? — шепчу в ответ. — И что делать с... — я беру его ладонь и смещаю к себе на живот. Ведь беременность нужно либо скрывать, либо показывать.

— Не знаю, милая. Надо сперва проверить, как на тебя действует этот мир. В нём волшебной силы очень мало, для дитятка это может быть плохо. Если будем справляться, то будем играть до конца.

— А дитя?

— Оно должно быть. Должно родиться. Как дитя Корнелия.

Я сглотнула. Корнелий хотел зачать дитятко. Хотел, чтобы я родила, даже после окончания училища. А если так, то это всё же его дитя.

— А если мы встретимся с иным Корнелием?

— То придётся доказать, что я настоящий.

— Как?

— Свяжусь с ним.

— А ты можешь это сделать из этого мира?

— Могу. На дар не влияет мир. А вот колдовать в этом мире сложнее.

— А захочет ли Корнелий говорить через тебя, чтобы доказать, что он — жив?

— Раз заварил всю эту кашу, значит, докажет, ради тебя и дитятка. Уверен, он знал, чем всё закончится.

— Давай свяжемся с ним?

— Ты хочешь это сделать сейчас, во время сего действа?

А я представила нас со стороны. Я лежу на постели в чём мать родила, рядом голый супруг в личине покойного, которого мы вызываем. И он милуется со мною.

А как связь с мёртвыми происходит? Душа вселяется в Дара или как-то иначе? В любом случае, сейчас нельзя этого делать.

— Дар...

— В этом доме только Корнелий. Привыкай.

— И как мне тебя называть? — задала встречный вопрос.

— Корни?

От этого прозвища я успокоилась. Почему-то подсознательно жду, что Дар был со мной в день моей свадьбы, что просто солгал. Но лучше бы он солгал и был единственным, чем я вначале принадлежала одному мужчина, а затем другому.

— Корни? — попробовала это имя на вкус. — Хорошо. А мысленная связь работает?

— Не уверен, что это мысленная связь. Просто твой браслет передаёт моему сигнал. Но, думаю, можно как-то обойти это. Надо придумать как. Вообще, волшебный мир не сильно отличается от обычного, просто тут люди не пользуются своими способностями. На самом деле наш мозг это сильный приёмо-передатчик. Но многие не умеют управлять своим телом, желаниями, даже на волшебной стороне. Но там сильное общее поле, помогающее легко передавать мысли, здесь же оно слабее и люди используют устройства для передачи сведений и перемещения.

— А почему в столице поступить сложнее, нежели здесь?

— Потому что император хочет иметь около себя сильных волшебников. Не любой дар там нужен, а лишь те, которые будут служить на благо империи. К слову, поступая в столице, обязательно давать присягу императору. Поэтому в волшебном мире столичных волшебников не жалуют, считая их пешками в руках правителя, что себе они не принадлежат. Правление империи передаётся по наследству. А порою и грызутся за власть родственники. В волшебном мире не за что грызться. Волшебники в первую очередь следуют своему предназначению, используя свой дар.

— Но ведь дар можно использовать на благо и на зло.

Муж зевнул.

— Можно, но зло — это зело. Что-то неизведанное, что тоже нужно этому миру, иначе Всевышний его бы не создал. Если волшебник преуспевает и дорога ему мягко стелится, значит, идёт правильным своим путём. А вот если постоянно встречаются препятствия — стоит задуматься почему это происходит и постараться пересмотреть взгляды.

— И император один на оба мира?

— Нет. В волшебном мире нет единоличного правления, мир поделён на отдельные города, и в каждом своё управление. Волшебники заботятся о своей земле. Каждый год управление меняется. Каждый может попробовать себя в раде*, если достиг тридцатилетнего возраста и имеет не менее трёх детей. Просто жизнь у волшебников длинная, они не торопятся рожать много детей с малым промежутком времени. И даже женщины в раде есть. Иногда вмешиваются боги. Они — частое явление.

— А в этом мире богов нет? — ведь люди храмы строят, приносят им требы*.

— Здесь мало волшбы, думаю поэтому они редко являются. А может, не хотят в кознях людей участвовать.

— А храмы тогда зачем строить?

— Раньше храмы стояли на разломах силы. Считалось, что так легче боги слышат людей. Сейчас это больше сбор денег на нужды жрецов. Они живут на пожертвования.

— А в волшебном мире не так?

— Нет. Никто пожертвования не приносит. Жрец — это призвание, дар, за него нельзя брать деньги или материальные блага. Он просто выполняет то, для чего послан в этот мир. Причём, выполняет не круглосуточно, а значит, ему есть, чем себя занять и как заработать на жизнь каким-нибудь ремеслом. Требы дают, но не жрецам, а богам, отправляя их в огонь, превращая материальное в духовное, — он замолчал, а потом, зевнув, добавил: — Ладно, родная, давай спать. Завтра длинный день. Нам надо показаться в паре мест и поедем в столицу на поезде. Дела никто не отменял. В понедельник надо быть в столице.

— А Корнелий? — бывший никак не отпускал мои мысли.

— Свяжемся, утром, хорошо?

— Угу, — буркнула, зевая.

Он поцеловал и притянул меня к себе.

Утром встала с рассветом. Просыпаться в наших с Корнелием покоях оказалось непривычно и как-то неправильно. В очередной раз задумалась над тем, что живу на две семьи, с двумя мужьями, пусть и на самом деле это один человек. Но ведь манера общения должна быть разная, да и себя вести надо иначе. Надо подумать над своим поведением, жестами.

Интересно, как долго сохраняется запись с защиты дома.

Когда муж проснулся, первым делом я ошарашила его вопросом:

— А запись со свадьбы ты просмотреть можешь?

— Нет записей.

— Как так?

— Думаешь, я не просмотрел сразу же, как узнал?

Я смутилась, что могла допустить такую недалёкость своего мужчины.

— Прости, — опустила виновато взгляд.

— Нет записей, либо кто-то подчистил, либо...

— Была выключена?

— Да. Скорее второе.

— Почему?

— Потому что когда стирают, остаётся след.

— И как долго нет записи? Во всём доме или лишь в его части?

— Во всём. Где-то с четырёх дня свадьбы и до полудня следующего.

А не мог ли Корнелий сам запись отключить? Если он имел дар предвидения, значит, мог и свою смерть увидеть. И запись отключить. Зачем только? Что, если он умирать не собирался, а просто исчезнуть, обставив всё как свою смерть? Но тогда как же нахождение его души в Нави?

Надо с ним связаться.

— Собирайся, когда будешь готова, свяжемся с ним. Завтракать пока не планируй, — предупредил супруг. Интересно, почему?

Собравшись, я вернулась в гостинную. Дар в своём родном облике (не личине!) находился в кресле.

— Готова?

Кивнула.

— Тогда садись.

Погоди. Я села ему на колени, обвила его шею и очертила ладошкой его лицо, провела по длинным волосам.

Он улыбнулся.

— Мне очень приятно, — молвил он, ловя мои губы своими, даря нежность, волнующие прикосновения и что-то ещё, чего я пока не могла осознать. С трудом, но оторвалась от него. Встала и пошла ко второму креслу, находящемуся на расстоянии сажени от Дара. Интересно, что это значит, меня осознанно отсадил Дар от себя?

Села. Дар закрыл глаза. И вот тут понесло мертвячиной. Меня замутило. Хотелось бежать в нужник. Но прерывать общение с мёртвым — значит, высказать неуважение. Собрала силу воли в кулак и стала дышать чаще. Хорошо, что не позавтракала.

А чтобы совсем развеяться, вспомнила одну песню, которая мне нравилась. В голове зазвучал рок.

Вокруг мужа начал клубиться туман. Обволакивая всё вокруг. И вот уже не видно, кресел, Дара, ничего, кроме марева. Свои руки с трудом разглядеть могу. Мертвячиной тянуть перестало, да и тошнота прошла. Там, где сидел муж, вдруг проступили очертания человека. Вначале как дымка, которая уплотнилась в Корнелия, казалось, что он настоящий, к нему можно даже прикоснуться. Как муж это делает? Превращает тело в туман, из которого материализует душу?

Как мне выказать уважение? Будь он живым, я бы поздоровалась.

— Кто ты? — спросила я, решив опустить прелюдию.

— В последнем воплощении меня звали Корнелий, и я был твоим первым мужем, — сказал он своим голосом.

По коже побежал холодок.

— Чем докажешь, что ты — мой муж Корнелий?

Туман исчез, как и границы комнаты. Сейчас мы находились на поляне в лесу. Да-да, кресла в лесу стоят. Чудно!

Передо мной материализовалось облачко, которое начало расти. Вскоре на нём появилась меняющаяся картинка. Показанное помещение я узнала. Гостиная отчего дома. И я увидела мачеху, отца и Изольду глазами кого-то в кресле.

Сестра изображала скромницу, опустив глаза долу. В дорогом красивом парчовом синем платье по последней моде, с длинной косой за спиной. Красива какой-то холодной красотой. Делала вид, что вышивает, сидя у окна.

— Господин Корнелий, наслышаны-наслышаны. Что привело вас в наш дом? — начала разговор мачеха. Отец помалкивал, на удивление находясь в трезвом виде.

— Я слышал, у вас две девицы на выданьи подрастают.

Мачеха взглянула на отца и, когда Корнелий посмотрел на Изольду, показала мужу кулак.

— Да, две девицы. А по какому поводу интересуетесь? — осторожно спросила она. — Невесту кому приглядываете? — а в голосе затаённая надежда.

А Корнелий вдруг послал поцелуй Изольде, мачеху даже перекосило.

— Я ищу девушку, способную зачать мне наследника. Здоровую, одарённую... Ваша дочь вполне подходит.

Изольда подняла глаза и прожгла старика ненавистным взглядом, пока он разговаривал с мачехой. Но, судя по всему, он всё подмечал.

— Изи, будь добра, позови Кару, — молвила мачеха, обращаясь к дочке. — Вы, господин Корнелий, просто вторую нашу дочку не видели. Сейчас приведём.

Я вспомнила, как ко мне в комнату на чердаке влетела в тот день сестра, притащив с собой красивое красное платье с корсетом. Потом велела немедленно надеть его. Я отказалась, тогда она схватила меня за косу. Я не сдержалась и впервые ударила сестру. Обычно к Изольде я и пальцем не притрагивалась, но она жаловалась мачехе, что я её обидела. И мне доставалось ни за что. Но в то мгновение я не сдержалась.

Изольда убежала, а я подумала, что маменьке жаловаться. И собралась драпать через окно. Но вернулась Изольда не одна, а с нашим садовником и дворецким. Они успели меня перехватить. Два здоровые мужика, которых в дом привела мачеха, выгнав на улицу тех, что жили ещё при маме. Эти плохо выполняли свою работу, и, как мне казалось, были телохранителями мачехи и её дочки, ведь без здоровяков они дом не покидали.

— Либо сама одеваешься, либо мы тебя оденем! — прошипела сестричка. — Пеняй на себя тогда.

— Я оденусь, — проглотив ком в горле, ответила я, понимая, что Изольда не простит нападения. Отыграется в любом случае. А против двоих мужчин я точно не справлюсь.

Сестра никуда не ушла, помогла со шнуровкой на спине, затянув её так, что дышать стало трудно. Только грудь у меня даже в корсете была слишком мала. Тогда Изольда велела снять платье, позволив завернуться в простынь, и, пока меня сторожили мужики и похотливым взглядом раздевали, притащила другое. Предварительно надев на меня странное нижнее бельё, увеличившее ширину тела и грудь, меня облачили в свободное дорогое платье с пышной юбкой. Это платье Изольде больше понравилось, и она потянула меня вниз по лестнице.

И вот сейчас я видела, как мачеха расхваливает мои достоинства: и трудолюбива, и хозяюшка, и вкусно готовлю, и... много чего ещё. Ещё и с широким тазом, и хорошей родословной. Что у меня в роду даже волшебники были.

— Волшебники? — заинтересованно переспросил дедок.

— У Изольды, к сожалению, все Предки — простые люди. Сёстры сводные, как вы, наверное, уже знаете. А вот у Кары... — и мачеха зыркнула на отца.

— Да, у нас в роду были волшебники, — подтвердил отец.

Когда я предстала пред его очи — дородная, что самой себе в чужих глазах не понравилась, он прищурился. В немного смазанном виде перед глазами замелькали образы. В видении я увидела свою свадьбу в храме, как стою у Алатыря и держу за руку кого-то. А потом себя голую в объятиях Дамира.

