Синтаксический разбор

Ларёк приткнулся в пяти шагах от проезжей части — продолговато-приплюснутый, посеревший от смога и непогоды. Залапанная витрина тускло поблёскивала, над ней нависал уродливый козырёк. Запах незатейливой выпечки, которой тут торговали круглые сутки, пикантно смешивался с бензиновой вонью.

Но есть хотелось, выпить — тем более, а идти в кафе было лень.

— Сосиску в тесте, будьте добры. И пиво.

Откупорив банку и сделав большой глоток, Павел рассеянно огляделся. Машины, чадя, сползали с Садового кольца на Комсомольский проспект — сплошным потоком, как железные муравьи-переростки. Вестибюль метро поминутно сплёвывал сквозь дверные проёмы очередную порцию пассажиров, и те, встряхнувшись, бросались к остановке троллейбуса, к подземному переходу или к стеклянной офисной башне, торчавшей неподалёку.

Башня эта приютила и редакцию газетёнки, где подвизался Павел. Вообще говоря, из окон вполне могли бы заметить, что он хлещет пиво ещё до начала смены, но ему было всё равно. За такую мелочь его, естественно, не уволят, даже не пожурят. Ценными кадрами разбрасываться не принято — особенно теперь, во времена Большого Отката.

Он взглянул на часы — дело приближалось к полудню.

Тучи, закрыв столичное небо, налились ноябрьской стылой тяжестью, но в городе всё ещё было сухо; осень пыталась определиться, как лучше загадить улицы — дождём или мокрым снегом. Ветер трепал остатки листвы на ветках. Над Москвой-рекой носилась воронья стая, а возле ларька топтались жирные голуби, подбирая крошки с асфальта.

Павлу вспомнилось, как лет пятнадцать-двадцать назад, ещё при Собянине, снесли вдруг все торговые точки рядом с метро — от павильончиков со шмотьём до будочек с шаурмой. По соображениям безопасности — так, кажется, тогда говорили. Но потом эпоха сменилась, опасность пришла совсем с другой стороны, на ларьки всем стало начхать — и они вернулись, подползли обратно к подземке, словно побитые собаки к отходчивому хозяину.

— Павел?

Обернувшись, он с удивлением воззрился на незнакомца, который его окликнул. Тот выглядел импозантно — костюм и галстук, пижонски расстёгнутое пальто, седоватая шевелюра с аккуратным пробором.

Что за хрен с горы?

— Предвосхищая ваши вопросы, уточню сразу: мы с вами раньше не виделись, но я знаю о вас достаточно.

Пижон говорил размеренно, не спеша. Увесисто ронял фразы, нисколько не сомневаясь, что те не останутся без внимания.

— Звучит загадочно, — буркнул Павел. — Что вы хотели?

— Срочный заказ, вы должны за сутки управиться.

Павел почувствовал раздражение. Подумал — вот есть же такие люди, которые сразу, буквально после двух фраз, вызывают желание дать им в репу. Это у них, наверное, особый талант, врождённая особенность организма.

Вслух же сказал:

— Простите, но я сейчас не занимаюсь фрилансом — времени нет, сижу в редакции допоздна. Смена, кстати, через десять минут начнётся. Хочу дожевать и допить спокойно, если не возражаете.

— Ваша газета — шлак, работа — бессмыслица. Вы сами это осознаёте, иначе не стали бы являться туда в подпитии.

— Слушайте, таинственный незнакомец, — сказал Павел, отхлёбывая из банки, — давайте не засорять друг другу мозги. Повторюсь — заказы не принимаю, так что подберите себе другого редактора. Всего доброго.

Он отвернулся и отошёл на пару шагов. Пижон остался на месте, лишь чуть заметно повысил голос:

— Во-первых, заказ вам придётся взять в любом случае, это не обсуждается. А во-вторых, редактор мне ни к чему. Ваша задача — найти до завтра одного человека. Конкретнее — мою дочь.

Павел подавился сосиской, а пижон невозмутимо продолжил:

— Нет, я не свихнулся. И да, я в курсе, что частный сыск — не ваша профессия. Но у вас имеется козырь, которого у сыщиков нет.

И вот тут Павлу стало страшно.

По спине прошёл холодок, а во рту появился мерзкий металлический привкус. Голос зазвучал сипло:

— Понятия не имею, о чём вы.

— Правда? Но так и быть, скажу прямым текстом. Вы — один из двадцати трёх.

На миг почудилось, что кто-то выключил звук на улице. Разноголосый гомон толпы, хрип моторов, шуршание шин по асфальту — всё это разом смолкло, отодвинулось за грань восприятия. Только сердце колотилось в груди, гулко и заполошно.

Допив пиво одним глотком, он кое-как вернулся в действительность. Выбросил банку в урну и пробормотал:

— Двадцать три... Откуда вы про них знаете?

