Бабушка для вервольфа

Бабушка для вервольфа

... Осколок из плеча хирург вытащил быстро и почти не больно — обколол кожу вокруг, поковырялся в ране пинцетом и с довольным возгласом "Вот он, красавчег!", — швырнул осколок в лоток. Швы накладывать тоже не стал.

Закончив все манипуляции и сделав повязку, молодой ординатор отправил Ирину домой:

-Отдыхать и лечиться! Служба подождет! — строго указал он на дверь.

— А как же?..

— И рапорта подождут, а то знаю я вашего брата-полицейского, — вздохнул медик и, с интонацией взрослого, объясняющего ребенку очевидные вещи, повторил:

— Поймите, вы сейчас на адреналине, скоро он спадет и начнется откат. И крови много потеряли, Вам сейчас отдых необходим. И осколочек-то заберите, на память, все-таки первый он у Вас, дай Бог — последний...

Медсестра завернула осколок в бинт, передала Ирине и выпроводила из перевязочной.

Отдыхать Ирина решила около двери операционной, куда срочно увезли Кирилла. И вот уже второй час она подпирала здоровым плечом спинку больничного кресла. Периодически девушку рубило в сон, но, едва начав клевать носом, она вскидывалась и вновь гипнотизировала горящую бледным электрическим светом надпись на двери "Тихо! Идет операция!".

Наконец дверь распахнулась.

— Ждешь? — грозно спросила пожилая женщина, вышедшая из операционной.

— Жду. Как он? — Ирина вскочила, готовая немедленно куда-то бежать, что-то делать, кому-то звонить...

Мельком бросив взгляд на Ирину, женщина кивнула:

— Пошли! — и быстрым шагом направилась по коридору.

Ирина едва успевала за стремительно идущей фигурой в хирургическом костюме, а в голове крутилась навязчивая, и от того еще более ужасная мысль: Куда? Только не в морг! Только не туда!...

Женщина оглянулась и придержала шаг:

— Э-э-э, милая моя, ты что это плохие мысли крутишь? Жив твой Кирилл, и долго будет жить, это я тебе гарантирую. А вот счастливо ли — от тебя зависит...

От облегчения Ирина споткнулась, но женщина придержала ее за локоть, одновременно открывая дверь в какой-то кабинет. Ирина краем глаза успела заметить табличку "Зав. хирургическим отделением, д.м.н. Скавронская А.П."

— Проходи, присаживайся, где удобно будет. Я сейчас... — проинструктировала Ирину госпожа Скавронская и скрылась за обычной медицинской ширмой, стоявшей в дальнем углу, и уже оттуда добавила:

— Можешь называть меня Александрой Павловной, или тетей Шурой.

Ирина огляделась. Больше всего ее привлекал старый, если не сказать старинный кожаный диван у окна, в комплекте с вполне современным на вид стеклянным журнальным столиком. Отложив подушку, лежавшую у изголовья и еще хранившую отпечаток чьей-то головы, Ирина умостилась в уголке.

— Ну вот, сейчас говорить будем, — вышедшая из-за ширмы Скавронская уже была одета в обычную медицинскую униформу и вытирала руки полотенцем. Взглянув на Ирину констатировала:

— Да тебе, девочка, стресс снять нужно! — и направилась к такому же древнему, как диван, железному сейфу. Открыв дверцу, которая оказалась вовсе и не запертой, Александра Павловна выставила на столик графин, пару стопок, времен, наверное сталинского ампира, упаковку с мясной нарезкой и пластиковый контейнер с солеными огурцами. Порывшись в ящике стола, вытянула упаковку одноразовых вилок, бросила на стол, и, оценив натюрморт, развела руками:

— Извини, но большего ничего из еды нет. Ну да для закусить — хватит. А стресс снимать будем старым дедовским методом — про сто грамм боевых слышала?

— Конечно, — отозвалась Ирина, наблюдая как тетя Шура наливает из графина прозрачную жидкость с явным спиртовым запахом.

— Пей! Залпом! Тебе не помешают, да и мне — тоже... Ну, за здоровье Кирилла!

