Неизведанные гати судьбы. Глава 57

Неизведанные гати судьбы

Глава 57

Три следующих года и заснеженную зиму, наше поселение пережило нормально. Большого голода, как в других деревнях и селениях страны, у нас не случилось, помогли сделанные запасы в тайных схронах на островах посреди болота. Я и ещё четверо артельных охотников по-прежнему промышляли в лесных урманах, так что остальным жителям Урманного, в основном женщинам и детям, оставалось только коптить наши охотничьи трофеи.

Несмотря на то, что много людей из Урманного переселились на новое место, прибавление в жителях поселения у нас всё же произошло. В поселение вернулась Арина Родаславна Златова, в девичестве Тарусова. Арина в восемнадцать лет вышла замуж за командира Красной армии, что был на одиннадцать лет старше её, и перебралась жить к мужу в соседнюю деревню. Звали мужа Арины Родаславны Василием Святославичем Златовым. Когда подошло время, Арина заявила мужу, что рожать будет в таёжном поселении, ибо только там есть больничка, и в случае чего ей окажут всестороннюю помощь. А жить она будет либо в родительском, либо в бабушкином доме. Вот так, вскоре после переезда в Урманное Арины Родаславны, у нас появился ещё один житель, маленькая новорожденная девочка, которой дали имя Вереслава, то есть рождённая в месяц Вересень. Календарём с таким названием месяца, пользовались жители соседней деревни, где до возвращения в Урманное жила Арина со своим мужем.

Наш поселянский снабженец Иван Иваныч, в сопровождении всё тех же четырёх охотников, отвозил производимые остатками промысловой артели различные копчёности в Барнаул, где их менял на мешки с зерном и мукой. Несмотря на громадные проблемы с продовольствием и хлебом в стране, представители власти лишь один раз нарушили заключённый с артелью договор. Попросту говоря нас ограбили, то есть забрали у Иван Иваныча копчёности, ничего не дав взамен. Вот таким образом, представители власти лишили себя на четыре месяца нашей продукции. Они даже посылали к нам в поселение вооружённый отряд, всё обыскали и ничего не нашли. Но так как находящиеся на вершинах власти всегда любили вкусно покушать, то виновного в нарушении договора, они быстро нашли, подвели его под статью и так же быстро расстреляли. Правда зерно и муку, не говоря уже о патронах, за реквизированные продукты, мы от них так и не дождались. Да и в дальнейшем, представители власти выделяли для обмена, всё в гораздо меньшем количестве, но несмотря на это, без хлеба жители нашего поселения всё-таки не остались.

Моя Яринка тоже без дела не сидела. Примерно через два месяца, после отъезда Семёна в Москву, наш старший снабженец привёз из Барнаула семейную пару. Какие у них были проблемы со здоровьем мне неизвестно. Иван Иваныч лишь сказал, что барнаульские врачи им ничем уже помочь не могут. А вот Яринка очень внимательно осмотрев их, в нашей поселянской больничке, сказала, что ещё есть возможность вернуть обоим полноценное здоровье, но придётся лечиться в Урманном примерно два-три месяца, а возможно и чуть дольше. Услышав такое заключение, семейная пара сначала даже не поверила словам Яринки, а солидный мужчина, который нам представился как Василий Иванович, прямо высказал своё сомнение, заявив, "что ему достаточно трудно поверить в то, что простая деревенская знахарка, живущая в таёжной глуши, лучше разбирается в болезнях и в лечении, чем дипломированные врачи". На его слова моя Яринка лишь весело рассмеялась, а затем спросила: "Значит, по вашему мнению, я простая деревенская знахарка, так?". Через несколько минут моя супруга успокоилась, достала из шкатулки диплом доктора медицины, а также все остальные документы об окончании медицинских курсов, и положив их на стол, вкрадчиво сказала Василию Ивановичу: "Полюбуйтесь на документы простой деревенской знахарки". Когда мужчина и его супруга увидели документы и диплом выданные в Москве, да ещё и с подписями Сталина и Дзержинского, то все возникшие у них перед этим сомнения, о знаниях и возможностях "деревенской знахарки", сразу же исчезли. После увиденных документов семейная пара была готова начать лечиться без всякого промедления.

Через две недели, после начала лечения семейной пары, я возвращался домой с охоты. Лошадка тянула волокушу на которой лежали марал, трое крупных кабанчиков и мешки с живыми ушастыми. Проходя мимо нашей поселянской больнички, я увидел сидящего на лавочке Василия Ивановича. Несмотря на позднюю осень, день выдался довольно тёплым и солнечным, вот он и нежился под лучами Ярилы-Солнышка. Мы поздоровались. Потом из ворот нашего дома вышли мои старшие сыновья, приняли у меня лошадку с охотничьими трофеями, и сообщили что банька протоплена, а на кухне для меня приготовлен обед.

— Демид Ярославич, у вас найдётся немного времени чтобы поговорить со мной? — обратился ко мне мужчина. — Я вас надолго не задержу.

