Беседы в чайной избе

Алан Аюпов

Беседы в чайной избе

(из летописи Lib-town)

(расспространению не подлежит)

=краденая=

Посетители чайной избы как ни в чём не бывало продолжали выпивать, закусывать, танцевать, время от времени бросая взгляд на обзорные экраны, которые открыла для них барменша Шушара. Новое реал -видео было изобретено, изготовлено и установлено либтаунскими умельцами и, пронизывая толщу стен здания, заканчиваясь широким окном из прозрачной иттриевой керамики, через систему зеркал позволяло обозревать весь Либтаун невооружённым глазом. В прозрачном окне, как на стереоэкране кинотеатра, едва заметно двигалась панорама вечернего города. Казалось, будто чайная изба парила на огромной высоте, так было удобнее обозревать улицы и бульвары, проспекты и переулки, парки и площади виртуальной столицы нета. Искусственный облачный покров местами, казался загадочно плотным, кое-где изобиловал большими разрывами. В них проплывали свинцовое море, коричневые равнины вроде степей или лесов, жёлтые хребты и массивы высоченных, явно молодых, гор. Зрители постепенно привыкали к виду сверху, и всё больше подробностей открывалось любопытствующим взглядам.

Lib-town, совсем маленький, по сравнению с реальными городами, и совсем не похожий на них своей архитектурой, манил, привлекал, зазывал. Море, на берегу которого устроился город, расположилось со стороны экватора, вгрызаясь в сушу, образуя тем самым удобный залив в виде буквы "С". Прямо перед входом в гавань в десяти милях раскинулся остров как бы охраняя подступы к волшебному городу. Слева на мысе у входа в бухту расположилась центральная площадь города с правительственными строениями: мэрией, библиотекой и прочими зданиями. Справа симметрично подпирал небеса Либтаунский маяк, за которым спрятались причалы морского порта. Улицы меридиональными дугами Отходили от центральной площади и замыкались в районе Портофранко (у бункера черно-цветочного мага), огибая сказочный залив с лукоморьем. Справа, если смотреть на бухту с моря, за маяком виднелось устье безымянной либтаунской речки. За ней тянулись бескрайние дремучие леса. Слева за мэрией зеленели парки и скверы, а вдали возвышались белые пики гор, ограждая город от северных ветров.

— Что скажет наш гость, — по обыкновению сощурился серый кардинал, — диковинный городок?

— Ничего диковинного! — важно ответил журналист. — Земные города куда круче. Вероятно, сервер Либтауна устойчивее, спокойнее, чем населённые пункты земли в реале, — не так резки сотрясения, перезагрузки, нет вулканов (вирусов), как, скажем, в Гималаях (yahoo) или на Японских островах (rambler), разумеется, нет землетрясений или подобное им. Всё это закономерно, удивительнее другое...

— Обогащение народонаселения при полном отсутствии денежных знаков? — Громко сообщила хозяйка таверны.

— Обитателями сего закоулка слишком много пережито в реале, потому здесь сплошная романтика, фантазия, изысканность в манерах и прочее. Здесь трудно дышать (в переносном смысле) и придётся избегать резких движений, словесных, разумеется. — Улыбнулся его преосвященство. — Зато море, насыщенное углекислотой, прозрачно, как в древнейшие геологические эпохи реальной Земли... наверное, с массой известкового осадка на дне. Всё это не вяжется с представлениями большинства наших гостей, и строго соответствует информации, изложенной старожилами в летописях семь лет назад.

— Тут немало противоречий между реальностью и виртуальностью, — согласилась Светлада. — Может быть, не стоит стараться их разгадать, пока не внедритесь, так сказать не вживётесь, не сольётесь в единое целое, пока не придёт понимание происходящего. Здесь нет искусственных спутников, летающих над вашими головами, нет ядерного оружия, здесь вообще нет никакого оружия.

— Мы взяли из реала всё самое лучшее на наш взгляд. — Согласился серый кардинал. — А наши новые жители привносят всё новое и новое. Не всегда оно хорошо и нравится жителям, но приживается лишь лучшее. Так уж повелось. Естественный отбор.

— Наши филологи заняты изысканиями в области красноречия и правописания. Нашим лингвистам удалось получить тексты достаточной длины, чтобы выяснить структуру языка методом тыка. Каждый из нас хочет, чтобы вы, поселившись или посетивши город и следя за жизнью его обитателей, легко и быстро научились понимать речь либтаунцев.

— Разумно! Избежать неверных ассоциаций, из которых образуются стойкие клише, мешающие пониманию. — Веско заключила кардинальскую тираду, Дафна.

— О, вас, либтаунцев, неплохо подготавливают! Даже по психологии. — Удивился журналист.

— Мы давно заметили несовершенство узконаправленного образования, сосредоточившегося только на своей строго определённой области. Без представления о человеке как факторе планетного масштаба случались опасные ошибки. Теперь за этим следят наши координаторы, — сказал серый кардинал, жестом подзывая официанта— домового.

