Попаданец 2в1. Пупсик

Вступление первое

— Не оставляй меня здесь одну!

Принцесса Оливия схватила мать за руку. Ее ногти впились королеве в кожу, заставив ту вскрикнуть.

— Ай! Прекрати истерику! Ты должна показывать подданным пример! Никакой паники!

— Кому, мама?! Все разбежались! Дворец пуст! Ты посмотри вокруг: еще вчера по коридорам шастали толпы служанок, а теперь даже кошки куда-то исчезли. Ты выглядывала из спальни? Поста стражи и того больше нет: папа отправил их сражаться на стены. Мы остались одни: я, ты и папа со своим десятком телохранителей. Даже моя няня сбежала! Никто не хочет оказаться здесь, когда явится этот проклятый колдун!

— Не говори ерунду! Еще никто и никогда не захватывал столицу! Наши стены неприступны! Солдаты Ордоша погибнут, пытаясь их штурмовать!

— Мама! Они и так давно мертвы! Вся армия колдуна состоит из мертвецов!

— Значит, умрут еще раз! Что ты вцепилась в меня? Я хочу лишь проведать твоего отца.

— Но он велел нам оставаться здесь. Он запретил покидать эту комнату!

— Он велел. Засел в своем тронном зале, как хомяк в норке! Я должна быть рядом с ним! Ему нужна моя поддержка!

— Я с тобой!

— Нет! — сказала королева. — Нечего тебе там делать. Папа отдает распоряжения генералам... совсем не теми словами, которые положено слышать принцессе. Будь здесь. Я прикажу солдатам найти кого-нибудь из прислуги и привести к тебе, чтобы ты не скучала. Все, отпусти мою руку, ты расцарапала мне кожу.

— Но, мама!..

— Возьми себя в руки! Что сказал бы принц Галей, если бы увидел тебя сейчас? Наследница королевства Васкии не должна позволять себе лить слезы, как простая девка!

— Мама...

— Все, я сказала! Успокойся! — сказала королева. — Из комнаты не выходи!

* * *

Тихий стук.

— Кто там?

— Ваше Высочество, — сказал женский голос. — Меня прислала Ее Величество. Мне можно войти?

Принцесса сложила письмо, от которого все еще пахло духами принца Галея, аккуратно опустила его в шкатулку, захлопнула крышку. Шмыгнула носом. Стерла ладошками со щек слезы.

— Входите!

Дверь приоткрылась. Оливия увидела на пороге своей комнаты незнакомую старушку. Невысокая, сутулая, с густыми бровями, какие бывают обычно у северян; из-под серого чепца выглядывают седые волосы, на лбу, над переносицей — давно превратившееся в белый шрам клеймо раба.

— Ты... кто?

— Анечка. Меня прислала к вам королева.

Старуха смотрела в пол, не смея без разрешения поднять на принцессу глаза.

— Рабыня?

— Да, Ваше Высочество.

— Не знала, что во дворце есть рабы.

— Только я.

— А почему мама прислала тебя?

— Во дворце остались солдаты... и я. Все остальные разбежались.

— Почему?

— Говорят, Ордош превратил дворец султана Морошии в прах. Вместе со всеми, кто там находился. Люди боятся, что колдун поступит так же и с этим дворцом.

— Я спрашиваю, почему ты не сбежала? Посмотри на меня.

Старуха подняла голову, демонстрируя принцессе свое изрытое морщинами лицо.

— Мне некуда бежать, Ваше Высочество. В этом городе меня никто не ждет.

— И ты не боишься колдуна? — спросила Оливия.

— Нет, Ваше Высочество. Я уже почти ничего не боюсь.

Оливия отметила, что во рту старухи нет зубов. Когда старуха говорила, ее губы забавно трепетали, словно тонкие тряпочки.

— Почти? А чего боишься?

— Боюсь, что умру, так и не увидев Горошика.

— Кого? Горошика? Кто это?

— Так зовут моего жениха, Ваше Высочество, — сказала старуха.

— У тебя есть жених?

Слова старухи удивили Оливию, заставив забыть об армии колдуна Ордоша, штурмующей городские стены. Мысль о том, что у этой одетой в потертые вещи старой рабыни может быть жених, казалась смешной и абсурдной.

— Да, Ваше Высочество. Есть.

Губы старухи растянулись в улыбке.

— Э-э... как там тебя, проходи, не стой у порога. Вон, присаживайся на стул.

Принцесса рукой указала рабыне на место у стола, где еще недавно сидела королева. Сама же Оливия уселась в кресло, положив руку на шкатулку, в которой хранились письма принца Галея.

— Рассказывай, — велела принцесса.

— О чем? — спросила старуха.

— О женихе своем, конечно. Кто он, как выглядит, и как ты с ним познакомилась?

* * *

— Я родилась далеко на севере, в герцогстве Ардосском. В небольшой деревушке рядом с трактом, по которому купцы доставляли товары горцам Ареи. Отец держал трактир. А мама умерла, когда рожала моего младшего брата.

Горошик жил со своей бабкой на краю деревни, у самого леса. Его родители погибли, когда на деревню зимой напал отряд горцев, с которыми у нашего герцогства тогда были плохие отношения. Горошика горцы не тронули: они не убивают детей.

Бабка обрабатывала большой огород, а Горошик еще ребенком стал охотиться на болотных птиц, которых частенько продавал моему отцу для трактира.

В пятнадцать зим Горошик уже был высоким, широкоплечим с кудрявыми золотистыми волосами и доверчивым взглядом, как у молодого бычка. Папа говорил, что из него получится хороший муж: работящий, добрый и сильный.

Когда мне исполнилось двенадцать (я была на три зимы младше Горошика), я подумала: а почему бы не взять такого парня себе?

Я видела, как на него заглядываются старшие девчонки. И решила опередить их. Пошла к Горошику и сказала, что он должен на мне жениться.

Не сейчас, а когда отслужит пять лет в дружине нашего барона. После службы барон ему выплатит пять золотых, да еще и сам он сможет скопить столько же, если не будет тратить жалование в кабаках. На эти деньги мы сыграем свадьбу, построим новый дом и обзаведемся хозяйством.

Горошик сперва удивился моим словам. Но я была упорной. И заставила его согласиться на мое предложение.

Я упросила отца свозить нас в город. Повела Горошика в храм богини любви, и там мы получили благословление Сионоры.

А на шестнадцатую зиму Горошик записался в дружину барона. Ему даже назначили три монеты надбавки к месячному жалованию, как меткому лучнику! И отправили служить в гарнизон крепости Морук, что у самых Линейских гор.

А за год до окончания срока его службы в моей семье произошло несчастье. Младший сын барона возвращался с друзьями от Линейских гор и остановился в нашем трактире. Один из его дружков оказался магом; зимнее пиво горцев, которое компания везла с собой, затуманило им разум, и маг поджег трактир.

Тот сгорел дотла, едва успели спасти людей.

Обвинили в пожаре моего отца. Его высекли, после чего папа долго болел. И не заплатили за сгоревший трактир ни копейки.

У отца было четверо детей. Я — старшая. На те деньги, что у нас оставались, мы не смогли бы жить долго, даже если бы сильно экономили.

И еще папа хотел построить новый трактир.

Однажды через нашу деревню проходил караван с рабами, которых доставляли в султанат. И папа продал им меня. За десять золотых.

У моей семьи появились деньги. А я стала рабыней.

Я тогда была юной, красивой и невинной. На рынке в столице Морошии меня купили для гарема султана.

Но я всегда помнила о той клятве, что дала в храме богини Сионоры. По собственной воле я ни разу не нарушила обещание, данное Горошику. И потому моя жизнь в гареме была... безрадостной.

Горошика я увидела через семь лет после того, как попала в гарем. Он вместе со своими друзьями наемниками пытался меня похитить. Он мне и рассказал причину, по которой решился на такой поступок.

О том, что меня продали в рабство, Горошик узнал, когда закончилась его служба у барона. Он вернулся в деревню, не нашел меня... и чуть не подрался с моим отцом.

Почти сразу он отправился с караваном в Морошию, чтобы найти меня и выкупить. У него после пяти лет службы скопилось почти одиннадцать золотых.

Если бы я оказалась не в гареме султана, возможно, у него это и получилось бы. Но во дворце у него запросили целую тысячу!

Тысяча золотых! Ни одна женщина на невольничьем рынке не стоила больше пятидесяти! Но ему сказали, что я теперь не просто рабыня — я наложница самого султана! А потому и стою я очень дорого.

Горошик решил во что бы то ни стало раздобыть деньги. И записался в отряд наемников.

Вскоре его отряд наняли охранять перевал в Горах Смерти, в которых жили колдуны-некроманты. И там отряду Горошика повезло: они захватили в плен одного из самых могущественных колдунов тех гор. Тот заплатил им за свою свободу целую кучу золота.

Когда срок контракта истек, Горошик поехал выкупать меня. Он принес во дворец султана тысячу золотых.

Но слуги султана его обманули. Стражники отобрали у Горошика деньги и выгнали из дворца. Ему сказали, что наложницы султана не продаются.

И тогда Горошик со своими друзьями наемниками попытались меня выкрасть. Им это почти удалось. Но кто-то все же поднял тревогу, и нас схватили.

Горошика и его друзей — тех, кто остался живым после боя во дворце — объявили изменниками. На центральной площади столицы им отрезали носы и уши и отправили работать на рудники. А меня отдали на всю ночь в казарму гвардейцев.

С тех пор я Горошика больше не видела.

Через два года вместе со свадебным караваном вашей матушки меня привезли в Васкию.

* * *

— И ты думаешь, что твой Горошик еще жив? — спросила Оливия. — Когда его отправили на каторгу?

— Двадцать четыре года назад, — сказала старуха. — Но он жив. Я знаю это. А иначе бы знак Сионоры исчез. Он точно живой и ни разу за эти годы не изменил мне с другой женщиной. Он любит меня!

— У тебя есть знак богини любви?

— Конечно. Ведь мы с Горошиком были в ее храме.

— Покажи.

Оливия сама подошла к старухе. Та закатала рукав. На ее предплечье принцесса увидела красное пятно, похожее на половинку сердца, каким его рисуют дети.

— Действительно, — сказала Оливия, — знак Сионоры. Я мечтала, что мы с принцем Галеем тоже поставим себе такие. Он появился у тебя, когда ты была еще ребенком?

— Перед тринадцатой зимой.

— И ты ни разу не нарушила клятву? Даже в гареме султана?

— Ни разу. И Горошик тоже: иначе бы этого знака на моей руке уже не было.

Во взгляде, которым принцесса наградила рабыню, теперь читалась не брезгливость, а зависть.

— Вот это да! Вот это любовь! — сказала Оливия. — У нас с принцем Галеем тоже так будет! Обязательно! Но... это что же... твой жених за все эти годы ни разу не переспал с женщиной?

Принцесса сделала шаг назад, с отвращением обнаружив, что стояла слишком близко к этой укутанной в старое тряпье старухе.

— Ни разу! — сказала рабыня. — Он любит только меня!

Она гордо приподняла подбородок, вытянув тонкую шею.

— Э... да уж. Получается, твой жених был наемником, заработал тысячу золотых... и по-прежнему девственник?

Оливия спрашивала о женихе рабыни, но мысли ее были о принце Галее. Смог бы тот столько лет обходиться без женщин, сберечь нанесенный на руку знак Сионоры?

— Конечно! Ведь мы поклялись перед статуей богини хранить верность друг другу! Ему нужна только я! — сказала старуха. — Когда-нибудь он явится за мной. Армия колдуна, мне рассказывали, проходила мимо рудников султаната. Возможно, мой Горошик уже на свободе. Он может появиться в нашей столице в ближайшие дни! Главное, чтобы я смогла дожить до его появления.

— Тогда тебе стоило сбежать из дворца, как сделали остальные.

Принцессе показалось, что стены комнаты вздрогнули. Со стороны центрального входа во дворец раздался грохот. Магические светильники без приказа на мгновение погасли: Оливия не помнила, чтобы такое когда-либо случалось раньше.

— Что это?

— Я не знаю.

— Нужно идти к родителям! — сказала принцесса. Она схватила рабыню за руку и потащила к двери: выходить из комнаты в одиночку Оливии было страшно.

Они бежали по широким коридорам, подгоняемые подмигиванием светильников. Звуки их шагов эхом отражались от каменных стен.

Оливия отпустила руку рабыни, только когда они обе вошли через маленькую потайную дверь в тронный зал.

Огромный зал, куда помещались сотни людей, сейчас оказался пустым. Лишь в креслах для монарших особ принцесса увидела своих родителей. Они сидели в полном одиночестве. Без охраны, без слуг. Король и королева. Их взгляды устремлены на широкие створки дверей, сейчас плотно прикрытых, из-за которых доносились звуки сражения.

— Папа? Мама?

— Оливия? Что ты тут делаешь?! — сказал отец. — Я же велел оставаться в комнате!

Его волосы взлохмачены, рука теребила рукоять меча.

— Мне стало страшно. Что это за шум?

— Армия колдуна ворвалась в город, — сказал королева. — Они уже во дворце. Все наши маги мертвы. Гвардия еще сражается, но...

Договорить она не успела. От сильного удара двери затрещали и распахнулись.

Принцесса взвизгнула и прикрыла лицо ладонями.

Чеканя шаг, в зал вошли две колонны закованных в броню солдат. Алые плащи; покрытые кровавыми брызгами доспехи; на закрытых шлемах — окрашенные в черный цвет конские хвосты. Солдаты выстроились в два ряда, перестроились из колонн в шеренги, замерли.

Все звуки стихли.

Оливия вдруг осознала, что тишину нарушает только ее всхлипывание. Ей захотелось оказаться сейчас около родителей. Но, глядя на этих превратившихся в статуи солдат, она не смогла заставить себя пошевелиться.

А потом услышала шаги.

Колдун вошел в зал. Принцесса сразу поняла, что видит самого Ордоша. За последний месяц ей тысячу раз описывали его внешность: покрытую шрамами лысую голову, большие черные глаза, из которых на мир смотрело Зло, дыры вместо носа и ушей. Колдун двигался торопливо, точно опаздывал на важную встречу. Остановился между рядами солдат. Стал озираться по сторонам.

— Где она?! — сказал он.

Эхо его хриплого голоса заметалось по залу.

Принцесса перестала дышать.

— Я здесь.

Оливия увидела, как ее отец встал со своего кресла. Его лицо было бледным, на лбу блестели капли пота.

Принцессе показалось, что Ордош удивился, увидев короля.

— Ты кто?

— Я тот, кто тебе нужен. Я король Васкии.

— И зачем ты мне?

Ордош махнул кистью руки, точно прогоняя назойливую муху. В грудь короля врезался невидимый таран: того сорвало с места и унесло в дальний конец зала, ударив о стену.

— Где она?! — повторил колдун. Его глаза шарили по залу.

И вдруг он застыл, подобно своим солдатам.

Принцессе показалось, что колдун смотрит на нее.

Пол под ногами Оливии покачнулся. Но от обморока принцессу спас голос матери.

— Нет! Не тронь ее! — закричала королева, заметив, что колдун направился в сторону ее дочери.

Принцесса зажмурила глаза, отчаянно желая лишиться чувств, не видеть это ужасное лицо, которое стремительно приближалось к ней.

И в следующий миг рука колдуна оттолкнула Оливию в сторону, убирая с пути.

Принцесса увидела сквозь застилавшую глаза пелену слёз, как колдун подошел к рабыне, которую она привела с собой в этот зал, и вдруг упал перед той на колени.

— Ну, здравствуй Анечка, — сказал Ордош. — Я пришел за тобой.

— Горошик? — сказала старуха. По ее щекам текли слезинки.

Колдун взял рабыню за руку.

— Да, это я, Анечка. Прости, что меня не было так долго.

— Ты все же сумел ее найти, — услышала Оливия слова рабыни. — Жаль только, что ты опоздал.

Или это говорила не рабыня?

Принцесса заметила, что облик старухи стал меняться. Спина у рабыни выпрямилась, плечи расправились, исчезли с лица морщины. Да и само лицо стало другим.

Колдун поднялся с колен и сделал шаг назад.

— Ты не Анечка, — сказал он.

— Конечно же, нет, — ответила... богиня Сионора. Богиня выглядела точно так же, как на тех изображениях, что Оливия видела в ее храме: молодая прекрасная дева с кудрявыми золотистыми волосами. Потертые лохмотья старухи исчезли: богиня была укутана в красный, расшитый серебром плащ. Сионора улыбалась.

— Твоя Анечка умерла, — сказала богиня. — После вашей попытки побега ее отдали на растерзание гвардейцам султана. Она не сумела пережить их издевательства. Нить ее жизни оборвалась.

— Но... почему не исчезла метка?

Колдун оголил руку, демонстрируя красное пятно на исчерченной синими венами коже предплечья.

— Я не хотела, чтобы ваша чудесная история любви так просто закончилась.

— Что? — переспросил колдун.

— Ваша трагичная история любви заслуживала продолжения! — сказала Сионора. — Я была уверена, что ты сможешь ее завершить должным образом! И не ошиблась. Ты преодолел все преграды! Ты отыскал свою возлюбленную, несмотря на все невзгоды! И наказал виновных в страданиях своей Анечки! О том, что она не дожила до этой минуты, мы умолчим. Люди всех миров, поклоняющиеся мне, как богине любви, узнают о совершенном тобой ради любви подвиге! Служители моих храмов восславят вашу любовь в поэмах, песнях, картинах и скульптурах! Ваши имена сохранятся в веках! Женщины будут завидовать твоей избраннице, а мужчины станут брать с тебя пример...

— Дура!!

— Что? — переспросила богиня, прервав свой монолог.

— Безмозглая баба!! — сказал колдун.

Длинные ресницы Сионоры затрепетали.

— Как ты меня назвал?

— Ты понимаешь, что натворила?! — закричал Ордош.

Эхо его слов металось по залу.

— Чтобы найти Анечку, я разрушил два королевства! — сказал он. — Ради ее освобождения из рабства я отнял жизни у тысяч людей! Я хотел лишь выполнить данное ей обещание! И согласился заплатить за это любую цену. А теперь ты мне говоришь, что все было напрасно?!

— Ты совершил подвиг, о котором будут петь менестрели множества миров! О вашей любви...

— Какие менестрели?! Какая любовь?! Мы были детьми, когда ты поставила на нас эти метки! Я видел на своей руке твой знак, и думал, что Анечка по-прежнему нуждается в моей помощи, что я обязан ей помочь! Я! Только! Хотел! Выполнить! Свое! Обещание! Только мысль о моем долге не позволила мне сгинуть на каторге, прервать эту бессмысленную и надоевшую жизнь. И только для этого я заставил себя стать монстром! Султанат Морошия покрыт слоем праха, в который превратились многие его жители. Половина королевства Ваския стала руинами. И это для того, чтобы ты получила историю о любви? Чтобы вдохновить твоих менестрелей?

— Я понимаю: ты взволнован, — сказала Сионора.

— Я?! Взволнован?! — опять прервал ее колдун. — Да я убил бы тебя сейчас,... если бы мог!

Богиня вновь захлопала ресницами.

— Но... не переживай, ты получишь свою награду, — сказала Сионора. — Я богиня! Мне многое подвластно! Я дам тебе то, о чем ты сейчас больше всего мечтаешь: я отправлю твой разум в прошлое. Ты вернешься в тот день, когда я поставила на твоей руке метку любви! Твоя избранница снова будет рядом с тобой. Ты сможешь любить ее и оберегать от всех невзгод!..

— Тупая дура!

— Ты забываешься смертный!

— Ну, неужели ты считаешь, — сказал колдун, — что я буду рад оказаться рядом с двенадцатилетней девчонкой, которую уже почти не помню? Зачем она мне теперь? Я был тогда наивным юнцом.

— Но... ты же любишь ее! Ты пришел, чтобы ее спасти!

— Я пришел сюда, чтобы исполнить клятву. Я клялся оберегать и защищать Анечку! Кто еще мог ей помочь?! Это был мой долг!

— И ты не любишь ее?

— Причем здесь любовь? Прошло много лет. Я даже не помню ее лица. Я видел твою метку на своей руке и думал, что Анечке все еще нужна моя помощь.

Оливии показалось, что колдун больше не выглядит страшным и грозным. Его плечи поникли, в глазах читалась усталость.

— Ты увидишь ее, и былые чувства вернутся!

— Нет, — сказал колдун. — Не смей этого делать, глупая женщина! А иначе я вновь соберу армию и пройду вместе с ней по миру, разрушая твои храмы. Обещаю тебе это. Не порть жизнь бедной девочке: не нужен ей такой муж, как я. Да и не смогу я быть ее мужем.

— Не называй меня глупой! — сказала богиня. — А иначе я!.. Чего же ты хочешь? Ведь я должна тебя как-то наградить.

— Просто убей меня.

— Не могу. Что скажут люди? Ты совершил во имя любви подвиг, а я оставила тебя без награды?

— Соврешь им что-нибудь. Ты это умеешь.

— Ты очень дерзок, колдун! — сказала Сионора. — Но... я придумала тебе награду. Я дам тебе новую жизнь.

— Зачем?!

— Чтобы ты научился уважать женщин.

Вступление второе

— Суинская коллегия! да помню я свое обещание! — сказал архимаг Северик.

От волнения у меня пересохло во рту.

— И... когда? — спросил я.

— Напомни, каков был наш уговор?

— Я служу вам сто лет. А за это получаю в награду новую жизнь в другом мире. Вы обещали, что в том мире я буду мужчиной и сохраню все те знания, которые получил за прошедшее столетие.

— Все верно.

— И когда я... умру?

— Ты отвлекаешь меня глупыми разговорами, — сказал архимаг. — Разве я дал тебе повод усомниться в моих словах?

— Нет, господин, — сказал я. — Но сегодня исполняется ровно сто лет с того дня, как вы переместили мою сущность в это тело. Я честно служил вам все это время.

— Я знаю, — сказал Северик.

Он нахмурился.

— Суинская коллегия! до окончания столетнего срока осталось восемь часов. Еще можно успеть сделать многое. У тебя нет работы на это время?

— Есть, господин, — сказал я.

— Так займись ею! — сказал архимаг.

Я поклонился, развернулся, чтобы уйти. И тут услышал его слова:

— И знаешь, Сигей,... никогда бы не подумал, что скажу это, но я буду по тебе скучать. Это правда. За это столетие ты стал мне настоящим другом. Иди, работай.

Глава 1

Меня зовут Сергей Максимов, и я... не трансвестит!

Хотя, любой, кому посчастливилось бы увидеть меня сейчас, подумал, что я лгу.

Во-первых, меня теперь зовут Нарцисс (все знакомые в этом мире, кроме воспитателя, называют меня "пупсик"), и я единственный принц королевства Уралия (нет, не наследный — наследуют трон здесь исключительно по женской линии). А во-вторых, судя по моему внешнему виду, именно на трансвестита я и похож. А кто еще носит шелковую рубаху с кружевными манжетами и воротником, тонкие колготки и толстый слой косметики на лице?

— Принц, вам нужно добавить румян, — сказал Жасмин. — Вы кажетесь очень бледным. Что подумает ваша жена? Она может решить, что вы больны!

Стиль одежды моего воспитателя Жасмина — сорокалетней располневшей особи мужского пола — напоминал мой: те же колготки, кружева и яркая помада на губах.

— Румяна невкусные, — ответил я.

— Их нельзя есть, — сказал мой воспитатель. — Они нужны для того, чтобы сделать вас красивым.

— Я и так красивый!

— Безусловно! Но наша цель — сделать вас еще прекраснее! Чтобы у вашей жены при виде вас захватывало дух! Она ни на миг не должна усомниться в том, что ей достался самый лучший мужчина на свете!

— Я самый лучший!

— Несомненно, мой принц! Несомненно!

Я зажмурил глаза, позволяя Жасмину щекотать мое лицо кисточкой. За те недели, что нахожусь в этом мире, я уже привык к тому, что мое лицо используют в качестве холста для рисования.

"А может, воткнем эту кисть ему в глаз?" — предложил Ордош, вместе с которым я, Сергей Максимов, делил тело принца Нарцисса.

"Зачем?" — мысленно спросил я.

"Получим немного магической энергии. Если поинтересуются, скажешь, что это несчастный случай. Вон как нас трясет".

Карета подпрыгивала на каждой кочке, заставляя меня то и дело клацать зубами.

Похожую поездку я пережил в своем первом мире в то лето, когда окончил школу и подрабатывал дорожным рабочим. Нет, тогда была не карета, а грейдер, в кабине которого я возвращался в город, сидя на металлическом ящике для инструментов. Ощущения во время этих двух поездок казались очень схожими.

— Ну, вот! — сказал Жасмин. — Совсем другое дело! Никакой бледности! Щечки как наливные яблочки!

"Жалко его убивать, — ответил я Ордошу. — Да и не способен я на убийство. Я уже говорил тебе об этом. Убивать я не хочу и не умею".

"Не переживай, — сказал бывший колдун, — еще научишься. Как только встретишься с женой, так сразу и захочешь этому научиться. А пока терпи. И изображай... эту свою... блондинку".

* * *

В первом мире — в том, где я родился — я прожил чуть больше двадцати лет. Но именно там произошли основные события, задержавшиеся в моей памяти: детский сад, школа, два курса университета, там же случилась и первая любовь.

В том мире я умер. Во время лекции по высшей математике у меня закружилась голова, в глазах потемнело, я потерял сознание...

А в новом, куда переместился мой разум, я увидел хмурое лицо архимага Северика.

— Суинская коллегия! — сказал он, — понадобилось не так много энергии. С каждым разом у меня это получается все лучше.

— Что получается? — спросил я.

— Перемещать любопытных идиотов к себе в башню. И что ты за протопопл?

— Что?

— Как твое имя, любознательный?

— Сергей Максимов.

— Сигей, значит, — сказал мне тогда Северик. — Следующие сто лет, Сигей, ты проведешь в этой башне.

— П...почему?

— Мне нужен новый помощник. Кто-то, кто будет следить за порядком в башне, готовить еду и помогать в лаборатории, когда Винис меня покинет. Кто-то, кто никак не связан с Семьями нашей страны. И, желательно, чтобы этот кто-то был из другого мира: только в этом случае я буду уверен, что на него не смогут как-либо влиять, и не буду опасаться удара в спину.

— А... где я? Сколько сейчас времени? Я успеваю в универ на первую пару?

— Суинская коллегия! тебе больше не нужно никуда торопиться, Сигей. В ближайшие сто лет ты не сможешь покинуть мою башню. Теперь твой дом здесь. Именно в этих стенах ты будешь жить, учиться и работать. И лишь через век я дарую тебе свободу.

* * *

Я отодвинул на окне кареты штору, выглянул наружу. Яркий солнечный свет. Небо с редкими белыми пятнами облаков. Листва кустов и деревьев, пятна цветов на ковре зелени — типичная природа средней полосы моего первого мира.

Женщина офицер, гарцующая на белом коне напротив окна кареты, приосанилась, заметив меня, покровительственно улыбнулась и прикоснулась двумя пальцами к козырьку нелепого головного убора, выполняя воинское приветствие. Я прикрыл нижнюю часть лица веером, скрыв от женщины ухмылку. Потом отвернулся от окна, почувствовав на языке мерзкий вкус помады, и сплюнул на пол.

— Принц Нарцисс! — скрипучим голосом сказал краснощекий Жасмин. — Вы ведете себя, словно деревенская женщина. Не забывайте, что являетесь представителем королевского рода, да еще относитесь к прекрасной части человечества. Ведите себя соответственно!

"А я предлагал проткнуть ему глаз!" — сказал в моей голове Ордош.

"И как тогда я буду сам наносить себе на лицо боевую раскраску? Возможно, ты умеешь пользоваться косметикой, но мне за сто двадцать лет жизни не приходилось этого делать ни разу".

* * *

Сто лет назад архимаг переместил мою, как он говорил, 'сущность' в тело круглолицего подростка, невысокого и широкоплечего. Кем был предыдущий владелец тела, я так и не узнал: спросил однажды об этом у Северика, но тот лишь отмахнулся.

Никакой паники из-за того, что очутился в чужом мире, я не испытал. Я сразу уяснил для себя факт: обратного пути у меня нет. А потому паниковать и впадать в истерику не видел смысла. Да и происходили столь резкие перемены в моей жизни не впервые. Очутиться в Москве после восемнадцати лет жизни в крохотном провинциальном городишке — это почти то же, что и переместиться из аудитории университета в башню мага.

Я выяснил у Северика, что ему от меня нужно. Архимагу требовался честный и трудолюбивый помощник, не имеющий собственных интересов. И именно из меня он собирался такого помощника сделать.

У него это получилось.

В мире Северика я прожил сто лет. Первые десять лет меня обучал прежний слуга архимага Винис. Последние десять — я сам был наставником для очередного слуги. За все эти годы я ни разу не покидал башню. О том, что происходило за ее стенами, я узнавал только от Северика, его редких гостей и работниц древнейшей профессии, которых доставляли мне по субботам.

После смерти Виниса я взвалил на свои плечи заботы о бытовых потребностях архимага: поддерживал порядок в многочисленных помещениях башни, проводил много времени на кухне и в алхимической лаборатории. На целый век моей главной задачей стало выполнение приказов Северика, следить за тем, чтобы дома ничто не отвлекало его от работы.

— А я что получу за свою службу? — спросил я, когда только очутился в мире Северика.

— Суинская коллегия! у меня огромная библиотека, — сказал архимаг. — Такого количества трудов по магии не имеется даже в столичном университете. Ровно через столетие я отправлю твою сущность в другой мир, верну тебе молодость и свободу. Все знания, что почерпнешь в моих книгах за целый век, ты сможешь унести с собой. Это шикарная сделка, Сигей: начать новую жизнь, имея в своем распоряжении солидный багаж знаний в области магии, в обмен на каких-то несколько десятков лет, потраченных на помощь в бытовых вопросах престарелому архимагу. О таком ты раньше не мог и мечтать!

О таком я точно не мечтал.

А теперь эта сделка и подавно не казалась такой уж замечательной: в мире принца Нарцисса мужчины магией не владеют.

* * *

Не помню, как лишился сознания, когда Северик приступил к ритуалу.

Но хорошо запомнил, как впервые в моей голове раздался этот голос: "Лежи спокойно и не открывай рот. Постарайся выглядеть полным придурком".

— А...

"Рот закрой! Мысленно говори, дубина. Мысленно! Я тебя услышу".

Я лежал на гладком каменном полу. Сквозь пелену слез смотрел на лужицу крови. Кажется, кровь текла из моего носа.

"Кто ты?" — спросил я, не размыкая губ.

"Меня зовут Ордош, — сказал голос. — "Оор Доош" — на языке султаната Морошия это значит Злой Колдун. В последние годы жизни меня называли только так. С сегодняшнего дня я твой самый близкий родственник. По вине одной могущественной идиотки мы с тобой очутились вдвоем в одном теле. Так что теперь ты будешь слышать мой голос очень часто".

"Где мы?"

"Лежим на холодном полу. Во дворце местной правительницы. В теле молодого принца, которого только что убили".

"Убили? Зачем?"

"Несчастный случай".

"Как это?"

"Его задел выброс магической энергии. Случайно. В одной из спален, что находятся поблизости, кто-то из женщин испытал оргазм и опустошил в честь такого события весь свой резервуар маны. Для нашего принца это происшествие оказалось фатальным".

"Почему?"

"Так уж устроен этот мир, — сказал Ордош. — Мужчинам здесь опасно находиться рядом с женщинами: любое соприкосновение с чистой магической энергией заканчивается для них кровоизлиянием в мозг. Наш принц сбежал сегодня из своей башни, где проводит в изоляции все свое время. А женщины... они такие эмоциональные, ты же знаешь. Бессмысленные выбросы энергии у них случаются часто".

"Его убил чей-то оргазм?"

"Главное несчастье для тебя сейчас не это, — сказал Ордош. — Я тут покопался в памяти принца, пока ты приходил в себя, а заодно и в твоей. И вот что могу тебе сказать: те годы, что ты зубрил трактаты по магии, ты потратил зря. Знания о том, как переплетать магические потоки тебе здесь вряд ли пригодятся. В этом мире магией владеют только женщины".

"А мужчины?"

"Мужчины здесь выполняют декоративную функцию — нужны для красоты. Ну, и для продолжения рода, конечно, — но это отдельная история. Их здесь в сотни раз меньше, чем женщин. И прав у них не больше, чем у домашних животных".

— Пупсик?! Пупсик!!! — услышал я женский голос.

Закрыл глаза, притворился, что нахожусь в беспамятстве.

Гул многочисленных шагов и голосов.

Чье-то шумное дыхание. Холодные пальцы прикасаются к моей шее.

— Он жив!

— Что?

— Он дышит! Сердце бьется!

Гул голосов стал громче на пару десятков децибел. Я подавил желание приоткрыть глаза и подсмотреть, сколько народу собралось вокруг меня.

— Как такое может быть?!

— Всем молчать!

Почти все звуки стихли. Только сопение над моей головой и шорох одежды.

— Все вон отсюда! — сказал все тот же голос.

Шарканье по полу многочисленных ног.

— Ты! Стой! Вернись! Бери его на руки!

Я почувствовал, как меня подняли с пола. Резкий запах пота и спиртного.

— Неси его в Мужскую башню! Осторожно! Это мужчина, а не твоя подружка! С ним нужно обращаться бережно! Если он не выживет, королева нам всем головы оторвет! У него через две недели свадьба!

— Слушаюсь, госпожа маршал, — сказала державшая меня на руках женщина. — Я... осторожно.

Захват ее рук чуть ослаб.

— Быстрей! Пошевеливайся!

— Слушаюсь, госпожа маршал!

Моя голова закачалась в такт торопливым шагам.

Очень захотелось "очнуться" и пойти самому.

"Не открывай глаза, дубина, — сказал тот, кто называл себя Ордошем. — Не выдай себя. Наш принц был умственно отсталым. Полным кретином. Пока притворяйся ветошью. Я после объясню тебе, как придерживаться нужного образа".

* * *

Как рассказал мне Ордош, мужчины в этом мире жили в изоляции от женщин. Для них выделяли территорию, где вероятность магических всплесков стремилась к нулю, и куда женщины заходили редко. В моем случае (или в случае принца Нарцисса) таким местом была башня Мужская.

Нет, это совсем не такая башня, в какой проживал архимаг Северик. Жилище принца больше напоминало обставленную роскошной мебелью тюремную камеру. Винтовая лестница с множеством ступеней и тесная по меркам дворца комнатушка на самом верху. И никаких удобств! Ни водопровода, ни санузла! Керамический горшок!

"Все не так уж плохо", — сказал голос Ордоша, когда вопли негодования в моей голове, вызванные описанием моего нового дома, утихли.

"А что же здесь хорошего? Горшок!" — сказал я, по-прежнему не открывая глаза.

В комнате, куда меня принесли и уложили на кровать, раздавалось чье-то тихое бормотание, сообщая, что я по-прежнему не в одиночестве. И потому я продолжал изображать бесчувственное тело.

"Я видел в твоих воспоминаниях, к каким удобствам ты привык в своем первом мире и в башне архимага. После такого, конечно, горшок вызывает уныние. Но в этом мире горшки тебя ждут не везде".

"Твои слова меня пугают".

"Ты не о том подумал, — сказал Ордош. — В плане технического оснащения этот мир похож на тот, в котором ты родился. С одним исключением: магия здесь заменяет электричество; и не только его. Я изучил все то, что ты помнишь о своем первом мире. Мне, привыкшему к магии, он кажется... удивительным и неправильным. Твои предки там, не имея возможности обеспечить себе комфортное существование при помощи магии, пошли по пути технического прогресса. И здесь произошло примерно то же самое. Люди этого мира, владея магической энергией, пошли вашим путем. Магии, как таковой, для них не существует. Совсем. Местные используют ее в сыром, первозданном виде: как источник энергии для своих механизмов".

"Как это?" — спросил я.

"Она заменяет им все те источники энергии, которые придумали вы. У них есть стреляющее свинцом при помощи магического заряда оружие, потребляющие магическую энергию лампы и холодильники... и ни одного магического заклинания! Ни одного! Без своих технических приспособлений они не могут даже пламя свечи зажечь!"

"Откуда ты все это знаешь?"

"Прочел в воспоминаниях принца. Он, хоть и был идиотом, но кое-что о своем мире все же знал. Оттуда же, кстати, мы с тобой узнали и местный язык. Ведь не считаешь же ты, что местные общаются на языке твоего архимага?"

"А почему я... не помню или не вижу — даже не знаю, как правильно сказать — этих воспоминаний?"

"Тебе они не нужны. Я закрыл их от тебя", — сказал Ордош.

"Зачем?"

"Видишь ли, Сигей, в прошлой жизни я был колдуном. Практиковал магию смерти. Основным источником знаний для меня тогда являлась поглощенная мной память других магов и колдунов. За полтора десятка лет в моем разуме объединилась память всех колдунов Гор Смерти и еще пары десятков магов других направлений. Я научился отделять свои воспоминания от чужих. А ты на это не способен. Наш принц был психически нездоров. Он таким родился. Да и прочие мужчины этого мира смотрят на жизнь иначе, чем мы с тобой. Остатки личности принца, что все еще обитают в нашей общей голове, не оказывают на меня никакого влияния. Но я не хочу, чтобы у личности, которая управляет моим нынешним телом, появились привычки принца Нарцисса".

"Ясно. А ты, правда, был... этим, колдуном смерти?" — спросил я. О магии смерти я имел очень слабое представление: аргимаг Северик этим направлением не интересовался.

"Да. На закате своей жизни я стал очень плохим человеком. А может, и не был уже человеком. Жители стран, которые захватила моя армия, называли меня Злым Колдуном. И они были правы. Когда-нибудь я расскажу о себе подробнее. Но сейчас у нас нет на это времени. Нам с тобой нужно решить, что и как мы будем делать дальше. Долго ты не сможешь валяться в постели с закрытыми глазами. Скоро тебя попытаются привести в чувство. Дай-ка я попытаюсь объяснить тебе, как именно ты должен себя вести, чтобы не выбиваться из привычного для местных образа принца".

* * *

— Мне надоело кататься, — сказал я. — Хочу домой.

Из моего рта потекла заранее заготовленная порция слюны.

Я решил, что поведение предыдущего владельца моего тела, очень напоминает смесь маленького ребенка и карикатурной блондинки. Вот такому образу я теперь и старался соответствовать.

Жасмин извлек на свет большой отделанный кружевами платок и отработанными до автоматизма движениями вытер мне губы.

— Потерпите, принц, — сказал он. — Через час мы приедем в Залесск. Я сразу попрошу, чтобы сварили вашу любимую кашу.

Жасмин единственный, с кем я регулярно общаюсь в этом мире (если не считать Ордоша, конечно). Остальных, даже ту, которая теперь считается моей матерью, я видел считанные разы.

В последние недели я кажусь себе похожим на голубя: живу высоко, многие на меня поглядывают издалека, но никто не интересуется, чем именно я занимаюсь, и не заглядывает в мою голубятню.

Меня не пригласили даже на мою собственную свадьбу.

Да, я впервые за сто двадцать лет женился. На дочери герцогини Залесской.

У меня теперь есть жена. Точнее, это я у нее есть.

Семьи здесь чаще всего состоят только из женщин. Мужчин в семью включают редко: они нужны лишь для оплодотворения и для династических браков, когда нужно "сохранить породу". Вот я и предназначен для "породы". Правящие династии королевства Уралии и Великого Герцогства Залесского породнились. И моего согласия на эту свадьбу никто не спросил.

Моя жена пока не имеет супруги. Как я понял из чужих разговоров, что случайно подслушал, она еще младше меня (а принцу Нарциссу на момент смерти исполнилось всего девятнадцать лет: по местным меркам он еще ребенок). И радости от того, что получила в моем лице мужа, еще до того, как обрела любимую супругу, она не испытывает.

Мою жену все именовали графиней... хм, не Залесской. Не помню точно ни ее имени, ни названия графства. Да, и не важно. Если понадобится: спрошу у Ордоша, он ничего не забывает. Но почему графиня? Впрочем, и это не важно. Главное: у меня скоро будет новая голубятня. Именно туда меня и везут. К жене, которую я ни разу не видел. Похоже, и в этом мире мне предстоит безвылазно обитать в башне.

"А пообедать было бы неплохо, — сказал Ордош. — Я изучаю записанный в твоей памяти трактат "О влиянии времени суток на магические плетения". Но меня отвлекает урчание нашего живота. Ты бы выпросил у этого толстяка конфету или, хотя бы, кусок хлеба".

"Я уже так наелся помады, что меня тошнит", — сказал я.

"Вот и заешь ее чем-нибудь, дубина! Или я начну тебе читать этот трактат вслух".

"Ладно. Не ругайся. Попробую".

— Хочу кашу, — сказал я. — Сейчас!

И топнул ногой.

Словно отреагировав на мои слова, карета стала снижать скорость. Жасмин тоже заметил это и удивленно приподнял брови. Громкое фырканье лошадей.

Колеса в последний раз скрипнули, карета остановилась.

И я, и Жасмин с интересом прислушивались к громким голосам сопровождавших нас женщин.

А потом что-то теплое коснулось моего живота в районе солнечного сплетения: там, где я три дня назад осколком стекла вырезал на собственном теле изобилующий непонятными завитушками рисунок.

"Великолепно! — сказал Ордош. — Твое художество оказалось небесполезным. Пусть и плохо, но оно действует. Почувствовал? Неподалеку от нас кто-то умер. Наконец-то. Поздравляю. У нас с тобой теперь есть магия".

* * *

В первый же день пребывания в этом мире Ордош объяснил мне, что, подобно принцу Нарциссу, умереть от воздействия магической энергии я могу в любой момент.

"Но есть выход из этой ситуации", — сказал колдун.

"Какой?" — спросил я.

"Нам нужно обзавестись собственной магией".

"Ты же говорил, что мужчины здесь магии не имеют".

"Не имеют. Но, в теории, иметь могут. Это похоже на ситуацию с молочными железами: у мужчин они тоже есть, но неразвиты. Так и с магией. Хранилище для нее существует, хоть и в зачаточном состоянии. Но магическую энергию организм мужчины не вырабатывает".

"И что это значит?"

"А то, что если этот крохотный резервуар для маны, что имеет наше тело, наполнить извне, мы сможем защититься от пагубного влияния чужой магии".

"Ты уверен?"

"Вполне. Именно полное отсутствие магической энергии в теле мужчины приводит к таким плачевным результатам при столкновении с магией. В моем мире мана пусть и в мизерных количествах, но имеется даже у немагов. Здесь же — какая-то странная аномалия".

"И как нам этот резервуар наполнить? Это возможно?"

"Конечно, дубина! А иначе стал бы я обо всем этом говорить?! Способ существует. Очень простой. Называется: "Руна притяжения жизни". Я использовал ее раньше. Ее нужно нанести на тело. Могу поделиться с тобой воспоминанием о том, как она выглядит".

"Так в чем проблема? — сказал я. — Давай нарисуем!"

"Проблема в том, чтобы воспроизвести ее в точности: любые, даже незаметные глазу дефекты могут сказаться на ее работоспособности. Обычно руну наносят на кожу при помощи магии. Но такой способ нам недоступен".

"Ерунда, — сказал я. — Если ты мне ее покажешь, то я начерчу ее в два счета. За прошедшие сто лет я скопировал для Северика столько рисунков, что стал настоящим профессионалом. Давай-ка не будем откладывать это дело в долгий ящик. Совсем не хочется покинуть новый мир, так ничего в нем толком не увидев".

За дело я принялся в тот же день.

Но лишь через две недели Ордош одобрил очередной вариант.

"Что ж, эта может сработать", — сказал он, разглядывая нашими общими глазами в зеркале отражение рисунка на нашем общем животе.

А я смотрел на свое новое тело. Я теперь был высоким узкоплечим юнцом с надутым, похожим на мяч животом и тонкими конечностями с полностью атрофировавшимися мышцами. Не вызывали отвращение только каштановые кудряшки на голове и лицо: широко открытые карие глаза, длинные ресницы, острые скулы и пухлые губы.

"Разбей стакан и обведи рисунок осколком стекла, — велел Ордош. — Так он точно в ближайшие дни не сотрется".

Я покорно выполнил его инструкцию.

"И что теперь?"

Я промокнул полотенцем вытекающую из порезов на животе кровь.

"Теперь осталось лишь кого-нибудь убить".

"Что сделать?" — спросил я.

"Убить, дубина! — сказал Ордош. — Нам нужно, чтобы рядом с нами кто-то умер".

"Зачем?"

"Чтобы получить высвободившуюся при этом энергию. Неужели непонятно? Наша руна из арсенала магов смерти. Предлагаю придушить этого мерзкого типа, что постоянно околачивается рядом с нами".

"Жасмина? Не буду я никого убивать!" — сказал я.

"Позволь мне узнать, почему?"

"Я не убийца! Вот почему!"

"Ты тупица, — сказал Ордош. — Что ж, очень жаль. Тогда придется ждать, когда поблизости от нас кто-нибудь сам свернет себе шею. Надеюсь, мы доживем до этого момента. В твоей памяти, друг мой, еще столько интересных трактатов... не хотелось бы упустить возможность изучить их все".

* * *

Я смотрел на зашторенное окно, из-за которого доносились хлопки, звон железа, топот копыт, ржание лошадей, обрывки фраз и крики. Мелькали фигуры пеших и всадников. Карета вздрагивала: похоже, запряженные в нее лошади остались без присмотра и пугливо шарахались из стороны в сторону.

— Что происходит? — сказал Жасмин.

Я не ответил. Не только потому, что ответ на этот вопрос противоречил моему образу, но и потому, что сам пока ничего не понимал. Я сжал в руке сложенный веер, точно намереваясь использовать его в качестве оружия, пальцем отодвинул край шторы, выглянул наружу.

"На нас напали, дубина, — сказал Ордош. — Осталось только понять, кто побеждает, и что напавшим нужно. С нами ехало тридцать три человека. Я почувствовал уже около тридцати смертей. Даже с помощью твоей корявой руны мы заполнили четверть своего резервуара маны".

Напротив окна я увидел белого коня и ту самую женщину-офицера, что улыбалась мне еще несколько минут назад. Женщина лежала на земле, неуклюже подобрав под себя ноги, в руке сжимала массивную пародию на пистолет. Глаза ее смотрели в небо, мундир на груди пропитан кровью. Конь нерешительно переминался с ноги на ногу, заглядывал хозяйке в лицо.

— Что же это?

Мой воспитатель продолжал причитать и оглядываться по сторонам, словно сквозь стены кареты надеялся рассмотреть источники доносящихся со всех сторон пугающих звуков. Его губы дрожали, по щекам текли слезы, оставляя на покрытом толстым слоем косметики лице извилистые дорожки.

Выцарапанная на животе руна продолжала подсчитывать оборвавшиеся чужие жизни.

Мое сердце испуганно колотилось, лоб и ладони вспотели.

И только голос Ордоша оставался спокойным.

"Нас пытаются захватить?" — спросил он.

Волна тепла погладила мою кожу, заставив волоски на теле вздыбиться.

Снова напомнила о себе руна. Я прижал к ней ладонь. И услышал голос Ордоша: "Не пытаются. Всего лишь хотят убить".

"Что это было?" — спросил я.

"Магия, дубина. Кто-то шарахнул по карете сырой магией. Случись это несколькими минутами раньше, и с нами было бы то же, что с этим разукрашенным толстяком. Мы очень вовремя заполучили собственные запасы энергии".

Я посмотрел на воспитателя.

Тот больше ни о чем не спрашивал и не вертел головой. Я не заметил, когда Жасмин повалился на диван. Сейчас он лежал на боку, прижавшись к бархатистой поверхности сиденья щекой, не шевелился. Его красные из-за лопнувших сосудов глаза широко раскрыты, из приоткрытого рта и ушей текут струйки крови.

"Он?..."

"Отбегался, — сказал Ордош. — Чувствуешь запах? Опорожнил кишечник, зараза. Будем теперь наслаждаться ароматом! А ведь и выкинуть его наружу сейчас нельзя! Не повезло нам".

"Выкинуть?"

Я заворожено смотрел на залитые кровью глаза Жасмина. Почувствовал подступающую тошноту. До сегодняшнего дня я не видел мертвецов. За все прожитые сто двадцать лет — ни разу!

"Чтобы не вонял, — сказал Ордош. — Но придется потерпеть. Нельзя привлекать внимание. Пусть думают, что принц тоже умер. И... ты что, блевать вздумал, дубина?!"

"Нет, я... сейчас пройдет".

Я раскрыл веер и помахал им, обдувая себя воздухом.

Продолжал разглядывать Жасмина.

"Измажь его кровью свое лицо!" — скомандовал Ордош.

"Зачем?"

"Делай, дубина! Сейчас не время спорить!"

Его крик заставил меня вздрогнуть. И отогнал тошноту.

"Я ннне хочу!"

"Чего ты не хочешь?! Жить не хочешь?! Быстро делай, что я говорю! Немедленно! Ты должен выглядеть таким же красавцем, как и этот толстобрюхий. Если через пять секунд не будешь похож на покойника, то ты им, дубина, станешь! Шевелись!!!"

Я наклонился и макнул ладонь в лужу, что образовалась на диване около лица Жасмина. Перчатка на моей руке, еще секунду назад белоснежная, сменила цвет.

"Лицо!"

Я провел влажной перчаткой по лбу, носу, щеке. А потом мое тело вдруг обмякло. Я повалился на пол кареты, ударившись головой о мягкое сидение дивана.

Мелькнула мысль о том, что я потерял сознание.

Но почему тогда продолжаю видеть украшенную бисером туфлю Жасмина?

Я попробовал сдвинуться с места, но не смог.

"Лежи спокойно", — сказал Ордош.

"Я не могу пошевелиться!"

"Конечно, не можешь. Я парализовал наше тело заклинанием".

"Что ты сделал? Зачем?"

"Сейчас поймешь, дубина. Если останемся живы, не забудь поблагодарить меня за это".

Я хотел ответить ему ругательством, но не успел. Кто-то резко распахнул дверь кареты. Того, кто это сделал я не видел: обзор мне загораживала нарядная туфля. Услышал фразу на незнакомом языке. А потом мою голень пронзила боль.

И я закричал; мысленно, потому что мое горло не могло сейчас издавать звуки.

"Что это?!"

"Терпи, дубина. Мне так же больно, как и тебе".

Снова короткое предложение из непонятных слов. Краем глаза я заметил движение, почувствовал, как с меня снимают украшения: цепочку, кольца, последовала новая вспышка боли, когда сорвали серьги.

Примерно минуту я продолжал слышать неразборчивые голоса и шорохи. А потом наступила тишина, которую изредка нарушало лишь фырканье лошадей.

"Похоже, все", — сказал Ордош.

"Что, все?"

"Ушли. Нам повезло".

"Повезло? — возмутился я. — Ничего себе везение! Жасмина убили! Нам проткнули ногу и порвали уши!"

"Я и говорю: повезло. Наше тело удачно упало. Тот, кто проверял, живы мы или нет, поленился и вонзил нам нож всего лишь в голень. А должен был — в сердце. Хотя... живой человек и укол в ногу не перенес бы так спокойно, как мы".

"И что теперь делать?"

"Ждать. Мы не сможем двигаться еще минуты три. А пока...".

По животу пробежали мурашки. И еще раз.

"Что это было?" — спросил я.

"Убрал с живота твои художества. И нанес на кожу нормальную руну".

"Лучше бы ногу залечил. Больно".