— Несущественно. Давайте сразу перейдём к делу. Прежде всего — меня зовут Николай, вот моя визитка, держите. Там указана должность.

— Вижу, — угрюмо подтвердил Павел.

— Я, как вы поняли, не москвич, но в своём родном регионе — человек отнюдь не последний. Связи в столице тоже имею, так что ссориться со мной не советую. А вот за работу отблагодарю, как положено. Сумму назовёте на своё усмотрение — в разумных пределах, само собой. Как только найдёте дочь, позвоните мне на мобильник.

— А сами вы не пытались её искать? С вашими хвалёными связями?

Николай, вздохнув, посмотрел на Павла как на полного идиота. Сказал терпеливо:

— Да, я пытался, но безуспешно. Традиционные методы не работают, поэтому я обратился к вам. Так что не будем переливать из пустого в порожнее, а сосредоточимся на проблеме. Вы же не ребёнок, в конце концов. Должны понимать — если мы не договоримся, то жизнь я вам испорчу всерьёз и качественно. Солью, к примеру, инфу о вас в соответствующие службы. Оно вам надо?

Секунд десять они молчали, буравя друг друга взглядом, потом Павел спросил:

— Ваша дочь сбежала? Её похитили?

— Нет, дело в другом. До недавних пор я вообще про неё не знал.

— В каком смысле?

— Двенадцать лет назад её мать ушла от меня, не сказав, что беременна. Мы тогда разругались вдрызг, вычеркнули друг друга из жизни. Я краем уха слышал, что моя бывшая уехала в Москву, и на этом всё — никаких подробностей. Тем более что соцсетей тогда уже не было... Сами помните, что в стране творилось...

— Угу.

— И только теперь я совершенно случайно выяснил, что у меня тут дочь. Захотел узнать точный адрес, попросил знакомого мента посодействовать. Он сказал — без проблем. И буквально через полдня передал мне распечатку, вот эту.

Николай достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, развернул аккуратно и вручил Павлу. Тот всмотрелся и вздрогнул — шрифт был вроде бы заурядный, казённо-скучный, буквы послушно группировались в слова, но их значение почему-то не проявлялось. Взгляд соскальзывал с ровных строчек, как с ледяной дорожки; шестерёнки второй сигнальной системы прокручивались в мозгу вхолостую. Словно из механизма, переводящего знаки в смыслы, выпало незаметное, но ключевое звено, и сбой этот создавал теперь физический дискомфорт. Голова закружилась, в глазах появилась резь, тошнота подступила к горлу...

— Вот и у меня так же, — сообщил Николай. — Прочесть ничего не смог. Хотел позвонить тому менту, чтобы уточнить, и вдруг понял, что забыл его имя. Лицо-то помню, а имя с фамилией — как отрезало. Забавно, правда?

— Да, — тоскливо подтвердил Павел, — обхохочешься. Как зовут вашу дочь?

— Арина. Вот, собственно, и вся информация. Жду теперь новостей от вас. В Москве я проездом, завтра во второй половине дня улетаю на конференцию в Прагу. Постарайтесь успеть.

Николай развернулся и быстро зашагал прочь, куда-то мимо метро. Павел, матерясь полушёпотом, смотрел ему вслед, пока чёрное пижонистое пальто не скрылось в толпе прохожих. Потом достал телефон и позвонил шеф-редактору:

— Привет, Макс. Я сегодня отгул возьму.

— Паша, ты охренел — с утра квасить? А работать кто будет? Представляешь, что эти гаврики без выпускающего напишут?

— Почему сразу "квасить"? У меня тут срочное дело, отложить никак не могу.

— Слышь, ты, деловой! Серьёзно говорю — дуй в редакцию!

— Да ладно тебе. Помнишь, в прошлый четверг ты сам куда-то свинтил, а я в итоге один колбасился с твоими гениями пера? Ещё и на летучку вместо тебя пошёл, чуть не сдох со скуки. Ты меня за такое неделю должен поить.

— Морда треснет.

— Давай, до завтра.

Он нажал на кнопку отбоя и с минуту постоял, размышляя, не взять ли сразу вторую банку. Но решил пока не спешить. Если уж строить из себя Пинкертона, то относительно трезвая голова может оказаться полезной.

К ларьку подошла компания молодёжи — четверо пацанов лет по шестнадцать-семнадцать. Нестриженые чёлки у них свисали на лоб, зато затылки были демонстративно выбриты, чтобы все желающие могли убедиться в отсутствии разъёма для нейростержня.

Павел подумал — всё-таки время летит галопом. Подросло уже целое поколение, которое, по сути, не помнит прежнего мира с глобальной сетью, виртуальной тусовкой, стадами блогеров-идиотов, френд-лентами и тоннами лайков, провайдерами и хостерами, торрент-трекерами и прокси. А потом ещё и с чипами-стерженьками, которые можно сунуть прямо в башку.

