Иерархия общественных отношений в Доугэнне:
Малый Круг или Совет клана или клановый Совет
Средний Круг или Совет земного (или штормового, или небесного) круга
Большой Круг или Большой Совет трех кругов (земного, штормового, небесного), в войну — Совет командоров
1
Спустя три месяца
Три потрепанных жизнью внедорожника со стилизованным изображением скалящегося зверя на боках неслись по укатанной колее, оставляя позади многометровый пыльный хвост. Трава в степи ещё не высохла, но успела пожухнуть в отсутствии дождей, которые скоро прекратятся полностью, и всё живое выгорит от засухи. Солнце палило с привычной немилосердностью, и вездесущая пыль давно проникла в салон, покрыв слоем внутреннее убранство машины, несмотря на затянутые марлей окна.
— Золотая птица, пой! Небо, я дышу тобой! — кричал С'Улен, вертя баранку и подпрыгивая на ухабах. — Солнце — главный мой тотем! Я ему обязан всем!
Веч, сидя рядом в качестве пассажира, вторил кричалке, смеясь. Позитивный настрой сородича передался и ему, хотя в дорогу Веч собирался в наиотвратительнейшем настроении, накопившемся за последние месяцы. Он и ехать-то не хотел, но старая Апра, приложив сухую мозолистую ладонь к его лбу, сказала:
— Сердцем чую, не поедешь сейчас, до конца жизни будешь маяться и сожалеть.
Веч лишь посмеялся.
— Зря не веришь, у меня в роду были сильные камы*. Прадед многое знал, с духами на "ты" разговаривал, видел прошлое и будущее. И мне кое-что досталось по наследству, хоть и разжижилась кровь предков.
— Разве знание в твоем роду передается не по мужской линии? Сама же рассказывала, — поддел Веч.
— Езжай, говорю, — шутливо замахнулась старая Апра полотенцем, гоня прочь из стряпной*. — На коленях поблагодаришь меня, когда в следующий раз увидимся.
Апра считалась давнишней нянькой и кормилицей, приживалкой в семье Веча и занимала отдельную комнату в крыле служек*. Воспитала не одно поколение детей, а сейчас растить некого, нет в семье младенчиков, разве что жена Фараха когда-нибудь родит, но не раньше, чем через пять месяцев, ещё вдовая сноха попалась с пузом, но от нее в семье скоро избавятся, сдав обратно в родительский клан. Некого нянчить, не у дел осталась Апра и потому приглядывает за подрастающей детворой, стараясь не попадаться лишний раз на глаза Риле, старшей естре Веча, а ну как опять услышит ворчливое: "Однако развелось в нашем доме дармоедов".
Жена, прознав о новом решении Веча, изменила привычному своему высокомерию и, не убоявшись болтливых языков, разве что в пыли не валялась, умоляя отменить поездку.
— Прошу, господин мой, не бросай семью и дом. Не оставляй клан. Твое место здесь, в кругу сородичей.
— С чего бы? — спросил Веч, завершая приготовления.
— Не выйдет ничего хорошего из этой поездки, господин мой. Откажись, останься с нами.
— Об этом духи насвистели? — уточнил он со скепсисом.
— Духи нас оберегают и не посоветуют плохого, — ответила жена с жаром. — И мне спокойнее, когда ты рядом, господин мой.
Чем настойчивее уговаривала, тем сильнее раздражался Веч, напитываясь недовольством, и твердо уверился: нужно ехать. А уж когда жена привлекла тяжелую артиллерию в лице растерянного и оттого перепуганного сына, и вовсе рассвирепел.
— Встань, женщина, и не позорься. Чай, не на войну провожаешь. Съезжу и вернусь, неделя не минет. Подарков в кандыр* привезу.
— Может, останешься? — сказал старший брат Фарах, загружая баулы в багажник. — Ишь, как убивается, впустую бы не стала голосить как по покойнику.
— Перед семьей убивается, как порядочная жена. А едва за мной ворота закроются, отряхнет подол и дальше пойдет, помяни мое слово, — ответил Веч холодно.
И сел в машину.