"Руна важнее, дубина, — сказал Ордош. — Сейчас испробуем ее".

Знакомое теплое прикосновение.

"Кто-то опять умер?"

"Совсем другое дело! — сказал колдун. — Всего одной жизни хватает, чтобы заполнить наш резервуар полностью! Теперь можно и подлечиться".

Боль в ноге исчезла.

"Ты используешь магию? А почему я не чувствую... этот, как его, источник? — спросил я. — Я могу создавать заклинания?"

"Нет, Сигей, — сказал Ордош. — Похоже, мы с тобой теперь будем дополнять друг друга. Ты у нас заведуешь телом. А магия досталась только мне".

"Почему?"

"Вопрос не по адресу. Думаю, это не смогут тебе объяснить даже те криворукие, кто запихнул нас двоих в одно тело. Придется нам с тобой приспосабливаться друг к другу".

"Это как?"

"Чего ты ждешь от новой жизни? Чем хочешь заниматься? Что тебе может доставить удовольствие?"

"Не знаю. Сотню лет просидел взаперти, — сказал я. — Наверное, хочу каких-нибудь приключений. А ты?"

"А мне приключений хватило еще в прошлой жизни. С удовольствием сидел бы теперь в башне и читал книги".

"В моей памяти ты найдешь их предостаточно".

"Я это уже понял, — сказал колдун. — И даже приступил к их прочтению. В ближайшие годы буду присутствовать в твоей голове, но заниматься своими делами. Постараюсь не препятствовать твоим развлечениям. Но, если ты не хочешь снова оказаться запертым в башню, тебе нужно срочно убираться из кареты".

"Почему?"

"Дорога, по которой мы ехали, оживленная. Очень скоро появятся желающие тебе помочь: вытереть сопли и отправить к женушке. А там тебя снова ждет удобная собачья конура. Пожалуй, мы не станем дожидаться, когда действие моего заклинания закончится само. Сейчас я его сниму. Но запомни, дубина, ты в этом мире никто. И прав у тебя не больше, чем у комнатной собачонки. Ни одна живая душа не будет воспринимать тебя всерьез, пока ты не докажешь, что достоин этого".

Глава 2

Я сидел на каменном бортике фонтана и неторопливо доедал уже подсохшую корку хлеба. Ее мне дала женщина, на телеге которой я приехал в город Залесск — столицу одноименного герцогства.

Перед женщиной мне вновь пришлось изображать блондинку. Рассказал жалобную историю о том, что потерялся, и попросил доставить в город, где меня якобы дожидаются опекуны и воспитатели.

Выглядел я жалко: без косметики (ее пришлось смыть вместе с высохшей кровью), одет явно с чужого плеча. Свою испачканную одежду я сменил. Эту рубаху, рукава которой мне коротки, и бриджи я нашел среди разбросанных по дороге вокруг кареты вещей нашего свадебного каравана. А вот туфли, больше похожие на комнатные тапки, оставались прежними: не обнаружил ни одной пары обуви своего размера. Ордош заставил меня осмотреть даже обувь мертвецов; к моему облегчению, размер сапог у всех мертвых женщин оказался меньше моего. В сумку я затолкал еще парочку рубах и колготок, белье и какие-то бумаги. Ни денег, ни драгоценностей не обнаружил. То ли не там искал, то ли нападавшие унесли их с собой.

Добрая женщина порывалась доставить меня точно по адресу, но я уговорил высадить мою персону в паре кварталов от этой площади, сказав, что увидел знакомые места. Женщина согласилась, но лишь потому, что где-то неподалеку располагался рынок, куда она ехала за своей супругой, торговавшей там чуть ли не с самого рассвета.

Я откусывал маленькие кусочки хлеба и с интересом разглядывал окружавшие площадь здания. Пока я не заметил в городе построек, где насчитал бы больше трех этажей. На окраине, до самой стены, дома были деревянные. Здесь же, в "ремесленной" части города, как назвала эти кварталы моя провожатая, я видел в основном постройки из кирпича. Фасады зданий выглядели однотипно, без особых "красивостей". Нижние этажи занимали магазины. Они завлекали покупателей незамысловатыми вывесками, большую часть надписей на которых я даже смог прочесть.

"Принца пытались обучить грамоте, — объяснил Ордош, который в последние часы предпочитал отмалчиваться. — Толку для него от этих уроков оказалось мало. Но нам его воспоминания об услышанном пригодились".

"А у него не было воспоминаний о том, где в этом городе можно переночевать?" — спросил я.

"Были. Тебя ждут во дворце герцогини. Там тебе приготовили уютную комнату на верхнем этаже башни".

"Очень смешно".

"А я предлагал заночевать в лесу! — сказал Ордош. — У озера, где ты мылся. Сейчас не холодно. В крайнем случае, развели бы костер. А где ты собираешься жечь костер в городе?"

"Что-нибудь придумаем", — сказал я.

Пережевывая хлеб, зажмурился, подставил лицо спускавшемуся к линии горизонта солнцу.

Такие вещи, как отсутствие подходящего места для ночлега, меня сейчас интересовали, но не смущали и, уж тем более, не пугали. Я согласен улечься спать даже здесь, на бортике фонтана. Впервые за... много лет я ощущал себя свободным человеком: больше ни перед кем не отчитывался, никто мне не указывал, что делать, я волен был идти, куда вздумается. Новое, непривычное, пьянящее ощущение! Я наслаждался им.

Даже не знаю, сколько сидел у фонтана, слушая журчание струй воды, цокот копыт лошадей, перешептывания прохожих и вдыхая пропитанный влагой и запахом лошадиного навоза воздух.

А потом массивная фигура заслонила солнце.

Я увидел перед собой черную лошадь (нет, хм, определенно — коня) и всадницу. Девушка разглядывала меня с нескрываемым интересом, склонив на бок голову и близоруко щуря глаза. Впервые в этом мире я увидел волосы, заплетенные в косу, длинную, похожую на пучок колосков пшеницы. С завистью посмотрел на высокие замшевые сапоги.

— Какая прелесть! — сказала девушка, — Пупсик, ты потерялся?

Ее голос звучал негромко, но уверенно и... нежно. Девушка улыбнулась мне, продемонстрировав ровные белые зубы и ямочки на щеках. Не сомневаюсь, она погладила бы меня по голове, если бы смогла дотянуться.

Слово "пупсик" заставило меня поморщиться.

— Гражданочка, ступайте себе мимо! — сказал я и взмахнул рукой, точно отгоняя муху. — Проваливайте! Вы загораживаете солнце.

Не знаю, что на меня нашло. Разговаривать таким грубым тоном я не позволял себе давным-давно. Должно быть, мне вскружил голову этот пропитанный лошадиным навозом воздух свободы.

"Хорошо сказал, — похвалил меня Ордош. — Смело!"

Только сейчас я заметил, что всадница не одна. В десятке шагов от фонтана ее дожидались две темноволосые подруги верхом на гнедых лошадях. И, судя по их ошарашенным взглядам, мои слова они расслышали.

Обладательница пшеничной косы продолжала щуриться, но теперь уже не по причине близорукости. Ее прищур не обещал мне ничего хорошего. Вороной тоже покосился на меня и уронил себе под ноги несколько пахучих яблок.

Я же смотрел на длинную шпагу, что висела у бедра девушки.

— Какой интересный юноша, — сказала девушка все тем же тихим голосом. — Подойди ко мне!

Я сам не понял, как оказался на ногах и шагнул к жеребцу: за предыдущие сто лет я привык выполнять распоряжения, сделанные подобным тоном.

Девушка улыбалась. Ее голубые глаза насмешливо смотрели на меня из-под золотистых бровей.

— Хороший мальчик, — сказала она.

Вдруг склонилась, смяла одежду на моей груди, одной рукой без труда оторвала меня от земли. Ее лицо приблизилось к моему. Я с восхищением отметил, какие длинные у девушки ресницы, унюхал сладковатый запах духов. Набрал в грудь воздух, но сказать ничего не успел: в следующий миг я уже летел затылком вперед над каменным бортиком фонтана.

Успел рассмотреть белые облака и птиц: голубей или ворон — кого именно, не понял. Полет закончился быстро. Спиной я ударился о поверхность воды, издал похожий на кряканье звук, вода сомкнулась над моим лицом.

Когда я вынырнул, фыркая и сплевывая, услышал звонкий девичий смех.

"Как это она?!" — возмутился я, когда понял, что произошло.

"А ты чего ждал, дубина? Здесь все женщины — маги. Их тела с рождения подпитываются магической энергией. Конечно же, они сильнее и быстрее обычных людей. А тем более таких задохликов, как ты. Или ты считал, что наличие мужских половых органов дает тебе какое-то преимущество перед ними? Так я тебя огорчу: здесь это скорее недостаток. Запомни, дубина: пока ты находишься в самом низу пищевой цепочки. Так что, прежде чем снова открыть свой рот, трижды подумай о том, что именно ты хочешь сказать".

Я вытер лицо ладонью. И увидел, что на поверхности воды плавает моя туфля. Пешая прогулка, выпавшая сегодня на ее долю, надорвала ей здоровье. А падение в бассейн с фонтаном добило окончательно.

— Здорово.

То, что намокла одежда, меня не смущало: благо сумка осталась на бортике фонтана. А в ней — сухая одежда. Найду, во что переодеться. Проблема же с обувью стала теперь передо мной в полный рост.

Я взял туфлю, без труда разделил на две части.

— Круто.

Посмотрел на девчонку. Та следила за моими действиями и ухмылялась. Конь под ней переминался с ноги на ногу.

Прикинул, сколько ей лет. Семнадцать-восемнадцать?

"Самодовольная малолетняя дурочка! Смотрит, как на животное в зоопарке!"

"А ты чего хотел? Ты для нее не отличаешься от животного".

Я показал девчонке расчлененный трупик своей туфли.

— И в чем я теперь буду ходить?

Подруги за спиной девчонки после моих слов вновь прыснули со смеху. Но сама она, прикусив губу, не рассмеялась. В ее взгляде мне даже почудилась растерянность. Должно быть, она почувствовала себя здоровяком, который вспылил и обидел маленького ребенка. Теребя рукоять шпаги, девушка наблюдала за тем, как я бреду по колено в воде к своей сумке.

Я положил остатки туфли на каменный бортик, снял с ноги вторую. Вода струйками стекала с моей одежды.

"Прекрати скрипеть зубами, — сказал Ордош. — Ты отвлекаешь меня".

Ответил ему длинной тирадой.

"Я ни в одной из прочитанных тобой книг не встречал таких слов, — сказал колдун. — Не вздумай произнести их вслух".

— Эй, пупсик, не расстраивайся, — сказала девушка. — У меня сегодня был трудный день. Поругалась с мамой, потом эти долгие скачки. Впрочем, зачем я тебе это рассказываю? Прости, что вспылила. Вот, держи. Купишь себе новую обувь.

Я поднял глаза и заметил летящий в меня маленький блестящий предмет. Машинально поймал его и сжал в кулаке.

— Не знаю, откуда ты тут взялся, но ты забавный. Одет странно: в женские вещи. Без украшений. Никогда не видела мужчин без косметики. Да, забавный. Впрочем, не до тебя сейчас. Если ты потерялся, позови на помощь патрульных: я видела их там, в начале улицы. Прощай, пупсик. Прости за туфельки.

Девушка пришпорила коня. Тот, фыркнув, шагом направился наискосок через площадь. Подруги поспешили за ней.

Я провожал их взглядом.

Все оказавшиеся в этот момент на площади с фонтаном женщины тоже смотрели им вслед. Оказывается, у моего разговора с всадницей было много свидетелей, которые поглядывали теперь на меня, кто с сочувствием, кто с усмешкой.

Я подавил желание показать прохожим неприличный жест.

"Симпатичная".

"Кто?"

"Девчонка эта с косой", — сказал Ордош.

"Чтоб ей пусто было! Агрессивная!"

"А ты чего ждал, дубина? Не видел, кому грубишь? Мало того, что она женщина, а для тебя женщины сейчас — высшие существа, так она еще и аристократка!"

"Почему ты так решил?" — спросил я.

"Ты много вокруг себя видишь людей со шпагой? Думаю, свободное ношение оружия здесь привилегия аристократов. А какая у нее осанка! А глаза! Очень красивая девушка".

"О чем я сейчас меньше всего думаю, так это о красоте женщин", — сказал я.

Посмотрел на свой кулак. Разжал пальцы. На ладони лежал желтый кругляш с отчеканенным по центру женским профилем.

"Золото", — сказал Ордош.

"Местные деньги?"

"Исходя из того, что сохранилось в памяти принца, деньги в этом мире бумажные".

"А это тогда что? Она сказала, что на это я смогу купить обувь".

"Значит, в ходу и золотишко, — сказал Ордош. — В моей мире на эти деньги ты смог бы не только обуться. Зря мы не поблагодарили ту красавицу. Деньги нам с тобой сейчас нужны. Какие у тебя планы?"

"Хочу купить обувь", — сказал я.

"Обувь, действительно, не помешает. Но под планами я подразумевал: как ты собираешься обустраиваться в этом мире. Где мы будем жить, чем питаться? Этой монеты нам надолго не хватит".

"Есть какие-то предложения?"

"Можем пойти знакомиться с тещей, — сказал Ордош. — А можем захватить это герцогство и объявить тебя тираном".

"Это как?"

"Какая-никакая магия у нас есть. Если расходовать ману в основном на убийство, то нам ее вполне хватит. Убил, обратил в нежить — следующий. А потом еще поднимем пару кладбищ. Создадим армию из мертвецов и прижмем тут всех к ногтю. А что? Вполне реальный вариант. Я подобное уже проделывал. Вот только скучно это; и неинтересно. Совсем не останется времени на чтение".

— Ты серьезно?! А можно что-нибудь не столь радикальное?!

Свой вопрос я произнес вслух: был ошеломлен услышанным, забыл, что собеседник находится у меня в голове. К счастью, на мои слова никто из прохожих внимания не обратил. Похоже, женщины воспринимали меня, как привязанную у магазина собачонку, тявкающую от скуки в ожидании хозяйки.

"Можно. Но захватить герцогство легче, чем найти тебе в этом городе работу. Что ты умеешь? Читать книги, варить суп, смешивать ингредиенты для зелий, вытирать пыль? Я ничего не забыл? Для того, чтобы тебя взяли на работу, ты сперва должен доказать женщинам, что человек, а не забавный питомец".

"И как это сделать?"

"Откуда я знаю, дубина? — сказал Ордош. — Для меня женщины — это совершенно непонятные существа. В своей прошлой жизни я с ними почти не связывался. Потому и говорю, что решить вопрос с герцогством проще. Или ты являешься специалистом по женской психологии?"

Я провел ладонью по гладким, покрытым редким пушком щекам.

"Как тебе сказать. В прошлой жизни я общался с ними. Но... несколько однобоко. Я видел женщин каждую субботу на протяжении сотни лет. Архимаг договорился, чтобы мне присылали проституток. И ни одна из женщин не приходила ко мне дважды — это было его условием".

"Значит, мы с тобой те еще знатоки".

"Получается, так. И что теперь делать?"

"Давай купим обувь и поедим, — сказал Ордош. — А уже потом попробуем составить планы на будущее".

Глава 3

— Здравствуйте. Салат из свежих овощей, солянку с куриными потрохами, отбивную из свинины с отварным картофелем, — перечислял я, — стакан яблочного сока и кофе с молоком.

Не уверен, что смуглолицая женщина, принимавшая заказ, запомнила хоть что-то из моих слов. Она разглядывала меня, словно говорящего медведя, то и дело бросая взгляд на входную дверь.

На вид женщине около сорока. В строгой одежде, с аккуратно уложенными в замысловатую прическу темно-русыми волосами. Встретила она меня приветливо. С улыбкой на лице направилась в мою сторону сразу же, как только я уселся за стол и принялся изучать меню. Шла она по залу уверенно, я бы сказал "по-хозяйски", и совсем не походила на официантку. Встретив на улице, я бы принял ее за школьного учителя или преподавателя университета.

— Ты с кем пришел сюда, пупсик? — спросила женщина, не ответив на мое приветствие.

"А знаешь, поднять армию мертвецов — не такая уж плохая идея", — сказал я Ордошу.

Я сидел за столом около входа в кафе, у большого ростового окна. Отсюда хорошо просматривалась площадь с фонтаном, в котором я недавно искупался. Замечавшие в окне мое унылое лицо прохожие, замедляли шаг, тыкали в меня пальцем. Я же делал вид, что их бестактное поведение меня нисколько не волнует.

Интерьер кафе не блистал роскошью. Две стены зала облицованы бежевыми рейками, две другие заняты огромными окнами. Белый потолок с десятком светящихся шаров-ламп. В два ряда стоят окрашенные в черный цвет деревянные столы, окруженные такими же угольно-черными стульями с прямыми высокими спинками. На столах — плотные листы бумаги, содержащие небогатый список блюд и напитков.

У самого входа я видел лишенный двери проход в комнату, откуда доносился стук бильярдных шаров. А в дальнем конце зала — маленький закуток, отгороженный странным сооружением, похожим на "огрызок" барной стойки. Неподалеку от этого зародыша стойки виднелась пара закрытых дверей и широкий дверной проем: судя по звукам, там находился проход в кухню.

Десять из пятнадцати столов в зале до моего прихода пустовали.

Я выбрал стол у окна. Неслучайно: так я находился в стороне от других посетителей, которые встретили мое появление молчаливым вниманием.

— Один, госпожа, — сказал я. — Я пришел, чтобы поесть.

— Один? — переспросила женщина.

Она мне явно не поверила. Продолжала поглядывать на дверь.

— Да, госпожа. Я только что приехал в ваш замечательный город. И очень проголодался.

Я изобразил на лице милую улыбку. Я тренировал ее, когда проживал в комнате принца на вершине башни, ежедневно проводя у зеркала до получаса.

— Ты выглядишь очень... необычно, мальчик. Откуда ты?

"А я говорил: не нужно покупать эту желтую рубаху! — напомнил о себе Ордош. — Тем более что она женская: только они носят однотонные, без кружевных воротников".

"Ну, люблю я желтый цвет! И кружева носить не стану, надоели!"

— Из королевства Уралия, госпожа.

— Ты с кем приехал? — спросила женщина. — Где твои опекуны и воспитатели?

Я все не мог решить, какую линию поведения избрать. Идиотом выглядеть безопаснее, но утомительно.

"Веди себя как нормальный человек, дубина! — ответил на мои мысли Ордош. — Если, конечно, хочешь, чтобы тебя таковым считали".

"Нормальный для меня или для окружающих? Устал изображать умственно отсталого".

"Ну, так попробуй быть самим собой, — сказал Ордош. — В разумных пределах, конечно: не хватай никого за ягодицы, это тебе не проститутки".

— У меня нет опекунов, госпожа. И воспитателя тоже нет.

— Разве такое бывает? Не хочешь же ты сказать, что тебя отпустили в путешествие одного?

— Меня никто не отпускал, госпожа. Я сбежал. От жены.

— От жены?

Брови женщины приподнялись, согнувшись под прямым углом.

Я кивнул.

— Меня насильно женили, госпожа, — сказал я. — И я сбежал в ваше герцогство.

— Как это?

— На попутном транспорте, госпожа.

— З...зачем?

— Я не животное, госпожа. Пусть я и не женщина, но тоже разумное существо. Считаю, что женить меня на человеке, которого я даже никогда не видел, неправильно.

— Почему?

— Поступать так с мужчиной в наше просвещенное время нельзя, — сказал я. — Ведь мы живем не в отсталом средневековье!

— Ха! — сказала расположившаяся за одним из соседних столов курносая девица. Но вслед за этим восклицанием других слов от нее не последовало. Я давно заметил, что эта круглолицая особа прислушивается к нашему разговору. Причем, совершенно не скрывая своего интереса. Она сидела в одиночестве за пустым столиком неподалеку от входа в комнату с бильярдными столами, откинувшись на спинку стула и вульгарно раздвинув ноги.

— А... у тебя есть деньги, мальчик?

По выражению лица официантки я понял, что своими высказываниями произвел на нее впечатление. Вот только не понял: положительное, или же она теперь считает меня сумасшедшим.

— Разумеется, госпожа.

Я показал несколько купюр с изображениями герцогинь, которые достались мне в качестве сдачи с золотой монеты, после покупки сапог.

— Х...хорошо. Я принесу твой заказ.

"Надеюсь, она не позовет местный аналог стражи, чтобы изолировать тебя от людей", — сказал Ордош.

— А можно... кофе сразу, добрая госпожа, — сказал я и снова растянул губы в слащавой улыбке.

— Разумеется, пупсик, — сказала женщина. — Сейчас налью.

Я проводил женщину взглядом, избегая смотреть на курносую девицу, продолжавшую меня разглядывать без всякого стеснения. Поерзал на стуле, занимая удобное положение, поскрипывая кожей сапог.

В новой обуви я чувствовал себя комфортно, но ноги уже вспотели.

Я хотел приобрести местный аналог туфлей, но Ордош отговорил меня, сказав, что большая часть повстречавшихся нам женщин неслучайно ходят именно в сапогах, напоминавших ботфорты. Возможно, их выбор связан с погодными условиями и состоянием дорог.

Я выбрал модель, голенища на которой получилось подвернуть, подобно манжетам, сделав сапоги на треть ниже. Продавщица пыталась объяснить мне, что так носить обувь не принято, но я объяснил свое поведение капризным "так хочу".

Поначалу мне казалось, что в магазине меня обязательно обжулят. Вспомнились рассказы архимага: как жадные торговцы продают втридорога свой хлам, наживаясь на наивных покупателях. Но местные магазины оказались похожи на те, из моего первого мира: на всех представленных на витрине товарах указана цена, а продавщица, при моей попытке ее снизить, намекнула, что для любителей торговаться существует городской рынок.

Золотая монета в моей руке заставила продавщицу обуви относиться ко мне серьезно. Думаю, золото смогло бы сотворить похожее чудо, окажись оно даже в лапах у кошки.

На обувь и две рубашки я потратил половину своей монеты. Сдачу получил потертыми разноцветными бумажками с изображениями хмурых лиц незнакомых женщин и маленькими медными кругляшками. Со слов женщины-продавщицы, с материнской заботой поправлявшей на моих плечах новую рубаху, банкноты местного банка в народе называют "герцогинями", монетки — "медяками"; одна герцогиня равнялась сотне медяков.

Разглядывая в меню ценники блюд, я пришел к выводу, что на оставшиеся деньги вполне смогу, не экономя на еде, протянуть несколько дней.

"А жить где будешь? — сказал Ордош. — Предлагаю построить шалаш в лесу. Будешь охотиться в чаще на белок и жарить их на костре".

"Почему на белок?"

"Можешь еще и на мышей".

"Это такая шутка?"

"Нет, дубина, — сказал Ордош. — Это дружеский совет. Ты зачем деньгами размахивал? Отобрать у тебя их сможет даже маленькая девочка. Я уж не говорю про эту девицу, что разглядывает тебя, как кошка мышку. Татуировку змеи на ее предплечье видел? Она специально выставляет ее напоказ. Это знак какого-то ордена или банды, я уверен. Девица явно взяла на заметку наличие у тебя герцогинь. Она или ее подруги вполне могут еще сегодня до заката отобрать у тебя все до монетки, раздеть тебя, да еще и... ты понял. Так что, с твоей осторожностью, тебе самое место в лесу, в глухой чаще".

"У тебя паранойя", — сказал я, но все же не удержался и покосился на курносую.

Та задумчиво поглядывала на мою сумку и ковырялась в зубах зубочисткой. Ее руки с мощными бицепсами заставили меня представить, на что способна их хозяйка, если даже хрупкая с виду девчонка сумела зашвырнуть меня в фонтан.

"Обязательно в лес?" — спросил я.

"Это наилучший для тебя вариант. Пока не поумнеешь".

* * *

"Что ж, Сергей Максимов, — сказал Ордош. — Давай обсудим с тобой, что нам нужно от этой жизни".

"Давай".

Я ковырял вилкой в салате, перекладывая из стороны в сторону кусочки овощей.

"Во-первых, нам требуется чем-то питаться и где-то спать. А для этого необходимы деньги. Согласен?"

"Согласен".

"Деньги можно заработать, а можно украсть. В отличие от тебя, шелуху моральных норм я отбросил еще в прошлой жизни: я бы предпочел финансы у кого-нибудь отнять. Ты же, как я понимаю, привык работать".

"Да, — сказал я. — Убивать, грабить и воровать — не в моих привычках. Хотелось бы обойтись без этого".

"На каком бы способе добычи средств мы ни остановились, нам потребуется еще кое-что: информация об этом мире. Того, что я нарыл в памяти принца, катастрофически мало. Мы точно не представляем ни карту мира, ни как устроено здешнее общество; я уже не говорю о незнании законов Великого Герцогства. Вот ты уверен, что наше нахождение в этом кафе законно, что мужчинам подобное не запрещается?"

"Такое возможно?"

"Вполне. Скольких мужчин ты уже видел в городе?"

"Ни одного".

"А почему?"

"Не знаю".

"Вот! — сказал Ордош. — А нам это нужно знать. И потому поиск источника информации мы засчитываем, как во-вторых".

"А в-третьих?" — спросил я.

"Не нравится мне наше тщедушное тельце. Да, магия у нас есть, а значит, мы не беззащитны. Но наш резерв маны очень ограничен. Да и слишком много ненужного внимания мы станем привлекать, направо и налево разбрасываясь заклинаниями; мы и без того подобны белой вороне".

"Мне не понравилось купаться в фонтане", — согласился я.

"Мне тоже. А потому придется заняться телом нашего принца. В физическом развитии мы не должны уступать среднестатистической женщине".

"Будем делать зарядку?"

"И это тоже. Но есть более действенный вариант, — сказал Ордош. — Магия. Поверь мне, третий пункт нашего плана наименее сложный. И мы приступим к его выполнению сразу же, как придумаем способы выполнения первых двух. Именно первые два пункта в данный момент для нас самые важные. Есть у тебя по поводу них какие-то мысли?"

"Пока никаких".

"Значит, будем думать".

* * *

— Ну, малыш? Понравилось тебе, как у нас кормят? — спросила официантка после того, как я расплатился по счету.

Она явно ожидала, что я стану рассыпать комплименты.

Но мне не хотелось врать.

Я съел все, что было в тарелках: за сегодняшний день успел проголодаться. Но был уверен, что архимаг Северик к этим блюдам побрезговал бы даже прикоснуться. А Винис, который передавал мне свои познания в кулинарии, без сомнения высыпал бы содержимое этих тарелок на мою голову, окажись эти блюда моими творениями. Даже каша, которой кормили принца Нарцисса, вызывала больше уважения: там я хотя бы чувствовал, что варившие ее повара проявляли старание.

Отдельное негодование у меня вызвал кофе. Напиток, который здесь именовали "кофе", действительно, варили из кофейных зерен. И это поначалу привело меня в восторг, когда я ощутил в воздухе знакомый запах. Но вместо ароматного бодрящего шедевра, которым я раньше баловал себя по утрам, я получил разбавленный молоком кисло-горький кошмар.

Я обвел взглядом зал.

За прошедший час посетителей в кафе не прибавилось. Но и те, что явились сюда еще до моего появления, не спешили уходить: их явно развлекало мое присутствие. Они продолжали делать заказы и, потягивая напитки, комментировали друг другу каждый мой жест. Исключением была лишь курносая, которая со скукой на лице по-прежнему сидела за пустым столом в одиночестве, молча, лишь изредка переглядываясь с официанткой.

Вот и сейчас все находившиеся в зале женщины дожидались моего ответа.

— Сок очень хороший, госпожа, — сказал я. — Разбавлен всего наполовину. Так даже вкуснее. Мне понравился.

Я замолчал, но понял, что женщины ждут от меня каких-то иных откровений.

"Тебе суп похвалить трудно?" — спросил Ордош.

— И все? — сказала официантка, когда поняла, что нахваливать свой ранний ужин я не собираюсь.

— А еще у вас здесь красиво, госпожа. И очень светло.

Я попытался разрядить напряжение своей улыбкой. Но в этот раз та не помогла.

— Ха! — сказала курносая и хлопнула ладонью по столу. У меня получилось развеять ее скуку.

Заулыбались и другие женщины. Все, кроме официантки. Та уперла кулаки в бока и нахмурилась.

— Ну, ладно кофе — его варить я не умею, — сказала она. — Но чем тебе не угодила отбивная? Или солянка?

"Я тоже хочу послушать, — сказал Ордош. — Хоть буду знать, из-за чего нас сейчас побьют".

"Заткнись!"

"Ты это мне или ей?"

— Все было... нормальным: мясо... хорошо прожаренным, а солянка... горячей.

Я посмотрел на входную дверь, прикидывая, как быстро смогу до нее добраться. Поднял взгляд на официантку. Та выглядела несчастной.

— Малыш, тебе, действительно, не понравилось? — спросила она. — В твоем приюте готовили лучше?

— Просто... я сам умею хорошо готовить, госпожа.

— Правда?

"Ты еще на работу к ним попросись", — предложил Ордош.

— А вам работники, случайно, не требуются? — спросил я.

— У тебя есть подруга, которой нужна работа?

— Я говорю о себе, госпожа. Это я хотел бы поработать в вашем кафе.

Похоже, я произнес совсем не то, что от меня ждали. Улыбки исчезли с лиц женщин. Официантка даже сделала шаг назад.

— Это ты так пошутил, малыш? — спросила она.

— Нет, госпожа. Мне действительно нужна работа. Я очень ответственный и исполнительный. Умею хорошо готовить.

— Ты мужчина! Тебе не рассказывали, как опасно мужчине находиться в женской части города? Ты подвергаешь себя здесь смертельной опасности! Даже в нашем кафе есть оборудование, которое использует для работы магическую энергию. Ты представляешь, что случится, если ты окажешься поблизости от любого всплеска маны?

— Ничего, госпожа.

— Ничего? Ты не слышал о столь важных вещах? Не может быть! В королевстве Уралия от мужчин такое скрывают?

Официантка и курносая обменялись удивленными взглядами.

— Вы о том, что мужчины умирают от магии, госпожа?

— Именно!

"Как зовут твою богиню?"

"Которую?"

"Ту, что запихнула тебя в это тело".

"Сионора?"

— Так это холостые, госпожа, — сказал я. — Вы забываете, что я женат. Богиня Сионора взяла меня под свою защиту. Пока богиня ко мне благосклонна, никакая магия мне не страшна. Разве вы не знали об этом? Именно так богиня поощряет теперь союзы между мужчиной и женщиной.

— Что за глупости ты говоришь?

— Это не глупости, госпожа, — сказал я.

"Это обычное вранье", — добавил к моим словам Ордош. Хорошо, что его кроме меня никто не слышал.

— Я действительно женат!

— Я не это имела в виду, — сказала официантка. — А то, что богиня любви защищает мужчин от магии.

— Так разве я вру?

"Врешь. И у тебя хорошо получается. Пока все складно".

— Вы проверьте!

— Что?

— Убьет ли меня магия, — сказал я. — Вы женщина, для вас проверить мои слова не составит труда.

— И отправиться в тюрьму? Убийство мужчины в нашем герцогстве — тяжкое преступление.

— Меня это не убьет, госпожа.

Лица находящихся в зале женщин повернуты ко мне. Все, без исключения, посетители кафе прислушивались к нашему разговору.

— Зачем мне так рисковать? — сказала официантка.

— Я говорю вам правду, госпожа. Нет никакого риска.

Я увидел, как курносая взмахнула рукой, почувствовал погладивший кожу теплый ветерок.

"Ну что за комедия! — сказал Ордош. — Зачем эти нелепые жесты? Она же не дерьмо в тебя швыряет!"

— Ты что творишь?! — сказала официантка.

Она шагнула в сторону девицы, но замерла, сообразив, что помешать той уже не сможет.

— Прикольно! — с ухмылкой произнесла круглолицая. Снова махнула рукой, отправив в мою сторону волну тепла.

— Ты что творишь?! — повторила официантка.

— Не, а чо? — сказала девица. — Живой же! Не соврал.

Женщины за столами принялись обмениваться короткими фразами, комментируя увиденное.

Официантка всплеснула руками.

— А если бы умер? — сказала она. — Мое кафе закрыли бы! А тебя упекли в тюрьму!

— Попробовали бы сперва меня поймать, — сказала девица.

В ее глазах я видел восторженный блеск. Она разглядывала меня, словно только сейчас впервые заметила.

— Но ведь прикольно же! Ты глянь, малыш живой! Походу, не врал нам. Возьми его на работу!

— Куда? — спросила официантка.

— К себе, куда еще? Ряба, не тупи!

— Мужчину?

Круглолицая пожала плечами.

— А чо такого? Ты же девок сегодня уволила? Чо теперь будешь делать?

— Агентство завтра пришлет новых.

— Ха! Так то завтра! А сегодня сама весь вечер собираешься бегать?

— Ну... да.

— Я наблюдала: хреновая из тебя официантка, — сказала круглолицая. — Едва шевелишь булками. Или поваров заставишь обслуживать столы? Уже почти вечер, скоро народ попрет. Вспомни, сколько их было вчера. Как собираешься справляться?

— Как-нибудь.

— Не тупи! — сказала курносая. — Я точно объедки после пьяниц убирать не буду!

— Я ничего такого...

— А мальчонка подвернулся тебе как нельзя кстати! Уж отнести-принести он сумеет, руки-ноги есть. И мне прикольно понаблюдать будет. Как называется кафе, в котором работает мужчина?

— Как? Такое есть?

— Нет такого! Где еще ты сможешь увидеть, как работает мальчик?

— Где?

— Так в том-то и дело, что нигде!

— Но он мужчина!

— И чо? — сказала девица. — Не, ну, правда, Ряба, чо бы не попробовать? Ты сможешь приступить к работе прямо сейчас, малыш?

— Конечно, — сказал я. — Только объясните, что делать.

— Ну, это само-собой... — сказала та, кого круглолицая назвала Рябой. — А документы у тебя есть, малыш?

— Нет. Остались у жены.

— Плохо. Зовут тебя как?

— Сер... это... Пупсик!

"Как? Ты серьезно?" — спросил Ордош.

"Само вырвалось", — сказал я.

— Тебе подходит, — сказала Ряба. — Мое имя — Рябина. Но можешь называть меня Рябой. Я хозяйка этого кафе. Сегодня утром мне пришлось уволить официанток. И помощь мне сейчас не помешает. Ты действительно хочешь мне сегодня помочь, Пупсик?

— Конечно, Ряба. Я буду стараться.

— Что ж. Давай попробуем. Пошли, покажу, где ты можешь оставить свою сумку.

— Официант Пупсик, — сказал я, выбираясь из-за стола. — Хорошо звучит.

— Да, неплохо. Только не официант, а официантка.

— Почему?

— По правилам нашего языка, слово "официантка" — всегда женского рода. Слова "официант" в нашем языке нет.

— Ясно.

— Так что правильно будет сказать: официантка Пупсик.

Глава 4

Я сообразил, что значит "У Рябины", только вновь прочитав название кафе на белом фартуке, который мне велели надеть. А я-то, вертел головой, рассматривая округу, когда увидел вывеску: разыскивал дерево!

Имена в этом мире, как я заметил, повторяли названия растений: Жасмин, Нарцисс, Рябина (известным мне исключением была лишь моя новая мама — ее имя название животного). Курносая девица с татуировкой змеи на руке, носила имя Ель, хотя представилась, с ухмылкой глядя на меня снизу вверх, как Елка.

Невысокая, но широкоплечая Елка, до темноты бездельничала, занимая один из столов; а когда вечером свободные столы закончились, позевывая, отправилась околачиваться в бильярдную. Ее работа состояла в том, чтобы объяснять представителям местного криминала: данное заведение общепита не бесхозное — "крышуется" бандой Гадюки.

О том, что все предприятия и торговые точки в ремесленных кварталах контролируются криминалитетом, мне в процессе работы поведала Ряба.

— Елка побудет здесь месяца два-три, — сказала Ряба. — А потом все привыкнут к тому, что нас обижать нельзя. И тогда я найму обычную охранницу, чтобы при необходимости успокаивала сумасшедших и пьяных.

Она открыла свое кафе всего месяц назад, вложив немало средств в ремонт этого помещения, где раньше размещалась разорившаяся ремесленная мастерская. И тут же договорилась о защите с бандой гадюк: с некоторыми представителями банды, занимавшими не последнее место в иерархии, она шапочно знакома. Ряба посчитала, что лучше сразу пойти под чью-либо защиту, чем стать предметом спора преступных организаций. Увидеть свое кафе в эпицентре бандитских разборок она не хотела.

"Нужно будет побеседовать с этой Елкой, — сказал Ордош. — Наверняка сможем выведать у нее такое, что точно не найдем в местных библиотеках".

Я ничего не ответил, поскольку сердился на колдуна. Весь вечер он донимал меня едкими комментариями и шуточками. Его забавляло то, что едва я вновь ощутил себя на рабочем месте, как в позвоночник мне словно вогнали стальной прут, выправлявший осанку. Тот исчезал лишь в моменты, когда я, согласно ситуации, привычно отвешивал почтительные поклоны.

Я часто замечал удивление во взгляде следившей за мной Рябы, вынося в зал очередные блюда, и слушал при этом ехидные шуточки колдуна.

А что я мог с собой поделать?! Десять лет Винис муштровал меня, заставляя передвигаться должным образом, выдерживать правильный угол поклонов, соблюдать верное направление взгляда и всегда указывать подбородком на линию горизонта. Сто лет! я неукоснительно следовал этим правилам, с легкостью игнорируя их в часы отдыха.

Но сегодня я работал! А значит, повадки идеального слуги вернулись.

Прием заказов и расчет посетителей взяла на себя хозяйка кафе. На мою же долю выпали функции принеси-подай.

Не представляю, как справилась бы сегодня Ряба без моей помощи. После заката солнца женщины заняли все столы в кафе, и даже все места. Не ожидавшая такого наплыва посетителей Ряба то и дело обводила ошалелым взглядом гудящий десятками голосов зал. Голоса стихали лишь в те мгновения, когда я "проплывал" между столами в желтой рубахе и белом фартуке, доставляя напитки и тарелки с закусками и не забывая отвешивать почтительные поклоны.

Вот, что чувствуют знаменитости, очутившись в заполненном людьми помещении!

Если бы женские взгляды могли царапать, то в этот вечер я истек бы кровью.

"Послушай, Сигей, — сказал мне Ордош. — Ты не боишься, что ближе к ночи толпа пьяных теток нас попросту изнасилует?"

Я усмехнулся, но тут же стер эту кривую ухмылку, сменив ее на приветливую улыбочку: поставил тарелку с невзрачной отбивной перед рыжей розовощекой дамой.

— Приятного аппетита, госпожа.

Получил ответную улыбку. И дама тут же смущенно опустила глаза.

"Нет, не боюсь, — ответил колдуну. — Ты разве не замечаешь?"

"Чего?"

"Как они ведут себя, как смотрят на меня. Они, как дети!"

"В смысле?"

"Нет, ну, правда! — сказал я. — Ты погляди на них".

"И что?"

"Мне кажется, они не представляют, что делать с мужиками".

"Если бы так было, дубина, они давно бы вымерли".

"Не знаю, как происходит оплодотворение женщин в этом мире, — сказал я. — И вижу, что инстинкт размножения у женщин еще есть. Но их разум позабыл о том, как правильно себя вести с мужчиной".

"О чем ты?" — спросил колдун.

"Любуются мной, как ручной обезьянкой. А ведь интерес к себе я чувствую. Но ни одна! Ни одна, даже самая пьяная, не попыталась ухватить меня за зад".

"Не допускаешь мысль, что им твои ягодичные мышцы попросту не нравятся?"

"Это единственный мужской зад на всю округу, — сказал я. — Он вне конкуренции!"

"Быть может, они хорошо воспитаны?"

"Причем здесь воспитание? — удивился я. — Это пьяные женщины! Разве могут они в таком состоянии помнить о каких-то там запретах?!"

"Ну, я не знаю".

"А вот я знаю! Я жил в студенческом общежитии. Подрабатывал после первого курса официантом в ресторане. И помню, что пьяная женщина подобна стихийному бедствию: если она положила на тебя глаз, отбиться от нее очень трудно. Да в старших классах школы домогательств со стороны школьниц во время перемен было больше, чем от всей этой толпы нетрезвых местных женщин!"

"Ты хочешь сказать, им не интересны мужчины?"

"Интересны, конечно, — сказал я. — Вот только местные дамы об этом привыкли не думать. И еще они, полагаю, хорошо помнят о том, как легко можно мужчину убить. И, конечно же, какое наказание за это светит".

"Я не рассматривал ситуацию с этой стороны, — признался колдун. — Все же, женщины — это та часть мироздания, которую я полностью обделил вниманием в своей прошлой жизни".

"В этой жизни возможность восполнить пробелы в знаниях у тебя будет", — пообещал я.

* * *

Ровно в полночь Ряба заперла входную дверь, перестав впускать в кафе новых посетителей. Повесила на стекло табличку с надписью "Закрыто".

— Я еще не получила разрешение на круглосуточную работу, — сказала она, заметив мое удивление. — С этой минуты кухня не работает. Повара расходятся по домам, а мы с тобой трудимся, пока не рассчитаем последнего клиента.

После полуночи у нас стали появляться минуты для отдыха. Заказы от гостей почти прекратились.

Ордош устал отпускать шуточки и предпочитал молчать, перестав трепать мне нервы. Лишь изредка напоминал о своем присутствии в моей голове короткими фразами.

"Устал?" — спросил он.

"Есть немного, — сказал я. — Ноги принца не привыкли к такой работе".

"Станет совсем невмоготу — сообщи".

"Зачем?"

"Взбодрю тебя магией, — сказал Ордош. — Но помни: у нас мало маны. Так что лучше терпи".

"Попробую".

Мои ноги гудели, новые сапоги казались неподъемной тяжестью. Но ни Ряба, ни я не позволяли себе присесть, находились в постоянной готовности явиться на зов любого из гостей.

Мы с Рябой стояли около короткой барной стойки. Та выполняла функцию перегородки, отделявшей по принципу двери маленькую комнатушку, где стояли напитки и барное оборудование, от доступной для посетителей части зала. Елка давно уже не выглядывала из бильярдной: к ней пришли представители ее банды, временами мы слышали их смех, сопровождаемый постукиванием бильярдных шаров.

Я по-прежнему ощущал направленные на меня взгляды. Женщины к моему присутствию уже привыкли, не впадали в ступор при виде моей улыбки. Но интерес их все еще не пропал: посетители отслеживали мое местонахождение и, судя по тому, как пылали мои уши, в оживленных беседах продолжали перемывать мои косточки.

— Ты хорошо поработал сегодня, Пупсик, — сказала Ряба. — Выручил меня. Не представляю, как справилась бы без тебя.

Сегодня днем Рябина уволила официанток. Произошло это после того, как кафе посетила аристократка.

Баронесса, имени которой я не запомнил, собиралась слегка перекусить, пока чего-то или кого-то дожидалась. И заказала бокал иноземного аперитива — одного из тех спиртных напитков, которые Ряба держала в кафе скорее для украшения зала и поднятия имиджа, чем с целью извлечения прибыли.

К слову, публика, посещавшая кафе со дня открытия, иностранные напитки игнорировала, предпочитая спиртное местного производства: пиво, вино и полуспирт.

А когда баронесса получила свой напиток, разразился скандал: вкус поданного ей аперитива лишь отдаленно напоминал эталонный, знатоком которого баронесса себя считала.

Как выяснилось позднее, все экзотические напитки, что хранились в комнатушке бара, официантки разбавили полуспиртом. Они признались в этом сразу же, как только хозяйка попросила помочь в ведении дознания Елку. Представительница гадюк без особого труда, лишь "надавив авторитетом", выяснила, что девицы неоднократно "пробовали на вкус" незнакомые напитки, а чтобы уровень жидкости в бутылках не уменьшался — доливали туда полуспирт.

Баронессу каким-то образом задобрили. Официанток уволили (о том, какие к ним применили штрафные санкции, Ряба мне не сообщила). Хозяйке кафе пришлось самой надеть фартук официантки. В нем я и увидел ее, зайдя сегодня в кафе в качестве гостя.

— Рад был вам помочь, госпожа Ряба, — сказал я. — Надеюсь, я хорошо исполнял свои обязанности.

— Ты справился просто отлично, — сказала Рябина. — Таких умелых действий я от тебя даже не ожидала. Но расслабляться пока рано. У нас еще полон зал гостей. Вижу, что ты устал. Потерпи, Пупсик. Осталось продержаться совсем недолго. Думаю, через полчаса они начнут расходиться.

— Не переживайте, госпожа Ряба. Буду работать столько, сколько потребуется.

* * *

Ряба в присутствии Елки пересчитывала выручку. Я сидел за соседним столиком, борясь с желанием снять сапоги, наблюдал за тем, как она шевелит губами, проговаривая цифры, старается не сбиться со счета. Елка позевывала и посматривала на часы с толстыми золотистыми стрелками, что висели на стене в комнатушке бара.

В зале кафе остались лишь мы трое. Повара покинули свое рабочее место после полуночи. С последней нетвердо стоящей на ногах гостьей мы попрощались в начале третьего. Тогда же ушли и подруги Елки.

Повинуясь манипуляциям Рябины, шары, закрепленные на потолке, погасли. Большая часть зала погрузилась во тьму. Лишь светильник у зашторенного окна, рядом с которым происходил пересчет выручки, продолжал излучать неяркое свечение.

Вокруг площади с фонтаном горели фонари. На каменном бордюре, спиной к водным струям в обнимку сидела парочка девушек. Изредка мимо окна проезжали всадники, цокая лошадиными копытами по выложенной булыжником мостовой.

"Деньги", — сказал Ордош.

"Что, деньги?" — переспросил я.

"У этих женщин деньги, которые нам нужны".

"И что?"

"Можем грохнуть красавиц, забрать деньги и уйти. Как тебе такой вариант?"

"Ты с ума сошел? — сказал я. — Лишить женщин жизни из-за кучки бумаги?"

"Убивают и за несколько монеток, дубина. Я в прошлой жизни перебил тысячи людей лишь за то, что они стояли на моем пути. Давай, решай поскорее: берем деньги или нет".

"Нет! Конечно, нет!"

"Как скажешь. Я и не сомневался в твоем решении: ты у нас честный труженик".

"Зачем тогда предлагал?"

"Так, подбросил тебе идею, до которой ты бы сам не додумался".

"Плохие у тебя идеи", — сказал я.

"Ну, это смотря для кого, — сказал колдун. — Ладно. Тогда не отвлекай меня. Я тут нашел в твоей памяти интересную книжицу. Ты и сам не представляешь, какая чудесная библиотека собралась у тебя в голове!"

"Наслаждайся".

"А ты можешь пока взять тряпку и протереть пол. Смотри, сколько объедков повсюду валяется. Привыкай зарабатывать на пропитание тяжким трудом, мой принц. Но если все же надумаешь получить деньги через смертоубийство — просигналь. И не обижайся: когда ты будешь вылизывать пол, я сделаю вид, что мы с тобой незнакомы".

"Договорились", — сказал я.

"Развлекайся".

— Вот, — сказала Рябина, — двадцать процентов.

Елка взяла у нее стопку герцогинь, взвесила ее в руке. Ухмыльнулась. Посмотрела на меня, подмигнула. Я все не мог понять, сколько ей лет. Выглядела она лет на тридцать, но меня не покидало ощущение, что Елка — подросток.

— А чо, нехило сегодня. Прикольно. Уже похоже на нормальные деньги. Наши будут довольны. Так бы каждый день.

— Надеюсь, что сегодня будет еще лучше, — сказала Ряба.

— Хорошо бы.

Рябина взяла со стола несколько купюр и протянула мне.

— Держи, малыш. Это твои чаевые.

Вытянула из большой пачки две купюры и тоже положила передо мной на стол.

— А это зарплата за день, — сказала она. — Приятно было с тобой поработать, Пупсик. Наведывайся к нам иногда. Буду рада тебя видеть.

— Не поняла, — сказала Елка. — Ты чо, не берешь его на работу?

Ряба покачала головой. Опустила глаза.

— Ель, ну как я могу его взять? — сказала она. — У него же нет ни документов, ни гражданства.

— И чо?

— У нас с этим строго. Все работники должны быть зарегистрированы в префектуре и оформлены должным образом. Ты знаешь, какой можно получить штраф за нелегала?

— И чо ему теперь нигде не устроиться? — спросила Елка о том, что интересовало и меня. — Побираться идти?

"Вот и поработали, — сказал Ордош. — Я голосую за то, чтобы все-таки забрать деньги".

— Я... не знаю. Ему следует обратиться в полицию и заявить об утере документов.

— Ха, в полицию! — сказала Елка. — Да они его обдерут, как липку! И запихнут в мужской приют!

— Я не представляю, что еще можно сделать. Скажи, малыш, тебе есть где сегодня ночевать?

— Нет, госпожа Ряба. Я никого не знаю в этом городе.

— Двумя этажами выше я сдаю комнаты. Две из них сейчас свободны. Если хочешь, можешь провести эту ночь там. Я не возьму с тебя денег.

— Спасибо, госпожа, — сказал я. — Я воспользуюсь вашим предложением.

Я так устал и хотел спать, что не находил сил расстраиваться из-за того, что меня не взяли на работу. Обдумаю свое положение завтра.

"Ну, хоть пол не пришлось мыть, — сказал Ордош. — Нам нужно выспаться. А завтра решим, как быть дальше".

— Замечательно, — сказала Рябина. — Подожди пару минут. И я провожу тебя.

* * *

Меня разбудили голуби. У меня было ощущение, крыша надо мной вибрирует от их многочисленных голосов.

Через дверь с окном, ведущую на балкон, в комнату проникали лучи солнца. Казалось, только закрыл глаза. А уже утро.

"Просыпайся, дубина, — сказал Ордош. — Пора отправляться в лес, подыскивать поляну для постройки шалаша".

"Очень смешно".

"А я не шучу. Из этой комнаты тебя скоро попрут. А работа в городе тебе не светит, нам это еще вчера объяснили. Но ты не расстраивайся, свои приключения ты получишь. Только ждут они тебя не здесь, а в лесу".

"Может, сходим в полицию, попробуем легализоваться?"

"Считаешь, там тупицы работают? Не поймут, что ты за фрукт? Ты им еще покажи документы, что лежат у нас в сумке. Принц королевства Уралия Нарцисс. Они тебя проводят прямиком к теще и женушке. К тому же, мы так и не разобрались, кто и за что пытался нашего принца грохнуть".

"Да ладно, — сказал я. — Сомневаюсь, что они догадаются, кто мы".

"Попробуй, — сказал Ордош. — Мужская башня для меня ничем не хуже, чем поляна в лесу. В ней будет даже комфортнее".

"Ладно. Пойду умываться. А там посмотрим".

В уборной я обнаружил нормальный водопровод (с горячей водой!) и унитаз. Без излишней роскоши, к которой я, признаться, привык в башне архимага. Но это уже вполне походило на цивилизацию. После такого перспектива снова мыться в озере привлекательной не казалась.

Я расчесал волосы костяным гребнем, бросил в мусорную корзину зубную щетку: здесь они одноразовые, похожи на ватные палочки.

"Мне стыдно смотреть на твое отражение, — сказал Ордош. — Нам нужно раздобыть нормальное белье. Не подобает Злому Колдуну, пусть и бывшему, носить на причинном месте этот розовый мешочек с завязками".

"И в этом я с тобой согласен".

