Бессмысленный мир

1. В начале

Я сотворил Бессмысленный Мир.

Да, я. И не смотрите на меня так изумленно, судари мои. Кто из вас, от скуки или от озорства, не давал жизнь нелепым и бессмысленным творениям? Теперь у вас есть целый мир. Наполните его вместе со мной. Что останется в конце, спросите вы? В чем смысл этого мира? Мой ответ вам: ничего, ни в чем. Но разве не занятно будет наблюдать за тем, как он скатится в небытие, противясь всем вашим усилиям?

Итак, да будет он создан. Явись!

2. В воздушных замках

Западня захлопнулась.

Как ни был осторожен экспедитор пятой коалиции номер сто девяносто три, сколь ни были обширны его познания в области ловушек, он все-таки попался. Стены ютящихся у края леса домов рванулись к нему, окружили и потащили куда-то вглубь города. Оставалось только подчиниться и быстро идти внутри каменного кулака, чтобы не быть раздавленным. Ковер изо мха и трав сменился асфальтом, а шагов через триста и вовсе каменным полом. Здесь стены остановились, и экспедитор, стоя точно по центру квадрата стен, посмотрел вверх. Утреннее небо казалось размазанным грязной тряпкой по стеклу, будто по ту сторону кто-то пытается разглядеть, что же здесь происходит.

Экспедитор сам был бы рад это понять. Но покамест никто ничего ему объяснять не собирался. Он подошел к более безопасному, как ему показалось, углу, устало снял с плеча спальный мешок, бросил его на землю и сел на него, выпрямляя уставшие ноги. Что ж, попался. Бывает. Зато другие не попадутся.

Экспедитор достал сигарету, спички и закурил. Дрожащий свет зацепился за его густые волосы, черные, как ночное небо, в которых искрились звездочки и туманности седин. Покрытый морщинами лоб, словно горами и оврагами, и длинноватый нос отталкивали, а вот тихая улыбка притягивала. Но вот беда — улыбались одни только губы. В глазах, отражавших тлеющий огонек, читалась застарелая тоска.

Он затянулся и выпустил струю дыма.

— Эй? — на всякий случай крикнул он, — Что дальше?

— Ничего, — отозвался чей-то голос. Неприятный, плаксивый голос, — Ты теперь пленник. Будешь знать.

— Что буду знать?

— Как воровать чужое, вот что! — от негодования голоса затряслись стены, и экспедитор вскочил, отряхиваясь от кирпично-бетонной крошки.

— Так я же ничего не украл! — прокричал экспедитор в небо.

— Еще бы ты украл! Я знаю, как беречь свое сокровище от таких, как ты!

— Раз не украл, отпусти меня. Я уйду и не трону твое сокровище.

— Нет.

— Почему?

Ответа не было. Экспедитор прислушивался какое-то время, а потом уселся обратно, разжигая новую сигарету — ту он обронил. И, будто невзначай, обнажил браслет на запястье и нажал единственную кнопку.

Ничего не произошло. Впрочем, глаза экспедитора были не настолько зорки, чтобы уловить радиоволны, метнувшиеся во все стороны. Не пройдет и минуты, как сигнал на браслетах его подопечных мигнет желтым светом: подождите, впереди опасно. И они подождут, пока он не вернется или не сработает автоматический красный сигнал: смертельно опасно.

В окружающем мире долгие годы шла война. Формировались и рушились государства, заключались и расторгались союзы, но война не прекращалась, проходя по планете гибельной волной. По приказу пятой коалиции группу солдат нужно было доставить к этому городу, глубоко в тыл нынешнего противника. А за безопасность и доставку в срок отвечал корпус экспедиторов — непревзойденных разведчиков, наделенных чутьем, толикой здравого смысла и жаждой к жизни. Экспедитор номер сто девяносто три оставил свою группу два дня назад в чаще леса, а сам отправился в разведку.

В дальней стене на высоте метров трех открылось ранее неприметное оконце, в половину человеческого роста, и из него опасливо выглянул невысокий и широкоплечий человечек, уже переступивший порог зрелости. Глаза его бегали, словно искали что-то в наряде экспедитора.

