Попаданец 2в1. Пупсик

Вступление первое

— Не оставляй меня здесь одну!

Принцесса Оливия схватила мать за руку. Ее ногти впились королеве в кожу, заставив ту вскрикнуть.

— Ай! Прекрати истерику! Ты должна показывать подданным пример! Никакой паники!

— Кому, мама?! Все разбежались! Дворец пуст! Ты посмотри вокруг: еще вчера по коридорам шастали толпы служанок, а теперь даже кошки куда-то исчезли. Ты выглядывала из спальни? Поста стражи и того больше нет: папа отправил их сражаться на стены. Мы остались одни: я, ты и папа со своим десятком телохранителей. Даже моя няня сбежала! Никто не хочет оказаться здесь, когда явится этот проклятый колдун!

— Не говори ерунду! Еще никто и никогда не захватывал столицу! Наши стены неприступны! Солдаты Ордоша погибнут, пытаясь их штурмовать!

— Мама! Они и так давно мертвы! Вся армия колдуна состоит из мертвецов!

— Значит, умрут еще раз! Что ты вцепилась в меня? Я хочу лишь проведать твоего отца.

— Но он велел нам оставаться здесь. Он запретил покидать эту комнату!

— Он велел. Засел в своем тронном зале, как хомяк в норке! Я должна быть рядом с ним! Ему нужна моя поддержка!

— Я с тобой!

— Нет! — сказала королева. — Нечего тебе там делать. Папа отдает распоряжения генералам... совсем не теми словами, которые положено слышать принцессе. Будь здесь. Я прикажу солдатам найти кого-нибудь из прислуги и привести к тебе, чтобы ты не скучала. Все, отпусти мою руку, ты расцарапала мне кожу.

— Но, мама!..

— Возьми себя в руки! Что сказал бы принц Галей, если бы увидел тебя сейчас? Наследница королевства Васкии не должна позволять себе лить слезы, как простая девка!

— Мама...

— Все, я сказала! Успокойся! — сказала королева. — Из комнаты не выходи!

* * *

Тихий стук.

— Кто там?

— Ваше Высочество, — сказал женский голос. — Меня прислала Ее Величество. Мне можно войти?

Принцесса сложила письмо, от которого все еще пахло духами принца Галея, аккуратно опустила его в шкатулку, захлопнула крышку. Шмыгнула носом. Стерла ладошками со щек слезы.

— Входите!

Дверь приоткрылась. Оливия увидела на пороге своей комнаты незнакомую старушку. Невысокая, сутулая, с густыми бровями, какие бывают обычно у северян; из-под серого чепца выглядывают седые волосы, на лбу, над переносицей — давно превратившееся в белый шрам клеймо раба.

— Ты... кто?

— Анечка. Меня прислала к вам королева.

Старуха смотрела в пол, не смея без разрешения поднять на принцессу глаза.

— Рабыня?

— Да, Ваше Высочество.

— Не знала, что во дворце есть рабы.

— Только я.

— А почему мама прислала тебя?

— Во дворце остались солдаты... и я. Все остальные разбежались.

— Почему?

— Говорят, Ордош превратил дворец султана Морошии в прах. Вместе со всеми, кто там находился. Люди боятся, что колдун поступит так же и с этим дворцом.

— Я спрашиваю, почему ты не сбежала? Посмотри на меня.

Старуха подняла голову, демонстрируя принцессе свое изрытое морщинами лицо.

— Мне некуда бежать, Ваше Высочество. В этом городе меня никто не ждет.

— И ты не боишься колдуна? — спросила Оливия.

— Нет, Ваше Высочество. Я уже почти ничего не боюсь.

Оливия отметила, что во рту старухи нет зубов. Когда старуха говорила, ее губы забавно трепетали, словно тонкие тряпочки.

— Почти? А чего боишься?

— Боюсь, что умру, так и не увидев Горошика.

— Кого? Горошика? Кто это?

— Так зовут моего жениха, Ваше Высочество, — сказала старуха.

— У тебя есть жених?

