Таро Садо-Мазо

— Утречка, Таро, — меня легко хлопнули по плечу.

Найдя в себе силы оторвать голову от сложенных на парте рук и повернув голову в сторону говорившего я увидел Тацукити Хаяму.

— Утречка, Тацу, — легко улыбаюсь своему лучшему другу. Или скорей единственному. Против воли у меня вырывается тяжелый вздох.

— Моу! Не сокращай мое имя так! — сделал он вид что надулся. Я в ответ не смог сдержать смешка — он выглядит чертовски мило когда дуется. — Что? — заметил он мой взгляд.

— Когда дуешься — ты настоящий милаха, Тацу-тян, — честно отвечаю даже не думая сдерживать широкую улыбку.

— Моу! — снова надулся. При этом щечки порозовели, делая его и без того еще более милым, хотя казалось куда бы дальше?

— Воркуете, голубки? — флегматично поинтересовалась подошедшая староста. — Если от тебя, Садо, я чего-то подобного ожидала, то вот от Хаямы, нет.

— А он шифруется, — фыркаю в ответ. — И если это была попытка смутить или унизить, то она не удалась, староста. Так чего хотела? Сомневаюсь, что ты по доброй воле стала бы общаться с кем-то таким, как я.

— Тут ты прав, — меня смерили презрительным взглядом поверх очков, от чего внутри что-то екнуло. Но я привычным усилием воли задавил это в себе. Хватит. Достаточно. Слишком много оно принесло мне бед. — Просто я должна была напомнить, что сегодня именно вы двое дежурные ко классу.

— Ну ок... — устало вздохнув растекаюсь по парте, провожая взглядом неспешно удаляющуюся попку старосты. Стерва стервой, но фигурка у нее ладная. — Эх... Как же с девчонками тяжело. А уж для меня и подавно — без шансов.

— Ты о том инциденте? — голос Тацукити звучит чуть виновато и сочувствующе.

— Угу, — снова вздыхаю. — Кто же знал...

— Да... С реакциями твоего тела — тебе надо было бы фамилию поменять...

— Тоже об этом подумал. Сменить Садо на Мазо. Или может взять двойную, чтоб сразу всем всё понятно было? Садо-Мазо звучит, однако! — бурчу в привычной язвительной манере. А что поделать? Школа это такое место, где тебя могут затравить на раз. А уж с моей проблемой и вовсе как нечего делать. Потому пришлось сильно упражняться в самоиронии, язвительности и следовать правилу — первым смеяться над собой и своими косяками. Пока помогает.

Хотя и не могу сказать, что мне это дается легко.

Когда я, самым унизительным образом, узнал о реакции собственного тела на боль, особенно боль причиненную красивой девушкой, я многое перепробовал, чтобы как-то исправить это. Всякие практики самовнушения, гипноз, походы к психотерапевту и прочее, прочее...

Помогло не особо. Разве что я научился скрывать свои реакции за пустой болтовней и держать лицо. Ну и еще помог совет от психолога, к которому я сунулся от отчаянья. И пускай он честно предупредил, что подобный способ не столько поможет мне побороть свой недуг, сколько принять его и в какой-то мере выпустить пар, я все равно очень ему благодарен за два совершенно непрофессиональных совета.

— Знаешь, Тацукити, — обращаюсь к другу, заканчивая протирать доску. — Сегодня я все-таки признаюсь ей. И пускай будь что будет.

— А? — ставящий на место ведро со шваброй парень удивленно уставился на меня. — Мне казалось, что ты никогда на это не решишься.

— Так и есть, — грустно улыбаюсь. — Я решил потратить всю оставшуюся силу воли на этот шаг. А после...

— Что, после?

— Примет мои чувства — я буду несказанно рад и подарю ей столько приятных воспоминаний, сколько смогу.

— А если нет?

— Тогда... — смотрю через окно на заходящее солнце. — Тогда я все-таки решусь выполнить ту странную просьбу бабушки.

— А? Что за просьба? Хотя можешь не отвечать, — тут же замахал Тацукити на меня руками. — Я прекрасно понимаю, что это может быть что-то слишком личное.