Местная мода на белье... да на всю мужскую одежду мне совершенно не нравилась. Временами мне кажется, что женщины, которые заставляли принца одеваться подобным образом, над ним попросту издевались.

Я достал из сумки и натянул на себя чистые колготки, очень похожие на те, что я носил в детстве, когда посещал детский сад. В них я чувствовал себя гораздо комфортнее, чем с голым задом.

"Лицо разукрашивать не будешь?" — спросил Ордош.

Я посоветовал ему перебраться из головы в другую часть тела.

"Но здесь мужчинам положено пользоваться косметикой!"

"Тогда пусть считают меня женщиной", — сказал я.

Распахнул узкую дверь и шагнул на балкон, желая взглянуть на город с высоты третьего этажа.

"Что это там за сборище?"

Я посмотрел вниз. Почти под самым моим балконом толпились женщины. Десятка два, не меньше. Их голоса походили на жужжание потревоженных пчел.

Одна из женщин запрокинула голову, увидела меня. Что-то сказала, указала на меня пальцем. Все женщины дружно повернули ко мне свои лица.

Я позорно сбежал в комнату.

Голоса под балконом стали громче.

"Трус", — сказал Ордош.

"Согласен", — ответил я.

"Думаешь, это твои поклонницы?"

"Какие еще поклонницы?"

"Ну, так бывает, — сказал колдун. — Слышал выражение: "Наутро он проснулся знаменитым"? Сейчас утро".

"Издеваешься? — спросил я. — Считаешь, это они по нашу душу там собрались?"

"Да откуда я знаю? Спустись, спроси".

"Что-то не хочется".

"Я и говорю: трус".

Кто-то постучал в дверь. Моего разрешения войти дожидаться не стал. Дверь распахнулась.

В комнату заглянула Ряба. Увидела меня, скользнула взглядом по колготкам, по моему голому торсу.

— Доброе утро, Пупсик!

Я скрестил на груди руки, пытаясь добавить себе солидности.

— Здравствуйте, госпожа Рябина.

— Через пятнадцать минут кафе открывается, — сказала Ряба. — Ты еще не передумал у меня работать?

— Нет, госпожа Ряба. А... это возможно?

— Честно скажу, Пупсик, меня просто вынуждают рискнуть. Ты выглядывал в окно? Видел, сколько людей стоит у входа в кафе? Такого никогда не было: обычно утром у нас в зале пусто. Я послушала, о чем они говорят: все хотят видеть тебя. Не хочется их разочаровывать. Через сколько ты будешь готов к работе?

— А как быть с документами? — спросил я.

— Попробую поговорить об этом с квартальной, — сказала Ряба. — Она тетка хорошая. Может, подскажет что-нибудь.

— К открытию я буду на рабочем месте, госпожа Рябина. У меня есть еще одно важное дело. Подскажите, можно отсюда выйти на улицу не через кафе?

* * *

В обувном магазине за прилавком я увидел ту же женщину, что и вчера. Заметив меня, она сразу же опустила взгляд на мои сапоги. Убрала с лица улыбку. Нахмурилась. Набрала в легкие воздух, готовясь вступить со мной в спор. Но я поднял руку, призывая к тишине, и сказал:

— Туфли.

Опять бегать по залу кафе в сапогах не хотелось.

Продавщица выдохнула. Снова заулыбалась.

Интересно, закон о защите прав потребителей в этом мире уже придумали?

— Это ты, что ли, работаешь в "Рябине"? — спросила продавщица, когда я определился с выбором.

— Да, госпожа.

— Мне рассказывали, — сказала женщина. — Зайду к вам как-нибудь. А может, и сегодня вечером.

Глава 5

— Что это? — спросил я.

— Ты слепой? Кофе! — сказала Липа.

Мне она показалась самой толковой из трех официанток, которые явились сегодня устраиваться на работу в кафе.

Я преградил ей дорогу, не позволяя выйти из комнатушки бара. Нахмуренные брови девушки замерли на уровне моего подбородка. Взгляд карих глаз уперся мне в грудь.

За моей спиной шумела многоголосая толпа женщин: в зале к этому часу не осталось ни единого свободного места.

— Для госпожи квартальной?

— Да, хозяйка велела сварить, — сказала девчонка.

На мой взгляд, ей вряд ли перевалило за двадцать. Думаю, она только-только окончила местную школу.

Квартальная, как объяснила Рябина, — полицейский (полицейская, все забываю, что здесь преобладают слова женского рода), аналог участкового. Она в компании двух подруг заглянула к нам под вечер. В эту минуту Рябина, сидя за столом у окна, вела с ними беседу.

— Можешь сама это выпить.

— Что? — переспросила Липа.

— Или вылей эти помои, — сказал я. — И займись своими столами. С кофе я разберусь.

От квартальной, как я понял, зависела моя легализация в герцогстве. И я собирался этой женщине угодить.

— Отойди в сторону, мальчик.

Липа ткнула меня пальцем в живот.

Я не намеревался вступать сейчас с ней в спор. Взял чашку, оставив в руке девушки блюдце. Та мутная бурда, что плескалась в чашке, с нормальным кофе не имела ничего общего. Я вылил ее в раковину, спрятанную за миниатюрной стойкой.

Посторонился, предлагая Липе уйти.

— Ты что творишь?! С ума сошел?

— Я сварю кофе для госпожи квартальной, — сказал я. — Займись другими делами.

"Какая она симпатяшка, когда злится, — сказал Ордош. — И фигура хорошая. Не пришло ли время нам завести подружку?"

"Нашел когда об этом думать".

"В последнее время я только об этом и думаю, почему-то. Гормональный всплеск".

— Хозяйка не допускает тебя к напиткам! — сказала Липа.

— С Рябой я сам разберусь.

— Я три месяца училась на курсах! У меня диплом официантки!

— Я тебя поздравляю, — сказал я. — Но кофе ты варить не умеешь. Все, ступай. Нет времени с тобой спорить. Не забывай, это твой первый рабочий день, он должен пройти идеально, без скандалов, если ты хочешь здесь задержаться.

Проскользнул в комнату бара, задев девушку своим выпуклым животом. Турка, кофе, сахар, щепотка соли, вода, горячий песок. Мозг отдавал телу команды, заставляя действовать в давно выученной наизусть последовательности.

Липа что-то возмущенно выговаривала мне, но я ее не слушал.

"Ты можешь сделать кофейную палочку? — спросил я. — Лучше с ароматом мионского крема".

"Это как?"

"Загляни в мою память. Я когда-то читал подробную инструкцию. Там используют малое заклинание бодрости и воздействующую на обоняние иллюзию. В прошлой жизни я закупал их для архимага. Совсем простенькая вещь".

"Ты же знаешь, что у нас мало маны".

"Там много и не нужно, — сказал я. — Артефакторы выпускают их тысячами ежедневно".

"Сейчас гляну", — сказал Ордош.

"Побыстрее".

У стенок турки на поверхности жидкости уже стала появляться пенка.

"Возьми в руку зубочистку".

"Секунду подожди".

Я снял с песка турку, перелил напиток с идеальной пенкой в чашку. Повертел головой, разыскивая зубочистки. Зажал острую палочку между пальцами.

"Давай".

Палочка потеплела.

"Готово, — сообщил Ордош. — И правда, экономное заклинание. Ну-ка, сделаем еще пару десятков впрок".

Я почувствовал тепло в ладони, сжимавшей коробочку с зубочистками.

И тут же ощутил, как нагрелась на животе руна.

"Что это было? — спросил я. — Кто умер?"

Обернулся. Скользнул взглядом по столам, ожидая услышать испуганные крики.

Секунда, две. Никакой паники в зале.

"Крыса".

"Кто?"

"Убил крысу в подвале, — сказал Ордош. — Прямо под нами. После объясню. Кофе остывает".

Я бросил упаковку с деревянными палочками в карман фартука. Зажатую в другой руке зубочистку окунул в чашку, проткнув пену на поверхности кофе. И тут же ощутил знакомый запах мионского крема: палочка выпускала заклинание только при контакте с напитком из жареных кофейных зерен.

Как же я соскучился по нормальному кофе!

Сглотнул слюну.

С кофе придется обождать до конца смены.

Я положил на блюдце салфетку, установил сверху чашку. Привычно выправив линию подбородка параллельно полу, поспешил в зал, где вновь попал под прицел множества женских глаз.

— ...Уже третий случай в нашем квартале, — говорила женщина полицейская. — Старуха из двадцать седьмого дома умерла еще два дня назад. Вторая девица уже синяя, видно, что немного ей осталось. А эта совсем еще ребенок.

— Пожалуйста, госпожа, — сказал я, поставив блюдце с чашкой перед квартальной.

Полицейская напомнила мне бульдога: обвисшие щеки, уныло опущенные вниз кончики губ.

— У! Приятный запах, — сказала она.

Направила на меня взгляд, словно фотографируя.

Я склонил голову в поклоне.

— Приятного аппетита, госпожа.

* * *

"И что это была за крыса?" — спросил я.

"Обыкновенная, серая, — сказал Ордош, — средних размеров".

"Как ты ее нашел? Где?"

"Задействовал тепловое зрение и увидел. Как же еще, дубина? Их там, в подвале, пару десятков бегает. Вот только не до всех я могу дотянуться с нашими скромными возможностями".

"Почему?"

"Чем дальше цель, тем больше расход маны, — сказал Ордош. — А у нас ее маловато. И даже накопить не получится. С нашим крохотным резервуаром хоть крысу убей, хоть лошадь — без разницы. В крохотную пробирку ведро воды не нальешь".

"Понятно, — сказал я. — А то, как ты эту крысу увидел... я тоже так могу?"

"Видеть тепло?"

"Да".

"А оно тебе надо? — спросил колдун. — Если одновременно использовать обычное зрение и тепловое — голова после таких экспериментов болеть будет. А она и моя тоже, между прочим. Работай спокойно. Не думай о всякой ерунде. Вон, рыжая тетка тебе сигналит. Иди зарабатывать чаевые. Деньги нам не помешают".

* * *

— Прикольно, — сказала Елка. — И чо, это все за сегодня?

Она наблюдала за тем, как Рябина раскладывает по номиналу банкноты, выдергивая их из большой кучи, что лежала на столе. Эту кучу на стол только что насыпали официантки, поочередно отчитавшись за свою часть дневной выручки. По выражению лица хозяйки кафе было понятно, что та и сама не верит в то, что эта гора денег ей не привиделась.

— Что стали?! — спросила у меня и двух других официанток Ряба. — Займитесь работой! Не стойте над душой!

Мы засуетились, изображая какие-то действия, но продолжали наблюдать за тем, как Рябина раскладывает банкноты.

"Правильно, что не ограбили их вчера, — сказал Ордош. — Сегодня можно забрать гораздо больше".

"Отстань", — сказал я.

Я слишком устал, чтобы адекватно реагировать на его шуточки.

Ордош понял это, так как по моему телу пробежала волна тепла, вздыбив на коже волоски. Боль в мышцах ног почти исчезла, коленки перестали дрожать.

"Что это?" — спросил я.

"Магия, дубина. Взбодрил тебя слегка. Давно пора начать укреплять нам мышцы".

Руна на животе на миг стала горячей.

"А это крыса", — сказал Ордош.

— У вас каждый день бывает так много народу? — спросила Липа, позабыв о том, что обижена на меня. Девушка выглядела уставшей, но вид большой кучи денег, лежащей на столе, заставил вновь блестеть ее глаза.

Я постарался изобразить снисходительный взгляд, каким обычно смотрят "бывалые" на новичков. Как-никак я уже второй день здесь работаю, а не первый, как остальные официантки. И произнес, словно нехотя:

— Вчера было меньше. Устала?

— Немного. Ноги гудят.

— В первый раз всегда трудно, — сказал я. — Тем более что ты всего лишь женщина.

Липа нахмурилась, пытаясь понять, что я имел ввиду. Но уточнять я не стал. Силы вновь вернулись ко мне, и я неожиданно вспомнил о том, как Ордош предлагал мне завести подружку. Скользнул взглядом по телу Липы, оценивая.

Липа сделала шаг назад, увеличив между нами дистанцию.

— Что? — спросила она.

— Симпатичные штанишки.

Девушка поморщилась.

— Мужчина, — сказала она. — Мама мне говорила, что у вас только шмотки и косметика на уме.

— Не только, — ответил я, — не только.

"Ты прав, — сказал Ордош, — шикарная задница. И грудь нормальная: второй или третий размер? Я плохо в этих размерах разбираюсь. Гормоны-то в теле нашего принца дают о себе знать. Нужно с этим что-то делать. Я уже и запамятовал, что значит быть подростком".

"Как думаешь, проститутки в этом мире есть? — спросил я. — Так было бы проще".

Ордош мне не ответил.

Протирая очередной стол, я наблюдал за тем, как Рябина, шевеля губами, пересчитывает выручку.

* * *

— Все подошли ко мне! — сказала Ряба.

Она вручила мне и другим официанткам банкноты и монеты.

— Ваши чаевые. Все, что оставили гости, помимо оплаты счетов — ваше. Сегодня вас одарили щедро, радуйтесь. Заработную плату будете получать в конце каждой недели. Вопросы?

Девушки молчали. По их довольным лицам я понял, что они явно не ожидали получить такую сумму уже сегодня. Они походили на кошек, перед которыми поставили большие плошки со сметаной.

Я ответил за всех:

— Вопросов нет, госпожа Рябина. Спасибо вам.

Хозяйка кафе кивнула, показывая, что услышала мои слова благодарности.

— Тогда спрошу я, — сказала она. — Пупсик и Липа, что меду вами вечером произошло?

"Любовь?" — подсказал Ордош. Я заметил, что ближе к ночи, у него просыпалось желание пошутить. Но его шутки не всегда казались мне забавными.

И я, и девушка промолчали.

— Из-за чего вы поссорились? Да-да, я все замечаю! Рассказывайте.

— Он сказал, что я сварила плохой кофе для госпожи квартальной, — пожаловалась Липа.

— Кофе был замечательным, — сказала Ряба, посмотрев на меня. — Госпожа квартальная похвалила его.

— Мой кофе он вылил. Отобрал у меня чашку, и опрокинул ее в раковину.

Ряба повернула лицо к Липе, чуть склонила на бок голову.

— Правда? А тот кофе...

— Он сам его сварил, — сказала Липа, посмотрев на меня. Мне почудилось, что девушка собирается показать мне язык. Но такого, конечно же, не произошло.

— Интересно, — сказала Рябина.

На пару секунд задумалась.

— Так! Обе... оба... тфу!

Рябина ударила ладонью по столу.

— Пупсик и Липа! — сказала она. — Сварите мне по чашке кофе. Быстро! Прямо сейчас! Шевелитесь, время уже позднее, и мы все хотим по домам. Постарайтесь не задерживать нас.

* * *

— Обычный кофе, — сказала Рябина. — У меня хуже получается.

Липа дернула головой. Челка, которую она убирала с лица, закалывая маленькой шпилькой, скользнула по ее лбу, закрыла глаз. Девушка показала мне кончик языка.

Значит, мне не показалось, и в прошлый раз она тоже намеревалась это сделать!

Что это? Телепатия? Или я начинаю предугадывать поступки женщин?

Ряба поднесла к губам чашку, которую поставил перед ней я, понюхала, сделала маленький глоток, потом еще один. Прикрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.

Мой рот наполнился слюной. Я тоже хочу кофе!

"Даже мне стало интересно, что ты там такое состряпал, — сказал Ордош. — Хочу попробовать. А то у нашего начальника уж больно счастливое выражение на лице".

Ряба открыла глаза.

— Пупсик, — сказала она. — Кофе ты больше не варишь. Пусть это делают девочки.

На лице Липы расцвела улыбка.

— Почему? — спросил я.

Несмотря на то, что я давно не был ребенком, которого легко можно обидеть, ее слова меня... обидели.

"А может, и не хочу я пробовать твой кофе", — сказал Ордош.

— Ты будешь варить только "фирменный" кофе, — сказала Рябина. — И стоить он будет в три раза... Нет! Его цена — одна герцогиня! Так и будет! Завтра же включу его в меню.

— Сколько? — переспросила Елка. — Герцогиня за чашку кофе? Чо-то многовато. Думаешь, будут заказывать?

Ряба улыбнулась.

— Потом сделаем две герцогини, — сказала она. — Будем продавать по цене кувшина вина.

— Ты загнула!

— Поверь мне, Елка, тот, кто попробует этот кофе, другой пить уже не захочет.

— Правда, что ль? — переспросила Елка.

Повернулась ко мне. Смерила меня взглядом с ног до головы, словно пытаясь разглядеть то, что раньше не замечала. Подмигнула.

— Сваргань-ка и мне чашечку, малыш. Я должна это попробовать. Кофе за две герцогини! Ха!

— Свари всем, Пупсик, — сказала Ряба. — Девочки должны представлять, что предлагают гостям. Думаю, никто не пожалеет, что задержался на работе ради такого напитка.

"И мне тоже, Пупсик", — подал голос Ордош.

— И еще, девочки, — сказала Рябина. — Минутку внимания! Послушай и ты, Пупсик.

Я остановился на полпути к комнатушке бара.

— Хочу сделать объявление. О Пупсике. Несмотря на то, что он мужчина, я назначаю его старшей официанткой. Я видела, как он работает. Он многому вас сможет научить, девочки. Настоятельно рекомендую прислушиваться к его советам.

Повернулась ко мне.

— Поздравляю, — сказала она. — Ты молодец, Пупсик.

* * *

Утром, за четверть часа до открытия, в дверь кафе постучала квартальная. И попросила наполнить ей термос моим кофе.

Происходило это на глазах у женщин дожидавшихся, когда кафе начнет работу.

Тогда впервые публично и прозвучало придуманное Рябиной название напитка: "фирменный" кофе.

Глава 6

Я стоял у обрамленного в серебристую рамку зеркала, что висело на стене, в трех шагах от кровати. Рассматривал свое отражение. Старался не замечать нижнее белье, которое продолжал носить, подстраиваясь под местную мужскую моду: другого, пригодного для мужчин здесь не продавали.

"Мне кажется, или у нас плечи стали шире? Даже намек на мускулатуру появился. Да и живот уже почти не торчит".

"Не кажется, — сказал Ордош. — Не зря же ты делаешь зарядку. Еще пара дней, десяток крыс, и ты сможешь, как Липа, в одиночку принести из подвала бочонок пива. Если крысы не закончатся, через месяц мы сделаем из нашего принца красавца атлета".

Крыс в подвале под кафе становилось все меньше. Мне даже пришлось спуститься и рассыпать там крупу, чтобы привлечь обитательниц соседних подвалов на опустевшую территорию.

"Рубашки стали тесными. Пора нам обновлять гардероб".

"Нам не только новую одежду покупать нужно. Не мешало бы задуматься о том, что будем делать дальше. Ты уже неделю с утра до вечера варишь свой кофе. А документов у нас как не было, так и нет".

"Думаю, в ближайшее время и не будет", — сказал я.

В последние дни я почти перестал обслуживать гостей: женщины распробовали мой кофе. В первый день все возмущались, услышав цену. Но теперь с утра и до полуночи у кафе толпится очередь из дамочек, ожидающих, когда за столом появится свободное место. Слух о "фирменном" кофе Рябы за две герцогини, что варит мужчина, быстро разлетелся по городу.

Ряба наняла еще двух девочек. Теперь под моим началом числились пять официанток.

Вчера утром опустела бильярдная. А днем хмурые грузчики (грузчицы? — нужно поинтересоваться у Рябы, как правильно произносить) установили там шесть новеньких столов на четыре посадочных места за каждым. Что не заставило очередь на улице исчезнуть.

"Я тоже так считаю, — сказал колдун. — Ряба добилась того, что полиция не будет проверять твое оформление. И большего ей не надо".

"Боится, что сбегу?"

"Тут дело, думаю, даже не в этом. После того, как Ряба договорилась с квартальной, что тебя не тронут, твои документы ей больше не нужны. Так что придется нам самим о них позаботиться. А то светит тебе прожить в этом кафе сотню лет, как в башне архимага. И все приключения, о которых ты мечтаешь, будут происходить в комнатушке бара".

"Начинаю жалеть, что не воспользовался твоим советом жить в лесу, — признался я. — Стоило бы бросить сейчас эту работу, да отправиться бродить среди деревьев. Пора избавляться от моей привычки работать. И ну их, эти деньги, можно и белками, как ты предлагал, питаться".

"Нет, лес меня больше не устраивает", — сказал Ордош.

"Почему?"

"Хочу доступ в лабораторию. Такую, как у твоего архимага".

"Зачем она тебе?" — спросил я.

"О! Я тут о таких интересных вещах узнал из книг, что нашел в твоей памяти! И столько возникло замечательных идей! Просто руки чешутся их проверить!"

"А идею, как раздобыть документы, удостоверяющие нашу личность, ты там не встречал?"

"Встречал, конечно, — сказал Ордош. — Можно вынуть их из сумки, принц. И отправиться жить к теще".

"Такой вариант меня не привлекает".

"Меня, признаться, тоже, — сказал колдун. — Сомневаюсь, что в Мужской башне мы обнаружим алхимическую лабораторию. Так что, подбери сопли, и ступай работать. Скоро явится квартальная с термосом за очередной порцией твоего кофе".

"Я уже жалею, что начал его варить".

"Ты, главное, не засвети кофейные палочки. А то будем оставшуюся жизнь штамповать их для всего города".

"Липа, кстати, уже пробовала макать в кофе зубочистку", — сказал я.

"Сообразительная девочка, — сказал Ордош. — Нужно все-таки затащить ее в нашу постель. Давно пора лишить меня девственности".

* * *

Гул голосов, звяканье посуды, шарканье ног — и так с утра до позднего вечера. В этом мире не придумали ничего, что могло бы спрятать все эти звуки за громкой, приятной музыкой. Хоть бери и изобретай магнитофон или какой-нибудь граммофон, знать бы еще, как он выглядит. Помогли бы даже звуковые кристаллы, что приносил мне послушать архимаг.

Ряба говорила, что некоторые владелицы ресторанов приглашают выступать в залах музыкантов. Но творческие личности требовали за свои услуги немалые деньги, и услуги эти Рябине пока не по карману.

Сегодня я впервые увидел накопитель — стеклянный шар на металлической подставке. Ряба извлекла опустевший шар из холодильника, что стоял в баре, и поместила на его место другой, светящийся тусклым голубоватым светом.

"Это и есть местная батарейка, — сказал Ордош. — Именно такие, наполненные маной шары дают энергию всем приборам. Нам не мешало бы изучить их. И попытаться приспособить такую батарейку и для своих нужд".

Мне еще вчера рассказали, что каждая подданная герцогства обязана ежемесячно заполнять три накопителя (обычных, не больших и не маленьких, которые тоже бывают) в качестве налога. Что значило сливать в пользу государства всю накопленную женщиной примерно за два дня ману.

Заполняли маной накопители в помещениях налоговой службы, которые находились едва ли не на каждой улице. О сданном объеме делали соответствующую отметку в документах. Ближайший офис местной налоговой, кстати, всего через два дома от нашего кафе. Липа показала мне его, когда мы гуляли с ней вчера утром около фонтана. И сообщила, что обеспечивать энергией герцогство — главная обязанность любой подданной.

— Еще четыре "фирменных", Пупсик, — сказала Липа.

— Вместе с этими двумя? — спросил я.

Поставил на поднос, с которым пришла девушка, две чашки с кофе.

Щеки Липы от духоты покрылись румянцем, в ее взгляде я видел усталость.

— Нет, это новый заказ. И приготовься: в бильярдной сразу два стола запросили счет. Так что скоро за теми столиками появятся новые гости. И первым делом, наверняка, закажут твой кофе.

— Меня уже тошнит от запаха мионского крема, — пробормотал я.

"Могу сменить его на другой", — сказал Ордош.

"Нет уж, тогда мне придется варить несколько видов "фирменного" кофе".

— Что ты сказал? — перекрикивая шум, спросила Липа.

— Хорошо, говорю. Относи эти чашки и возвращайся за следующей партией.

— Хоть бы сок кто-нибудь заказал, или чай. Надоело уже таскать только алкоголь и этот кофе. Да и набегалась — сил нет.

— Потерпи, — сказал я. — Через два часа перестанем впускать новых гостей. Беготни станет поменьше.

Липа усмехнулась, поправила шпильку, что удерживала челку, не позволяя той падать на глаза.

— Никак не привыкну к тому, что меня успокаивает мужчина, — сказала она. — Очень... странно это. И ты странный, Пупсик.

— Ты мне уже об этом говорила, — сказал я. — И не только ты. Беги, кофе остывает.

— Ха! А ты научился командовать женщинами, Пупсик, — сказала Елка. — Это прикольно.

Елке почти весь день приходилось слоняться без дела, после того как унесли бильярдные столы. Большую часть времени она проводила теперь на кухне, у поваров. Но иногда, как сейчас, замирала рядом с барной стойкой. И хитрыми кошачьими глазами наблюдала за моей работой.

— Да какие они женщины, — сказал я. — Девочки. Почти дети.

— Знаешь, мне чо-то все чаще кажется, что ты не мужик, — сказала Елка.

— А кто?

— Переодетая в неправильного мужика баба.

"Не понял, — сказал я. — Нас оскорбили или похвалили?"

"Привыкай, друг мой, — сказал Ордош. — Твое желание вести себя по-мужски, в глазах местных наделяет тебя женственностью".

— Почему? — спросил я у Елки.

— Потому что Липа сказала верно: для мужика ты слишком странный. Но если представить, что ты переодетая баба...

Я слушал Елку и манипулировал кофейными чашками.

— Ну, это не сложно проверить.

— Как? — спросила Елка.

— У меня есть доказательства того, что я мужчина, — сказал я. — Не скажу, что железные, но есть. Вот здесь.

Я прижал ладонь к фартуку, ниже пояса, показывая, где именно прячу эти самые доказательства. И даже слегка сжал их.

Готов поклясться, что Елку мой жест смутил! Она покраснела!

Крутой бандит (бандитка?) повела себя, как зеленый подросток!

— Да ну тебя! Дурак! — сказала она, с трудом отведя взгляд от моей руки.

— Возможно, дурак, — сказал я. — Но точно не женщина.

Разлил по чашкам кофе.

— Зачем ты тычешь в чашки зубочистками? — спросила Елка.

Мне показалось, собственная реакция на мои слова и действия разозлила ее.

Главное, чтобы она не стала срывать злость на мне. Очень не хочу с Елкой ссориться.

— Проверяю пену. Главный секрет приготовления кофе — в правильной пенке: если она не удалась, то напиток лучше вылить, чтобы не позориться перед потребителем.

Вновь ощутил в воздухе аромат мионского крема, брезгливо поморщился.

— Готово, — сказал я. — Может, налить и тебе чашечку?

Елка не ответила.

Я поднял голову и увидел, что девушка, забыв обо мне, смотрит в сторону входной двери. Удивился выражению ее лица. Девушка напомнила мне сторожевого пса, который заметил на пороге хозяйского дома чужака и оскалил зубы.

— Что там?

Я посмотрел в зал. В проходе между столами стояли три женщины: невысокие, с серьезными лицами. Две из них осматривались, третья, светловолосая, "бодалась" взглядом с Елкой. В руках каждой из женщин — серый бумажный пакет.

Я отметил, что сидящие за столами гости, замечая вновь пришедших, тут же умолкают. Через минуту я слышал голоса только тех женщин, что занимали столы в бывшей бильярдной.

"И что тут назревает? — спросил Ордош. — Нас грабят? Или это наезд?"

Светловолосая, которую я выделил из этой троицы, посчитав за главную, усмехнулась и направилась к Елке. Я заметил, что бумажный пакет выскользнул из ее пальцев и упал на пол. В руке женщины увидел большую (и очень корявую, на мой взгляд) штуковину, которую местные называют "пулеметом".

Я уже интересовался этим оружием. Громоздкий пулемет, как мне сказали, стреляет маленькими свинцовыми шариками. Носить его в городе имеют право лишь аристократы. А эти женщины на аристократов не походили: скорее, на бандитов.

— И чо котятам понадобилось в заведении гадюк? — спросила Елка. — Чо, решили выпить кофе? Свободных мест сейчас нет. А для вас их никогда и не будет.

Елка старалась выглядеть спокойной, но у нее это плохо получалось.

Липа с тарелками в руках появилась в проходе, ведущем на кухню. Я сделал жест, призывая девушку остановиться. Но та замерла, только когда шагнула в зал и увидела пулемет. Липа едва справилась с испугом и не выронила тарелки.

— О, кошки наслышаны о вашем "фирменном" кофе за две герцогини! — сказала светловолосая. — А еще о том, что Гадюка уже совсем синяя и скоро сдохнет.

Голова Елки дернулась, точно от пощечины.

— Закрой свой рот! — сказала Елка. — Или я его тебе сейчас заткну кулаком!

Светловолосая снова усмехнулась.

— Сколько она протянет? Неделю, две? А без нее вы слишком ничтожны для того, чтобы владеть таким вкусным заведением, как "Рябина". Мы наслышаны, сколько бабла оно вам приносит.

— А это не ваше дело! Не суйте в него свои кошачьи морды!

— Уже наше, — сказала светловолосая. — Проваливай отсюда, змейка. С этой минуты здесь новые хозяйки.

Елка сжала кулаки. Тени от нахмуренных бровей превратили ее сощуренные глаза в черные полоски.

— Это вы что ли? — спросила Елка. — Облезлые трусливые кошаки! Вы уже пытались с нами тягаться! И чо? Забыли? Захлебнулись кровью! Ты думаешь, щас будет по-другому? Можем и повторить!

Пришлая замерла посреди зала, не решившись подойти к Елке близко.

Достали из пакетов оружие и ее спутницы. Они контролировали поведение гостей кафе, хмуро поглядывая на испуганные лица женщин.

— Помолчи, змееныш, не нервируй меня, — сказала светловолосая и указала пулеметом на Липу. — А ты, малая, сбегай, разыщи хозяйку. Пора ей познакомиться со своими новыми компаньонками.

— Но... ее нет сейчас, — сказала Липа.

Она не обманывала. Ряба в последние дни уходила вечером домой. И возвращалась в кафе к полуночи.

Липа втянула голову в плечи. Она по-прежнему держала в руках тарелки с жареными ребрышками. Челка ее высвободилась из плена шпильки и легла девушке на лицо, прикрыв глаза.

— Найди, дура! — прорычала светловолосая. — Шевелись, я сказала!

Липа попятилась. Уперлась спиной в стену.

Я посмотрел на столешницу, где совсем недавно расставил наполненные чашки с кофе. В голове промелькнула мысль о том, что если эта троица будет продолжать размахивать оружием, кофе остынет и не попадет на столы тех, кто его заказывал.

— Не тычь в нее пуколкой, кошатина! — сказала Елка. — Проваливай отсюда, пока я не отобрала твою игрушку и не надавала вам всем по ушам!

Она заслонила Липу собой и, сжав челюсти, растопырив ноздри, шагнула к пришлой.

Но подойти к той ближе не успела.

Рука светловолосой качнулась: пулемет вздрогнул. Выстрелил он почти бесшумно. Я едва расслышал хлопок, но лишь потому, что в зале было тихо.

Вскрик Липы и звон разбившейся о пол посуды прозвучал гораздо громче выстрела.

Тарелки выпали из рук официантки, потому что Елка покачнулась и задела их плечом.

Жареные ребрышки разлетелись по сторонам вместе с осколками тарелок.

Елка прижала ладонь к груди, поморщилась. Под ее пальцами на блузке расцветало красное пятно.

— Ты сама напросилась, змееныш, — сказала светловолосая.

Елка пошатнулась, оперлась о стойку. С недоверием посмотрела на свои окровавленные пальцы. Провела рукой по столешнице, оставляя на той кровавые полосы. Удивление все еще читалось в ее взгляде.

— Будет... война, — сказала Елка.

— Не сомневайся! Обязательно! Мы порвем вас!

"У нашего кафе сменилась "крыша", — сказал Ордош. — Жалко Елку. Я уже привык к ней".

Я обнаружил, что стою посреди комнатушки бара с пустой медной туркой в руке. И наблюдаю за Елкой.

— Сидите все спокойно! Наши дела вас не касаются, — услышал я слова светловолосой. Они избавили меня от оцепенения.

Я бросил, не глядя, турку в раковину и поспешил к Елке.

"Мы можем ей помочь?" — спросил Ордоша.

"Не знаю. Нужно много маны. И посмотреть, насколько сильно ей разворотило грудь".

Краем глаза заметил, что пулемет светловолосой дернулся в мою сторону.

Я плотно стиснул зубы. Но сейчас меня интересовала не светловолосая.

Успел придержать оседавшую Елку. Отбросил в сторону осколки тарелки и помог Елке сесть на пол. Прислонил ее к стойке. В глазах девушки увидел разочарование и обиду, а на ее губах кровь.

— Держись, подруга, — сказал я.

— Отойди от нее!

Положил ладонь Елке на грудь, прижал к центру кровавого пятна. Ощутил, как метнулось из руки тепло заклинания в ее рану. И даже без слов Ордоша понял, что этого недостаточно — капля в море.

— Я сказала, отойди...

Руна на животе нагрелась, поглощая чью-то жизнь. Еще одно заклинание, наполнившись маной, покинуло мою ладонь и вошло в рану Елки.

Голос светловолосой смолк. Что-то ударилось об пол.

— Держись, Елочка, — повторил я.

"Не вижу ни одной крысы, — сказал Ордош. — Если мы не найдем ману, девка умрет".

— Что... это? — сказала Липа.

Я посмотрел на нее. Увидел, что спрятанные за челкой глаза девушки широко раскрыты, ее губы дрожат.

Проследил направление взгляда Липы. Обернулся.

Светловолосую не увидел. Ее одежда лежала в проходе между столами на полу — в куче серого песка, рядом с пулеметом.

В зале тишина. Никто не шевелится. Все замерли, как на картине.

"Мое любимое заклинание, — сказал Ордош. — Учитель называл его "прах". Этим прахом я удобрил султанат Морошия".

Я выпрямился. Взглянул на кучку праха, что осталась от светловолосой. И выдал любимое восклицание Елки:

— Ха!

Вздрогнули все. Отшатнулись даже вооруженные пулеметами женщины.

Множество взглядов соединились на моем лице.

— Она хотела меня убить! — сказал я. — Она забыла, что богиня Сионора — мой покровитель!

Я указал на кучку одежды, что осталась от предводительницы бандиток.

— Она! посмела! разозлить! богиню!

Мне показалось, или кто-то действительно пискнул за моей спиной? Липа?

— И понесла наказание! — продолжил я. — Да по-то-му что нель-зяяяя злить богиню любви! Никогда!! Слышите?! Никогда!!

Я шагнул к вооруженным женщинам.

— Что?! — сказал я. — Вы тоже желаете меня убить?!

"У тебя истерика", — сообщил Ордош.

Я сорвал с себя фартук и бросил его через стойку в комнатушку бара.

— Давайте! Ну!

Зашагал к бандиткам. Рванул рубаху, обнажая грудь.

— Стреляй! — закричал я ближайшей ко мне женщине с пулеметом и ткнул себя пальцем в левый сосок. — Целься прямо сюда!

Пулемет в руке женщины дернулся.

Нет, та не целилась в меня. Судя по выражению лица, ошеломленная моими криками женщина и вовсе собиралась бросить пулемет.

Но не успела: тот упал сам. Серым прахом женщина осыпалась на пол следом за пулеметом.

Руна поймала ее жизнь, вновь наполнив мой внутренний резервуар маной.

Над столами кафе пронесся возбужденный шепоток голосов.

— Спасибо, богиня! — сказал я.

И третий пулемет упал на пол.

Его бывшая владелица выскользнула за дверь. Она сбежала из кафе, так и не произнеся ни слова.

"Елка!"

Я вернулся к сидящей у прохода на кухню Елке, и Ордош влил в нее еще одно малое заклинание регенерации.

Кровь течь почти перестала, но я без подсказки колдуна понимал, что Елка умирает.

Я принес из бара полотенце, сложил его и прижал к ране.

— Прижми, — сказал я Елке. Положил поверх полотенца ее руку, показывая, как нужно держать.

— Не поможет, малыш, я умираю, — ответила Елка. И закашляла.

"Крыс нет. Ни одной. Будем потрошить клиентов кафе?"

Крысы! Дурацкие крысы, которых всегда полно, но нет, когда они так нужны!

Я стукнул кулаком по стойке.

"Прекращай! — сказал Ордош. — Я не смогу залечивать еще и твои ушибы!"

Крысы... Летающие крысы!

"Голуби! — сказал я Ордошу. — У нас есть голуби!"

"Неплохая идея".

Мне почему-то вспомнились первые минуты моего пребывания в этом мире.

— Ты! — сказал я Липе, заставив ту подпрыгнуть. — Бери ее на руки!

— З-зачем?

— Бери, говорю! — подражая тону маршала, служившего у моей здешней матери, сказал я. — И неси за мной. Только бережно! Это не твоя подружка.

Глава 7

Пинком распахнул дверь. Зажег свет. Посторонился, пропуская девушек.

— Клади ее на кровать, — сказал я.

Моя комнатушка совсем маленькая, от двери до кровати всего пять шагов. Воздух в ней попахивает плесенью.

Липа уложила Елку поверх покрывала. Та заскрипела зубами, но не застонала. Закашляла.

Липа замерла у кровати и сквозь челку смотрела на свои руки. Растопыренные пальцы девушки были в крови.

— У нее рана и на спине, — сказала Липа.

— Прикольно, — сказала Елка и заставила себя улыбнуться. — Насквозь прошла. Испачкаю тебе кровать, малыш. Прости.

— "Прости" не отделаешься, — ответил я. — Купишь Рябине новое постельное белье, когда поправишься.

— Заметано, малыш. Обязательно.

— И покрывало!

Елка снова закашляла, разбрызгивая кровавую пену. С каждым разом этой пены становилось все больше.

"Да хватит в носу ковырять, дубина! — сказал Ордош. — Помрет же!"

Еще на пороге своей комнаты я почувствовал, как сработала руна.

"Есть?" — спросил я.

"Сидят, красавцы. Сейчас темно, они не улетят. Постараюсь их сильно не пугать".

За жизнь Елки придется заплатить жизнями голубей.

И этот факт не заставил меня испытать угрызения совести. Мне плевать сейчас и на голубей и на совесть.

— Липа, — сказал я, — принеси из кафе кувшин красного вина.

— Но...

— Быстро, я сказал!

Липа отшатнулась, точно я ее ударил. Девушка выглядела испуганной. Сейчас она вела себя как обычная девчонка — такая, каких я помнил по своей первой жизни: не пыталась командовать и очень хотела спрятаться за спину мужчины (хотя сама об этом и не догадывалась).

— Она... не умрет?

— Нет, конечно. Если только ты будешь делать, что я скажу. Шевелись!

— Да, Пупсик.

Липа перестала посматривать на свои грязные дрожащие пальцы и поспешила прочь из комнаты.

"Зачем тебе вино?"

"Мне не нужна здесь девчонка. Спровадил ее на время. А вино пригодится".

"Правильно, — сказал Ордош. — Здесь она сейчас не нужна. Приступим?"

"Давно пора! Поехали".

"Не забывай говорить что-то вслух, — сказал Ордош — И повторяй имя богини".

"Зачем?"

"Отдадим все лавры ей. Они нам сейчас без надобности. Это будет творить чудеса Сионора, не мы".

"Ладно, — сказал я. — Мне без разницы. А что говорить?"

"Что хочешь, дубина, хоть стихи читай! Громко, монотонно и на другом языке. И не отвлекай меня".

Я положил ладонь Елке на грудь, поверх прикрывавшего рану окровавленного полотенца. Я видел, что Елке больно. И страшно. Но та старалась казаться стоиком, выдавливая на лице улыбку.

Да, нет, подумалось мне, не тридцать ей — гораздо меньше. Почему, когда тебе переваливает за сто, ты перестаешь замечать разницу между двадцатилетней и тридцатилетней женщиной?

Заклинания регенерации устремились в тело девушки, чередуясь со вспышками тепла на моем животе.

— Лежи спокойно! — потребовал я у Елки, заметив, что она собралась заговорить. — Не мешай.

Судорожно копался в памяти, подыскивая хоть какой-нибудь рифмованный текст.

Прикрыл глаза и громко сказал:

— Сионора!

А дальше продолжил на русском, с удивлением замечая, что говорю на нем с акцентом:

— Погиб поэт! — невольник чести — пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди и жаждой мести, поникнул гордой головой!.. Сионора! ...

"Ничего более жизнерадостного не вспомнил, дубина?"

"Отстань: слова могу забыть! Я учил этот стих еще в школе".

— Не вынесла душа поэта...

Я старался не смотреть на лицо Елки, не видеть кровь на ее губах и изумление во взгляде.

Почти каждое срабатывание руны совпадало с моим восклицанием "Сионора!".

— А ты полон неожиданностей, малыш, — сказала Елка.

Похоже, она начала понимать, что я лапаю ее грудь не ради собственного удовольствия (признаюсь, там и лапать-то особенно нечего было — максимум единичка). А может, стала исчезать боль.

— Я чо, правда, могу выжить? — спросила девушка.

— ... Сионора!

Я нахмурился, всем своим видом показывая, что она меня отвлекает.

И стал говорить на полтона громче:

— Не вы ль сперва так злобно гнали его свободный, смелый дар и для потехи раздували чуть затаившийся пожар? Сионора! ...

Улыбка на лице Елки появилась хоть и едва заметная, но вполне искренняя, благодарная. Во взгляде девушки мне почудился огонек надежды.

— Поняла, — сказала Елка. — Молчу.

Она снова прокашлялась, закусила губу и прикрыла глаза.

"Как там?" — спросил я.

"Не мешай, — ответил Ордош. — Выживет. Теперь мы ей даже кариес вылечим".

* * *

Липа вернулась в сопровождении Рябины.

Я отобрал у нее кувшин с вином и заставил Елку отпить из него половину. В лечении я понимаю мало. Но, решил, что увеличить количество жидкости в организме раненной не помешает: крови она потеряла прилично.

Елка послушно делала все, что я велел. Похоже, мой авторитет в ее глазах после стихотворения Лермонтова значительно вырос.

Пока девушка пила, я придерживал ее за спину. С удивлением понял, что за те дни, что знаком с Елкой, стал считать ее своей подругой. Неужели, после долгих лет одиночества я начинал именовать другом каждого, кто улыбнулся мне хоть пару раз?

Ряба порывалась позвать доктора. Но я сказал, что в этом больше нет необходимости.

— Сионора исцелила ее, — сказал я. — Богиня любит нас. И откликается на молитвы тех, кто любит ее.

Почему Ряба побледнела?

"Сотри с морды эту улыбочку! — сказал Ордош. — Она пугает женщин. Ты похож на психа".

С уверенностью фанатика, я пообещал, что завтра Елка будет чувствовать себя не хуже, чем сегодня утром. А сейчас ее лучше не беспокоить: организм девушки восстанавливается. Но было бы хорошо, если бы кто-нибудь из женщин помог Елке раздеться, протер ее тело влажным полотенцем, сменил окровавленную постель и уложил Елку спать.

— Я тебя люблю, Пупсик, — сказала Елка. — И твою богиню люблю. Всех вас люблю. А кошаков я пущу на фарш.

Елка улыбалась, как нормальная, здоровая пьяная женщина. И не кашляла — зевала.

Женщины засуетились, перестав, наконец, с опаской поглядывать на меня.

А я отправился обратно в кафе.

Я не рвался работать: хотел вернуть себе оставленный там фартук, в кармане которого лежали кофейные палочки. Очень не хотелось, чтобы мои зачарованные зубочистки попали в чужие руки.

"А ты неплохо проявил себя, во время нападения, Сигей, — сказал Ордош. — Для человека, в жизни которого на протяжении сотни лет не случалось более жутких событий, чем сбежавшее молоко — так и вовсе замечательно".

"Ты верно заметил, когда ранили Елку, у меня случилась истерика, — сказал я. — Чуть не наломал дров".

"Истерики бывают разными. Кто-то прячется под лавку и рыдает. А кто-то рвет на груди рубаху. Твоя истерика мне понравилась. Вот только она могла закончиться нашей смертью".

"Прости, — сказал я. — Забыл, что это не только мое тело. Не подумал о тебе".

"Хочешь сказать, что сам ты умереть не боишься?"

"Не хотелось бы, — признался я. — Я целых сто лет мечтал хотя бы порыбачить. А пока у меня получается только снова работать. Но... я умирал уже дважды. Почему я должен бояться третьего раза?"

"В третий раз воскрешать тебя будет некому".

"Что ж, сто двадцать лет жизни для человека — вполне нормально. Приличный срок. Не считаешь? А чувствовать себя трусом ради еще нескольких десятков лет я не желаю".

"Ты хороший человек, Сигей, — сказал Ордош. — Хоть и позоришь меня своими постоянными поклонами. Я рад, что познакомился с тобой. Даже, несмотря на то, что наше знакомство может оказаться недолгим".

"Взаимно, колдун. Ты тоже мне симпатичен. Хоть и убиваешь людей без сожаления. Я, кстати, думал, что ты и третью не пощадишь — ту, что смогла убежать".

"А с какой стати мне было ее убивать, дубина? — спросил Ордош. — Резерв маны к тому моменту мы заполнили под завязку. Зачем понапрасну переводить ресурсы?"

К своему удивлению я не увидел в кафе ни единого свободного места. Многочисленные женщины отреагировали на мое появление возбужденным гулом, подобно зрителям Колизея, узревшим появление гладиатора.

Никого не смущало то, что сегодня здесь стреляли, кого-то убили, и на глазах у посетителей происходила чертовщина.

Две девушки официантки, которым приходилось работать за четверых, не ходили, а бегали по залу, доставляя на столы заказы. Никогда раньше при виде меня они так не радовались. Они встретили меня, как спасителя. Смотрели на меня с такой надеждой, что сам того не желая, я надел фартук и впрягся в работу.

Кофе, кофе, кофе — гости словно соскучились по нему за те полчаса, что меня не было на рабочем месте.

За час до полуночи в кафе вошли три хмурые женщины с черными татуировками змей. А следом за ними — одна из наших поварих, которая тенью прошмыгнула по залу и исчезла в ведущем на кухню коридоре.

Гости за столами на мгновение притихли. Но, заметив татуировки, вновь возобновили свои разговоры. Похоже, ни для кого не являлось секретом, кто именно "крышует" наше заведение.

Одна из гадюк поймала за руку официантку, о чем-то ее спросила. Та ответила и указала на меня. Представительница банды гадюк переспросила, а официантка вновь ткнула в мою сторону пальцем.

Я догадался, что у женщины из банды происходит разрыв шаблона: она ищет кого-нибудь из начальства, а ей упорно указывают на меня — мужчину.

— Эээ... ма...малыш, мне сказали, что в д...данный момент... ты здесь за старшую? — спросила женщина. На ее виске белел широкий, привлекающий к себе внимание шрам.

— Да, госпожа.

Я привычно поклонился.

Стараясь не смотреть на шрам, объяснил, где можно найти хозяйку, и куда мы дели Елку.

Женщина не стала меня больше ни о чем расспрашивать. Она подозвала к себе одну из своих спутниц, показала, где именно та должна расположиться в зале. И в компании второй поспешила к Елке.

Остаток рабочей смены прошел в привычном режиме.

После полуночи явилась Ряба.

— Тебе придется переночевать сегодня в другом месте, Пупсик, — сказала она. — Мы решили не будить Елку. Я договорилась, что до утра за ней понаблюдает Липа: завтра я дам ей выходной. А ты поспишь в соседней комнате.

* * *

Я вошел в свою комнату и сразу же увидел у кровати большое кресло. Раньше его тут не было. В кресле, склонив на бок голову, сидела Липа. Она вздрогнула, захлопала глазами. Похоже, девушка дремала, и мои шаги разбудили ее.

Свет я не зажигал: того, что проникал в комнату из общего коридора, для моих целей вполне достаточно.

Я подошел к раненной. Елка спала, скрестив на груди руки и приоткрыв рот. Похрапывала.

"С ней все нормально, — сказал Ордош. — Не переживай".

— Что-то случилось? — спросила Липа.

Потерла ладошками лицо. Посмотрела на окно, проверяя, не наступило ли утро.

Дверь на балкон оставили приоткрытой: проветривали комнату, избавляясь от запаха крови и плесени.

— Ничего. Я зашел за вещами. И еще принес тебе сок и бутерброды.

Липа шпилькой зафиксировала челку. Зевнула.

— Спасибо, Пупсик, — сказала она.

— Прости, что кричал на тебя, — сказал я.

— Не извиняйся. Я жутко испугалась сегодня. А когда она направила на меня пулемет, так и вовсе едва не описалась. А ты вел себя, как героиня. Это ты сегодня поступил, как подобает настоящей женщине, а не я.

— Ты преувеличиваешь.

— Правда! Если бы ты не принялся мною командовать, я бы так и стояла там, в уголке: тряслась от страха. Теперь я понимаю, почему Ряба назначила старшей официанткой тебя. За свою жизнь я видела всего нескольких мужчин. И ты на них совсем не похож, Пупсик.

— Чем же?

— Да всем! Даже тем, что умеешь командовать.

Я поспешил изменить тему разговора. Спросил:

— Завтра не работаешь?

— Нет, — сказала Липа. — Взяла выходной. Ряба пообещала, что эту ночь засчитает мне за смену.

— Будешь отсыпаться?

— Пойду читать учебники. В этом году я заняла третье место в городе по математике. Меня наградили полугодовым пропуском в библиотеку. Он еще два месяца действителен. Буду готовиться.

— К чему?

— Хочу попытаться поступить в Академию. Хотя, сомневаюсь, что в этом году у меня это получится.

— Что за академия?

— Ты с дуба рухнул? — спросила Липа. — Академия Алхимии и Магической Инженерии! Главная достопримечательность нашего герцогства!

— Я не местный.

— И что? О нашей Академии весь мир знает!

— А я не знал, — сказал я. — Она такая престижная?

— Она лучшая! Даже Имперская Столичная Академия считается лишь второй по качеству образования. И преподают там выпускники нашей. Вся имперская элита старается пристроить к нам на учебу своих представителей.

У меня возникло желание поинтересоваться, что такое эта Империя, и где она находится. Но я постеснялся.

"Хорошие лаборатории должны быть в этой Академии Алхимии, — сказал Ордош. — Хочу туда".

— И сложно поступить к вам?

— Для богатеньких — не очень, — сказала Липа. — А для таких, как я, герцогство оплачивает всего десять мест каждый год. Знаешь, какая за эти места конкуренция?!

— Много желающих?

— Очень! Чтобы пробиться на бесплатное обучение нужно либо быть гением, либо много заниматься.

— А иностранцам?

— Тем только платно. Но экзамены им не нужно сдавать, как остальным. Они проходят только аттестацию, как и те из наших, кто поступает за деньги.

— Ясно. И ты решила поступить?

— Если там отучиться — навсегда забудешь о нищете, — сказала Липа. — Тот, кто окончил Академию, сразу становится "животным"!

— Кем?

— Благородной. Только благородные носят имена, созвучные с названием животных, а не растений.

— И ты мечтаешь стать "животным"?

— А кто не мечтает? Это мечта любой женщины из нашей части города. Вот только в этом году я вряд ли поступлю: экзамены уже скоро, а я к ним не готова.

— Почему?

— С деньгами у нашей семьи туго, — сказала Липа. — Приходится и мне много работать, вместо того, чтобы читать учебники.

"А принц наш почему не "зверь"?" — спросил Ордош.