Женщины выпили, старшая — махом, и, уловив гримасу на лице младшей, усмехнулась:

— Эх, молодежь, всему-то вас учить надо! Я же сказала — залпом, а ты цедишь, как коктейль. На-ка вот, закуси!, — и протянула Ирине зеленый пупырчатый огурец.

— Вы поговорить хотели? О чем? — Ирина спокойно смотрела в глаза Скавронской. Она уже узнала, что с Кириллом все будет в порядке, остальное — подождет.

— Ни о чем, а о ком! О Кирилле... Но сначала сама мне ответь...

— Спрашивайте...

— Почему Кирилл был не в броннике? Почему ты на себя жилетку одела, а на него нет? Почему, ведьма? — женщина не кричала, но явственно повысила голос.

Ирина ошеломленно молчала — еще только что назвали ведьмой?

— Вы знаете, что я?...

— Знаю. Но вопроса о броннике это не отменяет!...

— Кирилл предполагал, что будет штурм и ему придется оборачиваться. Сказал, что волк в броннике — модно, стильно, молодежно, конечно, но — не удобно. Мешать будет при обороте. И снял. Я возражала, но...

— Понятно, все как всегда — оборот, боевой транс, а там — как кривая вывезет! Одно слово — вервольф... — Скавронская не считала нужным скрывать свое возмущение мужской безбашенностью.

— Вы и это знаете? — Ирина уже ничего не понимала.

— Девочка моя, я всю жизнь с такими как Кирилл, и не только — такими, работаю — лечу, учу, наблюдаю, роды принимаю...— улыбнулась тетя Шура.

— А как?

— А потому что сама — урожденная ведьма. Бабка моя травницей знатной была, к ней даже генерал-губернатор жену привозил лечить...

— Еще при царе, что ли?

— Да. Пока я малая была и в деревне жила, пыталась она меня учить, конечно, но я же — комсомолка, спортсменка, красавица. У меня же школа, институт, общественная нагрузка, летный клуб, а она со своими травками-муравками. Не слушала я ее, отмахивалась, некогда мне было. А в силу ведьминскую вообще не верила — у нас же марксизм-ленинизм, мы ж материалисты и атеисты. Мда... глупая я была, совсем как нынешняя молодежь... — улыбнулась Скавронская.

— А срок помирать ей пришел — уже перед войной. Долго умирала, как все ведьмы. Из всей своей родни только я ее силу могла принять, вот и вызвали меня, студентку-первокурсницу из Москвы. Аккурат в июне сорок первого я сессию-то сдала, и примчалась. Бабка силу-то мне скинула, а вот знания — с ней ушли. Не знала я тогда ничего о снах наших ведьминских... Так, погоди-ка...

Ирина так заслушалась рассказом, что не заметила, что Скавронская уже дошла до двери:

— Сейчас медсестру попрошу нам чайку сварганить. Или тебе кофе? Не люблю я этот ваш кофе — к чаю еще с фронта привыкла. Бодрит, а мне еще всю ночь на ногах. Сама же знаешь, раз на раз не приходится, на дежурстве-то.

— Мне то же, что и вам, не будем лишний раз напрягать медсестру. А вы и повоевать успели? — Ирину так захватил рассказ старой ведьмы, что она совершенно не задумывалась о том, что сейчас будет пить или есть, и будет ли вообще.

— Так немцы как 22-го напали, так я почти сразу же на оккупированной территории оказалась. А они сразу охоту начали на коммунистов да комсомольцев. Деревня-то маленькая, все друг друга знают, а тут я вся такая из себя, комсомольская активистка, аж из самой Москвы. Сдали бы меня немцам. Недели две в сарае у дядьки ховалась, а потом, ушла в леса, партизан искать...

— В леса? Одна? И не побоялись?— удивилась Ирина.

— Так альтернативы-то не было! Да и чего бояться-то — я же выросла в тех краях, все тропки знала-ведала. — Скавронская улыбнулась.

— А что потом? Нашли партизан?

