|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Баба яга в заповедном лесу
Часть 3
Снова зима
Эх, зима...
Сижу, любуюсь. Снега высоки и чисты, как облака весной. Вот только даже белейшие облака никогда не подкрашены так таинственно стылой синевой и не поблескивают алмазными лучиками.
А березы, березы-то до чего стройны и пригожи! Точно юные невесты в призрачных покрывалах, вышедшие гурьбой на высокий берег, да так и замершие от восторга перед дивной ширью родных просторов.
И сверкает под ними прозрачным льдом река и темнеют под кручами загадочными глубинами омуты, где шевелится кто-то неведомый, но точно жутковатый.
Да и рябины хороши! Гибкие, пышные, от тяжести ярких гроздей чуть ни долу клонящиеся. Мимо не пройдешь, так и щипнешь горьковатую ягодку.
Ну а уж про ели и говорить нечего. Зима их время. Все остальные лесные растения хоть и не потеряли очарования, но густой зеленью похвалиться ни одно не может. Сосна не в счет, у нее своя изюминка. Стволы, янтарем подсвеченные как весенним солнцем да шишки, новогодним убором густо увесившие разлапистые ветви.
Вздохнув умиленно еще раз десять, выключаю ноут и смотрю в оконце.
Тьфу, глаза бы мои туда не глядели. Это что? Зима? Так я на такую зиму уже почти четыре месяца смотрю, оскомину набило хуже прокисшей капусты.
И хоть солила я ее со всеми причитающимися травками и наговорами, да против природы и они бесполезны. Долго не стоит в тепле капусточка— то, как ни изгаляйся. Морозец нужен, чтобы в погребке было прохладно, и бочки с капустой и грибочками радовали вкусом припаса, а картоха была сухой и чистой, а не обрастала бледными побегами.
Я сердито стукнула по столу кулаком, но злилась не на природу, чего на нее обижаться? Она хоть и живая, но не злая, а беззащитная. И нечем ей отбиться от людей, в жадности своей забывших, что нельзя гадить на свой стул. Самому потом на нем сидеть придется.
Странное дело... стук мой двойным эхом отозвался, в вслед и дверца избушки робко отворилась.
-Бабушка, ты дома? — стоят на пороге двое в штанах, ботинках и куртках лыжных, а в руках и сами лыжи держат.
-Я -то тут, а снега у меня нет, — ворчливо сообщаю незваным гостям.
-Да мы уже видели, — невесть чему радуются они и начинают раздеваться и раскладывать по лавке свои рюкзаки. — боялись тебя не застать.
Вот и шапки сняты и одну гостью я узнаю, Надюшка пожаловала. А вот вторая, востроглазая и настороженная девица мне незнакома... но это пока не причина ее из дома выгонять.
-Ну, сказывайте, гости нежданные, каким ветром вас сюда занесло, — интересуюсь строго, когда девицы куртки повесив и сменив ботинки на тапочки, которые первыми достали из карманов рюкзаков, шагнули ближе.
-Я проведать тебя приехала, — улыбается несмело Надюшка, озадаченная моей суровостью, — летом не получилось. Вот, гостинцев привезла к новому году. И отец привет передавал, вместе с выпечкой.
И начинает из рюкзака свертки и пакеты доставать и по столу раскладывать, словно догадываясь, что по русскому обычаю гостя, пришедшего со своим хлебом солью, не выгонит без привета ни один мало-мальски приличный человек. А тем более — баба яга. Нам нашими старинными правилами предписано всех кормить, купать и спать укладывать, кто в дом вошел с добрым словом и гостинцем.
-Ну, коли так, ставь самовар, — соглашаюсь я и на вторую гостью еще строже гляжу, — а это кто такой?
-Такая, — гонористо поправляет та, — я тут по заданию. Выяснить, кто вы такая, и чем занимаетесь. Зовут меня Инна и я буду снимать о вас репортаж.
-Снимай что хочешь, — соглашаюсь я, и ядовито так улыбаюсь, — там, где зовут. А сюда тебя никто не звал.