Всё это кончилось двенадцать лет назад.

Реальность, дополненная и попугайски расцвеченная терабайтами компьютерной мишуры, снова съёжилась и поблёкла, вернувшись в исходный вид. Большой Откат состоялся.

Но приветы из прошлого появляются до сих пор.

Вот как сегодня — Николай с его долбаным поручением. Он-то, судя по возрасту, помнит интернет-эру во всех подробностях, с начала и до конца. А упомянутые им двадцать три — не что иное, как количество пользователей, присутствовавших на некоем сайте в один злополучный день...

Откуда он всё же про них узнал? Сам принадлежал к их числу? На форуме они общались тогда, естественно, не под настоящими именами, а под выдуманными никами. Так что фамилия на визитке не может служить подсказкой.

Способ проверить есть, но...

Да, вот именно — но.

Придётся снова с головой окунуться в ту знобящую жуть, от которой Павел так долго и старательно отгораживался.

И ничего с этим не поделаешь.

А раз так, то нужно съездить домой. Там хранятся кое-какой инвентарь.

Павел пошёл к метро.

Спускаясь по эскалатору, разглядывал пёструю вереницу настенных щитов с рекламой. Выставка в "Гараже", ускоренные курсы китайского, новый телеканал "Суббота"... Суши-бар, ситком про боди-позитивистов, зал игровых автоматов с бонусной ставкой для новичков... Коллекция мобильников-раскладушек, снова вошедших в моду после краха смартфонов...

Он шагнул с эскалатора на перрон. Рекламы здесь уже не было, и Павла, как всегда в такие моменты, охватило странное чувство — нечто вроде застывшего, пыльно-закостенелого дежавю. Подземная станция нисколько не изменилась за эти годы — всё те же полукруглые арки, барельефы в простенках, плиты с меандрами на полу. И даже поезд, раскрашенный в синий цвет, как будто выполз из тех времён, когда в вагонах был бесплатный вайфай...

Павел проехал три остановки по кольцевой и перебрался на радиальную. Молоденькая девица-студентка, взглянув на него, уступила место, и настроение испортилось окончательно. Сам ты можешь сколько угодно считать себя крутым перцем в полном расцвете сил, но окружающих не обманешь. Они-то видят, что ты — старпёр, насквозь пропитанный депрессухой и алкоголем...

Выбравшись из-под земли, он прошёл мимо книжного развала с дешёвыми детективами и фентезятиной про компьютерные игрушки, которую килограммами скупали ностальгирующие граждане. Миновал газетный киоск, очередь у которого то укорачивалась, то удлинялась в зависимости от времени дня, но никогда не исчезала вовсе. Бросил взгляд на вход в магазинчик, где с застенчивой бойкостью приторговывали пиратскими фильмами на си-ди, и вышел наконец к остановке.

Зачуханная "газель", кряхтя, довезла его до спального района с шеренгами блочных многоэтажек. Павел поднялся к себе в квартиру и, не теряя времени, включил ноутбук. Раритет, купленный незадолго до Большого Отката, начал нехотя загружаться — он вообще в последнее время глючил всё чаще, но пока худо-бедно функционировал.

Павел подошёл к секретеру, потянул на себя откидную крышку и вытащил из-под груды бумаг флешку на тридцать два гига с копиями архивных текстов и фотографий. Вернулся к компьютеру, сел, глубоко вздохнул.

Вставил флешку в гнездо.

Пролистал на экране список.

Вот он, тот самый файл со скромным названием screenshot23.

Много лет назад Павел из суеверного страха удалил его с жёсткого диска на ноутбуке — а вот на флешке почему-то оставил. Предчувствовал, наверное, что когда-нибудь пригодится. Или, может, подсознательно ждал предлога, чтобы попробовать ещё раз...

Ну что же, предлог нашёлся.

Двойной щелчок.

Скриншот распахнулся.

Павел рефлекторно отвёл взгляд от центра экрана. Покосился сначала на правый край, где в столбик перечислялись двадцать три псевдонима: Питекантроп, CatWoman, Читатель_Вася, Ripley, Горбовский... Все, кто оказался в тот день онлайн...

Кто из них до сих пор живой? Чтобы это проверить, нужно прикоснуться к ключу... И чтобы выполнить заказ Николая — тоже...

Он вытер со лба испарину, задержал дыхание и посмотрел в центр.

Висевшая там картинка, на первый взгляд, не таила в себе ничего пугающего. Разрозненные латинские буквы, соединённые линиями и выстроенные в некое подобие пирамиды. На самой вершине — S, ниже — N, V, P, J, ещё какие-то символы и их сочетания.

Из памяти всплыло английское название схемы — parse tree. Русский же термин, будто в насмешку, забылся начисто. Грамматическое дерево, что ли... Нет, как-то по-другому... Впрочем, ему, Павлу, простительно — он не лингвист-теоретик, а всего-навсего журналюга...