— Мужчина тоже может стать "животным"?

Липа рассмеялась.

— Нет, Пупсик. Что ты такое говоришь? Мужчин и именами растений называют редко — только в семьях аристократок. А мужчина "животное"... это было бы забавно!

— А я хотел бы стать Тигром, — сказал я. — Или Барсом. Подходит мне имя Барс?

— Какой же ты смешной, барс, — сказала Липа.

— Что во мне смешного?

— Ну, какому мужчине захочется стать "животным"?

— Мне.

— Вот это меня в тебе и забавляет.

— Ничего забавного не вижу, — сказал я. — Вот стану принцем, возьму себе имя Тигр и покажу всем, какой я грозный!

— Ступай-ка ты спать, тигр, — сказала Липа. — Завтра Рябина опять погонит тебя на работу задолго до открытия кафе: с утра пораньше явится квартальная со своим дурацким термосом.

"А может, возьмем эту девицу с собой? — спросил Ордош. — Покажешь ей, каким животным бывает мужчина в постели. А то мы, видишь ли, ее забавляем!".

"Ты озабоченный, колдун, — сказал я. — Уж точно мы не станем это делать сейчас. Несмотря на то, что и мне уже этого хочется. Девчонке и без секса с мужчиной сегодня хватило ярких впечатлений".

"А жаль. Она мне нравится все больше и больше".

— Сейчас уйду, — сказал я. — Возьму только набор чистой одежды.

Глава 8

Весь день я ждал последствий вчерашнего вечера. Но так и не дождался.

Квартальная утром особого любопытства не проявила, словно и не слышала о том, что двух женщин в нашем кафе вчера превратили в порошок. Другие полицейские с официальным визитом не наведались.

Не явились выяснять отношения и представительницы банды кошек.

А вот посетители нас избегать не стали. Гости с самого открытия заняли все места в зале. Женщины шарили по помещению любопытными взглядами, поглядывали на меня с еще большим, нежели обычно, интересом. И не скромничали с заказами. Работы мне и остальным официанткам привалило сразу много.

Днем заглянула Елка, уже переодетая в чистую одежду, розовощекая, веселая. Крепко стиснула меня в объятиях и на глазах у всего зала поцеловала в губы. От нее пахло спиртным.

— Спасибо, Пупсик! — сказала она.

"Когда я целовался в прошлый раз, мне едва исполнилось шестнадцать", — сказал Ордош.

"Да разве это поцелуй? — сказал я. — Так, обычная женская добавка к слову "спасибо". Завтра вечером уговорим Липу остаться у нас на ночь, и я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй".

Елка в кафе надолго не задержалась: вместо нее нас охраняла сегодня хмурая черноволосая женщина. Тоже из банды гадюк. Новый... новая охранница развлекала себя тем, что с интересом и нескрываемым удивлением наблюдала за мной. Но заговорить со мной не пыталась.

Днем я не бездельничал, но посвятил его рутине: кофе, кофе. Всю остальную работу я переложил на трех других официанток, которых приучил исполнять мои указания без пререканий и споров. Пожалуй, кафе "У Рябины" стало тем единственным местом в герцогстве, где к мнению мужчины начинали прислушиваться.

Вечером я все же поинтересовался у Рябы, почему вчерашнее происшествие обошлось без последствий.

Мне показалось, что хозяйка кафе сторонится меня, старается лишний раз не находиться со мной рядом. Потому, вечером, когда она явилась за выручкой, я подошел к ней сам.

— А что вчера произошло, Пупсик? — сказала Рябина. — Поссорились две банды? Так такое часто происходит. Ранили Елку? Сегодня она уже веселая и здоровая. Кого-то убили? Кого? Ни трупов, ни свидетелей. Или ты думаешь, что кто-то из вчерашних гостей написал заявление в полицию?

— Считаете, никто не сообщил?

— А если и настучал? — сказала Ряба. — О чем? Две женщины превратились в песок? После такого сообщения полицейские посоветуют меньше пить. Я и сама толком не понимаю, что вчера у нас здесь творилось. Вот ты можешь объяснить?

— Могу только рассказать, что видел.

— Это я уже слышала. А куда исчезли два бойца из банды кошек? Их убила богиня любви? Ты так вчера говорил?

— Я вчера очень испугался, — сказал я. — И у меня случилась истерика. Кричал всякую ерунду.

— А куда же они делись? Оставили у нас одежду и отправились купаться в фонтане?

— Не знаю.

— Вот и никто не знает, — сказала Ряба. — Можно, конечно, представить, что это имперцы распылили вчера в нашем кафе какой-нибудь свой газ, вызвавший у многих видения. Но предполагать такое никто не хочет: это уже политика. А вляпаться в политические интриги — врагу не пожелаешь.

— И что теперь? — спросил я.

— А ничего, — сказала Ряба. — Работаем, как работали. Представь, что ничего вчера не было: тебе привиделось от усталости. А банды между собой разберутся сами. Обойдутся без нашего участия.

"Умное поведение, — сказал Ордош. — Зачем ей все эти богини и бандитские разборки? Ей выручку считать нужно".

"Странно, что она меня ни о чем не расспрашивает".

"О чем? Рану Елки она не видела. Докажи ей теперь, что там не крохотная царапина была. А кровь... так может она из разбитого носа натекла. И кучки праха смели с пола без участия нашей хозяйки. Да и вообще, если человек не может чего-либо объяснить, то он старается убедить себя в том, что этого и не было".

"Возможно, ты и прав, — сказал я. — Я прожил прошлую жизнь, общаясь с одним лишь человеком, которого не назовешь обычным и нормальным, и в психологии людей разбираться не научился. Потому, наверное, людские поступки и кажутся мне странными".

"Не напрягайся, Сигей. Вари спокойно свой кофе".

День завершился привычным пересчетом выручки и дележкой чаевых.

Ночевал я в своей комнате.

* * *

А на следующий день начались странности. С самого утра.

Нет, термос квартальной я наполнил.

Но на работу не явились официантки. Ни Липа, ни две другие девчонки. И никто из них не предупредил Рябу о том, что не сможет выйти на смену.

День пролетел быстро. Потому что у меня не было ни минуты на скуку. Он напомнил мне тот вечер, когда я только пытался устроиться на работу в это кафе. Снова Ряба принимала заказы и рассчитывала гостей. Я же занимался всем остальным. А теперь еще и варил "фирменный" кофе, проклиная себя за то, что "засветил" его в этом мире.

Самые напряженные минуты выдались, когда под вечер явилась квартальная. Она вызвала Рябу "на разговор", оставив меня в зале одного, если не считать позевывавшую у стойки женщину из банды гадюк.

Я передвигался по залу с такой скоростью, что, вполне вероятно, мои ноги касались пола не при каждом шаге. Но не сбил никого и не перевернул столик.

Даже Ордош посочувствовал мне и перестал надо мной подшучивать. К полуночи он извел четырех крыс, не позволив мне свалиться на пол кафе без сил.

Ряба вернулась после разговора с квартальной с покрасневшими глазами и припухшими от слез веками.

— Что случилось? — спросил я.

— Не отвлекайся, Пупсик, — сказала Рябина. — Сейчас я умою лицо и буду помогать тебе.

Ночью, позабыв даже снять фартук, я поднялся к себе и со стоном опустился в кресло, которое по-прежнему стояло у кровати. Я понимал, что нужно сразу идти мыться, чтобы поскорее лечь спать. Но проявил слабость, позволив себе присесть.

И теперь не мог заставить себя подняться на ноги.

Раздался стук.

Я не успел раскрыть рот, чтобы узнать, кто явился ко мне в столь поздний час, как в комнату вошла Елка. В руках она держала свернутый матрас.

— Привет, малыш, — сказала она.

Положила матрас около стены, сбросила с плеча лямку сумки. Уперла кулаки в бока. Замерла напротив меня.

"Что это за незаконное подселение?" — напомнил о себе Ордош.

— Ты зачем пришла? — спросил я.

— Ха! Ты мне не рад? Буду у тебя ночевать.

Даже усталость не помешала мне удивиться.

— С какой стати? — сказал я.

— Охранять тебя буду, дурачок. Чо, не ясно?

— Зачем? От чего?

— Ты работаешь в нашем кафе, малыш, — сказала Елка. — Значит, мы за тебя отвечаем. Побуду здесь ночью, чтобы эти драные кошаки с тобой ничо не сотворили.

— А что они могут сделать? — спросил я. — И почему?

— Гадины они, потому что! — сказала Елка.

Ногами расстелила матрас. Из одежды на ней была лишь майка, одетая на голое тело, да короткие шорты. При каждом движении ног на бедрах и голенях девушки вырисовывались внушительные бугорки мышц.

— Официанток ваших, вон, уже обработали.

— О чем ты говоришь? — спросил я.

— А ты не знаешь? — сказала Елка. — Это из-за кошек тебе пришлось сегодня работать в одиночку.

Подняла с пола сумку и вынула из нее пулемет — точно такой же, какие были позавчера у женщин из банды кошек. Бросила пулемет на матрас.

— Что они сделали?

— Запугали ваших девок. Запретили им выходить на работу. Решили отомстить нам хоть таким образом. Ссстервы!

Елка осматривалась, подыскивая место для своей сумки. Не найдя места лучше, бросила ее около кресла.

— Запугали? — переспросил я. — Всех? Как? Зачем? И Липу тоже?

— Угрожали, что зарежут их, если те продолжат работать в кафе, — сказала Елка. — А Липу... нет, не запугали. Разве Ряба не сказала тебе, малыш?

— Что она должна была мне сказать?

— Липу убили.

* * *

— Как, убили? — сказал я.

— Зарезали, — сказала Елка. — Ее нашли сегодня около рынка. Без одежды; в мусорной куче. Не сразу и узнали ее: девчонки сказали, на ней живого места не осталось. Всю исполосовали ножами, даже лицо. Истекла кровью.

— Кто это сделал?

— Ха! Кошки! Токо они так развлекаются. Называют это: "поточить коготки". Сучки сумасшедшие.

Слова Елки показались мне лишенными смысла.

— Развлекаются? Коготки? Зачем?

— Видишь ли, малыш, — ответила Елка. — Тут... это: войны между гадюками и кошками не будет.

Елка уселась на свое ложе, поместила пулемет в изголовье.

— Почему?

Елка отвела взгляд в сторону, скривила губы.

— Нам запретили воевать, — сказала она. — Вот кошаки и решили ответить нам хоть чем-то: среди банд так принято. Ну, и... ничо лучше не придумали, как напакостить нам, запугав официанток. Теперь мало кто захочет у Рябы работать. Так что, и завтра, малыш, ты будешь снова работать один.

— Но... Липа тут причем? — спросил я.

— Ну, как же, она была тогда в кафе. И она не гадюка — под запрет не попадает. Как, впрочем, и ты, малыш.

— Под чей запрет, вашу мать?!

Я сжал кулаки, испытывая желание кого-нибудь ударить.

"Успокойся, дубина, — сказал Ордош. — Не ори. Елка-то тут причем?"

— Не злись, Пупсик, — сказала Елка. — Тут уже ничо не поделаешь. Кто ж мог подумать, что эти гадины на такое пойдут? Мы готовились воевать. Правда! Хотели всерьез пустить им кровушку. Пока нам не запретили.

— Кто может вам такое запретить? Вы же бандиты!

Я заметил, что слово "бандиты" заставило Елку поморщиться.

— Кто-кто... — сказала она, — чет я забыла, что ты всего лишь мужчина и вряд ли можешь такое знать. Полиция, конечно! Те их начальницы, которые получают долю от доходов наших банд.

— Не понимаю, — сказал я. — Как это? Полиция состоит с вами в доле и может вам приказывать?

— Ну, не то, что бы приказывать..., но да, может. У нас... как бы это... такой договор с ними: они нас не трогают, пока не поймают на горячем, а мы не пускаем на свою территорию всякую шушеру, прогоняем залетных и таким образом облегчаем им работу; да, и еще не творим на улицах беспредела.

— Но кошки ведь на вас напали! Тебя ранили!

— И чо? — сказала Елка. — Они потеряли при этом двоих бойцов. Как ни крути, а победа осталась за нами.

— А Липа? — спросил я.

Елка пожала плечами.

— А чо она? Она не наша. Да, Пупсик, как бы она мне ни нравилась, но это так. Все понимают, что это камень в наш огород. Но предъявить мы кошакам за нее ни чо не можем. Мы их пальцем тронуть сейчас не имеем права, как и они нас. Если только полиция с них за Липу спросит. Но и это вряд ли.

— Почему?

— Не до Липы им щас. У них все силы брошены на поиски убийц этого слабоумного принца. Им надо хотя бы его трупик найти, чтоб убедиться, что он убит, а не похищен. "Дворец" их за это так трясет, что они о других делах и позабыли! Потому и война им наша щас не в тему. А то бы они с удовольствием за ней понаблюдали. Еще и ставки бы делали, какая банда сколько бойцов за день потеряет.

— Принца?

— Ты чо, не слышал? — сказала Елка. — Дочурке нашей герцогини сосватали в королевстве принца. Какого-то шизанутого. Их поженили в королевстве. Да не смогли его довезти до нас. Бедолагу грохнули неподалеку от города. Да еще и труп его сперли.

— Зачем?

— Да кто знает? Кто-то говорит, что было ограбление. Кто-то — что мутят воду имперцы, чтобы поссорить нас с соседями. Но, так или иначе, а полиции щас не до убийства официантки. Тем более что доказать, кто убил ее, они не смогут. Уж свидетелей-то точно не найдут: кто захочет злить кошек, зная, что у гадюк с ними щас вынужденное перемирие?

"А ты что скажешь?" — спросил я Ордоша.

"А что я должен говорить? — ответил тот. — Жаль девчонку. Или ты ждешь от меня шуточек на тему того, что секс отменяется? Так их не будет. Я хоть и Злой Колдун, но не сволочь".

"В каком смысле?"

"В прямом, дубина. Для меня тоже существуют "свои" и "чужие". Если бы всех местных бандюг (ну, пожалуй, кроме Елки) посадили на кол, я бы даже от чтения не отвлекся — начхать. А Липу мне жаль не меньше, чем тебе. Хоть я и привычен к тому, что друзья иногда погибают".

"И что мы будем делать?"

"Что скажешь, друг мой, — ответил колдун, — то и сделаем. Все зависит от того, кем ты хочешь быть в этом мире: серой, незаметной тенью, которую никто не беспокоит, или значимой величиной, не имеющей ни минуты покоя. Решать тебе. В конце концов, ты уже не наивный юнец, способный мечтать об абстрактном всеобщем благе".

"Почему мне?"

"Меня любой образ жизни устроит. Ведь я уже сказал, что собираюсь отсиживаться на заднем плане".

"Предлагаешь мне сейчас принять решение в одиночку?"

"Я соглашусь с ним, — сказал Ордош. — Будь уверен. Мы можем прямо сейчас махнуть на все рукой и отправиться к ближайшему морскому побережью, где станем валяться на песке и бросать камешки в воду. А хочешь — издадим устрашающий рев и снимем шкуру со всех кошек в городе, хоть двуногих, хоть четвероногих. Это нам по силам. Или вернемся к моему предложению сделать тебя местным тираном — так появится возможность навести в герцогстве такой порядок, какой понравится лично тебе".

"А ты бы что посоветовал?"

"Я посоветовал бы сперва поспать, друг мой. Ночь за окном. Да и я тут кое-что еще не дочитал, осталось совсем немного. Не прямо же сейчас нам бросаться вершить правосудие?"

— Ты чо молчишь, малыш? — спросила Елка. — О чем задумался?

— Устал сегодня очень, — сказал я. — У меня не осталось сил на разговоры.

Глава 9

— Пупсик, ты спишь?

— Сплю.

— Слушай, Пупсик, — сказала Елка. — А как ты смог меня вылечить?

Я долго слушал, как она ворочается на своем матрасе и шумно вздыхает. Понимал, что ей, как и мне, не позволяют уснуть мысли. О чем размышляла Елка — не знаю, но явно о чем-то безрадостном.

Я заметил, что она прислушивается к голосам и шагам редких прохожих. Она замирала оба раза, когда мимо наших окон проезжали всадники, нарушая ночную тишину цокотом лошадиных копыт. Повернула к окну лицо, когда пробегала стая собак, ссорясь и царапая когтями булыжники.

Я изредка перекидывался фразами с Ордошем, не стремясь завязать беседу, лишь получая ответы на интересующие меня вопросы.

Елка же решила поговорить со мной.

— Я не делал этого, — сказал я. — Я только попросил, чтобы тебя вылечили.

— Богиню любви?

Я не ответил. Врать не хотел. Но и правду говорить не собирался.

Не дождавшись моего ответа, Елка спросила:

— Слушай, Пупсик, а она может вылечить синюшку?

— Что вылечить?

— Синюшку, — сказала Елка. — Ты чо не слышал об этой болезни?

— Нет, — сказал я. — А что это за болезнь такая?

Я увидел, что Елка приподнялась. Свет фонаря, стоявшего на улице неподалеку от нашего окна, отражался в ее глазах. А еще его вполне хватало для того, чтобы я мог рассмотреть ее тело: нисколько меня не стесняясь, Елка улеглась спать почти без одежды.

— Ха! Конечно! Вам в королевстве плевать на нас! У нас тут эта... эпидемия, а вы об этом ничо и не знаете!

— Эпидемия? — спросил я.

— Ну, да, — сказала Елка. — Все так говорят. Уже куча народа от этой синюшки окочурилась.

— И как ею можно заразиться?

— Да кто бы знал?!

— Ну, как-то же это происходит?

— Так... она сама появляется, — сказала Елка. — Тетки вдруг начинают синеть. Сперва слегка. Но с каждым днем все больше. И худеют! Даже толстухи в конце становятся похожими на обтянутый кожей скелет. И помирают. Никто, говорят, еще не протянул и двух лун.

"Слепцы это", — сказал Ордош.

"Кто?"

"Еще их называют слепнями, — сказал Ордош. — Астральные паразиты. Симптомы очень похожи. Наверняка это они".

"Откуда ты знаешь?"

"Уж я-то знаю, друг мой. Знаю. Полуразумные энергетические вампиры. Кто, как не я, должен знать о них?"

"Полуразумные?"

"Ну, почти как те собаки или кошки. Я использовал слепцов для создания элиты своей армии — гвардии. Контролировать слепцов не так уж сложно".

"И откуда они тут взялись?"

"Вариантов может быть много, — сказал Ордош. — Но в данном случае, думаю, возможен лишь один: какой-то бездарь вызывал демона".

— Пупсик! Эй, малыш! Ты там уснул?

— Подожди, — сказал я.

— Чо ждать-то? — спросила Елка.

— Я думаю.

"Почему именно бездарь?" — спросил я.

"Потому что ничего у него не получилось".

"Откуда такая уверенность?"

"Дубина, если бы в этом мире оказался демон, миру сразу пришел бы конец", — сказал Ордош.

"Почему?" — спросил я.

"Здесь совсем не развита магия! Кто бы этого демона сдерживал? Ты слышал хоть об одном демонологе высшего уровня? Или об обычном архимаге четвертой ступени?"

"Ну, я не знаю. О демонах я не читал. Не помню, чтобы встречал о них литературу в библиотеке Северика".

"А я имел с ними дело, — сказал Ордош. — Неприятные существа. Так что действовал именно дилетант. И он сам же стал одной из первых жертв слепней. Сомневаюсь, что ему удалось избежать их внимания".

"И сколько в город могло проникнуть этих... тварей?"

"Немного, думаю. Если попытка призыва была одна, то десятка три максимум. И вся эта эпидемия закончится, когда слепни прикончат по одному человеку и вернутся в свой план. А они вернутся туда: сытые слепцы не станут искать новые жертвы".

Елка поднялась со своего ложа, подошла ко мне и уселась на край кровати. Из одежды на ней были только трусы. Я пробежался взглядом по ее мускулистой фигуре. Кровь в молодом теле принца взволновано забурлила.

— О чем ты задумался, Пупсик? — спросила она. — Ты не ответил мне, малыш.

— А что ты у меня спросила?

Я старался смотреть девушке в глаза.

Надо же! В свои сто с лишним лет я стеснялся разглядывать женщину! Это явно проделки молодого тела. Я стиснул края кровати, чтобы заставить свои руки бездействовать. И даже усмехнулся, осознав комичность ситуации.

"А может, не будем сдерживаться?" — спросил Ордош.

"Ты озабоченный, колдун! Для секса у меня сейчас нет настроения".

Елка легонько стукнула меня кулаком по плечу.

— Проснись, Пупсик! Хватит лыбиться. Я спросила: сможет ли богиня излечить синюшку?

"Ты сможешь?" — спросил я.

"А надо?" — сказал Ордош.

"В смысле?"

"Ты разве не понял, чью болезнь она собирается лечить?"

"Чью?"

"Как можно быть таким невнимательным?!"

Елка легонько толкнула меня в бок.

— Пупсик!

"Она хочет, чтобы мы вылечили главаря ее банды, — сказал Ордош. — Забыл, что сказала та светловолосая бандитка? Что Гадюка уже совсем синяя. Думаю, Гадюка — это и есть главарь банды гадюк".

"И что? Наладить отношения с гадюками нам не помешает. Вылечишь?"

"Конечно, — сказал Ордош. — Если тебе это надо — запросто".

— Можно попробовать, — сказал я.

Елка вцепилась в мое бедро холодными пальцами. Широко открыла глаза.

— И получится?!

— Не знаю, — сказал я. — Если захочет богиня.

— А... как узнать? — спросила Елка.

Я стряхнул с ноги ее руку. Поморщился. На коже останутся синяки от ее пальцев.

— Попробовать, — сказал я. — Это же богиня! Я не могу тревожить ее десять раз на дню. Сначала нужно подготовиться. А потом уже беспокоить Сионору просьбами.

— И... чо нам делать?

"Шесть или семь птиц, — сказал Ордош. — Можно больше".

— Понадобятся живые птицы. Десять, а лучше двенадцать. Их нужно доставить к больной — туда, где будем проводить лечение.

— Зачем?

Елка приподняла брови.

— Так надо, Елка, — сказал я. — Ничто в мире не берется ниоткуда.

— Это как?

— А так: за жизнь больной нам придется заплатить жизнями птиц. Не одной. И даже не двумя.

Елка прищурилась.

— А как же я? — спросила она.

— Что, ты?

— Меня ты лечил... без птиц.

— Уверена?

— Ну... да! — сказала она. — Уверена. Я чо-то не помню, чтобы здесь была хоть одна.

— Была, — сказал я. — Они и сейчас здесь есть. И утром ты их обязательно услышишь. Они вон там.

— Где?

Я указал на потолок. И заметил, что за окном не видно ни одной звезды: все небо затянуто тучами.

— Под крышей. Голуби. Они там спят.

Елка посмотрела вверх.

— Голуби? — сказала она. — Ты прикалываешься?

— Для того чтобы вылечить тебя, богине понадобилось больше десятка их жизней. Я знаю. Я чувствовал, как их энергия проходит через мое тело.

— Правда?

— Правда, Елка.

— Я и не знала, — сказала девушка.

— Теперь знаешь, — сказал я. — Так что, когда увидишь голубей, вспомни, что благодаря этим птицам ты сейчас жива. Они заплатили своими жизнями за твое здоровье.

"Ну, все, — сказал Ордош. — Голуби на площади подохнут от обжорства".

"Пусть привлекает их на эту улицу. Чем больше голубей поселится на нашей крыше, тем скорее ты сделаешь меня широкоплечим красавцем".

"Женоподобным мужчиной, ты хотел сказать?"

— Э-э-э... вспомню, — пообещала Елка. — Это... Пупсик, так нам понадобятся голуби?

— Без разницы, какие птицы, — сказал я. — Хоть курицы и утки. Живые. И больше десяти. Без них лечения не будет.

— Прикольно. Это... я должна уйти!

Елка вскочила с кровати и завертела головой в поисках одежды.

* * *

Мне снились орды демонов, огромные слепни с хвостами скорпионов... и голая Елка. Елка протягивала ко мне руки и говорила:

— Проснись, Пупсик! Пупсик, просыпайся!

Я открыл глаза, сфокусировал взгляд и увидел склонившуюся надо мной Елку. Не в том виде, в каком она была в моем сне, а одетую, даже в мокром плаще.

Холодная капля упала мне на живот, заставив его покрыться гусиной кожей.

Я провел рукой по кровати, разыскивая одеяло.

— Вставай, Пупсик. Мы все приготовили.

— Что?

Веки слишком тяжелые. Я закрыл глаза, собираясь снова увидеть Елку без одежды.

— Мы привезли птиц, — сказала Елка. — Двадцать штук. Десяток куриц и десять голубей.

— Зачем?

— Чтобы лечить синюшку. Ты чо, забыл?

— Сейчас? — спросил я.

Приоткрыл один глаз. Елка по-прежнему в плаще.

— Конечно! — сказала Елка. — Чо время-то терять? Ей с каждым днем становится все хуже!

— Кому?

— Так... больной! Кому же еще?! Поднимайся, Пупсик! Нам надо ехать!

Я вздрогнул от прикосновения влажный рук. Елка принялась меня трясти.

— Ехать?

— Да! Нас ждет коляска.

Я издал тоскливый стон, сел, скрестив ноги. Переспросил:

— Что нас ждет?

Взглянул за окно. На улице все еще темно, и, судя по звукам, идет дождь.

— Я принесла тебе плащ, — сказала Елка. — Одевайся.

* * *

Я шагнул на мостовую и замер. Крупные капли дождя застучали по капюшону плаща, по моим плечам. Я подставил холодным струйкам ладонь, и та мгновенно стала мокрой. Посмотрел по сторонам.

Капли ударялись о булыжники мостовой, разлетаясь брызгами. Хлестали по спинам и бокам запряженных в коляску лошадей, заставляя тех фыркать. Сливались в тонкие наклонные струи, проносясь к земле и поблескивая в матово-белом свете фонарей.

Я зажмурился и вдохнул полной грудью. В воздухе почувствовал уже привычный запах конского навоза и... дождя.

"Петрикор", — подсказал Ордош.

"Что?"

"Так называли запах дождя в твоем родном мире. Ты когда-то читал об этом. "Петра" — камень, "ихор" — жидкость, которая течет в жилах богов".

"В последний раз я стоял под дождем больше ста лет назад, — сказал я. — Как много всего я успел позабыть: даже этот запах".

"Не переживай, — сказал Ордош. — Вспомнишь".

Елка дернула меня за руку. Тень капюшона скрывала верхнюю часть лица девушки: я видел лишь ее губы и подбородок.

— Пошли, Пупсик, — сказала она. — Чо ты остановился? Нас ждут!

Полы ее плаща доставали до самой земли. Девушка приподнимала их, ступая по лужам.

Я кутался в такой же плащ, но не зеленый, а красный. Он был мне коротковат: плащ едва прикрывал мои колени. Благо, высокие сапоги спасали ноги от холодных капель.

Елка затолкала меня в четырехколесный драндулет с откидной крышей, стоявший позади пары лошадей. Под нашим весом тот заскрипел, зашатался. Внутри коляски, даже на сидении, скопились лужицы воды. Я смахнул воду рукой и уселся. Елка примостилась рядом. Перекрикивая шум дождя, скомандовала ссутуленной молчаливой вознице: "Едем!"

Лошади застучали копытами. Драндулет резко дернулся, прижав меня к твердой спинке сидения. Колеса запрыгали по мостовой. А я в очередной раз удивился тому факту, что в этом мире изобрели холодильник, пулемет, горячее водоснабжение, но не придумали рессоры.

Я старался не стучать зубами, разглядывал проплывавшие мимо дома с темными глазницами окон и нависающими над мостовой балконами, фонари, железные и каменные заборы. Отметил, что не вижу ни деревьев, ни клумб с цветами, ни газонов. Улица состоит лишь из камня стекла и металла; залита водой, которая мощными потоками текла к решеткам ливневых колодцев.

Возница не заставляла лошадей развивать запредельную скорость. Возможно, на улицах действовало какое-то ограничение, а может, коляска просто не выдержала бы быстрого движения. Лошади передвигались торопливым шагом. В те моменты, когда колеса коляски подпрыгивали, наскочив на очередное препятствие, я был бы благодарен лошадям, если бы они везли наш скрипящий драндулет еще медленнее.

Первые деревья стали попадаться на глаза, когда здания перестали прижиматься к мостовой. Дома теперь прятались за заборами: не ажурными декоративными заборчиками, а настоящими высокими и крепкими ограждениями. Дома изменились: в этом районе я видел только особняки, чаще двухэтажные.

"Это уже не ремесленные кварталы, — сказал Ордош. — Здесь проживают люди с высоким достатком. Но для дворцов аристократов эти домишки не дотягивают — слишком убого".

"Давненько мы не выбирались на прогулку, — сказал я. — Я опять принялся за старое: заперся на работе и в комнате, вкалываю без выходных. А ведь именно от такого образа жизни я мечтал избавиться еще в башне Северика!"

"От старых привычек так быстро не избавляются. Тебе придется приложить усилия, чтобы побороть их".

"Мне казалось, я стараюсь это сделать, — сказал я. — Но, видимо, стараюсь плохо".

"Этот мир должен радоваться, что нашим телом управляешь ты, а не я, — сказал Ордош. — Иначе ему пришлось бы столкнуться с моими привычками. А я отказываться от них не вижу необходимости".

Лошади свернули. Прошли мимо распахнутых ворот к одному из особняков, не замедлив при этом шаг, заставив коляску заскрипеть и наклониться. Я покачнулся, Елка придержала меня рукой.

— Приехали, — сказала она.

Лошади замерли около огороженного балюстрадой крыльца. Елка резво соскочила на землю, разбрызгав из лужи воду. Подала руку, помогая мне выбраться из коляски.

Я от помощи не отказался: меня слегка пошатывало.

Елка потянула за серебристую цепь. Внутри дома тут же загрохотали запорами. Дверь нам открыла сутулая седовласая женщина, посторонилась, приглашая войти.

— Хозяйка не спит, — сказала она, пропустив мимо ушей мое "здрасте". — Ждет вас.

Елка вручила старухе свой плащ, велела мне сделать то же. Не снимая сапог, устремилась по бежевому ковру к широкой лестнице на второй этаж. Потащила за собой меня, крепко вцепившись в мое запястье.

— Ни чо не трогай, Пупсик, — сказала Елка. — И не верти башкой. На обратном пути будешь здесь все разглядывать.

"Было бы что разглядывать", — сказал я, но не ей, а Ордошу.

"Она ведь не видела обстановку в башне твоего архимага. Он у тебя был тем еще... чудаком. Если бы не просмотрел твою память, ни за что не поверил бы, что кто-то может хранить дома чучело черного дракона!"

"Да, — сказал я. — Дракон — одна из жемчужин его коллекции. Подарок коллег на юбилей. Появился еще до моего появления. Вот только хлопотно ухаживать за этим чучелом".

Елка вела меня по длинному коридору, не сбавляя скорости. Тускло светились примостившиеся у дверей комнат маленькие огонечки. Хищно блестело развешенное на стенах холодное оружие: разной длины мечи, огромные тесаки, ножи, шпаги.

"Интересная коллекция, — сказал Ордош. — На обратном пути задержись около нее подольше".

"Если позволят".

Мы остановились около двери в самом конце коридора и Елка прошептала:

— Гадюке совсем плохо. С ней там щас Астра. Ты видел Астру: она приводила бойцов в кафе, когда меня ранили. Пока болеет Гадюка, Астра у нас за главную. Она бывает резкой, не обижайся на нее. Мы все щас переживаем за Гадю. Надеюсь, у нас получится. Молись своей богине получше, Пупсик, очень тебя прошу!

— Постараюсь, — сказал я.

— Ты готов?

— Конечно.

— Тогда пошли, — сказала Елка.

Она постучалась костяшками пальцев. Не дожидаясь ответа, приоткрыла дверь и затолкнула меня внутрь комнаты.

В нос мне ударили запахи пота, спирта, расплавленного воска и куриного помета. Я отыскал взглядом спрятанные за шторами окна, с трудом сдержал желание сразу же направиться к ним, чтобы запустить в комнату свежий воздух.

Массивные шкафы, большие зеркала. Клетки с птицами у стены. На столе расставлены похожие на иконы картинки в деревянных рамочках; около каждой горит по свече.

Рядом с кроватью на стуле сидит уже знакомая мне женщина со шрамом на виске — должно быть, Астра. У Астры воспаленные глаза, ее коротко остриженные волосы торчат в стороны, точно иглы ежа.

Тусклый свет свечей едва дотягивается до кровати, освещая лежащее там похожее на посиневший мумифицированный труп тело. Я догадался, что это и есть Гадюка. Она сейчас совсем не походила на грозного бандита. Если когда-то она и была физически крепкой, то теперь от былой мощи не осталось и намека.

Большие выпученные глаза Гадюки посмотрели на меня.

— Что это за куклу вы ко мне притащили? — тихо спросила Гадюка.

Ее губы едва шевелились. Я видел, что выдавливать из себя слова стоит женщине огромных усилий.

— Не куклу, а Пупсика, — ответил я.

— Что?

— Пупсика, — повторил я. — Это мое имя — Пупсик.

* * *

— Считаешь, по...получится? — спросила Астра.

Она по-прежнему сидела около кровати больной, гладила ту по руке. Гадюка лежала с закрытыми глазами, не спала, но и ни на что не реагировала. Губы ее изредка вздрагивали, точно Гадюка пыталась что-то сказать, но не находила сил; они подсказывали, что женщина еще жива.

— Скоро узнаем, госпожа Астра, — сказал я. — Откройте, пожалуйста, окна. Свежий воздух госпоже Гадюке будет полезен.

Астра кивнула головой, и Елка поспешила выполнить ее распоряжение.

— У меня есть просьба, госпожа Астра, — сказал я.

— К...какая, мальчик? Д...деньги?

— Нет. Будьте уверены: я постараюсь убедить богиню вылечить госпожу Гадюку в любом случае, даже если вы мне откажете.

— С...сколько? — спросила Астра. — Д...деньги не проблема.

— Мне нужна липа.

— Ч...что? Л...липа?

— Такое дерево, госпожа, — сказал я. — Высотой мне по грудь или по подбородок. Больше не надо. Сам я буду долго ее искать. Я пока плохо знаю город.

— С...сейчас?

— Нет, госпожа. Завтра.

Астра посмотрела на Елку, точно ожидая, что та дополнит мои слова. Но Елка промолчала.

— Л...ладно, — сказала Астра. — Н...не проблема. Это... все?

— Нет. Еще я хочу знать, где живет Кошка.

— К...какая еще к...кошка?

— Та, которая прислала своих бойцов в наше кафе, — сказал я. — Ну, когда ранили Елку.

— З...зачем она тебе?

— Я просто хочу знать, где можно ее найти.

— Д...дом ее дальше по дороге. Он здесь один такой: к...красный. И у ворот всегда дежурит кто-то из к...кошек. Елка м...может показать его тебе, потом.

— Спасибо, госпожа Астра.

— В...все? — спросила женщина. — Или нужно что-то еще?

— Все, госпожа Астра.

— И что д...дальше?

— Теперь мне нужна тишина, — сказал я. — И чтобы никто не мешал. Я начинаю.

* * *

"Малое заклинание регенерации?" — поинтересовался я у Ордоша.

"Не сразу, друг мой, — сказал колдун. — Сначала мы отрежем эту тварь от канала, к которому она присосалась. А потом уже будем восстанавливать здоровье этой доходяге. Эх, жаль, что я не разобрался с работой местных накопителей! А то перенес бы слепца в него".

"Зачем он тебе?"

"Пригодился бы, — ответил Ордош. — Есть у меня одна задумка".

"Какая?"

"Ты, правда, хочешь, чтобы я рассказывал об этом сейчас?"

"Пожалуй, нет, — сказал я. — Командуй, когда начинать. Хотелось бы скорее закончить здесь наши дела и вернуться домой. А то уже начинает светать. Я мечтаю вздремнуть хотя бы часок перед работой".

"Тогда не будем тянуть, — сказал Ордош. — Приступаем".

— Сионора! — сказал я.

И почувствовал, как колдун отправил в тело Гадюки заклинание. Руна на моем животе поглотила жизнь первой птицы.

— Погиб поэт! — невольник чести — пал, оклеветанный молвой...

* * *

Гадюка спала.

Мне пришлось дважды рассказать стихотворение Лермонтова: в этот раз Ордош творил заклинания, делая большие паузы.

"Нам некуда спешить, Сигей, — сказал колдун. — А слепня я прикончил. Жаль, что из-за нашей криворукости мне приходится уничтожать ценные ресурсы. Как же нам недостает объема маны и знаний!"

Астра убрала из-под спины больной лишние подушки, передвинула Гадюку так, чтобы та приняла горизонтальное положение. Прикрыла одеялом.

Гадюка тихо посапывала.

"Когда восстановится цвет кожи?" — спросил я.

"Дня через два, возможно, через три, — ответил Ордош. — Она и через час уже не будет такой синей".

Кто-то тронул меня за плечо.

— Ну, как она? — спросила Елка.

— Спит, — сказал я. — Завтра можно начать ее откармливать. Вес скоро восстановится.

— Т...ты ее вылечил? — спросила Астра.

Я кивнул.

— Она здорова. Но организм сильно истощен. Не переживайте, она быстро поправится.

— Было бы з...здорово, — сказала женщина.

Я видел, что она не верит моим словам. Однако то, что Гадюка спит и даже улыбается во сне, ей определенно нравилось.

— А зачем ты спрашивал про Кошку? — прошептала Елка.

— Так, просто.

— Просто?

— Ты видела ее? — спросил я. — Как она выглядит?

— Чуть старше нашей Г...гади, — сказала Астра. — Ты легко уз...наешь ее.

— Как?

— По эмблеме. Она единственная с...среди к...кошек без р...рисунка на руке. Ее эмблема вот з...здесь.

Женщина показала на свой живот.

— З...здесь у нее кошачья б...башка с короной. Такой рисунок есть только у К...кошки.

— Спасибо.

— А д...дерево мы принесем тебе з...завтра, — сказала женщина, — н...нет, уже с...сегодня вечером. Не с...сомневайся. Оставим около двери твоей к...комнаты.

Глава 10

Агентство по найму персонала не нашло желающих трудоустроиться в наше кафе. Кошки сделали заведению Рябины "хорошую" рекламу. Сегодня мы снова работали вдвоем с Рябой. А вечером и хозяйка кафе перестала помогать мне: к тому времени она с трудом понимала, где находится, и что ей нужно делать.

До полуночи я даже ел на бегу. Предложил Рябине закрыть на сегодняшний день маленький зал (бывшую бильярдную), чтобы облегчить нам работу. Но та лишь одарила меня возмущенным взглядом.

"Надеюсь, это последний раз, когда ты вынуждаешь нашего принца столько работать", — сказал Ордош.

"Если у нас сегодня все получится, то последний", — ответил я.

Ордош сокращал поголовье городских крыс, чтобы не дать мне свалиться без сил. И с иронией пересказывал извлеченные из моей памяти пословицы и поговорки "о труде". Я несколько часов подряд выслушивал изречения о том, что труд сделал из обезьяны человека, и прочие "умные фразочки". Но не ругал колдуна и не вступал с ним в споры. Я понимал, что смогу продержаться до окончания смены только благодаря его заклинаниям.

Сегодня вернулась на свой пост в кафе Елка. И весь день радовала окружающих хорошим настроением. Но помогать нам с Рябой Елка не пыталась. Она без интереса наблюдала за моими метаниями по залу, развлекала поварих байками, строила глазки смазливым дамочкам — гостям кафе.

В конце дня Елка объявила мне о своем намерении снова ночевать в моей комнате. Не спрашивала моего мнения — просто поставила в известность о том, что будет ночью охранять. А когда я попробовал возразить, сообщила, что таково желание Гадюки.

Гадюка, кстати, по ее словам шла на поправку, уже утром пыталась встать с кровати.

"Нас записали в ценный актив, — сказал Ордош. — Что неудивительно: какой еще идиот будет так на них вкалывать?"

"Зачем она нужна нам в комнате сегодня? — сказал я. — Надо как-то от нее избавиться!"

"Не переживай, — сказал колдун. — У тебя есть я: придумаю что-нибудь. Она нам не помешает".

Елка явилась, когда я вышел из душа. Ввалилась в комнату без стука, бросила на пол матрас, в кресло — сумку. Вынула изо рта зубочистку и спросила:

— Чо, принесли девки твое дерево?

Я указал на липу, которую несколько минут назад прислонил к стене в углу комнаты. Я обнаружил ее у своей двери, когда пришел после работы. Кто-то обмотал дерево веревкой, прижав ветви к стволу. Деревце срубили совсем недавно: листья еще не увяли.

— И чо ты собираешься с ним делать? — спросила Елка.

"Я бы и сам хотел это знать", — сказал я.

"Я все объясню, когда окажемся у Кошки, — сказал Ордош. — Оно нам нужно. Ты сам в этом скоро убедишься".

"А сейчас объяснить нельзя?"

"Сейчас — нет. Ты после поймешь, почему".

— Посажу, — сказал я.

— Просто посадишь?

— Да.

— Ну-ну. У него же корней нету!

— Вырастут, — сказал я.

— Серьезно? Накой тебе это сдалось? Это как-то связано с Липой?

— Никак не связано, — сказал я. — Всегда мечтал посадить дерево. С детства.

— Ясно. Прикольно. Не забудь поливать чаще.

Я погасил свет, проигнорировав предложение Ордоша полюбоваться на устроенный Елкой стриптиз. В течение получаса мы с Елкой вели разговоры ни о чем. А потом я изобразил спящего.

Я слышал, как Елка ворочалась на матрасе, зевала. Едва не пропустил момент, когда Ордош метнул в нее заклинание.

"Поспи, красавица, — сказал он. — Приятных снов".

"И сколько она будет дрыхнуть?" — спросил я.

"С гарантией — часов пять, не меньше. Для нашей цели — вполне достаточно".

* * *

Мы решили ограбить Кошку. Предложил эту авантюру я. Ордош согласился, хотя и признался, что предпочел бы "снять с кошек шкурки", а не просто грабить.

"Толку от их шкурок? — сказал я. — А деньги нужны".

Ордош ежедневно мне твердит, что существует множество способов раздобыть деньги, не расходуя драгоценное время на неинтересную работу. Признаюсь честно, его слова звучат разумно. Но за долгую жизнь я так и не научился поступать вразрез со своей совестью. А та утверждает, что отнимать что-либо у других — подло, неправильно. Даже завидую Ордошу, который давно избавился от подобных предрассудков!

Смерть Липы огорчила меня. Расстроила она даже Ордоша, хотя тот и пытался этого не показывать. За дни, что прошли с момента нашего с Липой знакомства, мы с ней не стали друзьями. Но в будущем вполне могли бы подружиться. И потому поступок кошек я расценил, как грубое вторжение в мое личное пространство, пощечину лично мне. Мое эго требовало мести. На это же намекал и Ордош.

Мысли о нехватке денег, злость на кошек, усталость от работы — все это бурлило во мне, не давало покоя.

И вскоре превратилось в идею ограбления.

"Ты все еще уверен, что хочешь это сделать?" — спросил Ордош.

"Уверен".

"Кошки такого не простят. Рано или поздно они узнают, кто их обидел".

"И что с того?"

"Нам придется либо убить их всех, либо сваливать из города".

"Отправимся к морю, — сказал я. — Или еще куда-нибудь. С деньгами мы сможем устроиться где угодно".

"Не проще ли было бы ограбить вечером кафе, а не кошек?" — спросил Ордош.

"Рябину я грабить не буду. А кошки... этого заслуживают".

Я шел по ночному городу, кутаясь в красный плащ и накинув на голову капюшон. Под плащом прятал сумку на длинной лямке, которую надеялся наполнить в доме Кошки.

Дерево в моей руке походило на посох, какие принято носить в мире Северика. Бездомные собаки, увидев его, переходили на другую сторону улицы. Ордош все еще не признался, зачем оно ему понадобилось.

Встречая прохожих, я опускал голову, пряча лицо. Для этого и накинул подаренный Елкой плащ — чтобы не показывать всем и каждому свою мордашку. Но заглядывать мне в лицо никто и не пытался: люди мне по пути встретились редко, реже, чем собаки.

Маршрут этой ночью я преодолел почти тот же, что и прошлой. Вот только теперь я проделал его пешком. И в одиночестве, если не считать бубнившего в моей голове Ордоша.

Я стоял около металлического забора, рассматривал облицованный красным кирпичом дом.

"В сарае у ворот кто-то есть", — сказал Ордош.

"Одна?"

"Да. Не спит. И еще две собаки. Большие".

"Пообещай, что не станешь ее убивать", — сказал я.

"Обещаю, — сказал Ордош. — Но собаку-то можно? Иначе нам не хватит энергии, чтобы и ворота открыть, и усыпить всех в доме".

Я чуть помедлил с ответом.

"Ладно".

"И запомни: ты просто идешь к дому. Я же занимаюсь всем остальным".

"Ясно", — сказал я.

Натянул на голову трикотажные колготки, в которых заранее прорезал дыры для глаз. Накинул капюшон, спрятав под ним торчащие подобно заячьим ушам штанины. Выслушал остроты Ордоша.

Ордош долго не мог поверить, что я не шутил, когда я делился с ним идеей использовать во время ограбления колготки. Пришлось объяснять: рассчитываю, что капюшон и колготки помогут мне сохранить инкогнито в доме Кошки. И дадут фору во времени, позволив покинуть город до того, как кошки нас вычислят.

"Про перчатки не забудь, дубина. Неизвестно, какие методы использует местная полиция. Вдруг дойдет и до нее дело. Не стоит оставлять следы".

"Я помню о них", — сказал я.

Теплый ветерок, дождавшись, когда я надену перчатки, подул мне в спину, подталкивая к дому Кошки.

"Мы долго будем тут стоять? — спросил колдун. — Иди, займись уже делом!"

* * *

Я успел подхватить замок прежде, чем тот упал на землю. Толкнул калитку, поморщился от ее скрипа. Бросил сломанный замок на траву, продолжая поглядывать на окна и дверь деревянного строения, стоявшего у самых ворот.

Никто не отреагировал на мое появление.

Нагрелась руна.

"Собака, — сказал Ордош. — Девка и вторая псина живы. Но нам не помешают".

"Усыпил?"

"Нет. На заклинание сна нужно больше маны. Экономлю. Просто обездвижил, как тебя тогда, в карете".

"Понял, — сказал я. — Много в доме народа?"

"Пока не вижу: толстые стены, — сказал Ордош. — Нужно подойти ближе, а лучше — зайти внутрь".

Я опустил прикрытое тканью колготок лицо, пряча его в тени. По выложенной мелкой плиткой дорожке направился к крыльцу дома, перешагивая упавшие с деревьев сухие ветки.

Около парадной двери на стене горел яркий фонарь, приглашая меня ступить на каменные ступени лестницы. Что я и сделал.

Заметил свет и в окнах первого этажа: в доме Кошки кто-то не спал, хотя до рассвета оставалось всего пара часов.

Я прислушался. Не услышал ни голосов, ни шорохов. Только едва слышно позвякивает, покачиваясь на ветру, тонкая серебристая цепь дверного звонка — такая же, как и в доме Гадюки.

"Заходим? — спросил Ордош. — Готов?"

"Откроешь тихо, или снесем дверь вместе со стеной?" — спросил я.

"Воздушный таран сработал бы эффектно. Но мы сделаем кое-что проще и экономнее".

Ордош бросил заклинание, но никаких визуальных эффектов я не увидел.

"Входи, дубина. Чего замер?"

Я потянул за массивную металлическую ручку, приоткрыл дверь, не почувствовав сопротивление. Перешагнул порог и замер, потому что Ордош снова использовал магию.

"Охранник в кресле около лестницы, — сказал колдун. — Обездвижена. Она здесь одна. Остальные наверху. Постарайся не мелькать у нее перед глазами".

Тут все было, почти как в доме Гадюки. Даже мебель похожая. Обитые бархатистой тканью диваны, столик с толстой деревянной столешницей, овальные зеркала в металлических рамках, массивные шкафы.

Свет, который я заметил с улицы, исходил от настольной лампы, стоявшей на маленькой тумбе около лестницы. Рядом с лампой лежал пулемет. В кресле, уронив книгу на бедра, замерла молодая женщина с татуировкой кошки на руке. Ее открытые глаза, не мигая, смотрели на страницы книги. Мне вспомнился украшенный бисером туфель Жасмина: вот так же я рассматривал его совсем недавно, не в силах пошевелиться.

"Не стой, — сказал Ордош. — Ты не в музей пришел".

"Наверх?"

"Да. Расположение комнат здесь то же, что и в доме Гадюки. Шагай туда, где мы вчера занимались целительством".

Я торопливо взобрался по ступеням парадной лестницы на второй этаж, сжимая в руке липу, словно пехотное копье. Ковер заглушил мои шаги. А вот сердце в груди колотилось громко, извещая обитателей дома о моем приближении: грабить дома я пока не привык.

Ворсинки ткани колготок щекотали нос, заставив меня прижать к лицу ладонь и чихнуть. Я остановился на самой верхней ступени, прислушался.

"Все спокойно, — сказал Ордош. — Я слежу. Не переживай".

На потолке светился белый шар лампы. Его света едва хватало для того, чтобы я видел, куда ступаю. Я сделал шаг по узкому коридору и снова замер. Успел заметить две блестящие точки у самого пола дальше по коридору, прежде чем нагрелась на животе руна.

"Кошка, — сказал Ордош. — Четвероногая. Была. Вовремя подвернулась".

"Зачем ты ее убил?" — спросил я.

"Прости, конечно, но наши запасы маны далеко не бесконечны".

"Я люблю кошек".

"А мне они безразличны, — сказал Ордош. — И они невкусные. Я съел одну, когда отбывал каторгу на руднике. Крысы лучше".

"Ты ел крыс?"

"Крысы — не самое мерзкое из того, что мне довелось попробовать".

"А что самое?" — спросил я.

"Шевелись уже. Отложим беседы до лучших времен".

Я тенью заскользил по коридору, готовый встретить уколом липы-копья любого, кто попадется мне на пути. Сам не понимаю, чего опасался: ведь Ордош сканировал пространство вокруг тепловым зрением, замечая все живое. Возможно, тему охоты с копьем мне подсказали увешанные головами-чучелами животных стены. Волк, олень, кабан, лось, медведь; у самой последней двери, к которой я направлялся, — черная голова здоровенной кошки.

Едва я замер около кошачьей головы, как снова ощутил творимую Ордошем магию.

"В комнате двое. Лежат. Можешь входить: они тебе не помешают".

Я протиснулся в незапертую комнату и тут же прикрыл за собой дверь. Поморщился, почувствовав запах спиртного. После освещенного коридора, мои глаза разглядели в спальне лишь очертания мебели.

"Свет зажги, дубина, — сказал колдун. — Чувствуй себя здесь, как дома".

Вспыхнувший у потолка шар осветил лежащую на кровати парочку. Женщины. Я подавил удивление, напомнив себе, в каком мире нахожусь. Одной, на вид, не меньше пятидесяти, второй — под сорок. Обе с закрытыми глазами. Даже если они проснулись, разбуженные светом, поднять веки в ближайшее время не смогут.

"Готов поспорить, Кошка — та, что постарше", — сказал Ордош.

Спорить я не стал: уже заметил на руке младшей эмблему банды. У Кошки, как мне сообщили, татушка должна быть в другом месте, да еще и с короной.

"Брось пока дерево и проверь!" — сказал колдун.