И одним взмахом руки отправляю нахалку за дверь, а вслед за ней вылетает куртка, тяжеленный рюкзак и пара лыж.
-Ой, — так и села Надюшка, когда дверь плотно захлопнулась, — зачем ты с ней так, бабушка? Ее из институтской редакции прислали.
-Зелена ты еще, — вздыхаю я, с жалостью глядя на девчонку, — не понимаешь самых простых вещей. Это ей от меня что-то нужно, а не мне от нее. А чья нужда — тот и кланяется. А она привыкла везде хозяйкой входить, нахрапом брать. Ну раскладывай на блюдо твои пироги, у меня чай поспел.
И подставляю под краник расписную чашку.
Аромат плывет по комнате духовитый, как те травы, что я летом в лесу собирала. Душица и малина, шиповник и мята.
Мы молча наслаждаемся чаем и плюшками, в которых масла и сахарку заметно прибавилось, видать, дела у Сергуни получше пошли, или конкуренция заставила постараться.
А за окнами шумит, стучит неугомонная Инна, никак не желающая понять, что незваный да еще и грубый гость для бабы-яги хуже татарина. Который монгол.
-Бабушка, — снова не выдержала сердобольная Надюшка, — может пора простить?
-Не может, — отвечаю спокойно, — прощают просящих, и осознавших. А она пока чего-то требует, хотя если была бы поумнее, давно сообразила, что у меня не лавка с товарами и не жандармерия, требовать нечего. Когда это я ей чего-то задолжала?
-Но ведь это я ее привела, — искренне огорчается девчушка.
-Ну и что? — пожимаю я плечами и подливаю ей чай, — она тебя небось задавила, как осенний вепрь своей наглостью, и заставила ее сюда привести. На тебя я не в обиде, ты пока только учишься жизни и еще не в силах справиться с теми, кто наглее. Но когда-нибудь поймешь, что таким потакать никак нельзя. Иначе не только в гости с тобой увяжутся, но и в жизнь твою влезут, начнут судить и распоряжаться. И добром это не закончится. Либо ты сама, набив шишек, повзрослеешь и выгонишь непрошенную советчицу, либо она тебя окончательно подавит, превратив в свою послушную тень. Хотя последнее не так часто случается, в основном народ у нас самостоятельный. Но бывает и таким людям не позавидуешь. Кстати, среди мужчин вепри встречаются чаще, берегись такого ухажера.
Инна заколошматила в дверь чем-то тяжелым, видать поленницу нашла, и я не удержалась, щелкнула пальчиком. Полешко вырвалось из рук гостьи, и отлетело, оставив на ее лбу заслуженную шишку.
За дверью притихли, но через пару минут зазвонил телефон моей гостьи.
-Включи погромче, — предупреждаю Надеюшку, — я все равно все слышу.
-Надя! — грозно заорал телефон, — ты чего там сидишь как курица мокрая? Скажи этой тетке чтобы открыла дверь! У меня ноги замерзли.
-Может мне еще сходить, ботиночки ей надеть? — осведомилась я у Надюшки, прямо-таки сжавшейся от этого крика.
А она побледнела еще больше и шепчет новой подружке тихонько:
-Инна, ты лучше попроси прощения.
-За что?! — изумилась та так искренне, что мне стало ясно, плохи с ней дела.
Наши правила даже татаро-монгольское нашествие понимало... и исполняло, хотя иногда с опозданием.
-За грубость, — нехотя подсказываю гостье, — она даже "здрасти" не сказала, а начала с меня чего-то требовать.
-За грубость, — совсем тихо выдохнула Надя, — а твои ботинки там... нужно было надеть.
-Вот как ты заговорила? — с угрозой произнесла Инна, — ну как знаешь. До встречи в институте!
И отключилась, но мне -то видно, как она снова что-то нажимает на телефоне. Значит сейчас кому-то позвонит... интересно, кому и зачем?
Любопытство можно сказать, моя основная черта характера, на нем и держусь, и потому я никак не могу себе позволить пропустить разговор грубиянки. Вот и достаю из кармана маленькое зеркальце и ставлю на стол.
