|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Баба яга в заповедном лесу
Часть 3
Снова зима
Эх, зима...
Сижу, любуюсь. Снега высоки и чисты, как облака весной. Вот только даже белейшие облака никогда не подкрашены так таинственно стылой синевой и не поблескивают алмазными лучиками.
А березы, березы-то до чего стройны и пригожи! Точно юные невесты в призрачных покрывалах, вышедшие гурьбой на высокий берег, да так и замершие от восторга перед дивной ширью родных просторов.
И сверкает под ними прозрачным льдом река и темнеют под кручами загадочными глубинами омуты, где шевелится кто-то неведомый, но точно жутковатый.
Да и рябины хороши! Гибкие, пышные, от тяжести ярких гроздей чуть ни долу клонящиеся. Мимо не пройдешь, так и щипнешь горьковатую ягодку.
Ну а уж про ели и говорить нечего. Зима их время. Все остальные лесные растения хоть и не потеряли очарования, но густой зеленью похвалиться ни одно не может. Сосна не в счет, у нее своя изюминка. Стволы, янтарем подсвеченные как весенним солнцем да шишки, новогодним убором густо увесившие разлапистые ветви.
Вздохнув умиленно еще раз десять, выключаю ноут и смотрю в оконце.
Тьфу, глаза бы мои туда не глядели. Это что? Зима? Так я на такую зиму уже почти четыре месяца смотрю, оскомину набило хуже прокисшей капусты.
И хоть солила я ее со всеми причитающимися травками и наговорами, да против природы и они бесполезны. Долго не стоит в тепле капусточка— то, как ни изгаляйся. Морозец нужен, чтобы в погребке было прохладно, и бочки с капустой и грибочками радовали вкусом припаса, а картоха была сухой и чистой, а не обрастала бледными побегами.
Я сердито стукнула по столу кулаком, но злилась не на природу, чего на нее обижаться? Она хоть и живая, но не злая, а беззащитная. И нечем ей отбиться от людей, в жадности своей забывших, что нельзя гадить на свой стул. Самому потом на нем сидеть придется.
Странное дело... стук мой двойным эхом отозвался, в вслед и дверца избушки робко отворилась.
-Бабушка, ты дома? — стоят на пороге двое в штанах, ботинках и куртках лыжных, а в руках и сами лыжи держат.
-Я -то тут, а снега у меня нет, — ворчливо сообщаю незваным гостям.
-Да мы уже видели, — невесть чему радуются они и начинают раздеваться и раскладывать по лавке свои рюкзаки. — боялись тебя не застать.
Вот и шапки сняты и одну гостью я узнаю, Надюшка пожаловала. А вот вторая, востроглазая и настороженная девица мне незнакома... но это пока не причина ее из дома выгонять.
-Ну, сказывайте, гости нежданные, каким ветром вас сюда занесло, — интересуюсь строго, когда девицы куртки повесив и сменив ботинки на тапочки, которые первыми достали из карманов рюкзаков, шагнули ближе.
-Я проведать тебя приехала, — улыбается несмело Надюшка, озадаченная моей суровостью, — летом не получилось. Вот, гостинцев привезла к новому году. И отец привет передавал, вместе с выпечкой.
И начинает из рюкзака свертки и пакеты доставать и по столу раскладывать, словно догадываясь, что по русскому обычаю гостя, пришедшего со своим хлебом солью, не выгонит без привета ни один мало-мальски приличный человек. А тем более — баба яга. Нам нашими старинными правилами предписано всех кормить, купать и спать укладывать, кто в дом вошел с добрым словом и гостинцем.
-Ну, коли так, ставь самовар, — соглашаюсь я и на вторую гостью еще строже гляжу, — а это кто такой?
-Такая, — гонористо поправляет та, — я тут по заданию. Выяснить, кто вы такая, и чем занимаетесь. Зовут меня Инна и я буду снимать о вас репортаж.
-Снимай что хочешь, — соглашаюсь я, и ядовито так улыбаюсь, — там, где зовут. А сюда тебя никто не звал.
И одним взмахом руки отправляю нахалку за дверь, а вслед за ней вылетает куртка, тяжеленный рюкзак и пара лыж.
