Безысходность

Безысходность

Посвящение:

Тем кто сводит с ума, без улыбок и слов...

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:

Работа переносится из сборника зарисовок, в файл от другой работы, которая была стерта из данной реальности. Просьба не гневаться тех, кто ждали продолжения к той работе.

Что-то пошло не так

Шли дни, которые складывались в месяцы, составляющие годы и десятилетия, и за это время тихий гул магических решеток, а также шум водопада, перекрывающего вход в подземный грот, стали настолько привычными, что не замечались разумом. В какой-то момент эти два звука стали теми якорями, за которые цеплялось сознание, чтобы не сорваться в бездну безумия...

Ранее сильные изящные руки аристократа ныне истончились до состояния костей, обтянутых дряблой пергаментной кожей, ногти, с детства привыкшие к уходу служанок, теперь красовались неровными обломанными краями, а белые волосы давно посерели от грязи, спутанной паклей обрамляя неприятное бледное лицо. Лишь яркие зеленые глаза, в зрачках коих по прежнему плясал колдовской огонь, сохранили искорки жизни, придавая пленнику, облаченному в черно-красные лохмотья, вид жуткий и безумный.

"Они боятся меня... Столько лет прошло, но они до сих пор боятся, старательно скрывая свой страх за презрением, брезгливостью и ненавистью".

На секунду эта мысль развеселила обитателя каменной ниши, расположенной в стене напротив входа, перед которой находился ров с вонючей стоячей водой. Справа и слева, сверху и снизу находились другие камеры, но все они были пусты, так как их обитатели погибли один за другим от болезней, старости, безумия и иных недугов. Впрочем, были и те, кто "раскаялся" в служении жестокому тирану, и их перевели наверх...

"Как давно сюда никого не бросали? Неужели сестра создала государство, в котором никто не совершает преступлений, достойных заточения в тюрьме? Ха-ха... Скорее уж, я поверю, что она построила новую тюрьму... Либо же стража настолько обленилась, что перестала ловить бандитов".

Лишь два раза в день, утром и вечером, в грот приходили стражники: они приносили приставную лестницу, забирались на уровень камеры, проверяли своего последнего заключенного и, оставив миску с едой, уходили прочь. Раньше они пытались насмехаться, что-то говорили... Но в конце концов даже до самых больших идиотов дошло, что слова презренной черни его не трогают.

"А те, кого я соблаговолю выслушать, никогда не спускаются сюда. Даже моя добрая, милосердная, идеальная сестренка Элион".

Было ли ему одиноко? Да.

Было ли ему тяжело? Несомненно.

Было ли ему скучно? Нисколько.

"Маг — это самодостаточное существо, которое десятилетиями может идти к поставленной цели, направив на это все силы, знания и весь свой ум".

Фобосу едва исполнилось шестьдесят, но выглядел он на все сто, а то и больше. Последние полторы дюжины лет низвергнутый, но не сломленный князь, тратя минимум сил на движение, использовал все ресурсы тренированного разума, создавая в воображении структуру сложнейшего заклинания, единственной целью которого будет законсервировать его память и разум, чтобы переродиться в новом мире, не являясь "чистым листом"... Все равно все остальные способы побега уже были испробованы и оказались бесполезны, а верных слуг, способных вытащить своего повелителя, давно нет: одни погибли, другие предали, третьих он сам предал еще раньше.

"Интересно, сестренка хотя бы на миг расстроится, узнав, что я погиб? Хотя вру: мне совершенно неинтересно. Да и она, скорее уж, вздохнет с облегчением, поняв, что ее трону больше никто не угрожает".

Вот в ровный шум течения воды вмешались плески солдат, проходящих сквозь жидкую стену. Подкованные железом сапоги до омерзения громко стучали по каменному полу, а приглушенные голоса эхом разносились по всему залу.

— Как думаешь, Брок, князь еще жив?

— Да он нас с тобой еще переживет, Стэн. Колдуны — такой народ...

— В воде не тонут. Аха-ха-ха...

— Хехехе... Это ты точно сказал! Эй, твоешиство! Ты там еще живой?!

— Да не ответит он, сам же знаешь. Князю не по чину общаться с жалкими плебеями.

Смерды говорили что-то еще, но Фобос их больше не слушал. Все равно каждый раз их диалог повторялся, пусть с небольшими отличиями, но где-то раз в год речь хотя бы одного из двух напарников слово в слово совпадала с тем, что уже однажды было произнесено.

"Так есть ли смысл слушать немытую чернь, если они в скудоумии своем не способны сказать чего-то нового?"

На грани сознания даже промелькнула жалость к бездарным червям, которым после сегодняшнего дня придется искать новую работу. Учитывая же их абсолютную бестолковость и поражающую тупость, ничего, кроме очистки выгребных ям, им не доверят.

Вот над краем пола ниши показалась голова мужчины средних лет, на которой совершенно нелепо смотрелся шлем стражника. Человек быстро нашел взглядом Фобоса, неподвижно сидящего на старом матрасе, промятом до самого камня, кивнул отсутствию мыслей между ушами и поставил перед князем миску с вонючей похлебкой. Завершив ритуальную процедуру, он спустился вниз по лестнице, и вскоре солдаты ушли за водопад.