Я прислонил липу к стене. Но дерево не устояло, повалилось на пол. Дернулся, было, его поднять, но махнул рукой и пошел к кровати.

Испытал неловкость, оголяя живот неподвижной женщине. Хорошо, та лежала на спине, и мне не пришлось ее переворачивать. На бледной усеянной родинками коже увидел и кошку, и корону.

"Замечательно. Ключ", — сказал Ордош.

"Что?"

"Веревка у Кошки на шее. Видишь?"

Я взглянул на шею женщины и сообразил, о чем говорит Ордош: помимо золотой цепочки я увидел там узкую тесьму с ключом.

"Ключ не похож на украшение, — сказал колдун. — А значит, он отпирает замок, за которым спрятано что-то ценное. Бери его".

Я приподнял голову женщины, снял тесьму, разбросав по подушке разбавленные сединой черные волосы. Взвесил ключ в руке.

"От чего он?" — спросил я.

"Пройдись по комнате, дубина! Ищи! Ты здесь не на экскурсии!"

Я окинул комнату взглядом, прикидывая с чего начать. И приступил к тому, что запрещал мне делать в своем кабинете аргимаг Северик: принялся шарить на полках и в ящиках стола. Ничего, что представляло бы для меня ценность, долгое время не находил. Пока не наткнулся на запертую дверь шкафа, к замку которой подошел ключ Кошки.

"То, что мы искали", — сказал Ордош.

"В сумку это все не влезет".

На полках аккуратными стопками лежали пачки герцогинь, ровными рядами стояли замшевые мешочки. Я развязал один из мешков и обнаружил внутри него золотые монеты — такие же, как та, что я получил у фонтана в свой первый день пребывания в этом городе.

"Все мы не унесем", — сказал я.

"Бери золото, — сказал Ордош. — В нашу сумку оно поместится. И раздобудь еще одну, набей ту банкнотами".

Мешочки хоть и выглядели небольшими, но оказались тяжелыми. Я бережно переложил их в свою тару. Сколько в них монет? Судя по весу, несколько сотен точно есть. Лямка сумки врезалась в основание шеи, вытянувшись в струну под тяжестью золота.

Вторую сумку долго искать не пришлось, обнаружил ее около стены — почти близнец моей. Вытряхнул ее содержимое в ящик стола и торопливо наполнил пачками герцогинь.

"Тяжелые", — сказал я.

Похлопал ладонями по прижатым к бокам раздутым сумкам.

"Не маленький, донесешь".

В шкафу опустела лишь одна полка.

"Жалко оставлять все это", — сказал я, разглядывая стопки банкнот.

"Жадность — порок, с которым нужно бороться, — сказал Ордош. — Закрывай шкаф. Верни ключ хозяйке".

"Зачем?"

"Так надо, дубина. Действуй! И хватит ковырять в носу, нас время поджимает! Девка у ворот скоро очнется".

Я вздохнул, прикрыл дверку, пряча от своего взгляда оставшиеся в шкафу деньги. Дважды провернул ключ в замке и, вернувшись к кровати, повесил тесьму с ключом на шею Кошки. Интересно, понимает ли та, что мы ее грабим?

"Уходим?" — спросил я.

"Не так быстро".

Мои мышцы расслабились, ноги подогнулись, и я мешком упал на пол комнаты поверх сумки с монетами. Колготки не смягчили встречу головы с деревянным паркетом. Удар ошеломил меня, потемнело в глазах.

Оправившись от неожиданности, я обнаружил, что не могу пошевелиться.

"Что это? — спросил я. — Опять ты?"

"Полежи, Сигей. Не мешай мне".

Я почувствовал, что Ордош сотворил заклинание. Лежавшая на полу неподалеку от моего лица липа вздрогнула, зашуршала листьями, взлетела в воздух. Веревка, прижимавшая ее ветви к стволу, осталась на паркете.

"Ты что делаешь?" — спросил я.

"В твоей памяти я нашел чудесное изречение о том, что за свою жизнь мужчина должен построить дом, посадить дерево и воспитать сына, — сказал Ордош. — Я не строил дома. У меня никогда не было детей. Так что я решил начать с дерева".

"Что это значит?"

Колдун не ответил.

Руна на моем животе впитала тепло чьей-то жизни.

"Ты что творишь?!" — сказал я.

Через несколько секунд руна нагрелась снова.

"Колдун!"

И еще раз.

"!!!"

И еще...

* * *

"Вставай, хватит валяться, — сказал Ордош. — Пора уходить отсюда".

Я пошевелил рукой. Убедившись, что могу двигаться, перевернулся на живот. Путаясь в плаще, встал на колени.

"Девятнадцать жизней! — сказал я. — Колдун, ты убил девятнадцать раз!"

"Не ной. Это все были кошки. И почти половина — четвероногие".

"Зачем?!"

"Так нет же крыс! — сказал Ордош. — Второй этаж. До подвала я не дотягиваюсь".

"Но зачем понадобилось убивать?!"

"Да потому что я не собираюсь уходить из города! — сказал Ордош. — Или ты забыл, что это наше герцогство?! Наша теща здесь правит! И мы не можем позволить себе сбежать от каких-то баб, возомнивших себя страшными бандитами! Это нанесет урон нашей репутации!"

"Что ты несешь?"

"К тому же, я хочу посетить библиотеку, о которой говорила Липа. И разобраться в устройстве накопителя".

Придерживая руками тяжелые сумки, я поднялся на ноги. И застыл, пораженный увиденным.

Я даже помыслить не мог, когда согласился принести сюда дерево, что колдун сотворит с ним такое!

"Не вздумай блевать!" — сказал Ордош.

Я увидел липу. Ее ветви с похожими на сердечки листьями больше не прижимались к стволу. А само дерево возвышалась над кроватью, словно мачта над плотом, основанием ствола погрузившись в живот Кошки.

Поза женщины осталась прежней: ноги чуть согнуты в коленях, руки вдоль тела. Но внешний вид Кошки изменился: корни дерева, отросшие за те минуты, которые я провел без движения, пронизывали ее тело, оттопыривая пижаму, выглядывая из глазниц, рта и ушей. На лбу женщины алел символ сердца.

"Что... что ты натворил?!" — сказал я.

"Это сделали не мы, дубина, а богиня Сионора!"

"Причем здесь богиня?" — спросил я.

"А кто еще способен такое сотворить? — сказал Ордош. — Любовь — серьезная штука. А Сионора — серьезная тетка. И пусть только попробует кто-нибудь в этом усомниться! Теперь весь город узнает о том, что случится, если разозлить богиню любви".

Глава 11

— Пупсик! Эй, Пупсик, проснись!

"Это становится традицией", — сказал Ордош.

Если бы не слова колдуна, подумал бы, что это часть моего сна: я чувствовал, как Елка постукивает меня ладошкой по ноге, призывая открыть глаза. Ее голос звучал на фоне привычной утренней песни "Урчание двигателя" в исполнении хора голубей.

Заставил себя разлепить веки и тут же зажмурился от яркого дневного света.

— Что случилось? — спросил я.

— Куда ты дел свое дерево?

— Что?

Елка стояла рядом с моей кроватью в том же минимальном наборе одежды, в котором легла вчера спать. Судя по виду, проснулась она недавно: розовые полосы на груди и щеке, взъерошенные волосы.

— Чо ты сделал с деревом, говорю?

— Каким?

Я засмотрелся на мускулистое тело девушки, не сразу сообразив, о чем та меня спрашивает.

— Эй, проснись! — сказала Елка. — Липу свою куда подевал?

Я вспомнил, что произошло ночью, и навеянные грудью Елки желания отошли на второй план.

Приподнял голову и посмотрел туда, где ночью после работы примостил липу. Дерево, разумеется, не увидел. Отогнал воспоминание о том, как выглядывали корни липы из тела Кошки. Изобразил на лице удивление.

— А где она?

— Ты чо, у меня спрашиваешь?

— А у кого мне спрашивать? — сказал я. — Ты уснула вчера позже меня. Проснулась сегодня раньше. Нас обокрали?

— Прикалываешься? — спросила Елка.

— А где тогда дерево богини?

— Чье дерево?

— Сионора просила меня раздобыть липу, когда мы шли лечить госпожу Гадюку, — сказал я. — Я выполнил ее просьбу. Богиня говорила, что дерево нужно будет посадить. Куда оно делось?

Елка скрестила на груди руки, нахмурилась.

— Ты чо, разыгрываешь меня?

— Я? Ты спала в трех шагах от него всю ночь! Или ты куда-то уходила?

— Ты чо несешь?! — сказала Елка. — Намекаешь, что кто-то входил к нам в комнату, а я этого не слышала?

Я указал рукой туда, где ночью стояла липа.

Рассматривая пустой угол, Елка почесала затылок.

— Прикольно, — сказала она. — Может, Ряба приходила?

— Я спал. Не слышал.

— Вот и я не слышала. Странно. Обычно я чутко сплю. Я это... толчок займу.

Елка направилась в уборную.

Я посмотрел на застывшие стрелки настенных часов. До открытия кафе еще есть время и на то, чтобы умыться, и на то, чтобы выпросить у поварих завтрак. А потом опять предстоит работать одному, только с Рябой. Представил, как снова буду варить кофе, поморщился.

Елка не прикрыла за собой дверь, предоставив мне возможность наслаждаться звуками ее интимных процедур.

"А девочка без комплексов, — сказал Ордош. — Ей и в голову не приходит нас стесняться".

— Слушай, Елка, — сказал я. — А у тебя есть подружка?

— Ты про ту, с которой я сплю?

— Да.

— Есть, а чо? — спросила Елка. — Или чо, я настолько стремная, что должна спать одна?

— А у тебя когда-нибудь был секс с мужчиной?

Елка появилась на пороге уборной. Вытирала руки моим полотенцем. На ее плечах блестели капли воды.

— Ты чо? — спросила она. — Мне рано заводить дочерей!

— Причем здесь дети?

Елка запустила руку себе в трусы, почесалась.

— А зачем еще мне спать с мужиком?

— Ну, затем, зачем и с подружкой.

— Сдурел?! Думай, что несешь!

Елка покачала головой, всем своим видом показывая, что я сказал глупость.

— Ха! Ты даешь! Как с подружкой! Я похожа на извращенку?

— Хочешь сказать, женщины занимаются сексом с мужчиной только для того, чтобы зачать ребенка?

— Так да! Зачем еще?

— Ну, как... — сказал я. — И как это происходит? Где?

— Оставляешь в префектуре заявку, оплачиваешь. Там тебе в течение недели выписывают направление в один из мужских приютов. И ходишь туда раз в месяц, пока не забеременеешь. Все.

— И... как там... все это происходит — в приютах.

— Да как обычно. Раздеваешься. Выпиваешь лекарство. Засыпаешь. Просыпаешь и идешь домой. Все очень просто.

— То есть, засыпаешь? — спросил я. — И даже не видишь, как все происходит?

— А как иначе? — сказала Елка. — Ведь с вами по-другому нельзя. Вы шибко хрупкие! Подохнете — проблем не оберешься.

— И... так всегда? Не знаешь даже, как выглядит отец ребенка?

— Ха! Как он выглядит? Там за косметикой рожи и не разглядеть! Че на нее смотреть-то?

— Действительно, — сказал я. — Зачем? И так у всех женщин происходит зачатие? Давно так повелось?

— А чо, в королевстве по-другому?

— Да, так же...

— Я и говорю: всегда и везде так было, — сказал Елка. — Я это... пойду. Жрать хочется.

Она направилась к своей сваленной в кучу одежде.

"Если все местные придерживаются такой философии, то как нам искать себе женщину? — спросил Ордош. — У меня складывается впечатление, что в отношении меня и моих желаний этот мир настроен враждебно".

"Не переживай, — сказал я. — В конце концов, мы всегда можем отыскать нашу жену и потребовать от нее исполнения супружеских обязанностей".

* * *

— Чо это ты там приткнула? — спросила Елка.

Рябина поставила на стойку у стены картинку в деревянной рамке. А рядом установила вазу с тремя ветками. Листья на ветках показались мне знакомыми.

"Липа", — подтвердил мои подозрения Ордош.

— Купила в магазине по соседству. Вот увидишь, уже днем в магазинах района раскупят все изображения Сионоры.

— Это богиня любви, что ль? — спросила Елка. — Зачем она здесь? И веник этот на кой?

— Эти ветки девчушка у фонтана продает, — сказала Ряба. — Говорит, уже третью ходку за ними в пригород делает.

Елка вынула изо рта зубочистку.

— Чо, покупают, что ли?

— Еще бы! — сказала Ряба. — Небось, уже за четвертой связкой побежала!

Я выглянул в окно. Яркое безоблачное небо. Мелкая собачонка носится по площади, гоняя голубей. Две старушки сидят на бортике фонтана, что-то обсуждают.

Девочку у фонтана не увидел. Может, не там ищу?

Я печально вздохнул, посмотрев на десяток женщин, что толпились у входа в кафе, дожидаясь открытия. У некоторых женщин в руках заметил ветки липы.

— И зачем они нужны?

— Ты не читала утреннюю газету?

"Газету? — сказал Ордош. — Здесь есть газеты, а мы только сейчас об этом узнаём?!"

"Не видел ни одной", — признался я.

"А мне уже не терпится увидеть!"

— Нет. Я не люблю читать. А чо там начиркали?

— Так, Кошку же убили! — сказала Ряба.

Улыбнулась. Пальцем поправила на ветках в вазе листья.

Я замер, не закончив протирать стол.

— Какую кошку? — спросила Елка.

— Ту самую! Которая хотела отобрать мое кафе!

— Кого из них?

— Так, главную!

— Чо-чо? Ты шутишь?!

Зубочистка, которую Елка вертела в руке, хрустнула.

— Нет, — сказала Ряба. — Обещают в завтрашнем номере рассказать подробнее. А пока известно только, что ночью в дом Кошки пришла богиня Сионора. Две девки, которых богиня пощадила, хором кричат, что видели ее. Точно такую же, как на этом рисунке: в красном плаще. Она прошла по дому, и все вокруг умирали от счастья.

— Как это?

— Не знаю. Утром их нашли с улыбками на лицах, мертвыми.

— И Кошку тоже?

— Нет, — сказала Ряба. — В газете пишут, что на животе Кошки богиня вырастила дерево, липу. И то сожрало все ее внутренности. А на лице Кошки Сионора оставила свой знак — сердечко.

Ряба погладила ладошкой зеленые листики.

Елка посмотрела на меня.

— Липу?

— Да, Сионора так наказала Кошку за нашу девочку, — сказала она. — Все женщины на улице твердят об этом! И каждая несет домой такую вот ветку. Вот увидите, во всех домах нашего района будут стоять веточки в память о нашей Липе и о справедливости богини! А еще говорят, что боги давно о нас забыли! Завтра же утром схожу в храм богов и поставлю у алтаря Сионоры свечку!

— Газета где?! — спросила Елка.

Ее громкий голос заставил Рябину вздрогнуть.

— Дома осталась. Наверху.

— Ключ давай!

— Там не заперто, — сказала Ряба. — На столе она лежит, в гостиной.

Повернулась ко мне и сообщила:

— Теперь мы точно найдем работников. Больше никто не испугается у нас работать.

* * *

Сегодня, после открытия, впервые за последние дни зал кафе не заполнился сразу. Почти половина мест за столами еще около часа пустовали.

Нет, в основном, все было, как обычно. И квартальная приходила со своим термосом. И заказы на кофе посыпались, как только распахнулась дверь нашего заведения. Но тот факт, что аншлага пришлось дожидаться почти час, намекал, что ни я, ни "фирменный" кофе уже не являемся экзотическими новинками.

Весь день Елка загадочно посматривала на меня: то ли хотела о чем-то спросить, то ли что-то сообщить мне. Но поток гостей не позволил подойти к ней и поинтересоваться причиной ее интереса. А потом я попросту привык к тому, что она следит за мной, перебрасывая из одного угла рта в другой зубочистку, и перестал обращать на нее внимание.

Работать сегодня было как никогда трудно. Нужды в деньгах я больше не испытывал, а удовольствия от забегов с тарелками в руках я не получал и раньше. Наливая очередную чашку кофе, я обещал себе, что работаю в таком бешеном ритме в последний раз. И завтра же возьму выходной. А может и уволюсь.

"Сам-то ты в это веришь? — спросил Ордош. — Ты и дня не сможешь прожить, никому не кланяясь!"

"Попытаюсь, — сказал я. — К свободе, оказывается, не так просто привыкнуть".

Вечером в кафе явились три девушки, которые работали здесь до недавних событий. Повинились, просили взять их обратно. Стреляли в мою сторону глазками, выпрашивая поддержку.

Ряба сперва состроила надменную мину. Но, когда я шепнул ей, что хочу взять выходной, велела девчонкам приходить завтра.

— Какой выходной, Пупсик? А "фирменный" кофе кто варить будет?

Я пожал плечами и сказал:

— Устал очень.

— Только не завтра! — сказала Ряба. — Завтра сядем с девочками и распишем вам график. Теперь тебе будет не так тяжело. Станешь гонять официанток, а сам будешь только варить кофе!

— Хочу отдохнуть именно завтра, госпожа Ряба. Утром придут девчонки. Они все знают и умеют. А я устал. Буду отлеживаться.

Ряба долго мне выговаривала. Пыталась объяснить, что поступаю неправильно, что я неблагодарный и вообще не должен с ней спорить. Я пожимал плечами и стоял на своем. И надеялся, что она меня уволит. Причины работать в кафе я больше не находил, но и бросать работу не спешил, за что выслушивал недовольное ворчание Ордоша. Ну, привык я работать! И избавиться от этой привычки мне трудно.

Сегодня меня не уволили. Несмотря на то, что на все доводы Рябы я отвечал отказом, заставляя хозяйку кафе краснеть и раздувать ноздри. Убедить меня выйти завтра на смену у Рябы не получилось.

Не считая споров с Рябиной, день прошел обыденно: много кофе, беготни и шесть убитых Ордошем крыс. Я затрудняюсь сказать, сколько грызунов колдун обратил в прах за время моей работы в кафе. В столице Залесского герцогства этот ресурс оказался неистощимым.

Ордош поленился искать седьмую крысу: в свою комнату я поднимался, пошатываясь от усталости. Отказался от идеи присесть для отдыха в кресло, заставил себя сразу помыться и завалился на кровать. Колдун сжалился надо мной (и над собой), унял боль в мышцах, пожертвовав для этого голубем. Уже погружаясь в дремоту, я изредка открывал глаза и поглядывал на дверь: ждал, когда придет Елка, чтобы охранять меня ночью. Но та не явилась.

Глава 12

Утром я ушел пораньше, лишив Рябину шанса уговорить меня выйти на смену. В том, что она попытается, не сомневался. Вчера она намекала на это, озвучивая банальности в духе "утро вечера мудренее".

А потому, чуть только рассвело, под пение голубей я запрыгнул в сапоги и, стараясь ступать по общему коридору беззвучно, поспешил на улицу.

Я задал себе на сегодня цель посмотреть город, а именно центр, где еще не был. А также купить новую одежду: старая стала невыносимо тесной. Магические стероиды Ордоша постепенно превращали тщедушного принца в аполлона. А вся имевшаяся в моем распоряжении одежда подбиралась на узкоплечего, проглотившего глобус подростка.

И, кроме того, Ордош заставлял меня задавать немногочисленным прохожим классический вопрос: "Как пройти в библиотеку?". Ответы на него следовали разные, начиная от растерянного хлопанья ресницами и заканчивая путаным маршрутом, указанные ориентиры которого вынуждали меня выяснять все новые и новые детали.

Город произвел на меня приятное впечатление. Дома ближе к центру все больше напоминали произведения искусства: мозаики на стенах, балюстрады из фигурных столбиков, украшенные карнизы, встречались даже статуи-колонны. Подновленные фасады и нависающие над тротуаром балконы с клумбами цветов заставляли меня останавливаться и запрокидывать голову, чтобы позволить себе и Ордошу насладиться яркими красками, которых не хватало в нашем "ремесленном" квартале.

На узких улочках, где с трудом могли разъехаться две кареты, чисто. То и дело замечал женщин в оранжевых фартуках с лопатами и метлами в руках, спешивших убрать с мостовой птичьи перья и лошадиные яблоки. А я-то гадал, почему город не утонул еще в экскрементах, оставленных четвероногим транспортом.

Я брел по городу не спеша, рассматривая все вокруг. Получал удовольствие уже только от того, что просто шел, ни о чем не беспокоясь и глазея по сторонам. Настроение прекрасное, и даже Ордош не язвил, а все больше помалкивал. Появилась мысль приобрести себе шляпу, чтобы иметь возможность вежливо приподнимать ее, здороваясь с прохожими и уступая дорогу каретам и всадникам.

"И еще больше походить на клоуна, — сказал Ордош. — Ты и без шляпы похож на экзотическую зверюшку".

"Ничего ты не понимаешь в романтике, колдун, — сказал я. — Ты этот... как его... материалист!"

"Я голос разума, в голове придурка".

"А вот насчет твоей разумности я бы поспорил. После некоторых событий у меня на этот счет появились бооольшие сомнения".

Улица вела, как мне сказали, к центральной площади. Я шагал по ней не меньше часа и уже видел в ее конце (или начале) арку, за которой приметил что-то похожее на памятник: всадник (готов поспорить, что женщина) удерживал коня на массивном постаменте и грозил небу похожей на обычную здоровенную палку штуковиной. Поругиваясь с колдуном и держа курс на памятник, словно на свет маяка, я не забывал вертеть головой, читая надписи на пестрых вывесках магазинов.

Не сразу услышал стук лошадиных копыт.

Привычно посторонился.

Лошадиное ржание над головой. Запах конского пота.

Сильный удар в плечо швырнул меня к стене дома.

Мелькание перед глазами, чей-то крик, и встреча моего лба с булыжником мостовой.

На фоне звона и гула в ушах различил голоса:

— Она сдурела?

— Совсем безмозглая!

— Чуть лошадь не поранила!

— Она живая?

— Так это мужчина!

Перевернулся на спину. Приподнял голову. Сквозь темную пелену перед глазами стал пробиваться солнечный свет. Когда тьма чуть рассеялась, превратившись в черные хлопья, я увидел над собой лицо девушки.

— Ты жив, пупсик? — спросила девушка.

Ее голос показался мне знакомым. Как и ее голубые глаза.

Я попытался опереться на локоть. Не смог. Скривился от боли в плече.

— Не знаю, — сказал я. — Не уверен. Что случилось?

— Ты бросился под копыта моей лошади!

— Я?

Вытер с глаз слезы. Слезы?!

— Ну, а кто же еще?! Я пыталась тебя объехать. Но ты рванул в сторону! Едва среагировала! Хорошо, скорость была небольшая! Можешь подняться?

— Я?

— Ну, не я же! Давай, держи мою руку, — сказала девушка.

Она вцепилась в мое предплечье и без особых усилий подняла меня с земли.

Больно!

К плечу словно прижали раскаленное железо. Черные снежинки перед глазами. Вновь сгустилась пелена слез.

Надеюсь, я выругался не на местном языке?

"Ничего себе! — сказал Ордош. — Не подозревал, что наш принц знал такие слова".

На местном...

Девушка выпустила мою руку. Я не устоял на ногах, ударился копчиком о тротуар. Воздух вырвался из моей груди: я издал похожий на кряканье звук.

— Ну, знаешь!.. — сказала девушка.

Отбросила за спину золотистую косу. Знакомый жест.

— Ты... грубиян! — сказала она.

И тут же сменила тон: похоже, я выглядел совсем жалко.

Девушка спросила:

— Что-то болит? Ушибся?

Я почувствовал творимое Ордошем заклинание.

Боль исчезла.

Нагрелась руна.

"Кто?"

"Кошка на балконе, что над твоей головой. Не люблю кошек".

Я смотрел на обладательницу золотой косы, на ее подруг, на лошадей. Дежавю. В чем-то похожем я недавно участвовал. Опять этот сочувствующий взгляд. И снова я имею жалкий вид.

— Не трогай меня, — сказал я.

— Я хочу помочь, — сказала девушка.

Я ее вспомнил! Та самая девица, что бросила меня в фонтан! Сейчас на ней другая одежда, нет шпаги. Но тот же конь и те же подруги.

Ее конь фыркнул. Лучше бы Ордош прикончил его, а не кота! По взгляду коня я понял, что этим фырканьем он поздоровался со мной и высказал сожаление, что не затоптал меня насмерть.

— Привет, — ответил я ему.

Девушка близоруко сощурила глаза, присматриваясь.

— Какая прелесть! — сказала она. — Привет. Купил себе туфельки?

— Купил.

— Теперь, я так понимаю, тебе понадобятся новые штаны?

— Без сопливых разберусь, — сказал я. — Езжай, куда ехала.

"Умные учатся на чужих ошибках, дураки — на своих, — сказал Ордош. — А вот кто ты, я никак не пойму. Ты вообще не учишься".

"Потому что я гений".

"Не иначе. Твои поступки так уж точно гениальны. Учти, если она решит пересчитать тебе зубы, я ей мешать не буду".

"Предатель".

Но девушка меня бить не стала. Только нахмурилась и поджала губы.

— Прелестно, — сказала она. — Ты груб и невоспитан. Будь ты девчонкой, я набила бы тебе морду. Но тебе повезло: я не обижаю мужчин, детей и слабоумных.

Я усмехнулся.

— А в фонтан я сам прыгнул?

— Это была случайность, — сказала девушка. — Я тогда... вспылила.

— А я считаю, что это ты груба и невоспитанна.

— Прелестно. Считай, что хочешь. Жив, здоров? Замечательно! Штанишки сам заштопаешь. Счастливо оставаться.

Резко развернулась, от чего ее обтянутые черной кожей штанов ягодицы на мгновение оказались у моего лица, и направилась к коню.

"Что происходит с человеком, когда он влюбляется?" — спросил Ордош.

"Он начинает вести себя, как идиот", — ответил я.

"Значит, я не влюбился. Но она мне определенно нравится!"

— Поехали, — сказала девушка, когда уселась верхом. Обращалась она к своим подругам. На прощанье одарила меня презрительным взглядом.

Дождавшись, пока всадницы отъедут, я посмотрел на свои ноги. Штаны на коленках протерты и испачканы кровью. Не в лучшем состоянии и рубашка.

Я повторил вслух нецензурную фразу, что обнаружилась в словаре принца. И добавил:

— Теперь нам точно нужно в магазин. Поход в библиотеку переносится.

"С чего бы это?" — спросил Ордош.

"Да пойдем мы туда, пойдем! — сказал я. — Как же мы без библиотеки? Но, блин горелый, не в таком же виде?!"

* * *

Библиотеку мы посетили в полдень.

Не впечатлила.

Мне, привыкшему к уюту и тишине, царившим среди стеллажей в башне архимага, городская библиотека показалась слишком шумной и пустой. И визуально похожей на столовую: посетители допускались лишь в читальный зал, где я насчитал под сотню столов. На каждом из столов — светильник, ножки стульев обернуты кожей. В зале сейчас находилось четыре читателя, библиотекари и я — не густо. О количестве же собранных в этом здании книг я мог лишь догадываться: читателей в закрома не пускали. Книги из хранилища выносили суетившиеся за длинной массивной стойкой библиотекари.

"Я дома", — сказал Ордош.

"И чем тебя не устраивают прочитанные мной экземпляры из коллекции Северика?"

"А тем, что там нет ни слова об этом мире. Мы с тобой до сих пор даже его карту не видели. Я уж молчу о том, что у меня руки чешутся почитать про накопители".

Молоденькие библиотекарши зашушукались, увидев меня, забыли о работе. Но не бросали томные взгляды, не пытались кокетничать — их внимание походило на детское любопытство.

А вот на лице седовласой женщины, к которой я подошел, не дрогнул ни один мускул.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Абонемент, — скомандовала женщина.

Поправила очки. Накрыла рукой исписанную мелким шрифтом бумагу, которую изучала до моего появления.

— Что? — переспросил я.

— Абонемент, говорю, давай!

Звуки ее голоса заметались по залу.

— К...какой?

— Нет абонемента — не морочь мне голову!

Женщина вновь углубилась в чтение, позабыв о моем существовании.

Поспешившие мне на помощь молодые работницы объяснили, что книги в библиотеке выдаются лишь при наличии абонемента, приобрести который можно в префектуре. А префектура находится в нескольких кварталах отсюда. Годовой абонемент там стоил двадцать золотых, а месячный можно приобрести всего за три.

"Недешево здесь обходятся знания, — сказал Ордош. — Судя по тому, сколько зарабатываешь сейчас ты, библиотека для простых смертных — непозволительная роскошь".

"Да... двадцать золотых! — сказал я. — У нас после покупки одежды и денег с собой таких не осталось. Кто мог подумать, что в библиотеку нужно брать такую большую сумму? Того, что лежит сейчас у нас в кармане, даже на месячный абонемент не хватит".

"Значит, вернемся в другой день. А теперь пошли отсюда, пока я не поджег прическу этой очкастой ведьме или не вырастил на ее лице бородавку. Сейчас не помешало бы перекусить".

* * *

Я зашел в ресторан, который присмотрел, когда мы искали библиотеку. Не поднимая лица, проследовал к дальнему столику. Уселся спиной к залу.

Многолюдно, почти как в кафе Рябины.

Официантку удивило мое появление, но она сдержала любопытство, изобразила приветливую улыбку. Вручила мне кожаную папку с меню, в которой я тут же высмотрел и заказал пару мясных блюд.

"Взгляни на тех девиц, что за соседним столом", — сказал Ордош.

Я украдкой посмотрел на двух смуглолицых женщин. И внешностью, и одеждой те отличались от остальных посетителей ресторана. Женщины оживленно общались на незнакомом мне языке, щедро приправляя слова жестами.

"Те, кто напал на нашу карету, говорили на этом же языке", — сказал колдун.

"Уверен?"

"Абсолютно. Я могу выудить из нашей памяти каждую фразу".

— А кто эти женщины? — поинтересовался я у официантки, когда та принесла мне заказ. — На каком языке они говорят?

— Кто, эти? — переспросила девушка. — Так это имперцы! Лепечут что-то на своем, ни слова не понятно.

"Имперцы".

"Одна из версий местной полиции подтвердилась, — сказал Ордош. — Теперь мы хотя бы знаем, кто уничтожил свадебный кортеж. Осталось еще понять, чем им не угодил наш принц".

* * *

От прогулки по городу у меня остались хорошие впечатления. И от созерцания архитектуры, и от погоды: до самого вечера я не увидел на небе ни тучки.

Около огороженной высоким забором территории Академии я обнаружил уютный сквер, где бродил до самого вечера. Рассматривал деревья и расставленные вдоль дорожек скульптурные композиции. Полюбовался на пруд. Скормил скопившимся около него птицам несколько булок, что приобрел в небольшой пекарне около сквера.

А потом сидел на скамейке и любовался закатом, украдкой посматривая на влюбленные парочки (девушек), что расхаживали по узким аллеям, взявшись за руки.

Домой возвращался под черным небом, по освещенным фонарями улочкам.

В кафе не зашел. Лишь заглянул в окна, без особого интереса пробежавшись взглядом по заполненному людьми залу. Печально вздохнул, вспомнив о том, что завтра снова собираюсь работать.

Глава 13

Утром официантки рассказали мне о недовольстве квартальной, оставшейся вчера без полюбившегося напитка. О том, сколько скандалов из-за отсутствия "фирменного" кофе устроили посетительницы: оказалось, некоторые женщины приезжали попробовать его с другого конца города, узнав о моем кофе из "сарафанного радио". И о том, как злилась Рябина, подсчитывая вечером выручку.

А сама Ряба заявила мне, что я ее подвел. И что ее не устраивают "мои выкрутасы".

— Какие выкрутасы? — спросил я.

— Эти твои выходные, — сказала Ряба. — Как я должна объяснять твое отсутствие гостям — тем, кто пришел посмотреть на тебя и выпить "фирменный" кофе?

— Придумайте что-нибудь, госпожа Ряба. Я не могу работать ежедневно. Вы можете вывесить на двери объявление, что "фирменный" кофе в кафе бывает по таким-то дням.

— Что значит, по таким-то дням? Такое меня не устраивает! Но я кое-что придумала. Мы вечером поговорим с тобой на эту тему.

Я лишь пожал плечами. Потребности в деньгах я сейчас не испытывал. А после вчерашней прогулки, когда я вновь убедился, что мир большой и не ограничен четырьмя стенами, варить с утра до вечера кофе желания не было.

Елка, стоявшая неподалеку, после слов Рябы иронично ухмыльнулась.

Разговор, который, как мне казалось, назревал у нас с Елкой еще в прошлую мою смену, не состоялся. Позавчера на лице девушки читалось, что она отчаянно желает задать мне вопросы. Сегодня же представительница гадюк прежнего любопытства не проявляла.

После полудня Елка взяла один из освободившихся стульев и перекрыла им проход в бывшую бильярдную. Ряба рванула к ней, покраснев от возмущения. Но гадюка что-то шепнула хозяйке кафе, от чего та замерла и, так и не коснувшись стула, вернулась к своим прежним занятиям.

Даже представить сложно, что заставило Рябину смириться с потерей шести столов в середине дня. Я поинтересовался у официанток, но те сами были озадачены этим происшествием. А Елка на мой вопрос ответила:

— Скоро увидишь.

Бильярдная пустовала около часа.

А потом в кафе вошли две женщины. Я бы не обратил на них внимания (много заказов скопилось, некогда мне было разглядывать посетителей), если бы к ним не поспешила Елка.

Лица новых гостей мне знакомы. Разглядев их, сразу понял причину всех этих "танцев с бубном", что устроила Елка, запрещая занимать столы в бильярдной.

Астра и Гадюка. Наше кафе посетила главарь банды гадюк.

"Я же говорил, не останется синевы, — сказал Ордош. — Всего несколько дней прошло, а тетка уже резво бегает".

"И что ей здесь понадобилось?" — спросил я.

"Кофейку зашла выпить", — ответил колдун.

И не ошибся.

Через минуту после появления своих командиров в закуток бара заглянула Елка.

— Два "фирменных", — сказала она. — И сам отнесешь в тот зал.

— У меня море заказов, — попытался возразить я.

Но Елка нецензурными выражениями сообщила, что прочие заказы не имеют приоритета.

— Подождут, — добавила она. — Если чо, самым нетерпеливым я сама... это... принесу извинения.

* * *

Гадюка и Астра сидели порознь.

Астра примостилась у входа в зал. Встретила меня хмурым взглядом из-под густых бровей. На столешнице перед ней серый бумажный пакет, внутри которого, без сомнения, прятался пулемет. Поза напряженная: женщина явно выполняла функцию охранника.

Гадюка же расположилась за дальним столом. Откинулась на спинку стула, сверлила меня взглядом. Узкие острые плечи, тонкие руки и шея — ее внешний вид просто кричал о том, что женщина долго болела или голодала. Ее длинные узловатые пальцы теребили края большого конверта, который Гадюка прижимала к столу ладонями.

— П...привет, малыш, — сказала Астра. Поблагодарила, когда я поставил перед ней чашку с кофе. Взгляд ее продолжал контролировать пространство за моей спиной.

— Привет, Пупсик, — сказала Гадюка тихим с хрипотцой голосом. — Решила попробовать твой хваленый кофе.

Придвинула чашку к себе, склонилась над ней, вдохнула запах напитка.

— Да уж, пахнет неплохо! Похоже, не зря Елка расхваливала.

Я отвесил привычный поклон. Задержал взгляд на ее бледном лице, рассматривая впалые щеки, плотно сжатые бледно-розовые губы и большие темные глаза.

Гадюка заметила мой интерес.

— Что? Выгляжу ужасно?

— Вы выглядите замечательно, — сказал я. — Даже щеки порозовели.

— Да уж, — сказала женщина. — Во всяком случае, не синяя!

Я кивнул головой, соглашаясь.

— Синевы совсем не осталось. Приятного аппетита.

Развернулся, собираясь вернуться к работе.

Но Гадюка остановила меня: ухватила за руку, сжав мне кисть.

Какие у нее сильные пальцы! Такими, пожалуй, можно и гвозди гнуть!

— Постой, — сказала она. — Присядь.

Женщина указала на стул, стоявший напротив нее.

— Садись.

— Простите, но мне нужно работать, — сказал я. — Скопилось много заказов. Хозяйка будет злиться.

— Работа подождет. Ряба пусть попробует только вякнуть! Присаживайся, Пупсик. А может, лучше называть тебя... принц Нарцисс? И кто ты у нас еще, граф?

"Интересный поворот, — сказал Ордош. — Убить ее? Сердечный приступ, последствие болезни..."

— Не надо, — сказала Гадюка.

— Что, не надо? — спросил я.

— Не надо меня убивать!

Я заметил, что Астра повернулась в мою сторону. Мышцы на ее плечах напряглись. Рука женщины скользнула внутрь бумажного пакета.

— О чем вы говорите?

— У тебя на лице написан вопрос, — сказала Гадюка, — убить ее сразу или выслушать?

— Неужели?

— А то. Ты не умеешь скрывать свои мысли, принц. Плохо. Тебе стоит этому научиться.

— Постараюсь, — сказал я.

— Я давно не боюсь смерти, принц.

Гадюка усмехнулась.

— Но вы с этой богиней — честное слово, извращенцы! — сказала она. — Да уж, убивать деревом! Стать удобрением при жизни я не хочу! Уж если помирать, то не так! Никогда бы не подумала, что смогу посочувствовать Кошке! Подохнуть таким образом — незавидная участь. Согласен?

Я не ответил.

— Присаживайся, поговорим. Никуда не сбежит твоя работа. Хотя я не понимаю, зачем она вообще тебе нужна. Деньги у тебя есть — как я понимаю, разжился ими у Кошки. Да уж. Но не переживай, я не буду приставать к тебе с расспросами.

Я сел на стул, оставив Астру у себя за спиной, вне поля зрения.

"Нормально все, — сказал колдун. — Слежу за ней. Если дернется, узнает "гнев богини". Послушаем, что скажет нам эта тощая".

"Быстро же раскрыли наше инкогнито".

"Она узнала не самый главный наш секрет, — сказал Ордош. — Мы и не смогли бы скрывать его ото всех вечно. Даже не будем и пытаться".

— Гадаешь, как я узнала, кто ты?

— Да.

— Елка, — сказала Гадюка. — Попросила ее порыться в твоих вещах.

— Зачем?

— Хотела разузнать о тебе как можно больше. Как чуть очухалась, так сразу и заинтересовалась тобой. Сам должен понимать, почему. Мужчина, не боится магии, общается с богиней — все это очень любопытно!

"Вот уж, на кого бы не подумал".

"А чего ты ждал? — спросил колдун. — Ты спас Елке жизнь. Но это не значит, что она станет после этого на тебя молиться".

"Могла бы и предупредить".

"С какой стати? Банда ее семья, а не ты. Ты — так, шел мимо. Подумаешь, порылась в твоих вещах!"

"Неприятно".

"Согласен. Но это наше упущение. Мы с тобой забыли, что существуют воры. Совсем расслабились. К нам в комнату мог забраться кто угодно. А там, в шкафу, и деньги, и документы принца. Нам необходимо обезопасить себя от подобного".

"Как?"

"Есть на примете один способ, — сказал Ордош. — Но это мы обсудим вечером".

— Ясно.

— А то. Ты что, обиделся на девку? — спросила Гадюка.

— Нет...

— И это правильно. Попробовала бы она не выполнить мою просьбу! Да уж, мы хоть и не армия, но дисциплина у нас строгая. И мои просьбы — для всех, как приказ!

— Я не привык к тому, что кто-то роется в моих вещах, — сказал я.

— Тут не дворец, малыш. На этих улицах воруют, грабят и убивают. В том числе и мои девочки. Такая уж у нас работа.

— Сочувствую.

— Да я не жалуюсь, — сказала Гадюка. — И я не собираюсь расспрашивать о том, что позабыл на наших улицах принц Уралии. Что происходит у вас там, наверху, меня не касается. Стараюсь держаться подальше от властей и политики. Но ты очень... необычный мужчина, принц. Да уж, все мы слышали, что дочурке нашей герцогини сосватали сумасшедшего. Но я и предположить не могла, что его сумасшествие проявляется вот так.

— Простите, если разочаровал, — сказал я.

— Напротив. Я не разочарована. Но удивлена. Однако я пришла сюда по другой причине. Вот, держи. Это тебе.

Женщина подтолкнула в мою сторону конверт.

— Что это? — спросил я.

— Твои документы. Я думала, чем отблагодарить тебя за мое спасение. Сперва хотела деньгами. Но Елка уверяет, что в деньгах у тебя сейчас нужды нет. Зато ты упорно не желаешь афишировать свое имя. Документы принца никому не показываешь. Вот я и решила помочь тебе раздобыть другие, на твое новое имя. На Пупсика.

Я вынул из конверта украшенный завитушками и вензелями плотный лист бумаги. Паспорт. Пробежался по нему глазами.

"Ух, ты! — сказал Ордош. — Теперь ты Пупсик из Носа. Сельский житель мужского пола из королевства Уралия".

— Это... настоящий?

— А то! — сказала Гадюка. — Купила в вашем посольстве. Приложи большой палец к треугольнику, который внизу.

Я выполнил ее указание. Треугольник под моим пальцем нагрелся, его цвет сменился на синий.

— Почему он посинел?

— Теперь он станет менять цвет всякий раз, как ты коснешься его. Ни на кого другого он реагировать не будет. Документ настоящий. В посольстве запросили за него в полтора раза больше, чем за паспорт женщины.

— Паспорт можно так просто купить? — спросил я.

— А то! С деньгами и связями можно все, — сказала Гадюка.

— А что такое... Нос?

— Понятия не имею, где это. Какая-то деревушка в Уралии. Не все ли равно, где именно она находится? От герцогства она далеко, раз я о ней никогда не слышала.

— Интересное название — Нос.

— Обычное, — сказала Гадюка. — Сумела я тебя порадовать?

— Конечно, — сказал я. — Спасибо вам, госпожа Гадюка.

— Да уж, приятно, когда сам принц называет тебя госпожой.

— Меня зовут Пупсик, госпожа Гадюка. Пупсик из Носа.

— Как скажешь, — согласилась женщина. — Пупсик, так Пупсик. А скажи мне, Пупсик, ты смог бы вылечить синюшку снова?

— Вы здоровы, госпожа. Вас не нужно больше лечить.

— Я знаю. Я говорю не о себе. Слух о том, что я поправилась, быстро разлетелся по городу. Да уж. И куча народу обивает теперь мой порог с просьбой помочь и их родным.

— Я не умею лечить госпожа. Я лишь прошу об одолжении богиню.

— Знаю я, знаю, — сказала Гадюка. — Я сделала пожертвование на алтарь Сионоры. Теперь служители смогут покрыть его золотом. Я спрашиваю, сможешь ли ты уговорить богиню снова?

— Богиня не лекарь, — сказал я. — Сионора покровительствует влюбленным.

Гадюка постучала пальцами по столу.

— Но мне же помогла.

— Все дело в вашей болезни, — сказал я. — Она необычная.

Я пересказал Гадюке сокращенный вариант того, что поведал мне о слепцах Ордош.

Гадюка переспросила:

— Призывали демона?

— Пытались, — сказал я.

— Кто?

— Откуда мне знать? Богиня не любит демонов. И все, что с ними связано. Уговорить ее убить слепня оказалось просто.

Гадюка покачала головой.

— Демоны... — сказала она. — Да уж. Тут сложно поверить в то, что вернулись боги. А ты мне говоришь, что кто-то пытается навязать нам еще и демонов.

— Я лишь повторил то, что сказали мне.

— С ума сойти! — сказала женщина. — Но... я ведь и говорю о синюшке. Сможет она избавить и других от этих... демонских отродий?

"Сможет?" — спросил я.

"Постарается, — ответил колдун. — Зараженных вряд ли осталось много. Но что-то уж очень подозрительно выглядит это ее желание помогать другим".

"Не вижу ничего подозрительного".

— Я попрошу ее, конечно, — сказал я.

— Хорошо.

— Гарантировать, что богиня согласится, не могу.

— Да уж, понимаю, — сказала женщина. — Но попробовать стоит. Получилось однажды — может получиться и снова. Не подумай, что у меня есть в этом деле какой-то интерес. Я помню, каково это лежать и чувствовать, как тебя покидает жизнь. И ни один, даже самый дорогой лекарь не мог мне ничем помочь. Когда и где мы попробуем вновь побеспокоить Сионору, Пупсик?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Место и время значения не имеют. Мне все равно, придумайте сами. Но только... у меня условие, госпожа Гадюка.

— Какое, Пупсик? — спросила женщина.

— Эти больные... — сказал я. — Я не хочу, чтобы они обо мне узнали. Ни обо мне, ни уж тем более обо мне, как о принце.

— Ты бы мог прославиться.

— Мне слава не нужна.

— Да уж. А что тебе нужно?

— Ничего из того, что они могут мне дать, — сказал я. — Если у нас все получится, то пусть знают, что они обязаны жизнью богине. И только ей, госпожа Гадюка. Пусть не забудут поблагодарить ее хотя бы словами — в храме.

— Конечно, мальчик, — сказала Гадюка. — Я объясню им. Не сомневайся. И о тебе никто не узнает: что-нибудь придумаю.

— Спасибо.

"Уж очень сладко она поет, — сказал Ордош. — Слишком сладко".

"Хорошие люди встречаются даже среди бандитов".

"Ну-ну. Все забываю, что ты провел сотню лет в тепличных условиях. Ты плохо знаешь людей, дубина. У всех хороших поступков, а особенно у тех, которые совершают такие люди, как Гадюка, обязательно есть второе дно".

* * *

С Гадюкой мы договорились, что я стану лечить (богиня, конечно же, богиня!) только синюшку. Где и когда это будет происходить, она сообщит мне позже. Все организационные вопросы Гадюка взяла на себя. И пообещала сохранить в тайне мое участие в этом мероприятии.

Несколько минут мы обсуждали, что понадобится для лечения (птицы, десятки птиц!).

Потом Гадюка стала расхваливать мой кофе.

Даже Астра сказала:

— З...зачотный кофе, малыш.

И только когда Гадюка отодвинула в сторону пустую чашку и встала из-за стола, я смог вернуться к работе.

До самого конца рабочей смены я прокручивал в голове наш с Гадюкой разговор. Пытался отыскать в ее словах то самое "второе дно", о котором говорил Ордош.

А ночью, когда в зале оставалась всего одна гостья, я узнал, что меня продали.

Глава 14

— С завтрашнего дня ты будешь работать в другом кафе, Пупсик, — сказала Ряба. — Сейчас я тебя познакомлю с твоей новой хозяйкой.

— С моей хозяйкой? — переспросил я.

Со стороны кухни не доносилось ни звука: повара давно ушли. Девчонки официантки неторопливо протирали столики. Елка развалилась на стуле, раздвинув ноги, ковырялась в зубах зубочисткой.

— Да. Мы с ней уже обо всем договорились. Она хорошая женщина. Тебе у нее понравится.

Я старался не обращать внимания на хохот Ордоша, что раздавался в моей голове.

Посмотрел на сидевшую за столом незнакомую женщину. Та внимательно прислушивалась к нашему с Рябой диалогу. Похоже, это и есть моя "новая хозяйка".

— Но я не хочу работать в другом кафе, госпожа Рябина.

— Пупсик! — сказала Ряба. — Мы уже все решили. Сейчас ты поднимешься наверх, соберешь свои вещи. Тебе помогут погрузить их в коляску. Живешь ты теперь в другой части города, более престижной. Тебе подыскали хорошую комнату: не хуже чем та, в которой ты ночуешь сейчас. Ты будешь ею доволен.

— А вам я больше не нужен? — спросил я.

Рябина нахмурилась.

— Нужен, не нужен... Ты мне нравишься, Пупсик. Я хорошо с тобой обращалась. Но теперь пришло время нам расстаться. Я деловая женщина, Пупсик. А за тебя предложили хорошие деньги.

— Деньги?

— Да, Пупсик, деньги.

— Но... разве я ваш товар?

— Я заботилась о тебе, Пупсик, — сказала Ряба. — О мужчине обязательно должен кто-то заботиться. Ты не переживай: твоя новая хозяйка добрая. Ничем не хуже меня. Тебе будет у нее хорошо. Помни только: ты должен быть послушным и прилежно работать.

"Она всерьез это говорит, или подкалывает меня?"

"Се...се...серьезно", — захлебываясь смехом, ответил Ордош.

— Ты сдурела, женщина? — спросил я.

— Что?

— Я спрашиваю: ты ударилась головой, или у тебя поднялась температура? Что за чушь ты несешь?

К смеху Ордоша присоединилась Елка, заставив меня вздрогнуть от неожиданности и обернуться. Елка разразилась похожим на кудахтанье хохотом, согнулась, схватившись за живот. На глазах у нее блестели слезы.

— Как ты со мной разговариваешь?! — сказала Ряба.

— Я? Нормально! Даже более вежливо, чем следует.

— Что?!

— Так я не понял: вы возомнили себя моей хозяйкой? — спросил я. — С какого перепуга?

— Ты!...Ты!... Что ты себе позволяешь?!

Рябина всплеснула руками.

— Не смей мне дерзить! — закричала она. — Ты жалкий мужчина! Как смеешь ты мне возражать?! Знай свое место!

— Капец, — произнес я.

Меня не покидало ощущение того, что Рябина надо мной шутит, пытается спровоцировать на забавную реакцию.

"Она сошла с ума?"

"Нет, дубина, — сказал Ордош. — Это ты позабыл о том, что ты всего лишь мужчина. И прав в глазах окружающих у тебя не больше, чем у домашней зверюшки. Твои выходки терпели лишь до тех пор, пока ты исправно приносил прибыль. Все. Узри истинное лицо здешнего матриархата".

"Я ей сейчас в глаз дам!"

"Забавно будет на это посмотреть".

Я снял фартук, бросил его на стол.

— Я не буду больше работать в вашем кафе, госпожа Рябина, — сказал я. — Я ухожу.

— Куда это ты собрался?! — спросила Ряба.

— Пойду спать. А завтра начну искать новую работу.

— Ты не понял, мальчик, — подала голос "новая хозяйка". — Я за тебя заплатила. Теперь ты будешь делать то, что скажу я. Слышишь? Ты пойдешь со мной.

Я повернулся к ней. Мысленно сосчитал до пяти. Усмехнулся.

— С какой радости, уважаемая? — спросил я. — Если вы заплатили госпоже Рябине, то можете забрать ее. За хорошие деньги, я уверен, она удовлетворит все ваши желания.

— У тебя очень длинный язык, мальчишка, — сказала "новая хозяйка". — Мне придется укоротить его. Я обещала Рябине, что постараюсь не обижать тебя. Но уже вижу, что не смогу сдержать свое обещание.

— Он... никогда раньше не позволял себе так разговаривать с женщинами, — сказала Ряба.

— Не переживай, подруга. Я займусь его воспитанием.

Я наблюдал за тем, как "новая хозяйка" выбирается из-за стола. Объемный живот мешал ей проделать это быстро. Стул под ней жалобно скрипел.

"Сейчас нас будут бить", — сказал Ордош.

"Пусть только попробует!"

"Судя по ее роже, она попробует".

"Новая хозяйка" перегородила собой проход между рядами столов. Она шумно дышала, смотрела на меня из-под нахмуренных бровей.

— Подойди ко мне, мальчик, — сказала она.

"Жаль, не успел нарастить тебе мускулы, — сказал Ордош. — В рукопашную у тебя против нее нет шансов".