Затем будто шаг назад, разворот, выход из покоев. И навалившуюся разом темноту. Видение исчезло, но появилась гостиная отчего дома.

— Я её беру. Вы правы, Кара выглядит здоровее и, в силу того, что вы рассказали, привлекательнее. Свадьба через девятицу. Готовьтесь.

— Как скажете господин Корнелий. Это хороший выбор. Что на счёт приданого? Когда обсудим?

— Не нужно приданого. Я могу обеспечить свою жену.

— Вы о чём? — спросила я.

— Кара, познакомься — это твой жених, господин Корнелий. Ваша свадьба через девятицу.

— Нет! — прокричала я, подбирая юбки и стремясь покинуть это общество, бросилась наверх, звонить Петеньке.

— Это трудность? — спросил Корнелий.

— Я её уговорю. Дочка поймёт, что только с вами будет счастлива, не переживайте, — заверила мачеха.

— Она должна добровольно пойти в храм и добровольно дать клятвы.

— Всё будет, не переживайте! — мачеха не сдавалась.

— Тогда по рукам?!

И отец пожал Корнелию руку. И вот сейчас я взглянула на отца глазами Корнелия. На отце висел, обвив щупальцами, какой-то осьминог и светился.

После этого видение исчезло. Облако растаяло.

— Значит, вы знали, чем кончится наша свадьба?

— Знал. И подготовился.

— Вы увидели, что я изменю вам, — меня начала бить дрожь. Выходит, мало того, что я изменила мужу, так ещё и убила старика, вызвав своей изменой у него сердечный приступ!

— Это должно было случиться, — говорил он спокойно.

— Что я вас убила? — внутри клокотало возмущение. Неужто он осознанно шёл на свою смерть и ничего не сделал?

— Нет, что ты.

— Но ведь в видении...

— Я видел вас, но не это убило меня. Да и брал жену для Дамира. Раз видение воплотилось, значит всё так, как должно быть для наилучшего развития событий.

Его слова облегчили мою душу.

— А тебя заставил быть в своих покоях.

То есть, его обещание взять меня в любом месте, в том числе и людском, должно было подтолкнуть меня к назначенному времени быть здесь?

— Вы мне солгали! — возмутилась я.

— Ты слишком наивна. Когда все вокруг строят свои козни, нужно учиться изворачивать себя, я тебе сказал свою правду.

— Зачем такие сложности? Не проще было просто поженить нас? — не успокаивалась я.

— Ты ведь видела мои воспоминания. Думаешь, тебя бы отдали за Дамира?

Вспомнила, что мачеха с Изольдой изначально на Дамира охотились.

— Не отдали б.

— А за меня, наоборот, спихнули.

— Тогда почему вы не рассказали мне про всё?

— Всё должно было идти своим чередом. Я должен выполнять видение, и о нём нельзя говорить заранее. Тебя предупредил, чтобы не представляла никого во время супружеской близости. Ты выполнила это. На этом успокойся и живи так, как хочешь жить.

— Но... Тогда от чего вы умерли?

— Я не могу этого сказать. Вы должны сами узнать.

Мы? Намекает на совместное расследование?

— А вы не против, чтобы мы жили двойной жизнью, изображали нас с вами?

— Не против. Даже наоборот. Я всё сделал, чтобы у вас с этим не возникло трудностей.

— Когда вы умерли? Точное время! Вас убили?

— Я не скажу, когда. Умереть мне помогли. Это всё, Кара. Прощай. Я просил со мной не связываться.

— Но Дар... Если ему понадобится доказать, что он — это вы?

— Это будет последний раз. Не тратьте его на пустяки. Прощайте!

И Корнелий превратился в туман, а потом уплотнился, но Даром не стал.

Я не торопилась подходить, не зная, стоит ли. В наше первое свидание Дамир попробовал связаться с Корнелием, но как-то быстро всё прекратилось. Причиной тому я или нет, не ведала, но может это имеет какие-то последствия. Поэтому ждала, пока Дар придёт в себя и разрешит приблизиться.

— Иди ко мне, родная, — позвал Дар своим голосом. А стоило мне приблизиться, как туман сцапал в объятия и усадил на колени. На миг показалось, что это кто-то другой притворяется мужем, но потом туман стал дышать мною, распустил мою косу и зарылся в мои волосы. А когда его дыхание выровнялось, туман стал Даром, и я спросила:

— Тебе плохо, да?

— Нет, не плохо. Просто теряюсь в Нави, когда вот такое полное слияние происходит, потому как связь с телом почти прерывается.

— И часто ты полное слияние делаешь?

— Не часто. Бывает просто душу впускаю чужую, но иногда этого недостаточно. Души не любят, когда их тревожат, и чтобы как-то завлечь, приходится на время отдать им своё тело.

— Хочешь сказать, что Корнелий был настоящим, даже его тело?

— Да. Мы ведь просто набор клеток, а по сути, наши тела — это уплотнённая энергия. Вот я могу разбирать на туман и собирать его в физически плотное тело, общаясь с Навью.

— И как долго ты можешь такое слияние проводить?

— Минут десять — предел. Был. Сейчас, возможно с увеличением возраста, минут пятнадцать-двадцать. Чем дольше, тем сложнее потом вернуться. А ты — мой якорь. Облегчаешь возврат.

— А я тоже так могу?

— Сама — вряд ли. Я же могу разобрать твоё тело, а потом собрать, пропустить в Навь.

— И как долго мы можем там быть?

— Тоже минут десять, в общей сложности. Но там время течёт иначе. Это как сон. За здешних пять минут может присниться целая жизнь. Так и там, время может замедляться и ускоряться. Зависит от моего желания.

— А на возраст тела это сказывается?

— Я запоминаю состояние тела, делая слепок. И по нему восстанавливаю. Так что физически ты не стареешь.

— А малыш? Он не пострадает?

— Нужно желание вернуться в своё тело. Думаю, без крайней нужды опыты такие проводить не будем.

— А если не успеешь вернуться?

— То душа будет жить в своём теле или моём. Зависит от того, в каком теле она хочет показаться.

— То есть, предположительно, в тебя может вселиться кто-то, не по твоей воле или даже по твоей, и использовать этот дар. Не возвращать тебя обратно.

Дар сглотнул.

— Предположительно может. Но давай не будем об этом.

— А память твоя? Ты помнишь, что помнят души?

— Я запоминаю то, что они говорят живым или говорят мне. Доступ к их воспоминаниям не имею, ведь память* http://samlib.ru/img/c/chiba_u_k/u4ilishe/pamjatx.png — это мысленный путь аса к созданному образу. При частичном слиянии так же, но я просто присутствую при разговоре.

Но тут вспомнила разговор с Корнелием — просьбу не представлять никого во время супружеской близости — и свой сон, когда я была в Ирии с туманом. И вначале я представила Корнелия, а потом, вспомнив слова мужа, развеяла его в туман. А ведь если я была в Нави, то Дамир мог принять облик любого. А раз Корнелий предположительно был мёртв, значит, я, представляя его, призывала душу и тело? То есть, это дитя было бы его. А если и жив, то с Дамиром в облике Корнелия?

От таких мыслей меня передёрнуло.

Но подумалось вот что. А если мачеха "позаботилась" о неимении наследников, устроив Корнелию смерть? Или отравила чем-то, подобным яду Дамира, что у того мозги отключились, зато тело пошло работать на износ, воплощая тёмные желания. А если б он умер прямо в то время, когда мы с ним... исполняли супружескую близость. Мамочки!

— Он тебе что-то сказал? — постаралась отвлечься от неприятных мыслей.

— Сказал, чтобы не рисковал зазря и берёг малыша. Он — особенный. Может, отменим всё?

Но вспомнила тот ужас, который только что представляла в постели. А что, если мачеха пыталась не просто убрать Корнелия, но и меня подставить. А потом обвинить в убийстве мужа? И он и я так резко исчезли... И что здесь творилось в наше отсутствие — не известно.

— Давай хотя бы один раз покажемся в столице.

— Зачем?

Пришлось объяснять ход моих мыслей.

— Тогда играем до конца, — принял окончательное решение супруг. — Пока не вернёмся в этот дом, я — Корнелий, а ты — Кара. И рядом с нами нельзя светить Дарующего покой и Мирику.

— А что делать с обследованием?

Его лицо вытянулось. Похоже, муж про него забыл. Выругался.

— Тогда придётся играть сразу двоих. Давай так: Корнелий решил сложить свои полномочия, раз уж редко бывает в училище. Поэтому его место занял Дар. Но Корнелию наедине с женой стало лучше. Да ещё и она забеременела. Это дало толчок к жизни. Захотелось увидеть собственное дитя. Стал понемногу заниматься зарядкой, здоровее себя почувствовал, решил по столице прогуляться, жену приодеть, ведь скоро одежда ей станет мала.

А мы с тобой училищные дела делаем. Точнее не так, ты всё же проходишь обследование сама, в это время занимаешься и смотришь запись уроков. Я делаю училищные дела.

Я нахмурилась.

— Иначе мы никуда не успеем, — пояснил своё решение супруг.

— А дальше?

— Сходим в кино.

— Сходим?

— На самом деле — нет. Пока наши мары будут смотреть запись на огромной тарелке, мы будем гулять по столичным лавкам в облике Корнелия и Кары.

— А кино? — огорчилась я.

— В кино сходим в другой раз, — пообещал муж.

Я вздохнула. Ладно, дело превыше потехи.

— А с чего начинается запись защиты после пустого промежутка?

— С пустого дома, где нет ни души.

— А гости когда разъехались?

— Гости должны были покинуть свадьбу до темноты. Все, кроме твоих родичей.

— А что ты вообще знаешь про свадьбу дядюшки?

— Он меня пригласил на неё и сказал, что явка обязательна. Ему нужно, чтобы я отвлекал внимание на себя, пока его с гостями не будет.

Но и со мной Корнелий не был. Зашёл, чтобы все видели, а потом ушёл перемещением. Готовился к своей смерти? Может быть.

— Ладно, родная, давай завтракать и собираться в столицу. Накрывай на стол, я схожу в училище за плащами. Заодно проверю, как там дела.

— Никаких дел!

— Ага-ага! Я по-быстрому!

И исчез.

Я вздохнула и решила быстро накрыть на стол и просмотреть запись дома, раз уж она здесь есть.

Защита у Корнелия наверняка волшебная. Я же умела пользоваться обычной защитой с помощью обычного наблюдения. Надеюсь, разберусь.

Примечания по главе:

рада* — совет.

требы* — жертвоприношения, сделанные собственными руками. Женщины обычно что-то пекут (выпечку), мужчины мастерят, и это приносят богам в знак почести.

Память http://samlib.ru/img/c/chiba_u_k/u4ilishe/pamjatx.png — http://samlib.ru/img/c/chiba_u_k/u4ilishe/pamjatx-rasshifrowkabukwic.png

Глава 16

Защиту я искала везде, но нигде не могла найти. Никаких волшебных устройств, хотя облазила всё хозяйское крыло. Не была разве что в покоях Дамира. Но ведь защитой ещё Корнелий пользовался, не будет же он в покои племянника ходить.

— Кара? — окликнул меня супруг.

Я выползла из кладовой — проверяла под шкафом, ну а что, может спрятали в том месте, куда гости точно не полезут — и встретилась с его ногами. Встала.

— И как это понимать? — в голосе мужа читалась растерянность.

— Искала защиту дома.

— Так, родная, сдашь мне курс защитной волшбы.

Я насупилась. И стала вспоминать то, чему училась в читальне. Защита — это преобразованное уплотнённое поле. А вот доступ к ней нужен мысленно-голосовой.

Я искала устройство, боги, какая же глупость! То, что мы находимся в обычном мире не значит, что защита на этом доме обычная или смесь волшбы с устройствами. Какие устройства на книгах были? Никаких. Хотя обычные замки тоже имелись. Но служили они скорее для отвлечения внимания.

— И? Ты покажешь как ею пользоваться? — не сдалась я.

Муж, в облике Корнелия, закатил глаза. К слову, только сейчас заметила его облик.

— Могу сказать только, что нужно ключевое слово. Доступ лишь мысленный.

— Почему не голосовой?

