Силуэты

Пролог

Оса, ползавшая по стеклу, лениво зажужжала, поднялась в воздух и вылетела в открытое окно. На улице стояла прекрасная весна тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

— Нет, Капитонов, вы мне объясните, — пожилому человеку, издалека смахивающему на бочонок, было явно жарко в строгом костюме, даже ослабленный узел галстука не приносил облегчения, — объясните, Капитонов, что вам нужно было сделать?

— Производственный репортаж, Святослав Игоревич, — ответил, испуганно глядя на толстяка, юноша с взъерошенными волосами.

— Вот именно, Капитонов! — Святослав Игоревич почти перешел на крик. — Вот именно! Про-из-вод-ствен-ный ре-пор-таж! Понимаете?! Съездили на завод, какой вас там отправляли? Сталелитейный?

Капитонов кивнул.

— Вот. Сталелитейный, — продолжил человек-бочонок. — Пообщались бы с рабочими, инженерами, директором, описали бы производственный процесс, сами заводские помещения... Все в этом духе. А у вас что? Слишком быстро оставили тему. Начали с производства стали, перешли изготовлению оружия, стрельбе, войне, погоням, шпионам, интригам. Жюль Верн вы наш! Конан Дойль доморощенный! Ну неужели так трудно было сделать нормальный репортаж, не выбиваясь из рамок? Куда ж вас все время уносит, Капитонов? В какие дали? Когда хотите, можете эти свои приключения выдуманные описывать, но требуемую работу вам нужно сдать. Такое я не принимаю. Вы поняли?

Капитонов еще раз кивнул.

— Ну и отлично. Вернетесь через неделю. С новым материалом.

— До свидания, Святослав Игоревич, — Капитонов быстрым шагом покинул аудиторию.

Оса влетела через открытое окно в полупустой салон трамвая и присела на внутреннюю сторону стекла. Покрутила усиками, внимательно посмотрела на грустного Капитонова, развернулась и вылетела вон.

Силуэты

Глава первая. Ночные раздумья

Антонио не мог заснуть. Ему редко когда удавалось отдохнуть во время поездки, как и сейчас, тогда как все его соседи, а может быть и все пассажиры в автобусе, включая экскурсовода, уже мирно дремали. А Тонио смотрел в окно на свежевымытую дождем дорогу, отражавшую свет фар встречных машин, и думал. Думал о себе, о семье, о своей долгой жизни.

Маленький Нино впервые увидел настоящие самолеты в Чампино в шестилетнем возрасте и сразу проникся самой горячей любовью к небу. С каждым годом эта увлеченность росла и крепла, так что уже возмужавший Антонио начал армейскую службу в Военно-воздушных силах. Вскоре началась война с Японией, и он в числе первых попросился на Дальний Восток. Первой боевой машиной Антонио стала русская "Анатра" — легкая, быстрая, с мощным вооружением. Итальянские пилоты прозвали её "Веспой", хотя в России она называлась "Анатра Амон". На ней он одержал первую из своих многочисленных побед. Эта картина представлялась ему до сих пор в самых мелких подробностях — отражающие солнечный свет воды Желтого моря, в которые камнем падает подбитый (им подбитый, летчиком Регия Аэронавтика Антонио Балдуччи!) японский Кавасаки. До конца войны Антонио довел свой счет до пяти сбитых самолетов и вернулся в Италию уже асом.

После вступления Италии в новую, Мировую войну, Балдуччи был командирован на Савойский фронт. Здесь его трижды сбивали, однажды он даже был вынужден приземлиться в нейтральной Швейцарии, но и сам не оставался в долгу — за полтора года войны в Пьемонте сбил четырнадцать самолетов противника. С весны сорок седьмого воевал в Нормандии, один раз был сбит над Па-де-Кале, но смог дотянуть до континента. За год войны в Северной Франции Антонио довел свой общий счет воздушных побед до тридцати. И тут произошел удивительный случай, вспоминавшийся им впоследствии довольно часто. В Лилле, возвращаясь из увольнительной, Антонио встретил знакомого русского летчика. Он тоже возвращался в Дюнкерк и взял итальянца с собой. Но уже на пятнадцатом километре пути автомобиль русского внезапно закапризничал, и на ремонт пришлось потратить больше двух часов. Подъехав к Дюнкерку на свежепочиненной машине, летчики встретили неожиданно возникший патруль.

