Приключения Звездного Волка

Земля — колыбель человечества, но нельзя же вечно жить в колыбели.

Кто-то из древних

БОЛЬШАЯ ИНИЦИАЦИЯ,

ИЛИ НАЧАЛО ПУТИ

До определенного момента времени ну ничего особенного в моей жизни не было. Как всякого мальчика Планеты, двенадцатилетним меня отдали в интернат. Десять лет я учился, столько же сдавал экзамены и наконец получил паспорт и аттестат о среднем образовании.

Потом Мама забрала меня домой и стала готовить в университет. На третий раз я бы наверняка поступил, но влюбился. С точки зрения Папы, влюбиться, не имея за душой высшего образования, — преступно, по меньшей мере, безнравственно, и он взялся за ремень. Однако вступилась Мама. 'Ах, отец, — всплеснула руками Мама, — ты и не заметил, что наш мальчик вырос, и порка теперь — не лучший метод воспитания!' На это Папа возразил, что его последний раз драли в тридцать три года, а ведь к тому времени он был уже студентом. 'Но лучше бы драли и позже, — подумав, добавил Папа, — может, тогда я не женился бы на тебе и не стал отцом этого обормота!'

Мама, как водится в подобных случаях, слевитировала за люстру и разрыдалась. Папа, не выносивший слез так же, как скандалов, тоже подпрыгнул, но, волнуясь, неверно взял производную от гравитационной в детской и здорово шмякнулся об пол.

Оглушенный ударом и Мамиными причитаниями, он простонал, что не несет с этого дня никакой ответственности за мое будущее и пусть мы делаем, что хотим.

Мы победили, и утром Мама вышла на Мировой Совет с моим заявлением о желании вступить в брак, получила там кучу бланков и направление на подготовку к Большой Инициации.

Что за Инициация, какая такая Инициация, я не имел ни малейшего понятия — я даже слово это услышал впервые и подобного поворота, признаться, не ожидал. Мама же сказала, что ее ввели совсем недавно, для сокращения числа разводов, и мне выпала честь стать первопроходцем. Надо просто слетать до Края Вселенной и назад. Полная гарантия, никаких временнПх сдвигов. Хотя, понизив голос, добавила Мама, есть знакомые, которые, может быть, помогут от этой Инициации отвертеться.

Однако оказалось, что Маминых знакомых из инициаторского комитета уже выгнали и лететь все-таки придется. Я начал было сомневаться, не рано ли женюсь, — ведь я не нашел еще своего места в жизни, толком не обрел себя, не овладел хорошей специальностью... Но Мама сказала: 'Сын, ты трусишь!', и я смирился.

Моя невеста была рада (и я бы, может, радовался, если б летела она). Папа тоже — он заявил, мол, если что и сделает из меня настоящего мужчину, так это не женитьба, а Космос, — ну, и Мама тоже — в ее глазах я всегда был орлом. В общем, все были рады. Мама нашла Репетитора, который научил меня нажимать разноцветные кнопки, менять кой-какие гайки, вытирать с панелей пыль, заправлять баки горючим. И день отлета наступил...

На космодроме я горько поцеловал вроде бы как рвущихся за мной в полет Маму и любимую. Даже Папа сменил гнев на милость — наградил ласковым мужским подзатыльником.

По лестнице я полез к двери корабля и порвал герметичные огнеупорные штаны. Репетитор крикнул, что в багажнике есть запасные. Тогда, махнув на прощание на всё рукой, я свалился в люк, отыскал на пульте синюю кнопку, нажал ее и полетел. Через час залез в специальную бочку, которая, если верить Репетитору, предохраняет от всяких временнПх и пространственных недоразумений, и прихлопнул себя крышкой. Теперь можно было спать, пока не зазвенит будильник. Тревожил казус со штанами — плохая примета, — и я еле уснул. Во сне видел Репетитора на потолке и в слезах, Маму, играющую с моей невестой в 'дурака', и заседание Мирового Совета, отправляющего на Большую Инициацию Папу...