— Конечно, да еще и особых... —

— Ирина слабо разбиралась в патризанском движении времен Великой Отечественной, но твердо знала, что все партизаны были — советскими! Ну, по крайней мере — на оккупированной территории Союза. О французских и югославких она в тот момент и не вспомнила.

— И чем же они были такие "особенные"? — вырвался у девушки вопрос.

— Не особенные, а — особые! — воскликнула Скавронская: — Ты о Николае Кузнецове слышала?

О легендарном советском разведчике, герое Советского союза, лично ликвидировавшем 11 генералов и высокопоставленных чиновников гитлеровской администрации на оккупированных территориях, Ирина не только слышала, но и читала — в дедовской библиотеке в их старом деревенском доме была книга мемуаров, изданная еще во времена СССР.

— Он что, тоже... из наших? С даром? — девушка не смогла скрыть удивление.

— Не знаю. И никто не знает, разве что, только там...— Скавронская многозначительно ткнула пальцем в потолок: — Но обстоятельства смерти странные, и до сих пор — не выяснены. А может и выяснены, но лежат засекреченные в архивах. Навечно. Сама понимаешь...

Ирина понимала. Секретность если и отменяют, то очень нескоро и очень неохотно. И не полностью.

— Кстати, не удивлюсь, что если Кузнецов был из наших (а иначе — зачем бы ему такой отряд в прикрытии?), то он вполне мог остаться жив, а смерть инсценировать, тело ведь так и не нашли. Может, и до сих пор где-то "на холоде", живем мы все-таки значительно дольше, чем обычные люди

— Но, вернемся к моим ребятам, — усмехнулась Скавронская. — Надо же, столько лет прошло, а они так для меня и остались — моими ребятами...Так вот, Николая Кузнецова прикрывал и обеспечивал связь с Большой землей, особый партизанский отряд — маскировались под обычных партизан, а на самом деле были высококлассными диверсантами, уровнем как бы не повыше, чем немецкий "Брандербург". А если еще глубже копнуть — процентов 80 из этих диверсантов — такие же, как Кирилл.

-Вервольфы?

-Не только. Вспомни фамилию командира отряда.

Ирина помнила — фамилия автора мемуаров была Медведев.

— Даже один снежный барс был — Салех, паренек с Кавказа. — Скавронская все так же светло улыбалась. И, прихлебнув чая из кружки, продолжила вспоминать:

— Вот к ним я и прибилась. Конечно, в бой они меня не брали, так — прачка, повариха, медсестра при отряде. А тут и дар мой стал просыпаться, сны ведьмовские начались, травки стала по лесам собирать, отвары и настойки делать, раненых лечить, даже наложением рук. Особист отрядовский заметил, что раны у ребят заживают уж слишком быстро, даже для перевертышей, а у меня руки светятся, когда перевязки делаю. Сказал, что мне учиться надо, а не по лесам бегать. Что без меня найдется, кому поезда под откос пускать и в фашистов стрелять... Не хотела я из отряда уходить, да кто бы меня спрашивал? Приказ командира — шагом марш в самолет, и лети, мединструктор Шурка на большую землю, развивать дар и учиться им управлять.

— А потом, на Большой земле? — Ирина затаила дыхание, боясь вспугнуть такие неожиданные и такие интересные подробности жизни старой ведьмы.

— Потом были ускоренные курсы хирургических медсестер и Институт мозга. — ответ Скавронской обескураживал.

— У нас и такой есть? — удивилась Ирина.

— Был. И есть. Сама понимаешь, под чьим патронажем он в войну работал, да и сейчас... не исключено — что куратор никогда и не менялся. — вздохнула Александра Павловна: — Не понравилось мне быть лабораторной мышкой, я на фронт хотела, немцев бить. А то что это такое — все мои друзья и знакомые, вся страна — воюет, а я в тылу отсиживаюсь, да еще НКВД-шное довольствие прожираю?

— И вы сбежали?.. — предположила Ирина.