Слова старухи удивили Оливию, заставив забыть об армии колдуна Ордоша, штурмующей городские стены. Мысль о том, что у этой одетой в потертые вещи старой рабыни может быть жених, казалась смешной и абсурдной.

— Да, Ваше Высочество. Есть.

Губы старухи растянулись в улыбке.

— Э-э... как там тебя, проходи, не стой у порога. Вон, присаживайся на стул.

Принцесса рукой указала рабыне на место у стола, где еще недавно сидела королева. Сама же Оливия уселась в кресло, положив руку на шкатулку, в которой хранились письма принца Галея.

— Рассказывай, — велела принцесса.

— О чем? — спросила старуха.

— О женихе своем, конечно. Кто он, как выглядит, и как ты с ним познакомилась?

* * *

— Я родилась далеко на севере, в герцогстве Ардосском. В небольшой деревушке рядом с трактом, по которому купцы доставляли товары горцам Ареи. Отец держал трактир. А мама умерла, когда рожала моего младшего брата.

Горошик жил со своей бабкой на краю деревни, у самого леса. Его родители погибли, когда на деревню зимой напал отряд горцев, с которыми у нашего герцогства тогда были плохие отношения. Горошика горцы не тронули: они не убивают детей.

Бабка обрабатывала большой огород, а Горошик еще ребенком стал охотиться на болотных птиц, которых частенько продавал моему отцу для трактира.

В пятнадцать зим Горошик уже был высоким, широкоплечим с кудрявыми золотистыми волосами и доверчивым взглядом, как у молодого бычка. Папа говорил, что из него получится хороший муж: работящий, добрый и сильный.

Когда мне исполнилось двенадцать (я была на три зимы младше Горошика), я подумала: а почему бы не взять такого парня себе?

Я видела, как на него заглядываются старшие девчонки. И решила опередить их. Пошла к Горошику и сказала, что он должен на мне жениться.

Не сейчас, а когда отслужит пять лет в дружине нашего барона. После службы барон ему выплатит пять золотых, да еще и сам он сможет скопить столько же, если не будет тратить жалование в кабаках. На эти деньги мы сыграем свадьбу, построим новый дом и обзаведемся хозяйством.

Горошик сперва удивился моим словам. Но я была упорной. И заставила его согласиться на мое предложение.

Я упросила отца свозить нас в город. Повела Горошика в храм богини любви, и там мы получили благословление Сионоры.

А на шестнадцатую зиму Горошик записался в дружину барона. Ему даже назначили три монеты надбавки к месячному жалованию, как меткому лучнику! И отправили служить в гарнизон крепости Морук, что у самых Линейских гор.

А за год до окончания срока его службы в моей семье произошло несчастье. Младший сын барона возвращался с друзьями от Линейских гор и остановился в нашем трактире. Один из его дружков оказался магом; зимнее пиво горцев, которое компания везла с собой, затуманило им разум, и маг поджег трактир.

Тот сгорел дотла, едва успели спасти людей.

Обвинили в пожаре моего отца. Его высекли, после чего папа долго болел. И не заплатили за сгоревший трактир ни копейки.

У отца было четверо детей. Я — старшая. На те деньги, что у нас оставались, мы не смогли бы жить долго, даже если бы сильно экономили.

И еще папа хотел построить новый трактир.

Однажды через нашу деревню проходил караван с рабами, которых доставляли в султанат. И папа продал им меня. За десять золотых.

У моей семьи появились деньги. А я стала рабыней.

Я тогда была юной, красивой и невинной. На рынке в столице Морошии меня купили для гарема султана.

Но я всегда помнила о той клятве, что дала в храме богини Сионоры. По собственной воле я ни разу не нарушила обещание, данное Горошику. И потому моя жизнь в гареме была... безрадостной.

Горошика я увидела через семь лет после того, как попала в гарем. Он вместе со своими друзьями наемниками пытался меня похитить. Он мне и рассказал причину, по которой решился на такой поступок.

О том, что меня продали в рабство, Горошик узнал, когда закончилась его служба у барона. Он вернулся в деревню, не нашел меня... и чуть не подрался с моим отцом.

