Сказки от Спасска

Кто ходит в гости по ночам.

Странная призрачная тень двигалась по ночному городу совершенно бесшумно, так, что даже невозможно было определить живой это, или какая нежить пробралась на улицы, минуя освящённые стены. Тень легко подплыла к тумбе, на которой кроме уведомлений магистрата, за небольшую плату, местные обыватели так же могли размещать свои объявления. В неярком, но отчётливом свете магического светильника, призрачная фигура приняла очертания невысокого существа в чёрном плаще с капюшоном. Быстро просмотрев рекламу местных мастеров, торговцев и, как же без этого обойтись, проституток, незнакомец застыл перед плакатом, занимавшим заметно больше места, хотя сам текст, написанный крупными буквами, был короток. Громкий топот и лязг железа не испугал ночного гостя, а только заставил лёгким облачком нырнуть за тумбу и раствориться во тьме. Двое стражников, преувеличенно громко топая и гремя здоровенными алебардами, показались из-за угла и двинулись в сторону незамеченного ими пришельца. Поравнявшись с тумбой, старший на вид, бородатый человек, рыгнув пивом и чесноком, ткнул указательным пальцем в вышеозначенный плакат.

— Во!

— А что там написано, господин сержант? — спросил второй, совсем зелёный, стражник.

— Деревня, ты ещё и читать не умеешь. И кого берут в славную стражу нашего прекрасного города? — старший снова рыгнул и выжидательного глянул на молодого.

— Не умею, — салага притворно потупился, но тут же хитро глянув на сержанта добавил. — Но если господин сержант мне прочитает, то с меня ещё одно пиво.

Старший довольно прищурился, шагнул вперёд и, уткнув грязный палец в объявление, стал читать по слогам.

— Семь одиноких и несчастных гномов ищут свою Белоснежку, готовую окружить их теплом и заботой. Ответную ласку и уют гарантируем. Возможно обучение за наш счёт. Откликнись, сестрёнка, мы ждём тебя!.. Строго без интима!

Молодой с удивлением глянул на хохочущего сержанта.

— А что не так, господин?

— Да эти аферюги, на моей памяти, продали не менее десятка дур на местном рабском рынке.

— А разве так можно?

— А почему нельзя, если эти дурищи им бумаги на опекунство подписывают. Вот так вот, салага, учись, а то будешь как я, до старости алебарду таскать.

Хохотнув уже вдвоём, стражники двинулись обходом к следующей корчме, провожаемые внимательным взглядом.

Стук в дверь прозвучал неожиданно. Ну кто может приходить в гости за полчаса до заката? Второй, прихватив боевой молот, подошёл к двери и глянул на сторожевой артефакт — за дверью находился один живой, и вес его не превышал четырёх пудов. Больше никого, в радиусе ста пятидесяти ярдов от пещеры, не наблюдалось, а так как хитро выдолбленный проход в скале извивался сумасшедшей змеёй, то значит и бежать затаившемуся противнику не меньше четверти мили. Второй успокаивающе взмахнул рукой и заглянул в глазок перископа, хотя и понимал, что в наступающей темноте ничего толком не разглядит. Так и случилось, но, по крайней мере, аура у живого была нормальной. Хотя, кто сейчас верит ауре?

— Кого принесло на ночь глядя? — голос Второго звучал ровно, без обычной брезгливости.

— Я по объявлению, — раздался из-за двери тонкий, похоже девичий, голосок.

Пятый поднял большой палец и двинулся ближе к двери, пряча моргенштерн за широкую спину. Остальные тоже расслабились и начали ныкать, схваченное в спешке оружие. Только Четвёртый, самый рослый, не мог придумать куда спрятать здоровенную гизарму.

Второй с сомнение глянул на прислонённый рядом с дверью щит, но решил что это будет перебор. Это была его первая ошибка ставшая роковой. Хотя как посмотреть. Прислонив молот к щиту, это была вторая ошибка, которая уже не могла ни на что повлиять, он сдвинул тяжёлый засов, и тут же получил страшный удар распахнувшейся дубовой створкой. Пока Второй совершал полёт к противоположной стене, Пятый не терял времени даром. Его стремительный бросок вперёд, с отведённым для удара шипастым шаром моргенштерна мог ещё всё исправить, если бы не мощный майя-гири, отправивший его вслед за Вторым. Этот удар Пятый будет помнить долго, ведь два из трёх сломанных рёбер, срастутся плохо и будут помогать ему в предсказаниях погоды последующие двести лет. Но в тоже время эта боль и память, о том из-за чего она его мучает, и дадут ему возможность прожить так долго.

