Продка

Глава 1.

Сегодня белый туман особенно плотный. Ничего не видно. И теней почти нет. Бывает, протянется одна, реже две, по краю... Но ко мне не подходят, и это хорошо. Не мешают повторять Якорь. Сонливость тоже наваливается, но я крепко за него держусь. Якорь. Мой Якорь — он не даст мне пропасть.

Я — Сергей. Я — мужчина. Я — Сергей. Я...

Нет. Стоило туману ослабеть, как меня куда-то тянут, заставляя встать. Зачем? Опять в ту комнату... А я не хочу! Я знаю, что там будет! Женщина снова заплачет, а мне это неприятно. Зачем она приходит? Сумасшедшая какая-то. Как я могу быть её дочерью? Смешно, ей богу. Ведь я — Сергей. Я — мужчина.

И вот я прохожу между остатками тумана, и оказываюсь в комнате 'для свиданий'. Это ЛуНа так говорит, красиво блестя чёрными глазами, — 'комната для свиданий'. Она мне завидует, дура, потому и глаза вечно на мокром месте. К ней никто и никогда не приходит. К плаксе ЛуНе.

А ко мне сегодня пришли двое. Опять. Но не как обычно — иногда с женщиной приходит девушка, которая тоже плачет, когда я говорю, что никакой ЮнМи не знаю. Я -Сергей. Я — мужчина. Сбился. Нет, сегодня второй — сердитый мужик. Разговаривает громко. Ругается.

— Вот решение суда! Племянница не представляет угрозы для окружающих! И мы её забираем!

Ему что-то возражают, но мужик не слушает. Молодец — спорит с очкастым. Как я. Но это бесполезно, ведь очкастый никому не верит. Я знаю. Иногда мы с ним разговариваем, и мне ни разу не удалось его убедить в том, что я — Сергей. Я — мужчина. Я — Сергей. Я...

Что?! Правда?! Вот так просто? Какая красивая, разноцветная одежда! Женщина помогает мне её надеть, а после мы сидим в кабинете очкастого. Сердитый мужик победил его! Мы едем домой! Наконец то! Мама! Отец! Я так соскучился!

— Ох-х... невестка... Что же эти... — деверь проглатывает ругательство, — Что же сделали с девочкой!

— Ничего. Теперь она дома...

— Ну хоть успокоилась, — мужчина качает большой головой, — Может, всё же узнает дом... Совсем эта химия ей голову задурманила! Вот...

Он достаёт из бумажника несколько купюр, — Купи лучше наших трав. А китайских не бери — от них ничего хорошего не будет!

— Ащщ!!! — снова ярится он, — Почти год там продержали нашу Юну! Шарлатаны!

— Деверь, расходы на адвоката... — несмело начинает ДжеМин.

— Забудь! Я обо всём позаботился. Сейчас тебе о дочери надо думать, — мужчина поднялся, — Я пойду. Постараюсь заходить почаще, но ты, невестка, звони! В любое время!

Раннее утро в кафе начиналось по привычному сценарию, — хозяйка со старшей дочерью завтракали под приглушённый бубнёж старого телевизора.

— Твоя сестра ещё спит?

— Угу, — СунОк энергично работает палочками, — Знаешь... по-моему, ей надо выходить из дома. А то сидит за компьютером всё время...

— Пускай сидит. Видишь, как отвар помогает? Всего неделя прошла, а про свою Москву уже не говорит. Правильно твой дядя сказал, что без химии нашей Юне будет лучше.

Дочка вздыхает совсем по-взрослому, — Скорей бы она совсем поправилась...

Лёгкий шорох от дверей прерывает её речь. ЮнМи стоит у порога кухни. Её глаза на серьёзном лице полны внимания и скрытой боли.

Так. Начинаю воплощать План в жизнь. И пока чужие люди радуются моему аппетиту, я подбиваю свой баланс.

А он неутешителен. Во-первых, это всё же не сон, и не кошмар. Я каким-то невероятным способом оказался в теле семнадцатилетней девочки. И это самый большой, а главное неисправимый минус. Во-вторых, — нет никаких возможностей вернуться в Россию. Моя оболочка бедна. А главное, — она несовершеннолетняя.