Осталось полдня пути до Беншамира, куда Снежные барсы отправились на плановое заседание Совета земного круга. Правда, сейчас там приготовлено всего лишь одно место для представителя клана, хотя в былые хлебосольные времена аж трое старейшин имели право голоса на заседаниях подобного уровня — соразмерно численности Снежных барсов.
— Скоро покажется стан, заедем, смоем пыль, а то песок скрипит на зубах, — сказал С'Улен весело.
Молодец сородич, в любых обстоятельствах не теряет оптимизма и компанейский, к тому же. И поддерживает Веча по многим вопросам касаемо перспектив развития родного церкала*. Веч и в других семьях клана нашел единомышленников, но что стоит мнение нескольких бунтарей против решения большинства стариков, выживших из ума? Прислушаются-то всё равно к выводам последних.
— Можем не успеть, — сказал Веч. Заседание скоро начнется, но сперва не мешало бы обсудить с другими кланами злободневные вопросы и заодно разузнать, какие настроения витают в земном круге.
— Успеем, — заверил С'Улен. — Всё рассчитано.
По мере приближения к цели степь заметно ожила, насытившись красками зелени, и Веч остро позавидовал тому, что в Беншамире сумели придумать и внедрить эффективную систему орошения выпасов, благодаря которой и скот прибавлял в весе вне зависимости от времени года, и возросли запасы кормов на зиму. Хотя зима в здешних краях — понятие относительное и не влияет на дефицит кормов, тем не менее, беншамирцы охотно делились своими запасами с кланами, оказавшимися в стесненных обстоятельствах, не в убыток для себя, конечно же.
Веч поймал себя на том, что в последнее время завидует всему, что связано с успешной жизнью в других кланах. Потому как, по его мнению, Самалах — церкал клана Снежных барсов — застрял в прошлом веке, но любые предложения по улучшению и обновлению архаичных способов ведения хозяйства совершенно не воспринимались старейшинами. Кроме того, Веч посчитал издевательством решение кланового Совета о наделении полномочиями атата* Р'Елира для представления интересов Снежных барсов в Беншамире.
— Ему же не хватает двух дней до ста, — вспылил, когда Рила сообщила о решении старейшин клана.
— Ему восемьдесят, — уточнила та спокойно.
— Неважно. На Совете круга нужно требовать, доказывать, биться за нашу выгоду, нужно сговариваться с другими кланами, а Р'Елир, при всем моем уважении к нему и к его семье, проспит заседание от начала до закрытия.
— Атат* Р'Елир — уважаемый член нашего клана и выбран общим решением старейшин, как ты можешь сомневаться в их мудрости?
— Да потому что они своими руками закапывают в землю будущее Самалаха! — разъярился Веч. — Я говорил, что нужны новые насосы? Старые дышат на ладан, а запасных у нас нет. Нужны новые скважины, а их нужно бурить. Нужно отправлять юнцов на учебу — автомеханиками, строителями, инженерами, ветеринарами, в конце концов. Нам нужна школа, нужен опытный врач. Нужно организовать водоотведение, посмотри на отхожие места, это же рассадник эпидемии. Нужно закупать трубы, оборудование, нужно продумать систему накопления и фильтрации воды, не сегодня-завтра Дудым* обмелеет, а в наших колодцах стоит мутная взвесь, непригодная для питья. И телеграф нужен, это же позорище — отправлять письма с вестовыми или с птичьей почтой. Нужно требовать на Совете круга нашу долю амодарских трофеев, мы имеем на них право жизнями наших сородичей, и нам не откажут, давай составим перечень необходимого.
Рила поджала губы:
— Мы исстари разводили яков, баранов, коз, держали лошадей. Исстари имели заведенный уклад, пережили войну и ничего, не вымерли. Без учебы и школы обойдемся, некогда тратить впустую время, нужно клан поднимать, церкал* восстанавливать. Девочек, к тому же, невыгодно учить, подрастут и уйдут кадил* в чужую семью. Я вот не училась грамоте и счету, до всего дошла своим умом. Для срочных работ, если потребуется, наймем опытных мастеров, и не придется отправлять молодежь за сто сопок, да и лишних средств для оплаты учебы у клана нет.