-Ой, — так и села Надюшка, когда дверь плотно захлопнулась, — зачем ты с ней так, бабушка? Ее из институтской редакции прислали.
-Зелена ты еще, — вздыхаю я, с жалостью глядя на девчонку, — не понимаешь самых простых вещей. Это ей от меня что-то нужно, а не мне от нее. А чья нужда — тот и кланяется. А она привыкла везде хозяйкой входить, нахрапом брать. Ну раскладывай на блюдо твои пироги, у меня чай поспел.
И подставляю под краник расписную чашку.
Аромат плывет по комнате духовитый, как те травы, что я летом в лесу собирала. Душица и малина, шиповник и мята.
Мы молча наслаждаемся чаем и плюшками, в которых масла и сахарку заметно прибавилось, видать, дела у Сергуни получше пошли, или конкуренция заставила постараться.
А за окнами шумит, стучит неугомонная Инна, никак не желающая понять, что незваный да еще и грубый гость для бабы-яги хуже татарина. Который монгол.
-Бабушка, — снова не выдержала сердобольная Надюшка, — может пора простить?
-Не может, — отвечаю спокойно, — прощают просящих, и осознавших. А она пока чего-то требует, хотя если была бы поумнее, давно сообразила, что у меня не лавка с товарами и не жандармерия, требовать нечего. Когда это я ей чего-то задолжала?
-Но ведь это я ее привела, — искренне огорчается девчушка.
-Ну и что? — пожимаю я плечами и подливаю ей чай, — она тебя небось задавила, как осенний вепрь своей наглостью, и заставила ее сюда привести. На тебя я не в обиде, ты пока только учишься жизни и еще не в силах справиться с теми, кто наглее. Но когда-нибудь поймешь, что таким потакать никак нельзя. Иначе не только в гости с тобой увяжутся, но и в жизнь твою влезут, начнут судить и распоряжаться. И добром это не закончится. Либо ты сама, набив шишек, повзрослеешь и выгонишь непрошенную советчицу, либо она тебя окончательно подавит, превратив в свою послушную тень. Хотя последнее не так часто случается, в основном народ у нас самостоятельный. Но бывает и таким людям не позавидуешь. Кстати, среди мужчин вепри встречаются чаще, берегись такого ухажера.
Инна заколошматила в дверь чем-то тяжелым, видать поленницу нашла, и я не удержалась, щелкнула пальчиком. Полешко вырвалось из рук гостьи, и отлетело, оставив на ее лбу заслуженную шишку.
За дверью притихли, но через пару минут зазвонил телефон моей гостьи.
-Включи погромче, — предупреждаю Надеюшку, — я все равно все слышу.
-Надя! — грозно заорал телефон, — ты чего там сидишь как курица мокрая? Скажи этой тетке чтобы открыла дверь! У меня ноги замерзли.
-Может мне еще сходить, ботиночки ей надеть? — осведомилась я у Надюшки, прямо-таки сжавшейся от этого крика.
А она побледнела еще больше и шепчет новой подружке тихонько:
-Инна, ты лучше попроси прощения.
-За что?! — изумилась та так искренне, что мне стало ясно, плохи с ней дела.
Наши правила даже татаро-монгольское нашествие понимало... и исполняло, хотя иногда с опозданием.
-За грубость, — нехотя подсказываю гостье, — она даже "здрасти" не сказала, а начала с меня чего-то требовать.
-За грубость, — совсем тихо выдохнула Надя, — а твои ботинки там... нужно было надеть.
-Вот как ты заговорила? — с угрозой произнесла Инна, — ну как знаешь. До встречи в институте!
И отключилась, но мне -то видно, как она снова что-то нажимает на телефоне. Значит сейчас кому-то позвонит... интересно, кому и зачем?
Любопытство можно сказать, моя основная черта характера, на нем и держусь, и потому я никак не могу себе позволить пропустить разговор грубиянки. Вот и достаю из кармана маленькое зеркальце и ставлю на стол.
Под потрясенным взглядом Надеюшки оно растет, становится туманным овалом и мы видим в нем мои сенцы, сидящую на скамеечке Инну, ботинки, которые она пытается натянуть одной рукой и телефон в другой руке.