А значит... Меня вновь охватывает паника, и желание сорвать с себя фальшивку. Нет! Надо успокоиться... Надо играть роль. Значит, мне нужны деньги и самостоятельность. Со вторым, проблем, надеюсь, не будет. Этому телу вот-вот стукнет девятнадцать, а ещё через год оно по местным законам станет совершеннолетним. Моя задача за это время показать себя максимально нормальным человеком, а не психом.

Что же до денег... М-м... Придётся вкалывать чернорабочим за копейки. Ибо образования-то у нас нету...

Я смутно вспоминаю 'разговор' с богиней. Что это было? Галлюцинации умирающего мозга? Нет-нет... не надо об этом думать! Не надо вспоминать тот шок и ужас, что настиг тебя после вселения. Вспомни План!

Итак, я — мужчина. И я на самом деле — русский. И я должен вернуться домой.

Глава 2.

Сегодня я поставил рекорд. Новая хозяйка выгнала меня уже на третий день, так как выяснилось, что возня с рыбой — это совсем не моё. И вот я с позором иду домой, стараясь не обращать внимания на соблазнительные запахи уличной еды. Ведь тратить деньги нельзя — в моей кубышке за два месяца и так почти ничего не скопилось.

Поем дома. Потом, правда, придётся остаток дня помогать ДжеМин... Ноги сами свернули к парку. Посижу немного на свежем воздухе, а то рыбная вонь словно забилась в нос навсегда.

Медленно иду по опавшей листве. Вот и знакомая скамейка... Оу! Пианино? Здесь? А ведь когда-то я... Сажусь перед давними чёрно-белыми друзьями. Нынешние руки, все в порезах и новообретённых мозолях опускаются на холодные клавиши.

Жил был у ба буш ки се рень кий коз лик... Последний звук расстроенного вусмерть инструмента тает в осеннем воздухе. Та-а-к... а посложнее?

До стайки студентов вот уже полчаса как доносятся отрывки разнообразных мелодий. Наконец одна из девушек идёт к 'пианистке'.

— Что ты сейчас играла? — спрашивает она у молодой девушки.

Та пожимает плечами, — Просто играла. Фантазировала.

Студентка морщится, — У тебя хромает техника. Где ты училась так играть?

В глазах сидящей вспыхивает злость, — В Москве!

— Что-о? Ты училась в России?

'Пианистка' оставляет вопрос без ответа и молча уходит.

С тех пор я стал ежедневно 'заниматься' в парке. Только откорректировал репертуар, — брал какую-нибудь популярную мелодию из этого мира и пускал в ход воображение. На мой вкус, зачастую получалось неплохо, ведь эта Земля сильно отличалась от моих воспоминаний.

Из-за этого было тяжело гнать мысли о том, что же меня ждёт по старому адресу. Моя здешняя копия, не сгоревшая в пламени теракта? Или... мы слишком разошлись по разным веткам, и мои родители не встретились здесь? Одни вопросы.

Какая-то добрая душа положила в коробочку пятитысячную купюру. Благодарю пожилого дядьку кивком, и воодушевлённый, выдаю одну из любимых мелодий ДжеМин. И вот, когда трот песенка уже подходит к концу, на моё плечо ложится рука, облачённая в здешнюю форму защитников правопорядка. Упс...

— Это не попрошайничество, а мой гонорар!

— Девочка... — усталая полисменша поднимает на меня взгляд, — Давай дождёмся твою маму.

У-у... цепные псы режима... Посадили на этот дурацкий стул в своём дурацком участке... отняли всё честно заработанное, да ещё и рот затыкают! Вот же ж! А вокруг течёт нормальная жизнь обычного офиса, — кто-то печатает, уткнувшись в монитор, а те двое болтают, по-дружески обсуждая предстоящий ужин.

Внезапно неясное чувство побуждает обратить внимание на бродяжку, что сидит в паре столов от меня.

— Лу... ЛуНа?

Из под длинных волос на меня смотрят удивлённые глаза плаксы из проклятой лечебницы.

— ЮнМи-и...

Потом приехала ДжеМин, которой прочитали 'внушение', застыдив почти до слёз. Но я всё же успел сказать ЛуНе, хоть и сам не знаю почему, свой адрес.

Деньги я брать перестал. Но не забросил игру, что становилась день ото дня всё лучше и лучше. И вот, однажды, у нашего кафе, меня встретила её худая фигурка.