— Потому что только для внутреннего пользования. Это защита дома! А не чтение книги. Это слово нельзя произносить вслух, мало ли кто подслушает.

— И какое ключевое слово?

— Не скажу, — он улыбнулся. — Ты меня вообще слушаешь?

— Мне что, гадать нужно?

— Гадай, про себя. А пока давай позавтракаем, поезд отходит через два часа. А нам ещё до стана* доехать нужно.

Пока сидели, я думала над знаниями, полученными в училище. Очень важно, чтобы слово было понято правильно. То есть, голосовая волна совпадала с мысленной. И это используется не только в защите, но и в заклинаниях, и везде в волшбе. Поэтому столько времени и уделяют словам и правильной трактовке этих слов. Ну а по сути, сейчас мне нужен мысленный набор образов, то есть, слово. Только слов несчётное количество, как можно найти ключ к защите?

В читальне мы создавали ключи внутреннего пользования, то есть, слово было ВеРа — ведать Ра, учение о свете, о космосе, строении Вселенной. Но тогда любой волшебник может иметь доступ к книге. А так, по сути, и было. Наша училищная читальня была создана для всех местных волшебников, в том числе и для учащихся.

И если звуковая волна совпадала с мысленной, тогда книга открывалась.

Но имелись и книги с усложнённой защитой. То есть, не став волшебником (не окончив училище), доступ к книге не получишь. И дело даже не в знании ключевого слова, там всё гораздо сложнее было. Без определённых знаний, полученных в стенах училища, ты не мог открыть книгу.

А здесь только мысленный образ. Что же за слово мог установить Корнелий?

— Чего голову повесила? — спросил муж.

— Так разве ж угадаешь? Это невыполнимая задача.

— Если сдашься — никогда ничего не достигнешь.

Он прав. Я чуточку оживилась и решила узнать что-то новое.

— А как ты защиту ломаешь?

— Я не ломаю, а всего лишь встраиваю в неё доступ для себя.

— Расскажешь?

— Нет. Тебе пока рано. Доступ у тебя есть, нужно лишь его нащупать.

Нащупать? Это подсказка?

Собирались мы быстро, ведь наряды на себя и с собой приготовили заранее.

Муж заказал общественный локомобиль. Зачем? Ведь у Корнелия наверняка есть, а может, и не один.

— Нет, родная, мы — волшебники. Нам вообще не нужно. Нанимаем, если потребуется не привлекать внимание местных.

То есть, тот свадебный белый локомобиль был нанят? А ведь правда, зачем платить за машину, если пользуешься раз в месяц. Мы постоянно пользовались машиной, был у нас обычный вместительный внедорожник и личный водитель. Но с появлением мачехи оказался недостаточно значим в обществе. Она избавилась от него и заставила отца приобрести роскошный красный локомобиль. Непроходимый, можно сказать, пузотёрка, но зато жутко удобный внутри. Зимой на таком вообще невозможно было передвигаться, а на зиму мачеха приобрела закрытые сани с паровым двигателем. И водителя заменили. Но по мелким поручениям меня гоняли в центр пешком в любую погоду. И чем хуже на дворе стихия бушует, тем лучше.

Я вздохнула. Ведь ещё недавно жила в том пекле. А потом сокрушалась, что замуж за Корнелия меня выдали.

— Чего вздыхаешь?

— Да так, былое вспоминаю.

— Нашу первую встречу? — Дар оторвался от книги, сосредоточив на мне всё внимание. На самом деле связь с той частью мира он не утратил(училищем), ему продолжали приходить сообщения и звонки прямо в голову. Просто чтобы со стороны его зависание не выглядело странным, он делал вид, что читает.

— Так разве ж мы не на свадьбе познакомились? Точнее после неё.

— Нет.

— В училище когда ты продавал нижнее бельё?

— Нет. В училище, в тот день, когда ты поступала.

Я попыталась припомнить тот день. Мы с Петей гуляли долго по волшебному городу, придя заранее. Потом я переживала, не видя ничего и никого вокруг. Зашла в класс, пыталась выполнить задание и ничего не выходило.

Нет, не припоминаю. Я помотала головой.

— Кара, ну как же, мы столкнулись на испытании. Ты чуть не упала.

И тут я вспомнила Корнелия, пришедшего на испытание, и... Дамира.

— Ты меня пытался околдовать? — спросила, вспомнив тьму в его глазах.

— Нет. Просто дар на тебя откликнулся. Я тогда с трудом удержал себя от необдуманных поступков. Но увидел.

— Что увидел?

— Тебя и меня. Вместе. Видение было. Но и без него на меня нахлынуло остолбенение. Моя маленькая тёмная колдунья.

Выражался он чудно. Медленно, будто подбирая слова. Да и его понять было сложно. Но тут до меня дошло, что он пытается не сказать лишнего. Говорит от лица Корнелия.

— Не колдовала я! — я надулась.

— Колдовала. Заколдовала цепочку событий. И след был, его увидели. Хотя на испытании ты провалилась.

— Значит, я поступила не благодаря своим силам.

— Благодаря им. Но если б ты не заколдовала цепочку, не поступила бы.

— Что за цепочку?

— Тебе виднее.

— А тот парень, что поступал после меня.

— Как его зовут?

— Пентюх Гвоздодёров.

Дар замолчал, вновь скосив взгляд на раскрытую книгу, будто читая там ответ, потом произнёс его вслух:

— А он не поступил.

— Почему?

— По каждому поступающему принимает решение управитель. Видно, увидел что-то такое...

Я вздохнула. Неужели Петю не приняли из-за того зла, что он может принести училищу? И получается, у Корнелия на каждого дар включался? Или лишь на некоторых. Как там кто-то говорил, Корнелию показывают лучшее будущее, которое должно быть исполнено.

— Но списывать со счетов его рано, — продолжил супруг.

— В каком смысле? — спросила я.

— Появилась одна из мар. Я ходил проверял.

Так вот, куда он ходил! То есть, ему приходят оповещения, если кто-то переносится в училище?

— И? Это из тех, что не ходят.

— Ага. Пентюх твой.

— Откуда знаешь?

— Так вот сейчас твоего Пентюха проверил и увидел его энергетический отпечаток. Это он.

Как интересно складываются обстоятельства, если б я не спросила, муж бы и не заподозрил в учащемся Пентюха.

— Почему сразу мой? — насупилась я.

— Ну так не мой же.

— И не мой.

— Ладно. Ждём ещё гостей...

— И что ты будешь делать?

— Пока ничего. Понаблюдаю, кто их проводит.

— А сейчас уже знаешь?

— Пока — нет. Он просто плащ надел одной из мар. И в книге вписал имя мары. Следов пока нет.

— А откуда перенёсся знаешь?

— Из своего дома.

— Следов не найти, да?

— Я установил слежку и на плащ, и на самого Пентюха. Посмотрим, может что и обнаружим.

— А ты можешь внести условие на проверку пересечений не только поступивших, но и всех поступающих. А может, вообще всех, кто когда-либо пересекал границу училища.

— Могу.

Указывать, что делать, не стала. Намекнула, да, а дальше, пусть сам решает, как поступать.

Мы замолчали оба, обдумывая сказанное. Я так точно.

Заколдовала цепочку событий? Начала припоминать то, что случилось. Я ведь действительно в начале лета, побывав на дне открытых дверей и узнав, что училище даёт защиту своим учащимся, стала колдовать. Пусть неосознанно, но всё же. Ходила и шептала про себя, что вот сейчас я покидаю стены училища не навсегда, что я должна закончить школу на отлично, буду выполнять все поручения мачехи и даже больше, чтобы вырваться в центр города, потом в день поступления мне мачеха вновь даст какое-то задание в центре, причём с самого утра, а я с Петенькой буду поступать, и поступлю, вырвавшись из-под мачехиной опеки, а может, и раньше... Что получу свой дом!

Боги, а ведь я, строя планы, не думала, что включаю свой дар, что привлекаю своё замужество. Вырвалась из-под опеки мачехи, даже раньше поступления. Хотя, нет, не раньше поступления, а раньше начала учёбы. А поступила или нет, не знала. Но... Ещё до поступления пришёл Корнелий в наш дом и назначил день свадьбы, тем самым запуская похищение Петеньки мачехой, заставившей меня выйти за Корнелия замуж.

Что мне стоило не включать это "а может, и раньше"? Ведь тогда, поступив, я бы просто сбежала, получила новое имя, не выходя замуж за Корнелия. И дом мне от него достался. Неужели даже смерть Корнелия наколдовала? Я ведь не желала этого!

Сглотнула.

А Петя... Неужели он замешан в этих марах? Кто же имеет эту лазейку в учащихся?

Но размышления прервал показавшийся железнодорожный стан. А рядом, для ожидающих поезд, расположилось высокое здание с большими арочными окнами, некоторыми даже во всю стену.

Наши вещи выгрузил водитель нанятого локомобиля, там их подхватил какой-то расторопный парень с тележкой, загрузил их, и стал чего-то ждать.

— Воксал*, — пояснил супруг. — Пойдём, послушаем?

— Это ж лишние расходы...

— Нет. Купим билет и можем спокойно там отдыхать и развлекаться до прибытия поезда.

— Хорошо.

Муж купил в небольшой будочке с надписью "Билетная" семейный билет до Мира — столице империи, и мы, предъявив его, пошли искать свободные места, чтобы послушать, как поёт местная жемчужина.

Парень с вещами остался ждать на улице, пообещав, что дождётся нашего выхода, а потом внесёт всё в наш вагон.

Муж кивнул.

— А ты ему доверяешь?

— Я ему не заплатил.

— Но наши вещи стоят дороже, чем услуга.

— Ссориться с аристократами себе дороже. Он может попробовать обмануть простолюдинов, но вряд ли посмеет нас.

Я обернулась. Парень сел на край своей тележки и принялся насвистывать себе под нос.

Раньше я думала, что все люди добрые и никогда не думала, что могу ошибаться. Но... мачеха тоже была добрая и заботливая, пока не вышла замуж за моего отца. К слову, об отце. Что за осьминог сидел на нём, когда Корнелий показывал свои воспоминания? Может, ему можно помочь?

— О чём задумалась? — шепнул муж мне на ушко.

— Об отце. Его можно спасти? Ты же видел то существо.

— И да, и нет.

— То есть?

— Эти существа питаются жизнью тех, кто не желает жить.

— И ничего нельзя сделать?

— Можно, но ему нужен якорь, который будет тянуть его обратно к жизни.

— Его якорем была мама. Потом стала мачеха. Но она его наоборот, споила.

— Не вмешивайся, если твоей помощи не просят. Сама потом крайней окажешься.

И тут я подумала о маме, о даре мужа.

— А ты можешь... — я запнулась, вспомнив, что передо мной Корнелий, а не Дар.

— Могу, но не сейчас. Напомни после возвращения из Мира. А сейчас пошли отдохнём и насладимся пением девы.

Пространство внутри воксала было поделено на отдельные помещения с арочными перекрытиями и куполами, закрытые дверями. Несколько залов ожидания, несколько увеселительных мероприятий. Танцы, пение, музыка. Выбирай что-то по душе. Сюда брали лучших певцов, танцоров и исполнителей. Ведь стан — место, где бывают люди из разных городов, чаще проездом. И эти люди являлись представителями города в своём искусстве. "Живой звук" гласила надпись. Вживую я ни разу не слышала никого из списка исполнителей. Только по тарелковзгляду, который часто смотрела Изольда, а я так, мельком, когда прибиралась в её покоях. Победители — все местные звёзды. Отбор шёл среди разных возрастов. Вот эта дева принимала участие несколько лет назад, когда была отроковицей. Но, судя по тому, что она до сих пор поёт, то она до сих пор девица. Ведь мужние почти сразу тяжелели и петь уже было нельзя. А потом семья, дети, не до того. Вот мужчины выступали, да.

— Определилась? — спросил супруг, отойдя от билетной.

— Давай послушаем, как поёт местная дева Милолика, — предложила я.

Муж взглянул на перечень исполнителей.

— Что ж, хороший выбор, — одобрил Дар и, подхватив меня под локоток свободной от трости рукой, повёл в вокальный зал.

С тростью он прихрамывал, а на мне иногда повисал, правда, без тяжести своего тела, скорее, делая вид, что опирается.

Мы нашли нужный зал, заняли свободные по соседству места. Звук в помещении распространялся одинаково во всех направлениях. И красивый многогранный голос девушки казался таким необычным, что мурашки по всему телу бежали и волосы, казалось, шевелятся.

