Колька

КОЛЬКА

откровенная повесть о детской любви

Звезды в ночи светили,

Детям глаза слепили.

Ах, как они любили.

Ах, как они любили...

— Уж лучше бы ты за мной подглядывал, — вздохнула Катерина, не отрываясь от привычной домашней работы.

— За тобой, теть Кать, я не могу, — честно признался не особо сконфуженный Колька. Тоже мне трагедия — заловили на пляже при наблюдении через зеркальце у крайней кабинки для переодевания. Заловили, наорали, притащили к тетке и расписали во всех цветах радуги. Она краснела и клятвенно обещала принять меры. Вот и выполняет сейчас свое обязательство — пилит.

— Почему? — удивилась Катерина, аккуратно складывая свои еще горячие от утюга трусики и доставая из корзины с высохшим бельем другие. — Или ты думаешь, я очень сильно отличаюсь от других женщин?

— За тобой не могу, — упрямо повторил мальчишка, — ты, теть Кать, не женщина, ты своя.

— Чего? — расхохоталась Катерина, успев бросить утюг на подставку. — Ой, уморил, родственничек.

Колька обиженно отвернулся и принялся щелкать пультом, перебирая каналы телевизора. Тетка, как мальчишка во все времена ее называл, успокоилась, вытерла выступившие слезы и вернулась к глажке. Сначала закончить с необременительными домашними делами, а потом обязательно поговорить с парнем. Возраст у ребенка сложный — тринадцать лет. А мужчины в его семье как не было, так и нет. Родственниками они не были, хотя Катя и нянчилась с мальчишкой с пеленок. Ну а как иначе, если его мать, Анастасия, ставшая вместе с Валентиной лучшей подругой, по сути, жизнь ей спасла. Страшные тогда были времена, девяностые годы...

Катька только прибежала из школы и, скинув пальтишко с шапкой, сунулась на кухню, в надежде найти хоть что-нибудь пожевать. Увы, только пустые бутылки и сваленная в раковину грязная посуда. Нашла высохшую горбушку и, наскоро приготовив чай, вгрызлась, макая в пустую консервную банку из-под шпрот — масло там еще было. На кухне ее и застал очередной хахаль матери-алкоголички. Раздвинул посуду, чтобы получить доступ к соску крана, и долго хлебал холодную воду. Выпрямился, окинул девчонку равнодушным взглядом, собираясь уже возвращаться трахать мать, но задержал вдруг ставший заинтересованным взгляд на чуть задравшемся подоле Катькиного платья — всего-то круглая коленка под толстой тканью теплых зимних шерстяных колготок была видна. Девчонка одернула, но он подошел, рванул подол вверх, открывая себе полный вид на ее ноги. Почесал через трусы яйца, обозначив рядом надувающийся член, и, не обращая внимания на девичий визг, попытался содрать колготки.

Как Катьке удалось опрокинуть на насильника не так давно вскипевший чайник — сама не поняла. Выскочила из квартиры под жуткий рев обваренного мужика, в чем была. Вылетела с плачем на улицу, под студеный ветер с метелью, и побежала, размазывая по лицу слезы, неизвестно куда. В маленьком парке скукожившуюся от холода и все еще хнычущую на угловой скамейке ее и нашла Анастасия, прогуливающая в коляске завернутого в три одеяла двухмесячного Кольку. Накинула свою шубку и притащила в их с Валькой съемную квартиру. Отогрела, накормила, чуть успокоила, заставила вымыться в ванной, дежуря там вместе с кормившимся из мамкиной груди Колькой — вдруг малолетняя дурочка от безысходности с собой чего-нибудь сотворит? Потом, уложив спать в своей ночнушке — Катькино бельишко было закинуто в стиральную машину — устроила с вернувшейся из институтской библиотеки Валентиной семейный совет. На следующий день вместе с девчонкой и парочкой охранников из банка, где Настасья работала, заявилась в квартиру Катерининой матери, полюбовавшись обваренным стонущим идиотом, забрала Катькины документы и немногочисленные вещички.