— В город нельзя. Отправляйтесь по этой дороге, — патрульный неопределенно махнул рукой.

Так Балдуччи не стал участником и жертвой исторического события. Двумя часами ранее на Дюнкерк была сброшена знаменитая "Пуссикэт", первая в своем роде, уничтожившая большую часть города и треть союзной армии, готовившейся к десанту через Канал.

После войны Антонио продолжил службу в Африке. В пятьдесят первом Тонио перевели в Абиссинию, на военную авиабазу под Гондэром. Как раз здесь в начале пятидесятых орудовали повстанцы эфиопской республиканской армии, и в Восточной Африке требовались опытные летчики, такие как Балдуччи. Вскоре здесь Антонио встретил свою будущую жену.

Ирина была дочерью русских колонистов первой волны, приехавших сюда еще в середине тридцатых. С началом войны отец и старшие братья Ирины стали партизанами. В самом конце сорок шестого года, за несколько недель до прихода союзных армий, они попали в плен, откуда вернулся живым, хотя и изрядно покалеченным, только один из братьев Гущиных. Не пережив потери детей и мужа, через полгода скончалась мать. Юной Ире пришлось стать главой семьи и взять на себя воспитание и содержание младших сестер и братьев. С Антонио она познакомилась в популярном среди летчиков гондэрской базы кафе "Элика", где Ирина уже несколько лет работала официанткой. А уже в следующем году небесный свадебный кортеж из лучших местных пилотов поразил воображение жителей города. Служебные и семейные дела итальянца шли в гору.

Когда же Балдуччи исполнилось сорок, и он дослужился до подполковника, Тонио, в том числе и по настоянию жены, ушел со службы. Оставив армию, Антонио не оставил небо, создав собственную компанию по воздушным перевозкам, и стал управлять и самой компанией и гражданскими самолетами, вошедшими в состав флота "Балдуччи С.п.А". Дело росло быстро и через несколько лет (как потом оказалась, это были лучшие годы), его компания вошла в тройку крупнейших на рынке авиаперевозок Африки. Но кризис семидесятых серьезно подкосил финансовое благополучие фирмы. После нескольких лет тяжбы в суде со старыми кредиторами и поиска новых, все дело пришлось распродать более удачливым конкурентам. Нино решил уйти на покой и удалился с женой в свой особняк в Трентино, где стал писать мемуары и принимать редких гостей. Такой образ жизни Тонио вел уже семнадцатый год, и, казалось, вот она — безмятежная старость. Но три недели назад от Джованни пришло письмо с просьбой навестить его как можно скорее. Джованни Баньоли был старым сослуживцем Антонио. Не успев, по причине возраста, на войну, Джованни раскрыл свой талант пилота уже в Африке. В восьмидесятых полковник Баньоли оставил службу и переехал в Россию, где открыл авиамастерскую.

Уже через несколько дней после получения сообщения Антонио стоял в пригороде Владимира, где жил Баньоли и работала его фирма. Балдуччи, по совету друга, воспользовался услугами специальных компаний, прибыв в Россию рядовым туристом. Экскурсионная программа включала посещение древнерусских городов во Владимирской и Ярославской губерниях, где гостям демонстрировали образцы средневековой архитектуры и живописи и прочую, сугубо русскую экзотику. Когда началась владимирская часть путешествия, Тонио улизнул от экскурсионной группы, занятой изучением Золотых ворот. Поплутав по центру города, итальянец разузнал правильную дорогу у местных жителей (русским языком Антонио овладел еще в военные годы) и добрался трамваем до окраины Владимира. В двадцать первом доме (в меру скромном двухэтажном коттедже) по Бакинской улице жил Джованни, как раз напротив своей мастерской. После встречи и короткого разговора, старые друзья вышли из дома Баньоли и направились вверх по улице, остановившись перед местным отделением почты.

— Вот карточка, — сеньор Баньоли положил кусок плотной бумаги на стол. — У тебя, Нино, зрение лучше, так что садись и пиши следующее...

Спустя несколько минут Балдуччи заполнял графы адресата.

— В графе "город" пиши "Москва"... Написал? Улица — Эрнста Августа Второго, римскими цифрами пиши "Второго", дом шестнадцать, квартира семь, — продиктовал адрес Джованни.

Баньоли взял заполненную карточку и отнес на отправление.

На остановке, поджидая трамвай в центр города, прощались два старика-итальянца. Тот, что поменьше ростом, в очках, плаще и шляпе, держал за локоть другого, высокого, в легком пальто и "лейкой" на шее.

— И помни, Нино, то послание по почте — это запасной вариант. Нет, по телефону нельзя было ни в коем случае, это слишком опасно. Ты должен приехать к нему и все рассказать. Ты понимаешь, я сам не доеду, не получится, — Джованни перешел на шепот. — И не спрашивай, что за запасной вариант. Я не вполне уверен... — он будто замялся. — Но вот и твой трамвай, дружище! Чао, Нино, Чао!

Размышления сеньора Балдуччи были прерваны резким гудком. Спустя мгновение Антонио ударился головой о спинку переднего кресла и потерял сознание. Навсегда.

Глава вторая. Репортерская работа

Телефонный звонок прозвучал как гром среди ясного летнего дня, несмотря на то, что стояла пасмурная октябрьская ночь. Голос шефа был, как обычно, спокойным.

— Борис, крупная авария под Покровом. На сто первом километре. Выезжай, срочно.

Юрий Михайлович в молодые годы работал телеграфистом, так что привычка к лаконичности осталась на всю жизнь.

Через десять минут белоснежная "Лянча", урча всеми шестью цилиндрами, поглощала километры Владимирской дороги. С рассветом Борис прибыл к месту аварии.

Картина была ужасной. Части пожарной службы уже закончили свою работу, но смесь запахов бензина, обгоревших тел, недавно прошедшего дождя и других разнообразных ароматов еще висела в осеннем воздухе. Искореженный и обгоревший корпус автобуса торчал в придорожной канаве, дорога же была перекрыта перевернувшимся автопоездом. Точнее тем, что от него осталось — закопченным остовом топливовоза, который и служил основным источником запаха гари. Спустя несколько минут Борис брал интервью у исправника покровской полиции.

— Ночью, сами видите, на дороге машин немного, благодаря чему, возможно, удалось избежать больших жертв. На данный момент представляемая картина катастрофы такова: водитель бензовоза, — полицейский кивнул в сторону стального скелета угольного оттенка, — утратил контроль над машиной. Было ли тому причиной утомление, алкоголь, скользкая дорога или что-то еще — мы пока не знаем, так как шоферские останки потребуют длительного исследования. Как бы то ни было, грузовик оказался на встречной полосе, где на большой скорости столкнулся с туристским автобусом, возвращавшимся в Москву. Автобус вынесло в кювет, где он загорелся. Цистерна же бензовоза, видимо также от столкновения, сдетонировала. Число погибших составляет, предположительно, сорок человек. Выживших нет.

Материал сразу пошел в сегодняшний утренний номер. А во втором часу дня Борис вышел из здания редакции, сел в машину и поехал домой, раздумывая над ночным происшествием. Списки погибших, пока предполагаемые — опознание только началось, были уже опубликованы. Большую часть в них занимали немецкие, французские и итальянские фамилии. Анализ останков водителя бензовоза должен был завершиться через три дня и пролить свет на картину катастрофы. В тот день, по данным полиции, за рулем АМО казанской нефтяной компании находился некий Семен Иващенко, направлявшийся на местную автомобильную заправку той же компании. Согласно показаниям коллег Иващенко, тот вышел в дорогу меньше чем за два часа до аварии.