— Я безоружен, — устало произнес экспедитор и, почувствовав, что голос его звучит как-то не так, откашлялся и сделал глоток из фляжки.

— Ага, — человечек показался целиком, — и зачем сюда пришел?

Экспедитор отложил флягу.

— Иду с севера. Мой дом разрушен, ищу новое пристанище. Думал переночевать здесь.

— А зачем тогда прятался? — подозрительно спросил человечек.

— Время такое, — развел руками экспедитор.

— А форма-то на тебе военная, — улыбаясь, произнес человечек, — вещички тоже... Шпионил? — сладко произнес он, словно разгадав невесть какую загадку, — ну вот отучишься.

— А про боевых товарищей моих — не подумал? — экспедитор произнес эти слова, глядя куда-то в сторону. Однако блеф не удался. Человечек заулыбался еще шире, обнажив недостроенный ряд зубов.

— Ты экспедитор. За экспедиторами никто не возвращается.

— И то правда, — экспедитор решил сменить тон разговора, — Как мне к тебе обращаться? Назови себя.

— Я — архитектор этого города, — приосанившись, произнес он, — я создал его. И он выполняет любые мои приказы. Так что не вздумай со мной шутить. Эй! Отправь его к остальным.

— Хорошо, — отозвался знакомый высокий голос, — А когда она придет?

"Она" — отметил про себя экспедитор.

— Скоро, — отмахнулся архитектор и скрылся из виду. А экспедитора подняла в воздух каменная плита, на которой он сидел, и понесла куда-то через весь город. Стены, не отставая, летели рядом, и не было возможности ничего разглядеть.

Пол обрушился. Когда экспедитор смог поднять голову, его снова окружило стенами. Правда, с одной стороны вместо стены потянулись, словно цветы, прутья из арматуры, а небо спряталось за поросшей мхом кирпичной кладкой. Три шага в любую сторону — вот все, что осталось. Даже не подпрыгнуть.

За прутьями виднелся каким-то чудом уцелевший садик с низкими деревьями, посреди которого высилась чаша фонтана, окруженная скамейками. В чаше стояла девочка из бронзы и радостно смотрела вверх, отведя зонтик и подставив свободную ладошку под невидимые капли дождя. За садиком экспедитор увидел скособоченные постройки, составленные каким-то великаном из таких же клеток, как его собственная. Приглядевшись, можно было увидеть определенный порядок в этих строениях. Вот башня, вот домик с крышей и трубой, вот вокзал с колоннами. И все это из клеток-кубиков. Только людей за прутьями не видно.

* * *

Прав был безымянный архитектор. Никто за экспедитором не вернется. Это он пять лет назад не бросил отряд из двадцати молодых бойцов и вывел их из болота, затянутого густым туманом, под грохот вражеской артиллерии. Вел за собой, подбадривал, тащил на себе, давал пинка упирающимся и только шептал про себя, сжав зубы: "Доживите, доживите до конца войны, до мирных дней. Доживите!".

Про мирные дни он сам услышал от отца в возрасте пяти лет. Отец уверял, что война началась недавно и скоро закончится, и нахваливал мирные деньки. Двадцать восемь лет спустя экспедитор почти уверовал в то, что никаких мирных деньков отец никогда не видел. А война все не кончалась.

Не всех удавалось спасти. Пятеро матерых вояк не послушались его, тогда еще двадцатилетнего сопляка, и рванулись прямо между Мерцающих Скал, найдя короткую тропу. Нельзя, нельзя этого делать после полудня — кричал им экспедитор вслед, но те лишь отмахивались от него. Все они погибли, раздавлены, перемолоты.

Тогда за ним тоже никто не вернулся. Он месяц искал хотя бы один союзнический лагерь. Нашел его. Был радостно встречен, вычеркнут из списка погибших, и возвращен в строй. Уши его намазали толстым слоем лжи о том, как важно и нужно спасать молодых солдат от неминуемой гибели, и как Корпус Экспедиторов будет воспет после окончания войны. После...

Да только не ждали они окончания войны. Это экспедитор ждал ее, никто более. Те, кого он спасал от преждевременной смерти, не говорили ему спасибо.