Дева пела о красотах города, которые следует посетить или запомнить. Мне же этот город принёс одни мучения. И красотами любоваться было просто некогда. Но от песни появлялся тянущий осадок, будто я уже тоскую и мечтаю сюда вернуться, даже не уехав.

И люди, сидящие в зале, плакали. Я осмотрелась. Все, за исключением нас, вытирали слёзы платочками.

Я же старалась отогнать нахлынувшие чувства, отгородиться от влияния. Вспомнила о защите книг и решила попробовать уплотнить вокруг себя поле. Стало полегче, хотя мурашки никуда не делись.

Девушка закончила песню, тряхнула гривой золотистых, почти до пят, волос. Открыла глаза. И глянула прямо на меня. Хотя верхнюю половину моего лица скрывала кисея.

— Кто она? — спросила тихонько у мужа.

— Волшебница.

— Она может влиять на людей своим даром, — я не спрашивала — утверждала.

— Да.

— Не боитесь, что её завербует император?

Муж молчал.

Девушка сошла с помоста и направилась прямо к нам.

— Здравствуйте! — она чуть склонила голову. Волосы её будто потянулись ко мне, но коснулись созданной мною защиты и дальше не прошли. Она это осознанно делает?

— Здравствуй, внученька, — сказал супруг, вставая, а меня на смех распирает. Внученька? Ага, а ещё недавно на внученьке женился!

— Здравствуй, сестрица! — поприветствовала и я.

— Ваша ученица? — со смешинками в глазах спросила певица.

— Нет, жена, — не стал скрывать Лжекорнелий.

— Вот как? А тут какими судьбами? — девица откровенно заигрывала с моим супругом, что мне не понравилось.

— Да вот, странствую с женой, решил в столицу её вывезти. А то она дальше своего города носа не совала. Пора исправлять упущение.

Я насупилась. Да, в осознанном возрасте не выезжала, и что с того? Зачем первой встречной об этом говорить. Или не первой встречной? Волшебница, значит... они могли пересекаться с мужем. Но я взглянула на супруга, видя его личину, потом на Милолику. А потом вспомнила, что приняла Дара такого, как есть. И успокоилась.

— И что же вы больше не у дел? — продолжила разговор дева.

— Нет. Решил сложить полномочия и посвятить время семье. А ты, М... — муж запнулся.

— Милолика, — подсказала девушка.

— Милолика, практикуешь?

Девушка кивнула.

— А кто пишет тебе песни? — продолжил допрос муж.

Девушка вздрогнула, как от пощёчины.

— Можешь не отвечать, — сказал Лжекорнелий и затем уже мне: — Кара, извини, нам надо отлучиться. Подождёшь здесь?

Я кивнула.

Муж пошёл в одно из боковых помещений, скрывшись за углом.

Раскроет себя? Или постарается просто взломать клятву?

Сидела я, как на иголках, всё ждала, что вот-вот объявят наш поезд. А мы на него не успеем. Потом вспомнила про плащи и успокоилась. Мужу доверяла, поэтому достала наладонник, замаскированный под местный сотовый, и начала читать книгу.

Муж явился под ручку с раскрасневшейся Милоликой. Со стороны могло показаться, что он отлучался заниматься непотребством с посторонней женщиной.

Корнелий поцеловал ручку Милолике и распрощался, и тут объявили наш поезд.

— Пойдём? — спросил супруг, протягивая руку, второй опираясь на трость.

Я кивнула, убирая свой наладонник.

Пока садились в обтекаемый поезд, пока искали свой вагон, молчали.

Не буду спрашивать, чем занимался он с Милоликой! Я доверяю мужу! Точка!

К нашему вагону подбежал паренёк с тележкой и нашими вещами.

Вагон дыхнул на нас запахом химии. Видно, его обрабатывали чем-то после предыдущих путешественников. Я чихнула, а муж попросил проветрить. Не смотря на уличный холод, проводница поспешила выполнить наше пожелание. Вагон оказался дорогой и уютный, явно не для простого люду. Весь вагон был наш. Но проход вдоль одной стены соединял соседние вагоны. Нас проводила милая женщина в форме, показывая, где и что находится и как пользоваться.

Пройдя по коридору почти до конца, на окнах которого висели уютные занавесочки, мы подошли к одной из рядом стоящих дверей в наш семейный вагон.

Проводница приложила пропуск к замку и, когда дверь отворилась, пригласила нас внутрь.

— Ваш пропуск — ваш билет. Если нужен ещё один ключ, я могу отдать вам свой.

Муж отказываться не стал, и я сцапала протянутый ключ себе.

Начиналось наше пространство с уютной голубой прихожей со шкафом для верхней одежды и зеркалом на его обоих дверях во всю стену. За счёт этого пространство увеличивалось вдвое.

Муж сразу же помог раздеться, снимая с меня шубу. При этом пару раз чуть не завалился, стоя без трости, но помощь проводницы отверг.

Напротив прихожей находился нужник. С двумя входами — отсюда и непосредственно из покоев. Пройдя ещё одну дверь, мы попали в гостиную с одним широким окошком с лёгкими кисейными занавесками нежного голубого цвета.

На удивление, в нашем номере противного запаха химии я не заметила, но воздух был свеж. Покои явно проветривались.

Проводница поспешила закрыть окна.

Нам показали как раз второй вход в нужник и душевую.

Далее имелась дверь, которая могла прятаться в перегородке.

— Хотите чтоб была дверь — пожалуйста. Нет? Да не вопрос! — сказала проводница.

Вот удобные голубые обтянутые жаккардовой тканью кресла в гостинной, в количестве четырёх, вот общий круглый столик и проход в следующее помещение.

Проходим в дверь и попадаем в синий кабинет. У окошка находилось бюро со стулом, а у стены напротив — удобный красивый жаккардовый диван под цвет занавесок и стула.

https://s.mediasole.ru/cache/content/data/images/1520/1520689/original.jpg

За перегородкой располагалась спальная зона, на удивление, в нежных тонах. Семейная широченная кровать и дубовый шкаф для одежды.

— Есть вопросы? — спросила проводница.

— Благодарим. А если вы понадобитесь, где вас можно найти? — все разговоры вёл муж.

— Моя дверца соседняя. Обращайтесь в любое время дня и ночи. Желаете обед в номер? Я принесу перечень блюд. Вы также можете пройти в вагон-ресторан. Чай, кофий, взвар, соки — это всё принесу.

Муж взглянул на меня, я кивнула, соглашаясь прогуляться и не обременять женщину.

— Тогда мы пройдём в вагон-ресторан, — ответил супруг.

— Там готовых блюд нет, разве что вино и закуски, остальное всё готовится при вас.

— Вы нам в номер принесите на пробу все виды сока и взвар, а также простую воду, и что-то из сладких плодов, чтобы мы вас не беспокоили по пустякам.

Женщина покраснела, но кивнула.

— Где оставить?

— В гостиной. А воду в спальне.

Пока они общались, я извинилась и поспешила воспользоваться нужником, отметив, что вошёл парнишка с нашими вещами, и муж распорядился отнести их в спальню.

В санузле всё оказалось на высоте, не считая мерзкого запаха освежителя воздуха, от которого я начала обливаться слезами и не только. Отворила настежь окно, вдыхая свежий воздух и отмечая, что поезд закрывает двери. А как же парнишка? Но двери отворились и парнишка выскочил. Хух! Успел! Ещё немного подышав и проводив взглядом стан и воксал, который скрылся в туче поднятых движением поезда снежинок, я таки переключила внимание на внутреннее убранство санузла.

Он напомнил отчий дом, после того, как мачеха там поселилась. Правда, она себе и Изольде всё заменила на лучшее, а меня заставляла лишь убирать в их покоях. Золочёные краны, чёрный круг унитаза. На стенах мраморная плитка в чёрно-золотых тонах.

Умывшись и высморкавшись, взглянула на себя в зеркало. Как-то я не очень выгляжу. Покрасневшие глаза, будто плакала, тёмные круги под глазами, замученный взгляд. Правда, под кисеёй всего этого не видно. Но она слишком греет. Тут, в тепле, это слишком заметно. Свежий воздух приятно охлаждал, но с улицы дул слишком холодный ветерок. Придётся закрыть, как выветрится запах.

Жарко. В поезде топят хорошо.

А вцелом, имею непривычный вид эдакой аристократки.

Вновь опустила кисею (она мешала, но и снимать её не стоит), вытерла руки и вышла. Муж ждал под дверью.

— Всё хорошо? — подошёл, приподнял покрывало.

Я заозиралась по сторонам. Порадовалась, что проводница ушла.

— Можно говорить, я поставил защиту на покои. И без предупреждения никто не войдёт.

— Всё хорошо. Жарко только. Боюсь сказать что-то не то, выдавая себя. Не умею я вести себя, как аристократка.

— Знаешь, то, что некоторые выбились из грязи в князи, не значит, что научились себя вести. Просто будь собой.

Я потрогала его щёку, но бороду не ощутила. Закрыла глаза, постаравшись за личиной увидеть Дара, потянулась к его губам.

Когда поцелуй разорвался, в глазах Дара плескалась тьма.

— Хочу тебя, родная, — прошептал он, чем вогнал в краску. — Ну вот, смущаешься, будто я сказал что-то не то.

— Ну так ты болтаешь о неприличном.

— Для вас всё неприлично. Выходил из нужника, тебя повело, тебя подхватила дамочка, и вышли из нужника вместе, и всё, женщина краснеет, — и резко сменил разговор: — Давай обновим постельку перед едой.

— Погоди, это ты про что?

— Да про Милолику.

— А откуда ты её вообще знаешь?

— Она училась в училище, правда, внешность у неё была другая и звали её просто Мила.

— Но она тебя знает.

— Конечно. Я ведь всю её учёбу пробыл управителем. А девица — огонь! Постоянно с кем-то дралась. Пересекались в моём кабинете. Порою казалось, что она именно этого и добивается.

Я попыталась осознать. Дамир пересекался в кабинете Корнелия после драк? Иначе он бы сказал, что встречались в кабинете.

— И ты испытывал к ней какие-то чувства? У вас был роман?

Муж сел в кресло и меня притянул к себе на колени, распустил мои волосы и зарылся в них носом.

— Ключевое слово — испытывал. Да и на старости говорить о чувствах как-то глупо.

На старости? Значит, речь именно о Корнелии.

Почему же он не женился на ней, если любил? Хотела спросить, а что чувствовал к ней Дар, но передумала. В любом случае, всё в прошлом. Зачем ворошить былое?

— Значит, глупо что-то испытывать, да? — подняла возмущённый взгляд. А ведь мы играем в любовь. Старик женился на девушке, годящейся ему во внучки.

— Так думал, когда Мила признавалась в своих чувствах. А сейчас я схожу с ума от своей жены, — и он поцеловал мои губы, затем ушко, шейку. И вот это Дар говорит о своих чувствах или всё же сказал бы Корнелий? Но он был искренен, здесь и сейчас, я это ощущала каждой клеточкой тела, всеми фибрами души.

И я тоже схожу с ума от его прикосновений, от одного взгляда серо-зелёных глаз Дара, которые могут потемнеть до черноты, от поцелуев, заставляющих быстрее биться сердце, от тёплого дыхания, щекочущего кожу, от этого тумана, сливающегося со мною и превращающегося в Дара.

— Я люблю тебя, — прошептала тихо-тихо, будто боялась, что кто-то услышит, признаваясь и самой себе в этих чувствах.

— И я тебя люблю, Мири, — прошептал он, обжигая чувствительную кожу шеи.

И мы отдались нашим чувствам, друг другу, и весь мир сосредоточился на нас и безумно-ярких острых ощущениях.

Примечания по главе:

стан* — вокзал, станция, узел транспорта, где останавливаются в данном случае, поезда.

Воксал* — Вокса́л — старинный увеселительный сад или помещение, в котором происходили гуляния с танцами, маскарадами, фейерверками и т. п.

( Воксал // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882). ( Ср. у Пушкина в стихотворении «К Маше» (1816):

Вы чинно, молча, сложа руки,

В собраньях будете сидеть

И, жертвуя богине Скуки,

С воксала в маскерад лететь…). К современным местам для развлечений название не применяется.

