О том, как они впервые встретились на малом восточном космодроме за два часа до старта. Как долго работали вместе космическими геологами в поисково-разведочной бригаде пояса астероидов "Солнечный луч". Как, наконец, в один прекрасный момент, поняли, что их дружба давно переросла в нечто большее.

Конечно, всё было далеко не так просто и легко, как я сейчас вам рассказываю. И вопрос "кто чьё сердце решился завоёвывать первым" всё ещё остаётся открытым. Это рассказ о подвигах и об ошибках моих родителей. Об их пылающих мечтах и верных сердцах — о всём том, что постепенно переплавилось в любовь, достаточно сильную, чтобы на свет появился я, ваш скромный рассказчик.

Рассказ о том, как люди впервые нашли действующие артефакты Следящих.

О последних пиратах солнечной системы.

Рассказ о космических кораблях и о внеземных городах.

И, ещё, о Солнце. Конечно же, о Солнце. Рассказывая о прошлом, невозможно не упомянуть первое искусственное солнце. Какую новость тех лет ни взять — везде говорится о Солнце. Оно в заголовках новостных порталов, в стихах поэтов и в письмах к любимым. В честолюбивых мечтах мальчишек и в ярких, золотистых, бантах девчонок. От младшеклассников до профессоров, последнюю четверть века — только и разговоров, что о создании первого искусственного солнышка над холодной красной планетой.

В то время человечество только начинало осваивать ресурсы пояса астероидов. Пояс таил сотни неразгаданных загадок и тайн готовых открыться и опытным исследователям и любопытным новичкам. Требовалось лишь проявить достаточно настойчивости, чтобы их разгадать.

На поверхности Марса ещё не существовало постоянных поселений. Двадцатипятилетний проект создания искусственного орбитального солнышка в ласковых, но прочных путах гравитации красной планеты неторопливо переходил в завершающую стадию.

Полгода назад с лунных сборочных линий сошёл знаменательный, тысячный по счёту, космический корабль.

И только отправились, но ещё не успели долететь, к Плутону два автоматических исследовательских зонда-роя "Сибирь-40" и "Таймыр-70".

Время молодости моих родителей это время активного исследования и освоения человеком родной солнечной системы. Древний, как самое время, космос вспарывался сверкающими шарообразными кораблями с юношами и девушками на борту — молодыми покорителями наиболее враждебной к человеку стихии — пустоты.

Космос приходилось осваивать молодым. Выдерживать ужасные нагрузки могли лишь сильные не только духом, но и телом. Организм выходил на пик работоспособности к двадцати, максимум, к двадцати пяти годам. И к этому времени необходимо иметь уже полноценного, сформированного специалиста. Поэтому семнадцатилетние космоплаватели поднимались в пронизанную светом далёких звёзд холодную пустоту. Чтобы к двадцати стать опытными покорителями пространства, а к двадцати пяти получить звание мастера в одной или двух основных профессиях. Во времена молодости моих родителей никого не удивляли тридцатилетние командоры внеземных баз-фортпостов на Фобосе, Весте, Церере, или тридцатилетние начальники орбитальных станций, или тридцатилетние капитаны многоцелевых, размером с небольшой город, огромных космолётов.

Древний космос принадлежал молодым. Космос был молод.

Мой рассказ начинается на малом восточном космодроме, где впервые встретились мои будущие родители. Им обоим тогда было по семнадцать полных лет. Они оба прошли жестокий отбор и по праву оказались в новой поисковой бригаде геологической разведки и разработки богатств астероидного пояса.

Бригада собиралась в Селенограде, на Луне. Там же, на селеноградских сборочных линиях, выдувались из расплавленного реголита корпуса малых космических кораблей-станций для поисково-разведывательных бригад. Дополнительно корпус покрывался светоотражательными и теплоизолирующими слоями. Именно из-за светоотражательного слоя малые корабли того времени сияли подобно крохотным золотым песчинкам, рассыпанным по чёрному бархату пространства от второй до четвёртой планет солнечной системы.

В новом корабле монтировались системы жизнеобеспечения, встраивались готовыми блоками универсальный трёхмерный принтер для распечатывания вещей или несложного оборудования и пищевой синтезатор — тот же принтер, только печатающий органикой: еду для членов экипажа или запас искусственной крови и кожи для медотсека.

На будущий корабль устанавливались двигатели плазменного типа — производимые в Рязани. Устанавливалась новосибирская электроника. Ядерный реактор, собранный на суздальском реакторостроительном заводе. Малые харьковские гидропонические фермы-оранжереи (отнюдь не весь комплекс необходимых человеку продуктов можно распечатать на пищевых синтезаторах того времени, да и на сегодняшних тоже). Система шлюзов и ангар с парой исследовательских модулей — крохотных корабликов сверхмалого радиуса действия.

После прохождения положенных тестов, получивший бортовой номер, сверкающий новеньким светоотражательным слоем, корабль-станция передавался сформированной поисково-разведывательной бригаде. А в это время уже выдувался из лунного реголита корпус следующего малого корабля и селеноградские монтажники готовились укреплять его скелетом из лёгких, но прочных титановых рёбер-нитей.