Под потрясенным взглядом Надеюшки оно растет, становится туманным овалом и мы видим в нем мои сенцы, сидящую на скамеечке Инну, ботинки, которые она пытается натянуть одной рукой и телефон в другой руке.
-Такси слушает, — оглушительно объявляет гаджет, и я поспешно убавляю громкость, — куда прислать машину?
-Заповедный лес, дом Бабы-Яги, — четко заказывает Инна.
-Девушка, проспитесь, потом звоните, — рявкнула оператор в стиле самой Инны и связь прервалась.
-Ах ты лохудра драная, — обозлилась та и снова нажала кнопку.
-Такси слушает.
— Поселок Лесной, кемпинг Баба-яга, — дает новый адрес Инна.
— В нашей базе такого адреса нет. — заявляет оператор через пару минут.
-А по навигатору, если я буду на связи? — Идет на хитрость девица, но телефон уже отключился.
Она звонила чуть ли не час, и дозвонилась до того, что ее звонки стали сбрасывать сразу, даже не разговаривая. А потом у нее сел телефон... это мне надоело слушать безумные несуществующие адреса. К тому же Надюшка к этому времени совсем приуныла, а за окнами сгустилась вечерняя мгла.
Да и мне стало ясно, что ничего я таким способом не добьюсь. Чтобы хоть немного воспитать нахалку, нужно не один день гонять ее по лесу за миражами, каждый раз возвращая на исходное место. Этот способ и монголоидов бывало доводил до отчаяния и осознания собственной ничтожности.
Но для меня не она главное, а Надюша и потому я пойду другим путем.
-Только ради нашей дружбы я пущу ее в дом, — строго объявляю юной гостье, — но ни одно ее грубое слово или взгляд безнаказанным не останется. За каждый она получит бородавку... на лицо, чтоб все видели.
-А это не слишком ... жестоко?
-Если так жалеешь нахалку, можешь взять наказание себе, — соглашаюсь вроде равнодушно, — но подумай сначала, на что она готова пойти ради тебя? Ведь настоящая дружба, как и настоящая любовь, это не рабское пресмыкание, а обоюдное искреннее желание сделать для другого все, что можешь. Не за похвалу или подарки, а просто так, от души. И в тебе я вижу такие порывы, ты ведь ее не просто так привела, а поделилась сокровенным как с лучшей подругой? Ну, так готова узнать ее чистосердечное мнение?
-Инна может и грубовата, но она не злая, — стоит на своем девчонка и объявляет, упрямо глядя мне в глаза, — давай, лепи бородавки мне. Но если можно... на руки?
-Тебе можно, — хмуро вздыхаю я и распахиваю перед Инной дверь.
И знаю, что это неправильно, ведь такие наглые люди никогда не будут благодарны, потому как считают доброту слабостью, а слабых яро презирают, считая себя неизмеримо выше. Ошибочно, конечно, но добрым это заблуждение никакой радости не добавляет. Наоборот, одни неприятности.
-Давно бы так, — зло буркнула Инна, пытаясь протащить в комнату грязные тапочки.
Ну, вот, началось, вздохнула я, превращая их в мышей. Хотя кот Баюн такого подарочка мне долго не простит, но убирать грязь за незваной гостьей еще хуже.
-Не очень вежливо с вашей стороны так издеваться над гостями, — провизжавшись, презрительно изрекает Инна, добавляя мне желания и ее саму превратить в кого-нибудь пострашнее. К примеру, в дикобраза.
-Гости давно за столом сидят, а незваных грубиянок тут никогда не жаловали. — парирую я.
— Я званая, — сбросив куртку, уверенно проходит к столу нахалка и садится на стул.
И в тот же миг скатерка ловко захлопывается, как в фильме "Чародеи", уж очень мне понравился этот фокус, и улетает в сундук. Вместе со всем, что на ней стояло, разумеется.
— И что это было? — опомнившись, шипит Инна, в упор глядя на подружку.
Хотя у меня уже нет никаких сомнений, что искренне она Надюшу подругой вовсе не считает.
-Уборка, — поясняю я сухо.