Остальные, давно уже наученные горьким опытом, ощетинились холодным железом, образовав посредине пещеры подобие малого хирда. Первый шаг на встречу друг другу и гномы, и их противник сделали одновременно и замерли. Хотя действия соперников были синхронны причины остановиться у них были совершенно различны. Вошедшая в дверь девица просто давала возможность глазам привыкнуть к изменившемуся освещению, и просчитывала возможные варианты атаки и обороны. Гномы же в остолбенении рассматривали свою противницу.

А посмотреть было на что. Перед ними в обманчиво расслабленной позе стояла молодая, не больше шестнадцати полных лет, девушка, затянутая в лоснящуюся чёрную кожу и кольчужную сетку. Если нормальный мужчина начинает осматривать женщину с ног, то гномов можно смело назвать ненормальными, они были неплохими бойцами и потому оценивали врага, начиная с головы. Уже здесь начинались первые непонятности. Незнакомка не была похожа не на один тип женщин известных им. Во-первых, женщины не носят волосы, убранные в конский хвост, причём в отличии от кочевников, просто перевязывающих свои космы как попало, её затянутые в ниспадающий чёрный фонтан волосы, начинали струиться почти от темени и заканчивались где-то недалеко от шеи. Во-вторых, лицо её было раскрашено. Но как! Не так как раскрашиваются дикари из южных лесов, и уж совсем не так как шлюхи из ближайшего города. Однажды они здорово напились в таверне в Умбаре, после удачной сделки, и познакомились там с одним гондорцем, так вот он рассказывал, что знатные дамы в Минас Тирите раскрашивают лица. Вся таверна тогда долго смеялась, сравнивая знатных дам Гондора с проститутками.

Теперь стало понятно, что гондорец не врал, краска на лице девушки придавала ей хищное очарование, удлиняя ей глаза и делая их похожими на эльфийские, подчёркивала высокие скулы, но в то же время делала это лицо опасным, и даже где-то на грани подсознания внушающим ужас. И последний удар в крышку гроба, из которого медленно выползала паника, наносила чёрно-красная татуировка, начинающаяся где-то под низким лифом, змеящаяся по стройной высокой шее, и хищно наползающая своими последними редкими побегами на правую щёку. Упоминавшийся уже низкий лиф непонятного одеяния страшной, но прекрасной в своём ужасе, гостьи, открывал верх небольшой крепкой груди, а так же оставлял для обзора плоский загорелый живот, прикрытый только редкой кольчужной сеткой. Предплечья крепких, на взгляд гурмана излишне мускулистых рук, закрывались изящными наручами. Перстни, надетые на пальцы опасной гостьи, внушали мысль, что это скорее средства защиты, чем украшения. Стальной наборный, обманчиво хрупкий, пояс переходил в короткую, до середины бедра, кожаную расклешенную юбку, не скрывающую стройных ног, изящность которых подчёркивали высокие, отделанные металлом сапоги. Если вспомнит, что ударом одной из этих ног был отправлен в глубокий накаут Пятый, то можно представить во что далась незнакомке такая видимость изящной стройности. Законченность образа подчёркивала длинная рукоять бастарда выглядывающая из-за левого плеча и, закреплённый на правом бедре метательный нож, в ножнах из драконьей кожи.

Амазонка хищно скривила губы, так что стали видны небольшие, но острые клыки и процедила: "Ну что, козлы мелкие, допрыгались?". Гномы враз побледнели и схватились за бороды. Известно, что главное украшение гнома это борода, о сколько времени и денег тратит каждый гном, превращая её в настоящее произведение искусства. Потому сравнить бороду гнома с козлиной — что может быть оскорбительней? А вот на мелких они совсем не обиделись, наоборот назовите гнома большим или рослым, и мигом обретёте массу неприятностей, сарказм они понимают хорошо. Гостья явно рассчитывала привести их в бешенство, и это у неё получилось. Лёгкий, как звон колокольчиков, смех залил пещеру.