— Грязные животные, — безмолвно шевельнув губами, прошелестел усталый чародей, разум которого все еще питался силой воли и упрямством, которых хватило бы на сотню простолюдинов.

Взявшись костлявыми, но неожиданно сильными пальцами за край миски, заключенный выплеснул ее содержимое на решетку, добившись лишь чуть более громкого шипения. После этого он ударил посудиной об пол, разбивая ее на несколько глиняных осколков, самый большой из которых удобно лег в ладонь, острием уставившись точно в горло мужчины.

— Низвергнутый, но не сломленный.

Усилие воли, и вокруг Фобоса вспыхнул сложнейший магический узор, состоящий из сотен переплетающихся линий и тысяч нанизанных на них символов. Весь магический резерв тут же был влит в ритуал, а затем удар импровизированного ножа спровоцировал начало принесения в жертву собственной жизни.

"Несломленный".

Было ли ему страшно? Да.

Жалел ли он о содеянном? Ни секунды.

* * *

Ритуал вырвал душу Фобоса из тела, а затем закутал в слои сильнейших щитов, после чего выкинул в междумировое пространство. Минуты, а может быть, и тысячи лет низвергнутый князь скитался по бескрайнему океану, состоящему из бесчисленных потоков разноцветных энергий, переплетающихся между собой и смешивающихся, чтобы произвести какой-то новый цвет, который спустя доли секунды распадется на составляющие, совершенно непохожие на те, которые послужили созданию фантастической гаммы изначально.

Один за другим сперва исчезли магические барьеры, затем стали сдавать свои позиции бастионы воли и разума. Однако же, сцепив метафорические зубы и сжавшись, насколько позволяла духовная оболочка, Фобос продолжал лететь в неведомую даль... Искренне желая попасть хоть куда-нибудь.

И его безмолвные молитвы были услышаны.

* * *

"Когда я говорил "хоть куда-нибудь", то не имел в виду... это".

В небе светило яркое летнее солнце, на деревьях зеленела листва, до омерзения ровные кусты цветов благоухали ароматами... И все это Фобос мог наблюдать, смотря глазами неподвижной статуи.

Жизнь, судьба либо какая-то иная высшая сила определенно имела специфичное чувство юмора: позволив сбежать из каменной тюрьмы, где было заточено его бренное тело, чародея засунули в каменное тело, находящееся на открытом воздухе, которое теперь служило новой тюрьмой. Даже более того в голове обнаружился набор воспоминаний существа, которое пожертвовало своим существованием, чтобы позволить кому-то более стойкому... отомстить его мучительнице.

"А вот это интересно. Какая неподражаемая жестокость! Какое коварство! Какая неповторимая злоба... Какое потрясающее лицемерие".

По мнению Фобоса, за несколько суток ознакомившегося с воспоминаниями тела, нынешняя тюремщица была достойна уважения хотя бы за ту искусную пытку, которую она устроила для своего старого врага. Дискорд — химера, словно бы слепленная из кусков тел разнообразных животных, обладал феноменальной мощью, непокорным нравом и детской беспечностью, из-за которой оказался заточен в камне. Однако же Селестии, которая вместе со своей сестрой отобрала у него королевство, оказалось мало победы в одном сражении и она захотела раздавить противника морально.

На первый взгляд, все было более чем пристойно и даже благожелательно: к заточенному в камень духу хаоса была приставлена служанка, в задачу которой входило держать полянку в чистоте и порядке, мыть статую и разговаривать с ней, чтобы пленнику было не так одиноко. Первые годы Дискорда бесило то, что он не мог ни отвернуться, ни заткнуть уши, ни даже велеть жалкой смертной заткнуться, но году к десятому свыкся с присутствием назойливой пчелки, которая жужжала без умолку днями напролет.

Шли годы, и служанка росла, нашла себе мужа, родила дочь, состарилась и передала свой пост наследнице. Новая смотрительница не пылала энтузиазмом своей предшественницы и матери, а потому делала работу кое-как, а о разговорах и чтении книг вслух даже не думала.

Третья смотрительница, оказавшаяся внучкой первой и дочерью второй, была существом непосредственным, добрым, жалостливым и веселым. Дискорд с ранних лет смотрел, как она росла, взрослела, нашла свою пару, родила детей... Она стала первой, кто по-настоящему запал в душу древнему существу, ранее никогда не замечавшему простых мелочей смертных. Она же, сама того не зная, научила пленника каменной статуи сопереживать, радоваться, злиться, волноваться... А потом ее не стало.

Дискорд был древним духом, но по уровню развития находился где-то рядом с подростками: такой же эмоциональный, требовательный, непреклонный. Он не смог забыть первую свою настоящую потерю, а через какие-то тридцать лет ушла и дочь третьей смотрительницы, которая так же стала дорога сердцу химеры.