— Мне исполнилось двадцать, — ЛуНа не избавилась от своей сиротской привычки говорить 'в пол', — И я получила квартиру. И работу.

ДжеМин заботливо подкладывает ей вкусные кусочки. Жалеет человека, оставшегося, невиданное дело, совсем без родственников.

— А за что в полицию попала? — на правах старого знакомого, допытываюсь я.

ЛуНа съёживается, становясь ещё меньше ростом, — Госпожа менеджер сказала, что я украла телефон...

Палочки ДжеМин замирают на мгновение. А затем продолжают движение.

— Телефон нашёлся на кухне... — еле слышно бормочет моя 'подруга'.

— Ащщ! Разве можно так легко обвинять людей?!

ЛуНа несмело улыбается на горячий спич хозяйки дома, — А ты?

— Пф-ф! А что я? Играла себе на пианино, никого не трогала...

— Ты умеешь играть?! — на личике ЛуНы вспыхивают две круглых луны распахнутых глаз, — Вправду?!

— Конечно. Хочешь, покажу?

Мы идём в нашу с СунОк комнату, где я гордо демонстрирую ЛуНе детский синтезатор ядовито-розового окраса.

— О-о... — психическая 'подруга' немного разочарована.

— Вот. Это дядя нам отдал... Послушай, — к-поп хит ушедшего лета звучит из хлипких динамиков, — Узнаёшь?

Лицо слушательницы светлеет. И уже с середины она начинает подпевать. Но что это?! Куда подевался её обычный писк? Сильный и уверенный голос заполняет каждый кубометр небольшой комнаты. ЛуНа!!! А... А не выложить ли нам тебя в Интернет?!

Глава 3.

Загоревшись этой идеей — сделать из больничной приятельницы интернет-звезду, я поначалу развил бурную деятельность. Однако быстро охолонул. У нас банально ничего не было, из-за чего первая запись вышла просто ужасной. Звук... дрожащая камера... (СунОк снимала ЛуНу с телефона), и отвратительного качества музыка... наш 'первенец', родившийся в муках, отпугнул бы и самого непритязательного слушателя.

— Так, подруга, нам нужен хотя бы средненький микрофон. И что-то получше моей 'раскладушки' с двумя мегапикселями.

Ответ ЛуНы был 'гениален', — Тогда надо это всё купить?

— У меня денег нет... Придётся кому-то из нас продать почку, — я серьёзно посмотрел на несостоявшуюся звезду Ютуба, — Кинем жребий?

— Что ты такое говоришь?! — возмутилась СунОк. И проявила самоотверженность, — Я куплю тебе микрофон! Сколько он стоит?

— Пятьсот баксов.

— Полмиллиона вон?! — она неприятно удивлена.

— Ну-у... конечно, можно и за двадцатку купить. Только разницы с этим, — щёлкаю по гарнитуре, — Будет немного.

— А... если за сто тысяч?

— Забудь, — советую я нищей 'дарительнице' и лезу в интернет в поисках частных объявлений, — Может, найдём на 'барахолке'...

— Нет, — вдруг твёрдо говорит СунОк. На её щеках появляются красные пятна, — За четыреста двадцать тысяч ты купишь хороший микрофон?

Она... Она, что, отдаёт мне все свои деньги?

— Э... Послушай, СунОк...

— Вот. Возьми и купи, такой как тебе надо.

Смотрю на аккуратно сложенные купюры... Затем отделяю от жиденькой пачки двести тысяч.

— Этого хватит... сестра.

Когда ЛуНа ушла, я вернулся к компьютеру. Звук у меня будет. А видео? Да ну его в пень! Не настолько моя 'певица' хороша, чтобы делать ставку на её внешность. Будем брать оригинальностью! Вот например...

Гавана! Которая у-на-на... А что? Музыка там сложностью не поражает. М-м... Удастся ли вспомнить слова?

Ох... После двухчасовых мучений, в тетрадке появился немного отличающийся от оригинала текст. Так сказать, из категории 16+ песня переместилась в 13+.

Т-а-ак... Вытягиваюсь на своей куцей кроватке. Завтра займусь музыкой... ритм отбивать будет СунОк... Вдруг словно молния пронизывает засыпающий мозг. Кретин! В первую очередь надо 'застолбить' свою интеллектуальную собственность! А это значит, что с утра надо всё разузнать о здешних порядках... для таких, как я... авторов...