Название воксалы получили от сада Воксхолл-Гарденз, открывшегося в 1660 году в Кеннингтоне; филологи также считают, что русское слово «вокзал», использующееся для обозначения пассажирского помещения на железной дороге, связано с воксалом (вначале оно также писалось как «воксал», но со временем «с» перешло в «з» под влиянием русского слова «зал»). Однако, источники расходятся в причинах образования железнодорожного термина(

[3] Вокзал // Этимологический словарь русского языка М.Фасмера)(Вокзал // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.)

Глава 17

В поезде ехали сутки. Из своего вагона почти не выходили. Муж дорвался до меня. Выпускал из объятий только чтобы восполнить затраченную энергию едой да иногда освежиться в душе. Пару раз мы сыграли в шахматы и много общались.

Муж рассказал о Милолике и ещё пятерых женщинах Корнелия, о которых знал.

— Девчонки-учащиеся влюблялись в молодого управителя частенько.

— Погоди? Молодого? Ты о временах его молодости рассказываешь? — уточнила я.

— Волшебники живут и пятьсот, и тысячу лет, зависит от интереса к жизни. Но это в волшебном мире.

— А в этом не хватает энергии?

— Дело не в этом. Здесь частенько подстерегают опасности. Здесь люди более злые, что ли. Падки до наживы, что-то постоянно делят. Особенно власть. Есть войны, грабежи, убийства, издевательства. В волшебном сила человека уравновешивает, он занимается любимым делом, создаёт семью и ему особо больше ничего не нужно.

— Тогда зачем это разделение на миры?

— Понимаешь, этот мир не Ирий, скорее пекло, в некотором восприятии. Люди считают, что после смерти попадают в Ирий или пекло, но на самом деле это не так. Пекло — здесь. Ты рождаешься с определёнными недостатками, с вереницей собственных причинно-следственных связей, и твоя задача в этом мире научиться управлять собой, своим телом, чувствами, душой, побороть свои недостатки. Кто-то жаден, кто-то ленив и так далее.

— А тот мир?

— А то Ирий.

— А Навь? Ты ведь управляешь Навью...

— Я связист между живыми и мёртвыми. Здесь души воплощаются, а там они находятся между воплощениями. Передышка такая, чтобы очиститься от предыдущих привязанностей, ведь в новом воплощении они будут иметь новых родственников, которых должны научиться любить.

— А от чего зависит, в каком мире дитя зачато и родится?

— Родится — от твоего выбора мира. А зачинаются только здесь.

— А люди, которые живут двойной жизнью?..

— Люди как люди. Ирий тоже иногда надоедает. Хочется приключений, чтобы за тобой кто-то погонялся, или ты за кем-то. Пожить в опасности, потрепать нервы, но на самом деле это предназначение даёт о себе знать. Наше предназначение — не только дар, но и побороть свои недостатки. А это возможно только здесь. Поэтому и говорят, душа требует.

— Но ведь есть волшебники, а есть простые люди.

— Волшебник — это уровень осознанности, творец, если хочешь. Человек проходит много жизней в своём пути развития. Может быть и камнем, и травинкой, и муравьём, и кошкой, и потом человеком — уровней развития великое множество. Могут и откатить обратно, если напортачил. Но смысл в том, что люди считают друг друга одного уровня, но это не так. Уровней развития человека тоже много. Каждый живёт в своём замкнутом мирке, и попробуй что-то взрослое из науки объяснить дитятку. Он вряд ли поймёт. Ведь чтобы понять что-то из научного, надо окончить школу, потом высшее училище, а потом работать не один год, набираясь опыта. Так и с обычными вещами. Да, есть люди, которые попадаются на твоём пути, которые тебя понимают, но таких обычно мало. Но опять же, мало людей высокого уровня развития. А других уровней, наоборот, много. Жизнь — это школа развития. Где ты можешь подняться с первого класса до десятого. Дальше — потолок. Ты можешь остаться и в школе, не окончив её, а можешь пойти дальше, выполнив все задания, а можешь и не оканчивая, сбегать от ответственности и заниматься чем-то помимо учёбы.

Себя что ли вспомнил? И его ведь щёлкнули по носу. Дали выбор, и он его сделал в пользу развития, ответственности.

— Так вот, мы говорили о Корнелии. Он прожил сто пятьдесят девять лет.

С некоторыми женщинами он даже жил, проходя обряд.

— То есть, они были ему жёнами?

— Да. Но жены заканчивали училище, и все, как одна, брали иное имя, разрывая с ним союз. Поначалу дядюшка переживал, а потом перестал. Возможно они замешаны были в играх богов или волшебников. Я не знаю. Ни с одной он не попробовал заключить новый союз за пределами волшебного мира, хотя тут даже жил иногда. Складывалось ощущение, что сам не хотел продолжать отношения.

Детей у него не было, во всяком случае, так он говорил. А потом погибли родители Дамира. И Корнелий взял мальчика себе, — Дар рассказывал так, будто Дамир и он — люди совершенно разные. Или он не должен больше воспринимать Дамира и себя одним человеком?

— Значит, Дамир стал ему сыном.

— Да. За всё время, что Дамир жил под опекой управителя, тот даже не встречался ни с одной девушкой, решив посвятить время племяннику и училищу. Хотя Дамир частенько заставал Милу в кабинете дядюшки. Но когда Мила призналась в своих чувствах Корнелию, тот отказал. И это было ещё до того, как что-то пошло не так и Корнелий начал быстро стареть. Он никогда не рассказывал, что с ним случилось, но за последние два года из молодого тридцатилетнего, на вид, мужчины, превратился в дряхлого старика.

— А ты уверен, что у Милы и Корнелия ничего не было?

— Раз поёт, значит, не было.

— Почему?

— Потому что девушка, начиная жить с мужчиной, меняется. Частенько не только внешне начинает быть похожа на мужа, но и внутренне перенимает от него многое.

— Болезни?

— И болезни тоже, но я не о них. Просто они становятся одним целым. Начинают болеть даже в разлуке одним и тем же, могут плохо переносить жару или холод, хотя до него таких трудностей не было. Она меняется на уровне энергетического отпечатка. Он словно расписывается на ней. Это и на детях сказывается.

— И как же тогда можно вначале жить одной жизнью, выйти замуж, а потом повторно выйти замуж в этом мире?

— Перед обрядом снимается отпечаток девушки и хранится в училище. Если после завершения училища расторгается союз, то девушке, снимая с неё клятвы, возвращается её девственный отпечаток. Во всяком случае, так считается. Но на деле это весьма сложный обряд, который проводит жрец, при этом он стареет на три года, если такой обряд проведёт. Поэтому редко когда соглашается. А девушкам просто ничего не говорится.

— Но почему?

— Меньше знаешь — крепче спишь. Да и появляется больше возможностей прийти более развитым душам в этот мир.

Так вот, голос певицы с началом новой жизни тоже меняется. Это почти незаметно для обычного человека, но не для волшебницы. А у Милы тот же голос, что и во время учёбы. Вряд ли ей проводили обряд очищения. По голосу её и узнал.

— А куда вы ходили и зачем?

— Я попробовал снять клятву императору. Эта песня, думаю, как и другие, написана волшебным образом. Она влияет на людей. И это только внешние проявления — то, что ты ощутила. Она вербует людей для императора. Я взломал защиту. Отныне она не сможет сделать того, чего не захочет.

— А твоё представление?..

— Надо было изобразить, что мы — любовники.

— Но ты же сказал, что голос изменится.

— Простые люди этого ведь не знают. А из нужника вышли мы вместе.

— Думаешь, здесь есть ищейки императора?

— Даже если и есть, то они видели лишь нас там, где я хотел, чтобы видели.

— Так она ж перестанет быть девой.

— Дева — это образ.

Я закатила глаза.

— Так что случилось с ним, что он так быстро постарел?

— Не знаю. В начале летних каникул ушёл в путешествие. А вернулся в конце лета уставший бледный болезненный. И начал часто хворать да высыхать прямо на глазах.

— Что же с ним случилось? Куда он ходил?

— Не знаю, да и если такое с ним случилось после этой поездки, то и знать не хочу.

— Мда, дела...

— Пообещай, что тоже в это не полезешь.

— Обещаю, — и не собиралась.

— Ладно, хватит пустой болтовни, я соскучился...

* * *

Мы прибыли в Мир на следующий день. Нас заранее разбудила проводница, пригласила позавтракать в ресторан. Потому что потом там будет не протолкнуться.

Поезд остановился, но мы не спешили выходить из своих покоев. Муж давал последние указания.

— Натягивай щит и не снимай, — шепнул супруг, — лучше даже зеркальный. Он отражает мысленные атаки, причём возвращая тому, кто послал.

— Всё так серьёзно?

— Да. За нами уже наблюдают.

— Кто?

— Не суетись. Два волшебника и четыре человека.

— Может, воришки? — предположила я.

— Может.

— В столице не распространяется правило "не обидь аристократа"? — я подняла брови, оборачиваясь к мужу.

— В столице несколько леодров* жителей. Половина из них здесь тайком. Император закрывает на это глаза.

— Почему?

— Выгодно. Всегда можно сослаться на то, что не нашли воришек, приезжим мёдом намазано, так как только здесь можно простолюдинам можно неплохо заработать, а бывают и "находят". Есть на кого списать преступления. А законы действуют выборочно и такие, что любого человека, при желании властей, можно посадить в тюрьму или даже сослать на каторгу.

— То есть, здесь разрешён полный произвол?

— Здесь понятия чести, честности, правды не в почёте. Аристократы строят друг другу козни, порою грязными способами, а простых людей считают за мусор под ногами. Наш городок, в сравнении с этим, спокойное местечко.

— Получается, что настоящих бандитов здесь нет, — сделала я вывод.

— Есть. Бандитами становятся беспризорники, сироты, дети из неудачных семей, а император их не только поддерживает, но и пользуется их услугами. Так что надо иметь в виду, что нанести удар могут с разных сторон.

— И зачем нам в этот отстойник понадобилось?

— Для волшебников всё проще, они не особо церемонятся, особенно те, что без крючка, да и переносятся с помощью плаща, стараясь не попадаться на улице. Для наших изначальных целей незачем было ехать на поезде и по городу.

— Зря мы в это ввязались... — только сейчас осознала ошибочность своего решения.

— На тебе три защиты, которые здесь действуют, но даже они не защитят от прослушки. Поэтому не говори лишнего. Всё, что я буду говорить, дели на два, а то и на три.

Я вздохнула и лишнего спрашивать не стала.

Муж предупредил, что снимает защиту с вагона, а я даже ощутила это. Ого!

И когда мы сошли с поезда, тут же подскочил расторопный мужчина и предложил услуги перевозки и носильщика. Муж согласился, повисая на мне и опираясь на трость.

Вскоре мы уже мчались улочками, нарушая правила дорожного движения, привлекая к себе внимание особых служб императора и бандитов.

Муж казался спокойным и домашним, но я чувствовала его внутреннее напряжение.

— Какими судьбами в столице? — прервал молчание в салоне локомобиля водитель, глядя на нас через зеркало заднего вида.

— Решил жене столицу показать да немного развеяться, — ответил Лжекорнелий.

— Жене? — переспросил водитель и взглянул прямо на меня — через зеркало, естественно. И пусть кисея закрывала глаза, но мне казалось, что видит меня насквозь.

От такого пристального внимания я смутилась. Захотелось потеребить косу, которая отсутствовала. В училище я как-то подуспокоилась, да и не было возможности переживать. Там я вела себя иначе, была уверенной, но это не просто внешне изображала, но и ощущала себя так. Поэтому стала теребить подол платья, решив не скрывать свои чувства.

— Красотка! — усмехнулся водитель, а мне стало не по себе.

А я вспомнила, как мы обсуждали, что Корнелий болел в последнее время, а значит, как маг — слабенький. Так что мы странствуем почти как люди. Потому и на поезде ехали. И это значит, что муж без крайней необходимости не будет применять волшбу.

Муж стал расспрашивать водителя, как жизнь в столице. На что водитель ответил, что бьёт ключом, только всё по голове. Разговорились, и водитель пожаловался, что низы корону вообще не интересуют. Грабят народ, обложили налогами, чуть ли не на воздух — куда ни плюнь, всюду плати. Порою доходит вообще до нелепицы. Вначале заставили выращивать картошку в обязательном порядке. А когда народ привык и отказался почти полностью от репы, стали проталкивать закон, что семена картошки надо брать только в определённых иностранных заведениях. На хорошую работу можно устроиться только по блату. А порою доходит до того, что местных выдавливают с рынка приезжии, зачастую получают даже больше.

