Матрос империи. Общий фаил

Матрос империи.

Кто он, инфантильный герой нашего времени, или плод погибающего разума? Какая у него цель в жизни? А если цели нет, если не привык, и не умеет их перед собой ставить? Зачем о чем-то думать, и что-то менять, если и так все есть, пусть и в умеренном количестве. Лучшее — враг хорошего. Но что будет, если вспыхнувшая сверхновой влюбленность перевернула ставший привычным мир? И теперь ему надо спасать свою жизнь, становиться сильнее и умнее, а так же спасти свою возлюбленную.

Кто бы еще сказал, как это сделать, как преодолеть свою излишнюю эмоциональность и мягкотелость, свою лень? Как преодолеть себя и стать мужчиной?!

Матрос империи.

Предисловие автора

Уважаемый читатель. Я рад приветствовать тебя на страницах своего первого крупного произведения.

В данный момент я опубликовал черновик, над которым ведется редакторская работа. Все основные сюжетные моменты и мысли прописаны, и меняться не будут, как и характер ГГ. Как только редактура закончится, эта запись будет изменена, но я не знаю, сколько времени на этой уйдет. Опубликован фрагмент. Продолжение здесь: https://author.today/work/19095

Благодарю за внимание.

Внимание!

Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями и именами случайно.

Глава 1

— Поздравляем, индекс Вашего развития составляет одиннадцать пунктов. — Холодный механический голос бесстрастно раздался из динамиков.

Тут же, с легким шипением, открылась крышка диагностирующей капсулы, и я очутился в палате районной клинической поликлиники, которая сотрудничала с нашей гимназией. Одевшись, и, оторвав распечатку результатов тестирования, я вышел в больничный коридор.

'Тоже мне, поздравляем', — думал я, вчитываясь в полученный документ, который гласил:-

'Поздравляем, индекс Вашего развития составляет 11 пунктов, рекомендуем Вам обратить внимание на возможность реализовать свой потенциал в медицинской или военной сфере, также Вам рекомендованы следующие специальности...'.

Никогда еще меня не поздравляли в том, что я недоразвитый. Юмористы, блин. Ну почему одиннадцать? Хотя бы пятнадцать, уже более радужные перспективы для карьеры и дальнейшего обучения. Как же я теперь буду смотреть в глаза Лире?

Лира — это моя девушка, у нас любовь, и грандиозные планы на совместную, дальнейшую жизнь, которые, я, только что похерил. Но давайте расскажу все по порядку.

Меня зовут Ростислав Драгомирович Туров, мне восемнадцать лет. Я попаданец. Да, да, как в книгах, попаданец в параллельный мир. В прошлой жизни меня звали тоже Ростиславом, только отчество и фамилия были другими, Артемович Гуров. И было мне тридцать лет. Трудился обычным программистом, гулял девушек, занимался спортом для поддержания формы. В общем, наслаждался жизнью, пока не полез в горы на Кавказе. Соблазнился на уговоры друзей и полез. Шел в связке с опытным инструктором, все было нормально, и вдруг, стремительный полет, перед глазами проносится вся жизнь. Последнее, что помню — это итог своей жизни, который сам же и подвел, — жизнь прожил бездарно, и умер так же, и дикое желание жить и все исправить. Удар и темнота. А больше говорить и нечего, тридцать лет, как с куста, а толку ноль, ничего после себя не оставил.

Очнулся в больнице. Вокруг возгласы радости, противно пищит аппаратура, а надо мной склонилась красивая, седовласая женщина в белом халате, заляпанном кровью. Женщина оказалась матерью парня, в чье тело я угодил. Вернее, уже моей мамой. Моей второй мамой, потому что, она приложила неимоверные усилия, чтобы я жил. Как она сама в дальнейшем призналась, как будто снова родила меня. Буквально по кусочкам собрала, без сна оперировала в течение двух суток, постарела лет на двадцать, стала седой, как лунь, но собрала. Пять остановок сердца, постоянные внутренние кровотечения, отек мозга, отказ всех органов и прочие прелести, которые бывают после падения с сотни метров. То, что парень дожил до операционной, просто чудо. Еще одно чудо, что я оказался в его теле. И на протяжении восьми лет я гнал от себя мысли признаться, что ее настоящий сын умер на том самом операционном столе, скорее всего во время самой первой остановки сердца, которая длилась десять минут.