Ярость, отчаяние, бессилие и уныние овладели когда-то гордым существом, заставляя разум угасать под волнами саморазрушения. Как любой подросток, он не знал полумер и если привязывался, то всем сердцем, ну, а ненавидел от всей души.

Понимая, что гибнет, Дискорд решил отомстить своей мучительнице: он пожертвовал остатками личности и частью души, чтобы призвать в свое тело существо, которое сможет дождаться момента, когда оковы падут. Он оставил своему наследнику все свои силы и знания, моля только об одном...

"Месть... Нет срока давности у мести. Я отомщу, можешь в этом даже не сомневаться".

...

А тем временем очередная молодая смотрительница, далекая правнучка той самой первой служанки, напевая незатейливую песенку, подстригала растущие в беспорядке кусты цветов, время от времени обращаясь с вопросами к своему единственному безмолвному слушателю. Она даже не подозревала, что является первым живым существом, которое встретилось новому Дискорду в этом новом, необычном, но таком притягательном мире.

Будущее обещало быть интересным.

(2)

"Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным".

Данная фраза была настолько избитой и клишированной, что почти являлась вульгарной. Однако же при всем этом отрицать ее правильность Дискорд не мог.

Что бы он сделал, окажись на свободе сразу после перерождения? Вероятно, упиваясь обретенной силой, убил либо заточил в темницу Селестию (ради дальнейших издевательств), захватил страну и начал бы перестраивать ее в государство своей мечты. Весьма вероятно, что ему подобное даже удалось бы, так как в отличие от предыдущего хозяина тела Фобос никогда не страдал излишним миролюбием, умел принимать неприятные решения и не брезговал пачкать руки. Может быть, под его чутким руководством страна непуганых разноцветных лошадок превратилась бы в нечто удобоваримое...

"Но, скорее всего, появились бы какие-нибудь герои, повстанцы, борцы за добро и прочую чушь, которые поставили бы целью своей жизни борьбу со мной. Не скажу, что подобное меня пугает, все же постоянный враг, не способный причинить особого вреда, помогает оставаться в тонусе... Но зачем это все?"

В бытности статуей, украшающей королевский парк своим непревзойденным видом, был один несомненный плюс: спать совершенно не хотелось, а из-за этого появлялось много времени для размышлений. Первым же вопросом, заданным себе после переосмысления жизненных принципов, стало "А нужно ли мне — Дискорду, духу хаоса, сильнейшему магу, чужеродному для этого мира существу, захватывать власть?"

Несомненно, титул короля, а может быть, даже Великого Императора потешил бы его самолюбие. Однако загружать себя уймой бессмысленных обязанностей, взваливая на свою спину ответственность за сотни тысяч, а то и миллионы разумных, откровенно не хотелось. Один раз он уже провернул нечто подобное, и в итоге оказалось, что объем работы, требующей личного исполнения, совершенно не соответствует получаемым благам.

"Быть каким-нибудь мелким аристократом гораздо предпочтительнее: те же слуги, личная гвардия, роскошь... но гораздо меньше ответственности. Раз уж на то пошло, то лучше захватить какой-нибудь город, поставить над ним группу из троицы управляющих, которые обладали бы равной властью, а затем жить в свое удовольствие, наблюдая за грызней этих самых управляющих. Самому останется наказывать невиновных и награждать непричастных".

Но все это были отстраненные размышления, к мести имеющие крайне опосредованное отношение. Селестия была той еще... кобылой, за полтысячи лет только трижды навестившей нового Дискорда (да и то она задерживалась не более чем на десять минут). Ненавистью предшественника Фобос не страдал, но был согласен с тем, что за столь долгую пытку заточением в камне ей следует жестоко отомстить. Ну и приставленных смотрительниц припомнить следует... поименно.

По собственному опыту бывший князь, а ныне дух хаоса знал, что для правителя, привыкшего ощущать себя всевластным на своей территории, больнее всего не пытки тела, собственная гибель или заключение в камеру-одиночку, а понимание беспомощности. Видеть, как все, что ты создавал, рушится либо переходит в руки кого-то другого, — вот настоящая пытка, достойная принцессы дня.

"Я отберу у тебя все: королевство, власть, слуг... даже любовь твоих подданных. При этом самолично и когтем тебя не трону, милостиво позволив из первого ряда наблюдать, как ты остаешься с пустыми копытами забытая и ненужная. О! Я сделаю все, чтобы добиться этого... Даже если мне придется завоевать любовь твоих пони, это меня не остановит. Даже если мне самому придется полюбить этих разноцветных четвероногих непарнокопытных, меня это не остановит. Но прежде придется дождаться, пока оковы ослабнут в достаточной степени, чтобы я мог их сломать изнутри".

Требовалось дождаться нужного момента, а также надеяться, что до того времени не найдется какого-нибудь завоевателя, злодея или неудачника, который сможет устранить Селестию при помощи хитрого плана либо фееричной глупости.

"И почему мне кажется, что гибель монарха от глупости или неуклюжести прислуги — это более вероятный вариант?"