-Хороший фокус, — зло цедит Инна, — техничный. Но я видала и лучше. А что-нибудь еще у вас есть в запасе, кроме таких дешевых фокусов? Вы же себя заявляете экстрасенсом высшего класса, раз взяли такой эпатажный ник.
А сама незаметно, как ей кажется, тянет из кармана свой шпионский фотоаппаратик и начинает меня снимать. Даже не подозревая, что за каждое ее слово и действие примолкшая Надюша получает мохнатую бородавку.
-Во— первых, я не экстрасенс, — говорю холодно, — а во-вторых снимать тут нельзя.
-Но как же мне иначе сделать репортаж? — ехидно ухмыляется Инна, — ведь нужно же показать зрителям во всей красе мошенницу, задурившую голову несовершеннолетней девчонке, чтобы та возила ей в глухомань пирожки и плюшки.
И это абсурдное обвинение мгновенно перевернуло мое к ней отношение. Если до этого я хотела только показать Надюше, как сильно она заблуждается, считая, что нашла подходящую подругу, то теперь постараюсь наказать интриганку по заслугам. Она ведь себе авторитет и известность таким методом зарабатывает, ничуть не заботясь о том, каково придется Наде, когда над ней будет издеваться весь первый курс. А то и институт. Не говоря уже про всякие стаграмы.
Я уже открыла рот, чтобы сообщить об этом Инне, но Надюшка меня опередила. Вскочила с места так резко, словно ее укусили и ринулась к недавней подруге.
-Ах ты гадина! Что за пакость ты выдумала? Когда я тебе что-нибудь подобное говорила? Все наоборот было! Бабу Ягу в нашем доме все уважают, она отца десять лет назад спасла, и всегда советами помогает! И ничего не просит, наоборот всегда угостит и грибами и орехами и настоящим медом! А мы просто привозим ей гостинцы... ты никогда не слышала, что в гости положено ходить с гостинцами?
-Не ори на меня, лохушка блаженная, — зло рявкнула Инна, — тебя откровенно дурят, а ты и растаяла. Какая баба— яга, какие чудеса? Да она даже снега под новый год сделать не может! А я будущий журналист! Где ты видела, чтобы журналисты таскались с подарками?
-Плохо ты знаешь родной фольклор, будущий журналист, — печально сообщила я нахалке, — Я Баба-Яга, а не Деда Мороз. И даже не госпожа Метелица. Мне снегами распоряжаться по статусу не положено. Да и к слову журналист у тебя все синонимы неверно подобраны. Наглость, грубость, лживость и хамство — это качества персонажей криминальных хроник. И потому мой вердикт, становиться журналистом тебе нельзя категорически. Ты и не станешь. По крайней мере таким, каким собиралась. Отныне будешь шипеть ядовитой змеей каждый раз, как задумаешь сказать ложь или гадость. И написать тоже не сумеешь, не мечтай. Руки будут на пять минут неметь за каждую попытку. А теперь отправляйся восвояси, я человек немолодой, мне столько негативных эмоций за раз получать вредно для здоровья.
-Да у тебя здоровья на троих хватит, — шипит Инна, начиная распаковывать свой тяжеленный рюкзак, — а отсюда я не уйду, пока не сделаю несколько снимков.
С этими словами она вытащила из сумки какие-то палочки и попыталась собрать какой-то прибор. Надюшка хотела ей помешать, схватилась за железяку рукой и враз оглохла от оглушительного визга.
-Не трогай мои вещи своими заразными лапами, курица! — орала Инна, — и в институт не вздумай являться, я всем...шшшшшь...
-Да я из-за тебя наказана, гадюка, — отвернувшись, горько кинула девчонка, — даже представить не могла, с какой змеей подружилась.
-Просто с тобой шшшшшь... — пыталась укусить еще не оценившая степени своей кары журналистка.
-А твое наказание было временным, — пояснила я Надюшке, убирая с ее рук бородавки, — показательное. Чтобы ты наглядно увидела, как часто говорит и делает гадости эта девица. Но ее скоро уведут... можешь забыть. И снять ей тут ничего не удасться, у нее оборудование на электричество рассчитано, а где ты видела у меня розетки?