— Я не против общения, Василий Иванович. Скажите, пожалуйста, как вы отнесётесь к тому, ежели я приглашу вас попариться в баньке?

— Я никогда не был против хорошей бани, но сейчас мне нужно получить разрешение Ярины Родасветишны. Вдруг посещение бани как-то помешает лечению?

— Банька никак не может помешать вашему лечению, наоборот она быстрее из вас все хвори выведет, — раздался от калитки голос Яринки. — Здравствуй, Демидушка. С возвращением, — сказала супруга и подойдя обняла меня.

Пока мы с Василием Ивановичем охаживали друг друга берёзовыми веничками в парилке, Яринка с дочерями быстро накрыли стол в предбаннике, и помимо вкусного обеда, нам принесли холодного квасу и горячего взвару. Так сказать, кому что понравится.

Напарившись и помывшись до хруста кожи, мы облачившись в приготовленные простыни, пообедали в предбаннике. И лишь только когда мы закончили трапезу, и перешли к горячему взвару, я спросил:

— О чём вы со мной хотели поговорить, Василий Иванович?

— Скажите, пожалуйста, Демид Ярославич, вы что-нибудь слышали об августовском законе этого года?

— Знаете, честно говоря, законов сейчас столько принимается, что я просто не могу уследить за появлением новых. Уточните, пожалуйста, о каком именно законе вы спрашиваете?

— Хорошо, я уточню. Четырнадцатого августа этого года, Советским правительством был принят "Закон о всеобщем обязательном обучении детей в СССР". В сельской местности все дети должны получать знания в объёме четырёхлетнего курса начальной школы, а вот уже в городах и посёлках знания должны даваться детям уже в объёме семи классов. Всем детям, кто захочет и дальше продолжать учиться, предоставляется возможность получить десятилетнее образование, я уже не говорю про высшее.

— Скажите, Василий Иванович, а почему вы решили со мной поговорить на данную тему? Вы чиновник из народного комиссариата просвещения?

— Нет, Демид Ярославич. Я всего лишь директор школы, преподаю детям историю. Шесть лет назад у нас в Затоне, это район в Барнауле на правом берегу Оби, построили школу-семилетку, а после принятия августовского закона, она стала средней школой. Я живу рядом со своей школой, в старом многоквартирном деревянном доме и стараюсь сделать всё, чтобы все дети получили образование. Поговорить на эту тему я с вами решил вот почему. У вас в поселении я видел много детей на улице, но не увидел даже начальной школы. Разве вы не хотите чтобы ваши дети умели читать и писать?

— Василий Иванович, а почему вы решили, что наши дети не умеют читать и писать?

— Извините, но я не то что бы здания начальной школы, даже простой избы-читальни в вашем поселении не увидел. Так где же ваши поселковые дети могли чему-то научиться? Я уже не говорю про ваших с Яриной Родасветишной родных детей.

— Все дети в поселении получают хорошее домашнее образование, Василий Иванович, так что наличие здания школы или избы-читальни нам не требуется.

— Что-то мне не верится, что крестьяне могут дать детям хорошее домашнее образование. Насколько мне известно, лишь один из тысячи крестьянских детей посещал церковно-приходскую школу, а все остальные оставались неграмотными. Христианским священнослужителям не нужны были грамотные прихожане. Вот поэтому Советская власть и организовала ликбез для крестьян и их детей, чтобы ликвидировать безграмотность в сельской местности. Думаю вашему таёжному поселению не помешает школа, где ваши дети могли бы получить хотя бы начальное образование. Разве я не прав?

— Вы удивитесь, но вы не правы.

— И в чём же я не прав? — с улыбкой спросил Василий Иванович, и отпил из кружки горячего взвару на лесных травах и ягодах.

— Хотя бы в том, Василий Иванович, что в нашем таёжном поселении никогда не было ни крестьян, ни прихожан христианской церкви, ни церковно-приходской школы. В нашем поселении живут потомки русинских шляхтичей, хотя я сомневаюсь, что вы как историк, что-нибудь слышали о нашем народе. Все дети поселян испокон веков получали хорошее домашнее образование, согласно Родовых Устоев, а некоторые дети, для разнообразия в знаниях, даже посещали уездную церковно-приходскую школу, а также реальные училища в Барнауле и в Томске. Своих детей я обучал сам и считаю, что они получили хорошее домашнее образование.

— Скажите, Демид Ярославич, а у вас какое образование?

— У меня домашнее образование. Меня обучали отец и дед. Мне также пришлось посещать уездную церковно-приходскую школу, о чём имеется свидетельство об успешном обучении, с подписями и печатью. Но в ней учиться мне не понравилось, хоть я её и закончил. Слишком много лжи и неправды там преподавали, особенно по истории.

— И вы по-прежнему считаете, что получив такое несущественное образование, ваши дети вполне способны грамотно писать и читать?! — удивился директор школы.

— Ну если свободно говорить на шести языках, правильно считать, грамотно писать и читать на них, для вас всего лишь "несущественное образование", тогда я вообще не понимаю, что вы подразумеваете под словами "начальное образование"?