Обычно бригада разведки-разработки запасов астероидного пояса состояла из десяти прошедших строгий отбор юношей и девушек, семнадцати-восемнадцати лет, закончивших обучение в учебном отделе ЮнКома при управлении ГлавКосмоса. За плечами у них суровая школа космического пилотирования, навигации и космической геологии. В прошлом у каждого, минимум, сто часов работы в пустоте и полсотни часов налёта на малых или средних учебных кораблях. Причём налёта не на тренажёрах УКИР, а вживую, на настоящих космических кораблях — орбитальных челноках или стареньких, списанных заатмосферных истребителях. И, разумеется, каждый, зачисленный в состав бригады, должен был похвастаться сданными на отлично выпускными экзаменами.

На первый год бригаде придавался кто-то из старателей-старожилов пояса астероидов возрастом в двадцать с хвостиком. Придавался не в качестве капитана — капитана должен будет выбрать совет бригады, а в качестве "старшего товарища": наблюдателя и учителя. Старший товарищ всегда готов поделиться с бригадой той практической частью опыта, которую невозможно приобрести, сколь угодно долго изучая голую теорию. Он не вмешивается в решение команды и не подсказывает правильных ответов, до которых они могут дойти самостоятельно. Старший товарищ лишь консультант и, в критических случаях, спасатель. Но если дело дошло до критической ситуации, то "ой" — разбор полётов в управлении космонавтики и, весьма вероятно, отлучение неумех от пространства на веки вечные. Жестоко? Однако космос не прощает неумения или разгильдяйства. Космос суров. Ошибка одного может стоить жизни многим.

Мои родители впервые встретились на малом восточном космодроме, за два часа до старта челночного корабля до самого крупного лунного города — Селенограда.

Самое удивительное то, что к моменту их встречи я уже существовал, был на этом свете. Хотя я не совсем уверен в допустимости утверждения собственного существования на тот момент. Дело в том, что все ныряющие в глубины пространства юноши и девушки, рано или поздно, планировали вернуться в нежные объятия материнской планеты и завести семью. В то время из более-менее освоенных планетоидов имелась одна Луна, а зачем растить семью на Луне, когда вот она — Земля, близкая и родная.

Однако, несмотря на прекрасную защиту космических кораблей от космической радиации и активных всплесков солнечного излучения, гарантировать полную безопасность человека невозможно. Особенно безопасность хрупкого и сложного механизма зачатия и развития новой жизни. В начале века даже поднимались вопросы о недопустимости работы молодых женщин в пространстве и о запрете иметь детей всем профессиональным космонавтам, без разбора пола. К счастью был найден иной, лучший выход.

Каждый уходящий жить и работать за пределы голубого неба, оставлял на Земле крохотную частичку себя. И когда первопроходцы космических троп возвращались и заводили семьи, их сохранённые частички извлекались из криогенных хранилищ, соединялись, и, под пристальным наблюдением специалистов-онтогенетиков, загоралась искорка новой жизни. Одна искорка, две, четыре — сколько пожелаешь.

Поэтому ещё до того как мои будущие родители впервые увидели друг друга в зале ожидания малого восточного космодрома, я уже, в каком-то смысле, существовал. Спал в криосне, пока ещё несобранный, разделённый на материнскую и отцовскую части хранящиеся отдельно. В момент их встречи меня ещё не было и, в то же время, я уже был.

Был. Буду. Рождённый соединением двух, пока ещё не знакомых между собой людей.

Глава1. Как папа встретил маму.

Всем известно, что от семнадцати до шестидесяти — самый активный возраст для мужчины. В этот период он совершает великие деяния, влюбляется в женщин и влюбляет их в себя.

Где-то между семнадцатью и шестьюдесятью мужчина идёт в дальние дали: открывать неизведанные просторы и покорять дикие земли.

Он переплывает бурные реки. Пробирается через труднопроходимые перевалы. Или, что сейчас более соответствует духу времени, летит сквозь пространство.

Где-то между семнадцатью и шестьюдесятью, мужчина пишет стихи. Пишет ночами, при свете лампы, запитанной от вытащенного из оборудования энергоэлемента. Где-то во льдах Антарктиды. Или в научных городках глубоко под поверхностью моря. Или на орбитальных станциях. В просторных подземельях лунных городов. В тесных каютах межпланетных космических кораблей дальнего следования. На Луне и неимоверно далеко от неё, условными ночами по локальному местному времени, мужчина пишет стихи.

Где-то между семнадцатью и шестьюдесятью мужчина спешит на великие стройки, куда только позовёт его родина. Строить новые города и разбивать сады в промороженных космическим холодом пустынях. Шире и шире расширять границы освоенного пространства. Туда, где только недавно, за всю историю, впервые ступила нога человека. Там предстоит вырасти молодым городам, моложе любого из своих жителей.