Да, рисунок — скучнее некуда.

В тот раз он, правда, был анимированным, и линии чуть заметно пульсировали — то утолщались, то утончались; чудилось, что по экрану стекают капли, как по оконному стеклу в дождь. Стекают тихо, беззвучно, плавно, от вершины пирамиды к подножью, манят за собой, увлекают — и сознание поддаётся, устремляется вслед за ними...

Павел моргнул и отвернулся.

Сказал себе — спокойно, расслабься. Сейчас перед тобой всего лишь скриншот, ты заранее знаешь, чего можно ожидать. И сумеешь использовать этот ключ аккуратно, чтобы заглянуть, куда тебе требуется, сохранив над собой контроль.

Он опять посмотрел на список форумных ников.

Слова-ширмы, имена-маски.

Выдуманные, фиктивные.

Но если верить грамматике — тоже имена собственные.

Что под ними сейчас?

Проверим.

Питекантроп — стылая пустота...

CatWoman — неподвижность, покой, безмолвие...

Ripley — хаотичное мельтешение, пенный водоворот...

Дальше...

Следующий...

Добравшись до конца списка, Павел буквально взмок. С трудом поднявшись из-за стола, добрёл до кухни и выдул кружку воды. Отдышавшись, вернулся в комнату.

Итак, предварительные итоги.

Одиннадцать человек из двадцати трёх — мертвы, под их никами — полная тишина. Ещё пятеро — психически нестабильны, их речевые паттерны размыты и хаотичны. Из оставшихся семерых четверо пребывают очень далеко от Москвы, доносится лишь слабое эхо (двое, кажется, вообще за границей — там чувствуется чужая языковая среда).

И, наконец, последние трое.

Сам Павел, он же Journeyman.

Некий Tyrion. Судя по ощущениям, это как раз и есть Николай. Догадка подтверждается, он — из их тогдашней компании. Вопрос, почему он сам не пытается использовать ключ, оставим пока за скобками.

Sarah_Connor. Вот с ней — неожиданнее всего. Угадывается то ли лёгкое сходство, то ли ещё какая-то связь с пижонистым Николаем. Может, она и есть его смывшаяся невеста? И пусть в болтовне на форуме они ни разу не признавались, что знакомы в реале, это ещё ничего не значит. Тем и хороша анонимность.

Ладно, и что теперь?

Присмотреться к этой Саре получше, чтобы понять, где конкретно она живёт? Грубо говоря — запеленговать? Теоретически — стоило бы попробовать, но... Павел раньше никогда такого не делал, так что придётся возиться долго, действуя почти наугад, и эти эксперименты выжмут из него последние соки. Так можно и кони двинуть. Да и нет никакой гарантии, что она — действительно мать девчонки.

Значит, нужно сосредоточиться на единственной стопроцентной зацепке, то есть на распечатке, которую дал Николаю мент. Там содержится точный адрес. Задача — прочесть его, использовав ключ.

Павел взял бумажку — и скривился, представив, какими ощущениями будет сопровождаться попытка.

Руки дрожали.

Подумал — надо устроить перерыв на пару минут, отвлечься.

Включил телевизор.

На экране возник космодром Восточный — стартовый стол в предрассветных сумерках, силуэт ракеты-носителя, лепестки решётчатых ферм. Чей-то напряжённо-спокойный голос завершил обратный отсчёт. Ослепительно полыхнуло. Ракета, распушив сияющий хвост, пропорола мутное небо. Репортёрша затараторила:

— "Ангара" вывела на орбиту спутник дистанционного зондирования Земли. Больше запусков в этом году не будет. Источники в отрасли утверждают, что национальная космическая программа планомерно сворачивается. Аналогичным образом дело обстоит за границей, включая США, Китай и Евросоюз.

Хмурый тип в куртке с логотипом Роскосмоса, появившись в кадре, сказал:

— Мы сожалеем, что пришлось отказаться от подготовки пилотируемой экспедиции к Марсу. Но надо оценивать обстановку реально. Такая миссия невозможна, если не применять искусственный интеллект...

— Но ведь Гагарин, — встряла репортёрша, — летал как-то без него? И американцы на Луну — тоже?

— Не следует передёргивать, — огрызнулся тип раздражённо. — В те времена решались совсем другие задачи. Количество факторов, которые необходимо учитывать, возросло с тех пор на порядок. Без ИИ ничего не выйдет, но мораторий на его разработку действует — и должен соблюдаться неукоснительно, если нам важна наша безопасность.

Договорив, тип исчез из кадра. Репортёрша продолжила без него:

— На этой неделе, к слову, исполняется ровно двенадцать лет со дня принятия моратория. Он стал ответом на пандемию, которая в течение суток охватила тогда практически всю планету. Индивидуальные чипы дополненной реальности выходили их строя, вызывая приступы острой боли. По городам прокатились массовые волнения...