— Успокойтесь, сдались мне ваши бороды. Козлы вы — потому что воняете, и ведёте себя так же. Гномы-работорговцы, это ж надо было придумать, да ещё объявления в газету... Умора!

Гномы неуверенно заулыбались. На счёт запаха это была чистая правда, очень любили они благовонные масла, для умащивания бород. Два золотых за четверть галлона, а хватало, хорошо, если на месяц.

-Всё, халява кончилась. Теперь мы будем жить по новому, — гостья лёгкой походкой двинулась в сторону хозяев. Те попятились, но через пару шагов снова встали и крепче ухватились за оружие. Около стены придушенно завозился Второй, пытаясь выбраться из под придавившего его тела. Незнакомка не доходя до импровизированного хирда свернула в сторону и пошла в сторону обеденного стола, на котором в беспорядке стояли кружки с брагой, миски с солёной капустой и полуобглоданные кости. — Вас, кстати из-за чего из Мории попёрли?

-Да пошла ты на... — начал Шестой, но договорить не успел — метательный нож снёс с него любимый бархатный, отделанный яшмой колпак, пригвоздив его ясеневой обивке стены.

— А вот ругаться матерно не надо. Не люблю. Эту нелюбовь мне привила в детстве одна хорошая женщина, моя няня. Она била меня по губам мокрой тряпкой, до пяти лет. А когда мне пошёл шестой год бедняжка умерла страшной смертью — попила как-то бражки, да захотела капусткой квашеной закусить, а там стекло толчёное оказалось. Как старушка долго мучилась, прощения всё помню у меня просила. Я её конечно простила, всё таки последняя воля умирающей, но ругань всё равно не терплю. Всем понятно?

Гномы закивали головами.

-Ну вот и отлично. А из-за чего вас в Мори терпеть не захотели я знаю, голубая семейка. Но мне по барабану. Только теперь вы будете у меня бисэксуалами...

— Да нам всё равно кого... — начал Четвёртый, но тут же заткнулся под взглядом амазонки.

— А вот кто будет меня перебивать, я тому гланды вырву понятно через что?

Гномы снова закивали.

— О чём это я, а о Мори. Надеюсь у вас нет к ней тёплых сыновьих чувств? Вижу что нет, отлично. Караваны из Мори в Гондор проходят лигах в двух от вашей пещеры, а везут они в основном оружие золото и самоцветные камни. И главное никто не подумает, что грабить их может шайка из семи пида... , извиняюсь сексуальноальтернативных гномов. Теперь о моих требованиях. Отдельную комнату мне, в смысле кусок пещеры отделите, бочку горячей воды утром и вечером и нормальную еду, а не эти помои. Очередь распределите сами. И нечего щериться, я вам гарантирую, что это будет потяжелее шахты. А кто будет филонить — кастрирую. А сегодня забираю вот этого, который меня посылал-

проверим есть ли ему на что посылать. А вот теперь можно задавать вопросы.

Первым пришёл в себя конечно же Первый.

— Как звать то тебя?

— Всё равно, зовите как удобно.

— Хорошо. Тогда добро пожаловать домой, Белоснежка!

Письмо.

Здравствуйте дорогая Матушка. Вы всегда хотели что бы я Вас так называла, но, как Вы прекрасно помните, я очень стеснялась. Как я была тогда наивна и не понимала Ваших ко мне добрых чувств. Ваша требовательность казалась мне мелкими придирками, тем более перед глазами у меня был пример — Ваше отношение к моим названным сёстрам Марьяне и Анне. Эти портные, парикмахеры, косметологи с которыми они постоянно проводили время, а мне оставались уборка, стирка и вся прочая работа по дому и саду. Я с тревогой глядела на угасающего от непосильной работы отца, сколько не приносившего домой денег, всё время Вами обругиваемого и поносимого. Тогда я не понимала, что Вы для меня сделали, как много Вы вложили в моё Будущее. Да-да именно Вы, а не моя тётушка фея. Ведь она дала мне только видимые атрибуты — эти платье, карету и так много сыгравшие в моём будущем хрустальные башмачки. Хотя нет, я уже стала забывать — ведь башмачки мне дал милый Паж. Вы же создали и закалили мой характер. Если бы не Вы кем бы я стала? Женой какого-нибудь никчёмного пьяницы ремесленника, нарожала кучу сопливых детёнышей, причём добрую половину из них от сборщиков налогов и кредиторов своего беспутного муженька, под которых он бы меня подкладывал, и умерла бы от непотребной болезни подцепленной каким-нибудь из этих уродов от портовых шлюх? От всего этого Вы спасли меня... Моя ненависть достигла такого накала, что если бы не та удача с королевским балом, жить Вам и этим дурищам, Вашим дочерям, оставалось не больше недели. Тот яд что я готовила на протяжении года не могут определить ни доктора ни маги. Почему я в этом так уверена? Да потому что никто так не понял причины смерти нашего королька, как я его называла. Горе моё было безмерно. Мы с моим супругом Принцем даже отложили коронацию на неделю. Бедный мой супруг, я всегда говорила, кто нельзя столько пить вина, иначе как объяснить, что не пробыв королём и трёх дней он вывалился из окна пятого этажа. Прискорбно то, что это окно находилось в комнате моей любимой сестрёнки Марьяны, а поздняя ночь и беспорядок в одежде моего супруга, не оставляли ни каких сомнений в том, что там происходило. Потому и самоубийство моей дрожайшей сестры не вызвало излишних кривотолков, кроме конечно способа, это надо же было придумать — перерезать себе горло. Вы, матушка, не глупая женщина и прекрасно понимаете, что новоиспечённому королю не стоило искать свою супругу поздней ночью, мало ли куда она могла пойти с Пажем, и чем с ним заниматься в комнате, отосланной по делам сестры. Так что вся вина в своей и сестриной смерти лежит на нём и только на нём, хотя удовольствия от перепиливания толстой Марьянкиной шеи я получила огромное. Жаль только пришлось сжечь мою любимую ночнушку китайского шёлка, до того она была грязна, я даже не догадывалась сколько кровищи может быть в этой толстой дуре. И вот теперь когда я стала полноправной хозяйкой в королевстве, я могу объяснить Вам, дорогая матушка, из-за чего королевский прокурор объявил Вас виновной в смерти моего дорогого батюшки, и приговорил Вас к смерти через отсечение головы. Могу, но не буду. Когда Вы встретите в аду эту тряпку, моего отца, позволявшему Вам измываться надо мной, он вам сам расскажет о своей кончине. И хотя жить Вам осталось не больше часа, но всё равно спешу Вас порадовать, ваши расходы на косметологов и парикмахеров были не напрасны — Анна пользуется бешенной популярностью в борделе, который содержит моя тётушка, говорят что она так выматывается на работе, что приходится приглашать доктора ежедневно, что бы привести её хоть как то в порядок. Это практически всё, что я хотела сказать Вам в своём письме.

P.S. Ах да, ещё я хотела добавить, что всего этого могло не случиться, если бы пару лет назад Вы проявили бы к своей приёмной дочери хоть каплю сострадания.

Навеки, или сколько там Вам осталось, любящая Вас дочь Золушка.

Трудно быть бревном.

Буратино бежал...Нет, Буратино нёсся... Нет, тоже не так — Буратино летел! Деревянные башмаки антропоморфного дендромутанта грозили развалиться каждую секунду, бумажная курточка висела жалкими обрывками, и только полосатый колпак задорно топорщился на плохообструганной голове. Периферическим зрением он замечал повешенные вдоль коридора факелы, ржавые мечи и топоры, порубленные в давних сражениях щиты, головы различных зверей и не только — пару раз попались головы троллей и один раз эльфа. В темных нишах могла скрываться любая опасность, потому спасение было только в скорости. Впереди показался поворот, деревянный человечек замедлил стремительный бег — то, что за поворотом могло, могло быть опаснее того что скрывалось в нишах. Да что значит могло быть — оно наверняка было опасней, за последние несколько часов, проведённых в этом готическом замке, Буратино уже начал разбираться в подстерегающих здесь опасностях.