Почти сразу он отправился с караваном в Морошию, чтобы найти меня и выкупить. У него после пяти лет службы скопилось почти одиннадцать золотых.

Если бы я оказалась не в гареме султана, возможно, у него это и получилось бы. Но во дворце у него запросили целую тысячу!

Тысяча золотых! Ни одна женщина на невольничьем рынке не стоила больше пятидесяти! Но ему сказали, что я теперь не просто рабыня — я наложница самого султана! А потому и стою я очень дорого.

Горошик решил во что бы то ни стало раздобыть деньги. И записался в отряд наемников.

Вскоре его отряд наняли охранять перевал в Горах Смерти, в которых жили колдуны-некроманты. И там отряду Горошика повезло: они захватили в плен одного из самых могущественных колдунов тех гор. Тот заплатил им за свою свободу целую кучу золота.

Когда срок контракта истек, Горошик поехал выкупать меня. Он принес во дворец султана тысячу золотых.

Но слуги султана его обманули. Стражники отобрали у Горошика деньги и выгнали из дворца. Ему сказали, что наложницы султана не продаются.

И тогда Горошик со своими друзьями наемниками попытались меня выкрасть. Им это почти удалось. Но кто-то все же поднял тревогу, и нас схватили.

Горошика и его друзей — тех, кто остался живым после боя во дворце — объявили изменниками. На центральной площади столицы им отрезали носы и уши и отправили работать на рудники. А меня отдали на всю ночь в казарму гвардейцев.

С тех пор я Горошика больше не видела.

Через два года вместе со свадебным караваном вашей матушки меня привезли в Васкию.

* * *

— И ты думаешь, что твой Горошик еще жив? — спросила Оливия. — Когда его отправили на каторгу?

— Двадцать четыре года назад, — сказала старуха. — Но он жив. Я знаю это. А иначе бы знак Сионоры исчез. Он точно живой и ни разу за эти годы не изменил мне с другой женщиной. Он любит меня!

— У тебя есть знак богини любви?

— Конечно. Ведь мы с Горошиком были в ее храме.

— Покажи.

Оливия сама подошла к старухе. Та закатала рукав. На ее предплечье принцесса увидела красное пятно, похожее на половинку сердца, каким его рисуют дети.

— Действительно, — сказала Оливия, — знак Сионоры. Я мечтала, что мы с принцем Галеем тоже поставим себе такие. Он появился у тебя, когда ты была еще ребенком?

— Перед тринадцатой зимой.

— И ты ни разу не нарушила клятву? Даже в гареме султана?

— Ни разу. И Горошик тоже: иначе бы этого знака на моей руке уже не было.

Во взгляде, которым принцесса наградила рабыню, теперь читалась не брезгливость, а зависть.

— Вот это да! Вот это любовь! — сказала Оливия. — У нас с принцем Галеем тоже так будет! Обязательно! Но... это что же... твой жених за все эти годы ни разу не переспал с женщиной?

Принцесса сделала шаг назад, с отвращением обнаружив, что стояла слишком близко к этой укутанной в старое тряпье старухе.

— Ни разу! — сказала рабыня. — Он любит только меня!

Она гордо приподняла подбородок, вытянув тонкую шею.

— Э... да уж. Получается, твой жених был наемником, заработал тысячу золотых... и по-прежнему девственник?

Оливия спрашивала о женихе рабыни, но мысли ее были о принце Галее. Смог бы тот столько лет обходиться без женщин, сберечь нанесенный на руку знак Сионоры?

— Конечно! Ведь мы поклялись перед статуей богини хранить верность друг другу! Ему нужна только я! — сказала старуха. — Когда-нибудь он явится за мной. Армия колдуна, мне рассказывали, проходила мимо рудников султаната. Возможно, мой Горошик уже на свободе. Он может появиться в нашей столице в ближайшие дни! Главное, чтобы я смогла дожить до его появления.

— Тогда тебе стоило сбежать из дворца, как сделали остальные.