Архивная съёмка — костры на улицах, грязный снег, сполохи полицейских мигалок. Вопли толпы, пронзительный вой сирен. Люди швыряют нейростержни в огонь.

Павел выключил телевизор.

Он и так всё отлично помнил.

И разгромленные компьютерные салоны. И посты Росгвардии на проспектах. И упорные слухи, что сбои в чипах — не просто глюк, а полуосознанный проблеск чего-то чуждого, зародившегося спонтанно в Сети. И скупое, но синхронное подтверждение этих слухов на брифингах для прессы в Москве, Пекине и Вашингтоне.

И первые недели без интернета.

И глобальное экономическое цунами...

Сам Павел не очень верил в сюжеты а-ля "Скайнет, ополчившийся на прогрессивное человечество". И крайне растерялся, когда отрубили Сеть. Но вот о чём он совершенно не горевал, так это о стержнях-чипах. Потому что однажды лично удостоверился, до какой хрени могут додуматься некоторые умники, получившие прямой доступ в чужие головы.

Хотя бы в двадцать три головы.

Сайт, запечатлённый на пресловутом скриншоте, не имел, разумеется, ни малейшего отношения к пандемии. Но его — как и всю интернет-реальность — тоже смыло Большим Откатом. За компанию, так сказать. В этом смысле человечеству повезло...

Да, благодаря тогдашней всеобщей панике о двадцати трёх никто не узнал. И Павел думал, что в их истории поставлена точка.

Как выяснилось, ошибся.

Да ещё и ввязался теперь в нелепые детективные поиски...

Он снова сел за компьютер и уставился на ключ в центре. А когда почувствовал, что готов к следующему шагу, перевёл взгляд на бумажку с адресом.

Смысл написанного по-прежнему ускользал, головокружение усиливалось, но Павел продолжал цепляться за строчки. И примерно через минуту был вознаграждён за упрямство. Что-то сдвинулось, переключилось в сознании — и сквозь ровный печатный шрифт проступила густая, илисто-мутная вязь подтекста. А ещё ниже угадывалась глубинная синтаксическая структура, угловатая и громадная, как остов затонувшего корабля.

И был ещё свет, словно в трюме плутал водолаз с прожектором; лучи прорывались сквозь скелет корабля наружу и порождали зыбкие тени, которые, поднимаясь к поверхности, уплотнялись в речевые конструкции...

Павел вынырнул, судорожно глотая пыльный квартирный воздух. Отшатнулся от ноутбука, едва не сверзившись на пол; перед глазами плыли радужные круги. До холодильника он добрался почти на ощупь, схватил початую поллитровку. И лишь когда водка ожгла пищевод, способность соображать вернулась.

Теперь он знал адрес.

Противоположный конец города, на окраине. Впрочем, спасибо хоть не дальнее Подмосковье...

Надо сообщить Николаю.

Павел сгрёб со стола штуковину для связи — и замер, таращась на неё очумело.

Потому что забыл, как она правильно называется.

И как называется хватательное движение, которое он только что совершил.

Кто? Он.

Что сделал? Ух, блин...

Это ведь совсем просто, элементарно, двухгодовалый ребёнок справится...

Павел зажмурился и нарочито медленно, сдерживая себя, досчитал от одного до пятидесяти. Снова открыл глаза. Посмотрел на зажатый в руке предмет.

Вот, уже лучше.

Это называется "телефон".

И он его взял.

Он — подлежащее, взял — сказуемое, телефон — дополнение...

Насквозь привычный, скучно-знакомый синтаксис.

Главное — не поддаваться панике. Он знает причину языкового сбоя и способен её нейтрализовать. И вообще, умение красиво складывать слова в предложения — это его профессия...

Он надел куртку, вышел из квартиры и вызвал лифт.

План меняется.

Прежде чем звонить Николаю, надо самому увидеть его дочку, Арину. Чтобы проверить кое-какие догадки насчёт неё и ключа.

В вагоне метро он сел в дальний угол, вскрыл упаковку мятной жвачки и, размеренно двигая челюстями, уставился в темноту за окном. Подумал — может, оно и к лучшему, что сегодня случилась такая встряска. Неизвестно, чем всё закончится, но что ему терять-то? Сокровищ не накопил. В активе — разве что рукопись незаконченного романа да штамп о разводе в паспорте...

— Уважаемые пассажиры! Пожалуйста, минутку внимания!

Мужичок интеллигентного вида нерешительно топтался в проходе. Очки в роговой оправе, бородка, вязаная серая шапка — раньше таких называли хипстерами. И работали они программистами, контент-аналитиками (что бы это ни значило) или, на худой конец, сисадминами.