От трезвона будильника я вскочил, больно стукнувшись головой о крышку бочки. Сон как рукой сняло; я сообразил, что сейчас будет Край Вселенной и заправка. Залью бензину — и домой, к Маме и невесте — вот и вся Инициация.

Умная ракета сама ловко подлетела к заправочной станции и принялась выжидательно кружить над ней. Я надел скафандр, достал две канистры и нажал зеленую кнопку. Корабль мягко приземлился (или призаправился, что ли). Волоча канистры, я поплелся к изученному еще дома на тренировочных стендах агрегату, нашел нужный шланг и открутил вентиль. Когда емкости наполнились, подошел к окошку диспетчерской расплатиться и поставить печать на командировочном удостоверении.

Диспетчером или диспетчершей был или была, а может, и было какое-то существо, наверное, из местных. Держа не то в руке, не то в хвосте мое удостоверение, оно поднесло его к тому, что я сперва принял за поясницу, но на чем вдруг открылось штук шесть карих глаз. С минуту глаза рассматривали документ, потом подозрительно уставились на меня. Признаюсь, я почувствовал себя несколько сконфуженным — по-моему, этому головозадому что-то не понравилось, но бумажку оно, пришлепнув большой печатью, все-таки вернуло. Я вежливо попрощался с автохтоном, подтащил бидоны к кораблю, вылил горючее в баки и залез внутрь. Подумав, решил не есть, а поужинать дома и смело ткнул кнопку. Потом — крышка, бочка, сон...

Разбуженный будильником, я умылся, причесался и стал ждать приземления. Я был страшно доволен собой и горд, что вот именно меня первым угораздило доказать свою незаурядность таким геройским способом. И раньше мне иногда мерещилось, что я — человек исключительный. Теперь это подтверждалось официально.

Корабль ткнулся носом в землю, его обступили встречающие, и я, не дожидаясь стремянки, элегантно выпал на мягкий грунт космодрома. На шее повисли Мама с невестой и целовали, целовали... Наконец Папа отодрал их от меня и, довольно ухмыляясь, протянул... левую руку. Я удивился, но пожал ее своей, левой.

А вот дальше пошла настоящая чертовщина. Руль у Папиной машины оказался не слева, как раньше, а справа. Знакомые улицы будто поменяли свои стороны местами. Я начал опасливо присматриваться к родителям и невесте: не выспались, что ли, — какие-то помятые...

— Ты не простыл в дороге, сынок? — забеспокоилась вдруг Мама. — Тебя вроде как-то чуток перекосило...

— Нет-нет, всё в порядке, Мамочка, — ласково успокоил я ее, хотя так и подмывало ответить: 'Да ты на себя посмотри!'

Дома, проголодавшись, я влетел в туалет, зато, когда действительно срочно потребовалось его найти, чуть не умер в картинной галерее. За обедом — так как столовые приборы поменялись местами и пришлось менять руки — я вместо и так кровавого бифштекса здорово порезал палец. Убежал с горя в знакомый с детства сад, где сразу заблудился, и долго плакал на скамейке, пока не уснул.

Проснулся я в собственной кровати, окруженный таинственно перешептывающимися родственниками. Мелькнуло подозрение — уж не на Сумасшедшую ли Планету хотят отправить? Не дамся!..

Я открыл глаза, но лучше бы не открывал! На стене висела карта Земли, да только не моей Земли, а чёрт знает чьей. Вместо Западного полушария — Восточное, и наоборот. Европа влезла, где когда-то был Китай, и завернулась наперекосяк. С собой она притащила Атлантический океан, а Тихий, с Азией, Австралией и всеми придатками, обосновался на месте Африки, которую я не нашел. На обе же Америки было вообще тошно глядеть. Ужасное предчувствие сбросило меня с постели, и я поспешно начал одеваться.

— Куда? — нахмурившись, загородил дверь Папа.

— Вот! Вот! Я же говорила! Его словно подменили — весь перекрученный какой-то!.. — Это Мама.

— Сами вы перекрученные! — разозлился я. — Совсем тут с ума посходили!

— А-а-а!!! — благим матом завопила любимая невеста. — Он — не он! Он — оттуда-а-а... из Зазеркалья-а-а!..