— Нет, как сказала бы современная молодежь — задолбала всех рапортами! Мне же погоны сразу выдали, как только в Москву эвакуировали, из отряда. Не подписывали мне рапорта, берегли. Не меня, конечно, а мой дар боялись потерять. Каюсь, именно тогда я и применила бабкино искусство себе во благо — в первый раз.

— А разве так можно?

— Почему нет? Ведьма я или кто? Да и какая в том выгода для меня — на фронт из тыла попасть? В общем, воздействовала я на нашего куратора от НКВД. Подписал он мне рапорт на перевод в бригаду медиков санитарного поезда, курсы операционных медсестер я к тому времени уже закончила.

-И его не наказали? Особиста? За то, что отпустил такой ресурс? — удивилась Ирина.

— А чего его наказывать, ежели он самолично в том же поезде на фронт поехал? — Скавронская опять сбилась на привычный с детства деревенский говор: — Он же и продолжал меня курировать, ни на шаг не отходил, фиксировал как я работаю, защищал, если потребуется. Даже женился потом на мне, — рассмеялась старая ведьма.

— И вы были не против? Замужества? С куратором от НКВД? — Ирина чуть не поперхнулась от такого поворота.

— Нет. А что — мушшина со всех сторон надежный, проверенный — ерничала Скавронская: — Да и потом, как, выяснилось, тоже из наших. Знаешь, в НКВД отнюдь не дураки, и вовсе уж не кровавые палачи работали, знали, как кадры подбирать... Кадры, они, действительно — решают все, прав был Сталин.

— Если сейчас Вы мне скажете, что и Сталин... — Ирина нервно глотнула остывшего чая.

— Надо было бы — сказала, и ты бы мне поверила... — воскликнула Скавронская.— Но — нет! Однозначно — нет! И Берия — тоже нет! А вот о Железном Феликсе можно только догадываться — был — не был! С одной стороны — вроде бы и умер как обычный человек, от сердечного приступа, а с другой — а под силу ли обычному человеку создать такое пугало как ВЧК? Сто лет прошло, а партнеры наши до сих пор чуть что — "КГБ" кричат! И боятся! Заметь, структурно — что ЧК (оно же НКВД, КГБ, ФСБ), что "Святая" наша Инквизиция — очень похожи, как друг с друга списаны. Кто чей филиал, еще разобраться нужно. Уж наворотил этот польский шляхтич, ксендз недоучившийся, так наворотил... И кадры подбирал себе соответствующие.

— Выходит, недаром чекистов "упырями" прозвали? — усмехнулась Ирина.

— Троллишь меня? А ты вот знаешь, почему вас, ментов, блатота "волками позорными" и "легавыми" кличет? А вот именно поэтому — мои партизаны рассказывали, что они пока премудростям диверсионной работы учились, на ворах, разбойниках и мародерах тренировались. Ну и оборачивались, бывало — кто в волков, кто в собак... Оттуда и пошло, тем более, что и угловнички оборотом не брезговали — в шакалов, или гиен...

Договорить Скавронская не успела — дверь в кабинет приоткрылась и дежурная медсестра сообщила:

— Александра Павловна, прооперированный очнулся.

— Сейчас приду, посмотрю, — кивнула хирург и, обернувшись к Ирине, сообщила: — Ну вот, Кирилл уже отошел от наркоза. Но тебя я в реанимацию не пущу, не положено. Вернусь — расскажу. И отдам кое-что.

И, натянув врачебную шапочку, буквально выскочила в коридор.

"Что ж", — думала Ирина, прислушиваясь к шагам в коридоре. "Минут 15-20 у меня есть, пока она Кирилла осматривать будет, этого времени мне наверняка хватит, чтобы осмотреть кабинет".

Первым делом Ирина направилась к сейфу. Опаньки, а вот это интересно! Зачем заведующей городской хирургией пистолет ТТ? И несколько коробок патронов? Все это оружейное хозяйство мирно лежало на верхней полке, рядом со стопкой историй болезней ведьминских пациентов. Ирина протянула руку, одновременно призывая дар и...