— Годовщина пандемии — повод задуматься, — сказал мужичок. — Почему мы остановились в развитии? Почему деградируем с каждым годом? Почему безопасность служит предлогом, чтобы ограничивать наше право на свободное распространение информации? Если эти вопросы для вас важны — не оставайтесь в стороне! Не молчите!

Он принялся раздавать листовки, отпечатанные на чёрно-белом принтере. Пассажиры, по большей части, отворачивались без всякого интереса, но некоторые брали и вчитывались. Павел тоже полюбопытствовал. На рисунке двое подростков, парень и девушка, угрюмо смотрели из-за корявой изгороди. Подпись гласила: "Уют в загоне невежества". Дальше говорилось что-то о борьбе за возвращение интернета и о предстоящей манифестации, но Павел не стал дочитывать. Скомкал листок и сунул в карман.

Арина с матерью жила в неказистом панельном доме. Лифт, недовольно лязгая, вскарабкался на десятый этаж. Павел позвонил в дверь.

Ему открыла миловидная женщина чуть за сорок. На ней были джинсы и простенькая домашняя маечка. Павел, припомнив давний форумный ник хозяйки, с трудом удержался, чтобы не спросить терминаторским голосом: "Сара Коннор?" Сказал лишь:

— Добрый день.

— Здравствуйте, — кивнула она. — Проходите. Дочка почувствовала, что вы к нам заглянете.

— Ко мне обратился Николай...

— Я знаю, не беспокойтесь. Чай будете?

— Спасибо, не откажусь.

— Меня зовут Света.

— Павел. Рад знакомству в реале, хоть оно и запоздало лет на двенадцать

— Ну, лучше поздно, чем никогда.

Он уселся за стол на кухне. Она поставила чайник, достала чашки и сообщила:

— Арина тоже скоро придёт, у неё в школе кружок сейчас. Подождёте?

— Конечно. Света, простите за дурацкий вопрос, но почему вы выбрали такой псевдоним для форума? Я вот смотрю на вас — и охотницу на киборгов совершенно не представляю.

Она рассмеялась:

— Вот потому и выбрала. Решила хоть в интернете побыть крутой героиней. А вы? Почему именно Journeyman?

— Сериал такой был, в нулевых ещё. Про журналиста, который путешествовал в прошлое. Не в каменный век, а так, по мелочи, на несколько лет.

— А, поняла. Вы в прессе работаете?

— Редактор. Но и у вас, насколько могу судить, тоже что-то с текстами связано?

— Будете смеяться — книжки пишу. Детские, правда.

— Ого, ничего себе. И как, хорошо расходятся?

— Да, вполне. Ну, сами же понимаете, бумажные тиражи скакнули, когда интернет закончился. Так что я даже выиграла.

— Да я-то тоже не жалуюсь в этом смысле. После Отката старпёры вроде меня опять вдруг стали востребованы. Те, которые знают, как работать без Гугла. Вакансий много, платят прилично...

Дождавшись, пока она нальёт ему чаю, Павел снова заговорил:

— Света, раз уж вы знаете, почему я пришёл... Можно ещё вопрос, совсем уже некорректный?

— Про Николая и наши с ним отношения? Ладно, чего уж там, дело прошлое... Он тогда, до Отката, был пресс-секретарём в нефтяной компании. Звал меня замуж. Потом случилась эта история со схемой-ключом... Когда изменения проявились, мы оба начали психовать, орали друг на друга, как ненормальные... Я почти не соображала... Собрала сумку и рванула в Москву, к сестре двоюродной... И только тут узнала, что я беременная... Но не вернулась и Николаю не позвонила — мне даже думать о нём было противно... Да ещё как раз пошла пандемия, на улицах — жуть полнейшая, поезда не ходят, ну и так далее...

Она махнула рукой. Какое-то время они молчали, потом хозяйка сказала:

— Павел, вот вы в науках больше меня должны понимать... Я-то всего лишь пединститут закончила... Этот ключ на сайте — он вообще что такое?

— Я тоже не спец, научно объяснить не сумею. Пробовал разобраться, но... Короче, есть такая лингвистическая теория — порождающая грамматика. В прошлом веке возникла, автор — Хомский, американец. Наш ключ напоминает графические модели, которыми она оперировала. Синтаксическое формирование речи...

— А идея-то в чём?

— В том, что существует врождённый языковой компонент. То есть ребёнку, когда он учится говорить, надо только слова запомнить, лексику, а грамматика — уже и так есть, прямо с рождения.

— Погодите, но языков же много! И грамматика у них разная. Ребёнок учит родной язык — и грамматику вместе с ним. Разве нет?

— На поверхностном уровне — да, совершенно верно. Но есть ещё и глубинный, общий для всех человеческих языков. Биологически предустановленный, если так можно выразиться... Блин, хорошо, что лингвисты меня не слышат, а то заклевали бы за кривые формулировки...