— В некотором роде так и есть. Но думаю ты должен знать. Если у меня ничего не выйдет с ней, то я в следующем семестре переведусь в другую школу, что находится в другом городе.

— А... ясно... — тихо прошептал Хаяма.

— Да ладно тебе, Тацу-тян! Радоваться надо! Не будет меня — у тебя отбоя от девчонок не будет. Ведь по факту, все это время я служил неким буфером между тобой и толпой жадных до твоего тела девчонок! Ведь мало кому приятно общаться с извращенцем.

— Чт-то т-ты т-такое г-говоришь? — слегка заикаясь и покраснев возмутился он.

— Правду. Ведь ты мечта большинства девчонок. Стройный. Даже в какой-то мере изящен. Настоящий блондин-полукровка со смазливым личиком и мягким голосом. Рост правда не особо большой, но это тоже нельзя назвать сильным недостатком. Все-таки страна у нас такая, что средний рост населения, в лучшем случае, 170см, — спокойно выдаю уже собирая вещи. — Ладно, увидимся. Мне еще на работу идти. И пожелай мне удачи. Буду надеятся что мне все-таки ответят взаимностью!

— Угу... удачи, — буркнул всё еще красный как рак Тацукити. Не могу сдержать улыбки — все-таки его чертовски приятно смущать. Видимо не настолько я чистый мазохист — не иначе как нотки садиста все-таки наконец проклюнулись.

В ожидании появления девушки, которая за последний год стала центром моих мыслей я слабо обращал внимание на происходящее вокруг. Потому легкий удар по макушке свернутой газетой был для меня неожиданностью.

— Садо-кун, что-то ты сегодня витаешь в облаках. Случилось что-то хорошее?

— А? Управляющий? — смотрю на молодого стройного парня, у которого тем не менее была седина в волосах. — Н-нет... точней еще не случилось.

— Ара? Са-а-адо-кун, — он расплылся в широкой улыбке. — Неужто ты наконец-таки решился?

— Угу... — спешу отвести взгляд, ощущая как пылают мои щеки.

— Эх... — мне взъерошивают волосы. — Хорошо быть молодым. Давай — постарайся. Я всецело болею за тебя.

— Эм... Спасибо, — благодарно улыбаюсь управляющему. И будто выждав нужный момент, зазвонил колокольчик на двери. — Добро пожаловать! — говорю на автомате, поворачиваясь к посетителю. Да так и зависаю, когда вижу перед собой ЕЕ.

Темно-зеленые волосы, большие голубые глаза, пухлые розовые губки. На лице легкий макияж. Одета в темную блузку поверх которой надет легкий жакет с рукавами в виде конусов и юбка до середины икр нежно-горчичного цвета. Все это разбавлено вставками из белого кружева. На ножках красуются туфельки с невысоким каблучком и телесного цвета колготы или чулки. Смотрится очень мило и в какой-то мере по-домашнему.

Встряхнувшись пытаюсь поймать ее взгляд и выразить в улыбке всю радость от нашей встречи. Но она почему-то прячет взгляд, утыкая его в пол и нервно мнет край блузки. На ее щеках пылает румянец.

— Ан-но... — тяну, не зная что сказать. И это кажется служит спусковым крючком. Всхлипнув и зажмурившись она разворачивается и выбегает из магазина.

Хлоп! Мне по макушке прилетает все той же свернутой газетой.

— Управляющий?

— Ну, чего стоишь? — меня вновь хлопают по голове. — Беги уже за своей судьбой. Так уж и быть — сегодня можешь уйти пораньше.

— Э... Спасибо, управляющий! — кричу, скинув рабочий фартук и выбегая вслед за НЕЙ.

Краем глаза успеваю заметить мелькнувшие темно-зеленые волосы, скрывшиеся за поворотом. Не раздумывая бегу туда.

Бежать пришлось недолго. Кажется у нее очень слабая физическая форма. Да и каблуки, пускай и низкие, но давали о себе знать.