* * *

Солнце сползало к земле, близился вечер. Экспедитор пробовал дремать, да в голову лезли разные мысли, заставляя ворочаться. Наконец он встал, прошелся по своей клетушке, внимательно осматривая кладку камней и на всякий случай подергав за прутья решетки. И попутно вспоминал все, что знал об этом городе. Кажется, лет двадцать назад почти все население ушло на войну или было эвакуировано. Кто-то, похоже, остался. Взять хотя бы этого мнимого архитектора. С такими плечами, и натертой шеей — он мог быть только каменщиком, подмастерье, разнорабочим. А произвел себя в творцы.

— Эй, Город. Ты здесь?

— Пффффф, — фыркнул капризный голос.

— А много тут людей?

— Десять. Архитектор и его помощники. И я.

— А в клетках?

— Это нехорошие люди. Они пришли за сокровищем. Отберут сокровище и она не вернется.

"Ага" — подумал экспедитор.

— А кто она?

— Шел воровать, а не знаешь, — с укором произнес голос.

Экспедитор встал и положил руку на грудь, обращаясь к фонтану.

— Вот тебе честное слово: я не вор и ничего о ней не знаю. Расскажи?

Голос притих, что-то бормоча ветром по углам. А потом, запинаясь, стал рассказывать:

— Когда людей было много, она пришла из другого города. Очень красивая. Другие люди бросали монетку в фонтан, чтобы вернуться. А она сняла с шеи медальон и тоже бросила в фонтан. На медальоне ее лицо. Она обещала вернуться. Никто его не возьмет, потому что иначе она не вернется.

— Раз она обещала, значит, все равно вернется, — вставил экспедитор.

— Архитектор сказал, что без медальона не вернется. Сказал, что его хотят украсть. А я хочу, чтобы она вернулась.

Вот, значит как.

Экспедитор присел и задумался. Начало темнеть, заходящее солнце играло на бронзовой статуе и слепило глаза. Но он не видел статуи. Перед глазами приказ из штаба — обычный клочок бумаги. Даже лично не соизволили обратиться. "Берегите и дальше наших солдат, чтобы они обязательно вернулись домой, как обещали родным и близким".

— Слушай. Можем пошептаться? Чтобы нас никто не слышал?

— Пффф, — раздалось почти над самым ухом экспедитора, — я все могу.

— Покажи мне медальон, пожалуйста. Не давай в руки, просто покажи, — заторопился он, чувствуя нарастающий гнев, — я же не знаю о нем ничего, помнишь? Что плохого если я посмотрю?

— Ха. Смотри. Но если протянешь руку, я оторву ее.

Фонтан быстро въехал через расступившиеся прутья прямо к экспедитору, окатив его ботинки мутноватой и пахнущей гнилью водой. На дне действительно что-то блестело, но что это и что на нем изображено, понять было невозможно.

— Очень красивая, — согласился экспедитор, — можешь прятать, я посмотрел.

— Пффф, — презрительно фыркнул город еще раз.

Чаша фонтана вернулась на свое место, прутья снова сомкнулись, а вот зловонная лужа никуда не делась.

— А я знаю эту женщину. Она из моего города, — как бы вспоминая что-то, сказал экспедитор.

— Ты...знаешь? — выдохнул голос у самого его уха.

— Знаю. Только она не придет сюда. Хотела бы, но не придет.

— Почему? Я же жду ее!

— Да она-то этого не знает. Послушай, — Голос стих, и экспедитор продолжал, — все, кто пришел, остались тут — так? Ты никого не выпускал?

— Никого, — заговорщически прошептал Город.

— Так никто не расскажет ей, что ты ждешь. Понимаешь? Ей страшно. Вдруг ты ее тоже — в клетку? Я ее знаю и смогу рассказать ей, что ты ждешь, если отпустишь.

— Архитектор не велел никого выпускать. И... разговаривать тоже не велел.

— А ты разговариваешь.

— Мне скучно!

— А сам он с пленниками говорит?

— Говорит. Только они ему не отвечают. Тогда он берет разные вещи и уходит.

Экспедитор уселся подальше от лужи и сделал вид, что дремлет.