"Я ей зубами горло перегрызу! — сказал я. — И глаза выдавлю!"

За моей спиной раздался голос Елки:

— Ты чо собралась делать, толстая?

"Новая хозяйка" посмотрела мимо меня.

— Хочу проучить его, — сказала она. — Вдолбить в его тупую голову, что нельзя грубить женщинам.

— Ха! А ты хорошо подумала?

— Что?

Елка выругалась и сказала:

— А то, что я щас сама тебя проучу, ходячий кусок сала! Так проучу, что ты похудеешь!

— Он!..

— Пасть закрой!

— Но...

— Токо попробуй тронуть Пупсика, и я настучу по твоему свинячьему рылу! Сядь обратно на стул, свиноматка!

— Но он должен!..

— Захлопни пасть, я сказала! С Рябой будете выяснять, кто кому и скоко должен! Догоняешь?!

"Новая хозяйка" хотела что-то ответить, но сделала над собой усилие и закрыла рот. Похоже, тот факт, что Елка является представителем банды, для нее не был секретом. Женщина шумно выдохнула, обиженно оттопырила губы и плюхнулась задом на стул.

— Ты можешь топать к себе, Пупсик, — сказала Елка. — До утра тебя никто не побеспокоит.

Она махнула рукой, намекая, что мне лучше поскорее уйти отсюда.

Ряба топнула ногой.

— Пусть выметается из моей комнаты сейчас же! — сказала она. — Не собираюсь терпеть его там до утра! Я раскаиваюсь в том, что проявила слабость и приютила у себя этого неблагодарного негодяя!

Елка ткнула в сторону Рябы зубочисткой. Процедила сквозь зубы:

— Потерпишь.

— Но это моя комната!

— Заткнись, — сказала Елка. — А будешь снова наезжать на малыша — получишь кулаком в ухо. Усекла?!

Рябина что-то пробормотала, но я не разобрал ее слов.

— Спасибо, Елка, — сказал я.

— Не за что, малыш. Не обращай внимания на этих идиоток. Топай к себе. Отдыхай.

— Хорошо.

— Но завтра тебе придется свалить из комнаты Рябы. Если не придумаешь куда перебраться — обращайся, подскажу пару вариантов.

— Понял. Спасибо.

Мой бой с "новой хозяйкой" отменяется.

"А я уж подумал, что толстуха намнет нам бока, — сказал Ордош. — Очень хотел посмотреть, как ты будешь грызть ее горло! И прикидывал, что лучше: снова изобразить гнев богини или сработать под обычный инфаркт".

Я почувствовал, проходя мимо стола "новой хозяйки", что колдун использовал магию.

"Что ты сделал?" — спросил я.

Оборачиваться, чтобы посмотреть на оставшихся за моей спиной женщин не стал.

"Кофейные палочки, что лежат в кармане фартука, стали обычными зубочистками".

* * *

Я вошел в комнату и, не раздеваясь, повалился на кровать. Прежде чем идти в ту же уборную, хотел успокоиться, чтобы не поддаться искушению и не устроить погром. Душа требовала разбить или сломать что-нибудь, выместить обиду и раздражение хотя бы на неодушевленных предметах.

Я смотрел в потолок и ругал себя за то, что не бросил работу сразу же, как только у нас с Ордошем появились деньги. Почему я считал, что кто-то мне будет за это благодарен? Боялся кого-то там подвести! Глупец! Давно пора понять, что считаться с моими желаниями в этом мире никто не хочет. Как и я не должен под кого бы то ни было здесь подстраиваться.

Прав был Ордош: за сто лет жизни в башне архимага я обучился многому, но совсем не научился понимать людей.

"Сейчас я попытаюсь выполнить очень важную для нас работу, — сказал колдун. — Твоей задачей будет спокойно лежать, помалкивать, не отвлекать меня".

"Что ты собираешься делать?" — спросил я.

"Хочу решить вопрос с хранением и сохранностью нашего имущества. Сегодняшние события показали, что нам давно уже пора это сделать".

"Каким образом ты хочешь его решить?"

"Есть хорошая идея. Нашел в книге твоего архимага интересную магическую конструкцию. Называется "пространственный карман". Раньше я не создавал ничего подобного. Собственно, раньше я вообще мало что создавал, если не считать армию нежити. Сам знаешь: я специализировался на разрушении".

"Я слышал об этом кармане. Хорошая штука! Северик использовал такой. Именно в пространственном кармане принесли в башню черного дракона — Северик рассказал об этом, когда я гадал, как прошла эдакая громадина через дверь башни".

"Ну, в мой карман черный дракон вряд ли поместится, — сказал Ордош. — На такой огромный карман нам не хватит и всех голубей с окрестных крыш. Да и поддерживать такой с нашим скудным запасом маны будет сложно. Обойдемся и меньшим объемом. Но уж деньги с документами там будет, где разместить".

"А у тебя получится?" — спросил я.

"За пару-тройку часов я сплету конструкцию. Придется делать это аккуратно, сверяться с инструкцией. Но я справлюсь. Важно, чтобы у нас хватило маны ее наполнить".

"Под крышей сегодня мало голубей?"

"Голубей много, — сказал Ордош. — Я уже сосчитал их. Тут дело в том, что нам примерно столько и понадобится. По моим расчетам, их едва хватит".

"Надеюсь, ты не ошибся в расчетах".

"В последние годы я редко ошибаюсь. А расчеты вместимости плетения кармана я проверил трижды. Но может произойти всякое: и голубей за то время, что я собираю плетение, может поубавиться, да и у нас могут возникнуть непредвиденные расходы маны. Так что лучше не откладывать работу. Чем раньше начнем, тем больше вероятность, что успешно ее закончим. Готов лежать спокойно? Приступаем?"

"Подожди", — сказал я.

Неохотно слез с кровати. Снял с себя рубашку, стянул штаны.

"Что еще?"

"Три часа... это долго, — сказал я. — Сейчас я приму душ. Не в моих привычках ложиться спать грязным. Десять минут погоды не сделают. А потом... усыпи меня, колдун. Боюсь, что с этими дурными мыслями в голове без твоей помощи я усну не скоро".

* * *

Я покинул комнату Рябины рано утром. И не испытывал по этому поводу никакого сожаления. Распахнул массивную деревянную дверь, вышел на улицу. Солнце еще пряталось за домами, накрывая площадь с фонтаном длинными тенями. Я окинул взглядом безлюдную площадь, по которой бродили голуби, и направился в сторону центра города.

Даже не обернулся, чтобы взглянуть на темные окна кафе "У Рябины".

Шел налегке. Мурлыкал себе под нос бодрую мелодию. Постукивал каблуками сапог по камням мостовой.

Затея Ордоша с пространственным карманом увенчалась успехом. Сразу после моего пробуждения колдун умными словами объяснил мне, как карман устроен. Его рассказ освежил в моей памяти то, о чем я уже когда-то читал в одной из книг архимага.

Я отметил для себя принцип работы кармана: прикасаюсь к какой-либо вещи, подаю колдуну сигнал, и вещь исчезает в неизвестном направлении. Сам я ее вернуть не могу. Чтобы получить свои вещички обратно, я должен снова сигналить колдуну. Ордош превратился в промежуточное звено между мной и спрятанными в пространственный карман вещами.

Объем у кармана получился больше, чем предсказывал колдун. Туда поместились не только деньги и документы, но и наша одежда, не заняв, по словам Ордоша, и сотой доли объема. И все это удовольствие обходилось теперь в одну голубиную или крысиную жизнь в сутки: именно за такое время расходовался на содержание кармана наш запас маны.

"Что ж, Сигей, — сказал Ордош. — Деньги и документы у нас есть. Жилье, думаю, мы найдем без труда. Осталось разжиться информацией".

"Где библиотека, мы уже знаем, — ответил я. — Как только снова обзаведемся крышей над головой, направимся в префектуру и потратим три золотых монеты на абонемент".

Глава 15

Поиски жилья мы решили начать с того самого ресторанчика, где недавно видели имперцев. Я рассудил так: раз Рябина сдавала комнаты над своим кафе, то почему бы подобным образом не поступать и другим рестораторам.

Мысль оказалась удачной. Нет, владельцы ресторана комнаты не сдавали. Но, взяв с меня оплату за легкий завтрак (и убедившись в наличии чаевых) официантка подсказала мне, к кому следует обратиться.

И уже в районе полудня я переступил порог первого в этом мире честно оплаченного (на месяц вперед) съемного жилья.

Новая комната гораздо просторнее предыдущей, да и мебели в ней больше. Теперь, помимо стола и кровати, в моем полном распоряжении были два вместительных шкафа и диван. А также молочного цвета ковер с приятным на ощупь длинным ворсом, постеленный на полу в самом центре комнаты как раз под стандартным шарообразным светильником.

Третий этаж. Из открытого окна доносится давно ставшее привычным воркование голубей. Именно наличие голубей на крыше и привлекло наше внимание к этой комнате.

"Неплохо, — сказал Ордош. — Бедно, но уютно".

"Да, скромно, — согласился я. — Но большего нам пока и не нужно".

От нашей новой комнаты до библиотеки всего пара минут ходьбы.

Как ни странно это выглядит со стороны, но своим вещам я все чаще присваиваю статус "наши", а не "мои", подразумевая не только себя, но и Ордоша. "Моими" оставались пока лишь глупые поступки, совершать которые колдун мне не помогал, но и не мешал. Одним из таких поступков Ордош считал мое согласие лечить синюшку.

Едва я вышел из здания префектуры, где с превеликим трудом смог убедить чиновников осчастливить меня (за мои золотые монеты!) абонементом в библиотеку, как ко мне подбежала розовощекая девчушка с серьезным взглядом и тряпичной куклой подмышкой, вручила записку от Гадюки. Лидер банды уже знала, где я живу. Просила вечером оставаться дома: за мной приедут. Первый сеанс благотворительного лечения Гадюка наметила на сегодня.

Я посмотрел на зажатую в руке записку, позволил Ордошу убрать ее в карман, где минутой раньше исчез библиотечный абонемент.

"Для охоты за знаниями сегодня осталось не так много времени. И есть хочется", — сказал я.

"Даже не думай отлынивать! — сказал Ордош. — И прекрати эти намеки. В библиотеку мы пойдем. Прямо сейчас! Даже за пару часов мы сможем узнать там многое".

* * *

— Информация о накопителях? — спросила у меня библиотекарша. — Зачем она тебе, мальчик? Всему, что связано, как говорится, с рунными схемами, учат в Академии. Такое преподают только у нас, в Залесске. И только в нашей Академии, как говорится, можно найти литературу на эту тему.

— Рунные схемы? — спросил я. — Что это?

— То, что, как говорится, используют для создания любых приборов, в том числе и накопителей.

— А книги об этих схемах или о рунах?..

— А вот кое-какая литература о рунах, как говорится, у нас есть.

Не дожидаясь моей просьбы, молодая женщина поспешила в закрома библиотеки.

"Это не руны", — сказал Ордош.

Я перелистывал похожую на учебник для детей книгу, позволяя колдуну сохранять в нашей памяти записанную на ее страницах информацию. Делал это быстро. Сам успевал замечать лишь картинки.

"Почему ты так решил?"

"Руны — это то, что нарисовано у нас на животе, — сказал колдун. — Они двухмерные. Во всяком случае, те, с которыми я сталкивался. А то, что называют рунами здесь, если верить этой главе в школьном учебнике, имеет трехмерное строение. Их тридцать три. Ни о чем тебе эта цифра не говорит?"

"Трехмерные? Ты намекаешь на магический алфавит? Но ведь в нем двести шестьдесят букв", — сказал я.

"Но именно тридцать три основные, — сказал Ордош. — А двести двадцать семь — вспомогательные или, как их еще называют, вторичные. Именно из букв магического алфавита состоят все плетения, которыми пользуются в моем мире и мире твоего архимага".

Прислушиваясь к словам колдуна, я не переставал переворачивать страницы.

"Но у них здесь не используют заклинания".

"Зато местные знакомы с магическим алфавитом, — сказал Ордош. — С урезанной его версией. Я думаю, здесь известны лишь главные его буквы".

"А куда делись остальные?" — спросил я.

"А мне почем знать, дубина? Эти вопросы мы можем выяснить только в местной Академии".

"В книгах Северика я читал, что составлять заклинания людей научили боги. Якобы, когда-то они общались с людьми и обучили тех своему письму, познакомив с магическим алфавитом".

"Я тоже о таком слышал, — сказал колдун. — И, судя по тому, что версии алфавитов в двух разных мирах совпадают, боги у них одни и те же".

"Здесь знают о богах. Но почему местным известны только тридцать три буквы?"

"О тридцати трех рунах сообщает этот учебник. Чему учат в той же Академии, здесь не написано. Быть может, вспомогательные буквы преподносятся там под видом каких-нибудь "соединителей рун". А возможно, все дело в особенности этого мира. Боги усомнились в том, что женщины смогут запомнить весь алфавит. И обучили их урезанной версии".

"Слабо верится", — сказал я.

"Других объяснений у меня нет".

"Но, если местные знают алфавит, то должны пользоваться заклинаниями, — сказал я. — Даже из основных букв можно составлять простейшие плетения".

"А в этом, Сигей, и заключается одна из главных странностей нашего нового мира", — сказал колдун.

"Какая?"

"Местные не умеют сплетать энергетические каналы".

"Как это?"

Даже я, если бы имел доступ к источнику маны, без труда научился бы вытягивать из него нити каналов. Не сомневаюсь в этом.

"А никак. Судя по учебнику, они об этих каналах даже не подозревают".

"Совсем? Но... как они тогда используют алфавит? Для чего?" — спросил я.

"Ты будешь смеяться, — сказал Ордош. — Они сплетают каналы букв из медной проволоки. А сами буквы соединяют в "рунные схемы". И подпитывают эти поделки сырой магией, подобно тому, как в твоем материнском мире использовали электричество. Вся та техника, которую ты видишь вокруг себя, имеет в своей основе "рунные схемы". А обучают правильной сборке этих схем только в Академии Залесска".

Я едва удержался от того, чтобы задать вопрос вслух.

"Что за глупость?! Из меди?! Каким образом?"

"А вот это является тайной, друг мой. Государственной тайной".

"Почему? — спросил я. — Зачем скрывать такую информацию?"

"Потому, Сигей, что только в мастерской Академии Алхимии и Магической Инженерии производят руны для схем, — сказал Ордош. — И именно Академия Залесска продает эти руны всему остальному миру. Теперь ты понимаешь, как нам повезло, что мы очутились именно в этом герцогстве?"

"Почему, повезло?"

"Да потому, дубина, что только здесь работающие на рунных схемах вещи не являются предметом роскоши! — сказал колдун. — Окажись мы сейчас в любом мелком городишке королевства нашей матушки — имели бы в своей уборной керамический горшок, освещали бы комнату восковой свечой, а для подогрева воды в ванне разжигали бы дрова".

"Ты серьезно?"

"Вполне".

"Не верится. И что нам теперь делать?"

"Нужно попасть в Академию".

"Зачем? Как?" — спросил я.

"Любым способом, — ответил Ордош. — Можно даже пойти туда учиться. Если нужная нам информация имеется только там, то у нас нет другого выхода. Мне надоело убивать голубей. Хочу более надежный источник энергии. Попроси-ка литературу об этой Академии Алхимии и Магической Инженерии. Попробуем узнать о ней подробнее".

* * *

"Ты пойми, Сигей, — говорил Ордош, — мы с тобой сейчас являемся очень урезанной, убогой версией мага. Да, для этого мира доступные нам заклинания кажутся почти божественным чудом. Но этого мало! Поверь, уж я-то знаю!"

"Мало для чего?"

"Да для всего, дубина! В любую минуту мы можем захотеть вывернуть этот мир наизнанку. Встряхнуть его так, чтобы все попадали на колени от страха. А мы сейчас способны лишь убивать. Да и то, для массовых убийств наших силенок не хватит".

"Так может, это и хорошо?" — сказал я.

"Это очень плохо! — сказал Ордош. — Поверь мне! Ты можешь не бояться умереть. Но, рано или поздно, у нас появится кто-то, за кого мы будем переживать больше, чем за себя. И этот кто-то тут же станет нашей ахиллесовой пятой. Нет ничего хуже, чем знать о том, что дорогой тебе человек в беде, а ты ничем не можешь ему помочь. Собственное бессилие перед сложившимися обстоятельствами давило на меня почти всю прошлую жизнь. Именно с этим бессилием я боролся. Я не желаю ощутить его снова".

"Что для этого нужно?"

"Нам нужно быть сильными. Чем сильнее — тем лучше. Чтобы ни у кого даже мысли не возникло о том, что можно навредить нам и остаться безнаказанным. Осознание того, что наказание неизбежно, предотвращает большую часть проступков".

"И причем здесь Академия?"

"А где еще мы сможем узнать, как вытащить из этих стеклянных шаров ману? — спросил Ордош. — Ты пойми, что даже на жалкий магический карман я потратил уйму чужих жизней и времени. А на большую часть серьезных заклинаний мы и вовсе не способны наскрести энергию".

"Я не хочу учиться", — сказал я.

"Тебе и не придется. Если не придумаем иной способ проникнуть в книгохранилище Академии, то учиться буду я. Тебе же я оставлю все прелести жизни в женском общежитии, студенческие вечеринки и интрижки со студентками".

"Не скажу, что это звучит слишком привлекательно, — признался я. — Но тогда я хочу еще и рыбалку".

"Будет тебе рыбалка! — сказал колдун. — Открой вон ту книжицу. Что там нужно для поступления в Академию?"

* * *

Все два часа, что мы выделили сегодня на библиотеку, я листал для Ордоша брошюры и книги. Изредка делал короткие паузы, чтобы рассмотреть ту или иную картинку. Сообщение библиотекарши о том, что читальный зал закрывается, мой живот встретил радостным урчанием.

И вскоре я уже брел по улице, слушал рассуждения Ордоша.

"Это плохо, что у нас нет местного гражданства, — говорил колдун. — Для иностранцев Академия выделяет всего десять мест в год. Я уж не говорю о том, что бесплатного обучения для них не предусмотрено".

"Во сколько обходится учеба в Академии?" — спросил я.

"Ты читал документы одновременно со мной".

"Я их просматривал. Читать с той же скоростью, что и ты, я не способен".

"Тысяча золотых в год — это для подданных герцогства. А для иностранцев — пять тысяч".

"Сколько?!"

"Пять тысяч, — повторил Ордош. — Но плохо не это".

"И что испугало тебя больше, чем стоимость обучения?"

"А то, что эти десять мест распределены между странами. И конкурс среди желающих поступить те проводят у себя. Заранее. Нам никак не попасть в этот десяток".

"Так может, стоит попытаться устроиться в Академию на какую-нибудь рабочую должность? — спросил я. — Уборщиком? Или поваром? Ведь нам, как я понимаю, всего лишь нужен доступ к книгам".

"Ты думаешь, дубина, на эти места конкурс меньше? Я считаю, туда вообще нельзя попасть без рекомендаций. А уж тем более не возьмут на работу мужчину-гражданина иного государства".

"А если попробовать проникнуть в Академию тайком, усыпить сторожей?"

"Оставим этот вариант на крайний случай, — сказал колдун. — Не хочется пока поднимать шум. К тому же одного посещения может оказаться недостаточно".

"Что же нам делать?"

"Готовиться к поступлению".

"Зачем, если оно нам не светит?" — спросил я.

"Не светит пока, — сказал Ордош. — Но уже завтра все может измениться. И мы должны быть к этому готовы".

* * *

В ресторане мы снова видели имперцев. Ордош заметил их первым — тех же женщин, на которых мы с ним обратили внимание в прошлый раз. Посоветовал мне занять столик подальше от них, в самом углу, и постараться не привлекать к себе внимание.

Ужин я не затягивал. Творения местных поваров не вызывали у меня желания наслаждаться вкусовыми качествами блюд. Как бы ни убеждал меня колдун, что находит местную еду вполне сносной, я был с его утверждением категорически не согласен. Еда в этом ресторане, как и в кафе Рябины, пригодна лишь для насыщения, не более того. Потребности гурмана она удовлетворить не могла. Когда-нибудь я доберусь до кухни и покажу Ордошу что значит по-настоящему вкусная пища.

Была и другая причина не засиживаться за столом: Гадюка просила, чтобы вечером я был дома. Я не уверен, что четко знаю, во сколько по местному времени заканчивается день и начинается вечер. И потому собирался вернуться домой засветло.

Я остановился около двери нашей комнаты, собираясь ее отпереть, когда Ордош сообщил:

"Нас там уже ждут".

"Кто?" — спросил я.

"Вижу троих".

Я заметил, что дверь приоткрыта.

"Не думал, что они придут так рано. Разве уже вечер? И зачем было вламываться в комнату?"

"Вполне вероятно, что у Гадюки есть причина торопиться", — сказал Ордош.

"Кто-то совсем плох? Боится, что не успеем?" — спросил я.

"Очень может быть. Вот только я не заметил на улице коляску. Не думал, что нам придется идти к больной пешком".

"Идти недалеко, или коляска осталась за углом?" — предположил я.

"Бессмысленно гадать. Сейчас узнаем".

Я толкнул дверь, переступил порог.

И увидел направленный на меня ствол пулемета.

В комнате меня встретили три женщины. У каждой на правой руке я увидел татуировку с изображением кошки.

Глава 16

"Кошки".

"Я и сам вижу, дубина".

— Э... девочки по вызову? — спросил я. — Вы ошиблись адресом. Я вас не заказывал.

Улыбки на лицах женщин не появились. Мою шутку не оценили. Или не поняли.

— Мы не ошиблись, — сказала та, что тыкала в меня пулеметом. — Где деньги?

— Какие деньги? — переспросил я.

— Которые ты взял в спальне Кошки.

Интересно, выстрелит она, если я попытаюсь убежать?

А было бы здорово в прыжке ударить по ее руке ногой, чтоб дуло перестало на меня смотреть. И хитрыми приемами разбросать эту троицу по комнате. Да... не тем я занимался целых сто лет! Что толку сейчас от моего умения варить уху "Марудасан"?

Воспоминания об ухе, которую я раз в год в летнее солнцестояние варил Северику, наполнили мой рот слюной.

"Я хочу ее попробовать!" — сказал Ордош.

"У нас здесь нет кухни. Не на костре же мне ее варить? Но как-нибудь обязательно приготовлю, обещаю".

— Я? Вы меня с кем-то путаете.

— Только не надо врать! — сказала одна из женщин. — Я не видела твоего лица. Но запомнила твою обувь. Кроме тебя так сапоги никто не носит. Только ты их по-уродски подворачиваешь.

Я узнал ее. Та самая охранница, что сидела с книгой в доме Кошки. Значит Ордош, и правда, не убил ее. Признаться, когда уходил тогда из особняка, не проверил, оставил ли колдун эту девицу в живых. Я о ней попросту позабыл, находясь под впечатлением от того, что произошло в спальне.

— Почему по-уродски? — спросил я.

А ведь ее слова меня обидели. Что-то часто стал обижаться. Словно ребенок.

"Вот видишь, к чему приводит ненужная доброта? — сказал Ордош. — Нельзя оставлять живых врагов. В следующий раз могут просто выстрелить в спину".

Все три пулемета упали на пол. А следом за ними на ковер повалились женщины. Я не спрашивал, что произошло: почувствовал отголоски заклинаний колдуна.

Прикрыл дверь. Задвинул засов.

"Нужно поставить защиту у порога, — сказал Ордош. — Чтобы не ходили сюда посторонние, когда нас нет дома. Позже придумаю что-нибудь".

Я обвел взглядом комнату. Здесь явно устраивали обыск: дверки шкафов распахнуты, кровать и диван сдвинуты. Но никаких разбросанных по полу вещей: все наше с колдуном имущество я по-прежнему хранил в пространственном кармане. Пострадала только подушка; радует, что уцелела.

Посмотрел на женщин. Те лежали неподвижно, уткнувшись лицами в ворс ковра. На всякий случай ногой отодвинул от них пулеметы.

"Как они нас нашли?" — спросил я.

"Дубина! — сказал Ордош. — Ты единственный мужчина в этой части города. Отследить твое перемещение несложно".

"Не подумал об этом. Что мне теперь с ними делать?"

"Сейчас объясню".

Трижды нагрелась руна.

Над ковром, куда упали женщины, взметнулось облако зеленоватого дыма. Запахло тухлыми яйцами. Я зажал рукой нос, метнулся к окну, открыл его нараспашку.

"Что это?" — спросил я.

"Знаю, запах мерзкий. Потерпи. Сейчас выветрится".

Струйки дыма потянулись к окну. Я отпрянул в сторону, не желая оказаться на их пути. Продолжал дышать через рот.

"Предупреждать нужно!" — сказал я.

Когда зеленое облако рассеялось, я увидел посреди комнаты три одетых человеческих скелета.

— Твою налево! Ты что творишь?! С ума сошел?

"Не кричи, — сказал Ордош. — Их нельзя было оставлять в живых. Они собирались тебя убить. Так что, или ты их, или они тебя".

"Это я понимаю. Но зачем так?! Почему нельзя было превратить их в порошок, как тогда в кафе?"

"На этих дамочек у меня есть планы. Пора нам готовить материал для нашего маленького боевого отряда".

"Какого еще отряда?" — спросил я.

"Преданного и послушного, — сказал колдун. — Прекрати болтать! Займись делом".

"Каким?"

"Кости упакуй в три свертка. И смотри, не перепутай комплекты! А то буду потом мучиться".

"Я тебе это припомню, колдун! Я не злопамятный, но такое не забуду".

"Шевелись! — сказал Ордош. — В любой момент могут явиться люди Гадюки".

"Вот и помогут".

"Ты костей боишься?"

"Не боюсь я ничего, — сказал я. — Но заниматься такими делами после ужина не доставляет мне удовольствия".

Я едва успел упаковать останки кошек до того, как с улицы донесся топот копыт, скрип колес и громкие женские голоса.

"Что там?"

"Не знаю. Пулеметы заверни в ту майку".

Сверток с пулеметами исчез в пространственном кармане. Туда же чуть раньше Ордош отправил три комплекта завернутых в одежду костей.

Я распрямил спину.

"Все".

"Успел. Молодец".

Из-за двери доносились голоса и топот поднимавшихся по лестнице людей.

"Кошки или гадюки?" — спросил я.

"Сейчас узнаем".

Сильный удар выбил дверь, повалив ее внутрь комнаты.

* * *

Вслед за дверью в комнату ввалились сразу пять женщин с пулеметами. Гадюки. Рассредоточились по комнате. Одну из них, с короткой стрижкой и шрамом на виске, я узнал — Астра.

— Г...где они?

Астра остановилась в центре ковра. Там, где еще несколько минут назад лежали скелеты.

— Кто? — спросил я.

Наблюдал за тем, как женщины осматривают комнату.

— К...кошаки.

Я хотел высказать предположение, что кошки могут прятаться в уборной. Но одна из гадюк уже заглянула туда. Повернулась к Астре, покачала головой.

— Не знаю. Я только что пришел. А что случилось?

— Н...нам сказали, что к...кошки устроили з...здесь з...засаду.

Я собирался приподнять брови, состряпать удивленную гримасу. Но услышал голос Ордоша:

"Не кривляйся, дубина! Ты не умеешь врать".

"Почему вы все мне об этом твердите? Нормально у меня получается!".

— Ошиблись? — спросил я.

— С...сказали, было т...три бойца.

Я развел руки, показывая, что ничего об этом не знаю.

— Я не знаком ни с кем из соседей, — сказал я. — Может, кошки к кому-то в гости пошли? На второй этаж?

— М...может. Р...разберусь потом.

Астра поводила по сторонам пулеметом.

— Ч...чем здесь в...воняет? — спросила она.

Я попытался изобразить смущение.

— Поел в местном ресторане. Живот теперь пучит. Я уже открыл окно!

Астра поморщилась.

— Ч...что ты там ел?

Я пожал плечами.

Не ответил.

— Л...ладно, — сказала Астра. — С...собирайся. П...поехали. Г...гадюка ждет нас.

* * *

Когда мы покидали комнату, Астра тронула одну из своих спутниц за плечо. Указала ей на лежавшую у входа дверь. Девица закатила глаза, но промолчала, кивнула. К коляскам, что дожидались нас на улице, мы спустились без нее.

Вместе со мной в коляске разместилась Астра.

— Н...накинь, — сказала женщина. Протянула мне черный плащ.

— Дождь будет?

— Т...ты хотел, чтоб тебя н...не узнали.

Я послушно завернулся в плащ, набросил на голову капюшон.

Астра оказалась неразговорчивой. Я пытался выяснить у нее, куда мы едем, но женщина отвечала уклончиво, ссылалась на то, что скоро сам увижу. Во время поездки она не задала мне ни единого вопроса, а в ответ на мои — либо кивала в ответ, либо отвечала короткими фразами. На протяжении всего пути ее взгляд скользил по сторонам, сканируя местность. Женщина не выпускала из рук пулемет, примостив его на колени и прикрыв куском серой ткани.

Меня везли по знакомым улочкам. Проехали место, где меня сбила лошадь, мимо перекрестка, на котором я вылез из телеги в свой первый день пребывания в этом городе. Громыхая колесами, коляска прокатилась по площади с фонтаном, мимо кафе "У Рябины". Я не почувствовал ни грусти, ни ностальгии при виде ярко освещенного зала, который разглядел за стеклами больших окон. За столами сидели женщины, промелькнул фартук официантки. Я успел посмотреть на балкон третьего этажа, куда еще недавно выходил полюбоваться городом. В окнах моей бывшей комнаты отражалось зарево заката.

— Далеко еще? — спросил я.

— Н...нет. Т...тут, рядом.

Астра не обманула.

Вскоре катившие нашу коляску лошади остановились. Дом, к которому мы приехали, ничем не отличался от своих соседей: три этажа, невзрачный фасад.

Астра толкнула меня в бок.

— Вы...вылезай.

Я послушно спрыгнул на землю, поправил капюшон, размял ноги.

"Могли бы и более приличное место подобрать", — сказал я.

"Зачем? — откликнулся Ордош. — Больным нет разницы, где будут лечиться. Для них сейчас главное — не умереть. А ты не расслабляйся. Не очень-то я доверяю этой Гадюке".

Астра шепнула что-то вознице, выбралась из коляски следом за мной. Огляделась. Приоткрыла дверь подъезда и сказала:

— Входи. Н...нам на самый в...верх.

* * *

Я переступил порог комнаты, остановился. Сощурил глаза, пытаясь привыкнуть к полумраку, в котором очутился после хорошо освещенного общего коридора. Услышал голос Гадюки.

— Здравствуй, Пупсик. Можешь спокойно говорить. Мы заткнули девкам уши. Они тебя не слышат и не видят.

Гадюку я обнаружил в нескольких шагах от себя. Она сидела в кресле около зашторенного окна. Сжимала в руке стеклянный бокал.

Единственным источником света в комнате была толстая свеча. Она стояла на столе рядом с портретом богини Сионоры. На ее фитильке, потрескивая, плясало пламя.

А прямо перед собой, посреди комнаты, я увидел две кровати. На одной лежал ребенок лет пяти — девочка, худая, с темной кожей. На другой — девчонка постарше. Лицо старшей девушки не такое темное, как у младшей. Да и сама она пока не успела превратиться в живой скелет, как в свое время Гадюка. Обе девочки неподвижны. Глаза их прикрыты тканью, руки сжимают веточки липы.

"Вторая точно больна?" — спросил я.

"Без сомнения, — ответил Ордош. — Сидит в ней слепец. Отожравшийся. Похоже, раньше девчонка была толстушкой".

Я окинул комнату взглядом. Увидел пирамиду из птичьих клеток. Куры и голуби.

"Что теперь делать?"

"Не вижу смысла тянуть время. Будем лечить их одновременно".

— Пупсик, тебе что-то нужно? — спросила Гадюка. — Не желаешь бокал вина?

— Нет, — сказал я. — Не хочу затягивать. Считаю, нужно сразу же приступать к лечению. Очень надеюсь, что богиня услышит меня. И не откажется очистить тела несчастных от забравшихся в них тварей.

— Да уж. Мое присутствие тебе не помешает?

— Нет, госпожа, — сказал я. — Но вы не могли бы попросить, чтобы мне дали стул?

— Конечно, Пупсик.

Гадюка просигналила рукой кому-то, кто стоял за моей спиной. И уже через несколько секунд Астра принесла мне деревянный стул со спинкой.

Я поставил его между кроватями, уселся, положил руки девушкам на плечи, заставив младшую вздрогнуть. Погладил девочку по руке, успокаивая. И снова сжал ее плечо.

"Давай, поэт, — сказал Ордош. — Приступаем".

Я повернул лицо к портрету богини, прикрыл глаза, громко сказал:

— Сионора!

И, после паузы, продолжил:

— Погиб поэт! — невольник чести...

* * *

— Они п...поправятся? — спросила Астра.

Я спускался следом за ней по ступенькам. Мы только-только вышли из комнаты, где под присмотром Гадюки спали исцеленные Ордошем девочки.

— Конечно, — ответил я. — Богиня очистила их тела. Завтра девчонки будут чувствовать себя намного лучше.

Астра кивнула.

— Х...хорошо. Их матери ждут в...внизу. В...волнуются.

— Можешь успокоить родителей.

— Г...гадя успокоит, — сказала Астра. — М...мне н...нужно отвезти тебя д...домой.

— Спасибо за заботу.

— Г...гадя так велела.

"И все-таки я не ошибся", — сказал Ордош.

"В чем?"

"В Гадюке".

"Что ты имеешь ввиду?" — спросил я.

"Не по доброте душевной она затеяла это лечение, — сказал Ордош. — Или не только по доброте".

"Почему ты так считаешь?"

"Это были смотрины".

"Что? Какие еще смотрины?"

"Тебя кому-то показывали, дубина, — сказал Ордош. — Или то, как мы лечим".

"Кому?"

"Не знаю. Но там, за стеной, где стояли клетки с птицами, кто-то был".

"Я никого не заметил", — сказал я.

"Разумеется, дубина! — сказал Ордош. — Ведь она находилась в другой комнате. Но я уверен, что в стене сделали дыру, через которую та женщина за нами наблюдала".

"Зачем?"

"Даже не представляю, — сказал колдун. — И не собираюсь гадать. Я уверен, что скоро мы это узнаем".

Глава 17

Утром я уже был в библиотеке.

Подошел к стойке.

По другую сторону массивного деревянного заграждения стояли молодые библиотекарши. Одна из девиц была мне знакома по прошлому посещению библиотеки. Она приносила мне тогда книги.

Положил на столешницу абонемент. Одарил девушек улыбкой.

— Здравствуйте. Мне нужна литература, которая поможет поступить в Академию Алхимии и Магической Инженерии.

Библиотекарши обменялись взглядами, словно перебросились безмолвными репликами. Вновь повернулись ко мне.

— А... разве мужчин, как говорится, принимают в Академию? Никогда не слышала о подобных, как говорится, случаях.

— Вчера читал устав Академии, — сказал я. — Не видел там ни слова о каких-либо запретах для мужчин. Ни в одном параграфе не сказано о том, что в Академии могут учиться только женщины.

Девушки снова переглянулись.

— Но... чтобы поступить в Академию, нужно быть, как говорится, очень-очень умной, — сказала библиотекарша.

Она произносила слова медленно, с четкими интонациями. И таким тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми или со слабоумными.

— Я и есть очень-очень умный, — сказал я. — Мне только не хватает знаний. И я надеюсь с вашей помощью это исправить.

— И... с каким именно предметом ты хотел бы сегодня, как говорится, ознакомиться?

— Со всеми, — сказал я.

— Тебе... книги только с картинками?

— Несите все, какие есть. Главное, чтобы они помогли мне достичь цели.

А потом я долго листал страницы. Листал быстро, примерно так же, как делал это в башне архимага, складируя содержимое книг в своей голове. Северик уверял меня, что когда обрету магию, без труда извлеку содержимое просмотренных книг из памяти. Тогда я сам выбирал удобный ритм пролистывания, отвлекаясь на интересные картинки. Сейчас же Ордош торопил меня, не позволял делать паузы даже для разглядывания иллюстраций.

Заметил, что библиотекарши поглядывают на меня. Перешептываются. Они явно не верили, что я читаю с той скоростью, с какой откладываю пролистанные книги на стол, поодаль от себя.

Возвращая библиотекаршам очередной набор литературы, я показал им учебник, с прочтением которого у нас с колдуном возникли трудности.

— А аудио версия учебника имперского языка у вас есть? — спросил я.

— Что есть?

— Ну, чтобы можно было не читать, а слушать.

— Как это?

— Понятно, — сказал я. — Забудьте. Что там у нас на очереди? Думаю, до обеда я осилю еще пять-семь книг.

* * *

Суп, который мне подали в ресторане, заставил снова пожалеть о том, что в комнате, которую мы с Ордошем сняли, нет кухни. Как хорошо, что за часы, проведенные в библиотеке, я успел проголодаться! А иначе, вряд ли смог бы затолкать в себя хоть ложку этого безвкусного варева.

"С Волчицей Первой, основательницей Великого Герцогства Залесского, явно что-то нечисто, — говорил Ордош. — Это ей, кстати, воздвигли памятник, который мы видели на центральной площади города. До двадцати пяти лет тетка ничем не выделялась. В двадцать получила после смерти матери титул. Но управление своими владениями взвалила на других. Кроме стандартных для представителя знати развлечений ничем не занималась. А потом грохнулась с лошади во время очередной охоты и стала гением".

"Как так?" — спросил я.

"А примерно как наш принц Нарцисс. Он тоже раньше был дурачком. А потом едва не погиб. И теперь за десять минут прочитывает книгу солидной толщины".

"Думаешь, в ней поселилась чужая сущность?"

"Я могу предполагать что угодно, — сказал Ордош. — Но вряд ли спустя столько лет найду хоть что-то, что подтвердит мои догадки. Факты же говорят о том, что на заре своего правления тогда еще герцогством в составе королевства Уралия, Волчица Первая была обычной прожигательницей жизни: частые праздничные мероприятия, почти ежедневные выезды на охоту, многочисленные фаворитки. А потом случился удар головой о землю. Он пробудил в ней гениальность, изменил привычки и характер".

"И никого это не насторожило? Никто ничего не заподозрил?"

"Да все вздохнули с облегчением, когда она заперлась во дворце и занялась никому не понятными изысканиями! Герцогство не нуждалось в ее внимании: привыкли обходиться без него. А местная знать, благодаря окончанию череды праздников и торжественных мероприятий, которые до падения с лошади любила герцогиня, получила возможность уделить время накопившимся делам. Горожане же радовались тому, что перестали расти налоги. Близких родственников у Волчицы не было. В семье герцогинь до сих пор принято иметь только одного ребенка — наследницу. Так что новое увлечение герцогини всех устраивало".

"И что случилось потом?"

Я задал Ордошу вопрос и с удивлением обнаружил, что сам начинаю вспоминать на него ответ. Похоже, я тоже имел доступ к той информации из книг, которую изучил колдун.

"Потом герцогиня приказала переоборудовать для своих непонятных занятий подвал местной академии. Перепланировка подвала обошлась бюджету герцогства в гораздо меньшую сумму, чем обычное праздничное мероприятие. Все только приветствовали новое увлечение Волчицы. А та, никому ничего не объясняя, перевезла в академию свои поделки, которыми захламляла личные покои во дворце. И практически переселилась в подвал на полгода. Никто не знал, чем она там занималась. Поговаривали, она предавалась там разврату и пытала людей. А кто-то считал, что герцогиня проводит посвященные злым древним богам ритуалы. Но, так как средства из бюджета на это почти не расходовались, налоги не повышались, то никто не пытался соваться в ее дела".

"И что она там делала?" — спросил я.

Память услужливо попыталась предоставить мне ответ. Но я отмахнулся от него, предпочел выслушать Ордоша.

"Накануне празднования своего двадцатишестилетия герцогиня объявила о завершении исследований и сообщила о том, что создала Машину".

"Создала что?"

"Машину, — сказал Ордош. — Теперь это слово на местном языке принято писать с большой буквы".

"Почему?"

"Потому что эта Машина всего за несколько лет превратила обычный ничем не примечательный городок Залесск в большой культурный и промышленный центр, ставший Великим Герцогством, независимым государством. Машина изготавливает "руны". Те самые черные стеклянные кубики с буквами магического алфавита из медной проволоки внутри".

Как выглядят "рунные схемы" мы с колдуном выяснили вчера вечером, когда вернулись от Гадюки. Для этой цели пришлось разобрать один из пулеметов, доставшихся нам от кошек. Внутри него мы обнаружили шесть соединенных между собой кубиков из черного стекла. Острые грани, матовая поверхность. Спрятанную внутри них проволоку нам разглядеть не удалось — лишь ее торчащие из двух противоположных сторон кубика концы.

"Там же, на торжественном приеме, посвященном собственному дню рождения, Волчица продемонстрировала и несколько готовых изделий с рунными схемами внутри. В тот день мало кто по достоинству оценил эти ее поделки: не тот контингент собрался на праздник. Но уже через год, когда началась очередная война королевства с Империей, о Машине заговорили не только в городе.

Герцогство Залесское прислало в помощь королевству пехотный полк с новым вооружением. Все бойцы залесского полка, помимо холодного оружия, имели пулеметы — длинные палки, которые стреляли свинцовыми пулями. Пулеметы в армии и сейчас — не эти коротенькие пукалки, с которыми ходят городские бандиты и аристократы. Армейские пулеметы более громоздкие, но выпущенные ими пули способны с расстояния в сотню шагов пробить имперский пехотный панцирь.

Война быстро закончилась. Там, где появлялся полк герцогини, Империя всякий раз терпела поражение. Королевство в кратчайшие сроки очистили от имперских войск, да еще оттяпали у Империи Пастушьи холмы, где находятся медные рудники.

Предок нашего принца, которая была до войны с Империей маршалом, не распуская по домам войска, вырезала прежнюю королевскую династию и объявила себя королевой Уралии.

А Волчица заявила, что ей с королевством не по пути, и Великое Герцогство Залесское отныне — независимое государство. Королевство Уралия и Великое Герцогство побряцали пару месяцев оружием, но в прямой конфликт вступать не стали, обменялись посольствами. Похоже, новоиспеченная королева посчитала тогда, что конфликт с Волчицей обойдется ей слишком дорого, и предпочла заняться укреплением своей власти в королевстве".

"Герцогство находится между Уралией и Империей, — сказал я. — Я обратил на это внимание, когда разглядывал карту. Почему никто не пытается захватить его? Ведь оно, по сути, состоит из одного лишь города. Та же Империя давно должна была поглотить его. Ведь, судя по карте, из того полуострова, всю площадь которого занимает Империя, есть лишь один путь для дальнейшей сухопутной экспансии — через Залесск и Уралию".

"Так и есть, — сказал Ордош. — Но Залесск можно и обойти. Его армия хоть и немногочисленна, но по-прежнему превосходит войска соседей в качестве вооружения. Машина производит руны безостановочно. Но она одна. И не способна полностью обеспечить потребности в рунных схемах даже двух соседних государств".

"А почему в Академии не сделают еще пару Машин?"

"В учебниках пишут, что это невозможно".

"Почему? Собирать подобное всегда проще, чем придумывать новое".

"Подробностей я не нашел, — сказал Ордош. — Но судя по другим поступкам Волчицы, она сознательно предприняла какие-то шаги для предотвращения копирования. Думаю, она хотела оставить доступ к возможностям Машины только своим потомкам".

"Откуда такие выводы?"

"На них намекает один интересный факт: каждые три года Машина прекращает работу. И, чтобы запустить ее снова, требуются определенные действия, совершить которые способны лишь прямые потомки Волчицы".

"Распознавание, как в паспорте?"

"Похоже, — сказал Ордош. — Именно поэтому, мне кажется, никто из соседей не предпринимает попыток забрать Машину. Слишком велика вероятность потерять в процессе борьбы последнюю представительницу династии. Но это наводит вот на какую мысль: рано или поздно процент содержания крови Волчицы в потомках станет совсем маленьким. Что произойдет тогда?"

"Машина остановится навсегда?"

"Возможно. И пополнение запаса рун закончится. Печально. Но пока по этому поводу переживать не стоит: нашу с тобой тещу Машина признаёт. Так что в ближайшие годы переход на дровяное отопление квартир мы не увидим".

Я отодвинул от себя пустую тарелку. Сделал из чашки глоток мятного чая, в который колдун по моей просьбе добавил малое заклинание бодрости. Просигналил официантке, призывая принести счет.

"Значит, все заинтересованы в том, чтобы наши жена и теща оставались живы, здоровы", — сказал я.

"Зато принц Нарцисс в качестве продолжателя рода Империю не устроил".

"Считаешь, у них есть для нашей жены другой кандидат?"

"Возможно, — сказал Ордош. — Но в учебниках об этом ничего не пишут".

* * *

"У нас вырисовывается проблема", — сказал колдун.

Из библиотеки нас "попросили": закрывалась она на удивление рано, словно читать книги по вечерам считалось в Залесске дурным тоном.

Я неторопливо брел по улице. Жмурился от солнечного света, наслаждался теплым ветерком, который ласкал кожу и перебирал волосы на моей голове.

Прохожие теперь редко обращали на меня внимание. Ни манерой поведения, ни одеждой я не отличался от большинства женщин. Ордош проделал магические манипуляции с пухом на моих щеках, от чего тот перестал расти, укрепил мускулатуру и избавил от выпуклого живота. Теперь женщины, которым я казался похожим на мужчину, ухмылялись, провожая меня взглядом, и удивлялись своим нелепым и забавным ассоциациям.

"Какая?"

"Еще день-два, и мы будем знать не меньше, чем самые образованные претенденты на поступление в Академию, — сказал Ордош. — Так обстоят дела по всем предметам, кроме имперского языка. А умение разговаривать на имперском — обязательное условие для поступления. Но я, кажется, знаю, как решить эту проблему. Сверни-ка на другую сторону улицы".

Я подождал, пока мимо меня проедет грохочущая позади пары лошадей коляска, послушно выполнил просьбу колдуна, переместившись на противоположный край мостовой. Только потом спросил:

"Зачем?"

"Я видел вон там, через два дома от нас, книжный магазин, — сказал Ордош. — Давай, заглянем в него. У меня появилась замечательная идея".

"Надеюсь, убивать никого не придется?"

"Одного, может, двоих. Съедим мозг продавщицы книжного. Возможно, в ее памяти найдется нужная информация".

"С ума сошел?!"

Я остановился.

"Я пошутил, дубина, — сказал колдун. — Нам всего лишь нужно купить книгу. Хотя, идея считать память носителя имперского языка, кажется мне перспективной".

"А убивать этого носителя придется?" — спросил я.

"Разумеется".

"Тогда мы лучше обойдемся покупкой книги".

В отличие от библиотеки, книжный магазин еще работал.

Удивив своим появлением бродившую между стеллажами продавщицу (скрыть от женщины свою половую принадлежность не получилось), за немалую сумму в герцогинях я стал обладателем пахнущего типографской краской учебника.

"А теперь, Сигей, — сказал колдун, — снова навестим наш любимый ресторан. Заодно и поужинаем там".

* * *

Колдун планировал использовать для изучения нужного нам языка имперцев, которых мы неоднократно видели в ресторане. Не зная, как правильно произносятся звуки и слова имперского языка, мы не могли выучить его по книге. И потому, хотя бы на начальном этапе, нам требовалась помощь посторонних.

Женщины явились в ресторан через четверть часа после того, как я приступил к ковырянию блинчиков. Я дождался, пока они поужинают. Направился в их сторону, когда они придвинули к себе чашки с кофе.

Я остановился рядом со столом женщин, убедился, что они обратили на меня внимание, поздоровался и отвесил почтительный поклон.

— Мужчина?! — спросила дама, которая выглядела на десяток лет старше своей спутницы.

— Да, госпожа, — сказал я. — Вы не ошиблись.

Женщины обменялись фразами, смысл которых я понял и без перевода. Одна сказала что-то похожее: "Я же говорила!". А подруга ответила ей: "Действительно, мужик! Ты была права".

— Разве тебе не опасно находиться здесь, мальчик?

Женщина говорила на языке королевства с едва заметным акцентом.

— Я очень смелый человек, госпожа, — сказал я. — И все потому, что у меня есть мечта. Вы позволите присесть за ваш столик?

— Конечно-конечно! Нам будет интересно с тобой побеседовать. Это так необычно! И о чем же ты мечтаешь, мальчик?

Я рассказал им печальную историю о подростке, который всю свою жизнь провел в крохотной деревушке под названием Нос. Но при этом всегда мечтал посетить Империю, чтобы хоть одним глазком взглянуть на знаменитый Сад Императрицы. Признался, что на протяжении десяти лет, почти каждую ночь вижу этот Сад во сне. И что решил рискнуть своей жизнью и отправиться в мир, населенный женщинами, чтобы хотя бы раз увидеть Сад наяву.

О Саде Императрицы я только сегодня узнал из учебников. Ордош заложил знания о нем в нашу голову. Стоило мне лишь задуматься о том, какая именно достопримечательность могла бы заинтересовать наивного деревенского паренька, как память услужливо предоставила мне сведения об этом расположенном в самом центре имперской столицы месте.

Я поведал женщинам, как с приключениями добрался до Залесска (не реальную историю — о нападении на карету в своей повести не упомянул). И сказал, что уже тут был ошарашен внезапным открытием: в Империи разговаривают на другом языке — на совершенно мне непонятном! — и что этот факт едва не заставил меня проститься с мечтой.

Состроив жалобную мину, я признался, что сначала приуныл: передвигаться по незнакомой стране, не имея возможности спросить дорогу у местных жительниц, показалось мне невыполнимой задачей. Но ведь Сад Императрицы ждет меня! И я решил, что просто обязан выучить язык, на котором говорят жители имперской столицы.

— Я купил в магазине учебник.

Показал женщинам новенькую книгу.

— Но оказалось, — сказал, — что я не могу приступить к изучению языка, не зная, как произносятся на нем звуки и слова. И потому мне очень, очень нужна ваша помощь!

— Хочешь, чтобы мы научили тебя языку?

— Я был бы счастлив, госпожа, если бы вы подсказали мне, как правильно выговаривать буквы имперского языка. А если бы вы прочли мне несколько текстов из этой книги, моему восторгу не было бы предела.

С поправкой на местные реалии, имперцы оказались милыми женщинами. Мое общение с ними затянулось на час. А потом они еще и угостили меня местным мерзким кофейным напитком.

Домой я возвращался, когда солнце уже спряталось за домами.

Неторопливо поднимаясь по ступенькам, услышал слова колдуна:

"Кто-то снова забрался в наше жилище".

"Кто? Снова кошки?"

"Откуда мне знать, дубина? — сказал Ордош. — Два человека. Сидят на диване. Эти бесцеремонные вторжения в нашу комнату пробуждают во мне агрессию!"

Глава 18

Я приоткрыл дверь, заглянул в комнату, готовясь увидеть дуло пулемета. Но застал мирную картину: меня дожидались Гадюка и Астра. Гадюка полулежала, занимая большую часть дивана. Астра сидела на самом краю готовая моментально вскочить и отразить любое нападение; она встретила меня пристальным взглядом из-под бровей.

— Здравствуй, Пупсик. Надеюсь, ты не очень устал?

— Здравствуйте.

— Еще одна девочка нуждается в помощи богини, — сказала Гадюка. — Да уж. Готов ехать?

— Прямо сейчас?

— А то. Чего тянуть-то? Там случай запущенный. Можем и не успеть. Помрет, если не поспешим.