Принцессе показалось, что стены комнаты вздрогнули. Со стороны центрального входа во дворец раздался грохот. Магические светильники без приказа на мгновение погасли: Оливия не помнила, чтобы такое когда-либо случалось раньше.

— Что это?

— Я не знаю.

— Нужно идти к родителям! — сказала принцесса. Она схватила рабыню за руку и потащила к двери: выходить из комнаты в одиночку Оливии было страшно.

Они бежали по широким коридорам, подгоняемые подмигиванием светильников. Звуки их шагов эхом отражались от каменных стен.

Оливия отпустила руку рабыни, только когда они обе вошли через маленькую потайную дверь в тронный зал.

Огромный зал, куда помещались сотни людей, сейчас оказался пустым. Лишь в креслах для монарших особ принцесса увидела своих родителей. Они сидели в полном одиночестве. Без охраны, без слуг. Король и королева. Их взгляды устремлены на широкие створки дверей, сейчас плотно прикрытых, из-за которых доносились звуки сражения.

— Папа? Мама?

— Оливия? Что ты тут делаешь?! — сказал отец. — Я же велел оставаться в комнате!

Его волосы взлохмачены, рука теребила рукоять меча.

— Мне стало страшно. Что это за шум?

— Армия колдуна ворвалась в город, — сказал королева. — Они уже во дворце. Все наши маги мертвы. Гвардия еще сражается, но...

Договорить она не успела. От сильного удара двери затрещали и распахнулись.

Принцесса взвизгнула и прикрыла лицо ладонями.

Чеканя шаг, в зал вошли две колонны закованных в броню солдат. Алые плащи; покрытые кровавыми брызгами доспехи; на закрытых шлемах — окрашенные в черный цвет конские хвосты. Солдаты выстроились в два ряда, перестроились из колонн в шеренги, замерли.

Все звуки стихли.

Оливия вдруг осознала, что тишину нарушает только ее всхлипывание. Ей захотелось оказаться сейчас около родителей. Но, глядя на этих превратившихся в статуи солдат, она не смогла заставить себя пошевелиться.

А потом услышала шаги.

Колдун вошел в зал. Принцесса сразу поняла, что видит самого Ордоша. За последний месяц ей тысячу раз описывали его внешность: покрытую шрамами лысую голову, большие черные глаза, из которых на мир смотрело Зло, дыры вместо носа и ушей. Колдун двигался торопливо, точно опаздывал на важную встречу. Остановился между рядами солдат. Стал озираться по сторонам.

— Где она?! — сказал он.

Эхо его хриплого голоса заметалось по залу.

Принцесса перестала дышать.

— Я здесь.

Оливия увидела, как ее отец встал со своего кресла. Его лицо было бледным, на лбу блестели капли пота.

Принцессе показалось, что Ордош удивился, увидев короля.

— Ты кто?

— Я тот, кто тебе нужен. Я король Васкии.

— И зачем ты мне?

Ордош махнул кистью руки, точно прогоняя назойливую муху. В грудь короля врезался невидимый таран: того сорвало с места и унесло в дальний конец зала, ударив о стену.

— Где она?! — повторил колдун. Его глаза шарили по залу.

И вдруг он застыл, подобно своим солдатам.

Принцессе показалось, что колдун смотрит на нее.

Пол под ногами Оливии покачнулся. Но от обморока принцессу спас голос матери.

— Нет! Не тронь ее! — закричала королева, заметив, что колдун направился в сторону ее дочери.

Принцесса зажмурила глаза, отчаянно желая лишиться чувств, не видеть это ужасное лицо, которое стремительно приближалось к ней.

И в следующий миг рука колдуна оттолкнула Оливию в сторону, убирая с пути.

Принцесса увидела сквозь застилавшую глаза пелену слёз, как колдун подошел к рабыне, которую она привела с собой в этот зал, и вдруг упал перед той на колени.

— Ну, здравствуй Анечка, — сказал Ордош. — Я пришел за тобой.

— Горошик? — сказала старуха. По ее щекам текли слезинки.