— Коль, а Коль, — Катерина чуть толкнула в плечо вперившегося в телевизор мальчишку.

— Ну чего тебе? — насуплено спросил Николай, все-таки поворачиваясь к тетке. Отказать ей парень не мог. Сколько себя помнил, она всегда кроме последних нескольких лет была рядом. Играла с ним, баловала, покрывала перед строгой матерью его детские проказы. Неотлучно просиживала рядом с заболевшим, прогуливая лекции в институте. Отводила и забирала из садика, рассказывая по вечерам сказки. А чуть позже внимательно выслушивала все школьные проблемы, находила их решение и помогала делать уроки, хотя он и сам прекрасно мог справиться — до сих пор почти круглый отличник. От теть Кати у него секретов не было.

— Ну, вот объясни мне, чего ты там у них высматриваешь? Разве никогда голых женщин не видел? Валька тогда к тебе в ванную нагишом забралась...

Тетя Валя... Высокая, худощавая, но с внушительной попой — меньше, чем у мамы или теть Кати, но все равно внушительной — и острыми конусами больших грудей забралась в ванну, когда Колька в ней кораблики пускал. Очередная редкая пьянка. Мамка с подругами набиралась редко, два-три раза в год, но метко. Сначала выпьют чего-нить слабенького, дружно поревут о своей одинокой женской доле, затем, увеличивая дозы беленькой, начинают песни орать. Вот во время такой пьянки пару лет назад, Валентина завалилась в ванную комнату, долго "пугала унитаз" — санузел в той квартире был один, совмещенный — прополоскала рот над раковиной, немного поиграла с Николаем в кораблики, промочив рукава. Засмеялась, стащила платье с бельем и забралась к нему в ванну, считая одиннадцатилетнего Кольку маленьким. И очень удивилась, увидев воспрянувшее во всей красе мальчишеское естество. Пьяно захихикала, погрозила пальцем, но прикрываться или выскакивать из ванны не стала. Спокойно как в былые годы вымыла Николая, ополоснулась сама, поменяла воду, чтобы он мог продолжать свои игры, и, накинув мамкин халат, ушла к подругам продолжать веселье.

— Меня на пляже в купальнике каждый день видишь и здесь в белье или в ночнушке. Настька, насколько мне известно, перед тобой в одних трусиках дома рассекает...

Мамка действительно, если вечером придет с работы очень уставшая, из своей комнаты в ванную прется почти голышом. Груди у нее большие, упругие — сколько раз на себе чувствовал, когда обнимает и целует — правильной формы с темными кругами вокруг сосков. Но это же мамка, на нее что нехорошее подумать Колька не может. На мамулю у него даже не встает, как тогда на тетю Валю. И Катерину если разглядывать, то только с позиции полюбоваться настоящей красотой. Попа большая, тугая, ноги длиннющие и бюст даже больше чем у мамки. Большие в общем сиськи — так и хочется погладить и пососать. И все это при тонкой гибкой талии — сколько раз видел, когда упражнения свои делает.

Вот нечто в этом роде Николай и выдал теть Кате. Зная, что не накажет, подробно расписал все, что о ней и, особенно об ее груди, думает. Тетка расхохоталась и принялась тискать, как маленького, а потом щекотать. Колька ответил тем же — давно приметил, что тетка жуть как боится. Но ей все-таки двадцать восемь, сильная — победила, оседлав ноги, зажала ему над головой руки и давай зацеловывать. Он тоже смеялся, пока вдруг не увидел перед носом вывалившуюся из полурасстегнутого верха домашней кофточки правую грудь. Специально или нечаянно? Вроде обычно больше пуговичек застегнуто. Катерина со смехом целовала ему макушку, а мальчишка, сам не зная почему, вдруг втянул сосок в рот. Водил языком по напрягшейся горошине, не понимая, отчего замолчавшая тетка не вырывается. Сосал, наверное, как в детстве у мамы.