-Нищебродка, — мерзко скривилась Инна, и меня накрыла ярость.
Давненько никто так не топтался по профессиональной гордости Бабы-яги.
-Не слушай ее, бабушка, — нежно гладит мою руку Надюшка, — ничего она не понимает. У тебя замечательная избушка, и бегает она очень здорово. Если была бы больше — так бы не сумела. И банька у тебя прекрасная, и очень целебная, я давно поняла. И вообще, зачем тут электричество, если свет дает ведьмин мох, а все остальное ты и сама можешь сделать?
Вообще-то я и свет могу... раз мох этот создала, но сейчас мне хочется сказать вовсе не это.
-Вот последние слова самые верные, — ласково киваю я девчонке, — но подумай сама, раз и я, и мои сестры могли сделать все, почему не построили себе высокий терем? Или даже дворец?
-Наверно потому, что они бегать не смогут, — никак не может забыть про избушкины лапы Надюша.
-И это тоже, но самая главная причина в таких вот гостях, как эта Инна. Ведь стоит мне сразу показать им подлинный облик моего дома, и получу только льстивые улыбки да дифирамбы. И не скоро узнаю истинную натуру гостя, потрачу на него несколько дней своей драгоценной жизни. А так — с порога открытая книга, ни одной настоящей эмоции не спрятано.
-Да какой там подлинный... шшшшшь — злобно ухмыляется Инна.
-Наверное, очень красивый, — мечтательно вздохнула Надюшка, даже не подозревая, что решение я уже приняла.
Я ведь тоже живой человек и могу иногда позволить себе немного сумасбродства.
-Смотри сама, — говорю с загадочной улыбкой и в избушке на минуту становится темно.
Но не тихо. Шуршат, распрямляясь, свернутые стены, еле слышно потрескивает, поднимаясь в полный рост потолок, летают мимо лица нечаянные сквозняки, от незапертых когда-то окон. И плывет запах свежесрубленной ели, напоминая мне, что отпускала я дом на свободу аккурат к прошлому новому году.
Как кстати-то!
А в доме начинает постепенно светлеть, это разгорается ведьмин мох в высоких чашах хрустальной люстры и бра, висящих в простенках широких окон. И становится видно и медово-светлые бревна стен, и вычурно-резные наличники окон и дверей, и светлый пышный ковер посреди просторной комнаты. А за ним веселую изразцовую печь рядом с которой в деревянных креслах с точеными ножками сидим мы с Надюшкой.
Инна так и осталась у двери, вцепилась в дубовую скамейку и рыщет вокруг себя ошалелым взглядом.
-Гипноз... — шшшшш... — срывается изредка с ее губ, — декорации... шшшшш.. ТриД...шшшшш...
Но мы глядим не на нее, а на роскошную елку, установленную возле окон. Рядом с ней раскрытые сундучки со старинными игрушками и стайка шустрых белок стремительно растаскивает их по веткам, изредка сталкиваясь на развилках.
И вместе с еловым духом летит легкий, праздничный перезвон, дзинь, дзинь...
-Бабушка, — восхищенно вздыхает сидящая рядом девчонка, — какое у тебя красивое платье!
-Ну да, — соглашаюсь я, оправляя подол вишневого бархатного сарафана и складки крытого парчой опашня, отделанного богатой вышивкой золотом и жемчугом, — но и твое не хуже.
И только теперь она замечает, что на ней уже не штаны со свитером, а расшитый серебром сарафан небесного цвета, и бархатная душегрея, отороченная белым соболем.
-Подделка... шшшш... — тихонько шипит Инна, тщетно пытаясь пройти дальше.
Только зачем она мне здесь нужна? Тем более, стража уже на пороге.
-Добрый день, бабушка -яга, — вежливо здоровается Дима, глава местных охранников, — я тебе рыбки принес, в сенях корзинка. Что сделать нужно?
-Взяточник, шшшш... — зло выплюнула наказанная, и тут же испуганно пискнула, поднятая за шиворот могучей рукой на уровень засиявших золотым блеском глаз стража.