— Что же мешает самим зарабатывать столько же? — спросил супруг.

— Так не дают. Попробовал дворником пойти, говорят — мест нет. При этом дворники меняются постоянно, но все неместные. И, как сказал мне один, получают сразу же по восемь золотых.

— А почему ремеслом не зарабатываете?

— О, там тоже хитро. Не каждое дело можно открыть. Нужно сперва получить разрешение на торговлю, и платить налог. И даже если такое разрешение получил, а прибыли нет, никого не волнует. Налог всё равно плати. Люди влезают в ссуды у банков, а потом годами их выплачивают, это только чтобы открыть дело. А ведь ещё надо сырьё приобрести, произвести товар, расхвалить его, а потом продать. Некоторые закрываются раньше, чем им окупятся затраты на открытие.

— А извозчиком работать можно?

— Только извозчиком и получается, если успеешь перехватить. Это единственная ниша местных, и мы стараемся не пускать в неё всех остальных.

Пока говорили, я изменила своё мнение об этом человеке.

— Может, стоит тогда уехать из столицы куда-то на окраину империи?

— Возможно. Но здесь наш дом. Здесь родились прадеды, деды и отцы наши. Глупо сдаваться без боя.

Заметила, что муж не предлагает свергнуть императора, старательно обходя подобное направление разговора. Неужели нас слушают?

Взглянула на водителя. А ведь выглядит искренним. Неужели нас просто разводят?

— В каком смысле? — переспросил супруг.

— Надо поднять на вилы императора и его семью.

— Разве это выход?

— А разве нет? Свергнуть его!

— Тогда будет смута в империи. Начнётся война, делёж трона. Оно нужно?

— И что вы предлагаете?

— Помогать друг другу в беде. Держаться вместе. Это поможет выстоять. Приезжии что делают?

— Что?

— Держатся друг за друга. И семьи наверняка сюда перетаскивают. И друг другу помогают. А вы что?

— Что?

— Наверняка каждый сам за себя.

— А ведь дело говоришь, барин.

— Не надо лезть выше головы. Просто начни с себя. Всё, чем ты возмущаешься, оно начинается с низов. Если каждый начнёт осознанную жизнь, не позволяя совершаться несправедливости, то станет лучше. Надо изменить жизнь вокруг себя, то, что ты можешь сделать, не оглядываясь на других. Можешь помочь — помоги!

Оставшуюся дорогу до гостиницы мы молчали. Водитель думал, видно, о словах Лжекорнелия. А я размышляла о том, что Дамир как только узнал, что пособие в училище не платят, тут же подсуетился и стал продавать нижнее бельё девчонкам, чуть ли не даром. И никакую выгоду он не преследовал. Просто решил помочь. Да и девочки предлагали дать денег, чтобы на первое время справиться с трудностью. И Белочка мне помогла, и Дамир не отказал.

Лишь Дана выбивалась из этого мира взаимопомощи. Да и Дар ввёл запрет на гласность, и все быстро забыли о ней.

И когда мы расположились в номере гостиницы, оказалось, что водитель ничего не взял с моего мужа.

— Почему?

— Сказал, что я ему дал нечто больше, чем деньги, — пожал плечами супруг.

А я впервые осознала, что мой муж — самый лучший. Может и со своими недостатками, но... Он замечательный! И понимала, почему Белочка влюбилась в него. Корнелий воспитал прекрасного сына! Пусть и неродного.

Отвернулась к окну, стараясь скрыть слёзы.

По паркету раздались приближающиеся прихрамывающие шаги и стук трости.

На стан* опустились горячие руки, а в волосы зарылся ловящий удовольствие от моего запаха нос.

— Всё ведь хорошо...

— Знаю. Видно, слишком чувствительная стала с беременностью. Но благодарю, что обнял. Так легче и приятнее, — смущённо призналась.

А потом вспомнила, что муж не личину надевает, а меняет тело. И сейчас он не только выглядит на все шестьдесят, но и наверняка ощущает себя так же. А значит, если мы будем миловаться, то... Я буду с Корнелием, да?

Я развернулась к мужу, заглянула в его глаза, позволила ему вытереть мокрые дорожки, и обняла невыносимо любимого человека, так перевернувшего мою жизнь. Сейчас он был чуток даже ниже меня. Это не Дар — тот на полголовы выше, но не Корнелий. Бывший муж был сутулым, и будто тяжесть на плечах имел. Ну и Дар его облику уподоблялся. Разве что руки не трясутся. Но внутри это муж. И всё равно не стоит забывать, что его зовут Корнелий или Корни.

Какое-то время мы провели в номере. Я успокоилась, переоделась, муж помог закрутить волосы, создал объём, надел мне шляпку и кисею, и мы отправились в ресторацию на первом ярусе гостиницы.

А там я уже сама ощущала на себе чужие взгляды. Некоторые завистливые, другие — изучающие, иногда — удивлённые.

Я немного успокоилась и постаралась найти в таком внимании положительные стороны. Нас видят, а значит, хорошо для нашего дела.

Послышался цокот каблучков по гранитному мозаичному полу первого яруса, и к нам подошла довольно яркая женщина с перьями на голове, протянула свою ручку мужу для поцелуя.

— Здравствуй, дорогой!

— Аврора! Здравствуй, дорогая! Сколько лет, сколько зим! — в голосе Корнелия звучали неподдельные чувства радости встречи.

— Да, тебя в столицу не затащишь. Какими судьбами?

— Да вот, жену вывожу в свет!

— Жену? — и меня одарили изучающим взглядом.

— Кара, познакомься, моя давняя подруга Аврора! А это — Кара, моя жена!

— Очень приятно! — расплылись обе в улыбках.

На удивление, я не испытывала к ней отрицательных чувств.

— Какая молоденькая, но красивая. Видно, муж сражён наповал вашей красотой!

Я улыбнулась, смутившись похвалой.

— Но мне далеко до вашей, — искренне похвалила я.

Женщина была очень красивой утончённой изящной и яркой.

— А знаешь, Корнелий, а мне она нравится. Вовремя приехал! Как раз у Воронцовых сегодня бал. Будет даже император с императрицей, — но потом повернулась к Корнелию: — Или не сможешь? Как себя чувствуешь?

— Уже лучше. Благодарю. Но не знаю, придём ли. Посмотрим по самочувствию.

— Тебя можно поздравить? — и её глаза искренне улыбались. Светлая женщина.

— С чем? — не понял супруг.

— С замужеством и прибавлением, — и кинула взгляд на мой живот.

Муж улыбнулся.

— Благодарю, — кивнул.

— А как Дамир поживает?

Муж вздохнул и опустил взгляд. Уголки губ опустились.

— Что-то случилось? — забеспокоилась подруга Корнелия.

— Извини, действует режим тайны. Не могу об этом говорить.

Подруга Корнелия вздохнула. Похоже, искренне сопереживала.

А раз режим тайны ввёл муж, значит... Он самый главный по делу Дамира и распоряжается его тайной?

— Всегда знала, что с его шебутным норовом он во что-то вляпается, — проворчала новая знакомая. — А такие надежды подавал! Надо было его женить на спокойной девушке. Может, ещё не всё потеряно?

Похоже, искренне любит Корнелия и Дамира. Правильно ли скрывать судьбы обоих от неё?

— Аврора! — возмутился Лжекорнелий.

— Ладно-ладно, давай о погоде. Слышал, что Кропоткину задержали?

— Кропоткину? — навострил уши муж.

— Да, Мстиславу Кропоткину, дочь Изяслава.

Мою двоюродную сестру по отцовской линии?

— Сначала отца казнили, а теперь дочь арестовали — заподозрили в измене императору.

Есть расхотелось. Уж не потому ли Корнелия пасут с самого поезда? Он ведь женат на Кропоткиной. Мамочки! Куда я ввязалась? Сидела бы в училище или с мужем путешествовала. Так нет же, полезла не туда, куда надо!

— Ладно, дорогой, пойду... Но ты правда, стал заметно лучше выглядеть. Надеюсь, лечение и дальше поможет.

— Я тоже надеюсь. Помирать рано ещё...

— Точно-точно! Пойду к мужу и дочке, — и Аврора простилась и упорхнула за другой столик. Вот только не вырыла ли она себе могилу тем, что подошла к нам? Люди императора наверняка знают, на ком женат Корнелий. И все, с кем он общается, могут быть под наблюдением и подозрением. Особенно, если все сплетни — правда.

Заказала себе салат и рыбу. Больше ничего бы не влезло. Кое-как съела. Муж молча поглощал все те блюда, которые заказал.

— Думаешь, она правду сказала? — осторожно спросила супруга.

— Она — главная сплетница при дворе. Распускает их и пересказывает.

Значит, вполне возможно, что распространяет те сплетни, которые нужны императору. Не обязательно правду говорит.

— А тебе кем она приходится.

— Никем.

— А приходилась, — решила уточнить временные рамки.

— Когда-то я любил её, — сказал после некоторой заминки супруг. Подбирал слова? — Но всё в прошлом.

Любил? Бывшая жена, оставшаяся в прошлом? И ушедшая в этот мир, изменив себе имя и разрушив их союзную клятву? Но, похоже, их связывают неплохие отношения. Значит, расстались они по взаимному согласию. Она мне показалась искренней, и переживала за Корнелия. Но вот нас семье не представила. Почему?

И Корнелия узнала, значит, видела его не так давно, уже после того, как начал стареть.

Потом мы пошли гулять по городу. Холодно, толком не посидишь, да и неторопливые прогулки не для зимы. Но столица меня не впечатлила. Да, много неработающих золочёных водобоев в виде мифических существ незнакомых мне и неугадываемых, скованных льдом, много храмов с золочёными куполами, много пешеходных дорожек, очищенных от снега, голых деревьев, всюду лавочки, светильники покрытые позолотой, бронзовые и мраморные изваяния, постаменты, красиво украшенные лепниной дома. Но как-то уныло всё да и слишком выставлено напоказ. У нас это тоже было, но выглядело естественно. А здесь не смотрелось вовсе.

— Вечером и ночью тут красиво. Включается подсветка.

Я пожала плечами и поёжилась. Холодно.

— Пойдём по лавочкам обновлять твой гардероб?

Пожалуй, стоит.

И вот мне бы радоваться, что я обновки себе приобретаю, но... Это было будто не моё, не на мои деньги купленное, и не на мужнины даже. И хоть фигура на нас двоих с Мирикой была одна, а надеть в её личине это всё добро я не смогу. А значит, впустую потраченные деньги.

От части одежды пришлось отказаться. Излишества. Мне хватит и этих трёх платьев.

— Тебе идёт. Давай возьмём, — предложил муж.

А я мотаю головой, глотая слёзы.

Я себя Карой больше не воспринимала. Эта жизнь — чужая для меня. Не знаю, понял ли муж мои переживания, но настаивать не стал.

— А у вас из дома заказать что-то можно? — поинтересовался Лжекорнелий.

— Да, конечно! — закивали девушки. Нам тут же вручили карточку с номером магазина. — Все товары всех размеров там представлены. Вам достаточно знать свой размер. Доставка бесплатна, но только по столице. Доставим прямо в гостиницу или дом. В другие города не доставляем.

— Почему?

— Такова политика императора. Ничего не вывозить. А кому надо, пусть сам приезжает в столицу и приобретает. С этим строго. Поймают, и дело закроют, обложат жуткими штрафами, до конца жизни не расплатишься. Оно надо?

Действительно, не стоит так рисковать. Только зачем это императору? Чтобы больший поток желающих проходил через столицу? А как же волшебники перемещаются? Ведь в пределах мира можно и с вещами переноситься с помощью плаща.

— А давно этот запрет действует? — спросила осторожно.

— С этой осени. В столицу все пути закрыты, кроме как обычным путём.

Неужели волшебники с той половины города тоже не могут перенестись сюда?

Я взглянула на мужа, ища подтверждения. Но тут отворилась дверь и вошла парочка, заставившая меня открыть рот от удивления.

На ней было то платье, от которого я отказалась, только синее, и полушубок лишь чуточку отличающийся. Дамочка прошла мимо меня, взяла с вешалки выбранное мною платье, от которого я только что отказалась, и прошла в раздевалку.