* * *

В этот раз плащ мне не выдали. Везли не в коляске, а в закрытой карете. Гадюка с Астрой сидели на мягкой лавке напротив меня. Всю дорогу молчали. Я тоже их ни о чем не спрашивал. Поглядывал через щель в неплотно задвинутых шторах на проплывавшие мимо дома и людей.

Ехали долго. От тряски, к которой я все никак не могу привыкнуть, разболелась голова. Ордош пообещал избавить от боли перед лечением пациентки. А пока предпочел поберечь магическую энергию. К тому моменту, когда карета замерла, перестав громыхать металлическими частями, почти стемнело.

Я отодвинул пальцем штору, попытался понять, куда меня привезли. Увидел особняк похожий и размерами, и внешним видом на дворец. Дома, где проживали Гадюка и Кошка, в сравнении с ним выглядели скромными загородными дачами.

Лужайка размером с половину квартала, в котором я сейчас проживал, с подстриженной травой, окруженная живой изгородью. Круглый бассейн с фонтаном — раз в пять превышавший по площади тот, что виден из окон кафе "У Рябины". Ровные ряды с виду одинаковых деревьев.

"Похоже, сейчас мы узнаем, — сказал Ордош, — кто наблюдал за тобой вчера. Твое вчерашнее чтение стихов было лишь прелюдией сегодняшнего концерта. Готовься декламировать о своем застреленном поэте с особым старанием. Вся благотворительность, думаю, затевалась нашей атаманшей ради вот этой поездки".

"Почти уверен, что ты прав" — сказал я.

"Почти. Я прав. Не похожа Гадюка на добрую женщину, способную безвозмездно помогать страждущим горожанам. Такие люди не создают банды, не промышляют уличным разбоем и крышеванием торговцев. Благотворительность ей не к лицу. А вот желание услужить кому-то богатому и влиятельному — вполне укладывается в ее образ. Вчера она продемонстрировала свой товар. Сегодня привезла его на продажу".

"Товар или подарок?"

"Возможно, подарок, — сказал Ордош. — В данном случае, разница для нас несущественна".

"Что-то нас с тобой в этом мире часто пытаются продать. Мне не нравится ассоциировать себя ни с товаром, ни с подарком. Кому, интересно, мы сегодня предназначены? Кто, по-твоему, этот влиятельный человек?"

"Один из приближенных нашей тещи, — сказал колдун. — Не сама герцогиня, я уверен. Но вельможа из ее окружения, занимающий важный пост в государстве — возможно, в силовых структурах".

"Откуда такие выводы? — спросил я. — Как ты определил, что нас везут к военному?"

"Она не обязательно возглавляет армейскую структуру. Скорее — служит в полиции. Хорошее отношение с полицейским начальством сулит Гадюке хорошие дивиденды. Подсуетиться и помочь нужному человеку — правильный ход с ее стороны, умный. Тем более что она при этом не несет никаких расходов. Гениально. На ее месте я поступил бы примерно так же".

— Приехали, — сказала Гадюка. — Выгружаемся. Нас должны встретить.

Я выбрался вслед за женщинами из кареты. Ощутил в воздухе запах цветов — тех, что украшали клумбы рядом с домом. После долгой поездки земля подо мной продолжала покачиваться.

У дверей особняка, к которым вели мраморные ступени, нас дожидалась высокая седовласая женщина.

"Твоя коллега", — сказал Ордош.

"Вижу. Выражение лица у нее правильное. Но осанку нужно подправить. А за то, что она встретилась со мной взглядом, Винис огрел бы ее плетью".

— Я провожу вас, — сказала женщина. — Вы, двое, идите за мной. А ты, подождешь на диване.

Астра вошла вслед за нами, но осталась у входа.

Мы с Гадюкой последовали за дворецким.

Дом показался мне безлюдным. Хотя я понимал, что, скорее всего, его обитателям приказали затаиться и "не отсвечивать" во время нашего визита. Большинство служанок, наверняка, сидят по своим комнатам и ждут условленного сигнала, извещающего о том, что гости покинули дом, и нужно приступать к выполнению своих обязанностей. Так же дело обстояло и с детьми, игрушки которых попадались мне на глаза то здесь, то там — уверен, няни сейчас удерживали их в детских комнатах, призывали не шуметь.

Мы долго шли за женщиной, пачкая подошвами сапог ковры. Гадюка шагала чуть впереди меня. И так же, как и я, с интересом глазела по сторонам.

Посмотреть в этом доме было на что. Настоящая картинная галерея! Все стены увешаны холстами в золоченых рамках. Тут и портреты, и пейзажи, и натюрморты — создатель коллекции не стремился ограничиваться одним направлением живописи или работами одного художника. И много, много света. Словно хозяин дома переживал, что плохое освещение помешает гостям разглядеть на картинах что-то важное.

Седоволосая женщина-дворецкий остановилась у двери комнаты, тихо постучалась. Дождавшись разрешения войти, посторонилась, пропуская нас внутрь. Бесшумно прикрыла дверь за нашей спиной, оставшись снаружи.

Спальня (без сомнения это была именно спальня), в которую нас с Гадюкой привели, по площади не уступала залу кафе "У Рябины". Ряды мебели, тусклые желтые лампы на стенах. Мы с Гадюкой замерли у порога, уставились на огромную кровать, стоявшую у дальней стены.

— Проходите, — скомандовала сидевшая в кресле рядом с кроватью женщина.

Мы послушно направились к ней.

Тень, что привиделась мне на лице женщины, оказалась черной повязкой. Она прикрывала женщине левый глаз. Темные с блестящей сединой волосы, повязка на бледном лице — внешний вид сидевшей в кресле особы напомнил мне черно-белую шахматную доску. Правая рука одноглазой сжимала кисть лежащей на кровати девушки (из-за огромного одеяла и многочисленных подушек я не сразу заметил ее), пальцы левой мяли подлокотник кресла.

— Вы здесь. Великолепно. Все готово. Дочь не спит. Птицы там.

Палец женщины указал на прикрытую белой простыней высокую баррикаду, из которой доносились шорохи.

На столе, около клеток с птицами, я увидел портрет Сионоры, зажженные свечи и охапку ветвей липы в большой вазе.

— Тридцати голубей хватит? — спросила женщина.

Направила на меня взгляд. Именно так, в моем представлении, смотрит на подчиненного начальник, привыкший добиваться своего не только словом, но и силой. Колдун, пожалуй, не ошибся. Дамочка явно из верхушки какого-то силового ведомства.

"Скажи, что хватит, — велел Ордош. — А девка едва жива. Еще день-два, и слепец доконает ее. Тут парой заклинаний регенерации не обойдешься. Придется попотеть".

Я подошел к кровати. У обтянутого темной кожей скелета, лежавшего на постели, в глазах блестели слезы. Сколько ей лет? Вряд ли старше Нарцисса.

— Должно хватить, — сказал я. — Вставайте, госпожа. Освободите мне место.

Одноглазая промедлила, но подчинилась.

Я сел в еще хранившее тепло женщины кресло, поерзал, принимая удобную позу.

Гадюка и одноглазая наблюдали за мной.

— Если богиня не обойдет нас своей милостью, — сказал я, — то лечение будет длиться дольше, чем обычно.

— Мне... можно присутствовать при лечении? — спросила одноглазая.

Мне показалось, или ее голос действительно дрогнул? Я обратил внимание на серые отеки на ее лице. Женщине совсем не повредила бы сейчас пара заклинаний бодрости.

— Конечно, госпожа. Только не смотрите на меня так пристально. Я могу сбиться или забыть слова молитвы.

Женщины, как по команде, попятились. Лица их скрыл полумрак. Но фигуры четко вырисовывались на фоне тусклых желтых ламп, что светились на стенах.

Я нащупал холодные пальцы девушки. Накрыл их своей ладонью. Рука больной вздрогнула, но не попыталась вырваться из плена.

Спросил:

— Я могу приступать?

— Конечно, — сказала одноглазая.

Гадюка промолчала. От ее активности не осталось и следа. В этой спальне она изображала безмолвное привидение.

— Хорошо, — сказал я.

Прикрыл глаза. Набрал в грудь воздух, шумно выдохнул. Подумал о том, что еще не начал читать стихотворение, а горло уже пересохло. Попросить принести воды? Ладно, обойдусь. Придется потерпеть.

"Готов?" — спросил я.

"Конечно. Приступаю", — ответил Ордош.

— Сионора!

* * *

— Ты уверен, что в ней не осталось этой... гадости?

Женщина говорила шепотом. Она в очередной раз коснулась лба спящей девушки. Погладила ту по волосам.

— Слепца? — так же тихо переспросил я. — Астрального паразита в теле вашей дочери больше нет, госпожа. Но она по-прежнему очень ослаблена. На восстановление потребуется время. А еще свежий воздух и хорошее питание. Ваша дочь теперь быстро пойдет на поправку.

— Великолепно, — сказала хозяйка дома. — Смотрите, она улыбается!

Со своего места я не видел лицо спящей. Но видел улыбку ее матери. Женщина поправила на своем лице повязку, смахнула со щеки слезу. Повернулась ко мне.

— Так ты утверждаешь, что мою девочку едва не убила какая-то тварь? — спросила она. — И что эта тварь попала в нее после того, как кто-то пытался призвать в наш мир демона?

Я посмотрел на Гадюку. Та пожала плечами — мол, я не просил ее держать эти предположения в тайне.

— Это самый вероятный вариант, госпожа, — ответил я.

— А какие могут быть еще?

— О других мне не говорили.

— Великолепно. Все никак не могу поверить в то, что снова напомнили о себе боги. А тут ты говоришь еще и о демонах. Мне нужно время, чтобы придти в себя. И все обдумать. Честно говоря, твои слова звучат... не очень правдоподобно. Как происходит призыв демона?

— Не знаю, госпожа, — сказал я. — Богиня мне не рассказывала. Но слышал, для этого требуется много крови — ведер пять, не меньше.

Об этом я узнал от Ордоша.

— Человеческой?

— Любой, госпожа. А вот что делают с кровью, не представляю.

— А кто? — спросила женщина. — Кто это делает?!

Я пожал плечами.

— Будем разбираться, — сказала женщина. — И обязательно разберемся! Кровь, говоришь? Много? Великолепно.

Женщина вновь разгладила заметные только ей складки одеяла на груди дочери.

— Я очень благодарна тебе за спасение моей девочки, — сказала она. — Честно признаться, уже почти смирилась с ее неизбежной смертью. Я не поверила в рассказ Гадюки о том, что ты лечишь синюшку молитвами к богине Сионоре. Но ухватилась за эту соломинку. В другой раз я посмеялась бы над той, кто верит в подобное. А тут... Я завтра же отправлюсь в храм и сделаю достойное пожертвование на алтарь богини любви! Я и моя супруга... нам хотелось бы и для тебя, мальчик, превратить нашу благодарность во что-то материальное. Гадюка сказала тебе, кто я?

— Нет, госпожа.

— Меня зовут леди Сорока, графиня Нарынская. Я возглавляю Службу Безопасности Дворца. Моя служба отвечает за безопасность первых лиц государства и охрану дворцового комплекса герцогини. А ты, кажется, Пупсик?

— Да, госпожа.

— Подумай, Пупсик, какую награду ты хотел бы получить, — сказала графиня. — Именно ты. Поверь, богиня без моей благодарности не останется. Деньги, или что-то еще? Я богата, мне многое доступно. Подумай, мальчик. Скажешь мне о своих желаниях при следующей встрече.

— Твою премию мы тоже обсудим после, — сказала она Гадюке. — А теперь уходите. Жена ждет от меня вестей. Хочу обрадовать ее. Потом возьму бутылку вина и посижу рядом с дочерью. Завтра я разыщу вас.

* * *

Мы возвращались в той же карете.

— Да уж, все прошло даже лучше, чем я рассчитывала, — сказала Гадюка. — Не переживай, Пупсик. Информация о том, что ты являешься посредником между богиней и больными, дальше этого дома не уйдет. Графиня выполнила обещание: кроме нее и старой служанки, тебя никто не видел.

— Она знает, кто я на самом деле?

— Я ей об этом не докладывала. Боялась, что она сама догадается. Да уж. Но обошлось.

— Думаете? — спросил я.

— А то. Иначе, ты был бы уже у своей женушки. Сорока не стала бы разбираться, хочешь ты к жене или нет. Желания хозяйки для нее важнее, чем твои.

— Понятно. Рад, что меня не узнали.

Гадюка нахмурилась.

— Ты обижен на меня? — спросила она. — За что?

— Почему вы так решили?

— На твоем лице это написано. К тому же, ты перестал называть меня госпожой.

— Я... раздосадован тем, что вы не предупредили об этой поездке, госпожа, — сказал я.

— Да уж. А что в ней необычного? — сказала Гадюка. — Мы ездили лечить синюшку, как и договаривались. И все твои тайны я продолжаю беречь, как свои. То, что в этот раз ты спас дочку графини, а не булочницы, разве что-то меняет? Или она не достойна внимания богини, и тебе совсем не хотелось ей помочь?

— Достойна.

— А то! И я так считаю. В живых остались четыре больные. О других мне неизвестно. Но все они в лучшем состоянии, чем дочурка Сороки. Я хотела просить тебя помочь ей еще вчера. Но ее мамаши оказались очень подозрительными. Да уж. Пока не убедились, что твои молитвы действительно помогают, на лечение не соглашались. Чуть не угробили девчонку!

Гадюка покачала головой.

— Зато теперь ты можешь просить у них что угодно, — сказала она.

— В каком смысле?

— Ну, что тебе сейчас нужно? Или хочется?

— Хочу поступить в Академию Алхимии и Магической Инженерии, — сказал я.

— Зачем? — спросила Гадюка.

— Хочу там учиться.

— Да уж, странные у тебя желания. Для поступления туда нужны знания.

— Это понятно, — сказал я. — Знания у меня будут. Вот только я иностранец. А все положенные иностранцам места в Академии дано распределены.

Гадюка усмехнулась.

— Ну, влияния на ректора Академии у Сороки, я думаю, нет, — сказала она. — Хоть наша герцогиня и считается почетным ректором, но даже она не станет нарушать правила; ни ради Сороки, и уж тем более, ради какого-то Пупсика. Да уж. Зато у графини есть возможность в короткие сроки сделать тебя подданным герцогини. Если попросишь ее об этом, то очень скоро перестанешь быть иностранцем. И у тебя появится возможность посоревноваться на экзаменах с местными детишками.

* * *

Карета остановилась у моего дома.

Ночь. Светятся окна, блестят звезды, горят фонари.

Я попрощался с Гадюкой и Астрой, спрыгнул на мостовую. Покачнулся, рукой оперся о фонарный столб (над его светящейся верхушкой кружила мошкара). Земля под ногами продолжала вибрировать. Если кто-то видел мое появление из кареты, то наверняка решил, что доставили домой очередную пьяницу.

Кажется, я начинаю ненавидеть местные средства передвижения. После той тряски, которую я пережил по пути к своему нынешнему дому, сна не было, что называется, ни в одном глазу.

"Это и хорошо, — сказал Ордош. — У нас еще есть дело. Лучше проделать его ночью, пока под крышей спят голуби. Утром их там можем и не найти. Все же, в нашей прошлой комнате ресурсы для восстановления маны были богаче".

"Что ты собираешься делать?" — спросил я.

"Не я, а мы. Твое участие необходимо. Устроим сюрприз для будущих непрошеных гостей. Надоело видеть в комнате по вечерам посторонних теток. Они почему-то решили, что могут вламываться к нам без приглашения. Никакого уважения к нашей личной жизни! И ладно бы ждали нас на кровати в красивом белье или нагишом. Так нет, даже пулеметами пытаются угрожать!"

Я дождался, пока громыхающая карета скроется за поворотом, нетвердой походкой направился к двери подъезда.

"Надеюсь, ты не собираешься их убивать?"

"Зачем нам трупы на коврике у двери? — сказал Ордош. — Нет. Убивать мы не будем. Но и хозяйничать в нашем жилище не позволим".

"Как ты собираешься им это запретить?" — спросил я.

"Сейчас увидишь".

Следующие полчаса я ползал на четвереньках у двери. Еще повезло, что проделывал это внутри комнаты, а не в общем коридоре. Колдун заставлял меня прижимать ладони к полу, магией выжигал там крохотные руны.

"С рунами проще, — говорил он. — Они не рассеиваются, как заклинания. Потому нам не придется их ежедневно обновлять. К тому же, они не требуют подпитки маной. А это для нас важно. Подвесим, уходя из дома, несколько слоев сигнальной сетки, соединим их с рунной ловушкой. И готово".

"Что готово? Что случится с тем, кто заденет эту сеть?"

"Ничего страшного, — сказал колдун. — Получит встряску от заклинания "шок". А после погрузится в глубокий здоровый сон. Безобидная ловушка. Не наносит увечий, не оставляет последствий. Однажды мне удалось поймать в такую даже своего учителя. Надеюсь только, что мы успеем вернуться домой вовремя. Не то сон наших гостей может стать вечным".

Глава 19

Ордош опять собирался провести сегодня весь день в библиотеке. Думаю, если бы та работала круглосуточно, он заставил бы меня проснуться еще на рассвете. Даже торопил утром за завтраком, заставлял глотать блинчики, почти не пережевывая. Маниакальная тяга колдуна к знаниям начинала меня раздражать.

"Не брюзжи, дубина, — сказал Ордош. — До вступительных экзаменов осталось всего несколько дней. После будешь развлекаться".

"Я не хочу после! — ответил я. — Это "после" не наступает уже столетие! Надоело! Я снова: то работаю, то торчу среди пыльных книг. У меня складывается ощущение, что я по-прежнему живу в башне архимага".

"Какие сейчас могут быть развлечения? Мы не пролистали и половину нужной литературы. Я уж не говорю о том, что учебники еще необходимо осмыслить. Мы едва способны связать два слова по-имперски! По нескольким предметам не освоили и школьную программу! А нам предстоит тягаться с местными гениями!"

"Это если раздобудем подданство", — сказал я.

"Получим мы его, — сказал колдун. — Удачно нам подвернулась эта Сорока. Для нее сделать нужную бумажку — не проблема. А Гадюка молодец. С какой бы подозрительностью я к ней ни относился, но пока она приносит нам несомненную пользу".

"Думаешь, сумеем пробиться в десятку умников?"

"Должны, — сказал Ордош. — Тут главное не перемудрить. До тех премудростей, что хранятся в твоей памяти, местной науке еще далеко. Важно нащупать рамки, за которые не стоит заходить. Наша цель — попасть на первый курс Академии, а не устроить научную революцию. Потому я и хочу ознакомиться со всем материалом, который здесь принято закладывать в головы детишек. Не хотим же мы шокировать преподавателей Академии твоими знаниями по высшей математике".

"Так сколько дней мне еще листать книги?" — спросил я, направляясь к стойке библиотекарш. Те встречали меня с улыбками на лицах, словно старого друга.

"Пока не изучим все то, что посоветуют нам эти милые дамы, — сказал колдун. — И еще с десяток книг на всякий случай".

* * *

— Она тебе сигналит? — спросила женщина на имперском.

Указала на окно.

Я повернул голову и увидел знакомую девчушку с тряпичной куклой подмышкой. Она топталась у окна ресторана, махала рукой, привлекая к себе внимание. Встретилась со мной взглядом, поманила пальцем и указала в ту сторону, где находилось мое съемное жилище.

"Пора заканчивать посиделки, — сказал Ордош. — Мы вновь понадобились Гадюке".

— Моя соседка, — сказал я по-имперски. — Живет в комнате напротив. Похоже, что-то случилось.

Говорил я медленно, не без труда подбирал слова, но имперцы меня понимали. В последние полчаса они поправляли мое произношение все реже.

Сегодня они подсели ко мне сами. Не пришлось снова напрашиваться к ним в собеседники. Я ведь для того и пришел именно сюда — чтобы попрактиковаться в языке.

Обед я пропустил. Ордош решил, что днем еду мне заменят книги и заклинания бодрости. Я злился на него и с пустым животом пролистывал в библиотеке учебники. Но вечером, вновь испробовав творения местных поваров, признал, что восстанавливать энергию такой едой не лучше, чем магией.

Я ковырял ужин и придумывал повод, чтобы заговорить с имперскими женщинами. Те должны были вот-вот появиться. Сочинял для них очередную небылицу. Но мои задумки не пригодились.

Женщины вошли в зал, осмотрелись. Заметив, где я сижу, направились к моему столу. Приветливо улыбнулись. Не спрашивая разрешения, заняли свободные места. Поздоровались со мной на языке королевства. Я поприветствовал их на имперском, поинтересовался, как прошел их день. Удостоился похвалы за правильную расстановку слов, выслушал, как произносятся неверно воспроизведенные мной фразы.

Мы долго беседовали. Я слушал о жизни в империи и в заморских колониях. Мне поведали историю восшествия на престол первой императрицы, зачитали поименный список нынешних претенденток на престол, и в какой последовательности те в этом списке находятся. Я качал головой и почти искренне удивлялся жадности чиновников герцогства, которые отказывались в нужном количестве снабжать империю рунами, от чего значительная часть граждан Империи лишена удобств цивилизации. И сочувствовал жителям деревень Пастушьих холмов, что больше ста лет проживают на оккупированной королевством Уралия территории. К тому моменту, когда у ресторана появилась посланница Гадюки, я успел вновь проголодаться и уже подумывал повторить ужин.

Я жестом попросил официантку принести счет и сказал сидевшим со мной за столом женщинам:

— Вы замечательные собеседницы, леди! И очень, очень обаятельные женщины. Я благодарен за помощь в изучении вашего прекрасного языка. Теперь я обязательно посещу Сад Императрицы! Совсем скоро я буду готов туда отправиться. Исполнение этой моей мечты стало возможным только благодаря вам.

* * *

Еще издали я увидел у своего дома Гадюку. Та стояла рядом с запряженной двумя лошадьми закрытой каретой. Скрестив на груди руки, наблюдала за моим приближением. Невысокая, с фигурой подростка, стремительно вытянувшегося и не успевшего набрать массу пропорционально росту. Гадюка показалась мне встревоженной.

— Решил съесть все запасы ресторана? — сказала она.

Гадюка смотрела на меня снизу вверх, хмурила брови. Ее лоб был на уровне моего подбородка. Мне кажется, или магические опыты Ордоша заставили наше тело не только окрепнуть, но и подрасти?

— Что-то случилось? — спросил я.

— Да уж. Нас с тобой ждет Сорока. Ко мне приходила ее посланница, доставила приглашение. А я тут уже полчаса присматриваю за лошадьми. Не люблю их. Да и они меня терпеть не могут.

Лошади зафыркали, соглашаясь с ее словами.

Я посмотрел на карету. Она меня не впечатлила. Вчерашняя, богато украшенная, на которой меня везли к Сороке, несомненно, была классом повыше. Эта же — какая-то потертая, слегка перекошенная. Через приоткрытую дверь я заметил в салоне кареты твердую деревянную лавку. При виде такого сомнительного удобства у меня заныл копчик. Надеюсь, ехать на этом средстве передвижения для жадных и бедных мне придется недолго.

Кучера на передке я не увидел.

— А... где она? — спросил я, указав на пустующие козлы.

— Лежит у порога твоей комнаты. Мы послали девчонку за тобой, но она не вернулась. А следом за ней потерялась и Астра.

— Где потерялась? — не понял я.

— Я поднималась посмотреть, что с ними случилось. Лежат! В твоей комнате. Обе. Да уж. Я не рискнула подходить близко: для троих там слишком мало места. Но, судя по храпу Астры, обе красавицы дрыхнут!

— Уснули? — переспросил я. — На пороге?

— А то! Не объяснишь, почему?

"Твоя ловушка работает", — сказал я.

"Ты сомневался, дубина? — ответил Ордош. — С какой стати они опять пытались к нам вломиться? В следующий раз после такого... у них и рога могут вырасти!"

— Не знаю... — сказал я. — Фикус?!

— Что? — спросила Гадюка.

— Фикус у меня зацвел. Купил его... недавно. А у них, наверное, на пыльцу аллергия.

— Что у них?

— На пыльцу а... неважно, — сказал я. — Сейчас поднимусь. Разбужу их. Вы со мной?

— Получится?

— Не переживайте, — сказал я. — Ничего плохого с Астрой не случится.

— Да уж. Эй, мелкая! — сказала Гадюка сопровождавшей меня девочке. — Присмотри за каретой.

* * *

Астра потерла затылок. Похоже, ударилась, когда попала в нашу ловушку.

"Само заживет, — ответил Ордош на мое предложение подлечить женщину. — В следующий раз подумает, прежде чем лезть к нам в комнату".

Ловушка колдуна сработала превосходно. Каждая из женщин успела сделать не больше пары шагов за порогом, прежде чем заклинание заставило их распластаться на полу.

Я нашел их спящими. Удивился тому, как громко храпит Астра. Ее храп я слышал еще на первом этаже. Да и там он не показался мне тихим. Если в этом мире не изобрели порошок от храпа, то на его продаже можно заработать большие деньги.

"Здесь много чего не изобрели, дубина, — сказал Ордош. — Ты хочешь заняться торговлей?"

"Ничем я не собираюсь заниматься. Отзанимался уже. Все. Вышел на пенсию. Буду спать, гулять и ловить рыбу".

"Слабо верится, что ты долго сможешь продержаться без работы и этих своих подхалимских поклонов... пенсионер".

Астра поморщилась, посмотрела на меня.

— Это... Пупсик! — сказала она. — Не х...хочешь, чтобы мы з...заходили к тебе в к...квартиру? Т...так бы и с...сказал. Зачем же сразу т...так-то?!

Гадюка заглянула в комнату. Переступить порог она не решилась. Вытянула тонкую шею, завертела головой, явно что-то разыскивая.

— А где цветок? — спросила она.

— Кто?

— Цветок. Где? Тот, который зацвел.

— Фикус? — сказал я. — Это... что, его нет?

— Да уж. Не вижу.

— Странно, — сказал я. — Даже не знаю... Дверь же была открыта! Сперли, наверное.

* * *

До места встречи с Сорокой добирались всего несколько минут. Проехали мимо библиотеки. Потом миновали пару кварталов, по которым я пока не ходил. Там, дальше, знаю, дворец герцогини — жилище моей жены и тещи, около которого я еще не был, но уже пометил в своих планах прогуляться к нему, полюбопытствовать, где обитают мои новые родственники. И взглянуть издали на Мужскую башню. Именно в ней бы я сейчас обитал, не случись того нападения на карету.

— Куда мы едем? — спросил я. — Далеко еще?

— В ресторан. Почти приехали.

— В какой ресторан?

— Он т...тебе п...понравится, — сказала Астра.

— У него нет официального названия, — сказала Гадюка. — В народе его прозвали "рестораном герцогини". А благородные именуют "закрытым клубом". Это место, где развлекаются представители высшего общества. Его посещают только самые влиятельные и богатые аристократы герцогства.

— Там вкусно кормят?

— Да уж. Наверное. Не была там ни разу.

— Почему? — спросил я. — Разве вам не хотелось побывать в этом заведении?

— Да уж. Я похожа на потомственного аристократа? Или на всесильного чиновника? Принца туда, возможно, впустили бы. Но Пупсик и я можем попасть в этот клуб только по приглашению кого-то из его членов. Вот такому.

Гадюка показала мне небольшую украшенную позолотой карточку. Я заметил на той сделанные чернилами от руки надписи и след печатки леди Сороки. Гадюка держала карточку бережно, двумя пальцами.

— Мне раньше не доводилось даже видеть такое приглашение, — сказала она. — Буду теперь хвастаться в ремесленных кварталах, что ужинала в клубе герцогини.

— Тебе н...не поверят.

— Но ведь ты... вы тоже благородная, госпожа Гадюка, — сказал я. — Если это заведение для благородных, то почему бы и вам не стать его завсегдатаем? Что еще для этого нужно?

Гадюка усмехнулась. Улыбка появилась и на обычно серьезном лице Астры.

— Да уж. Во-первых, мой титул, ненаследственный. Я его купила. Мы с девчонками спустили на него кучу золота. Так нужно было для нашей организации: чтобы получить привилегии... и прочие блага. А родилась я "растением". Елка, если еще ее помнишь, моя племянница — дочь покойной сестры. Ребенком я жила в рабочих кварталах. По мне это видно. Все никак не избавлюсь от прежних привычек. Да уж. Таких новоиспеченных "животных", как я, в том ресторане и благородными-то не считают.

— А во-вторых, — сказала Гадюка, — туда вхожи только самые-самые: самые знатные, богатые, влиятельные. Таких людей в нашем герцогстве полтора десятка всего, считая великую герцогиню.

— И ресторан работает для такой маленькой кучки народа? — удивился я.

— А то. Почему нет? Я слышала, что клуб финансируется напрямую из казны герцогства. Он государственное учреждение, как префектура и библиотека. Должны же где-то такие, как твои родственники, напиваться до поросячьего визга тайком от своих семей и рядовых подданных Великого Герцогства. Да уж. Ведь им тоже иногда хочется расслабиться.

До дворца герцогини мы не доехали. Возница остановила карету на краю похожей на просторную парковку площади.

— Приехали, Пупсик. Выгружаемся. Девочки подождут нас у кареты.

Гадюка приоткрыла дверь, и я увидел часть облицованного серым камнем здания, массивную с блестящей металлической окантовкой дверь. Не заметил ни вывеску, ни надписей, поясняющих, что за этой дверью скрывается.

Здание ресторана напоминало крепость. Мне еще не доводилось видеть в городе такие узкие, похожие на бойницы окна. Да и дверь ресторана наводила на мысль о том, что его владельцы не исключали атак на свое заведение с применением тарана.

Я выбрался вслед за Гадюкой наружу, спрыгнул на землю. С удовольствием почувствовал, что пол под ногами не покачивается и не вибрирует. И главное: за время поездки я не успел отбить ягодицы о твердую лавку. Но домой все же надеюсь вернуться пешком.

На встречу с Сорокой мы не опоздали. Нам даже пришлось дожидаться ее.

Астра осталась в карете. В ресторан вошли только я и Гадюка.

Там нас встретили две широкоплечие девицы. Коротко стриженные, почти с меня ростом. Со шпагами и пулеметами. Пулеметы висели на уровне бедер девиц, вставленные в кожаные чехлы.

Увидев женщин, понял, почему, когда я сменил одежду, на улице перестали узнавать во мне мужчину. Одень я сейчас такую же, форму, повесь на бок шпагу, и органично вольюсь в их компанию. У меня даже грудь размером не отличается от бюстов этой парочки!

Гадюка предъявила наше приглашение на входе в клуб. Пожилая дама, выглянувшая из-за спин охранниц, поправила очки с круглыми стеклами, просканировала нас взглядом. На ее парализованном лице не дрогнул ни один мускул. Дама бесцеремонно отобрала позолоченную карточку у Гадюки, жестом подозвала к себе розовощекую женщину в фартуке официантки, двумя короткими фразами отдала той распоряжение.

Розовощекая кивнула и велела нам следовать за ней.

Женщина повела нас в ярко освещенный зал, в центре которого я увидел круглый стол, рассчитанный на восемь персон, в окружении обитых бархатистой тканью стульев с подлокотниками. Его зеленая скатерть напомнила мне бильярдное сукно. Она аккуратно обрамляла ножки стола, свешивая к полу короткую золотистую бахрому.

Остальные столы, более привычной для меня формы, двумя ровными рядами прижимались к краям зала. Их отгораживали друг от друга тонкие стены.

Официантка проводила нас в одну из таких кабинок. Я успел заметить, что все кабинки пустуют. Странно. В кафе "У Рябины" в это время всегда было многолюдно.

Женщина поправила на нашем столе белую скатерть и ушла, не сказав нам ни слова.

"Чувствую себя посылкой, которую бросили на стол дожидаться адресата", — пожаловался я.

"Персонал ресторана ясно дает понять, что не признает за вами права находиться в их заведении".

— Хороший тут сервис, — сказал я.

— Да уж, обслуживание здесь, наверняка, на высшем уровне, — ответила Гадюка. — Только не для всех. Без леди Сороки в этом клубе нам не подадут даже чай.

Рассматривая пустой зал, мы с Гадюкой скучали до прихода графини. Изредка обменивались пустыми фразами. Принюхивались к проникавшим в зал из кухни ароматам. Живот Гадюки приветствовал их урчанием. Я же старался не морщиться, мысленно проклинал криворуких поваров, четко улавливая в знакомых запахах пищи фальшь. Если бы стряпней на кухне сейчас занимался я, животы урчали бы даже у скучавших на входе девиц.

"Ты только обещаешь, — сказал Ордош. — Я пока даже яичницу в твоем исполнении не попробовал".

"Подожди, колдун, — сказал я. — Ты еще узнаешь, какие шедевры кулинарного искусства может творить хорошо обученный талантливый повар, имеющий за спиной сотню лет практики".

Леди Сорока ворвалась в зал полная энергии, источая хорошее настроение. Черную повязку на лице она заменила белой. Ее правый глаз задорно блестел, на пухлых губах сверкала улыбка.

— Вы уже здесь?! — сказала она. — Великолепно! Просто замечательно!

Чеканя шаг, позвякивая шпорами, графиня устремилась к нашему столу. Она шла уверенно, размахивая правой рукой, а левой пытаясь придерживать оставленную в гардеробе шпагу. Но я уловил, что к ароматам из кухни с ее появлением добавился спиртной запах.

— Неси бутылку вина, — приказала леди Сорока знакомой нам официантке, следовавшей за ней по пятам. — А лучше сразу две. И что-нибудь поесть. Чем это пахнет? Мясо с овощами? Великолепно! Его и подавай. А еще салаты и нарезки.

И сказала уже нам:

— Ваше с богиней лечение, мальчик, дало неожиданный результат.

* * *

— Хочу поделиться с вами своей радостью, — сказала графиня. — Дочь сегодня выглядит значительно лучше. Кушает с аппетитом. Даже порывается встать с кровати. Что бы там ни сидело в ее теле до вчерашнего вечера, сегодня в ней этого, без сомнения, нет. И еще...

Леди Сорока залпом осушила бокал вина.

— Великолепно!

Промокнула губы салфеткой.

— Богиня вчера излечила не только синюшку! — сказала графиня. — Пять лет назад моя девочка игралась с охотничьими псами. И кобель имперской гончей отхватил ей три пальца правой руки. Я, конечно, задушила гада собственными руками! Но это не вернуло дочери оторванные фаланги.

Графиня прикоснулась к прикрывавшей левый глаз повязке.

— Я знаю, что такое быть калекой. Но я лишилась глаза на службе. А представьте, каково остаться без пальцев в детстве! Слушать, как дети за спиной называют тебя беспалой! А ведь она еще и мечтала пойти по моим стопам, стать офицером. Кому нужны в армии инвалиды?

Я наполнил графине бокал. Убрал пустую бутылку.

Мы с Гадюкой успели лишь пригубить вино. Неплохое. Но, на мой вкус, излишне терпкое.

— А сегодня утром я увидела чудо! Богиня прислушалась к твоим молитвам, мальчик! И пожалела мою деточку. Она вырастила дочери пальцы! Мы заметили это только утром. Они еще тонкие, заметно тоньше остальных, хоть те и усохли за время болезни. Полностью отросли только кости. Но пальцы шевелятся! Они слушаются ее! Это главное. А мясо нарастет!

"А я-то гадал, почему заклинания растворяются, как в бездонной бочке, — сказал Ордош. — Всех голубей извел. А оказывается, я еще и пальцы восстанавливал. Ладно, хоть не ногу! Трех десятков голубей не хватило бы".

— Как только мы с женой увидели эти пальчики, тонюсенькие, розовые, я позвала управляющую и распорядилась построить около нашего дома часовню богини Сионоры. Там повешу только ее портреты. Моя семья будет восславлять богиню любви каждый день! Иных божеств в своей часовне я не потерплю!

Графиня опрокинула в себя содержимое бокала.

Я распечатал вторую бутылку.

— Великолепно! И алтарь богини в храме богов не остался без пожертвований. К слову, служащие храма мне доложили, что в последнее время именно на алтарь Сионоры горожане приносят свои дары. Такой популярностью в герцогстве, как в последнюю неделю, богиня любви не пользовалась никогда. Графини Нарынские тоже умеют быть благодарными! Я хочу, чтобы вы не сомневались в этом, друзья мои. И смело просили награды и для себя. Ведь я прекрасно понимаю, что лишь благодаря вам Сионора обратила свой взор на мою девочку. Вот тебе чего бы хотелось, малыш?

Я озвучил графине свою просьбу.

Графиня перестала жевать.

— Ты хочешь поступить в Академию? — переспросила она.

— Да, — сказал я. — Для этого мне нужно быть подданным великой герцогини. Я знаю, что Академия выделяет места для абитуриентов из королевства Уралия. Но мне объяснили, что те давно распределены. А если стану подданным великой герцогини, я смогу побороться за одно из десяти бесплатных мест.

— Ты... надеешься пройти по конкурсу? — спросила леди Сорока.

— Я обязательно пройду, леди. Если у меня появится шанс сделать это.

— Ты... где-то учился, Пупсик? Гадюка говорила, что ты пришел в Залесск из какой-то деревушки. Мужчины в вашей деревне получают образование?

— Я уже три дня занимаюсь в библиотеке, леди Сорока! — сказал я. — В запасе еще куча времени. Ко дню вступительных экзаменов я буду знать все, что требуется.

— Э... три дня?

Леди Сорока посмотрела на Гадюку.

Та пожала плечами.

— В библиотеке? Великолепно. Ты... считаешь, что полученных знаний окажется достаточно?

— Конечно, леди Сорока! Я очень быстро учусь.

— Хм... великолепно, — сказала графиня. — Мне нравится твоя уверенность.

Она покачала головой, поправила повязку.

— А что, было бы забавно! Мужчина в Академии.

Ее бокал опять опустел.

— Великолепно. Я уже хочу посмотреть, как отреагируют на такое ректор и Шеста. Просто великолепно.

Графиня наблюдала за тем, как льется из бутылки вино.

— Знаешь, Пупсик, — сказала она, — выполнить твою просьбу мне будет совсем несложно. Подданство герцогства ты получишь уже завтра. Не сомневайся.

— Спасибо, леди Сорока.

— Не благодари пока, — сказала графиня. — И есть у меня еще одна идея. Но озвучивать ее я пока поостерегусь. Такое нужно согласовывать с женой. Это на службе я отдаю приказы. А дома я жуткая подкаблучница. Однако... не думаю, что супруга будет против. Возможно, я помогу тебе с поступлением в Академию. Да, было бы интересно понаблюдать... Но пока не обещаю.

Графиня вновь подняла бокал. Посмотрела на него. Пить не стала. Поставила бокал на стол.

— А сейчас... Гадюка рассказывала, что ты варишь вкусный кофе. Одна из моих заместительниц даже ездила к тебе в кафе, чтобы попробовать его. Представляете? Сочиняла потом о каких-то очередях перед входом. Жаловалась на обслуживание. Но кофе очень хвалила. Она большой любитель и знаток этого напитка. Так что ее похвала дорогого стоит. Не побалуешь и меня чашечкой своего "фирменного" кофе?

— Сейчас? — удивился я.

— А почему нет? — сказала графиня. — Тебе покажут, где можно взять все необходимое. Или не получится?

— Сварю, конечно, леди Сорока, — сказал я.

— Великолепно. Гадюка, думаю, тоже не откажется выпить чашечку. Правда? Официантка!

* * *

Небо потемнело. У самого горизонта алела полоса заката. Вокруг площади, где нас дожидалась карета, горели фонари. Витающий в воздухе запах пыли и конского навоза вытеснил, наконец, поселившийся в моем носу аромат мионского крема.

Возница заметила, что мы вышли из ресторана, просигналила Астре. Та выбралась из кареты. Протерла глаза. Прикрыла рот рукой, зевнула. Похоже, она успела вздремнуть, пока ждала нас.

— Д...долго вы что-то, — сказала Астра. — Едем?

— Может, я лучше пешком?

Мне совсем не хотелось вновь оказаться на вибрирующей деревянной лавке.

— Мы подготовили птиц для еще двух женщин. Они ждут в доме, где ты лечил предыдущую пару.

— Богиня, — поправил я.

— Да уж, где богиня лечила, — согласилась Гадюка. — Мы прихватили для тебя плащ. Все, как ты и хотел: тебя никто не увидит.

Я вздохнул.

Ждал от Ордоша очередную язвительную фразу, но тот промолчал.

"Это... будем лечить?" — спросил я.

"Сколько их оставалось? Четверо? Покончим уж с этими слепнями. Заработаем для Сионоры еще немного даров", — сказал колдун.

— Ладно. Поехали.

Астра распахнула дверь, пропустила меня в салон. Придержала Гадюку за локоть, помогла той забраться в карету. Влезла следом за нами, выждала, пока мы усядемся на лавках, стукнула по стене.

— Т...трогай!

Я услышал тонкий голосок возницы. Заржали лошади. Карета вздрогнула и тронулась с места.

— Я все хочу спросить у вас, госпожа Гадюка, — сказал я, чтобы завязать разговор, — а почему вы не носите шпагу? Ведь благородным можно иметь при себе оружие.

— Да уж. Я плохо, орудую шпагой, Пупсик, — сказала Гадюка. — Астра все пытается меня обучить... бесполезно. И не привыкла я таскать эту длинную железку с собой. Вся та коллекция, что развешана у меня дома — это увлечение Астры. Сама я хорошо владею только ножом. И он-то у меня всегда с собой, и не один. Нож полезнее в моей профессии, чем игрушка благородных. Да уж. А Сорока заинтересовалась тобой, Пупсик. Пока ты варил кофе, она только о тебе и расспрашивала.

— Что она хотела узнать?

— Спрашивала, правда ли, что магия для тебя безвредна. Проверяла ли я это. Как ты относишься к женщинам, не боишься ли нас. Интересовалась твоим здоровьем.

— Странные вопросы, — сказал я. — А кто я такой и откуда — для нее не важно?

— Об этом я рассказывала ей раньше, — сказала Гадюка. — Когда она решала, можно ли тебе доверить лечение дочери. Я говорила, что богиня любви покровительствует тебе... и все такое прочее. Что в паспорте, который я видела, ты значишься, как Пупсик из деревни Нос. Да уж. Тут я не обманула: в другой твой документ я не заглядывала. Что ты вернул меня в этот мир после того, как я уже заглянула в окошко дворца богов.

— Что вы рассказали ей сейчас, госпожа Гадюка?

— Слушай... принц, давай-ка перейдем уже на "ты". Я тетка простая. И Астра такая же. А ты, чую, Пупсиком пробудешь недолго. Это нас и жителей ремесленных кварталов легко можно водить за нос. Но теперь тобой начнут интересоваться очень важные особы, которые, наверняка, видели и твоих родных, и твои портреты — твоей жене без сомнения присылали их до свадьбы. Да уж. Сможешь ли убедить, что ты простой деревенский мальчик? Что поступил в Академию, просмотрев в библиотеке пару книжек? А ты поступишь, не сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что наши девочки не смогут тягаться с тобой на экзаменах. Так что хоть какое-то время пообщаемся с тобой на равных. Пока ты не стал для нас Его Королевским Высочеством.

— Так что ты сказала обо мне Сороке? — спросил я.

— Правду, — сказала Гадюка. — От всплесков магической энергии ты не умираешь — моя племянница проверила это. Женщины тебя не пугают, даже когда ты остаешься с ними наедине. По крайней мере, Елка ни о чем подобном не упоминала, хотя провела с тобой в комнате две ночи. Да уж. Но у тебя есть жена, и ты от нее сбежал. А от любой болезни, думаю, тебя давно избавила бы богиня.

— Зачем ей такая информация?

— Заинтересовал ты ее. Это понятно. Да уж. Что-то она задумала. Это точно.

— Что, например? — спросил я.

Гадюка покачала головой.

— Не знаю, — сказала она. — Но я слышала, что она нормальная тетка. И жену свою любит — это всем известно. До меня не доходили слухи о том, что она увлекается мальчиками. Такие извращенки есть, конечно, среди представительниц высшего света. Но ты не переживай, Сорока, я уверена, в их число не входит.

* * *

Больных мы с Ордошем лечили в уже знакомом здании, в ремесленном квартале. Около него высадили только меня и Астру. Гадюка с нами не пошла, сказала, что у нее другие планы.

В комнату я поднялся в сопровождении Астры.

После все происходило в привычном режиме: истощенные болезнью женщины с потемневшей кожей, портрет Сионоры, несколько прочтений поднадоевшего мне стихотворения Лермонтова, мертвые птицы.

Карета за нами не вернулась, чему я порадовался: так некомфортно я себя не чувствовал еще ни в одном местном средстве передвижения. Даже в телеге крестьянки ехать было удобнее. Астра отвезла меня домой в открытой коляске.

А утром Ордош снова погнал меня в библиотеку. Транзитом через ресторан, где я подкрепился привычными блинчиками.

Ближе к обеду библиотекарша порадовала сообщением о том, что со школьной программой я ознакомился. Но мою радость омрачило требование колдуна приступить к изучению дополнительной литературы. К тому моменту, когда к моему столу подошла наряженная в строгую форму женщина, в глазах снова рябило от букв и картинок.

— Пупсик? — спросила она.

— Да.

Странный вопрос. Как будто меня можно здесь с кем-то перепутать.

Эту женщину я раньше не видел. И она не походила на работницу библиотеки.

— Леди Сорока, графиня Нарынская ждет вас в своей карете. Она приказала привести вас к ней.

— Сейчас?

— Так точно, — сказала женщина. — Прямо сейчас. Следуйте за мной.

Я положил на стол недочитанную книгу. Посмотрел на две внушительные стопки литературы, возвышавшиеся по разные стороны от меня. Пролистал сегодня я уже много, но осталось пролистать не меньше. Спросил:

— Я... вернусь сюда?

Получил ответ:

— Этого я не знаю.

Глава 20

Провожатая подтолкнула меня в спину, помогая забраться в карету. Она явно не допускала мысли, что я не нуждаюсь в ее помощи. Женщину не смущало даже то, что я на полголовы выше нее ростом и шире в плечах (Ордош каждую ночь прореживал популяцию голубей, улучшая наше общее тело). Она помогла мне, как представителю слабого пола. Ладно, хоть руку никто не подал, позволив мне взобраться на подножку кареты самостоятельно.

Я отметил, что лицо графини сегодня вновь пересекает черная полоса. Но траура во взгляде леди Сороки не заметил. Правый глаз женщины с интересом наблюдал за тем, как я, согнувшись, протискиваюсь в салон. Мое неуклюжее появление графиню явно позабавило.

— Присаживайся, — сказала леди Сорока вместо приветствия. — Ты не обманул меня. Действительно проводишь время в библиотеке. Великолепно. Я поверила твоим словам. И, видишь, легко тебя нашла.

Я опустился на мягкое сидение, погрузившись в него, как в перину. Я полдня просидел в библиотеке на стуле. Расположиться после этого на диване кареты — настоящее удовольствие. Это не вчерашняя деревянная лавка! Если бы мои ягодицы умели радоваться, на них бы сейчас блистали счастливые, глуповатые улыбки. Я откинулся на спинку дивана, сдержал стон блаженства. Ощутил приятный цветочный аромат, удачно маскировавший спиртной запах.

— Здравствуйте, леди Сорока, — сказал я сидевшей напротив меня женщине. — Приходится усердно заниматься. За оставшиеся до экзаменов дни я должен успеть многое наверстать. Но сделать это несложно: в моем распоряжении сейчас есть замечательная библиотека.

— Великолепно, — сказала графиня. — Молодец, Пупсик. Не подозревала, что мужчина может получать удовольствие от учебы. Это... великолепно. Скоро ты сможешь снова вернуться к чтению. Я надолго тебя не отвлеку. Спешу порадовать тебя: я выполнила свое вчерашнее обещание. С сегодняшнего дня ты подданный великой герцогини Волчицы Шестой. А еще у меня есть к тебе предложение. И просьба. Давай немного прокатимся.

Графиня дернула за витой шнур. Лошади застучали копытами. Карета поехала.

Я с интересом разглядывал парадную форму графини: китель, украшенный множеством блестящих пуговиц, заклепок и похожими на знаки отличия нашивками, напоминавшие покроем галифе брюки, черные до блеска начищенные сапоги. Шпага графини лежала на сидении. Там же покоился головной убор и кожаная сумка-планшет.

Графиня расстегнула сумку, вынула сложенные пополам листы плотной бумаги.

— Это твой новый документ, Пупсик, — сказала она. — И табель учета налоговых выплат.

— Спасибо, леди Сорока.

— Только в нашем герцогстве мужчины считаются полноценными подданными. Ни в Империи, ни в королевстве у вас нет таких прав, как в Великом Герцогстве Залесском. Здесь вы почти полностью приравнены к обычным людям.

— Это здорово, леди Сорока, — сказал я. — Великое Герцогство — на самом деле великое. И самое передовое.

Память услужливо выдала мне справочную информацию.

Идея уравнять в правах мужчин и женщин исходила от все той же Волчицы Первой. Далеко не все тогда ее поддержали... но Волчице было на это плевать. Если она считала нужным что-либо сделать, то делала. И всегда находила способ заткнуть рот недовольным.

До реформ Волчицы Первой мужчины в герцогстве официально являлись гражданами второго сорта. Их такими до сих пор считают в окружающих герцогство странах. Впрочем, женщины относятся к ним, как к неполноценным людям и поныне. Вот только закон теперь гласит, что мужчины и женщины во всем равны.

По закону мужчины в Великом Герцогстве Залесском имеют те же права, что и представительницы доминирующего пола. От чего они уже больше ста лет гордо раздувают щеки... и только. Преимуществами, которые дает равноправие, они не пользуются. Предпочитают отсиживаться в своих безопасных мужских анклавах, почти не участвуя в жизни управляемого женским большинством государства.

Но помимо прав мужчинам достались и обязанности: налог. И мужчины его платят. За этим строго следит соответствующая служба.

Интересно, как долго мы с колдуном будем заполнять три накопителя? Сделать это за два-три захода с нашим мизерным запасом магической энергии не получится. А как другие мужики выкручиваются, вообще не имея маны?

Нужные сведения тут же всплыли из глубин памяти.

Что?!

"А я все думаю, когда ты сообразишь, дубина, — сказал Ордош. — Хочешь, не хочешь, а скоро из нашего принца сделают мужчину. Жаль только, произойдет это совсем не так, как я представлял".

Мужчины герцогства не сдают ману. Как я вообще мог предположить, что от них такое потребуют? В обязанности мужчин не входит заполнять накопители. В качестве оплаты налога, каждый подданный мужского пола обязан два раза в месяц... оплодотворить женщину.

Так и было написано в учебнике!

Ту, на которую ему укажут. Подойти к выполнению этого дела ответственно, провести перед сдачей налогов ряд гигиенических процедур, расписанных для налогоплательщика в пояснительной записке. И получить от налоговой службы отметку о проделанной работе в свой табель.

Мне вспомнился рассказ Елки о том, как происходит процесс оплодотворения.

Я представил, как буду платить налог.

Кошмар.

Это месть мне за то, что целых сто лет еженедельно пользовался услугами жриц любви.

Можно ли платить налог деньгами? Память молчит. Ни один мужчина до меня не пытался решить вопрос с налогом таким способом. Да и зачем им? Я читал, что для местных мужчин оплодотворение — основной источник заработка. Оплачивает им эту работу муниципалитет, собирающий деньги с желающих зачать ребенка женщин. Существуют даже соответствующие курсы, где мужики изучают нюансы... профессии.

