Глава 5

Глава 5: Зеленоглазый убийца

Я проснулась от низкого гулкого рокота, выбившего из тяжелого, наполненного кровью и смертями сна. Какое-то время я лежала без движений и смотрела на мерцающую в нежном утреннем свете листву, пронизанную тоненькими золотыми иголочками солнечных лучей, а перед глазами необыкновенно-ярко стояло видение: острие черного клинка невесомо перечеркивает шею отшатнувшегося человека. Самым кончиком, на излете, но я четко знаю, что этот неизвестный мне солдат уже мертв, даже если он еще не понял, что с ним произошло: артерия перерезана ровно настолько, насколько требуется, чтобы крохотный порез стал смертельным. Один из множества эпизодов затяжного боя, составивших мой сегодняшний сон.

А сон ли?

Тягучий рокот нарастал, отзываясь болезненным гулом в голове. Приближающийся тяжелый корабль, медленно летящий на небольшой высоте, убивал мыслительную деятельность надежнее соседского перфоратора, мешая думать и не позволяя ни на чем сосредоточиться, зато развеял последние сомнения в уровне развития разумных, присутствующих на ненаселенной планете.

— Твою же бога в душу мать... — простонала я, хватаясь за голову и закапываясь носом в разворошенный сверток вещей, выполнявший роль подушки.

Есть в этом какая-то циничная ирония. Необитаемая планета, тишина и благодать дикой природы, и именно в то утро, когда голова сама по себе раскалывается от тяжелого сна, меня будит рёв летящих на низкой высоте тяжелых грузовых кораблей ишон, загруженных по самый потолок трюмов!

Ишон?

Я резко села, инстинктивно придержавшись за ветку. Слово, которого никогда не было в моем лексиконе, довольно богатом на всякие странные слова, неизвестно откуда пришедшие в голову. Слово с четким смыслом, воплощенным в сумбурных смазанных образах людей.

— Грузовой корабль ишон. — пробормотала я, глядя в золотящуюся крону.

На груди неприятно зачесалось и закололо. Рука поднялась автоматически, почесать зудящую кожу, но... пальцы нащупали что-то... твердое. Сон усвистал окончательно, мозги включились, пусть и пробуксовывая в гулком раскатистом рёве. Оттянув распоротый ворот футболки, я уставилась на странное нечто, присосавшееся к коже. Небольшое симпатичное овальное устройство из бледно-золотистого металла с почти пустой капсулой в центре, вогнавшее мне "лапки" под кожу.

Что за...

Инъектор биоблокады.

Ответ, всплывший мгновенно. У меня на грудине висит инъектор с биоблокадой, уже заканчивающий свою работу. И едва ощутимое пожелание его не трогать и не снимать.

— Значит, ты действительно приходил ночью. — пробормотала я, резко успокаиваясь и переставая психовать.

Это всё меняет. Планы на ближайшее будущее остаются те же, это бесспорно, но долгосрочные перспективы резко изменились, хоть над ними и подвис жирный знак вопроса. К сожалению, с этим вопросом я ничего поделать не могу: мое будущее зависит от выбора напарника. Мне же останется лишь принять его решение и уже как-то крутиться с тем, что у меня будет.

— И что дальше? — спросила я, глядя в зеленый полог листвы. — Ты пришел. Ты был рядом, когда мне было откровенно хреново. Ты дал биоблокаду. А дальше что?

Я не ждала ответа, но, к моему удивлению, он все же пришел. Образом-картинкой, наполненной ожиданием и молчаливым приглашением: текучая перед внутренним взором глубокая темная вода, сероватый камень, нагретый солнцем, шелест и аромат речной растительности, тонкий оттенок ванили и свежей сырости проточной воды.

Меня пригласили встретиться?

Согласие мазнуло по разуму искристой иронией и странной сытой удовлетворенностью.

— Я приду.

Согласие стало ярче и сочнее, дополнившись четким образом, куда именно мне надо прийти. Недалеко. Почти напротив лесной косы. Чуть-чуть лишь надо свернуть дальше от побережья. Туда, где река едва заметно поворачивает, огибая выступ скальных пород, густо поросших невысокими деревьями, уже усыпанными наливающимися под щедрыми лучами двойного светила желтыми плодами.