— Что же делать? — тихо спросил голос. Экспедитор не ответил. Солнце совсем скрылось, и его темница погрузилась во тьму.

* * *

— Эй. Ты спишь?

Экспедитор открыл глаза. Раннее утро уже золотило парк за решетками, а камни кусались предрассветным холодом даже сквозь спальный мешок.

— Уже не сплю, — вздохнул экспедитор, поднимаясь и разминая затекшее тело — у тебя есть вода?

— Ты правда найдешь ее? Скажешь ей, что я ее жду?

— Я же вчера уже сказал, что найду, — он изобразил раздражение, — долго мне еще повторять это, чтобы ты поверил?

Голос всхлипнул.

— Найди ее, пожалуйста. Я устал ее ждать.

Экспедитор смягчился:

— Хочешь пойти со мной?

— Пойти... с тобой?

— Найдем ее вместе.

— Нет. Я буду ждать ее. Вдруг она пойдет сюда, а меня тут не окажется?

Экспедитор понимающе кивнул.

— Я выпущу тебя там, где ты нашелся, — прошептал город, и экспедитора снова понесло по воздуху. На ходу его клетка лишилась всех стен и потолка, попутно расплескалась и лужа. Экспедитор едва успел спасти спальный мешок, который попытался уплыть за борт.

Они пролетали над городом. Красивые, нетронутые войной и временем здания, заботливо вычищенные мостовые и тротуары, блестящие на солнце фонарные столбы, благоухающие цветы в клумбах. Все было приготовлено к ее приходу, так понял экспедитор. И — тихо, ни души. Только у самого края города скособоченный вагончик, в каких живут строители и прорабы, грязный, покосившийся, заросший мусором. На его ступенях сидел тот, кто именовал себя архитектором, и разбирал очередные трофеи, копошась в чужой куртке. Через мгновение он уже скрылся из глаз за стенами домов, и каменная плита опустилась на землю.

Экспедитор спустился на траву, и плита тут же укатилась обратно, заставляя дома расступаться перед собой. Что-то блеснуло под ногами, и экспедитор с удивлением поднял с земли золотой медальон с женским профилем. Он повернулся к городу и показал его, не зная, что сказать.

— Возьми, — отозвался Город, — вдруг ты забудешь, как она выглядит. Скажи ей, что я жду ее. Очень жду.

Экспедитор кивнул, спрятал медальон в карман и осторожно, неспешно скрылся в лесу.

* * *

Зодчий в желтой мантии хмуро взирал на копошащийся город и сжимал в руках землемер. Скальд примостился рядом, водя пальцами по струнам.

— Я вдохнул жизнь в их города, — нарушил молчание Зодчий, — и зачем? Время истрепало их разум, как разрушает тела этих недолговечных человеческих построек.

— Конечно же, ты не допускаешь мысли, что просчитался где-то сам. Да, мой суровейший брат? — звонко произнес Скальд, издав смешок из лютни.

— Не испытывай мое терпение, младший брат, — огрызнулся Зодчий, — они неверно истолковали мой замысел. И теперь всякий каменщик будет мнить себя создателем и хозяином созданного мной города. Нет уж. Я забираю свой дар и ухожу. Мне наскучил этот мир.

— Не смею тебя задерживать, брат, — уважительно прогудела лютня.

Зодчий поднял землемер над головой и переломил его. Город, всплакнув, застыл, захлопнув глазницы окон и рты дверей, навек замуровав своих немногочисленных мучителей и давно умершие жертвы.

* * *

Самолеты, на которых его группа прибыла, исчезли. Вернее, полностью исчез один самолет. А второй, разбитый и продавленный какой-то немыслимой силой, все еще лежал здесь бесформленной кучей. И в его вытащенных наружу кишках копался электрический дракон.

Сплетенный из блестящих стальных прутьев, соединенных друг с другом в замысловатый узор, мозаику, исполин поднял голову и, высунув оголенный кабель языка, сверкнул светодиодными глазами. Экспедитор стоял, не двигаясь. Это не было приемом, чтобы уберечь себя или высказать дружелюбие. Он просто любовался красивым созданием.