Вообще, все, что случилось с десятилетним Ростиславом, чистой воды фантастика, так не бывает, но не бывает и того, что люди между мирами перемещаются. Мне повезло, кого благодарить — не знаю, но я много думал о тех событиях, и так ни к чему и не пришел. Единственное, что не вызывало сомнений — это второй шанс, и его надо использовать, приложив все силы, добиваться результатов, чтобы в конце, не было ни капли сомнения, и ни капли сожаления о прожитой жизни, чтобы не было той всепоглощающей, безнадежной тоски, которая, словно замораживает в последний миг бытия, и приносит такую боль, что не возможно описать, и даже смерть не приносит избавления от нее.

Два года я учился снова ходить, говорить, самостоятельно держать ложку, справлять нужду, в общем, функционировать, как здоровый организм. За эти два года перенес еще четырнадцать операций. Я жил в больнице, то в хирургии, то в реанимации. Постоянно отказывали органы чувств: то видеть перестану, то слышать — мучения еще те, но никогда, никогда еще я так не стремился жить. И, словно подчиняясь моему стремлению, моей воле, выздоровление, медленно, но верно приближалось к своей кульминации.

В двенадцать лет, меня перевезли домой, на семейную ферму. Отец построил целый реабилитационный комплекс, моя комната превратилась в современную больничную палату, напичканную медицинским оборудованием. Под маминым присмотром со мной постоянно занимались брат и сестры.

Брат и сестры, там, в прошлой жизни, я был один. Единственный ребенок в семье, который не знал, ни родительской ласки, ни домашнего тепла и уюта. При первой возможности, я ушел из дома, оставив отца алкоголика, а мама ушла еще раньше, не знаю куда, даже не интересовался. Но в этой, новой жизни, у меня была любящая, заботливая семья. Старший брат и две младших сестры. Ждан, Лада и Белослава. Они поочередно дежурили у моей постели, рассказывали о нашей семье, об окружающем мире, помогая восполнить пробелы в памяти после амнезии, занимались физкультурой, проходили со мной школьную программу, от которой я безнадежно отставал.

В четырнадцать лет я полностью восстановился. Ощущал себя нужным и любимым сыном. Я был счастлив в своей новой семье, и готов был сложить за них голову, в благодарность за эти четыре года жизни, наполненных радостью и любовью.

Благодаря семье, я все же смог окончить среднюю школу в срок. Свое пятнадцатилетие я встречал, будучи учеником одной из элитных императорских гимназий нашей столицы — Великого Новгорода.

Вообще, как я стал учиться в заведении, где конкурс, чуть ли не сотня человек на место, это отдельная история. Нет, я не смог бы сам сюда поступить, и отец, хоть и имел средства, не давал взяток. Вопрос решил Дед. Воислав Драгомирович Туров, капитан-лейтенант императорской морской пехоты в отставке. Человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Патриарх нашей семьи, глава рода Туровых. Да, мы, хоть и простолюдины, но у нас есть свой родовой герб. Дед его заслужил, совершив подвиг на войне с бритами полвека назад. За герб дед отдал правые ногу и руку, и ослеп на один глаз. Но нисколько не жалел о содеянном. Как он говорил: — 'Это того стоило'. Вместо личного дворянства, он выбрал родовой герб, как первый шаг к потомственному дворянству, получил императорские военные ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой и третьей степени, а также георгиевское оружие с бриллиантами, и звание капитан-лейтенанта в отставке, как завершение своей карьеры.