Настроение скакнуло к небесам, и даже рев корабля больше не мог омрачить это утро, но... голову он делал больной все сильнее и сильнее. Нам обоим. Мигрень напарника доносилась тяжелой толкающей в висок пульсацией, от которой, казалось, трещал череп и мозги вытекали жижей. Его раздражение всё отчетливее наливалось огненным холодком злости, чуть присыпанного сонливостью, тягучей вялостью, докатывающейся до меня ватностью в теле, и нестерпимым желанием завалиться на мягкие стебли в пышные заросли речного илиса и придремать в теньке до вечера.

— Скоро буду. — толкнула я отчетливую мысль.

Рокот приближающегося корабля забивал мысли, не давал нормально думать, сводя мозг до полной однозадачности. Еще и мигрень напарника добавляет жару. Только этим я могу оправдать свою невнимательность. Потому как лишь выбравшись из лёжки я соизволила, наконец, осмотреться. И увидела Его.

Оружие, возлежащее на развилке мелких ветвей чуть дальше от ствола.

Огромное, длиной около двух метров, длинноствольное оружие из матового, маслянисто поблескивающего светло-серебристого металла. На корпусе тускло мерцали топазово-голубые панели и огоньки работающих систем. Ствол раздваивался, словно разрезанный пополам, поблескивая изнутри призрачным холодным свечением. Это оружие — однозначно не огнестрел, не рельсовое орудие, хоть и способно к работе в подобном режиме. Нечто иное. Снайперский комплекс притягивал взгляд хищной красотой и завершенностью конструкции, но трогать его я не стала, удовлетворившись изучением на расстоянии. Напарник положил оружие на развилку так, чтобы комплекс встал намертво, закрепившись с одной стороны сошками за уходящую вверх тонкую ветку, а с другой — упершись прикладом в выемку на массивной нижней ветви. Так оружие не соскользнет, не упадет с дерева и не будет повреждено даже если ветвь будет качаться под порывистым ветром.

Но почему он оставил его здесь?

Словно в ответ на вопрос перед глазами ярко всплыли образы ночного сна. Кровавая резня в широких, хорошо освещенных коридорах человеческой базы. Привычная, знакомая тяжесть клинка в руке, скорость и сила тренированного тела, пьянящий ритм боя, страх в глазах противника, чужая кровь, веером брызг легшая на лицо...

Я тряхнула головой, заморгала, выныривая из дурманящих разум образов. Слишком ярко и сильно они давали в голову, будя в душе нечто... странное. Знакомый солоноватый привкус крови, тепло верного ножа в руке, бьющееся тело жертвы под другой рукой, прижимающей его к камню алтаря.

Образ боя как триггер дернул за глубоко укрытые в памяти воспоминания, которых я не могу ни знать, ни помнить, поскольку в этой жизни никогда не проливала чужую кровь. Но я их помнила столь же отчетливо, как лето в деревне вместе с братом. С годами память блекла и терялась, сохраняя лишь самые яркие фрагменты. И они ничем не отличаются от других не менее, а то и более ярких.

Расколотая мозаика моей памяти...

Иногда я теряюсь в образах прошлого. Одинаково ярких, одинаково реальных и подробных. Полных запахов, ощущений, мелких подробностей и деталей, которые я не могу придумать при всем богатстве фантазии и воображения. Просто потому, что это... странно, неразумно и нерационально. Как толстая, с ладонь в длину кисть черных волос, перевязанных темной дымчато-синей лентой, подвешенная за цепочку к рукояти изогнутого как коготь ритуального ножа. Она должна мешать в работе, должна быть неудобной, но... Руки до сих пор хранят привычку перебирать тяжелые шелковистые пряди в размышлениях или задумчивости.