(У нее это прозвучало, как 'с того света' или 'из тюрьмы', честное слово!)

— Да какого еще Зазеркалья, дура? Сказок поменьше читай! — попытался успокоить я девушку.

— Ну зачем ты так, сынок, — ласково, как с больным, заворковала Мама (а может, и не Мама?!). — Пока ты летал, астрофилы открыли, что за Краем Вселенной, согласно Закону Всемирного Равновесия, есть другая Вселенная, такая же, как наша, только как бы отраженная. А за той — еще, и еще, и еще...

Я схватился за голову, потому что вдруг совершенно отчетливо вспомнил, как, отлетая от заправки, нажал синюю кнопку. СИНЮЮ, а не красную, предназначенную для обратной дороги!.. Значит, я полетел дальше, а вовсе не домой... И значит...

— Он оттуда! Он оттуда! — старательно, как попугай, продолжала выкрикивать Не-Моя-Невеста.

— Да бросьте выдумывать! — зарычал Не-Папа. — Это же обыкновенный проходимец! Ну похож немного на нашего парня, верно. Но где тот высокий лоб? Где тот умный, чистый, брызжущий интеллектом взгляд? Это сумасшедший, дорвавшийся до космического корабля, а теперь еще и до чужой невесты!

Ответом Не-Папиной тираде был целомудренный взвизг.

— Не бойся, дочка, не бойся, мы тебя в обиду не дадим!..

— Ладно-ладно, еще посмотрим, кто тут сумасшедший! Сами-то!.. — Я покрутил пальцем, где у людей бывают мозги. — Пока, психи!

— Вон!!! — заорал Не-Папа.

Стоп, горючее на нуле.

— Давайте талоны на бензин, а то не уйду!

Не-Папа сел на пол и заловил ртом воздух. Не-Мама прошипела: 'В косметичке!' и бросилась к своему сокровищу.

В дверях я столкнулся со старым киберпривратником, который, очевидно, на правах давнего знакомого, двинул мне левой клешней в правый глаз. Господи, а это кто под ногами путается? Прочь с дороги!

Хорошо, что тут тоже есть такси с автопилотом — сам бы я за неделю до космодрома не добрался.

Битый час пришлось объяснять глухому сторожу, зачем мне корабль. Я сказал, что забыл поставить 'самую главную печать' на свою 'самую главную бумажку'. Эти волшебные слова, видимо, тоже обладали здесь магической силой, потому что он моментально стал во фрунт, а по команде 'вольно' проворно залил баки и, отомкнув висячий замок, смотал с корпуса ракеты ржавую цепь, которой она крепилась за космодромный забор.

До станции я долетел без приключений, а когда с пустыми канистрами вылез наружу, увидел, что у крайней колонки стоит еще чей-то корабль и маленькая фигурка возится со шлангами.

Никак не закрывался кран, я решил попросить у встречного звездолетчика разводной ключ. Подошел, похлопал по спине...

Чтоб мне сдохнуть! Из-под форточки шлема глядел Я, но с синяком под левым глазом!.. Увидев синяк, я сразу живо представил безобразную сцену, которую устроил в моем доме этот наглый самозванец. А вдруг он втерся в доверие к любимой?.. Мерзавец!!!

Непонятно отчего его физиономия выразила вдруг такую лютую злобу и ненависть, что не будь при мне молотка, я бы, наверное, струсил. И он бы, наверное, струсил, если бы был без молотка. Но поскольку и он и я были с молотками, то в конце концов струсили оба и, поев с минуту друг друга глазами, разбежались по кораблям. Пылая ревностью и терзаясь страстью, сидел я в бочке и наполнялся нехорошими мыслями, пока не уснул.

...Никто не встретил, никому не нужен!.. Печально открыл я родную калитку; но тут меня чуть не сшиб какой-то очень нервный молодой человек с большой шишкой на лбу. Молодой человек опрометью бросился к стоянке такси, а я, грустя и волнуясь, пошел к дому. В глубине тенистой аллеи, на скамейке у фонтана, рыдал еще один тип. Я благоразумно прошел мимо. Из окна донесся Мамин голос: '... вернусь — расскажу...', но в доме было тихо и пахло лекарствами. Я открыл дверь в спальню родителей — щелкнул тумблер, и домашний стереофон дрожащим голосом Мамы прошептал: 'Сынок, я повезла Папу в психиатрическую больницу, тут такое творится! Вернусь — расскажу...'