Именно, благодаря орденам Святого Георгия, по последним указам отца нынешнего императорского величества, дед и определил меня без экзаменов в гимназию, была у него такая 'льгота'.

Если и поступил я в гимназию по своеобразному 'блату', то учился я все-таки прилежно, старался, оставался на факультативы и девятый класс закончил без единого 'удовлетворительно'. А в десятом классе, я встретил ее.

Графиня Иллирика, дочь его сиятельства Графа Данакта Родомировича Юдина, моя любовь и мой смысл жизни. Никогда, ни к одной девушке я не испытывал тех чувств, что с первого взгляда на Лиру поселились в моем сердце. И вроде вторую жизнь живу, и в первой тридцать лет пробега, но такой нежности, такого желания просто смотреть, находиться рядом, дышать одним воздухом и держать за руку, не было ни разу. Это была Любовь с первого взгляда, которая затягивала, словно омут, и, в тоже время, заставляла воспарить в небо от одного только её взгляда. Влюбился, как пацан. И какая же эйфория, какое неземное счастье обрушились на меня, когда я понял — это взаимно.

Два года мы встречались, сначала тайно, потом, когда безумство влюбленности пересилило страх, набравшись отчаянной храбрости, мы заявили о себе и стали встречаться открыто. Не скрываясь и не таясь, ходили за руку, до глубокой ночи любовались звездами, слушали шум океана. Мы говорили обо всем на свете и не могли наговориться. Мы дышали друг другом и не могли надышаться, жили моментом встречи, и торопились жить, торопились навстречу к своей любви.

Ей попадало за эти отношения от отца. Он гневался и определял ее домой под замок, но не мог долго сердиться на единственную и любимую дочь и она снова появлялась в гимназии. В одиннадцатом классе, я узнал, что у нее есть жених — Граф Юдин обручил ее с каким-то дворянином из столичных миров. Узнал я это от самого графа, который долго распинался, что аристократка в двадцатом поколении, и жалкий простолюдин не могут быть вместе. Что наши отношения — это блажь школьного возраста. Что у нас нет будущего. Отдельно он и по мне проехался, что после перенесенных травм, я ни за что не смогу развить свой индекс выше двадцати, что он никогда не обречет свою дочь на жизнь с таким, как я, и, что наши отношения закончатся её замужеством за дворянина. В общем, оскорбил по полной программе, но ни как не смог повлиять на наши отношения. Единственное, чего он добился, так это того, что теперь мы знали, он нам точно не друг.

Мои же родители повторили, что союз простолюдина и аристократки граф не допустит, и, благословили.

В свете всех этих событий, мы с Лирой планировали сбежать. Планировали, что мне необходим высокий индекс, чтобы пойти на гражданскую государственную службу, сразу получить чин, пусть и самый низкий, но он давал бы защиту от ее отца. Провести для нее эмансипацию и жениться по согласию двух свободных граждан империи. Жить вместе, на зарплату чиновника, пусть и не большую, но независимо от ее отца, да и мои родители помогли бы первое время.

И вот, громадье наших планов рушилось, и как я, мог быть столь наивным? Взрослый же мужик, но туда же, потерял голову, как какой-то безусый сопляк. С индексом одиннадцать мне не светит никакой чин, только вне табеля, а он не дает ничего. Розовые стекла брызнули осколками, и на меня сквозь прорехи, во весь оскал смотрел реальный мир, заставляя все мои, все наши мечты забиться в дальний уголок души и трепетать от страха.

На выходе из поликлиники я увидел Лиру. Она стояла не далеко от входа и нервно переминалась с ноги на ногу. Увидев меня, любимая кинулась в мою сторону.

— Ростик! — Лира подбежала ко мне, и, зарыдав, упала в мои объятия. — Ростик, беда!

— Что такое, Лира? — Я обнимал свою возлюбленную, целовал ее то в щеки, то в лоб, то в губы, пытаясь успокоить. — Не плачь, любовь моя. Что произошло?