-Что ты сказала, дрянь? — рычит он не силах сдержать трансформацию зрачков, резко вытянувшихся в высоту. -Убью!
-Не нужно, -запретила я, — за грубость и хамство она уже наказана. Просто отведи на станцию, устала я от незваной нахалки.
-Как скажешь, — остывая, соглашается Дмитрий и просто разжимает кулак. — А другая?
Не оглядываясь на шипящую и скулящую на полу Инну, волк внимательно рассматривает Надюшу и на его выразительных губах появляется предвкушающая улыбка.
-А это добрая гостья, желанная, и коли вам случится ее где встретить, то постарайтесь помочь и защитить.
-Ага, — довольно ухмыляется страж, — я к ней брата приставлю. Прямо сейчас и позову... чтобы не спутал.
А потом одним махом вышвыривает в сенцы Инну и ее рюкзак и плотно прихлопывает за собой двери.
-Кто он такой, бабушка? — ошеломленно шепчет Надюша, но такие тайны мне открывать не дозволено.
-Лесник местный, Дмитрий Волков. — отвечаю я и перевожу разговор на другое, а ты не хочешь погулять по терему, рассмотреть узоры на вымпелах? На них гербы старинных городов, прославивших свои имена в трудные для Руси времена.
-А можно? — еще спрашивая, уже плывет по залу тонкая фигурка, едва слышно позванивая височными цепочками кокошника.
-Бабушка— яга... — ворвался в комнату и застыл столбом Никита, мой любимчик и крестник.
Пришлось однажды вытащить из болота попавшего в трясину волчонка. Но в человеческом облике он ясноглаз и светловолос, широкоплеч и дерзко улыбчив. Только сейчас улыбка, блуждающая по губам юного оборотня абсолютно не наглая и далеко не смелая. Скорее растерянная, чуточку испуганная и недоверчивая, словно встретилось парню нечто совершенно несбыточное, и даже вообще невозможное.
-Знакомься, Надюша, — окликаю я очарованную елкой гостью, — это Никита, младший брат Димы. У Никиты сейчас каникулы... думаю, он не откажется устроить тебе прогулку по лесу. На косогоре от рябины красно... наберешь на бусы.
Ну да, каюсь, придумала я повод отправить их вместе гулять. Но вовсе я не сводня. Незачем сводить тех, кого еще первые взгляды как снайперские выстрелы, сразили наповал. И пока разрумянившаяся Надюшка ищет слова, чтоб вежливо отказаться от слишком роскошного, по ее мнению, парня, Никита уже принял решение и даже составил в мозгу многоступенчатый план, в котором они вместе растят ребятишек и нянчат внуков.
Оборотни в этом вопросе очень патриархальны и основательны.
-Конечно, бабушка яга, — признательно расцветает он своей сногсшибательной улыбкой, — я как раз собирался туда съездить, даже коня из питомника привел. Хочешь покататься на лошади, Надюша? Обещаю, тебе понравится. Ветер очень спокойный и послушный, совсем как я.
И Надюшка с несмелой улыбкой кивает, начиная верить в свое девичье обаяние.
А утром нас разбудил громкий стук в двери и веселый голос Никиты, призывающего посмотреть в окна.
-Ну щенок, — ворчала я, выкарабкиваясь из полузабытого плена лебяжьей перины, — если ты зря поднял нас спозаранку...
Оказалось, не зря. За окнами, окаймлёнными хрустальными морозными узорами, в пышных, кипенно чистых сугробах и шапках свежевыпавшего снега расцветало ясное утро. Загадочно синели вдали ельники, сидели на ближних, укутанных снегом березах яркие, словно новогодние шары снегири, и в душе все жарче расцветал восторг перед неизбывными красотами родной земли.
-Я Ветра в санки запряг, — рассказывал Никита, заботливо и вполне по-хозяйски укутывая Наденьку в длинную каракулевую шубку, а я смотрела на них и истово радовалась, что на Руси хороших людей всегда было больше, чем подлых, наглых и лживых.
И пусть всем им на новый год повезет встретить любовь, удачу и понимание, таково мое искреннее желание.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