— Ну и как ты предлагаешь поднимать клан? Дедовскими способами? Таких церкалов как Самалах — с десяток в окрестностях, и все разводят скот.
— У нас лучшие ковры в округе, тонкая шерсть...
— У всех в округе одинаковые ковры и одинаковая шерсть, — перебил Веч. — Нужно развивать что-то особенное, отличное от того, что производят соседи. Ладно, пускай для токарного дела или для сборки двигателей требуется специальное оборудование и специальные знания, а ты не хочешь вкладывать в другие отрасли, помимо скотоводства. Но и в нём можно применить немало технологий, вывезенных с Амодара: по повышению удоев, по переработке молока и мяса, по наращиванию живой массы, по разведению овец...
— Нет! Никаких амодаров. Не верю я в ихние чудеса, не иначе как в них кроется бесовский умысел. Мы издревле выращивали, издревле перерабатывали проверенными способами, и не нужны нам никакие новые технологии.
— Отказываясь от нашей доли трофеев, ты говоришь от своего имени или от лица кланового Совета? — уточнил Веч.
— Кто я такая? Простая самалахская женщина, — вздохнула Рила. — Мудрые старейшины верят, что наш клан добьется успеха и без презренных амодарских подачек.
Взять бы её неуместную гордость и засунуть в одно место, — подумал сердито Веч. За три месяца, прошедших с возвращения в Самалах, он успел понять, что честолюбие и тяга сестры к власти не имеют границ. Заменив в начале войны погибшего отца в Совете клана, она настойчиво втемяшивала свои убеждения в головы столетних старцев — старейшин семей.
Веч и на клановом Совете сказал то же самое, о чем неоднократно спорил с Рилой, надеясь если не заразить своими планами, то хотя бы расшевелить ото сна уважаемых ататов*. И с сородичами говорил, с дядьями и с братьями, убеждал, доказывал, но неизменно наталкивался на настороженность: незачем пороть горячку, нужно двигаться вперед не спеша, а то с рисковыми задумками залезет клан в долги, и придется на три поколения вперед выплачивать грабительские проценты.
Тринадцать семей в клане, и каждая семья выбирает старейшин в клановый Совет по числу ветвей в семье. Право голоса в семье Веча имеют три двоюродных ветхих деда и Рила, заменившая своей кандидатурой убитого на фронте отца. С возвращением мужчин с войны старшинство ветви и право совещательного голоса перешло к брату Фараху, но тот не спешил принимать ответственность, как Веч с ним ни беседовал, как ни уговаривал и ни упрекал в равнодушии к будущему клана.
— Устал я, брат. Дай насладиться спокойной жизнью, дай солнцу порадоваться, без выстрелов и канонады. Пусть сестрица управляет, у нее хорошо получается, а мы поддержим. Если ошибется, вырулим на верный путь. Передаю свое право Риле, пускай принимает решения от моего лица.
И оба младших брата — Зарам и Булла, безрукий калека по плечо, — с ним согласились.
— Верим нашему мужику в юбке, не подведет, — сказал с ухмылкой Зарам, намазывая горчичную пасту на лепёшку. — Пусть суетится, если хочет. В конце концов, Рила достойно присматривала за домом и семьей, пока мы воевали. Она заслужила.
Веч, выслушав, сплюнул в сердцах.
По всему выходило, что хоть он и считал Самалах своей малой родиной, мечтая о его взлёте и расцвете, сам город не спешил меняться и не желал принимать предлагаемые Вечем новшества. Более десяти лет не появлялся он в Самалахе, не считая нескольких довоенных визитов, может быть, в детстве деревья кажутся выше, а трава — зеленее, но тогда незрелому юнцу Вечу церкал отца виделся самым красивым городом на земле. Повзрослев и вдоволь побродив по стране, Веч сравнил и признал: есть города гораздо лучше и больше Самалаха, и в них живут люди с незакостеневшими мозгами, стремящиеся к процветанию.
И Рила — непроходящая головная боль, принесла же её нелегкая обратно в семью. Полный кандыр* бабья — тетки, бабки, мачехи, сестры, снохи, племянницы занимаются хозяйством в меру сил и не вникают в финансовые и общественные проблемы. Но только не Рила, первая дочь отца от первой жены, мачехи Веча.