А я считал, что плохо работать официанткой.

Нужно обязательно прояснить вопрос с заменой способа оплаты налога!

А иначе, надежда только на избыток гормонов в теле принца. Ну, и... можно приготовить стимулирующий эликсир.

Я не услышал, а, скорее, почувствовал, как потешается, отслеживая ход моих мыслей, Ордош. Конечно! Ему хорошо! Он будет только наблюдать за тем, как я отрабатываю подданство.

Стыд и позор на мою седую голову!

— Тебе нужно активировать документы, Пупсик, — сказала графиня. — Ты знаешь, как это делается?

— Конечно, леди Сорока.

Под присмотром графини, я прижал большой палец к треугольникам на документах. Оба приобрели синий цвет.

"Нет, — сказал Ордош, — не вижу в этих голограммах никаких магических плетений. Похоже, это напыление из алхимической смеси. Мы не читали о том, что она из себя представляет. Информации об алхимии в библиотечных книгах столь же мало, как и о рунах. Но я не удивлюсь, если узнаем, что и эта смесь придумана той самой первой Волчицей".

"Я могу тебе перечислить десяток возможных рецептов, — сказал я. — А в нормальной лаборатории за день придумаю еще несколько. Ничего сложного".

— Великолепно. Молодец, Пупсик. Этот месяц почти закончился. Платить налог тебе придется только со следующего. В любом отделении налоговой службы тебе подскажут, где и как это можно сделать.

"Ну, как — ты уже знаешь, дубина, — забавлялся колдун. — Не зря же ты тренировался по субботам. Покажешь теперь местным свое мастерство. Жаль только, что они его не увидят. Будем надеяться, что твое старание подарит им хотя бы яркие сны".

"Помолчи", — сказал я.

— А возможно ли... изменить способ оплаты налога, леди Сорока?

— Зачем? — удивилась графиня.

Дожидаться моего ответа не стала, сказала:

— Этот вопрос можно выяснить в налоговой службе. Ничего конкретного на этот счет тебе подсказать не могу. Хотя, как я знаю, мой налог управляющая оплачивает деньгами. Но лучше, все же, тебе проконсультироваться у специалистов.

Значит, в принципе, смена формы оплаты возможна. Это радует. Ничего забавного и интригующего в оплодотворении спящих женщин я не нахожу.

— Спасибо, леди Сорока, — сказал я.

— Не за что, Пупсик, — сказала графиня. — С документами вопрос мы решили. Великолепно.

Она поправила шторку на окне, прячась от яркого света.

— А теперь, Пупсик, выслушай меня. Моя семья уже несколько поколений подряд поставляет офицерские кадры для силовых структур герцогства. Моя мать и ее жена служили в армии, лишь недавно вышли в отставку. Бабки — состояли в личной охранной роте Волчицы Четвертой. И их предки тоже служили, оправдывая честь носить почетный графский титул, дарованный нашей семье еще Волчицей Великой. Дети мои не мыслят своей дальнейшей жизни, без возможности носить военный мундир.

Графиня вздохнула, выдержала паузу. Поправила съехавший к краю дивана эфес шпаги.

— А вот старшенькой не повезло. Как ты знаешь, она долгое время считалась инвалидом. До вчерашнего дня. Она могла стать первой за многие годы представительницей нашего семейства, избравшей гражданскую службу. Все мы пытались убедить ее, что в этом нет никакой трагедии. Ведь можно приносить пользу стране, даже будучи человеком штатским. Но... мне было тяжело видеть слезы на ее глазах, когда она наблюдала за играми малышни. Те часто маршируют по дому с палками на плече, представляя, что шагают с армейскими пулеметами.

— Но... ведь богиня вернула ей пальцы, — сказал я.

— К этому я и веду. Вчера в жизни дочери многое изменилось. Пусть со стороны это пока и незаметно. Я вижу, с каким восторгом и надеждой дочь разглядывает новые пальцы. Она попросила повесить портрет богини любви над своей кроватью. И часто что-то бормочет, обращаясь к ней. Сегодня утром она спросила меня: возьмут ли ее теперь в военную академию. Великолепно. Я поняла, что ни в какое иное учебное заведение она теперь поступать не хочет.

Карета подпрыгнула, наехав на препятствие, заставив нас с графиней пошатнуться.

— К чему я это тебе рассказываю, Пупсик, — сказала леди Сорока. — Еще полгода назад мы с женой записали дочь в Академию Алхимии и Магической Инженерии, оплатили первый год обучения. Теперь же я понимаю, что дочь скорее сбежит из дома и запишется обычным рядовым в армию, чем согласится получать штатскую специальность в Академии. Можно было бы вычеркнуть ее из списка абитуриентов и вернуть деньги. Но... я посовещалась вчера с женой, без ее согласия такие решения я принимать не могу... мы решили предложить тебе занять ее место в Академии. Заменить в списке Академии имя нашей дочери на твое, Пупсик, будет несложно. Если ты не откажешься, я сделаю это уже завтра. Что ты об этом думаешь?

— Я... не знаю даже что сказать, леди Сорока. Это... очень неожиданно. Я... конечно же, не откажусь от такой возможности.

— Великолепно. Если ты сумеешь пройти аттестацию, докажешь состоящей из преподавателей комиссии, что какие-то знания по изучаемым в школе предметам у тебя есть, что ты способен учиться, то всего через несколько дней будешь зачислен на первый курс Академии вместо моей дочери. Обещаю.

— Но... тысяча золотых...

— Первый год обучения мы полностью оплатили, Пупсик, — сказала графиня. — Первый год твоего обучения. Если пройдешь аттестацию, то до следующего лета беспокоиться о деньгах на оплату учебы тебе не придется. Да, тысяча золотых — внушительная сумма. Но мы с женой решили, что ты ее заслужил. Если бы судьба в лице этой прохвостки Гадюки не свела нас с тобой, сейчас бы я не радовалась за свою старшую дочь, а рыдала над ее телом. За выздоровление дочери, за радостный блеск в ее глазах мы с женой, не раздумывая, заплатили бы и больше.

— Спасибо, леди Сорока! — сказал я. — Я... вам очень благодарен! И вашей супруге тоже!

— Великолепно. С этим вопросом мы тоже разобрались.

Графиня вновь поправила шпагу, по-прежнему норовившую соскользнуть на пол кареты.

"Пришло время для просьбы", — сказал колдун.

"Какой?" — спросил я.

"Она же сказала: документы, предложение и просьба. Первые два пункта уже выполнила. Сейчас от нас что-то потребует".

— А теперь, Пупсик, у меня будет к тебе просьба, — сказала графиня. — Ты не обязан соглашаться. На прочих наших договоренностях твой отказ никак не отразится.

"Я же говорил!"

"Не отвлекай меня".

— Какая, леди Сорока?

— Э... мне очень понравился твой "фирменный" кофе, Пупсик. Ничего подобного я раньше не пробовала. Я... не любитель этого напитка. Но кофе, сваренный тобой, привел в восторг даже меня. Он... великолепен! Теперь я понимаю, что моя подчиненная нисколько не лукавила, когда расхваливала его.

"Только мне кажется, что она говорит не то, что изначально собиралась?" — спросил колдун.

"Не понимаю, о чем ты. Помолчи".

— Мне бы хотелось порадовать твоим напитком своих подруг. Уверена, они оценят его. Я пригласила бы их в то заведение, где ты работал. Но... такой кофе ведь там уже не варят?

— Нет, леди Сорока, — сказал я.

"Представляю реакцию официанток и Рябы на появлении в их забегаловке отряда представительниц высшего света", — сказал колдун.

"Подумаешь. Что в этом такого? Аристократы — обычные люди".

"Для тебя, дубина. А не для жительниц ремесленных кварталов. Вспомни, что произошло, когда к ним заглянула баронесса. Рябине потом пришлось уволить всех официанток".

— Великолепно, — сказала графиня. — Вот я и решила попросить тебя поработать один вечер в нашем клубе.

— В клубе? — переспросил я.

— Да. В том, где мы ужинали вчера. Тебе он понравился? Маленький, уютный. Посетителей там много не бывает. Завтра у нас с подругами будет игра. Мы любим раз в одну-две недели перекинуться в карты, обсудить в узком кругу дела герцогства. Ты играешь в "виртеж", Пупсик?

— Нет, леди Сорока, — сказал я. — Даже не слышал о такой игре.

— Да, я помню, что мужчины не увлекаются карточными играми, — сказала графиня. — Что ж, у тебя есть возможность понаблюдать, с каким азартом играют в карты женщины. Что скажешь?

— Не могу отказать, леди Сорока, — сказал я. — Что мне нужно будет делать?

— То, что у тебя хорошо получается, Пупсик, — варить кофе.

— И все?

— Разве я могу требовать от тебя что-то еще, Пупсик? Обслуживать нас будет персонал клуба. Они с этим прекрасно справятся. Твоя помощь им не понадобится.

— Хорошо, леди Сорока, — сказал я. — Я с удовольствием поработаю завтра вечером.

— Великолепно, — сказала графиня. — Откажись завтра от похода в библиотеку, Пупсик. Днем мои люди привезут тебе соответствующий наряд, приведут твою внешность в порядок. Еще тебя следует хорошенько причесать, правильно наложить на лицо косметику — без нее ты очень похож на женщину. А ты должен произвести на моих подруг хорошее впечатление. Это важно в первую очередь для тебя. В клубе соберутся знатные и влиятельные дамы, Пупсик. И очень богатые. Присмотрись к ним. Не забывай, что учеба в Академии длится четыре года. А за три из них тебе в будущем предстоит заплатить. Три тысячи золотых — большая сумма для тебя, но не для моих подруг. К тому же, кто-то должен содержать тебя все это время, покупать тебе наряды и украшения. Я представляю, как тяжело тебе сейчас обходиться без красивых вещей; мужчине они необходимы. Возможно, именно среди женщин, которых встретишь завтра в клубе, ты сумеешь найти для себя щедрую покровительницу, Пупсик. Будь с ними вежливым... и покладистым.

* * *

Меня высадили из кареты графини на центральной городской площади. Всего в нескольких шагах от статуи конной воительницы — Волчицы Первой. Подозреваю, что та палка, которой первая великая герцогиня грозит небесам, и есть армейский вариант пулемета.

Карета отъехала на несколько шагов, и документы исчезли из моей руки. Колдун переместил их в пространственный карман.

"Похоже, завтра нас попытаются подложить в постель к какой-то старушке", — сказал Ордош.

"Ты так считаешь?"

"А ты считаешь иначе? Тебе четко велели: быть завтра покладистым. Вряд ли этот совет относится к процессу приготовления кофе".

"Если фигуры этих старушек, которые по возрасту годятся мне во внучки, — сказал я, — такие же, как у Сороки, то я бы и не противился их домогательствам. Лишить тебя и принца невинности с одной из таких аристократок — лучше, чем при оплате налога".

"В твоих словах есть смысл. Пусть мне и хотелось бы увидеть в наших объятиях молоденькую девицу".

"Ты извращенец, колдун, — сказал я. — Зачем тебе молодые? Вспомни официанток кафе. Они же совсем дети! Нет, я предпочитаю более опытных женщин. Таких, чтобы и сами кое-что умели, а не ждали чудес от меня".

"Будет тебе... нам завтра опытная, — сказал Ордош. — Покажешь ей свои чудеса. Пора бы уже".

Глава 21

После разговора с графиней Ордош заставил меня вернуться в библиотеку. Там я просидел еще два часа. Листал учебники и вспоминал беседу с Сорокой. Пытался понять, правы ли мы с Ордошем, полагая, что меня позвали в клуб не только для того, чтобы варить кофе.

Кажется, я начал ненавидеть книги. Запах типографической краски стал вызывать те же эмоции, что и аромат мионского крема. Хорошо, что библиотека закрывается рано.

Я с превеликим удовольствием покинул ее и отправился в ресторан. Там снова растягивал ужин, дожидался женщин из Империи. Но те не явились. Когда допил третью чашку остывшего чая с мятой, убедил себя и колдуна, что ждать имперцев не имеет смысла.

А вечером, когда стемнело, в дверь моей комнаты постучала Астра. В комнату заходить не стала, сообщила, что будет ждать меня внизу у коляски. Когда спустился, обнаружил, что в коляске, помимо кучера, будем ехать только я и Астра.

— У Гади д...дела. С...сегодня без нее.

И снова знакомый дом, освещенная свечами комната на третьем этаже, запахи пота, расплавленного воска и птичьего помета.

С лечением женщин Ордош справился быстро. Не стал усердствовать с заклинаниями регенерации. По его словам, после уничтожения слепцов, дамы и без нашей помощи восстановятся за неделю.

— Это были п...последние, — сказала Астра. — О д...других мы не з...знаем.

Около моего дома мы с ней попрощались.

— Удачи т...тебе, П...пупсик. Если п...понадобится п...помощь, ты з...знаешь, как н...нас найти.

— Рад был с тобой познакомиться, Астра. И с Гадюкой тоже. Еще увидимся.

* * *

Весь следующий день я просидел в комнате, отлучаясь, только позавтракать и пообедать. Ордош ворчал, что до обеда мы могли бы просмотреть в библиотеке десяток томов полезной литературы. А я валялся на кровати, бездельничал и назло колдуну получал от этого удовольствие.

К обеду жалобы Ордоша мне надоели, да и отлеживать бока стало не так интересно. Я пролистал для колдуна газету, купленную утром на обратном пути из ресторана в книжном магазине. Выслушал в пересказе Ордоша выжимку местных сплетен. Самому мне городские новости читать не хотелось: большинство имен, которые там упоминались, ни о чем мне не говорили, до политики дела не было.

Мы уже подумывали отправиться в ресторан ужинать, когда явились люди графини.

Две женщины с военной выправкой внесли и разложили на диване свертки и пару деревянных чемоданов. А следом за ними, покачивая пышной грудью, вошла блондинка. Невысокая, едва ли ее макушка достанет до моего подбородка. С вишневой помадой на губах, с подкрашенными бровями и ресницами.

Впервые в этом мире я видел на лице женщины косметику.

"Это местный... как ты говорил? Трансвестит?" — сказал Ордош.

"Очень приятная женщина".

"Я вижу, что именно тебя в ней заинтересовало. Да, подержаться за эти части ее тела было бы... приятно".

— Какой чудесный малыш! — сказала блондинка. — Глафиня говолила, что ты плелесть. Но я не велила. А зля! Ты плосто душка! Вот только совсем-совсем неухоженный! Ничего. Сейчас мы это исплавим. Ах, какие у тебя длинные леснички! Навелняка длугие мальчики всегда завидовали тебе.

Блондинка велела своим сопровождающим свернуть ковер, усадила меня посреди комнаты на стул, раскрыла чемоданы, явив моему взору орудия пыток: ножницы, щипчики, кисточки... и прочие инструменты, похожие на те, которыми меня уже когда-то мучил покойный Жасмин.

Я мысленно застонал.

"Терпи, Сигей, — сказал Ордош. — Это будет почти не больно. Сейчас из тебя сделают красавца".

И начался кошмар.

* * *

Я рассматривал свое лицо в зеркале.

Это кровь стучит в висках? Или я слышу истерический смех колдуна?

Винис, обучавший меня своему ремеслу на протяжении десяти лет, отвешивал мне подзатыльник всякий раз, как слышал ругательство. С тех пор я отвык сквернословить вслух. Сейчас единственным слушателем моих цветастых выражений оказался Ордош.

"Ты преувеличиваешь трагедию, — сказал колдун. — Тебя замечательно раскрасили. Чувствуется рука мастера. Она создала настоящий шедевр! Какие у тебя теперь губы! Морковный цвет помады тебе к лицу. А щеки! Как там говорил Жасмин? Наливные яблочки? Ты выглядишь очень жен... нет, здесь это называется мужественно. Похожие маски на лицах я видел в Морошии у девиц древнейшей профессии".

"Не забывай, это и твое лицо тоже", — сказал я.

"Помню, Сигей. Горжусь знакомством с тобой. У тебя столько терпения! Я бы давно сунул голову под струю воды. И врезал этой грудастой ногой по ее аппетитным ягодицам. Но ты терпи, Сигей, раз уж дал согласие на сегодняшний вечер позора. А мне любопытно будет взглянуть на представительниц высшего общества".

Я зашел в уборную, чтобы переодеться в шутовской наряд, приготовленный для меня блондинкой. Я мог бы сделать это и в комнате. Вряд ли я в свои сто двадцать лет испытал бы смущение, даже оказавшись голым посреди окруженной женщинами городской площади. Но помешали два обстоятельства.

Во-первых, колдун напомнил о том, что хорошо бы прихватить нашу одежду с собой, убрав ее в пространственный карман.

"Не уверен, что обратно тебя повезут на карете. Скорее всего, будешь возвращаться пешком. Ты собираешься идти по ночному городу в этих колготках и прозрачной рубашке с кружевами?"

А во-вторых, мне хотелось насолить измучившей меня блондинке. Уж очень сильно та хотела увидеть, как я раздеваюсь.

"Поздравляю, — сказал Ордош. — Мы встретили первую женщину, которая испытывает к нам сексуальное влечение, осознает это и не пугается своих желаний. Вот только она, мне кажется, испытывает это влечение не конкретно к нашему принцу, ее интересуют все мужики. Таких, как она, Елка называла извращенками".

Преображая мою внешность, блондинка кружила вокруг, размахивала кисточкой, щелкала ножницами. Без умолку отпускала комплименты. Заставляла кровь в молодом теле принца бурлить от возбуждения.

Но не слова женщины заставляли приливать кровь к моему лицу, и не только к лицу: блондинка так и норовила потереться об меня интимными частями своего тела.

Не скажу, что ее действия мне не нравились. Да, в них не было для меня ничего нового, загадочного. Но тело реагировало на намеки блондинки очень бурно.

"Колдун, ты можешь чем-нибудь успокоить нашего Нарцисса? Еще минута, и брюки на мне разойдутся по швам".

"Тебе не нравится девочка?"

"Нормальная, — сказал я. — Сойдет. Да и я не особо привередлив. Но ты действительно хочешь, чтобы я занялся ею на глазах у этой хихикающей парочки вояк, что расселись на диване?"

Колдун ответил после паузы.

"Нет, пожалуй, — сказал он. — К такому я пока не готов. Не желаю, чтобы в подобной обстановке случился мой первый раз".

Не знаю, что наколдовал Ордош, но поднялся я со стула, успокоившись. Чем явно разочаровал блондинку. Ее взгляд задержался на той части моих штанов, под которой скрывался индикатор мужского возбуждения. Женщина печально вздохнула.

— Пелеодевайся, малыш, — сказала она. — Глафиня велела подоблать тебе класивый наляд из самой лучшей ткани. Ты тепель такой класавчик! А в новой одежде станешь еще плелестней! Вот, делжи. Могу помочь тебе снять одежду.

— Не надо, — сказал я. — Переоденусь в уборной. Я... вас стесняюсь.

* * *

Мне галантно подали руку, помогая забраться в салон кареты. Я воспользовался предложенной помощью, ощутив себя девицей собравшейся на бал, поблагодарил. Когда склонился, чтобы не удариться головой, меня легонько подтолкнули кулаком в ягодичную мышцу.

Ехал я в одиночестве. До клуба довезли с относительным комфортом. Мягкое сиденье берегло мой зад; из щелей в стенах поддувало, что спасло макияж от пагубного воздействия капелек пота; тонкая ткань рубашки холодила тело, то и дело прогоняя по нему табуны мурашек. Окно я зашторил. Не из-за яркого света: солнце уже опустилось за дома — прятал от прохожих свое разукрашенное лицо.

Карета остановилась. В окно я увидел знакомую дверь с металлической окантовкой, серый фасад здания, узкие окна.

В салон заглянула женщина в форме.

— Приехали, — сказала она. — Выгружайся.

Ее слова прозвучали грубо. Но женщина все же придержала меня за руку, когда я спускался на землю.

— Нам туда, — сказала она, указав на угол здания.

— Зачем?

— Велено провести тебя служебным ходом. Персонал не пользуется парадным. Тот только для гостей.

"Не забывай, дубина, — сказал Ордош, — ты такой красивый не на танцульки приехал. А исполнять просьбу графини, в чем бы она на самом деле ни заключалась".

Мы обошли здание и оказались около двери служебного входа. Моя сопровождающая решительно потянула за висевшую на стене цепочку. Я услышал, как внутри здания звякнул колокольчик.

Колокольчик сигналил еще три раза, прежде чем загрохотали запоры, и дверь приоткрылась.

— Чо надо? — спросила хмурая широкоплечая девица. Я обратил внимание на ее шпагу и пулемет в кожаном чехле.

Девица пробежалась взглядом по форме моей спутницы, задержав внимание на нашивках.

— Управляющую позови.

— Зачем?

— Леди Сорока, графиня Нарынская, глава Службы Безопасности Дворца, велела доставить его в клуб.

Взгляд охранницы ресторана переместился на меня.

— Мужик. Зачем?

— Управляющую позови, — повторила моя спутница. — Она знает зачем. Мне приказали сопроводить его к вам. А отвечать на твои вопросы, приказа не было.

Дверь захлопнулась.

И распахнулась снова, когда я успел трижды сосчитать звенья на цепочке дверного звонка.

Эту женщину в очках с круглыми стеклами я уже видел. Гадюка предъявляла ей приглашение, когда я посещал клуб в прошлый раз. Одежда управляющей была той же, что и два дня назад — видимо, униформа. Не изменилось и выражение лица женщины — лицо по-прежнему походило на глиняную маску.

— Ага. Явился? Меня предупредили. Пошли.

Управляющая перевела взгляд на девицу-охранницу.

— Входит только мальчишка, — сказала она.

Резко по-военному развернулась. Направилась вглубь здания. Я последовал за управляющей.

Запахи подсказали, что мы идем на кухню. Втягивая в себя маленькими порциями воздух, я уловил, что лук подгорел, мясо солили прямо в процессе жарки, а в кастрюле, где варились овощи, недостаточно воды. Дилетанты.

Чисто. Светло. Значительной разницы между оборудованием на кухне ресторана и тем, что видел в кафе "У Рябины" я не заметил. И еще: здесь, как и в кафе, трудились криворукие работники.

Повара прерывали свои занятия, с удивлением и любопытством поглядывали на меня. Едва сдержал желание прикрикнуть на этих ротозеев, когда проходил мимо. На кухне нельзя отвлекаться! Лук нужно помешивать непрерывно, растяпы! Суп не должен так сильно бурлить! Кто вас учил тушить мясо? Этим блюдом стыдно будет кормить даже нищих!

— Зачем тебя прислали к нам? — спросила управляющая.

Она задала мне вопрос, даже не обернувшись.

Я сосчитал до трех, успокаиваясь.

— Леди Сорока сказала, что я буду сегодня варить для гостей кофе, госпожа управляющая, — сказал я.

— Ага. Ты? Здесь?

— Да, госпожа управляющая.

— Уверена, леди Сорока над тобой просто пошутила. У нас есть, кому варить кофе. Ты нам для этого не нужен. А если попадешь под всплеск магии?

Голос управляющей походил на ее лицо: монотонный, я не слышал в нем эмоций.

— Магия мне не страшна, госпожа управляющая.

— Ага.

Женщина выдержала паузу, что-то обдумывая, и спросила:

— Смелый?

— Не трус, госпожа управляющая, — сказал я.

— Ага. Замечательно. На что еще ты годишься?

Я пожал плечами. Женщина моего жеста не увидела. Она шла впереди меня, не сбавляя шаг.

— Еще я... красивый.

— Ага, — сказала управляющая. — Красивый он. Мужчина. В моем клубе. Где повсюду магия. Ладно.

Мы пересекли кухню, вышли в зал.

Управляющая остановилась.

Ни за круглым столом, что красовался в центре, ни за столами в кабинках я не заметил ни одного гостя. Лишь прохаживались официантки в белоснежных фартуках. Я поморщился, увидев их сутулые спины и опущенные плечи. Виниса на них нет! Разве можно появляться в ресторане с такой осанкой?! Ведь в любой момент могут появиться гости!

"Расслабься, дубина, — сказал Ордош. — Здесь у всех есть начальники. Пусть те и разбираются. Тебя привели не для того, чтобы ты передавал свой опыт персоналу".

"Но... так нельзя!"

"Можно, Сигей. Происходящее здесь тебя не касается. Ты больше не в башне архимага. Успокойся. Просто не обращай на этих девочек внимание".

"Легко сказать. Меня коробит от их... непрофессионализма".

— Что ж, красивый ты наш, — сказала управляющая, не сделав официанткам ни единого замечания. — Я придумала, что с тобою делать.

— Что, госпожа управляющая?

— Мы не станем прятать твою красоту, — сказала она. — Мы украсим тобою зал!

* * *

Первой в клуб явилась леди Сорока в кампании с незнакомой мне остроносой женщиной. Не знаю, приехали они вместе, или встретились на площади около ресторана. В зал женщины входили рука об руку.

Обе шли уверенно, вели себя по хозяйски, что выдавало в них членов клуба. Остроносая обронила несколько фраз следовавшей за ними по пятам официантке, та поспешила на кухню. Графиня заметила меня, пробежалась по мне взглядом, придирчиво изучая мой макияж и одежду. Но даже не кивнула. Похоже, здороваться со мной в присутствии спутницы, показалось ей неуместным поступком.

А я изображал статую. Судя по ощущениям, уже на протяжении часа. Настроился стоять так еще часов восемь.

Управляющая едва ли не за руку отвела меня в этот угол зала. Велела замереть между двумя квадратными ростовыми зеркалами и ждать здесь окончания рабочей смены. Я не обиделся на нее: если бы ко мне в ресторан привели незнакомого, ненужного мне человека, я поступил бы с ним примерно так же.

Ладно. Почему бы и нет. Навязывать свои услуги я не собираюсь.

Если графиню Нарынскую устроит, побездельничаю здесь до утра. Какой смысл мне кому-то что-то доказывать? Графиня плохо объяснила персоналу ресторана цель моего появления здесь. Вот пусть и разбирается. А мне не трудно просто стоять. Выносливость нового тела теперь позволяла мне находиться на ногах много часов без отдыха.

"Не обижайся, дубина, — сказал Ордош. — Какая тебе разница: торчать в углу или бегать с тарелками и чашками. Не оценили твой талант — бывает".

"Я не обижаюсь".

"Кого ты пытаешься обмануть? Ты для меня, как раскрытая книга. Расслабься. Любуйся своим отражением в зеркалах. И думай о том, что уже через несколько дней будешь заглядывать студенткам под юбки".

"Ты извращенец", — сказал я.

"Это гормоны принца на меня так влияют".

"Я не о студентках. А о том, что только извращенец может любоваться нашей разрисованной рожей. Скажи еще, что тебе нравится вкус помады".

"Юмор — хорошо, — сказал колдун. — Замри и воображай, что ты произведение искусства".

Пока я переговаривался с Ордошем, сутулые официантки успели заставить стол леди Сороки тарелками с "шедеврами" здешних поваров. Я наблюдал за действиями персонала, печально вздыхал. Больно на такое смотреть. Я уж не вспоминаю о Винисе, но даже я за пару дней сумел бы объяснить этим женщинам, что они работают с людьми, а не просто переносят с места на место посуду.

"Отстань уже от них, старый зануда, — сказал колдун. — Вовсе они не сутулые. Нормальные девчонки. Не их вина, что в этом мире совсем иные стандарты сервиса, непривычные для тебя".

В ответ на слова колдуна я только вздыхал.

Вспомнил, как Винис вбивал в меня правила и тонкости работы слуги, улыбнулся, впервые ощутив ностальгию по проведенному в башне Северика времени. Сто лет мне казалось, что я отбываю тюремное заключение. Сейчас же понимаю, что единственное, чего тогда недоставало — это общения с другими людьми (относительным исключением были субботы) и возможности по собственному желанию покидать башню. Заключение в башне архимага теперь вспоминалось мне максимально комфортным.

От воспоминаний меня отвлек запах кофе. Я поморщился.

"По-моему, неплохо пахнет", — сказал Ордош.

"Помои! — сказал я. — Дрянной сорт кофе. Даже у Рябины в кафе был лучше. Нормальный напиток из такого без кофейной палочки не приготовить. Еще и зерна пережарили".

"Ты сегодня брюзжишь, как настоящий старикан".

"Может, потому, что я и есть старикан? Я почти вдвое старше даже тебя. Что уж говорить об этих девчонках, которые похлопывают меня по плечу и треплют за щеки. Потерпи, колдун. Дай поворчать хотя бы на тебя. Не выплескивать же мне свое плохое настроение на всех этих детей".

"Ворчи, Сигей, — сказал Ордош. — Меня это только забавляет. Но не забывай при этом выглядеть милым Пупсиком. У тебя это получается. А вот я бы не смог".

Я наблюдал за тем, как официантка понесла на стол леди Сороки две маленькие кофейные чашки. Она двигалась неторопливо, выставив перед собой круглый, покрытый серебром поднос, опасаясь расплескать жидкость, налитую в чашки до краев. Даже в кафе Рябины натренированные мной работницы проделывали такое с большим изяществом.

Графиня заподозрила неладное, едва уловила исходящий от поставленного перед ней напитка аромат. Она придержала официантку за руку, призывая ту подождать. Сделала глоток из чашки, скривилась. Посмотрела на меня. Вопросительно приподняла брови, чуть сдвинув скрывавшую левый глаз повязку.

Я развел руками. Показал на официантку, намекая, что спрашивать нужно не у меня.

Графиня задала вопрос официантке. Та что-то пролепетала в ответ, испугано замахала ресницами.

"Могу сделать так, что мы услышим их разговор", — предложил Ордош.

"Не надо, — сказал я. — И так понятно, что сейчас я пойду варить кофе".

Официантка попятилась от стола, развернулась и поспешила прочь. Но не на кухню, а к центральному входу в клуб. И вскоре вернулась в компании с управляющей.

Управляющая велела официантке уйти, а сама замерла у стола графини. Выслушала претензии. Кивнула. Поправила очки, посмотрела на меня. Даже выговор графини не заставил ее проявить на лице эмоции.

Женщина почтительно поклонилась гостям и поспешила ко мне.

Она не стала мне ничего объяснять. Сказала: "Пошли". Схватила за руку и потащила за собой.

Я представлял, куда она меня ведет. И не ошибся.

Комната бара находилась рядом с кухней. Просторная. Заставленная стеллажами с бесчисленными бутылками, кувшинами, бочонками. На длинных столах я увидел стройные ряды натертой до хрустального блеска посуды. Семь высоких холодильников.

Управляющая завела меня в комнату.

Круглолицая женщина резво вспорхнула из спрятанного в углу кожаного кресла. Эта же женщина хозяйничала в баре, когда я посещал клуб в прошлый раз. Позавчера она помогла мне разыскать среди всей этой кучи коробочек и банок нужные для приготовления кофе ингредиенты. Пока я варил для леди Сороки и Гадюки кофе, она с подозрением присматривалась ко всем моим действиям. Тогда от нее тоже исходил спиртной запах.

Управляющая подтолкнула меня навстречу круглолицей.

— Ага, — сказала она. — Сегодня до конца смены кофе будет варить только мальчишка.

— С чего бы это? Что за глупость?!

— Распоряжение гостей. Не нам с тобой его оспаривать.

— А если он их... траванёт?

— Ага. Я повторяю: это распоряжение графини Нарынской, главы Службы Безопасности Дворца. Именно она несет за мальчишку ответственность.

Круглолицая подошла ко мне. Запрокинула голову. Принялась разглядывать мое лицо.

Вдруг улыбнулась.

— О! Паренек с зубочисткой! — сказала она. — Понятно! Фирменный кофе! Точно! Так бы сразу и сказали. Под таким слоем краски, малыш, тебя не узнать.

— Здравствуйте, — сказал я.

— Привет, малыш, — сказала круглолицая. — Сразу тебя предупреждаю: первую чашку кофе ты варишь для меня!

— Ага, — сказала управляющая. — Но не вздумай тут засиживаться! Без сомнения, тебя раскрашивали для того, чтобы ты находился на глазах у гостей. Вот пусть они на тебя и любуются. Помни: твое основное место работы сегодня — в углу зала.

* * *

Возле круглого стола в центре зала сегодня стояли только семь стульев. В полночь шесть из них оказались заняты.

Часть женщин, перед тем, как занять свое место за столом с зеленым сукном, отужинали в кабинках, попробовали мой кофе, который леди Сорока навязала всем гостям, без исключения. Реакция на кофе у большинства оказалась сдержанной. Но меня все разглядывали с интересом. Кивая в мою сторону, о чем-то перешучивались. Несколько раз, явно разговаривая обо мне, упомянули слово "Шеста". Колдун предположил, что это имя.

"Сорока уже произносила его, — сказал Ордош. — Что-то о том, что Шеста удивится, если мы поступим в Академию".

Не сомневаюсь, что колдун воспроизвел фразу графини почти дословно. Он мог выудить из нашего мозга любое воспоминание.

Когда стрелки на часах, отражение которых я видел в одном из зеркал, показали полночь, гости заняли места за круглым столом, достали из простенькой деревянной коробки две стопки бумажных карточек. Перебрасываясь фразами, разделили между собой одну из карточных колод. Принялись во что-то играть, но делали это без особого интереса. Видно, что они дожидаются последнего, седьмого игрока.

И та вскоре появилась. В сопровождении двух телохранительниц.

Женщина сделала несколько шагов в сторону круглого стола и остановилась. Несмотря на то, что возраст ее, наверняка, приблизился к сорокалетнему юбилею, выглядела она замечательно. Я бы назвал ее привлекательной, даже очень.

Ее телохранительницы безмолвными тенями скользнули в одну из кабинок.

Прочие гости встретили появление женщины радостными возгласами.

— Шеста! — крикнула леди Сорока. — Великолепно! Ты опаздываешь.

— Прошу прощения, — ответила Шеста мягким бархатистым голосом.

Я удивился тому, что сумел услышать ее фразу. Должно быть, колдун все же что-то сделал с нашим слухом, стремясь удовлетворить свое любопытство.

— Опять вела воспитательную беседу с дочерью, — сказала женщина. — Вы же знаете этих подростков: их сложно в чем-либо убедить. И времени на убеждение уходит много.

Внешность женщины показалась мне знакомой. Кого-то она мне напоминала. Разрез глаз, форма лица, фигура — все казалось знакомым. И даже волосы — золотистые с бронзовым отливом, коротко остриженные на висках и затылке, но с длинной челкой.

"Еще бы, дубина, — сказал Ордош. — Ты видишь ее родственников каждый день. И не по разу".

"Где?" — удивился я.

"На банкнотах, дубина! Присмотрись. Перед тобой герцогиня. Волчица Шестая. Сокращенно — Шеста. Наша теща".

Герцогиня посмотрела на меня, словно привлеченная словами колдуна. Удивленно вскинула брови. Улыбнулась.

И стремительно зашагала в мою сторону.

Гости наблюдали за ней, перешептывались.

Герцогиня подошла ко мне вплотную. Остановилась гораздо ближе, чем принято стоять рядом с незнакомыми людьми. В носу у меня защекотало от ее сладковатого цветочного запаха.

Лоб герцогини оказался на уровне моих глаз. Гладкий, без морщин. Я сообразил, что цветами пахнут волосы женщины.

Великая герцогиня Волчица Шестая стояла рядом со мной, но не старалась заглянуть мне в лицо. Она провела ладонью по моей груди. Потрогала плечи.

— Хорош, — сказала она. — Очень хорош. Так вот какой сюрприз приготовила мне Сорока!

Глава 22

Игра, о которой говорила леди Сорока, началась с появлением герцогини. Все места за круглым столом оказались заняты. Замелькали руки, раскладывающие карточки. На столе заблестели золотые монеты.

Свет горел только в центре зала. Матово-белый шар освещал зеленое сукно и лица игроков. Герцогиня выглядела самой молодой из собравшихся за столом женщин. А наиболее возрастной мне показалась та самая остроносая, что пришла в компании леди Сороки.

Около прохода на кухню, в ожидании, замерли официантки. В темной кабинке притаились явившиеся вместе с великой герцогиней телохранительницы. Я поглядывал на происходящее за столом, стоя в углу, между зеркалами.

Фирменный кофе Волчице понравился. Она зажмурилась, в первый раз вдохнув его аромат, сделала глоток из чашки, одобрительно кивнула. Потом повернулась ко мне, подмигнула, прикоснулась двумя пальцами к губам, имитируя поцелуй.

"Она так поблагодарила, или заигрывает? — спросил колдун. — Мне эти женские намеки не понятны".

"Я тоже в них плохо разбираюсь, — признался я. — Женщины, с которыми я сталкивался, не стеснялись говорить обо всем прямо, обходились без намеков".

"Еще бы. Я изучил твое общение с женщинами. Сделал для себя много открытий. Твоим дамам незачем было на что-то намекать. Их услуги оплачивали авансом по самому высокому тарифу".

Монотонные диалоги игроков сменились восклицаниями, смехом, хлопками. Голоса стали громче. Эмоции выплескивались все чаще. О фирменном кофе женщины позабыли, отдавая предпочтение алкоголю.

Дежурившие в зале официантки едва успевали разливать по бокалам спиртное.

"Те две серьезные тетки похожи на военных, — говорил Ордош. — Как и Сорока. Кем являются остроносая и вот эта, полностью седая, пока не представляю. Но кучерявая, без сомнения, заведует в герцогстве финансами. Не зря именно ей доверили все подсчеты. Смотри, как ловко она делит на кучки монеты. Не удивлюсь, если через пару бокалов вина она и вовсе запретит остальным прикасаться к деньгам".

"Если эти безрукие зальют записи твоего финансиста вином, она быстро сосчитает для них величину штрафа. А на месте генеральш, я бы давно уже отвесил этим неуклюжим коровам по подзатыльнику".

"Каким коровам?"

"Официанткам, — сказал я. — У меня сердце кровью обливается, когда я наблюдаю за их работой".

"Ты все не угомонишься? — сказал колдун. — Прекрати следить за персоналом".

"Пытаюсь. Но больше нечего делать".

"Наблюдай лучше за герцогиней. Похоже, она и есть та особа, которую нам пытается навязать Сорока".

"Я тоже так думаю".

"И как тебе такая покровительница? Волчица легко оплатит наше обучение и завалит тебя блестящими побрякушками, косметикой, дорогой одеждой. Но все это придется отрабатывать".

"Ну, косметика мне не нужна, — сказал я. — А вот сама Шеста вызывает у меня интерес. Очень аппетитный, зрелый плод. Так и просит сорвать его с ветки".

"Не слишком ли зрелый?" — спросил колдун.

"Шутишь? Да она годится мне в правнучки! К тому же, ты заметил, какие замечательные фигуры у всех здешних аристократок? Ни капли лишнего веса даже в почтенном возрасте. В ремесленных кварталах мы наблюдали иную картину. Почему? Сомневаюсь, что вон та дама твоих лет занимается гимнастикой и верховой ездой. При этом видно, что дамочка находится в хорошей форме".

"Магия. Мы читали об этом. Аристократы используют специальные тренинги, разработанные еще той самой Волчицей, подпитывают тело сырой магией и алхимическими эликсирами — сильно упрощенный вариант того, что проделываю с нашим телом я".

"Тогда тем более глупо считать графиню старой. С учетом ее фигуры и возраста, она идеальный вариант для того, чтобы избавить вас с принцем от невинности. Или ты предпочитаешь сделать это, выплачивая налог?"

"Она наша теща!"

"Не говори глупостей, — сказал я. — Мы даже не знакомы со своей женой. И уж тем более, не клялись ей в верности. Так что совесть твоя может оставаться спокойной".

"Я... рассчитывал, что мы проделаем это с кем-нибудь помоложе".

"Сдурел, колдун? Зачем тебе малолетки? Герцогиня красавица, с шикарным телом. Язык не поворачивается назвать ее старухой. Ей около сорока — наилучший возраст для женщины. В постели с ней мы сможем воплотить любые фантазии! И не бояться при этом, что своими ооочень нескромными предложениями и действиями травмируем неокрепшую девичью психику".

"Ты думаешь?"

"Уверен. Я повидал в своей жизни примерно пять тысяч женщин...".

"Пять тысяч двести четыре, — сказал Ордош. — Я подсчитал. Пять тысяч двести две тебе доставили в башню. И еще с двумя ты успел переспать в своем первом мире".

"Совсем забыл, что ты способен капаться в моей памяти. Тем лучше. Сравни, что было у меня с первыми — юными и неопытными. И как весело провел время с теми, чьи услуги архимаг оплатил для меня монетами. Заметил разницу? Не вижу смысла тратить силы на скучную и бестолковую возню, подобную той, что стала моим первым сексуальным опытом".

"Возможно, ты и прав".

"Я прав. Не сомневайся".

"Но все же... герцогиня наша теща".

"Опять. Не думай об этом!"

"Не получается. Спать с тещей — это неправильно".

"Почему? Тебе понравится", — сказал я.

"Как я потом жене в глаза смотреть буду?"

"Какой жене? Повторяю, мы с ней даже не знакомы! О каких клятвах тут может идти речь?"

"Так познакомимся когда-нибудь. Наверное", — сказал Ордош.

"Если тебя это утешит, — сказал я, — смотреть в глаза жены буду я".

"Конечно! А я, по-твоему, смогу отвернуться в другую сторону?"

"Ладно, колдун, — сказал я. — Герцогиня нам пока даже ничего не предложила. А ты уже расстраиваешься. Подождем".

"Согласен с тобой, Сигей. Возможно, мы ей понадобились вовсе не для постельных утех".

"Возможно", — согласился я. И тут же спросил:

"А почему еще она могла нами заинтересоваться? Есть варианты?"

"Конечно, — сказал колдун. — Их существует очень много. К примеру, она может оказаться любителем есть человечину, и собирается приготовить из нас салат и жаркое".

Я подавился слюной. Закашлял, стараясь делать это как можно тише. Посмотрел на герцогиню. Как раз сейчас та смеялась над чьей-то шуткой.

"Ты совсем сдурел, колдун?!"

"А что, — сказал Ордош. — Всякое случается. Уж я-то знаю".

* * *

Пиковый всплеск эмоций случился за столом около часа назад. Повезло тогда леди Сороке. Выслушивая громкие поздравления, она придвинула к себе золотые монеты, со счастливой улыбкой на лице стала раскладывать их на кучки. Герцогиня произнесла тост, женщины дружно опустошили бокалы. К столу тут же подбежали официантки с бутылками.

После победы графини Нарынской накал страстей за столом пошел на спад.

Я изредка поглядывал на часы. Прикидывал, во сколько сегодня начнется рассвет. Гадал, когда смогу покинуть угол и отправиться домой. Надеюсь, Ордош позволит мне поспать, не отправит в библиотеку. Хотя, вполне в его стиле заменить мне сон парой малых заклинаний бодрости.

Тот факт, что колдун контролирует обстановку (Ордош с интересом прислушивался к разговорам расположившихся за круглым столом женщин) позволил мне расслабиться. Это не сказалось ни на моей позе, ни на выражении лица — лишь на том, что перестал следить за происходящим в зале, погрузившись в мысли и воспоминания.

"Уходит. Просыпайся".

Слова колдуна отогнали дремоту. Я вздрогнул от неожиданности, заморгал, убирая пелену с глаз. Посмотрел в сторону игроков.

"Кто уходит?" — спросил я, хотя и сам уже видел, что герцогиня встала из-за стола, обменивается с партнерами по игре прощальными фразами.

"Волчица решила выйти из игры, — сказал Ордош. — Сейчас узнаем, заберет нас с собой, как недопитую бутылку, или простится с нами до следующего раза".

"Спать хочу, — сказал я. — На подвиги в постели меня уже не тянет. Лучше бы отложить их на потом".

"Герцогиня тоже зевает. Возможно, она сейчас думает так же, как и ты. И остальные, похоже, собираются закругляться. Но могут потребовать напоследок по чашке кофе".

"У нас ноги онемели. Если попытаюсь сойти с места — грохнемся на пол".

"Я не буду тратить на тебя ману. Не попрошайничай".

"Надеюсь, тебе будет стыдно, — сказал я, — когда мы поползем варить кофе на четвереньках".

Ответив на вялые уговоры задержаться "еще на одну партию", герцогиня жестом подала сигнал своим телохранительницам. Те бесшумно появились из полумрака кабинки. Обе на вид бодрые, без признаков сонливости.

Мне показалось, что Волчица позабыла о моем существовании.

Но я ошибся.

Шеста направилась не в сторону выхода, а ко мне.

Взгляд герцогини, ее улыбка сообщили мне о том, что женщина пьяна. Шла она ровно, уверенно. Без тени робости вторглась в мое личное пространство, заставив попятиться.

Стена не позволила мне долго отступать. Когда спина уперлась в твердую поверхность, с другой стороны ко мне прижалось разгоряченное тело Шесты. Герцогиня стала на цыпочки, обдав меня спиртным запахом, вытянула шею и прошептала мне на ухо:

— Я с тобой не прощаюсь, малыш. Буду ждать тебя. Постарайся не задерживаться.

* * *

Гости стали покидать ресторан. Но не все сразу. Первой после герцогини ушла "финансистка" — именно так мы с колдуном окрестили эту женщину. Она попрощалась с компаньонами по игре сдержанно, не выказывая особых эмоций. Случилось это примерно через четверть часа после того, как Волчица Шестая оставила меня стоять в углу с покрасневшими ушами.

Смущение — явно реакция тела принца, не моя. С чего бы мне смущаться из-за укуса в шею и пары царапин на ягодицах?

Мой обтянутый тонкими колготками зад слегка пострадал от крепких пальцев великой герцогини. Этим поступком Волчица показала, что вовсе не собирается меня есть (каюсь, слова колдуна и скука породили в моей голове глупые мысли и подозрения), что у нее на меня совсем иные планы. После тесного контакта с телом герцогини, эти "иные" планы казались мне все более привлекательными.

Я с блаженной улыбкой на лице предавался фантазиям, не обращая внимания на ворчание Ордоша. Не реагируя на слово "теща", которым колдун давно утомил и меня, и себя.

В след за "финансисткой" клуб покинула леди Сорока на пару со своей остроносой приятельницей. Со мной графиня не прощалась, даже не взглянула в мою сторону, выходя из зала.

"Хорошо было бы уточнить, в силе ли ее предложение. Когда и куда нам нужно явиться на аттестацию?" — сказал Ордош.

"Вполне возможно, что мы с графиней скоро встретимся, — сказал я. — Быть может, даже раньше, чем думаем. Мне пока не понятно, как и где завершится эта ночь. У меня не выходит из головы призыв герцогини не задерживаться. Настораживает, что за этим призывом не последовали конкретные инструкции".

"Считаешь, что слуги герцогини уже готовят для нас постель?"

"Не исключаю такую возможность. Вспомни, о чем я тебе рассказывал: если пьяная женщина чего-то или кого-то захочет, то будет добиваться его любыми доступными ей способами".

"Что ж, посмотрим, что придумала Волчица. Мне она показалась неглупой женщиной. Надеюсь, она догадается обойтись без унизительной грубости".

Я улыбнулся и ответил колдуну:

"Ну, иногда женщины совершают такие... грубости, от которых я бы сейчас не стал отказываться".

Колдун промолчал. Ему не нравилось вести со мной беседы на тему отношений с женщинами.

Я стоял в своем углу, вытянувшись по струнке и удерживая подбородок под правильным углом. Дразнил Ордоша пикантными фантазиями, в которых обязательно присутствовала великая герцогиня. Я понял, что колдун тоже находит Шесту привлекательной. Но возможность оказаться в одной постели с тещей кажется ему, чуть ли не инцестом.

Ордош делал вид, что не замечает моих стараний смутить его, прислушивался к разговорам, которые вели задержавшиеся в клубе женщины. Когда в зале остались только те две дамы, которых я мысленно окрестил "генералами", колдун сказал:

"Одна из них, похоже, возглавляет полицию. Мне так кажется. Не похожа она на армейского генерала".

"Которая?" — спросил я.

"Та, что сидит лицом к нам".

"Значит, буду называть ее не генералом, а полицаем. Они там не собираются уходить?"

"Пока не похоже, — сказал Ордош. — Обсуждают какую-то военную реформу".

Женщины отобрали у официантки бутылку с вином, не особенно торопясь, подливали из нее в свои бокалы. Вели неспешную беседу. Говорили они тихо, но благодаря стараниям колдуна я прекрасно их слышал. Однако не следил за их разговором, предоставив эту честь Ордошу.

Сам же я все больше думал о герцогине. Романтика в моих мыслях присутствовала в совсем мизерных количествах. В основном там преобладали, как выразился колдун, "похоть и извращения". Никакого трепета, вспоминая о великой герцогине, я не испытывал. И тем более, она не интересовала меня "как личность". Ее тонкая душевная организация не волновала меня совершенно — только особенности строения тела.

Такие размышления, как сейчас, обычно посещали меня по вечерам в пятницу, когда я прикидывал, что именно хотел бы получить от очередной жрицы любви. Намеки Волчицы разожгли в молодом теле принца огонь желания, погасить который не удавалось пока даже моему давно не пьянеющему от женских чар разуму. Впрочем, великая герцогиня, кажется, сама желает погасить это пламя. И что бы там ни выдумывал колдун, я не собираюсь ей мешать.

— Тебе ведь тоже поступило предложение от посла? — сказала сидевшая ко мне спиной "генерал". — Что ты ответила?

— Ты с ума сошла?! Зачем говорить о таком здесь?! — сказала "полицай".

Она обвела зал взглядом, убеждаясь, что кроме нее и ее подруги в зале остался только я. Официантки куда-то испарились, позабыв прихватить меня с собой, — со стороны кухни то и дело доносился их громкий смех.

— Так-растак. Перестань. Нас никто не слышит. А если и услышит, то не поймет. Ты сама говорила, что никто из персонала не владеет имперским.

— Я проверяла только персонал клуба. О том, на что способен вон тот паренек Сороки, я не имею ни малейшего представления.

"Полицай" сверлила меня взглядом. Я делал вид, что не замечаю этого. Пялился на противоположную стену, краем глаза контролируя в зеркале наличие придурковатой улыбки на своем лице.

— Он там так давно и тихо стоит, что я позабыла о нем, — сказала "генерал". — Впрочем, он мужчина. У него мозгов не хватит выучить такой сложный язык. Ты зря переживаешь.

— Возможно.

Только теперь я понял, почему стал прислушиваться к разговору. Женщины заговорили на языке Империи. Повинуясь привычке, я запоминал произношение, искал в их фразах новые слова.

— Так какой ответ ты дала послу?

— Обещала подумать, — сказала "полицай". — А ты? Как понимаю, люди посла наведались и к тебе?

— Я тоже пока затягиваю с ответом.

"Генерал" сделала паузу. Я увидел, как она опрокинула в себя остатки вина из бокала, покачала головой.

— Так-растак, но очень заманчиво! — сказала "генерал". — Графство! Не почетный титул, существующий только на бумаге. А настоящее графство! С людьми, землями и городами. Я понимаю, что земли нам перепадут не самые лучшие. Даже наверняка — где-то на задворках. Но... ни у кого из моих предков не было даже собственной деревеньки.

— Собираешься согласиться?

— Не знаю. Все же... это будет государственная измена.

— Не преувеличивай, — сказала "полицай". — Будет неразбериха. Посол всего лишь попросила нас подлить масло в огонь.

— Так-растак, масло...

— Империя подтягивает войска к границе?

— Они официально заявляют, что это обычная учебная операция.

— Да, я слышала: отрабатывают переброску войск на дальнее расстояние.

— