Ekzamen po frantsuskomu

Головнин В. Экзамен по французскому

Вячеслав Головнин

Экзамен по французскому.

(Отрывок из новой редакции романа «Метель», из неопубликованного)

Коротенькое предисловие от автора.

Автор больше года ничего не публиковал и не реагировал на комментарии, потому что много трудился. Во-первых, ему семью кормить нужно, так что на первом месте стоит работа. А сочинительство — на втором.

Мой первый и пока единственный опубликованный роман, который в общем-то был принят публикой вполне благосклонно, судя по оценкам, приближающимся в среднем к твердой тройке, требует, во-первых, окончания, а во-вторых, существенных правок. Чем автор сейчас и занимается, в свободное от работы время. Доказательством служит предлагаемый вашему вниманию отрывок.

Любые совпадения — случайны. С несовпадениями сложнее, иногда автор их специально устраивал. Все-таки, он в отличие от читателей живет вместе со своими героями в другой реальности.

Москва, 1 августа 1956 года, среда, 9 часов утра, одна из аудиторий Первого Московского Ордена Ленина медицинского института имени И.М. Сеченова.

Саша только что вытянул экзаменационный билет и приступил к подготовке задания. Ему, как золотому медалисту предоставлялась возможность поступить в институт, сдав только один экзамен, вместо пяти. Однако, для этого он должен был получить на этом экзамене наивысшую оценку, в противном случае он переходил в разряд обычных абитуриентов и участвовал в конкурсе на общих основаниях.

Какой именно экзамен из положенных пяти ему придется сдавать, ему сказали только сегодня, то есть в день экзамена. Более того, ему никто и ничего не сообщал, а просто предложили взять один билет из десятка других, разложенных на столе. И только вытянув билет и прочитав вопросы в нем, он узнал, что ему предстоит сдавать французский язык.

«Не слабое психологическое воздействие на абитуриента», подумал Саша. «Должно быть расчет на то, чтобы поставить медалиста в экстремальную ситуацию и лишить его спокойствия, авось наделает ошибок».

При сдаче документов, абитуриент должен был указать из представленного списка тот иностранный язык, какой он хочет сдавать в качестве вступительного экзамена. Впрочем, выбор был небольшой — английский, немецкий или французский.

Саша выбрал французский. Во-первых, он знал его из двух источников — от мага Жерара, и от Элен Лурье, своей соседки по квартире в Оружейном. Практически ежедневная разговорная практика с соседкой привела к тому, что он знал французский язык ненамного хуже родного. Единственно, чего опасался Саша, так это появление в языке новой послевоенной лексики. Но таким недостатком обладали его познания и по другим иностранным языкам.

Слева от него, за стол из соседнего ряда, села симпатичная девушка, и Саша вспомнил свой поход на вступительные экзамены в мединститут в своем родном городе. «Где-то она сейчас?» вспомнил он Люсю Молчанову и тут же постарался выкинуть из головы все посторонние мысли. «Не время предаваться воспоминаниям», сказал он себе, сосредотачиваясь на экзаменационных вопросах.

На подготовку ответа Саша затратил чуть больше получаса. Он опустил руки на колени, закрыл глаза, откинулся на спинку стула и расслабился. Через несколько минут на соседнее сидение шлепнулась свернутая в комочек записка. Она была написана на французском языке:

— Прекрасный юноша! Пожалуйста, помоги с переводом.

Саша поднял глаза и, встретив умоляющий взгляд девушки, кивнул ей в знак согласия. Тут же в его сторону полетел кусок свернутой в плотный комок бумаги, который на этот раз летел мимо Саши прямо на соседний стол впереди него. Пришлось ему перейти на ускоренный режим и перехватить управление полетом кусочка бумаги, подействовав на него телекинезом, в результате чего послание от девушки попало ему прямо в руки.

Девушка, увидев, свой неудачный бросок зажмурилась от страха, ожидая окрика экзаменаторов, поэтому окончания полета записки она не видела, как, впрочем, и другие присутствующие. Их, медалистов, сдающих французский язык, было всего четверо и все они в небольшой и практически пустой аудитории у двух экзаменаторов были на виду, как на ладони.

Саша аккуратно развернул бумагу и «сфотографировал» текст. После чего также аккуратно все свернул и отправил обратно, приписав на первом листочке, тоже по-французски:

— На какой язык перевести-то, прекрасная мадмуазель? Шучу, текст мне больше не нужен, я его запомнил.

Девушка, прочитав ответ, удивленно уставилась на него. Их переглядывания экзаменаторы заметили, и один из них постучал карандашом по столу, призывая к порядку.

Саша достал из своего стазис-кармана чистый тетрадный листок и быстро стал заполнять его своим мелким, но каллиграфическим почерком. Через 10 минут он закончил и приписал на обороте по-французски: «Ровно через 20 минут этот листок станет чистым, у меня специальные чернила».

Он свернул листок с ответом в четверть листа и телекинезом отправил его прямо на колени девушке.

* * *

Даша Косулина сидела, затаив дыхание и следила, как ее сосед быстро пишет на листке бумаги, прерываясь иногда ненадолго, но, вовсе не для того, чтобы обмакнуть перо в чернила. Таких ручек Даша еще не видела, но слышала об их существовании. «Заграничная», подумала она.

Ей пришлось ждать почти 10 минут. Вот он перевернул листок и еще что-то дописал. Затем, юноша дважды свернул свой листок с ответом пополам и получившуюся четвертушку ловко закинул ей на колени. Она даже не поняла, как он умудрился это сделать.

Даша аккуратно развернула записку и положила на стол, прикрывая ее рукой. И тут один из экзаменаторов, который и так не сводил с нее глаз встал и пошел прямо к ней. У нее сердце упало куда-то вниз и затрепыхалось, а щеки запылали жаром.

Подойдя к ее столу, преподаватель внимательно осмотрел и перебрал все ее листки бумаги, не обращая внимания на тот, на котором лежала Дашина рука, после чего сказал:

— Увижу хотя бы один непроштампованный лист бумаги, выгоню с двойкой, — после чего вернулся на свое место. И только когда он сел, Даша судорожно перевела дыхание. Но, когда она увидела, что листок с ее первой запиской, как ни в чем ни бывало, лежит на столе среди других листков, причем гладкий и абсолютно не помятый, несмотря на то, что летал туда-сюда между ней и соседом в скомканном виде, впала в ступор.

Ее сосед поднял руку. Преподаватель, который следил за Дашей и продолжал это делать после своего чуть ли не обыска, даже не шелохнулся, зато откликнулся второй:

— Что у вас, молодой человек?

— Я готов к ответу, — на французском языке ответил юноша, — можно мне идти отвечать?

Тот слегка удивился и приглашающим жестом показал на стул напротив него, добавив тоже по-французски:

— Прошу вас.

Юноша встал и пошел к столу экзаменаторов, а Даша, наконец, очнулась и стала читать выполненный соседом перевод. Когда она дошла до конца и, перевернув листок, прочитала послание соседа на обороте, то тут же начала быстро переписывать записку, не обращая больше внимания на то, что творится за преподавательским столом.

* * *

Экзаменационный билет содержал три задания. Первое из них касалось грамматики. Второе заключалось в переводе на русский язык куска текста, взятого из французской газеты. Ответы Саши на них, по-видимому, удовлетворили экзаменатора, поскольку он только кивал головой и «угукал» в знак согласия.

В Сашином экзаменационном билете третьим пунктом было напечатано: «Устный рассказ о творчестве французских импрессионистов».

Тема эта была Саше хорошо знакома. Еще в прошлой своей жизни он посмотрел по интернету самые известные картины и прочитал несколько статей. Все это, благодаря его идеальной памяти было ему доступно и сейчас.

При подготовке он набросал план рассказа, и теперь ему оставалось только озвучить его, наполнить конкретным содержанием, перечислить имена самых известных французских импрессионистов и названия некоторых их работ. Он вспомнил, как удивился в свое время, обнаружив в их рядах женщину, Берту Моризо, бывшей замужем за братом Эдуарда Мане.

Он уже заканчивал свой рассказ, когда дверь в аудиторию отворилась и зашла делегация, состоящая из двух мужчин, один из которых был уже в солидном возрасте, второй совсем еще молодой, и двух женщин среднего возраста, лет 35-40. Как вскоре стало известно всем присутствующим в этой аудитории, старший мужчина был проректором по учебной работе и председателем приемной комиссии, второй, молодой — секретарем приемной комиссии. Одна из женщин оказалась деканом лечебно-профилактического факультета, на который и поступал Саша, а вторая — инспектором из министерства здравоохранения.

При их появлении оба экзаменатора встали. Глядя на них, встали и абитуриенты. Идущий во главе группы старший мужчина, сначала махнул рукой абитуриентам, чтобы те продолжали подготовку к экзамену, после чего подошел к столу и представился сам, и представил своих спутников. Познакомился с экзаменаторами и поздоровался с ними за руку. Его примеру последовали и другие.

После ознакомительных вопросов, типа «Кто сдает? Что сдают? Как сдают?», Владимир Семенович, так звали проректора, попросил у Саши ознакомиться с его билетом. Прочитав вопросы, его брови удивленно поползли наверх. Заметив его реакцию, с билетом по очереди ознакомились и другие.

— Кто составлял экзаменационные билеты? — спросил проректор, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Председатель предметной комиссии по французскому языку, профессор Левина, заведующая кафедрой иностранных языков в Московском библиотечном институте, — ответил секретарь.

— Хорошо, мы еще пообщаемся с ней, — сказал проректор и поинтересовался у Сашиного экзаменатора: — Расскажите мне, Борис Иванович, как знают наши абитуриенты творчество французских импрессионистов? Вы, кстати сами, из какого вуза будете?

— Мы с Виктором Петровичем оба из МАИ, кафедра иностранных языков, — ответил Борис Иванович.

— МАИ, — протянул проректор, — Московский авиационный институт.

Саша видел, что мужчина с трудом сдерживает свое раздражение, обе женщины переглядывались, не скрывая своего изумления содержанием вопросов в билете, секретарь приемной комиссии, кусал губы, то ли, для того, чтобы не рассмеяться, то ли по какой другой причине.

— А можно полюбопытствовать, какие вопросы у остальных наших абитуриентов? — спросил Владимир Семенович у экзаменаторов, и не дожидаясь их разрешения пошел вглубь аудитории.

— Рассказ на тему «Новейшая история Франции», — прочитал он третье задание у Сашиной соседки.

Владимир Семенович прошел дальше и ознакомился с билетами у двух оставшихся девушек, громко зачитывая темы устных рассказов:

— «Франция и ее колонии», «Вклад французских писателей в мировое литературное наследие».

— Виктор Петрович, вот вы из вас двоих постарше выглядите. Скажите мне, пожалуйста, вы способны оценить ответ абитуриента по существу вопроса? Оценить его рассказ на заданную тему, раскрыл ли он ее или нет, частично или полностью. Какими критериями вы руководствуетесь при выставлении оценки?

Не дождавшись ответа, проректор повернулся к Саше и спросил его:

— Вы уже закончили отвечать?

— Практически, да. Я хотел рассказать еще один не всем известный факт, что Огюст Ренуар написал пять портретов актрисы Жанны Самари, и самая известная картина, которая находится в нашей стране, в Государственном музее изобразительных искусств имени Александра Сергеевича Пушкина, является второй в этом ряду. Я был в этом музее и видел ее там. Мне удалось убедиться в интересной игре света, связанной с ней. Если смотреть на картину сбоку, то зеленое платье актрисы становится синим под цвет ее глаз. Ну, я еще мог бы добавить, что из всех картин французских импрессионистов, что я видел, репродукции, конечно, на открытках и в книгах, лично мне больше всех понравилась картина Эдгара Дега, которая называется «Абсент». Завораживающая картина, настолько она реалистичная. Главное ее достоинство, по-моему, заключается в том, что она заставляет задумываться о жизни вообще и о своей в частности.

— А вот то, что вы только что сказали, вы можете повторить на французском языке? — спросила неожиданно для него инспектор из министерства.

— Да, — кивнул Саша и повторил сказанное по-французски.

Когда Саша замолчал, все вопросительно посмотрели на экзаменаторов.

— Он правильно перевел, — ответил Борис Иванович.

— Я не услышал ответов на свои вопросы, — сказал проректор, — но прежде, чем мы к ним вернемся, я предлагаю закончить с … э … э, — он вопросительно посмотрел на Сашу.

— Александр Смирнов, — ответил тот.

— Итак, ваша оценка, Борис Иванович, за ответ Александра Смирнова?

— Моя оценка пять, — ответил экзаменатор.

— Виктор Петрович?

— Пять, — коротко ответил тот.

— Поздравляем вас товарищ Смирнов, — сказал Борис Иванович, — вы можете идти. Зайдите, завтра в приемную комиссию, вам объяснят, что вам делать дальше.

— Вы оценку в мой экзаменационный лист поставьте, пожалуйста, — попросил Смирнов.

Борис Иванович взял лист, заполнил его, поставил оценку «пять» и расписался. Потом посмотрел на Сашу и спросил:

— Что-то еще?

— А почему Виктор Петрович не расписался? Ведь в документе должны быть две фамилии и две подписи.

— Вы что же, нам не доверяете? Вот сидит председатель приемной комиссии, уж он-то проследит за выполнением всех формальностей. Идите Смирнов, не задерживайте нас.

Саша, вышел из аудитории, чтобы тут же зайти обратно, но уже под куполом невидимости.

— Я предлагаю пройти в пустую аудиторию, — сказал Борис Иванович, — оставим здесь Виктора Петровича, чтобы он следил за дисциплиной. Все-таки, то, что мы с вами собираемся обсудить не предназначено для ушей абитуриентов.

— Хорошо, — согласился Владимир Семенович.

Через несколько минут они сидели в пустой и практически такой же аудитории.

— Понимаете, Владимир Семенович, — обратился Борис Иванович к проректору, — мы оцениваем не содержание рассказа, а саму речь. Как человек говорит, правильно ли строит предложения. Мы не являемся специалистами по теме рассказа и не оцениваем его содержание. Мы оцениваем степень владения абитуриентом разговорной речью. Задаем вопросы, смотрим, как он их понимает, как отвечает. А предмет разговора, это уже второстепенное.

В разговор вступила декан:

— А вы понимаете, что две трети ваших вопросов в экзаменационных билетах выходят за рамки школьной программы? Представьте себя на месте наших абитуриентов. Вы, кстати, какой вуз окончили?

— МГУ, у меня французский основным языком шел, вторым был английский.

— Так вот, я продолжу. Вы сами-то смогли бы хоть что-то рассказать о французских импрессионистах? Хотя бы и на русском языке? Это предыдущему абитуриенту, Смирнову, повезло, что он так отлично владел темой. Хотя и непонятно, откуда он знал соответствующую этой теме французскую лексику. Но таких абитуриентов единицы.