... Осколок из плеча хирург вытащил быстро и почти не больно — обколол кожу вокруг, поковырялся в ране пинцетом и с довольным возгласом "Вот он, красавчег!", — швырнул осколок в лоток. Швы накладывать тоже не стал.

Закончив все манипуляции и сделав повязку, молодой ординатор отправил Ирину домой:

-Отдыхать и лечиться! Служба подождет! — строго указал он на дверь.

— А как же?..

— И рапорта подождут, а то знаю я вашего брата-полицейского, — вздохнул медик и, с интонацией взрослого, объясняющего ребенку очевидные вещи, повторил:

— Поймите, вы сейчас на адреналине, скоро он спадет и начнется откат. И крови много потеряли, Вам сейчас отдых необходим. И осколочек-то заберите, на память, все-таки первый он у Вас, дай Бог — последний...

Медсестра завернула осколок в бинт, передала Ирине и выпроводила из перевязочной.

Отдыхать Ирина решила около двери операционной, куда срочно увезли Кирилла. И вот уже второй час она подпирала здоровым плечом спинку больничного кресла. Периодически девушку рубило в сон, но, едва начав клевать носом, она вскидывалась и вновь гипнотизировала горящую бледным электрическим светом надпись на двери "Тихо! Идет операция!".

Наконец дверь распахнулась.

— Ждешь? — грозно спросила пожилая женщина, вышедшая из операционной.

— Жду. Как он? — Ирина вскочила, готовая немедленно куда-то бежать, что-то делать, кому-то звонить...

Мельком бросив взгляд на Ирину, женщина кивнула:

— Пошли! — и быстрым шагом направилась по коридору.

Ирина едва успевала за стремительно идущей фигурой в хирургическом костюме, а в голове крутилась навязчивая, и от того еще более ужасная мысль: Куда? Только не в морг! Только не туда!...

Женщина оглянулась и придержала шаг:

— Э-э-э, милая моя, ты что это плохие мысли крутишь? Жив твой Кирилл, и долго будет жить, это я тебе гарантирую. А вот счастливо ли — от тебя зависит...

От облегчения Ирина споткнулась, но женщина придержала ее за локоть, одновременно открывая дверь в какой-то кабинет. Ирина краем глаза успела заметить табличку "Зав. хирургическим отделением, д.м.н. Скавронская А.П."

— Проходи, присаживайся, где удобно будет. Я сейчас... — проинструктировала Ирину госпожа Скавронская и скрылась за обычной медицинской ширмой, стоявшей в дальнем углу, и уже оттуда добавила:

— Можешь называть меня Александрой Павловной, или тетей Шурой.

Ирина огляделась. Больше всего ее привлекал старый, если не сказать старинный кожаный диван у окна, в комплекте с вполне современным на вид стеклянным журнальным столиком. Отложив подушку, лежавшую у изголовья и еще хранившую отпечаток чьей-то головы, Ирина умостилась в уголке.

— Ну вот, сейчас говорить будем, — вышедшая из-за ширмы Скавронская уже была одета в обычную медицинскую униформу и вытирала руки полотенцем. Взглянув на Ирину констатировала:

— Да тебе, девочка, стресс снять нужно! — и направилась к такому же древнему, как диван, железному сейфу. Открыв дверцу, которая оказалась вовсе и не запертой, Александра Павловна выставила на столик графин, пару стопок, времен, наверное сталинского ампира, упаковку с мясной нарезкой и пластиковый контейнер с солеными огурцами. Порывшись в ящике стола, вытянула упаковку одноразовых вилок, бросила на стол, и, оценив натюрморт, развела руками:

— Извини, но большего ничего из еды нет. Ну да для закусить — хватит. А стресс снимать будем старым дедовским методом — про сто грамм боевых слышала?

— Конечно, — отозвалась Ирина, наблюдая как тетя Шура наливает из графина прозрачную жидкость с явным спиртовым запахом.

— Пей! Залпом! Тебе не помешают, да и мне — тоже... Ну, за здоровье Кирилла!