-Такси слушает, — оглушительно объявляет гаджет, и я поспешно убавляю громкость, — куда прислать машину?
-Заповедный лес, дом Бабы-Яги, — четко заказывает Инна.
-Девушка, проспитесь, потом звоните, — рявкнула оператор в стиле самой Инны и связь прервалась.
-Ах ты лохудра драная, — обозлилась та и снова нажала кнопку.
-Такси слушает.
— Поселок Лесной, кемпинг Баба-яга, — дает новый адрес Инна.
— В нашей базе такого адреса нет. — заявляет оператор через пару минут.
-А по навигатору, если я буду на связи? — Идет на хитрость девица, но телефон уже отключился.
Она звонила чуть ли не час, и дозвонилась до того, что ее звонки стали сбрасывать сразу, даже не разговаривая. А потом у нее сел телефон... это мне надоело слушать безумные несуществующие адреса. К тому же Надюшка к этому времени совсем приуныла, а за окнами сгустилась вечерняя мгла.
Да и мне стало ясно, что ничего я таким способом не добьюсь. Чтобы хоть немного воспитать нахалку, нужно не один день гонять ее по лесу за миражами, каждый раз возвращая на исходное место. Этот способ и монголоидов бывало доводил до отчаяния и осознания собственной ничтожности.
Но для меня не она главное, а Надюша и потому я пойду другим путем.
-Только ради нашей дружбы я пущу ее в дом, — строго объявляю юной гостье, — но ни одно ее грубое слово или взгляд безнаказанным не останется. За каждый она получит бородавку... на лицо, чтоб все видели.
-А это не слишком ... жестоко?
-Если так жалеешь нахалку, можешь взять наказание себе, — соглашаюсь вроде равнодушно, — но подумай сначала, на что она готова пойти ради тебя? Ведь настоящая дружба, как и настоящая любовь, это не рабское пресмыкание, а обоюдное искреннее желание сделать для другого все, что можешь. Не за похвалу или подарки, а просто так, от души. И в тебе я вижу такие порывы, ты ведь ее не просто так привела, а поделилась сокровенным как с лучшей подругой? Ну, так готова узнать ее чистосердечное мнение?
-Инна может и грубовата, но она не злая, — стоит на своем девчонка и объявляет, упрямо глядя мне в глаза, — давай, лепи бородавки мне. Но если можно... на руки?
-Тебе можно, — хмуро вздыхаю я и распахиваю перед Инной дверь.
И знаю, что это неправильно, ведь такие наглые люди никогда не будут благодарны, потому как считают доброту слабостью, а слабых яро презирают, считая себя неизмеримо выше. Ошибочно, конечно, но добрым это заблуждение никакой радости не добавляет. Наоборот, одни неприятности.
-Давно бы так, — зло буркнула Инна, пытаясь протащить в комнату грязные тапочки.
Ну, вот, началось, вздохнула я, превращая их в мышей. Хотя кот Баюн такого подарочка мне долго не простит, но убирать грязь за незваной гостьей еще хуже.
-Не очень вежливо с вашей стороны так издеваться над гостями, — провизжавшись, презрительно изрекает Инна, добавляя мне желания и ее саму превратить в кого-нибудь пострашнее. К примеру, в дикобраза.
-Гости давно за столом сидят, а незваных грубиянок тут никогда не жаловали. — парирую я.
— Я званая, — сбросив куртку, уверенно проходит к столу нахалка и садится на стул.
И в тот же миг скатерка ловко захлопывается, как в фильме "Чародеи", уж очень мне понравился этот фокус, и улетает в сундук. Вместе со всем, что на ней стояло, разумеется.
— И что это было? — опомнившись, шипит Инна, в упор глядя на подружку.
Хотя у меня уже нет никаких сомнений, что искренне она Надюшу подругой вовсе не считает.
-Уборка, — поясняю я сухо.
-Хороший фокус, — зло цедит Инна, — техничный. Но я видала и лучше. А что-нибудь еще у вас есть в запасе, кроме таких дешевых фокусов? Вы же себя заявляете экстрасенсом высшего класса, раз взяли такой эпатажный ник.