Борис притормозил перед светофором у поворота на Стромынку и почувствовал легкий толчок сзади. В боковом окне показался мотоциклист на ярко-красной "Априлии", который послал в адрес Бориса не совсем приличный жест. Капитонов в мыслях адресовал "железному всаднику" еще более нелицеприятные высказывания, тронулся с места, свернул в переулок и устроился на придомной стоянке.

Домашний телефон выдал звуковое сообщение от брата, в котором он просил поскорее наведаться в гости, повидать приехавшего на пару дней дядю Трофима из Бухары.

Борис бросил взгляд на часы — без четверти три пополудни. Благодаря сравнительно свободным в такой час дорогам, даже в другой конец города доберешься быстро. Мурлыкая, "Лянча" выехала из переулка, а уже через тридцать пять минут Капитонов оказался в нужном районе Москвы. Его застроили в конце шестидесятых, как раз в год рождения Бориса были заселены первые жильцы, среди которых был будущий журналист Капитонов.

Борис поднимается на лифте на четвертый этаж. У входной двери Капитонов-старший разговаривает с соседом.

— Привет, Вань! Здравствуйте, Ефим Абрамович.

— Здраствуй, Боренька... Так вот Иван Евгеньевич, — сосед продолжает разговор, — переворачиваю я эту открытку, а там все стихами-стихами... И непонятно от кого, знаете ли, у меня знакомых во Владимире нет...

— Как говорите, во Владимире? — осведомился Борис.

— Именно, Боренька, почту оттуда сегодня получил... И фамилия у адресата какая-то итальянская... Бадольо, что ли, нет, не Бадольо.

— Ефим Абрамович, а вы не могли бы показать эту открытку?

— Пожалуйста, Боренька, пожалуйста, — сосед разводит руками. — Мне она ведь ни к чему.

Через минуту старик вернулся с почтовой карточкой в руках.

— Баньоли-таки зовут того господина, Баньоли, — проскрежетал Ефим Абрамович. — Глядите.

Через телефонограф Борис отправил запрос в редакцию о поиске в списке погибших человека по фамилии Баньоли.

На лицевой стороне открытки красовалось внушительное и неизвестное Капитонову здание. Перевернув карточку, Борис увидел упоминавшиеся соседом стихи.

Соратник мой, приветствую тебя

На поле боя неприметном.

Приют с ответом у меня

Есть для тебя во склепе этом.

Чтобы понять, кого искать,

Найди отдел ты номер пять.

Сперва найди ты полку тридцать семь,

На ней артикул А шесть-семь.

Открой тридцатую страницу.

Теперь ты можешь удивиться!

Ищи на ней строку седьмую

И узнавай, кого ищу я.

Теперь иди на полку сто один

И там открой артикул D один.

Листай в конце, на триста двадцать третьей,

Двенадцать снизу. Опасайся этих,

Что душу заменили силуэтом.

Их главаря я загадал в вопросе этом.

Отправителем значился некий Джованни Баньоли, воспользовавшийся услугами пятнадцатого отделения почты города Владимира. В графе получателя стоял только адрес, полностью соответствовавший месту жительства Ефима Абрамовича. В этот момент затрещал телефонограф. "Никого по фамилии Баньоли в списках погибших нет" — таков был ответ из редакции.

— Пожалуй, отставьте эту открытку у себя, Ефим Абрамович, — равнодушно ответил Борис, прочитав сообщение. — Ну-с, пойдем, Вань. Где там наш дядька?

С момента аварии прошло два дня, уже все погибшие были опознаны, но с личностью водителя бензовоза прояснения не наблюдалось. Как и с невыясненными обстоятельствами катастрофы. Почему, судя по отсутствию следов, не тормозили ни автобус, ни грузовик? Это оставалось неизвестным.