— И вместе с тем мы отлично преуспели в этой области, едва попав сюда. Ведя постоянную борьбу за существование, мы изобрели своеобразный способ общения, передачу информации и эмоционального состояния человека на расстоянии, методы изложения и ведения дискуссий. Мы открыли тот гигантский пласт неиспользуемых возможностей, о котором до сих пор спорят Интернетологи, как о редчайшем исключении, — добавила Светлада, разглядывая через полупрозрачный веер хрустальную люстру под потолком.

Молоденькая студентка Дафна порозовела от удовольствия и, чтобы скрыть смущение, добавила:

— А исключение это у всех на виду. Достаточно выйти в интернет не для того, чтобы играть, а чтобы познавать.

Хозяйка чайной избы обвесила залы своего заведения в связи с приближением праздника нечисти из бункера черно-цветочного мага. На стенах красовались картины и маски, подсвеченные изнутри обыкновенными лампами хромм-ванадиевого нитевого накала с жёлто-коричневым оттенком, что делало и без того жуткие украшения ещё кошмарнее. Каждый отдыхающий, покончивший с закуской в ожидании заказанных блюд, погружался в созерцание изображений, одновременно прослушивая творения местных музыкантов, подсознательно запоминая ритм и мелодию, а так же осмысливая тексты песен. Семантика и а-деология их очень походили на тексты конца восемнадцатого, начало девятнадцатого веков, с удивительной смесью слов Восточной Азии и распространённого в те времена Французского языка. В реале на земле нет единого средства общения и передачи информации, а вот язык Lib-town является всеобщим, но с какими-то остаточными диалектами в разных точках города, для которых нет названий и определений. Всеобщность языка облегчает задачу случайных посетителей, но изменение в структуре построения фраз, переопределение акцентов, скрытый истинный смысл, притрушенный эпитетами и метафорами, как салат зеленью, оказывает на посетителей как завораживающее, так и резко отталкивающее воздействие, в виду полного непонимания, отторжения. Куда проще язык окружающих реалий... Что не слово — мат. Что не фраза — грубость. Что не ласка — садизм, в лучшем случае похоть.

— Зачем это? — негодовала конкретная пацанка Алеолина, одна из самых молодых жительниц города, покачивая коляску с младенцем Юрасиком. — Разве нельзя выразить оттенок мысли кратким словом типа "ваще" вместо завывания, вопля или мяуканья? Не возвращение ли это к предкам из числа скакавших по пальмовым ветвям?

— Для иных проще одно и то же слово произнести по-разному, меняя смысл, — возразила Светлада, виртуозно владеющая искусством словоблудия.

— А для меня проще запомнить десяток жаргонных выражений, чем взвыть в середине или в конце уже известного, — недовольно хмурилась Алеолина. — Не всё ли равно, сто или сто пятьдесят тысяч слов?

— Не всё равно, если орфография так сильно не совпадает с произношением, как у современной молодёжи в реале, — авторитетно заявила Дафна.

— Как могло получиться столь нелепое расхождение?

— Из-за недальновидного консерватизма. Оно наблюдалось и у нас во времена не столь уж отдалённые, которые заставили произвести появление программ-переводчиков. С ускорением развития общества язык стал меняться и обогащаться, а правописание оставалось на прежнем уровне. Даже хуже: упорно упрощали орфографию, облегчая язык для ленивых или тупых людей, в то время как общественное развитие требовало всё большего усложнения.

— И в результате язык утрачивал своё фонетическое богатство?

— Неизбежно. По существу, процесс был сложнее. Например, у каждого народа Земли с подъёмом культуры шло обогащение бытового языка, выражавшего чувства, описывающего видимый мир и внутренние переживания. Затем, по мере разделения труда, появился специфический научный, строго направленный профессиональный язык. С развитием техники он становился всё богаче, пока число слов в нём не превысило обще-эмоциональный язык, а тот, наоборот, беднел. И я подозреваю, что обще-эмоциональный язык Либтауна ещё пока что слишком беден по сравнению с языком великого Пушкина.

— Означает ли это перевес профессиональной жизни над досугом?

— Вне всякого сомнения. У каждого человека времени на занятия самообразованием, искусством, спортом, даже просто для общения друг с другом становится всё меньше. Много меньше, чем на зарабатывание денег для сносного существования. Хотя стремление жить лучше, выглядеть не хуже окружающих так же имеет не последнее значение для добычи финансов любыми средствами в как можно большем количестве. Может быть и другое — неумение использовать свой досуг для самообразования и совершенствования, а так же правильное распределение доходов. То и другое — признаки плохой организации и низкого уровня общественного сознания. Всякий образованный человек знает, что в публикуемых ныне книгах, в телепередачах, в текстах песен, в содержании радиопередач реала так же мало смысла, как бывало у нас в недалёком прошлом, когда отпечатанные на стареньких клавиатурах, на доисторических эйбиэмках, переданные посредством электронной почты off line ежедневные бюллетени новостей, теле — и радиопередач несли не больше трёх — пяти процентов полезной информации. Кроме того, главный корректор предупреждает по наличию большого количества семантических стереотипов, что письменность реала упала на такой низкий уровень развития, который трудно сравнить даже со средневековьем.