Женщины выпили, старшая — махом, и, уловив гримасу на лице младшей, усмехнулась:

— Эх, молодежь, всему-то вас учить надо! Я же сказала — залпом, а ты цедишь, как коктейль. На-ка вот, закуси!, — и протянула Ирине зеленый пупырчатый огурец.

— Вы поговорить хотели? О чем? — Ирина спокойно смотрела в глаза Скавронской. Она уже узнала, что с Кириллом все будет в порядке, остальное — подождет.

— Ни о чем, а о ком! О Кирилле... Но сначала сама мне ответь...

— Спрашивайте...

— Почему Кирилл был не в броннике? Почему ты на себя жилетку одела, а на него нет? Почему, ведьма? — женщина не кричала, но явственно повысила голос.

Ирина ошеломленно молчала — еще только что назвали ведьмой?

— Вы знаете, что я?...

— Знаю. Но вопроса о броннике это не отменяет!...

— Кирилл предполагал, что будет штурм и ему придется оборачиваться. Сказал, что волк в броннике — модно, стильно, молодежно, конечно, но — не удобно. Мешать будет при обороте. И снял. Я возражала, но...

— Понятно, все как всегда — оборот, боевой транс, а там — как кривая вывезет! Одно слово — вервольф... — Скавронская не считала нужным скрывать свое возмущение мужской безбашенностью.

— Вы и это знаете? — Ирина уже ничего не понимала.

— Девочка моя, я всю жизнь с такими как Кирилл, и не только — такими, работаю — лечу, учу, наблюдаю, роды принимаю...— улыбнулась тетя Шура.

— А как?

— А потому что сама — урожденная ведьма. Бабка моя травницей знатной была, к ней даже генерал-губернатор жену привозил лечить...

— Еще при царе, что ли?

— Да. Пока я малая была и в деревне жила, пыталась она меня учить, конечно, но я же — комсомолка, спортсменка, красавица. У меня же школа, институт, общественная нагрузка, летный клуб, а она со своими травками-муравками. Не слушала я ее, отмахивалась, некогда мне было. А в силу ведьминскую вообще не верила — у нас же марксизм-ленинизм, мы ж материалисты и атеисты. Мда... глупая я была, совсем как нынешняя молодежь... — улыбнулась Скавронская.

— А срок помирать ей пришел — уже перед войной. Долго умирала, как все ведьмы. Из всей своей родни только я ее силу могла принять, вот и вызвали меня, студентку-первокурсницу из Москвы. Аккурат в июне сорок первого я сессию-то сдала, и примчалась. Бабка силу-то мне скинула, а вот знания — с ней ушли. Не знала я тогда ничего о снах наших ведьминских... Так, погоди-ка...

Ирина так заслушалась рассказом, что не заметила, что Скавронская уже дошла до двери:

— Сейчас медсестру попрошу нам чайку сварганить. Или тебе кофе? Не люблю я этот ваш кофе — к чаю еще с фронта привыкла. Бодрит, а мне еще всю ночь на ногах. Сама же знаешь, раз на раз не приходится, на дежурстве-то.

— Мне то же, что и вам, не будем лишний раз напрягать медсестру. А вы и повоевать успели? — Ирину так захватил рассказ старой ведьмы, что она совершенно не задумывалась о том, что сейчас будет пить или есть, и будет ли вообще.

— Так немцы как 22-го напали, так я почти сразу же на оккупированной территории оказалась. А они сразу охоту начали на коммунистов да комсомольцев. Деревня-то маленькая, все друг друга знают, а тут я вся такая из себя, комсомольская активистка, аж из самой Москвы. Сдали бы меня немцам. Недели две в сарае у дядьки ховалась, а потом, ушла в леса, партизан искать...

— В леса? Одна? И не побоялись?— удивилась Ирина.

— Так альтернативы-то не было! Да и чего бояться-то — я же выросла в тех краях, все тропки знала-ведала. — Скавронская улыбнулась.

— А что потом? Нашли партизан?

— Конечно, да еще и особых... —

— Ирина слабо разбиралась в патризанском движении времен Великой Отечественной, но твердо знала, что все партизаны были — советскими! Ну, по крайней мере — на оккупированной территории Союза. О французских и югославких она в тот момент и не вспомнила.