А он широким жестом попросил у девчонок-продавцов кофий, сев на то кресло, где недавно сидел Лжекорнелий.

— Дорогая, идём? Мы же в кино хотели... — позвал супруг.

Всё переиграл? Но зачем? Решил сбить императорских ищеек с толку? И пусть ищут дыру в безопасности.

— А, да, пошли, — очнулась я, провожая взглядом парочку. А они хорошо смотрятся вместе. И Мирика выглядит иначе. Уверенная в себе, что ли. Как же я соскучилась по Дару, чуть ли не слюни пускаю на него. Красавчик! Да и продавщицы стали виться вокруг него, наперебой обслуживая покупателя, напрочь забыв про нас. А во мне даже зависть проснулась, и ревность. Он — мой!

Кинотеатр располагался неподалёку, даже локомобиль не понадобился.

— Кто это? — спросила у мужа, когда мы отошли от самой дорогой одёжной лавки.

— Это новый управитель моего училища, — пояснил спокойно супруг. Значит, мары? Но ведь такие явные были. Мирика так даже задела меня своим полушубком. И Дар разговаривал своим голосом. Как же я соскучилась по нему! И хоть виделись ночью, а всё равно.

Но тут мы подошли к кинотеатру.

Лжекорнелий купил билеты и повёл меня внутрь. Мы заняли свои места. А я думала, что смотреть кино не будем.

Муж откинулся в кресле и закрыл глаза.

Устал или?..

— Корни, как ты себя чувствуешь? — я потрогала его щёку.

— Устал. Не против, если вздремну чуток? Разбуди, как кино закончится.

Я вздохнула.

— Может в гостиницу вернёмся?

— Нет!

— Корни, ну зачем ты упираешься? Я переживу без кино.

— Кара, я всё сказал! — в голосе мужа-старика прорезались чувства. Голос повысил, не сдержавшись.

Я сделала обиженное лицо и отвернулась.

Но муж взял мою ладонь в свои обе, а голову положил мне на плечо.

Тут выключили свет, и началась заставка.

Я в кино была в последний раз ещё при жизни мамы. На сказку тогда ходили. А теперь вот с мужем в кино. Только он его не глядит. Но раз надо, значит, надо. Видно, мары отнимают много сил.

Ладно, началось кино, поэтому пришлось погрузиться в повествование и действие постановки.

Примечания по главе:

леодр* — в древнерусском счёте 1 миллион.

Стан* — талия.

Глава 18

После кино мы, наняв локомобиль, отправились в гостиницу. Корнелий слишком устал для ещё одной пешей прогулки. И вообще выглядел не очень. Поэтому лишь вернувшись в номер и повесив табличку "не беспокоить", муж прошёл, едва волоча ноги, в санузел и поманил за собой. Включил воду и жестом позвал залезать. Пришлось раздеваться. Он достаточно быстро снял с себя одежду, ещё и мне помог с платьем.

Затем меня обволок туман, который стал похожим на кокон.

Если честно, сердце пустилось вскачь. Но тут белёсая туманная оболочка прошла сквозь меня, и вышла из душа. То же самое стало и с мужем. А потом меня поглотил туман вновь, на этот раз слившись со мною. Я видела,что происходит вокруг, осознавала себя, правда, стояла на месте.

Моя мара полностью обрела человеческий цвет лица, волос, помогла маре Корнелия одеться, выключила воду. Потом оделась сама. Волосы мара-Кара оставила распущенными.

Я молча наблюдала, понимая, что разговаривать не стоит. Туман, в котором я находилась, выполз из санузла и показал, что мара мужа легла в постель и заснула, а моя села в кресло с книгой. На нас они не обращали внимания, будто нас и нет.

Раздался стук в дверь. Моя мара удивлённо подняла голову и спросила у мары Корнелия:

— Корни, разве мы кого-то ждём?

— Я просил не беспокоить, — заворчал Корни, поворачиваясь на другой бок. — Кара, к дверям не ходи.

— Хорошо, — согласилась моя мара и вновь открыла книгу. И мы с мужем в виде тумана поползли сквозь стены. Прошли насквозь, оказались в другом пустом номере, обволокли дверь соседнего номера и наблюдали, как у дверей столпились стражники и служанка. Она постучала и сказала:

— Обслуживание номеров. Вам доставили заказ из лавки "Яркий наряд".

Это та лавка, в которой мы платья покупали.

Из номера послышался мой голос:

— Мы ничего не заказывали. Вы ошиблись.

— Это подарок из лавки, — поменяла тактику служанка.

— Вы определитесь, это заказ или подарок. Муж плохо себя чувствует. Оставьте внизу подарок, мы завтра заберём.

— Открывай! — велел один из стражников. И служанка прислонила карточку к замку. Дверь щёлкнула, но не открылась, как ни дёргали ручку.

Один из стражников велел всем отойти от двери и одним ударом ноги вышиб преграду.

Моя мара завизжала.

— Кара? — поднял голову туманный супруг. — Я же просил не беспокоить...

Дальше ждать мы не стали. Туман вернулся в номер, лишив обзора происходящего, прошёл сквозь стену и очутился в тёмной шахте подъёмника.

Казалось, что вот-вот нас переедет металлическая коробка, но... никаких ощущений я не почувствовала. Хотелось с мужем поговорить, но я воздержалась. Мало ли кто может услышать. Поэтому оставила все мысли при себе.

Справятся ли мары? Что происходит?

Через какое-то время мы выбрались из шахты и поползли в трубу, в конце которой брезжило пятнышко света. Все эти метания, тёмные закоулки меня так притомили, что я просто уснула.

А проснулась от яркого света.

— Мири, вставай! — тормошил меня супруг.

Я открыла глаза и долго не могла понять, где мы. Незнакомая мягкая лежанка с красным балдахином, незнакомые покои.

Надо мною нависал Дар. Бородатый и длинноволосый. Разве что глаза серые да черты лица Дамира отсутствовали, а значит, это тоже личина.

— Мири? — переспросила я, поворачивая голову, успев заметить, как волосы из золотистых стали каштановыми.

— Умница! — похвалил супруг, наклонился и страстно поцеловал. Мысли заволокло дымкой, был лишь он, я, и эти безумные ощущения, когда одного прикосновения мало. А потом умостился между моих ног, чему я способствовала, и стал проникать внутрь.

— Дар... — успела прошептать я, прежде, чем он вошёл в меня.

— Я видел, как ты сегодня на меня смотрела, — сказал он и начал двигаться. — Мне понравилось.

— Я смотрела? — удивилась, но потом вспомнила, что я смотрела на мару с обликом Дара. Да, я тосковала. А сейчас он был рядом, родной, и я была его частью.

Все мысли растворились в этом безумии. Я соскучилась настолько, что наслаждалась каждым ярчайшим ощущением, движением, прикосновением.

Когда всё закончилось, муж на какое-то время заснул, а я размышляла о том, во что мы вляпались.

Кто схватил Корнелия и Кару? Хорошо, что муж нас увёл вовремя. А если б нет?

Дар заворочался и повернулся.

— Не спишь. Хочешь узнать, что с марами?

— Хочу.

— Тогда постарайся не воспринимать их нами. Это просто кино.

— Но мара — ведь часть тебя...

— Не совсем. С одной стороны она действительно часть моего сознания, но физически — нет.

— Как так?

— Это наши волосы, накопленная энергия волос. Они живут и всё больше накапливают силы. Почему у тех, кто стрижёт волосы, они растут быстро, а у тех, кто не стрижётся, достигают определённой длины и больше не растут?

Я пожала плечами. В училище не растут. А вот в обычном мире — да. Если состричь, то они растут. Наши мужчины стригутся, вот на них это и заметно.

— Волосы растут лишь тогда, когда накопителя не хватает, — пояснил супруг. — Природа отращивает дитятку волосы, когда он начинает взаимодействовать с окружающим миром и тонкими материями. И если вмешиваться и стричь волосы, она пытается вернуть волосам прежнюю длину, потребляя из твоего тела все нужные для построения новой ткани вещества. То есть, состригая, ты отсекаешь уже накопленную в волосах энергию.

— А память?

— С памятью хитрее. Как таковой её в нашем теле нет. Воспоминания хранятся в сознании. А вот доступ к ним осуществляется через тело. Но память устроена таким образом, что чтобы что-то вспомнить, нужны ассоциации. Вот они часто бывают чувственные. А волосы накапливают энергию и чувства. А когда состригаешь волосы то можешь и ум потерять, как говорит народная мудрость. На деле — доступ к части памяти.

Так вот, часть своих волос я использую для создания мар. Это первый опыт создания одновременно двух. Я отделяю их от себя, создавая им личность. Но вот воспоминаний у них нет.

— А им может быть больно?

— Нет. Разве волосам больно, когда их состригают? В них нет нервных окончаний, а значит, физической боли тоже нет.

— Так ты можешь видеть всё то, что и они?

— Могу. Видеть и слышать.

— Посмотрим?

— А ты точно не будешь воспринимать близко к сердцу? Ты у нас сейчас — чуть что в слёзы сразу же.

— Я постараюсь. Погоди, Дар, а что с моим обследованием?

— А, да. Забыл. Собирайся, в лекарне как раз и посмотрим воспоминания.

Собираться? Так на мне ж ничего не было, когда мы уносили ноги из номера.

Но муж встал и подошёл к шкафу. Там оказались платья и его костюмы. Он помог мне с зелёным новым платьем, на плечи накинул плащ, а сверху полушубок. Волосы муж уложил в причёску.

— Попробуем перенестись.

Я кивнула. Он накинул себе на голову плащ, и я тоже. После этого мы взялись за руки, а он взял на себя представление нужного места.

И пространство вокруг нас изменилось.

Лекарня сразу узнавалась по запаху трав и ненавистного мне запаху спиртного. Но удалось сохранить лицо и не скривиться.

Нас окинула придирчивым взглядом сотрудница лекарни в зелёном халате и засуетилась, срочно вызывая лекаря.

— Здравствуйте, присаживайтесь! Чем можем помочь? — связавшись по сотовому с кем-то, обратилась она к нам.

— Мы записаны на обследование, — говорил супруг. Я решила помалкивать.

— Как ваше родовое имя?

— Дарующий Покой.

Она стала что-то набирать на вычислителе.

— Ага, вы должны были вчера подойти.

— Возникли некоторые сложности. Подошли сегодня.

— С вашей женой всё хорошо? — тут же забеспокоилась женщина.

— Да.

— Присаживайтесь. Лекарь сейчас подойдёт. К сожалению, ваш сейчас занят. У него операция.

— Хорошо.

Мы присели на предложенные кресла. Нам предложили чай, сладости.

Я не знала, стоит ли принимать здесь пищу.

Муж притронулся к сладостям, и я наблюдала, как они на миг заволоклись туманом, потом всё исчезло. То же произошло и с чаем. Дар кивнул. Разложил сладости на туман и вновь восстановил, убрав примеси? Похоже на то.

Тут подошёл к женщине за стойкой старенький лекарь с длинной тонкой бородой, окинул нас внимательным взглядом. Я постаралась доесть то, что положила в рот и запить приятным ароматным чаем.

Лекарь взял какие-то бумаги и подошёл к нам.

— Здравствуйте! Я — Вадим Петрович. На сегодня ваш лекарь. Если захотите, могу им и остаться, а нет — можете перейти к тому, которому вы записывались.

— Здравствуйте! — муж встал, протягивая лекарю руку для приветствия, пожал, после чего представился: — Дарующий Покой. А это моя жена — Мирика.

— Очень приятно, — кивнул лекарь. — Прошу, следуйте за мной.

Нас разместили в отдельной удобной барской палате со светло-зелёными стенами с тарелковзглядом, удобной лежанкой, столом с чайником, кувшином и стаканами, а также вазой со сладкими плодами, двумя креслами, шкафом, холодильником, маленькой печкой, встроенной в стенку. На полу — паркет, на окнах — кисейные занавесочки, всюду цветы в горшочках. Уютненько.

— Вас устраивает такая палата или посмотрим другие? — и лекарь посмотрел на меня.

— Вполне устраивает, — ответила я.

— Тогда переодевайтесь в белый халат. Попрошу снять все украшения.

И часть палаты лекарь закрыл занавеской, отрезав меня от мужа и себя.

