Разразившийся в 2015 году политический и социальный кризис привёл Украину к гражданской войне. Политические фанатики разных мастей, наскоро сколотив "армии", которые больше напоминали бандитов или стаи анархистов, превратили центральные области Украины в огромное поле битвы. Подавляющее большинство населения Украины за 25 лет успело разочароваться во всех политиках и в любой идеологии, потому число беженцев с украинских земель превысило все, даже самые смелые, ожидания. Те "нейтралы", которые остались, занимались тем, что старались всеми силами защитить свои дома.

Вопреки прогнозам, ни НАТО, ни ООН, ни Россия в войну не вмешивались, миротворцев не вводили, что вызывало ярость у прозападных и пророссийских воюющих группировок. Даже пресловутая "газовая труба" не стала аргументом в пользу вмешательства. Россия уже второй год поставляла Европе газ по новым газопроводам, в обход Украины, что абсолютно устраивало как Россию, так и Европу.

Больше всего страдали от войны центральные области Украины. Воюющие стороны схлёстывались, воевали, выбивали друг друга из городов и сёл, отступали — и всё это происходило в самом сердце страны. Порой всё ненадолго успокаивалось, стороны возвращались в родные края "зализывать раны", но через месяц-другой снова брались за оружие.

Самые сильные бои шли за Киев, который, как и сто лет назад, переходил из рук в руки более десяти раз. До войны в Киеве по факту проживало пять-шесть миллионов человек, из которых половина были приезжими. С началом войны население снизилось вдвое из-за беженцев, к концу же войны в городе осталось не более полумиллиона жителей.

Взять Киев было "делом чести" для любой из воюющих сторон. Восточные группировки негласно поддерживались Россией, западные — Европой и США, хотя формально все страны держали нейтралитет.

Война стихла сама по себе за три года. Стало ясно, что ни одна из воюющих сторон не обладает настолько сильной поддержкой украинцев, чтобы установить контроль над всей страной. И тогда встал вопрос расплаты за поддержку. Поддержка у восточных группировок была намного более значительной. Россия поставляла "восточным" огромное количество оружия, снятого с вооружения в российской армии, но от этого не менее эффективного. Медикаменты, боеприпасы и незначительные партии бронетехники — всё это было очень нужно для ведения боевых действий, но в итоге был предъявлен счёт.

Харьковская, Донецкая, Запорожская и Луганская области были объединены в Украинскую Автономию и вошли в состав России вместе с Крымом, что отчасти устраивало местных жителей. Политических фанатиков к концу войны почти не стало, народ захотел мирной жизни любой ценой. Россия же получила очень приличный, хоть и пришедший в упадок, промышленный регион с рудой, углём и заводами.

Западным группировкам, которые состояли в основном из жителей карпатских областей, платить было нечем. Что они пообещали своим шефам — было неизвестно, но дать они не могли уже ничего. Шесть западных областей к концу войны были поделены между Польшей, Румынией и Венгрией без сохранения каких-либо автономий. Жителей этих областей это, по большому счёту, устраивало тоже. Те, кто выступал за продолжение войны до победного конца, были по-тихому расстреляны своими же согражданами как провокаторы. Людям очень сильно надоели политика, война, а также разговоры на эти две темы. Потому за крики про "Украину от Карпат и до Австралии" можно было запросто схлопотать пулю.

И, казалось бы, всё успокоилось и все довольны. Однако для Центральной Украины и Киева всё только начиналось. После того, как на этом огромном поле боя всё затихло, из всех щелей стали вылезать банды — крупные и малые, которые воевали с местными отрядами самообороны и друг с другом. Убийство человека ради пачки сигарет или пары бинтов стало такой обыденностью, что на это никто не обращал внимания.

Однако со временем стала стихать и эта война. Города начали организовывать большие отряды для борьбы с бандами, впоследствии в структуру этих отрядов стали вливаться бойцы самообороны городков и сёл. Сработала украинская пословица "гуртом и батька легче бить".

В итоге Киевская, Житомирская, Черниговская и Черкасская области объединились в квази-государство, больше известное как "Альянс", с единой армией и системой управления. Области были объединены скорее формально, так как на сто процентов территория не была подконтрольна новой власти и даже половина столичной территории была под властью банд.

Реальным лидером центральных областей стал Михаил Воронов — в прошлом, как ни странно, политик, но обладающий трезвым умом, жёстким характером и здравым авантюризмом.

Остальные девять областей были по факту "дикими", без единого управления и руководства, а там, где оно было, ситуация напоминала или феодализм, или махновщину, а иногда и рабовладельческий строй.

Но рано или поздно любая анархия должна была закончиться...

Киев, 2020 год, 11 мая, понедельник. 9.00, около бывшего музея истории Украины.