Рила была немногим старше Веча, ей едва минуло двенадцать лет, когда отец привез его в семью. Они и не пересеклись толком ни разу, у Веча были свои мальчишеские интересы, у Рилы — свои, девчачьи. В семнадцать лет она ушла кадил* в родственный клан и покинула Самалах, но, в начале войны, получив известие о гибели супруга, поступила единственно верно: собрала вещички, взяла троих детей под мышку и приехала в отчий дом. Потому что так принято: вдовые женщины возвращаются с детьми из мужниных церкалов обратно в семью. Если дети успели получить родовой знак, им разрешают остаться в клане погибшего отца, а если не успели — ничего не попишешь. Поэтому и возвращались вдовицы домой с детьми, где их принимали, согласно закону: "чей бы ни был бычок, телята-то всё равно наши". Оставшись в клане мужа, вдовая женщина могла нечаянно понести, а воспитывать чужой приплод семья не собиралась. Вот и сноха Веча, вдова брата Самила сглупила: прятала живот как могла, непонятно, на что надеялась и сделала себе же хуже, принеся позор родным. Рила устроила пренеприятную сцену, чуть ли не за волосы выволокла сноху во внутренний двор, а после отправила одного из племянников вестовым в клан снохи, чтобы за ней приехали и забрали домой. Будь та поумнее, давно бы собрала вещи и уведомила об отъезде, и отправили бы её тихо и спокойно с ребенком на машине Снежных барсов. И от кого нагуляла? От юнца из родственной семьи. Да и мальчишки из семьи Веча не отставали от сверстников, проявляя завидную прыть.
— Рила, посмотри, наши недоросли бегают по зрелым женщинам. Большой Круг настрого запретил: никаких кровосмесительных связей в клане. Если чешется стручок, пусть женится и приводит в дом сноху, и не будет пряток по подворотням и нежеланных приплодов. Но сперва нужно заслужить клановый знак, победив в бохоре*. А у мальчишек едва молоко на губах обсохло, и встал стручок, как они тут же побежали его обтесывать.
— Суровый ты судья, однако, — согласилась Рила. — Забыл, наверное, как блудил по юности, и запреты были не указ.
Нахмурился Веч, уязвленный словами сестры. По больному била, не забыв за эти годы о позорном пятне в его биографии.
— Дело прошлое, я свои ошибки признал и другим не советую их совершать.
Увиливала Рила и отнекивалась, и вместо оправданий пошла в наступление:
— В войну нам было не до бохоров. Наши мальчишки за стадами смотрели и по хозяйству помогали, как могли. Кто бы их учил биться на керамбитах* да в драках побеждать? И месхины* ушли воевать, не осталось умельцев по набиванию родовых знаков.
— Значит, быть бохорам в клане, — постановил Веч.
Ожил тренировочный круг во внутреннем дворе. Сначала вышли Веч с братом — размять мышцы после тяжелого дня. Потом дядья присоединились. Боролись, шутя, укладывая друг друга на лопатки поочередно, пока вокруг не собралась толпа юнцов, подростков и детей с восхищенными и горящими глазами. Поманил Веч племянника, мол, выходи, будешь соперником в тренировке, и тот радостно выскочил в круг, руки-то чешутся помутозиться, но умений не набрался, в войну было некому учить, а что с детства отложилось в памяти, успело забыться. И понеслось. По вечерам, после каждодневных забот, собирались в круге взрослые и молодняк, показывали приемы, удары, подсечки, захваты, болевые точки. Старики, устроившись в тенечке на циновках, пили каркадэ и делились воспоминаниями о молодецких подвигах, девчонки висели на террасных перилах и хихикали, подначивая братьев, женщины между вечерними хлопотами поглядывали на возню в тренировочном круге и улыбались: наконец-то дом возвратился к жизни, как в довоенные времена. И жена выходила на террасу, наблюдала за занятиями, снисходительно посматривая на сородственниц, мол, глядите, муж-то мой вернулся домой и не калека, а герой, до конца прошел войну и не растерял хватку.