— Начнём изучать и письменность? — шутливо вздохнул шут гороховый, личность несчастная, заброшенная, позабытая спящим красавцем и блуждающая по сему по просторам Либтауна. — Сколько же нам придётся крутиться в этой среде?

— Не так уж много, — утешила его Дафна, — теперь дело пойдёт интереснее. Видишь, какую штуку придумала для нас Шушара?

И действительно. Чайная изба с некоторых пор стала местом паломничества. Столики заказывали за месяц до того, как принималось решение посетить данное заведение. Богатые либтаунцы закупали абонемент на постоянный отдельный кабинет, что стоило бешенные деньги. Бюджет госпожи Шушары рос не по дням, а по минутам. Народ являлся задолго до назначенного времени, рассаживался перед громадными стереоэкранами, часами наблюдая за жизнью своего детища. Люди Либтауна были так похожи на реально живущих вне интернета, что более ни у кого не оставалось сомнения в правоте догадки историков. Странное ощущение овладевало горожанами. Будто бы они смотрели на свои же массовые представления, разыгрываемые на исторические темы. Разглядывая собственную жизнь под микроскопом, их богатое воображение рисовало гигантские города, редко разбросанные по интернету, точно воронки, всосавшие в себя основную массу населения. Внутри них люди виртуальности жили в тесноте многоэтажных зданий, под которыми в лабиринтах подземелий происходила повседневная техническая работа. Каждый город, окаймлённый поясом чахлых рощ, рассекал их широкими дорогами, точно щупальцами, протянувшимися в обширные поля, засаженные какими-то

растениями, похожими на соевые бобы и луковицы тюльпанов, культивировавшиеся в огромном количестве. Самые крупные города находились вблизи берегов экваториального океана, на тех участках дельт рек, где каменистая почва (устойчивые сервера надёжных провайдеров, владельцев дата-центров ) давала опору большим зданиям. Вдали от рек и возделанных полей колоссальные площади суши были заняты сухими степями с редкой травянистой растительностью и бесконечно однообразными зарослями кустарников. В поясах возделанной земли отсутствовали жилые посёлки. Какие-то унылые постройки, длинные и низкие, утомляли глаз повторением однообразия, повсюду царило полное отсутствие фантазии, романтики, эстетического вкуса, гармонии. Особенно это было заметно около больших городов и донельзя уменьшенных концентраций населения.

Час за часом, не смея нарушить молчание, чтобы не помешать окружающим, изредка деликатно постукивая по тарелкам и стаканам подзывая официантов, обитатели Либтауна смотрели на собственную жизнь в реальном отображении, оглушённые массой первых впечатлений. Даже заядлые курильщики рысцой уносились в курилку, делали быстрые, скупые затяжки и вихрем возвращались к экранам, боясь упустить хотя бы часть из времени выкупленного с таким трудом.

— Как здорово в сравнении с нашим дурацким разнообразием шрифтов, закорючек, завитушек и прочей дряни! — Возмущалась конкретная пацанка Алеолина, разглядывая современные компьютерные шрифты Microsoft word. — Может быть, нам стоит ввести и у себя такой удобный метод письменности? Подадим заявку в СВУ — Совет Всеобщих Усовершенствований? Или главному корректору?

— Не думаю, — возразила Светлада, — алфавитами этого вида уже пользовались в Lib-town, и достаточно долго. Консерваторы всех времён и народов отстаивали их преимущество перед чисто фонетическими, подобными тем, какие дали начало нашему современному письму. Они доказывали, что, будучи идеограммами, эти знаки читаются в едином смысле народами, говорящими на разных языках...

— И буквы становятся не только абстрактными знаками, но и символами конкретного смысла, — подхватила студентка Дафна. — Вот почему их так много.

— И слишком мало для всего объёма расширяющейся экспоненциально человеческой мысли, — добавила Светлада.

— Вы верно подметили главное противоречие, — подтвердил кардинал, — ничто не даётся даром, и преимущества идеографического письма становятся ничтожными с развитием культуры и науки. Зато стократно усиливается его недостаток — смысловая окаменелость, способствующая отставанию мышления, замедлению его развития. Сложное красивое письмо, выражающее тысячи оттенков мысли там, где нужна лишь техническая информация, становится архаизмом, подобием пиктограмм людей каменного века, откуда оно, несомненно, и произошло.

— Я никогда не сдамся, госпожа Светлада! — Фыркнула Алеолина. — И пусть в СВУ меня объявят сторонницей пещерного мышления, я буду продолжать отстаивать свою точку зрения. Благодарю за спасение от

позора, но я в этом не нуждаюсь. Я не считаю это позором.

— Вряд ли СВУ расправился бы так беспощадно с тобой, — в тон ей ответила Елена прекрасная. — В этом Совете большинство мужчины, и притом скептики. Сочетание нестойкое перед персонами нашего пола, особенно с вашими данными.