Корпус танка. Т-72, судя по каткам. Без башни, покрытый блестящей коричневой ржавчиной, как грязной морской солью. А вон и башня, лежит в самом низу склона, метрах в тридцати от меня. Остатки былых боёв. Какой из сторон он принадлежал, я уже и не берусь судить. Метрах в ста влево — остов САУ, такой же древний и ржавый. Неудивительно, что именно тут технику ставили. Отсюда, с Пейзажки, можно артиллерией да танковым огнём левый берег накрыть, обзор отличный. Не весь, конечно, только северную его часть. Скорее всего, техника "галичан", раз отбивали атаки с восточной стороны. Может, даже это тот самый бой в 2016 году, когда половину города в руины превратили. Тогда ещё у группировок всё хорошо обстояло со снабжением. Танки, артиллерия, оружия и патронов — хоть засыпься. Вот и сыпали тонны свинца на город, который, в общем-то, виноват ни в чём не был, и жители которого мечтали послать по матушке как "галичан", так и "восточных". В итоге ушли и те, и другие, оставив после себя лишь измученный Киев и вот такие "напоминалки" в виде сожжённой техники на бывшей Пейзажной аллее, у исторического музея.

Я прислонился спиной к остову танка, достал из разгрузки пачку сигарет и сделал пару крупных затяжек.

-Дэн! — раздалось сзади, — Ну мы сегодня ехать будем или повесим табличку "На похороны не торопятся"?! Мы сюда для покурить приехали или как?

Я усмехнулся, вспомнив цитату из довоенного сериала. Кстати, эти нетерпеливые — мои архаровцы, очень разношерстная компания, первая группа второго отряда киевских егерей, позывной "Хантер". Группа — всего пять человек. Идеальная боевая единица, как доказала война. У каждого в группе своя специализация, но при условии почти полной взаимозаменяемости.

Этот ходячий цитатник сериалов с одесским говором — Док, позывной, как ни странно, тоже "Док", мой ещё довоенный приятель. По прозвищу ясно, что он врач, но плюс к этому ещё и снайпер. Хотя махина под два метра ростом, ему бы в пулемётчики, но не любит он пулемёты, как оказалось. С работой по специальности не сложилось, потому до войны был то охранником, то рейдером, и даже успел три года отдать службе Французскому Иностранному Легиону, из которого умудрился свалить из-за весьма сложной любовной истории. В общем, богатая полукриминальная биография, хоть книги по ней пиши.

А вот пулемётчиком у нас Петрович. В возрасте дядька, невысокий, крепкий. Носит бороду и длинные волосы, из-за чего иногда напоминает мне гномов из фэнтэзийных фильмов. Молчаливый, не улыбчивый. Хороший охотник. До войны работал автослесарем, потому выполняет ещё функции механика. Из-за одной забавной истории, когда Петрович где-то спёр ящик рома, нацепил косынку и, напившись до состояния летающих аквалангистов, стал горланить "Пятнадцать человек на сундук мертвеца", за ним закрепился позывной "Пират".

Тигран, позывной "Тигра", как в рассказах про Винни-Пуха. Армянин-киевлянин, который непонятно почему не свалил из Киева с началом войны. Связист и гранатомётчик, но сейчас выполняет функцию второго снайпера. Как они с Доком уживаются — не понимаю. Док никогда не любил кавказцев, а вот с Тиграном общий язык нашёл. Наверное, на почве вольной борьбы, к которой оба испытывают взаимную любовь. До войны работал инженером по ремонту компьютерной техники.

Кирилл. На вид — ботаник ботаником. Худощавый, невысокий. До войны был менеджером по продажам чего-то там. Полупрофессионально занимался плаванием, из-за чего физическая подготовка отличная. По должности — стрелок. Ну и оружием Кирюха болен на всю голову, до войны, как и я, занимался практической стрельбой, потому выполняет функции внештатного оружейника. Позывной "Сверчок".

Ну и я — командир группы, плюс сапёр. Зовут меня Денис, все обычно называют просто "Дэн". Позывной "Крестоносец" (почему Крестоносец — сам не знаю). До войны работал IT-специалистом, а ещё раньше — служил в рядах нашей доблестной армии. Капитан запаса.

Вся моя зондеркоманда сейчас сидит в нашем УАЗике со снятым тентом в трёх метрах от меня и пытается понять, на кой я их притащил к заброшенному историческому музею, который сейчас смотрел на нас огромными пустыми глазницами выбитых окон.

Придётся пояснить.

-Док, отвянь, я на рекогносцировке.

-На ком ты???

-На рекогносцировке. Слово есть такое умное, из моего офицерского прошлого.

-Нууу, раз из офицерского! — не унимался Док, — Не то, что у нас, сиволапых — всякие кандидозные пневмонии да стафилококковые бактерии. Так может, мы поедем сами, а начальству доложим, что ты на рекогносцировке, на ней и заночуешь?

Конечно, я врал. Никакой рекогносцировки с этой позиции было не провести. Просто мне надо было подумать, а здесь я любил гулять ещё до войны, приводить мысли в порядок. Так и не избавился от этой привычки.

-Ладно, слушаем сюда, — я подошёл к УАЗику и плюхнулся на своё место за рулём, — скоро нам на Труху лезть. Или как минимум — в те места.