СунОк просыпается от невнятного шёпота в темноте. Обеспокоенная, включает экран своего смарта. Её тонсен разбросала конечности и бормочет во сне.

— Регистрация... свидетельство... Моё! Моя пр-р... х-р-р...

Ответ на ночные вопросы СунОк получила на третий день. За ужином младший член семьи продемонстрировал большую бумагу официального вида.

— Вот. Havana. Моя первая песня, — уши Юны немного покраснели словно от стыда, — Зарегистрировала сегодня.

Мама покрутила в руках красивую бумажку, и похвалила свою младшую, невзначай поинтересовавшись, — Это не очень дорого стоило?

— Двадцать баксов, — дочь слегка поморщилась, — Содрали...

Старшие члены семьи незаметно переглянулись, — Нежданное увлечение ЮнМи влекло всё больше и больше трат и так невеликого бюджета.

— Теперь, когда ты купила микрофон... Будете записывать песню?

Юна ухмыльнулась, — Будем, сестра. Сейчас помоем посуду, и пойдём — научу тебя ритм отбивать.

— Э-э?

Тонсен СунОк наклонилась, и шутливо толкнулась в её плечо. Ладошки легонько прошлись по столу, — Havana ooh-na-na...

Мама невольно улыбнулась, глядя как СунОк поддалась напору своей сестры, и они принялись качаться в такт, дружно хлопая в ладоши.

Havana ooh na-na! Ooh!

Глава 4.

Прошла неделя. ЮнМи ругается по телефону.

Что значит, — 'устала'? Я тоже работаю! Нет, не у мамы. Эй, ЛуНа! Вот увидишь, — новая песня ещё лучше, чем Havana! Что? Тебя плохо слышно! Как называется? Thunder! Да какая разница про что! Ну про то... какая ты вся пробивная... Как гром и молния. Ага. Вспышка. В общем, если не придёшь, я себя наручниками к вашему ресторану прикую! Ага. Найду за что!

Уф-ф... ну что за человек. Приходится его силком тащить в светлое будущее! Ничего, 'подружка'! Я не дам тебе зарыть свой талант на ресторанной кухне. Будешь у меня петь как миленькая!

— ЛуНа, сосредоточься. Надо вот так, — просовываю между зубов кончик языка, — Ну? Попробуй ещё раз. The... the.

— Санде. Фил зе санде... — моя певица вдруг замолкает, — П-про-прости...

— Эй... эй... ты чего? Не надо тут реветь.

— Это я виновата... Но английский такой трудный... Прости пожалуйста!

— Пф-ф! Что ты тут сырость разводишь? Старайся лучше! Работай над произношением...

— Но Гавана...

— А что Гавана? Ты думала, — мы проснёмся знаменитыми? Вот согласилась бы спеть в парке, под настоящее пианино, а не с этой поделкой... Что головой мотаешь? Вот и не жалуйся. Ничего, мой плаксивый друг, вот накопим с тобой на настоящий синтезатор... Комп помощнее возьмём...

— За-зачем?

— Чтоб настоящую музыку писать. Давай умывайся, и начнём сначала.

Мда, 'весело' вчера было. А сейчас я отдыхаю за пианино. Запахи осени придают игре некоторую меланхоличность, — сегодня моя музыка неспешна и задумчива...

Жаль, что скоро 'концертам' на свежем воздухе придёт кирдык в связи с подступающей зимой. Всё же настоящий инструмент это вам не детская игрушка. Эх, успею ли накопить достаточно до холодов? Моя зарплата в цветочном магазинчике почти не отличается от минималки, а за более менее приличный синтезатор придётся отдать минимум два косаря.

Весь в печали, я медленно наигрываю свою неоценённую Havana... затем немного ускоряюсь... и улавливаю краем уха японскую речь. Ого! Да их целая стая! Пожилые дяденьки и тётеньки стоят в некотором отдалении, и внимательно слушают мои пассажи. Хм-м... Интересно, а как поживает мой японский?

Сакурада-сан с удовольствием вдыхал холодный воздух, не обращая внимания на треньканье уличного музыканта. Вдруг жена дёрнула его за рукав. Местная девочка пела на его родном языке!