С дурными предчувствиями я побежал к комнате, которую перед проклятой Инициацией Мама выделила моей любимой, и постучал в дверь. Раздался грохот, чье-то глухое бормотанье и душераздирающий вопль невесты. Влетев в комнату, я успел увидеть темную фигуру, свалившуюся с подоконника в сад. Любимая, сжавшись калачиком на диване, испуганно глядела, как я медленно приближаюсь...

Скрипнула дверь — на пороге возник силуэт знакомого с детства киберпривратника. 'Привет, старик! — добродушно воскликнул я. — А тебе не кажется, что кто-то тут лишний?' Потом в здоровом глазу сверкнула молния, и наступила тьма...

В чувство меня привела Мама. Плача, она всё время повторяла: 'Они ушли, сынок, и Папа скоро поправится!..' Рядом стояла Моя Невеста, счастливо улыбаясь сквозь слезы. Я нащупал в кармане заветную справку и протянул ей.

Справку перехватила Мама, всмотрелась в сиреневый оттиск и воскликнула: 'Но это какая-то неправильная печать! Тут же всё шиворот-навыворот!..'

Та-ак, приплыли... Значит, я с самого начала залетел в чужую Вселенную... Значит, печать мне шлепнули не на нашей станции, а на ихней, зазеркальной. Проклятый Репетитор!..

— Милый, но такую же не примут!!! — закричала Моя Невеста, а я...

А я подумал, что если опять полечу, вся свистопляска начнется сначала. Может, с меня это и пошло — и вот рыскают теперь по разным Вселенным несчастные парни, бросаются на чужих невест...

Я вздохнул и сказал, что вообще-то за время полета многое обдумал и не чувствую еще себя морально и нравственно готовым к такому ответственному в жизни каждого человека шагу, как женитьба.

Но плохо я знал свою Маму! Подстрекаемая этой настырной девицей, она мертвой хваткой вцепилась в Мировой Совет и не отпустила его, пока не вырвала разрешение на брак.

...В конце медового квартала, в один прекрасный день я встал пораньше.

Осторожно, чтобы не разбудить сладко спящую Жену, вылез из постели и на цыпочках подошел к туалету. Потянул на себя дверь — она не поддалась, а страшно знакомый голос посоветовал мне посчитать до трехсот...

В общем, я опять не туда попал. Это была Земля, но не моя. Земля, зеркальная той, куда меня занесло сначала, — то есть такая же, как моя, только с другой стороны. Всё это любезно разъяснил хозяин. Он оказался неплохим малым — с пониманием и тактом отнесся к факту моей женитьбы на его невесте и по секрету рассказал, что его тоже окрутили, сам точно не знает где, и сматываться пришлось потому, что объявился конкурент.

Я не стал качать права, пожелал молодым счастья, попросил только снабдить горючим. Но знаете, когда новый друг провожал меня на космодром, не увидел я в его глазах блаженства и успокоенности. По-моему, он сам не был до конца уверен, что попал куда надо. А я...

А я побывал еще во многих местах, встречаемый в зависимости от обстоятельств то угрозами, то распростертыми объятиями. Гостить приходилось — опять же по ситуации — от пяти минут до трех месяцев. Куда прибывал в качестве долгожданного жениха, куда — загулявшего мужа, но куда и третьим лишним. Однако никаких неудобств от частой смены местожительства я уже не испытывал. Летать привык. Все незанятые невесты и жены меня любили. Если надоедало подолгу сидеть на одном месте, я говорил, что еду в командировку, а сам смывался в другую Вселенную и сгонял кого-нибудь с насиженного гнезда.

Уже образовалось своего рода неформальное братство звездных женихов и мужей, уже Вселенные были разбиты на своего рода эксплуатационные сектора и участки, когда нами наконец всерьез заинтересовались власти.