— Сколько языков знают ваши дети?! — поперхнувшись взваром, удивлённо спросил Василий Иванович.

— Шесть. Можете сами с ними пообщаться, ежели иностранными языками владеете. Честно говоря, не все мои дети полностью шестью языками овладели. Ванюшке моему всего десять лет исполнилось. Так что я своего младшенького пока только первым трём языкам общения обучаю: русскому, польскому и германскому. Я хотел, чтобы Иван сначала латынь выучил, ибо тогда легче другие иностранные языки учить, но он у меня весьма упрямым оказался, и настоял на изучении германского языка, прежде латыни. Ему почему-то захотелось "Сказки братьев Гримм" на языке авторов прочитать.

— Но ведь вы не можете все предметы, что нынче преподают в школе знать! А значит ваши дети будут иметь неполноценное образование.

— Так я и не утверждаю, что я вообще всё на свете знаю. Латыни и естествознанию, детей моя супруга обучала, остальными языками я с ними занимался. Грамматику русского языка наши дети освоили аж в четырёх написаниях, в древлесловенской, в старославянской, в имперской и в нынешней. А вот об истории и философии, старшим детям, что-то я рассказал, а что-то Иван Иваныч, который вас в поселение лечиться привёз. Он по данным предметам детям знания дополнил. Так что все наши дети теперь знают, не только как всё было на самом деле, но и как правительства и церковь события прошлого на свой лад изменяли. В домашнем обучении ещё вот какое удобство имеется. Дети наших поселян между собою постоянно общаются, и полученными знаниями друг с другом делятся. Вот и получается, что знаний, по многим предметам, у детей и подростков побольше будет, чем у иных взрослых.

— Погодите, Демид Ярославич. Вы только что обмолвились о том, что Иван Иваныч давал вашим детям дополнительные знания по истории и философии. Неужели вы хотите указать мне на то, что ваш артельный снабженец способен свободно разбираться в таких сложных предметах, как история и философия?! — вновь удивился директор школы.

— А почему вы вдруг решили, Василий Иванович, что он не способен в них разбираться? Вы как определяли уровень его образования? По внешнему виду, или по его способности общаться с торговцами? Насколько мне известно, Иван Иваныч получил два высших образования. Во времена своей молодости, он закончил Варшавский и Берлинский университеты. Имеет научные степени магистров юстиции, а также истории и философии.

— Уму непостижимо, — тихо произнёс Василий Иванович. — Я уже ничего не понимаю. В стране катастрофически не хватает учителей для ликвидации безграмотности в сельской местности. Мы отправляем в деревни и сёла учеников старших классов школ, а в каком-то таёжном поселении, человек с двумя высшими европейскими образованиями, трудится простым снабженцем.

— Вы вновь ошибаетесь, Василий Иванович. Иван Иваныч у нас в артели трудится не простым снабженцем, а старшим снабженцем. К тому же, он ещё является помощником Главы поселения.

— Но насколько я понял, Демид Ярославич, вы и есть Глава этого поселения. Однако мне не понятно, почему вы сами ходите на охоту, а не поручаете это дело другим артельщикам?

— Наверное потому, что у меня, и у нынешних представителей власти, совершенно разные взгляды на то, каким должен быть Глава таёжного поселения. Скорее всего, в нынешней системе власти, принято считать, что настоящий руководитель должен сидеть в своём личном кабинете, раздавать другим людям указания, что и как они обязаны сделать, а потом подготавливать отчёты о проделанной работе для вышестоящих органов. У меня несколько иное мнение относительно того, как должен действовать настоящий руководитель. То, что поселяне на Сходе выбрали меня Главой поселения и промысловой артели, ещё не означает, что с меня кто-то снял обязанности артельного охотника. Я всегда должен думать и заботиться о жителях, которые меня избрали на должность Главы.

— Скажите, Демид Ярославич, а ваши дети, или дети ваших артельщиков, думают в будущем повышать своё образование? Я имею в виду, если у подрастающего поколения появится желание поступить в училище, техникум или институт, и получить интересную современную профессию, вы их отпустите на учёбу?

— На такие вопросы я вам сразу, не отвечу. Тут надобно с детьми и подростками говорить. Но могу вам честно сказать, что ежели у кого-то из молодого поколения появится желание учиться, то никто им препятствий чинить не станет. А к чему вы про желания наших молодых спросили?

— У меня есть к вам деловое предложение, Демид Ярославич.

— Слушаю вас внимательно.

— Как вы посмотрите на то, чтобы помочь друг другу?

— О какой помощи пойдёт речь? Ежели о поставках нашего продовольствия в вашу школу, то тут я ничем помочь не смогу. Согласно заключённого договора с губернскими властями, вся наша копчёная продукция идёт им в обмен на зерно и муку для поселения.

— Я не про помощь с продуктами хотел с вами договориться. Как вы отнесётесь к тому, что учителя нашей школы приедут в ваше таёжное поселение и проверят уровень знаний у всех ваших детей и подростков? Даже уровень знаний взрослых заодно можно будет проверить.