— Девушка, постойте, — догнав ее, аккуратно ловлю за запястье. Та замирает на полушаге и вздрагивает. Не отпуская ее руку, начинаю говорить. — Прошу, выслушайте меня. О большем я не прошу. Год назад я случайно заметил вас выходящей из того магазина. Вы шли и чему-то улыбались, а на ваших щеках был безумно милый румянец. И я был поражен вашей красотой. Но мне не хватило храбрости тогда подойти, — невесело улыбаюсь. Все-таки я всего за несколько дней до того узнал о своей неприятной особенности. — Потому я, в глупой надежде вновь вас встретить, устроился работать в тот магазин. И был очень рад, когда оказалось, что вы постоянный клиент. Всё это время эти короткие встречи были для меня пределом мечтаний. Но больше я так не могу. Я не могу больше стоять в отдалении. Потому скажу прямо — я вас люблю. Люблю и прошу вас стать моей девушкой, — отпускаю ее руку, что тут же повисает безвольно вдоль тела и смотрю на ее спинку. Склонятся в поклоне не собираюсь — если мне откажут, то лучше в лицо и я желаю как можно лучше запомнить ее образ.

— Какой же ты бака, Таро Садо, — всхлипывает она закрывая лицо ладонями.

— Ан-но... вы знаете как меня зовут? — понимаю, что туплю, но просто не знаю что еще сказать.

— Ба-а-ака... — сквозь всхлипы тянет она, оборачиваясь ко мне лицом и опуская руки, которыми тут же охватывает себя за предплечья, будто сильно замерзла. Ее взгляд вновь устремлен под ноги на по щекам текут тонкие дорожки слез. — Какой же ты все-таки дурачок, Садо.

Наконец она поднимает на меня свой взгляд.

Встретившись с ним я замираю, будто меня поразило током.

— Тацу? — шокировано тяну, наконец поняв, что именно казалось всё это время мне в ней знакомо.

— Ненавижу когда ты так сокращаешь мое время, — обреченно вздыхает она... он?

— Тацукити? Н-но... Как? Почему? — я пребываю в глубочайшем шоке. И это мягко говоря.

— Я... пройдемся? — невесело предлагает она... он... Тацукити.

— Э... Хорошо...

Минут десять мы неспешно и в полной тишине шли по улочке, пока не вышли к детской площадке расположенной на краю парка. Из-за позднего времени — полностью пустой.

Следуя за Хаямой подхожу и сажусь на лавочку.

— Все началось лет в девять, — через некоторое время начинает говорить Тацукити. — Родители тогда постоянно были в разъездах и большую часть времени я проводил в гостях у соседей у которых была дочь, моя ровесница. С нее-то всё и началось. Сначала мы вместе просто играли и смотрели аниме. Потом она пару раз заступилась за меня перед остальными детьми. Как-то незаметно я стал ведомым в нашем дуэте. В один из дней ее мама купила ей наряд девочки-волшебницы из аниме, что крутили в то время. И как-то так вышло, что однажды она уболтала меня его примерить. С того момента все и началось — все чаще наши игры больше походили в переодевание кукол, где этой самой куклой был я. И... мне это нравилось. Нравилось внимание "сестренки". Ее родителей. То, что меня в образе девочки перестали задирать стальные детишки... Со временем мы вынуждены были расстаться. Родители получили новое место работы и мы переехали. Но... привычка осталась, — Тацукити судорожно сжал пальцы в кулачки, впиваясь ноготками в свои ладони.

А я только мог поражаться своей слепоте — ведь он всегда выглядел невероятно женственным и ухоженным. Даже то, что его ногти не были срезаны под ноль до этого считал нарочитой неряшливостью. А он на самом деле даже в такой малости балансировал между двумя своими личностями.

— Прости меня Садо, я действительно не желал чтобы всё пришло к этому, — он согнулся в поклоне продолжая сидеть на лавке. Его плечи дрожали. — Я выбрал этот район чтобы никто из знакомых меня не узнал, так как я живу на другой стороне этого парка и потому дорого к школе у меня совсем другая. А когда ты устроился в тот магазинчик — во мне сыграл азарт. Было любопытно, узнаешь ли ты меня или нет. И с каждым разом азарт и какое-то будоражащее все нутро чувство росло все сильней и сильней. Вскоре я просто не мог отказаться от этой странной игры. Она стала мне нужна. Как некогда внимание "сестренки", так теперь я желал лишь твоего внимания. Прости еще раз, Садо!