Женщина все-таки вытащила из его рта мокрую грудь, потянулась, достала салфетку со стола, промокнула и спрятала обратно в кофточку, застегнув на все пуговицы. Слезла с Кольки, поправила шорты и села рядом, о чем-то задумавшись и почему-то совсем не комментируя случившееся. Не до объяснений Катерине было. Вспомнила, как когда-то Настя оставила ее с ребенком одну. Лихорадочно собиралась, гадая, что в этом бандитском банке — от себя-то чего скрывать? — случилось, коль ее так поздно вызывают. А Катерина, когда уже перепеленала проснувшегося Кольку и грела бутылочку с молочной смесью, задумалась, припомнив недавний совсем беззлобный смех над ней Анастасии:

— И у тебя такие же будут, если не больше, когда грудничка кормить будешь.

Задумалась и решила попробовать. Как Настя, тщательно вымыла свою грудь и сунула Кольке в рот. А малыш попробовал и выплюнул — молоком-то не пахнет. Еще и отталкивает ручонками в зашитых рукавчиках распашонки. Катька тогда возьми и накапай на сосок молочной смеси из бутылочки. Вот тогда-то и поняла, что это за благостное чувство, когда маленький тебе грудь сосет. Тринадцать лет прошло, но не забывается. А сейчас Коленька себя маленького напомнил. И внизу живота жаром полыхнуло. Прижала к себе затихшего мальчишку и заревела. Не везет подругам с мужиками, не везет. Да и вообще в жизни.

Вон Анастасья, уж и красивая, умная, работящая, а как тяжело ее судьба ломает? Приехала еще в советские времена из Эстонии в Москву учиться. Школу-то с золотой медалью окончила. Сняла квартирку, встретила красивого парня и отнюдь не дурака притом. Закрутилась у них любовь. Уже к свадьбе готовиться начали, а тут этот путч, чтоб его... Не до загса стало. Плюс — диплом писать надо. Политика политикой, а жизнь-то идет. Союз рухнул, парень Настькин не то, чтобы охладел, хуже — на наркоту подсел. Пошел сдуру на грабеж из-за нехватки денег на свои порошки, там его и зарезали. А Настя уже на четвертом месяце. Только защитилась, домой к маме с папой собралась — новое горе, совсем жуткое. Отец в Эстонии директором заводика был и напрочь отказался какие-то документы подписывать. Сожгли бандиты вместе с женой. Возвращаться некуда. И жить не на что. Отревелась Анастасия, от мыслей о петле только грезы о будущем ребеночке и спасли — давно чувствовала живым. Маленького-то за что? Еще поплакала и стала работу в Москве искать. Без постоянной прописки — ох как сложно. Но со своим дипломом, где в прилагаемой ведомости всего несколько четверок при остальных "отлично", все-таки смогла устроиться в недавно открывшийся банк. Они тогда, как грибы после осеннего дождичка появлялись. А чтобы проще с деньгами выкручиваться было, пригласила близкую подругу-студентку Валентину, которая в том же финансово-экономическом тремя курсами младше училась, вместе в съемной квартире жить. Родила сыночка, Николенькой в честь своего отца назвала и всего через пару дней вновь впряглась, руководя своим отделом по телефону. Курьеры с бумагами туда и обратно по несколько раз в день метались, благо недалеко. Уже пойдя в гору на работе — пахала ведь не за страх, а за совесть, хоть и понимала, на кого вкалывает — встретила и спасла Катьку.

А тогда, в тот вечер, что внезапно вызвали, ей предложили — а отказ не предусматривался, вплоть до пули в затылок — возглавить банк, даже дав несколько процентов в уставном капитале. Не все бандиты пустоголовые качки — некоторые понимали, что должна быть и личная заинтересованность. Вот тогда-то Анастасия и развернулась, понимая отсутствие обратной дороги. За годы бандиты кто в разборках погиб, кто в легальный бизнес перешел, а Настин банк — долю свою она увеличила прилично — стал заниматься почти только законной деятельностью. Хотя разное бывало. Вот как с этой неплохой однокомнатной квартиркой в маленьком курортном городке. Вовремя невозвращенный кредит оплатили документами на жилье и машину в гараже. Это уже потом подруги догадались, что кто-то готовил себе "хату" для длительной отсидки подальше от столицы. Не успел спрятаться, и пришлось все отдать. Через третьи руки Насте досталось. Неброская, но круто навороченная белая "восьмерка" почти без пробега. Для отпуска — в самый раз. Теперь девчонки решили поочередно выгуливать здесь летом Кольку. Сами отдыхают и мальца пасут.