Мы сидели на лавочке, в парке перед поликлиникой, я платком снимал слезы с ее милых щечек, любуясь тонкими чертами ее прекрасного лица, дышал ароматом ее русых волос, и не понимал, о чем она говорит.

— Постой, как убьет? Меня? За что?

— Это все из-за выпускного, Ростик, ты не понимаешь, он в бешенстве! — Воскликнула Лира, и снова зарыдала.

— Ну же, душа моя, успокойся, — я взял Иллирику за плечи и заглянул ей в глаза. — При чем здесь выпускной?

— Не выпускной, а то, что было после!

— Как же он мог узнать?

— Я..., у меня..., — немного растерялась Лира. — У меня сегодня была медкомиссия, я не могла утаить!

Дела. Позавчера у нас был выпускной, праздник, после которого, мы с Иллирикой отправились искупаться в океане при звездном свете. И, в общем, у нас случилось то, что бывает между всеми подростками, когда они влюблены и долго встречаются. Над нами властвовал Амур. Все это вышло само собой, я не напирал, она была не против, одним словом Любовь. А сегодня у Лиры была медкомиссия. И страшный женский доктор, конечно же, все сообщил ее папаше, который пришел в бешенство, заявил, что я обесчестил его дочь, нанес оскорбление его роду, и он удавит меня, как уличную дворнягу. Спасало меня только то, что граф не знал, где меня искать. Сегодня, мы должны были явиться в гимназию, чтобы забрать документы об окончании, вот там его люди меня и караулили. Но и дома, на ферме, скорее всего, меня ждет засада.

— Домой тебе тоже нельзя, ты просто не дойдешь до вашей земли. — Сказала Лира, подтверждая мои мысли. — Что нам делать, Ростик?

Еще никогда я не думал так четко и быстро. Бендер, который Остап, был бы мной доволен — различные варианты действий проносились в моей голове, и отметались, как негодные. Прятаться в Великом Новгороде не получится, рано или поздно найдут, в Малом Новгороде тем более. А больше у нас и нет городов на планете. Податься в рабочие поселки при шахтах? Лиру туда не заберешь, да и там найдут, чуть позже, но все же. Вариант гражданской службой отметается, чин из табеля, а с ним и иммунитет от графа, мне не получить. Остается два варианта. Вызвать графа на дуэль, и победить, что невозможно в принципе, у него индекс развития наверняка выше двадцати. Значит, либо умереть, либо покинуть планету. Но куда уезжать? Вот так с ходу нам никто не продаст билеты, Лире нужно согласие родителей, так как в империи совершеннолетие начинается с восемнадцати лет, но, девушки из аристократии, могут быть свободны в своих действиях только с двадцати пяти, а до этого возраста они находятся на попечении рода, если не проведено эмансипации. Чем именно это обусловлено никто уже и не помнит, но этой традиции больше тысячи лет. Все никак не отменят, хоть и порываются. Улетать нелегально? Так нет связей.

— Ростик, любимый, тебе надо бежать. — Взволнованно зашептала Лира, прижавшись своими нежными губами к моему уху. — Мне ничего не будет, папа не сможет меня тронуть, а тебе надо бежать, я не переживу твоей смерти.

— Куда? — В отчаянии простонал я. — Один, без тебя? Я не смогу, лучше умереть.

— Умереть ты всегда успеешь, молодо-зелено, поживи еще. — Неожиданно раздался голос деда, заставив нас вздрогнуть.

Дед, в парадной форме, при орденах, стоял рядом с нами, опираясь на трость, и хмуро смотрел на меня.

-Да, внучок, заварил ты кашу.

— Воислав Драгомирович, он не виноват, это все я. — вскинулась Лира.

— Конечно ты, все беды от женщин. — Улыбнулся дед. — Но если бы не вы. Дас, если бы не его бабушка, внучка, я бы сейчас был с обеими руками и на своих ногах.