— Тацукити... — аккуратно охватываю за предплечья уже содрогающегося в истерических спазмах юношу и аккуратно заставляю выпрямиться. Ловлю его взгляд своим, параллельно отмечая покрасневшие глаза и слегка опухший носик. Поражаюсь, что даже в таком виде он выглядит сводяще меня с ума. — Не стоит извинятся. Это мне надо было раньше выразить свои чувства. Тогда бы тебе было проще. И еще кое-что...

— Д-да?

— Прости меня, Тацукити.

— З-за что?

— За это, — резко притягиваю его к себе и заключив в крепкие объятия, от чего тот охает и тут же впиваюсь требовательным поцелуем в его приоткрытый ротик. Слегка соленые от слез, и одновременно сладкие с клубничным запахом от помады, пухлые губки невероятно нежны и желанны. Его же попытки что-то сказать, только разжигают во мне какое-то новое чувство. Или точней желание. Желание обладать полностью и безгранично.

Попытку разорвать поцелуй уперевшись руками мне в грудную клетку пресекаю достаточно жестко — перехватываю его запястья и с силой завожу ему же за спину, тем самым вызвав испуганно-болезненный вскрик. От этого звука, изданного с чисто девичьими интонациями, что через так и не разорванный поцелуй казалось ходил эхом в моей голове, казалось окончательно свел меня с ума.

Убедившись, что могу удерживать его запястья вывернутыми у него же за спиной одной рукой, рукой охватываю его за талию и с силой притягиваю к себе. Еще не усадил к себе на колени, но вынуждая с силой прижаться своим бедром к моему. Его ножки сейчас абсолютно беспомощны из-за позы в которой он вынужден находится — скрещенные лодыжки, оказались сами собой зажаты, когда я притянул с силой хрупкое тело к себе.

Несколько минут он раз за разом пытался вырваться. Но и только. Не было ни одной попытки укусить меня за язык, когда я все-таки решился исследовать им его ротик изнутри. Лишь на пару секунд он его слегка прихватил, но тут же убрал всякое сопротивление.

А вскоре и вовсе начал робко отвечать. Или все-таки "она"?

Потому как стоило пропасть сопротивлению с его стороны, он сам подался вперед, прижимаясь к моей грудной клетке своей... грудью? По крайней мере ощущение минимум второго размера двух полушарий было вполне четким. И не сказать, что это была накладная грудь.

Решившись, все-таки отпускаю его... ее... запястья и на миг разорвав поцелуй, резко подтягиваю ее легкое тело, пересаживая к себе на колени, тут же одной рукой вновь охватывая ее за талию и потихоньку сползая ладонью на попку, а вторую кладу ей на затылок, притягиваю для нового поцелуя. Тацукити сама обнимает меня за шею и легко отвечает на новый поцелуй.

Поцелуй все длится и длится. И нет ни малейшего желания его разрывать.

Вновь перехватываю запястья Тацукити и свожу у нее за спиной. Та сквозь поцелуй фыркает.

— Что? — интересуюсь, разорвав его.

— Ничего, — поводит плечами и скрещивает свои лодыжки. — Не думала, что ты окажешься тем еще собственником, — на щеках с новой силой вспыхивает румянец. — Ты же — Таро Садо.

— Говоришь, будто это диагноз, — делаю пару коротких поцелуев в губы и начинаю медленно спускаться к шее. Краем сознания отмечаю отсутствие кадыка.

— А разве не так? Получающий удовольствие от боли причиняемой девушками, ты, тем не менее...

— Желаю обладать тобой со всей силы.

— Ох... нежнее, — стонет Хаяма, когда я аккуратно прикусываю шейку и одновременно запускаю руку под ее юбку и медленно поднимаюсь вверх, качаясь затянутой в капрон ножки.

— Ум... Все-таки чулки, — мурлычу, нащупав край оных и широкую резинку пояска для чулок.