Синтаксический разбор

Ларёк приткнулся в пяти шагах от проезжей части — продолговато-приплюснутый, посеревший от смога и непогоды. Залапанная витрина тускло поблёскивала, над ней нависал уродливый козырёк. Запах незатейливой выпечки, которой тут торговали круглые сутки, пикантно смешивался с бензиновой вонью.

Но есть хотелось, выпить — тем более, а идти в кафе было лень.

— Сосиску в тесте, будьте добры. И пиво.

Откупорив банку и сделав большой глоток, Павел рассеянно огляделся. Машины, чадя, сползали с Садового кольца на Комсомольский проспект — сплошным потоком, как железные муравьи-переростки. Вестибюль метро поминутно сплёвывал сквозь дверные проёмы очередную порцию пассажиров, и те, встряхнувшись, бросались к остановке троллейбуса, к подземному переходу или к стеклянной офисной башне, торчавшей неподалёку.

Башня эта приютила и редакцию газетёнки, где подвизался Павел. Вообще говоря, из окон вполне могли бы заметить, что он хлещет пиво ещё до начала смены, но ему было всё равно. За такую мелочь его, естественно, не уволят, даже не пожурят. Ценными кадрами разбрасываться не принято — особенно теперь, во времена Большого Отката.

Он взглянул на часы — дело приближалось к полудню.

Тучи, закрыв столичное небо, налились ноябрьской стылой тяжестью, но в городе всё ещё было сухо; осень пыталась определиться, как лучше загадить улицы — дождём или мокрым снегом. Ветер трепал остатки листвы на ветках. Над Москвой-рекой носилась воронья стая, а возле ларька топтались жирные голуби, подбирая крошки с асфальта.

Павлу вспомнилось, как лет пятнадцать-двадцать назад, ещё при Собянине, снесли вдруг все торговые точки рядом с метро — от павильончиков со шмотьём до будочек с шаурмой. По соображениям безопасности — так, кажется, тогда говорили. Но потом эпоха сменилась, опасность пришла совсем с другой стороны, на ларьки всем стало начхать — и они вернулись, подползли обратно к подземке, словно побитые собаки к отходчивому хозяину.

— Павел?

Обернувшись, он с удивлением воззрился на незнакомца, который его окликнул. Тот выглядел импозантно — костюм и галстук, пижонски расстёгнутое пальто, седоватая шевелюра с аккуратным пробором.

Что за хрен с горы?

— Предвосхищая ваши вопросы, уточню сразу: мы с вами раньше не виделись, но я знаю о вас достаточно.

Пижон говорил размеренно, не спеша. Увесисто ронял фразы, нисколько не сомневаясь, что те не останутся без внимания.

— Звучит загадочно, — буркнул Павел. — Что вы хотели?

— Срочный заказ, вы должны за сутки управиться.

Павел почувствовал раздражение. Подумал — вот есть же такие люди, которые сразу, буквально после двух фраз, вызывают желание дать им в репу. Это у них, наверное, особый талант, врождённая особенность организма.

Вслух же сказал:

— Простите, но я сейчас не занимаюсь фрилансом — времени нет, сижу в редакции допоздна. Смена, кстати, через десять минут начнётся. Хочу дожевать и допить спокойно, если не возражаете.

— Ваша газета — шлак, работа — бессмыслица. Вы сами это осознаёте, иначе не стали бы являться туда в подпитии.

— Слушайте, таинственный незнакомец, — сказал Павел, отхлёбывая из банки, — давайте не засорять друг другу мозги. Повторюсь — заказы не принимаю, так что подберите себе другого редактора. Всего доброго.

Он отвернулся и отошёл на пару шагов. Пижон остался на месте, лишь чуть заметно повысил голос:

— Во-первых, заказ вам придётся взять в любом случае, это не обсуждается. А во-вторых, редактор мне ни к чему. Ваша задача — найти до завтра одного человека. Конкретнее — мою дочь.