— Вот куда ты полезла со своим осмотром? А подумать бестолковкой, что после сегодняшних приключений дар призывать, это верх идиотизма? Не удивительно, что свалилась от истощения — все эти упреки Ирина выслушала, пытаясь уклониться от пропитанного нашатырем тампона, который тетя Шура настойчиво совала девушке под нос. Сама же Ирина лежала все на том же древнем диване, с холодным компрессом на голове.

Стоящая напротив Скавронская, уже натягивала на руки латексные медицинские перчатки:

— Куртку расстегни! Посмотрю, как там мой ординатор тебя заштопал...

Ирина с трудом расстегнула куртку и... почувствовала лишь мягкое, успокаивающее тепло от руки врача.

— А ничего так, талантливый мальчик, качественно тебе рану обработал, хороший хирург получится, со временем! — оценила тетя Шура работу своего подопечного. И снова насела на Ирину:

— Вот же какая инициативная ищейка Кирюхе досталась. Наплачется он с тобой. Вот подождала бы чуть-чуть, я бы и сама тебе этот пистолет показала — все-таки наградной, от самого наркома Берии. Я им горжусь! А патроны к нему — серебряные. Индивидуального изготовления. Муж делал.

— Ваш муж погиб? На войне? — Ирине стало не по себе, влезла со своим обыском, как грязными сапогами, в душу человека.

— С чего бы он помер? Что ему, вампирюге двухсотлетнему сделается? — удивилась Скавронская.

— Так он у вас вампир?

— Ну да, а по жизни — врач, доктор наук, он в нашей же больнице, нейрохирургическим отделением заведует. Помнишь, я говорила, что он в Институте Мозга куратором от НКВД был? Так не только куратором — он еще с Бехтеревым начинал так же, как и я — подопытной крысой, потом — лаборантом, ассистентом, учился на медицинском, потом, уже после революции — помогал создавать этот самый институт. Война началась — он на фронт рвался, обычным полевым хирургом. А тут я, со своим воздействием. Если бы ты знала, как он хохотал, когда рассказал мне после свадьбы, что ему то воздействие, что слону дробина! Он только вид сделал, что внушение подействовало, но, не растерялся, воспользовался случаем — мне рапорт подписал, от своего имени такой же состряпал, с формулировкой: "В связи с необходимостью присматривать за подопечной и фиксировать результаты экспериментов..." и сбежал на фронт... С контуженными работал, а сейчас вот — по черепно-мозговым специализируется. Мечтает найти способ лечения рака мозга, и найдет — упертый, и времени у него много.

Старая ведьма говорила о муже с той теплотой, и в то же время — легкой иронией, какие встречаются только у супружеских пар с солидным стажем семейной жизни, не растерявших за общие цели и интересы, оставшимися неравнодушными друг к другу. Ирина тихонько любовалась тетей Шурой и... завидовала старой ведьме.

— А Кирилла вы откуда знаете?

— Так его дед — мой, можно сказать, сын?

-Дед? — переспросила Ирина.

-Да. Мы с мужем его усыновили, в 44-ом... О Саласпилсе знаешь?

Ирину передернуло от ужаса:

— И он???