Я с силой потерла лицо, опустила руки на колени, сумрачно глядя на собственные пальцы. На мгновение мне показалось, что я ощутила привычную тяжесть атамэ, легшего в руку по зову и нужде. Снова. Но на этот раз ярче, отчетливее, как-то... реальнее. Словно не хватило какой-то малости, и верный инструмент вновь придет ко мне по моему же зову.

Тяжелая задумчивость напарника била в голову его мигренью и эхом рева корабля, смывая ощущения, но обостряя образы и память. Не было сомнений, пренебрежительности, иронии или еще чего-то привычного. Только задумчивость.

— Как-то так...

Собственный голос прозвучал тяжело и уныло. Такие образы всегда тяжелы для меня. Слишком много они несут с собой. Слишком много пробуждается в голове, вызывая всё больше и больше вопросов о том, кто же я такая. Или такой...

Я перевела взгляд на оружие, мягко мерцающее масляными бликами под яркими лучами давно взошедших светил, пробивающихся сквозь крону сияющими иглами. Это оружие было бы неуместно в ночном бою, сковывало бы движения и могло быть повреждено. Логично, что напарник, зная, куда направился, оставил его здесь.

Чужая ирония скользнула по границе восприятия как эхо, взбодрив и вернув к насущным проблемам. Я встряхнулась, повела плечами. Меня ждут и мне надо много что сегодня сделать! А о прошлом я подумаю потом. Вечером. Под четырьмя лунами и звездным небом, которое я не увижу под пологом листвы.

Голова вновь стрельнула болью, убивая весь настрой. Казалось, что этот долбанный бомбовоз летит прямо по моим мозгам, пропахивая их крыльями, хвостами и прочими выступающими частями конструкции. Злобно рыкнув, я задрала голову в тщетной надежде увидеть корабль в просвете листвы.

И я его увидела.

Четко, ярко и отчетливо... глазами моего напарника.

* * *

Конвой грузовых кораблей двигался в строю охраняющих его перехватчиков, направляясь вглубь равнины. Три прямоугольные туши грузовиков в окружении звена в семь стремительных военных машин. Ведущий впереди и по три ведомых по обе стороны грузовых судов.

Зеленые глаза болезненно щурились под ярким солнцем, рев работающих под нагрузкой двигателей ввинчивался в голову. Чувствительный слух нарим лишь усугублял ситуацию, мелочно вываливая в мозг хозяину всё богатство сложной тональности оглушительного звукового конгломерата.

— "Ринор..." — запрос на связь прошел автоматически по инстинктивному обращению к адресату.

Ответ пришел мгновенно:

— "На связи."

Молодой воин сжал руки, прижимая подвижные уши к голове в тщетной надежде хоть как-то спасти слух.

— "Убери их с неба, прошу..."

Почти невыполнимая просьба, высказанная от отчаяния в надежде на чудо и чужое мастерство.

Далеко в горах, на склоне высокого горного кряжа рослый нарим вздохнул, качнув головой, вернулся в просторную пещеру за стоящим в готовности снайперским комплексом тяжелой модели. Ему потребовалось немного времени подняться на точку, подготовить оружие к работе и вытянуться на столь удобном выступе скальных пород. Темные фиолетовые глаза чуть сузились, изучая цель. Большой конвой из трех грузовых судов и семи кораблей сопровождения. Двигаются с одной скоростью, летят строго по курсу на разных плоскостях: сопровождение чуть выше. Никаких перестроений или смен курса. Идеальная диспозиция...

Палец тронул скрытый переключатель, переводя орудие на нужный режим работы и блокируя магазин, лег на спусковую пластину, выбрал свободный ход и замер на той незримой границе, за которой происходит выстрел. Последние расчёты, окончательное решение и как итог — единственный выстрел.