Павел подавился сосиской, а пижон невозмутимо продолжил:

— Нет, я не свихнулся. И да, я в курсе, что частный сыск — не ваша профессия. Но у вас имеется козырь, которого у сыщиков нет.

И вот тут Павлу стало страшно.

По спине прошёл холодок, а во рту появился мерзкий металлический привкус. Голос зазвучал сипло:

— Понятия не имею, о чём вы.

— Правда? Но так и быть, скажу прямым текстом. Вы — один из двадцати трёх.

На миг почудилось, что кто-то выключил звук на улице. Разноголосый гомон толпы, хрип моторов, шуршание шин по асфальту — всё это разом смолкло, отодвинулось за грань восприятия. Только сердце колотилось в груди, гулко и заполошно.

Допив пиво одним глотком, он кое-как вернулся в действительность. Выбросил банку в урну и пробормотал:

— Двадцать три... Откуда вы про них знаете?

— Несущественно. Давайте сразу перейдём к делу. Прежде всего — меня зовут Николай, вот моя визитка, держите. Там указана должность.

— Вижу, — угрюмо подтвердил Павел.

— Я, как вы поняли, не москвич, но в своём родном регионе — человек отнюдь не последний. Связи в столице тоже имею, так что ссориться со мной не советую. А вот за работу отблагодарю, как положено. Сумму назовёте на своё усмотрение — в разумных пределах, само собой. Как только найдёте дочь, позвоните мне на мобильник.

— А сами вы не пытались её искать? С вашими хвалёными связями?

Николай, вздохнув, посмотрел на Павла как на полного идиота. Сказал терпеливо:

— Да, я пытался, но безуспешно. Традиционные методы не работают, поэтому я обратился к вам. Так что не будем переливать из пустого в порожнее, а сосредоточимся на проблеме. Вы же не ребёнок, в конце концов. Должны понимать — если мы не договоримся, то жизнь я вам испорчу всерьёз и качественно. Солью, к примеру, инфу о вас в соответствующие службы. Оно вам надо?

Секунд десять они молчали, буравя друг друга взглядом, потом Павел спросил:

— Ваша дочь сбежала? Её похитили?

— Нет, дело в другом. До недавних пор я вообще про неё не знал.

— В каком смысле?

— Двенадцать лет назад её мать ушла от меня, не сказав, что беременна. Мы тогда разругались вдрызг, вычеркнули друг друга из жизни. Я краем уха слышал, что моя бывшая уехала в Москву, и на этом всё — никаких подробностей. Тем более что соцсетей тогда уже не было... Сами помните, что в стране творилось...

— Угу.

— И только теперь я совершенно случайно выяснил, что у меня тут дочь. Захотел узнать точный адрес, попросил знакомого мента посодействовать. Он сказал — без проблем. И буквально через полдня передал мне распечатку, вот эту.

Николай достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул аккуратно и вручил Павлу. Тот всмотрелся и вздрогнул — шрифт был вроде бы заурядный, казённо-скучный, буквы послушно группировались в слова, но их значение почему-то не проявлялось. Взгляд соскальзывал с ровных строчек, как с ледяной дорожки; шестерёнки второй сигнальной системы прокручивались в мозгу вхолостую. Словно из механизма, переводящего знаки в смыслы, выпало незаметное, но ключевое звено, и сбой этот создавал теперь физический дискомфорт. Голова закружилась, в глазах появилась резь, тошнота подступила к горлу...

— Вот и у меня так же, — сообщил Николай. — Прочесть ничего не смог. Хотел позвонить тому менту, чтобы уточнить, и вдруг понял, что забыл его имя. Лицо-то помню, а имя с фамилией — как отрезало. Забавно, правда?

— Да, — тоскливо подтвердил Павел, — обхохочешься. Как зовут вашу дочь?

— Арина. Вот, собственно, и вся информация. Жду теперь новостей от вас. В Москве я проездом, завтра во второй половине дня улетаю на конференцию в Прагу. Постарайтесь успеть.