А сама незаметно, как ей кажется, тянет из кармана свой шпионский фотоаппаратик и начинает меня снимать. Даже не подозревая, что за каждое ее слово и действие примолкшая Надюша получает мохнатую бородавку.
-Во— первых, я не экстрасенс, — говорю холодно, — а во-вторых снимать тут нельзя.
-Но как же мне иначе сделать репортаж? — ехидно ухмыляется Инна, — ведь нужно же показать зрителям во всей красе мошенницу, задурившую голову несовершеннолетней девчонке, чтобы та возила ей в глухомань пирожки и плюшки.
И это абсурдное обвинение мгновенно перевернуло мое к ней отношение. Если до этого я хотела только показать Надюше, как сильно она заблуждается, считая, что нашла подходящую подругу, то теперь постараюсь наказать интриганку по заслугам. Она ведь себе авторитет и известность таким методом зарабатывает, ничуть не заботясь о том, каково придется Наде, когда над ней будет издеваться весь первый курс. А то и институт. Не говоря уже про всякие стаграмы.
Я уже открыла рот, чтобы сообщить об этом Инне, но Надюшка меня опередила. Вскочила с места так резко, словно ее укусили и ринулась к недавней подруге.
-Ах ты гадина! Что за пакость ты выдумала? Когда я тебе что-нибудь подобное говорила? Все наоборот было! Бабу Ягу в нашем доме все уважают, она отца десять лет назад спасла, и всегда советами помогает! И ничего не просит, наоборот всегда угостит и грибами и орехами и настоящим медом! А мы просто привозим ей гостинцы... ты никогда не слышала, что в гости положено ходить с гостинцами?
-Не ори на меня, лохушка блаженная, — зло рявкнула Инна, — тебя откровенно дурят, а ты и растаяла. Какая баба— яга, какие чудеса? Да она даже снега под новый год сделать не может! А я будущий журналист! Где ты видела, чтобы журналисты таскались с подарками?
-Плохо ты знаешь родной фольклор, будущий журналист, — печально сообщила я нахалке, — Я Баба-Яга, а не Деда Мороз. И даже не госпожа Метелица. Мне снегами распоряжаться по статусу не положено. Да и к слову журналист у тебя все синонимы неверно подобраны. Наглость, грубость, лживость и хамство — это качества персонажей криминальных хроник. И потому мой вердикт, становиться журналистом тебе нельзя категорически. Ты и не станешь. По крайней мере таким, каким собиралась. Отныне будешь шипеть ядовитой змеей каждый раз, как задумаешь сказать ложь или гадость. И написать тоже не сумеешь, не мечтай. Руки будут на пять минут неметь за каждую попытку. А теперь отправляйся восвояси, я человек немолодой, мне столько негативных эмоций за раз получать вредно для здоровья.
-Да у тебя здоровья на троих хватит, — шипит Инна, начиная распаковывать свой тяжеленный рюкзак, — а отсюда я не уйду, пока не сделаю несколько снимков.
С этими словами она вытащила из сумки какие-то палочки и попыталась собрать какой-то прибор. Надюшка хотела ей помешать, схватилась за железяку рукой и враз оглохла от оглушительного визга.
-Не трогай мои вещи своими заразными лапами, курица! — орала Инна, — и в институт не вздумай являться, я всем...шшшшшь...
-Да я из-за тебя наказана, гадюка, — отвернувшись, горько кинула девчонка, — даже представить не могла, с какой змеей подружилась.
-Просто с тобой шшшшшь... — пыталась укусить еще не оценившая степени своей кары журналистка.
-А твое наказание было временным, — пояснила я Надюшке, убирая с ее рук бородавки, — показательное. Чтобы ты наглядно увидела, как часто говорит и делает гадости эта девица. Но ее скоро уведут... можешь забыть. И снять ей тут ничего не удасться, у нее оборудование на электричество рассчитано, а где ты видела у меня розетки?
-Нищебродка, — мерзко скривилась Инна, и меня накрыла ярость.
Давненько никто так не топтался по профессиональной гордости Бабы-яги.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