"Трухой" в простонародье назывался Труханов остров. Огромная территория, покрытая лесом, раскинувшаяся прямо посреди Днепра, между правым и левым берегами. До войны он считался просто территорией отдыха, шашлыков, водки и пляжей. Сейчас Труханов, как и весь Левый берег, был "диким", то есть — под властью банд. Это всерьёз беспокоило наше начальство, так как прошлой зимой близость бандитов плюс покрытый льдом Днепр создали немало бед. Город, конечно, отбил все атаки, но головной боли было очень много.

-И что мы там забыли? — поинтересовался Док.

-Дочку одного торговца вытаскивать будем.

-Отличный ход. А что дочка там делает? Для пляжного отдыха ещё не сезон вроде.

-Остроумно, ага. Заложница она. Бандосы требуют двадцать тысяч. Красиво похитили, кстати. Нагло. Прямо во дворе дома.

-И что? — включился в разговор Петрович. — Для папаши такая сумма неподъёмная?

Петрович у нас многодетный отец, потому проблему ощущает лучше нас. Хотя "многодетный" — это в современном понимании слова. В войну и двое детей — это много.

-Да не то чтобы... — пожал плечами я. — Просто батяньке проще заплатить десять тысяч нам, чем двадцать бандитам.

Группа дружно загалдела. По две тысячи на нос — это большие деньги. После войны украинская гривна полностью потеряла свою цену как денежная единица. В ходу были доллары и евро, причём курс их по отношению друг к другу были один к одному. Занимательная она, послевоенная экономика. Правда, проблемы были с мелочью, так как центов в обиходе почти не было. Из этого тоже нашли выход. Один патрон 5,45х39 или 7,62х39 стоил 5 центов. 7,62х54 — 10 центов. 12-го калибра с пулей или крупной картечью — тоже 10 центов. Более экзотические импортные патроны — по договорённости. Ну и по договорённости — мелкие медикаменты и еда. Топливо было очень дорогим, впрочем, как и до войны. Лишь особо рисковые торговцы брались за топливный бизнес. Слишком рискованным он был, хотя и очень прибыльным.

Учитывая наш егерский статус, за это дело мы могли браться смело. Егеря — вообще формирование очень нетипичное и интересное. Мы — не армия в современном смысле слова. Мы на службе находимся скорее формально. Отряды егерей находятся на полной самоокупаемости. Снаряжение, оружие, патроны, топливо — всё со своего кармана. Даже лёгкую бронетехнику для как-то своих целей можем у армейцев попросить при условии заправки за свой счёт.

Армейцы, кстати, тоже имеются. "Комендатурой" называются. И не военные, и не милиция — нечто среднее. Но они как раз находятся на службе, у них всё по уставу, параллельно и перпендикулярно. Город патрулируют, на постах службу несут. И находятся на полном государственном обеспечении.

Мы же всё достаём себе сами. Никакого убытка для нового государства, а польза от нас имеется. Ни одна крупная операция, которую запланируют комендачи, не обходится без нас. По первому сигналу о мобилизации каждый егерь обязан явиться в строй со своим штатным оружием, снаряжением и тремя боекомплектами. Мобилизация бывает полная, когда по тревоге поднимают весь полк, но этого не было уже давно, так как быстро собрать всех бойцов, которые порой находятся и за пределами города — задача непростая. Бывает и частичная мобилизация, когда привлекают одну-две группы. Такое постоянно бывает, когда комендачи какую-то совместную операцию проводят. Мы у них что-то вместо лёгкой пехоты и разведчиков для особо весёлых заданий. Даже поговорка такая у комендачей появилась: "Прежде чем заглянуть за угол — пропусти вперёд егеря". Потому и потери у нас высокие, потому и не стремятся в наши ряды нестройными стадами добровольцы. Егеря — это те, кто в этой новой жизни нашёл своё место, кто с автоматом в обнимку спит, кому дождь — лучшая в мире погода, кому без адреналина в крови и жизнь не жизнь.

Учитывая наш большой опыт в войне с бандитами, вышел особый указ, который касался именно егерских отрядов. Комендачи, например, если прихватили бандита на месте преступления, должны были волочь его в штаб на допрос. Затем бандита, в зависимости от его вины, или казнили, или отправляли на вечную каторгу. Работы в городе много, до конца жизни хватит, есть что восстанавливать.

Мы, егеря, имели же право суда на месте. Так сказать, в полевых условиях. Решили, что "подсудимый" виноват — извини, братан, отправляйся на ближайший фонарный столб с верёвкой на шее. За это бандиты егерей и ненавидели. Ненавидели люто, до зубовного скрежета. Егерю нет ничего страшнее, чем попасть в плен, так как умирать придётся очень долго и очень некомфортно. Случаев злоупотреблений своими правами за нами не наблюдалось, так как за это могли повесить точно так же, как и бандитов — показательно и со всеми почестями.

Такими же правами, что и мы, обладали группы "гестаповцев" — новой структуры, больше известной как "ГУБ" — Главное управление безопасности. По сути — то же КГБ-СБУ, только значительно меньшее по численности. Правда, "губари" не очень любили с оружием по лесам, полям да заброшенным посёлкам бегать. Тёплые кабинеты — это да, там они работать любят, когда им рейдера приведёшь для задушевной беседы.

123 ... 313233

↓ Содержание ↓