Я сняла всё, за исключением оберегов. С глазом оберег и так не виден для окружающих, а вот тот, который личину создаёт — что с ним делать-то? Я прикоснулась к нему и попросила его спрятаться для всех, кроме меня и супруга.

Внутри шкафа было зеркало. Вот в него я отражалась обычной Мирикой, полностью голой, без оберегов. Что ж, прекрасно! Волосы только распустились и рассыпались по плечам. Отметила только, что чуточку стали длиннее. Ниже плеч.

Надела белый халат, что висел в шкафу. И сказала вслух, что всё, я готова.

Лекарь предложил лечь, после чего подключил меня к какому-то устройству. Я сразу же почувствовала неудобство. И вспыхнуло защитное чёрное поле.

— Отключайте, срочно! Иначе вашему оборудованию наступит смерть.

Лекарь поспешил снять с меня оборудование.

— Прошу прощения. Но как же мы проверим, если...

— Если дитя чувствует угрозу? — продолжил за Вадима Петровича муж.

— А как вы всех волшебников проверяете?

— Так и проверяем. Ни разу подобного не было.

— Хотите сказать, что других способов у вас нет? — муж говорил спокойно, но чувствовалась угроза в голосе.

— Есть. Старые. Без современного оборудования. И проверки, ждущие ответа на воздействие.

— Проводите тогда по-старинке.

— Хорошо. Я пойду принесу оснащение.

Муж кивнул и лекарь ушёл.

Я лежала на постели и чувствовала себя неуютно. Муж подвинул кресло и сел рядом.

— Как ты? — спросил он.

— За нами наблюдают?

— Да. Но мы сейчас это исправим.

Вспыхнуло чёрное поле вокруг мужа, увеличилось в размерах, пропуская меня, до размеров палаты. Потом оно превратилось в туман и исчезло.

— Всё оборудование отключено. Работать не будет, пока я защитное поле не сниму. Говорить можешь спокойно.

— А Вадим Петрович?

— Ты тоже заметишь, если он проникнет в защитное поле. Но то, что я буду показывать, он не увидит.

Передо мной появилось облачко, взлетевшее к тарелковзгляду и обволочившее его. И на ровной поверхности появилась картинка. Незнакомые люди. Звука не было. Муж притронулся ко мне и проявились голоса.

Ощутила, как вошёл лекарь, муж медленно убрал руку, заставив звук исчезнуть, как и ощущение присутствия лекаря.

Взглянула на мужа. Он кивнул.

Увидела лекаря, несущего ящичек.

— Вадим Петрович, а вы можете включить жене кино какое-нибудь?

Тот кивнул, взял со стола пульт и нажал кнопку. Спросил о предпочтениях, я попросила сказку, которая сегодня шла в кино. Похоже, он включил, так как на тарелке ничего не изменилась. Для меня картинка осталась та же. Незнакомые люди в каком-то помещении, где только стол и стулья.

Муж взял меня за руку, и появился звук.

— И всё же, вы утверждаете, что ничего об этом не знаете?

— Ничего. Оставьте нас в покое! Вы видите, мужу плохо! — и тут я увидела Корнелия, вновь постаревшего. Он сидел, скрючившись, и, казалось, спал.

— Вы — Кропоткина Кара Вячеславовна?

— Я — Деева Кара Вячеславовна, — ответила спокойно мара.

— Она твердит это постоянно, — скривился стражник. — Уже в который раз! Будто никогда и не была Кропоткиной.

— Ну, вообще-то после заключения союза она своему роду не принадлежит. Так что да, теперь Деева, — ответил другой стражник, записывающий что-то.

— Чем вы занимались после заключения союза с вашим мужем? — вновь первый охранник задавал вопрос.

— Училась.

— Она говорит правду, — ответил третий, которого мара не видела.

— Где учились?

— В училище.

— Каком училище?

— В высшем.

— Что за училище?

— Высшее училище.

— На кого вы учились?

Тишина.

— На кого вы учились? — повысил голос стражник.

— На ней блок. Она не может сказать лишнего. Похоже на клятву о негласности.

— Давайте будите мужа. Если она опять начнёт сначала, то кто из нас расколется, я уже не уверен.

Неужели мара по кругу отвечает на одни и те же вопросы? И до сих пор спокойна. Я бы так, скорее всего, не смогла.

Мару Корнелия пытались растолкать, но не вышло. Удалось только уложить.

— Вызовете лекаря. Что с ним? — приказал первый стражник.

— Следует отпустить их, заканчивайте с допросом, — послышался чей-то властный голос, доносящийся отовсюду. — Но наблюдение не снимайте. Лекаря да, вызовите.

Кто именно это сказал, видно не было. И, вроде бы, говорил не приказным тоном, а мощь ощущалась.

— Я могу подойти к мужу? — спросила моя мара.

— Да, можете.

Моя мара подошла к Корнелию, нежно вытерла платочком пот со лба. А потом взяла и поцеловала в губы.

Смотреть на это было неприятно. Причём видела я её глазами.

Когда она оторвалась от него, Корнелий будто обмяк.

Вскоре пришёл лекарь и осмотрел Корнелия.

— Ему плохо. Но рядом с ней ему становится лучше.

— Что с ним?

— Похоже на преждевременное старение. Мы так и не нашли причину этого заболевания.

— Хотите сказать, что эта женщина помогает ему? Возьмите у неё кровь и проверьте. Что в ней есть такого, что ему становится лучше.

Лекарь достал шприц и взял у мары кровь на исследование.

— Мы можем быть свободны? — задала вопрос моя мара.

— Да. Только, боюсь, вы на своих двоих никуда не уйдёте.

— Значит, вызовете извозчика и санитаров. Пусть доставят нас обратно в наш номер. И, надеюсь, вы починили дверь! — Кара говорила уверенно, как настоящая барыня.

— А если нет? — вскинул бровь тот стражник, что записывал показания.

— То пожалеете. Больного человека тащить на допрос! Мы не простолюдины, что так можно с нами обращаться!

— Вы подозреваетесь в измене императорской семье.

— Правда? Тогда предъявите обвинения! Не можете? То-то и оно!

— Ты проверил её память?

— Она не читается. Но каждое её слово — правда. Она в неё верит, — ответил третий, которого мара не видела.

Невидимый начальник заговорил:

— Отпустить их немедленно! Где санитары?

Картинка менялась. Тут же прибежали санитары с носилками, переложили Корнелия. Мара Кары отказалась от протянутой руки и шла с высокоподнятой головой по лестнице, вслед за стражниками и рядом с санитарами, придерживая носилки. Вышли мы из дома городской стражи. Потом мары ехали в локомобиле с надписью "Санитарка"*. Корнелия на носилках отнесли в номер. Дверь в номер починили и ничто не напоминало о её взломе. Когда мар оставили одних, и даже принесли им поесть, расположились обе на постели, к пище не притронувшись. Только мара Кары читала книжку, а Корнелий продолжил спать. Картинка пропала,а спустя мгновение появилась другая. Не сразу дошло, что это проигрывается включенная сказка.

Вадим Петрович провёл уже свои исследования. А вот попытался взять кровь и чуть рук не лишился.

— Нельзя ли предупреждать? — насупился лекарь. Отскочить он не успел, и его будто током ударило, пришлось мужу оттаскивать.

— Вы сами не предупреждали. Но защитным полем управляет дитятко, — ответил спокойно супруг.

— Ну так успокойте его. Мне нужна кровь на исследования.

— Это невозможно.

— Почему?

— Чтобы вы имели влияние на мою жену. Этого не будет.

— Тогда волосы? — спросил Вадим Петрович.

— Ладно, я предупредил. Можете попробовать. И часто вы берёте кровь у волшебников?

Но лекарь был умным старичком и не рискнул.

— Часто.

— Как так?

— А что в этом удивительного? Вы же тоже записались к нам на исследования. Раз уж кровь и волосы не взять на исследования, то на сегодня всё. Будете здесь оставаться или придёте завтра?

— А разве исследования не закончены?

— Мне надо будет их повторить. Повторять каждый день в течение семи дней, чтобы посмотреть на изменения.

— Хорошо, мы зайдём завтра.

— Когда?

— Когда время будет. Вы завтра работаете?

— Да, конечно. Меня только в выходные не бывает.

— Хорошо. Тогда если вы будете свободны, мы вас позовём.

— Благодарю, — кивнул лекарь и пожал мужу руку. — Тогда переодевайтесь, — это уже мне. — И можете быть свободны.

Я кивнула и дождалась, пока лекарь отгородит меня занавеской. Но я, хоть и переодевалась, а ощущала его рядом. Значит, он в пределах защитного поля. Почему не уходит?

Взглянула на мужа, мол, можно спросить, кивнул.

— Если у них все сдают кровь, то почему он не настоял на этом виде исследования?

— Потому что лекарство — всего лишь услуга. Ты вправе отказаться от любого вмешательства, даже если пользуешься. Исключение — лечение в лекарне, когда подписываешь бумагу соблюдать все указания лекаря.

Понятно.

Когда же переоделась, муж открыл занавеску. За ней стоял лекарь, так и не присев на свободное кресло.

— Вы ещё тут? Что-то хотели? — спокойно спросил муж.

Лекарь смутился. Что-то слишком личное хочет спросить?

— Вы не могли бы... Отблагодарить... — спросил тихо-тихо, краснея ещё сильнее, лекарь.

— Я ведь заплатил за обследование, — ответил муж.

— Я знаю, но... мне очень нужны деньги. Вы праве ни медяка не давать.

— Зачем?

Лекарь замялся, не зная, стоит ли говорить, потом всё же сказал:

— У моей внучки отторжение дитятка. Это первенец, хотелось бы его сохранить. Нужен хороший целитель. А на него у нас, увы... нет средств. Мы и за год все не заработаем, а срока всего месяц...

— Отторжение? Значит, она — учащаяся? — встряла в разговор я, вспомнив Лекаря из училища и свой разговор с ним.

— Да. Мы успели вовремя перенести её в лекарню, затормозить отторжение, но...

— Целитель вам не поможет. Кто отец дитятка?

— Обычный волшебник.

— Окончил училище? — продолжил допытываться супруг.

— Да. Высшее столичное.

— Тогда завтра пригласите его сюда. Я хочу с ним поговорить. И внучку тоже.

— Она здесь лежит, это лучшая лекарня! — в голосе лекаря слышалась гордость. Вот только даже на родственника лекаря нужны большие деньги, чтобы помочь внучке.

— Хорошо, — сказал муж.

— Благодарю, господин волшебник.

— Просто Дарующий Покой, — поправил супруг.

Лекарь кивнул и вышел.

А муж взглянул на меня.

— И? Ты поможешь? — спросила его.

— Я могу сделать его учителем. Но помогу ли, не знаю. Надо знать все обстоятельства отторжения.

— Ясно. Пойдём?

Муж кивнул, и я увидела, как уменьшается защитное поле, прошло сквозь меня и уменьшилось до контура мужа, а потом вошло в его тело и исчезло.

— Теперь куда? — спросила я, оказавшись на улице.

— Во дворец к императору. Надо представиться, отчитаться.

Я постаралась не показать своего волнения. Муж едва сжал мои пальчики в поддержке.

— Извозчика желаете? — спросил молодой человек, выходя из локомобиля, остановившись прямо напротив нас, у пешеходной дорожки.

Муж взглянул на него, а мне вдруг открылось видение этого мужчины в защитном сером коконе, с золотистыми искорками на нём.

— Желаем, — согласился супруг и повёл меня внутрь. Сам открыл дверцу, помог забраться внутрь, сел рядом. А уже за ним закрывал дверцу водитель.

И извозчик, не спрашивая, куда нам надо, поехал. Уже не делает вид, что наше мнение его интересует. Подозрительно.

Муж же оставался спокоен, как удав.

Извозчик правила не соблюдал, нёсся с бешеной скоростью, удивительно, как никого не задавил.

Приехали мы к цитадели с высоченными стенами, проехали по мосту через ров в арочный проём. Ворот я не увидела.

А внутри оказался ещё один водоём, посреди которого красовался дворец.

Примечания по главе:

Санитарка* — скорая помощь.

Санитары* — ухаживающие за больными и ранеными на войне и в больницах, оказывающие скорую помощь медработники. От слов сани и тара. Тара, в которой перевозили убитых на санях. Санитары изначально очищали ристалища — места боёв — от трупов.

продолжение следует... (двухтомник)