Света нахмурилась, обдумывая его объяснения. Встала, прошлась по кухне туда-сюда, уселась обратно:

— Ладно, допустим, есть врождённая грамматика. Ну и что?

— Вот от этой идеи разработчики ключа и отталкивались, насколько я могу догадаться. Рассуждали, к примеру, так. Язык — одна из опор, на которых держится разум. Значит, если подправить предустановленные языковые настройки, то и разум тоже изменится. Понимаете? Изменится на глубинном, базовом уровне! Получится не просто новая личность, а новый человеческий вид! Если подопытные не свихнутся, конечно...

Он говорил, а хозяйка, сидя напротив, слушала. В кухню сочился уличный полусвет. Ветер за окном стих, тучи висели над крышами неподвижно, как на архивном фото. Куцый осенний день подходил к концу, хотя на часах было всего четыре с минутами.

— Ну и вот, — сказал Павел. — Не знаю, почему для эксперимента выбрали наш безобидный сайтик. Может, решили — ага, тут народ фантастику обсуждает, фильмы и книжки, вот и пусть испробует на собственной шкуре что-нибудь фантастическое. А может, просто случайность, взяли первую попавшуюся страницу в Сети. Выложили ключ, способный перекодировать грамматические константы у человека...

— Но как он всё-таки действует, этот ключ? По какому принципу? Буковки какие-то, линии — и вдруг такой результат...

— Понятия не имею. Может, что-то вроде гипноза... Нет, даже гадать не буду. Главное — ключ работает, мы в этом убедились. Хорошо ещё, что на сайте его сунули в раздел, куда могли заглянуть лишь те, кто был в тот день залогинен через чип-стержень, всего-то двадцать три посетителя... Я даже зачем-то сделал скриншот... А через несколько дней у нас, увидевших ключ, начала ехать крыша...

— Да, — бесцветно подтвердила хозяйка.

— И у большинства съехала-таки окончательно. Я сегодня проверил — шестнадцать человек либо уже мертвы, либо не в себе. Только семерым повезло, нам с вами — в том числе...

— Почему именно нам? Как вы думаете?

— Мы что-то сочиняли, писали систематически — кто по работе, кто для души. Я — статьи, вы — рассказы для детишек, Николай — пресс-релизы и тому подобную хрень. Генерировали связные тексты. Видимо, это влияет на восприятие... Структурирует его по-особому, укрепляет, даёт защиту. Вот мы и остались в своём уме...

— Да, похоже на правду... Тем более что Николай, например, только мельком взглянул на ключ, буквально краешком глаза. Он тогда на работе был, начальство отвлекло — это он мне потом уже рассказал... А этих экспериментаторов, кстати, он попытался вычислить, пробить по ай-пи. Ему знакомые помогали — то ли айтишники, то ли хакеры, то ли кто там ещё...

— Вот как? И реальные имена товарищей по несчастью тоже, наверно, выяснил заодно — тех, которые с форума. Вот откуда у него мои данные...

Павел умолк, не зная, нужно ли продолжать. Повертел в руках мельхиоровую чайную ложку и всё-таки сказал:

— Он, по-моему, готов на многое, чтобы встретиться с дочкой. Ищет её любыми способами. Может, и через ключ пытался, но сам не смог, поэтому обратился ко мне...

— А вот она пока встречаться не хочет, да и я не горю желанием. Арина закрылась от Николая наглухо, он и на километр не подойдёт. А в случае чего — даже имя её забудет. Она сумеет, поверьте. Для неё подобные фокусы — что-то совершенно естественное, как дышать или бегать.

— Понимаю... — медленно сказал Павел. — Она ведь уникум, дочка двух изменённых. Новое поколение, закреплённые свойства... Но меня-то она подпустила к вам?

— Да, вы чем-то ей интересны.

— Чем же?

— А вот сейчас и выясним.

Прозвучала мягкая трель дверного звонка. Света вышла в прихожую. Послышались голоса: "Привет, мам. — Привет. Как там на улице? Не замёрзла? — Не, там не холодно, только пасмурно. — У нас гости..."

С виду Арина оказалась обыкновенной девчонкой. Светловолосая, чуть растрёпанная, худая и голенастая. Ни колдовского блеска в глазах, ни усталой грусти всезнания, ни каких-либо других спецэффектов — лишь умеренно-спокойное любопытство.

— Здрасьте, — сказала она, заглянув на кухню.

— Здравствуй. Я Павел.

— Я поняла. Прикольно вы сегодня скреблись через ту бумажку.

Он подумал — ага, прикольно. Пока "доскрёбся", чуть не подох...

Вслух спросил:

— Ты не против, что я пришёл?

— Нет. Я вижу, что вы не злой. И вам хочется меня расспросить.

— Да, это правда. Мне хотелось бы понять твоё мироощущение... Ну, как ты всё видишь, воспринимаешь...