— То, что известно всем и что дошло до суда — правда, но не вся. Там и Анненербе тоже отметилось, с их одержимостью идеей высшей германской расы. Пытались из своих "арийцев" сверхчеловеков сделать, сволочи! Андрей туда в 10 лет попал, из Пскова, с сестренкой младшей. Малышку какой-то немецкий офицер избивать начал, стеком. Андрей и обернулся... защитить хотел. Для десятилетки вообще-то не характерно, обычно первый оборот позже, в подростковом возрасте происходит. Офицера загрыз, сестренка умерла от побоев, самого его на опыты отправили. В клетке держали, как бешеного пса, не кормили, кровь выкачивали, своим "арийцам" вливали, электричеством "лечили" — рефлекс вырабатывали, хотели чтобы он по удару током обрачивался... А когда наши уже вошли в Прибалтику, лагерь эвакуировали в Рейх. Ну, понятно, что такой ценный генетический материал, как Андрейку, точно бы вывезли. Как ему удалось сбежать, мы до сих пор не знаем, а он никогда не рассказывал. Вероятнее всего, обернулся, охрану перебил и сбежал в лес в облике волка. Сколько в нем пробыл — тоже неизвестно. К нашему поезду, он тоже так вышел, на запах еды. Мы на каком-то латвийском полустанке остановились, ждали подвоза раненых с фронта и из концлагерей, полевую кухню и баню раскочегарили, а тут крики — волк, волк! Кузьмич, повар наш, посмотрел — какой там волк — шавка лысая, подзаборная, от голода лапы заплетаются, еле тащится. Налил ему кулеша от доброты душевной, отвернулся, хоп — а вместо шавки — пацан кашку хлебает, прямо из миски, на четвереньках. Худющий, голый, и номер концлагерный на предплечье. Кузьмич его ко мне в вагон на руках принес — весь поезд уже знал, что я руками лечить могу. Так ездил он с нами — я подпитывала, муж лечил — Андрей ведь почти забыл человеческую речь, на каждый резкий звук — оборот, забьется в угол, и зубы скалит. Звереныш, в обеих ипостасях. Куда такого в детский дом? Усыновили...Выходили...

Было видно, что эти воспоминания доставляют Скаронской боль — она говорила резко, отрывисто, короткими рубленными фразами:

— Выздоровел, выучился. Выбрал самую мирную по его словам профессию — учитель. Женился на обычной женщине, и сын его обычным человеком вырос, не умел оборачиваться. А вот у Кирилла латентный ген проснулся, в экстремальной обстановке...

— Я знаю, мне Кирилл рассказывал... — поддакнула Ирина.

— Вот так и получилось, что я — прабабушка Кирилла. Ну, хватит воспоминаний, переходим к делу. Вот, держи, это теперь твое.

На столик перед Ириной, радом со "сталинской" стопкой шлепнулся пакет, внутри что-то металлически звякнуло. При ближайшем рассмотрении сверток оказался окровавленной хирургической пеленкой, в которую были завернуты металлические осколки.

— Что это? — удивилась Ирина.

— Это серебро. Ту мину, на которую Кирилл бросился, тебя прикрывая, на вервольфа готовили, вот и нафаршировали серебром. Он потому и перекинуться в человека не мог, что серебро блокировало оборот.

— Так и отдайте Кириллу, мне-то они зачем?

— Милая, — Скавронская на глазах снова превращалась в стервозную язвительную врачиху: Ты его вытащила, когда перекрытия начали рушиться, жизнь спасла, на нем теперь — долг жизни. Ведьма, спасшая жизнь перевертышу, становится его полноправной и единоличной хозяйкой. И этим серебром ты его сможешь контролировать и заставлять выполнять свои приказы. Сделаешь из серебра ошейник...

— То есть, фактически, предлагаете сделать Кирилла рабом? — от возмущения Ирина поперхнулась.

— Фактически — да! — продолжала давить Скавронская.

— Мне не нужны рабы!

— Отказываешься? Почернеть боишься?

— В принципе не приемлю рабства! — Ирина почти кричала. "Сейчас медсестра охрану позовет! Выставят из больницы!" — промелькнула и пропала мысль.

— Как Вы, бабушка Кирилла, можете предлагать мне такое?... Такое?... — слова кончились, Ирина даже не могла подобрать подходящий эпитет к этому... фарсу? Потому что Скавронская уже не сдерживала улыбку:

— Повезло Прасковье! Хорошую преемницу себе нашла. Принципиальную! На-ка вот, — хирург плеснула в стопку грамм двадцать, — Выпей и успокойся. Проверку ты прошла...

— Проверку?

— А ты думала, я Кирилла тебе просто так отдам? Насчет осколков я не врала — на них кровь вервольфа, кто ими владеет, у того оборотень в полном и безоговорочном подчинении. — Объяснила тетя Шура. — Храни их, можешь — Кириллу отдать, когда выпишется. А хочешь — обручалки сделай.

— В рабство не получилось, так вы его теперь на мне женить хотите? — не удержалась Ирина.