Первый ведомый неожиданно рвано дернулся назад, словно поймал таранный удар. Мощная оптика прекрасно показала, как смяло незримым объемным ударом гравитационного орудия кабину пилота, швыряя хрупкую машину навстречу идущему следом перехватчику, чей пилот ожидаемо пытался уклониться, шарахнувшись в сторону. Привычки и инстинкты жертвы не подвели стрелка: рывок был вправо. Люди в большинстве инстинктивно поворачивают направо... Пилоту не хватило ни времени, ни дистанции уклониться от столкновения с подбитым перехватчиком, и объятую пламенем машину закрутило, швыряя в летящий первым грузовой корабль. Удар пришелся в переднюю полусферу, заворачивая массивное судно поперек курса идущих следом кораблей. Пилоты грузовых судов — не летчики-истребители, да и сам такой корабль не обладает маневренностью погибших перехватчиков, ему сложно сбросить скорость и развернуться в силу инерционности.

Спокойные фиолетовые глаза с удовлетворением наблюдали, как идущий вторым в конвое грузовой корабль протаранил головное судно, раскалывая его почти пополам. Попытка резко сбросить скорость закончилась сокрушительным ударом в двигатели от замыкающего и уже неуправляемым полетом к далекой земле вместе с двумя другими кораблями, утягиваемыми за собой.

— Убрал. — тихо произнес Ринор вслух, наблюдая за оставшимися целыми перехватчиками, бессильно сопровождающими падающие грузовые суда. Не утративший ход замыкающий корабль пытался выровнять падение, но масса зацепившихся после тарана собратьев неумолимо тащила к земле.

— Спасибо...

Едва слышный ответ вызвал искреннюю улыбку. Связь перешла в фоновый режим, на время отсекая разговоры, но не исчезая окончательно.

Ринор подхватил оружие и вернулся в просторную пещеру, достаточно большую, чтобы вместить в себя грассер. Он будет здесь столько, сколько потребуется. До тех пор, пока его командир не вернется в стабильное состояние после раскрытия энергосистемы. Сколько бы времени это ни заняло, он будет ждать.

* * *

Короткая разминка вернула некоторую бодрость и прогнала остаточную сонливость. Я аккуратнее сложила вещи, достала из сумки газировку и с наслаждением напилась сладкой шипучей химоты. Жажду, понятное дело, эта гадость не уняла, но хоть на какое-то время забила дикое желание пить. Эту бутылку я возьму с собой, солью газировку и наберу чистой воды. Покопавшись в сумках, достала мыло, сменную одежду и матерчатую сумку, в которой ранее были напиханы сладости для малого. Ручки у сумки достаточно длинные, чтобы ее носить на манер рюкзака. Теперь подготовить мыло и можно идти.

Не могу сказать, что у меня богатый опыт походов, но он достаточный, чтобы помнить, как легко теряется мыло при мытье в водоеме. Крупноячеистой сетки у меня нет, но есть небольшой овощной нож и простыня, от которой придется отодрать еще кусочек. Тонкую полоску ткани, которую я пропущу в дырку в крупном бруске банного мыла и обвяжу его по узкой стороне. Когда-то нечто подобное мы делали с братом в селе, задолбавшись вынимать соскальзывающее по камню мыло из жирного речного ила.

Воспоминание плеснуло ярким образом: ругающийся брат, сунув мыло в пакет, аккуратно высверливает в нем дырку узким ножом. На дворе жаркий летний солнечный день, громко стрекочут кузнечики в луговой траве, шумит на порогах речная стремнина, рядом в заводи плещутся соседские гуси, охраняющие молодняк, еще покрытый детским желтым пушком на животике. А крупный серый гусак, широко раскрыв крылья и шипя, гоняет по покрытому галькой заиленному берегу тонко и пронзительно визжащую мелкую светлошкурую шавку по глупости и привычной безнаказанности решившую облаять гусиную стаю. Истеричные вопли какой-то дамочки, прикатившей с семейством на речку отдыхать, служили прекрасным дополнением, довершающим идиллию летнего солнечного дня.

Сидя высоко на ветке я улыбалась, вспоминая единственного близкого человека, оставшегося там, в родном мире. Старший брат, заменивший мне всю семью и отвернувшихся родичей. Если получится, если будет хоть малейший шанс его оттуда забрать, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы вытащить его из того мирка. Надеюсь, он сможет принять мою пропажу без... осложнений. И я не найду его в... не лучшем состоянии, когда я смогу добраться до родного мира.