— И чем же они были такие "особенные"? — вырвался у девушки вопрос.

— Не особенные, а — особые! — воскликнула Скавронская: — Ты о Николае Кузнецове слышала?

О легендарном советском разведчике, герое Советского союза, лично ликвидировавшем 11 генералов и высокопоставленных чиновников гитлеровской администрации на оккупированных территориях, Ирина не только слышала, но и читала — в дедовской библиотеке в их старом деревенском доме была книга мемуаров, изданная еще во времена СССР.

— Он что, тоже... из наших? С даром? — девушка не смогла скрыть удивление.

— Не знаю. И никто не знает, разве что, только там...— Скавронская многозначительно ткнула пальцем в потолок: — Но обстоятельства смерти странные, и до сих пор — не выяснены. А может и выяснены, но лежат засекреченные в архивах. Навечно. Сама понимаешь...

Ирина понимала. Секретность если и отменяют, то очень нескоро и очень неохотно. И не полностью.

— Кстати, не удивлюсь, что если Кузнецов был из наших (а иначе — зачем бы ему такой отряд в прикрытии?), то он вполне мог остаться жив, а смерть инсценировать, тело ведь так и не нашли. Может, и до сих пор где-то "на холоде", живем мы все-таки значительно дольше, чем обычные люди

— Но, вернемся к моим ребятам, — усмехнулась Скавронская. — Надо же, столько лет прошло, а они так для меня и остались — моими ребятами...Так вот, Николая Кузнецова прикрывал и обеспечивал связь с Большой землей, особый партизанский отряд — маскировались под обычных партизан, а на самом деле были высококлассными диверсантами, уровнем как бы не повыше, чем немецкий "Брандербург". А если еще глубже копнуть — процентов 80 из этих диверсантов — такие же, как Кирилл.

-Вервольфы?

-Не только. Вспомни фамилию командира отряда.

Ирина помнила — фамилия автора мемуаров была Медведев.

— Даже один снежный барс был — Салех, паренек с Кавказа. — Скавронская все так же светло улыбалась. И, прихлебнув чая из кружки, продолжила вспоминать:

— Вот к ним я и прибилась. Конечно, в бой они меня не брали, так — прачка, повариха, медсестра при отряде. А тут и дар мой стал просыпаться, сны ведьмовские начались, травки стала по лесам собирать, отвары и настойки делать, раненых лечить, даже наложением рук. Особист отрядовский заметил, что раны у ребят заживают уж слишком быстро, даже для перевертышей, а у меня руки светятся, когда перевязки делаю. Сказал, что мне учиться надо, а не по лесам бегать. Что без меня найдется, кому поезда под откос пускать и в фашистов стрелять... Не хотела я из отряда уходить, да кто бы меня спрашивал? Приказ командира — шагом марш в самолет, и лети, мединструктор Шурка на большую землю, развивать дар и учиться им управлять.

— А потом, на Большой земле? — Ирина затаила дыхание, боясь вспугнуть такие неожиданные и такие интересные подробности жизни старой ведьмы.

— Потом были ускоренные курсы хирургических медсестер и Институт мозга. — ответ Скавронской обескураживал.

— У нас и такой есть? — удивилась Ирина.

— Был. И есть. Сама понимаешь, под чьим патронажем он в войну работал, да и сейчас... не исключено — что куратор никогда и не менялся. — вздохнула Александра Павловна: — Не понравилось мне быть лабораторной мышкой, я на фронт хотела, немцев бить. А то что это такое — все мои друзья и знакомые, вся страна — воюет, а я в тылу отсиживаюсь, да еще НКВД-шное довольствие прожираю?

— И вы сбежали?.. — предположила Ирина.

— Нет, как сказала бы современная молодежь — задолбала всех рапортами! Мне же погоны сразу выдали, как только в Москву эвакуировали, из отряда. Не подписывали мне рапорта, берегли. Не меня, конечно, а мой дар боялись потерять. Каюсь, именно тогда я и применила бабкино искусство себе во благо — в первый раз.

— А разве так можно?