— И опять дура. Как у вас там сложится — не мое дело. Уясни, наконец, у вас — боевое, а не, прости меня Господи, пастельное, братство. Вы теперь — стандартная боевая пара, как и было задумано и заповедано...

— Кем заповедано? Богами? — иронию в голосе Ирины можно было черпать ложками.

— Создателями. Кто-то же нас, таких замечательных, с модифицированным геномом, создал... — усмехнулась Скавронская.

— Кто?

— Не знаю, много знаний утеряно, восстанавливаем по кусочкам, по отрывкам, по летописям, по народному фольклору. Вот, удалось установить, что пары из ведьмы и вервольфа, или из ведьмы и вампира — взаимно усиливают друг друга и действует такая пара эффективней, чем поодиночке. А направленность дара почти всегда зависит от ведьмы. Вы вот с Кириллом — ищейки, мы с мужем — целители...

— Понятно, что ничего не понятно...— подытожила Ирина. — Но вы ведь еще о чем-то хотели поговорить?

— Да, хотела. — не стала отрицать Скавронская: — Долг жизни на тебе теперь, ведьма.

— И кому же я успела задолжать? — фраза "Кому я должен, всем прощаю", уже рвалась с языка, но что-то останавливало Ирину. Интуиция?

И Скавронскя объяснила:

— Я твоего оборотня спасла? Бабка я там его — не бабка, но Ты мне должна, по закону Равновесия.

Ирина мысленно скрипнула зубами — вот так и зарабатывают Долг жизни на ровном месте! Хотя... Кирилл теперь ее напарник, другом-то давно стал, а дед всегда Ирину учил "Своих — не бросаем!".

— И как его прикажете отрабатывать?

— Приказать не могу, — возразила Скавронская: — Прошу.

— Ближе к сути, пожалуйста. — поторопила Ирина, у которой опять разболелось плечо.

— Мы хоть и долго живем, и стареем медленнее, но все-таки — стареем. — начала Скавронская, поднимаясь и снова протягивая руку к повязке: _ Не дергайся, еще немного подлечу!

И продолжила:

— Я же хирург, возраст дает о себе знать, руки дрожать начали, скоро оперировать уже не смогу. Мне нужна преемница — знания и опят передать.

— И где же я Вам найду преемницу? — удивилась девушка.

— А ты ее уже нашла. Лидочку помнишь?

Конечно, Ирина помнила генеральскую внучку, которую похитил педофил — не так уж много и времени прошло.

— Дар у нее, целительский. — между тем продолжала Скавронская: — Мой супруг -мозгоправ знатный, а дед-генерал ее с родителями притащил е нему на консультацию, чтобы проблем с психикой у ребенка не было. Вот дар и выявил, да мне рассказал.

— Она же маленькая еще — воскликнула ведьма.

— Так и я за Кромку не тороплюсь. — усмехнулась Скавронская: — Лет 15-20 у меня еще в запасе есть. Не смогу оперировать — буду преподавать в Военно-Медицинской Академии, давно зовут и ждут. Моя просьба иная — сбереги девчонку.

— Как?

— Ты полицейский или кто? Пока расти и в школе учиться будет — присматривай. Чтобы с компанией дурной не связалась, чтобы на наркоту не присела по дурости, да мало ли какие неприятности могут случиться с девчонкой.

Насчет возможных неприятностей Ирина была согласна — в жизни их и так полным полно, да и подростки — те еще следопыты — вроде и нет ничего, а поди ты — или найдут кучу или сами ее организуют, вступят и ... взрослым остается только разгребать!

— А дед, что, не убережет внучку? Генерал все-таки? — попыталась откреститься Ирина. Все-таки не хотелось ей подряжаться в няньки на полтора десятка лет.

— Дед в Москве, далеко. А ты здесь. — припечатала Скавронская: — Принимаешь Долг?

"Что же, не самый худший вариант отработки". — подумала Ирина: "Справлюсь..."

— Принимаю. — девушка утвердительно кивнула.

За окном полыхнула молния и прокатился гром: Принято!... — слышалось в его отголосках.