От семнадцати до шестидесяти — возраст приключений. Возраст, когда мужчину неудержимо тянет строить новые города, писать стихи, куда-то лететь — больше сделать, больше успеть.

Когда-то давно говорили: большая земля.

Сегодня говорят: маленькая солнечная система.

Где-то между семнадцатью и шестьюдесятью...

Мои родители тогда ещё не были знакомы. То есть не так, чтобы совсем незнакомы. Отец встречал фамилию матери в списках сформированной бригады. Мама пробежала глазами по фамилии отца в общем списке, не остановившись, не зацепившись взглядом. Они даже видели друг дружку, два раза или три — на видеоконференциях удалённого присутствия. Он — москвич, она из Новосибирска. Двое, совершенно незнакомых, пока, людей.

После прохождения всех испытаний и согласования списков, конкурсанты обменялись электронными поздравлениями по случаю успешного зачисления. Одинаковые поздравления, отправляемые каждым будущим членом бригады всем прошедшим отбор товарищам.

Электронные письма содержали выражение уверенности в предстоящей плодотворной совместной работе. Ровно десять человек. Пять юношей и столько же девушек. Девять отправленных и принятых поздравлений. Полные уверенности в совместной плодотворной работе. А как иначе? Иначе нельзя. Бригада — ячейка. Бригада — элементарный элемент общества. Бригада — вторая семья. Не больше и не меньше.

Десять человек, немаленькая вторая семья. Если первая семья родная по крови, то вторая семья — родная по духу. Разделенное на всех, словно кусок пирога, общее дело, общие стремления, общая жизнь на два года вперёд, на три, на четыре. А то и на все пять. Разделённое на всех общее небо.

И, в довесок, индивидуальные, принадлежащие только одному человеку, а не всей бригаде, личные страсти, чаяния и мечты. То, что не пошло, не подошло в общий котёл и то, что не отдали, не захотели или не смогли отдать.

Десять фамилий-фотографий в списке. Но разве фамилия и есть человек? Сколько может рассказать фотография о человеке? Тем более не слишком внимательному взгляду. Ничем не выделяясь в ряду девяти других фотографий.

Поэтому можно сказать, что мои родители впервые познакомились на малом восточном челночном космодроме. Оттуда отправлялся на Луну один из четырёх приписанных к космопорту крепеньких, будто гриб-боровик, пассажирско-грузовых толстячков серии "Сокол-2М". И туда возвращался забравший пассажиров с Луны орбитальный челнок. Сам полёт занимал где-то от полутора до двух суток. В зависимости от загруженности орбитальных трасс.

На Земле близилась середина месяца августа. Последнего летнего месяца. Солнце больше не жарило, словно сумасшедшее, как в июле-июне. Но ещё не было и следа сентябрьских сквозняков и сырости. Сверху лилось благодатью размеренное, ровное тепло. Зелень стояла сочная и полная жизни. Всё вокруг цвело, росло, готовилось к достойному завершению годового цикла.

На полях в самом разгаре страда. Убирают хлеб. Везут в зернохранилища. К сотням зерноперерабатывающих комбинатов тянутся цепочки из десятков тысяч перевозящих собранное зерно машин.

По небу скользили лёгкие перистые облака. Протянулись полосами до самого горизонта. Белые ленты облаков перемежаются синими небесными полыньями.

Младшекласники догуливают последние денёчки, кто с восторгом, кто с тоской, мечтая о наступающем на пятки следующем учебном годе. Старшеклассники тоже свободны. Летняя практика закончилась, учёба ещё не началась. Занимайся — чем хочешь, езжай — куда глаза глядят. Хочешь, слетай на денёк в Пекин, на праздник дня создания народно-освободительной армии братского китайского народа. Хочешь — оставайся в Москве, отмечать день воздушного флота. По всей стране асы воздушного океана проведут парады, один день в году утирая нос задавакам космонавтам-пустотникам.

Или можно рвануть на недельку в солнечный Тбилиси. Посетить суровый и красивый Целиноград-Астану. Умотать на месяц в Крым. Пройти по улицам старой Одессы. Задрав голову, с открытым ртом, любоваться громадными домами и широкими проспектами города городов — Москвы. В конце концов, не так важно, куда именно податься. Главное чтобы вместе с тобой поехали старые друзья, а место было новым и неизведанным. Тем, где вы ещё никогда не бывали.

На клумбах цвели тысячелистники. Первым, что видел вышедший из поезда человек, было тёмно-зелёное, с покатой крышей, здание вокзала с распахнутыми всеми, до единого, окнами третьего этажа. Тёмно-зелёное трёхэтажное здание вокзала и огромную, усеянную золотисто-жёлтыми зонтиками цветущих тысячелистников, клумбу. Собственно сходящий на перрон со скоростного пассажирского поезда человек упирался в эту огромную, золотисто-жёлтую клумбу и был вынужден выбирать: с какой стороны обходить её, чтобы выйти к вокзалу.

123 ... 373839

↓ Содержание ↓