Катерина, оторвавшись от воспоминаний, вновь вернулась к насущному вопросу. И что теперь с малым делать? Пока только подглядывает. Интернета и порнухи на ночном телеканале ему мало — на живое женское тело посмотреть хочется. Если бы только посмотреть... И что он со своей бандой таких же приезжих мальчишек, где в одночасье стал лидером, еще сотворить может, даже страшно подумать! Черт побери, хоть сама ноги перед ним раздвигай, лишь бы чего плохого с местными гулящими девками не удумал. Нельзя — Настька узнает, на месте прибьет! Мал еще для такого. А если подхватит чего от какой-нибудь алкоголички? Вон ее, Катьки, мать от такого и померла. О мертвых только хорошее или ничего? Ладно, замнем — квартиру выцарапали и ладно. Ох и драили ее потом... Зато жить стало чуть дешевле и постоянная московская прописка у подруг появилась. Вернемся к нашим баранам — вопросительный преданный взгляд Кольки никуда не исчез. Гладит по плечу, успокаивает. Старательно платком слезы, как маленькой, вытирает.

Обняла, поцеловала в щеку, заходясь в душе от радости, что такого хорошенького в тяжкие времена с Настей и Валюшей подняли, и действительно немного успокоилась, все о нем же раздумывая: А если все-таки подхватит? Того хуже — у самой сердце кровью обольется. Ведь давно уже родным стал.

Прижала к себе мальчишку, потрепала по вихрастой голове и почти открытым текстом начала объяснять технику сексуальной безопасности.

— Теть Кать, да что я маленький, что ли? — и, гордо улыбаясь, вытащил из заднего кармана шорт пачку резинок.

— Успел уже с кем опробовать? — чуть ли не взвилась Катерина. Ему ж тринадцать всего! И замолчала, заметив бугор на шортах мальчишки. Доболталась!

— Нет, — тяжело вздохнув, помотал головой из стороны в сторону, — не с кем. Всякие прошмандовки... — заткнулся, получив легкий удар ладонью по губам.

— Ты от меня, матери или от Валентины хоть раз бранное слово слышал? — в ответ на новое мотание растрепанной головой добавила: — Вот и не смей никогда подобное говорить!

— А как тогда этих обзывать? — немедленно озаботился Колька.

— Ну... — сама задумалась, — непорядочные женщины, девушки. Можешь даже сказать "девки", — дала некоторое послабление Катерина. Наслушавшись в детстве от матери и ее сожителей всякой гадости, дала себе клятву никогда не ругаться матом. И не жалеет — самой приятнее. Ну, бывают случаи, особенно за рулем, когда разное выскакивает, но, то ж за рулем...

— С непорядочными девками как-то не тянет — противно! — мудро заявил Колька. — А нормальные маленьким считают или сами еще не доросли.

— И как обходишься? — поинтересовалась тетка, уже начиная догадываться. — Руками?

— Угу, — признался Николай, пряча глаза.

Ну и что ему на это сказать? Запрещать нельзя — гормонам выход нужен. Поощрять — тоже. Хотя почему? Уж лучше так, чем от спермотоксикоза на какую-нибудь сдуру полезет.

— Промывай там все как следует после этого, — порекомендовала Катерина, не собираясь акцентировать дальнейшее внимание на интимных вопросах. Тут же сменила тему: — Гулять сегодня пойдем или опять ящик смотреть будешь?

— Гулять! — взметнулся с дивана мальчишка, невольно демонстрируя холм на шортах. И тут же смутился, метнувшись в сторону маленькой прихожей, откуда был вход в ванную: — Только ополоснусь — пропотел...