Николай развернулся и быстро зашагал прочь, куда-то мимо метро. Павел, матерясь полушёпотом, смотрел ему вслед, пока чёрное пижонистое пальто не скрылось в толпе прохожих. Потом достал телефон и позвонил шеф-редактору:

— Привет, Макс. Я сегодня отгул возьму.

— Паша, ты охренел — с утра квасить? А работать кто будет? Представляешь, что эти гаврики без выпускающего напишут?

— Почему сразу "квасить"? У меня тут срочное дело, отложить никак не могу.

— Слышь, ты, деловой! Серьёзно говорю — дуй в редакцию!

— Да ладно тебе. Помнишь, в прошлый четверг ты сам куда-то свинтил, а я в итоге один колбасился с твоими гениями пера? Ещё и на летучку вместо тебя пошёл, чуть не сдох со скуки. Ты меня за такое неделю должен поить.

— Морда треснет.

— Давай, до завтра.

Он нажал на кнопку отбоя и с минуту постоял, размышляя, не взять ли сразу вторую банку. Но решил пока не спешить. Если уж строить из себя Пинкертона, то относительно трезвая голова может оказаться полезной.

К ларьку подошла компания молодёжи — четверо пацанов лет по шестнадцать-семнадцать. Нестриженые чёлки у них свисали на лоб, зато затылки были демонстративно выбриты, чтобы все желающие могли убедиться в отсутствии разъёма для нейростержня.

Павел подумал — всё-таки время летит галопом. Подросло уже целое поколение, которое, по сути, не помнит прежнего мира с глобальной сетью, виртуальной тусовкой, стадами блогеров-идиотов, френд-лентами и тоннами лайков, провайдерами и хостерами, торрент-трекерами и прокси. А потом ещё и с чипами-стерженьками, которые можно сунуть прямо в башку.

Всё это кончилось двенадцать лет назад.

Реальность, дополненная и попугайски расцвеченная терабайтами компьютерной мишуры, снова съёжилась и поблёкла, вернувшись в исходный вид. Большой Откат состоялся.

Но приветы из прошлого появляются до сих пор.

Вот как сегодня — Николай с его долбаным поручением. Он-то, судя по возрасту, помнит интернет-эру во всех подробностях, с начала и до конца. А упомянутые им двадцать три — не что иное, как количество пользователей, присутствовавших на некоем сайте в один злополучный день...

Откуда он всё же про них узнал? Сам принадлежал к их числу? На форуме они общались тогда, естественно, не под настоящими именами, а под выдуманными никами. Так что фамилия на визитке не может служить подсказкой.

Способ проверить есть, но...

Да, вот именно — но.

Придётся снова с головой окунуться в ту знобящую жуть, от которой Павел так долго и старательно отгораживался.

И ничего с этим не поделаешь.

А раз так, то нужно съездить домой. Там хранятся кое-какой инвентарь.

Павел пошёл к метро.

Спускаясь по эскалатору, разглядывал пёструю вереницу настенных щитов с рекламой. Выставка в "Гараже", ускоренные курсы китайского, новый телеканал "Суббота"... Суши-бар, ситком про боди-позитивистов, зал игровых автоматов с бонусной ставкой для новичков... Коллекция мобильников-раскладушек, снова вошедших в моду после краха смартфонов...

Он шагнул с эскалатора на перрон. Рекламы здесь уже не было, и Павла, как всегда в такие моменты, охватило странное чувство — нечто вроде застывшего, пыльно-закостенелого дежавю. Подземная станция нисколько не изменилась за эти годы — всё те же полукруглые арки, барельефы в простенках, плиты с меандрами на полу. И даже поезд, раскрашенный в синий цвет, как будто выполз из тех времён, когда в вагонах был бесплатный вайфай...

Павел проехал три остановки по кольцевой и перебрался на радиальную. Молоденькая девица-студентка, взглянув на него, уступила место, и настроение испортилось окончательно. Сам ты можешь сколько угодно считать себя крутым перцем в полном расцвете сил, но окружающих не обманешь. Они-то видят, что ты — старпёр, насквозь пропитанный депрессухой и алкоголем...