Павел запнулся, подбирая слова. Мать девчонки тем временем достала из холодильника эмалированную кастрюлю, поставила её на плиту и, обернувшись, посоветовала спокойно:

— Вы не стесняйтесь, Павел. Говорите прямо, всё равно ведь Арина сразу уловит суть.

— Ну ладно... Понимаешь, Арина, мы с твоей мамой только коснулись того ключа... Поэтому изменились совсем чуть-чуть — но даже это нам непривычно, страшно... А ты с рождения видишь мир иначе, чем мы...

— Да, если захочу.

— В каком смысле?

— Я выбираю, как мне смотреть. И какой мир видеть.

— Ого. Завидую белой завистью...

— Почему? Вам не нравится то, что есть?

Арина кивнула на тускло-серую Москву за окном. Он неопределённо хмыкнул. Вмешалась Света:

— А правда, Павел, признайтесь. Что бы вы изменили, если могли бы?

— Ну, исправил бы некоторые ошибки. Я их в жизни много наделал...

— Нет-нет, не в вашей личной судьбе, а в глобальном плане. Если уж фантазировать, то по-крупному! Не зря же мы с вами на сайте фантастики познакомились.

— Сомневаюсь, что выдам что-нибудь умное...

— Расскажите, — попросила Арина.

Она смотрела на него без улыбки. Повисла вязкая тишина, и на Павла накатило ощущение ирреальности. Показалось — ещё секунда, и декорации, в которых разыгрывается эта странная пьеса, перестанут существовать. Слова, прилепленные к предметам и действиям, сотрутся и потеряют смысл. Казённые термины-ярлыки — подлежащее, сказуемое, обстоятельства причины и времени — осыплются, как пожухлые листья, и реальность, синтаксически разобранная по винтикам, сложится во что-то совсем иное...

Чтобы избавиться от наваждения, он поспешно переспросил:

— В глобальном плане? Ну, например, я сегодня думал насчёт Большого Отката. От него, по идее, могла быть польза... Если бы человечество, отвлёкшись от киберпанка, всерьёз занялось бы космосом... Но на практике вышло наоборот — космические программы зачахли ещё быстрее, о звёздах люди вспоминают всё реже... Все разговоры снова и снова возвращаются к интернету, к искусственному интеллекту, ко всем этим утраченным гаджетам... Заколдованный круг...

— То есть вы бы хотели мир, где люди летают к звёздам?

— Да, Арина, хотел бы, — он усмехнулся. — Можешь устроить?

— Почему я? Вы сами должны его разглядеть.

— Как? С помощью ключа?

— Да, хотя бы. Если не получается по-другому.

На улице снова проснулся ветер, швырнул в стекло пригоршню крупных капель. Осень всё же включила дождь. Павел сказал:

— Не знаю... Может, как вернусь домой, открою скриншот и действительно попытаюсь... Если смелости хватит...

— А зачем ждать?

Арина повернулась к окну — и он, проследив её взгляд, увидел, как струйки воды на стекле сплелись в знакомую схему. Капли стекали вниз, и казалось, что ключ пульсирует, зовёт, манит...

Павел поспешно отвёл глаза. Спросил, чтобы скрыть растерянность:

— Ну а вы, Света? Не хотели бы в другой мир?

— Нет, Павел. У меня и здесь очень много всего хорошего, а главное — вот это вот чудо в перьях...

Она шутливо потрепала Арину по волосам. Павел кивнул, поднялся и подошёл к окну. Дождь хлестал по прозрачной поверхности беспрерывно, размывая заоконный пейзаж, но ключ по-прежнему был отчётливо виден.

Подумалось — вот и настал момент.

Решайся.

Рискни.

И, может, тебе откроется то, что грезилось.

Мир, не зацикленный на компьютерах. Мир без грязных газет, без дрянных ларьков, без тоски в глазах. Мир, над которым мерцают звёзды.

Вот только...

Нужен ли там он, Павел? Вместе со всем дерьмом, которым он измазался в здешней жизни? С экзистенциальным нытьём и малодушной ленью? С протухшими амбициями и залежавшимся эгоизмом? С кучей знакомых, но без друзей? С привычкой пить пиво перед работой?

С недописанным романом...

Предзимняя ледяная вода лилась на столицу, закрывая плотной завесой фасады многоэтажек, деревья и фонари, супермаркеты и парковки, торговые центры и офисную застройку, входы в метро и пробки на перекрёстках. Всё исчезало, отодвигалось, кроме пульсирующего знака на оконном стекле...

Павел вздохнул.

Отвернулся от окна:

— Знаете, я, пожалуй, пойду. Извините, что отнял время.

— Оставайтесь лучше на ужин, — сказала Света. — Суп очень вкусный.

Она улыбнулась и выключила газ под кастрюлей .