— Почему нет? Ведьма я или кто? Да и какая в том выгода для меня — на фронт из тыла попасть? В общем, воздействовала я на нашего куратора от НКВД. Подписал он мне рапорт на перевод в бригаду медиков санитарного поезда, курсы операционных медсестер я к тому времени уже закончила.

-И его не наказали? Особиста? За то, что отпустил такой ресурс? — удивилась Ирина.

— А чего его наказывать, ежели он самолично в том же поезде на фронт поехал? — Скавронская опять сбилась на привычный с детства деревенский говор: — Он же и продолжал меня курировать, ни на шаг не отходил, фиксировал как я работаю, защищал, если потребуется. Даже женился потом на мне, — рассмеялась старая ведьма.

— И вы были не против? Замужества? С куратором от НКВД? — Ирина чуть не поперхнулась от такого поворота.

— Нет. А что — мушшина со всех сторон надежный, проверенный — ерничала Скавронская: — Да и потом, как, выяснилось, тоже из наших. Знаешь, в НКВД отнюдь не дураки, и вовсе уж не кровавые палачи работали, знали, как кадры подбирать... Кадры, они, действительно — решают все, прав был Сталин.

— Если сейчас Вы мне скажете, что и Сталин... — Ирина нервно глотнула остывшего чая.

— Надо было бы — сказала, и ты бы мне поверила... — воскликнула Скавронская.— Но — нет! Однозначно — нет! И Берия — тоже нет! А вот о Железном Феликсе можно только догадываться — был — не был! С одной стороны — вроде бы и умер как обычный человек, от сердечного приступа, а с другой — а под силу ли обычному человеку создать такое пугало как ВЧК? Сто лет прошло, а партнеры наши до сих пор чуть что — "КГБ" кричат! И боятся! Заметь, структурно — что ЧК (оно же НКВД, КГБ, ФСБ), что "Святая" наша Инквизиция — очень похожи, как друг с друга списаны. Кто чей филиал, еще разобраться нужно. Уж наворотил этот польский шляхтич, ксендз недоучившийся, так наворотил... И кадры подбирал себе соответствующие.

— Выходит, недаром чекистов "упырями" прозвали? — усмехнулась Ирина.

— Троллишь меня? А ты вот знаешь, почему вас, ментов, блатота "волками позорными" и "легавыми" кличет? А вот именно поэтому — мои партизаны рассказывали, что они пока премудростям диверсионной работы учились, на ворах, разбойниках и мародерах тренировались. Ну и оборачивались, бывало — кто в волков, кто в собак... Оттуда и пошло, тем более, что и угловнички оборотом не брезговали — в шакалов, или гиен...

Договорить Скавронская не успела — дверь в кабинет приоткрылась и дежурная медсестра сообщила:

— Александра Павловна, прооперированный очнулся.

— Сейчас приду, посмотрю, — кивнула хирург и, обернувшись к Ирине, сообщила: — Ну вот, Кирилл уже отошел от наркоза. Но тебя я в реанимацию не пущу, не положено. Вернусь — расскажу. И отдам кое-что.

И, натянув врачебную шапочку, буквально выскочила в коридор.

"Что ж", — думала Ирина, прислушиваясь к шагам в коридоре. "Минут 15-20 у меня есть, пока она Кирилла осматривать будет, этого времени мне наверняка хватит, чтобы осмотреть кабинет".

Первым делом Ирина направилась к сейфу. Опаньки, а вот это интересно! Зачем заведующей городской хирургией пистолет ТТ? И несколько коробок патронов? Все это оружейное хозяйство мирно лежало на верхней полке, рядом со стопкой историй болезней ведьминских пациентов. Ирина протянула руку, одновременно призывая дар и...

— Вот куда ты полезла со своим осмотром? А подумать бестолковкой, что после сегодняшних приключений дар призывать, это верх идиотизма? Не удивительно, что свалилась от истощения — все эти упреки Ирина выслушала, пытаясь уклониться от пропитанного нашатырем тампона, который тетя Шура настойчиво совала девушке под нос. Сама же Ирина лежала все на том же древнем диване, с холодным компрессом на голове.

↓ Содержание ↓