Выбравшись из-под земли, он прошёл мимо книжного развала с дешёвыми детективами и фентезятиной про компьютерные игрушки, которую килограммами скупали ностальгирующие граждане. Миновал газетный киоск, очередь у которого то укорачивалась, то удлинялась в зависимости от времени дня, но никогда не исчезала вовсе. Бросил взгляд на вход в магазинчик, где с застенчивой бойкостью приторговывали пиратскими фильмами на си-ди, и вышел наконец к остановке.

Зачуханная "газель", кряхтя, довезла его до спального района с шеренгами блочных многоэтажек. Павел поднялся к себе в квартиру и, не теряя времени, включил ноутбук. Раритет, купленный незадолго до Большого Отката, начал нехотя загружаться — он вообще в последнее время глючил всё чаще, но пока худо-бедно функционировал.

Павел подошёл к секретеру, потянул на себя откидную крышку и вытащил из-под груды бумаг флешку на тридцать два гига с копиями архивных текстов и фотографий. Вернулся к компьютеру, сел, глубоко вздохнул.

Вставил флешку в гнездо.

Пролистал на экране список.

Вот он, тот самый файл со скромным названием screenshot23.

Много лет назад Павел из суеверного страха удалил его с жёсткого диска на ноутбуке — а вот на флешке почему-то оставил. Предчувствовал, наверное, что когда-нибудь пригодится. Или, может, подсознательно ждал предлога, чтобы попробовать ещё раз...

Ну что же, предлог нашёлся.

Двойной щелчок.

Скриншот распахнулся.

Павел рефлекторно отвёл взгляд от центра экрана. Покосился сначала на правый край, где в столбик перечислялись двадцать три псевдонима: Питекантроп, CatWoman, Читатель_Вася, Ripley, Горбовский... Все, кто оказался в тот день онлайн...

Кто из них до сих пор живой? Чтобы это проверить, нужно прикоснуться к ключу... И чтобы выполнить заказ Николая — тоже...

Он вытер со лба испарину, задержал дыхание и посмотрел в центр.

Висевшая там картинка, на первый взгляд, не таила в себе ничего пугающего. Разрозненные латинские буквы, соединённые линиями и выстроенные в некое подобие пирамиды. На самой вершине — S, ниже — N, V, P, J, ещё какие-то символы и их сочетания.

Из памяти всплыло английское название схемы — parse tree. Русский же термин, будто в насмешку, забылся начисто. Грамматическое дерево, что ли... Нет, как-то по-другому... Впрочем, ему, Павлу, простительно — он не лингвист-теоретик, а всего-навсего журналюга...

Да, рисунок — скучнее некуда.

В тот раз он, правда, был анимированным, и линии чуть заметно пульсировали — то утолщались, то утончались; чудилось, что по экрану стекают капли, как по оконному стеклу в дождь. Стекают тихо, беззвучно, плавно, от вершины пирамиды к подножью, манят за собой, увлекают — и сознание поддаётся, устремляется вслед за ними...

Павел моргнул и отвернулся.

Сказал себе — спокойно, расслабься. Сейчас перед тобой всего лишь скриншот, ты заранее знаешь, чего можно ожидать. И сумеешь использовать этот ключ аккуратно, чтобы заглянуть, куда тебе требуется, сохранив над собой контроль.

Он опять посмотрел на список форумных ников.

Слова-ширмы, имена-маски.

Выдуманные, фиктивные.

Но если верить грамматике — тоже имена собственные.

Что под ними сейчас?

Проверим.

Питекантроп — стылая пустота...

CatWoman — неподвижность, покой, безмолвие...

Ripley — хаотичное мельтешение, пенный водоворот...

Дальше...

Следующий...

Добравшись до конца списка, Павел буквально взмок. С трудом поднявшись из-за стола, добрёл до кухни и выдул кружку воды. Отдышавшись, вернулся в комнату.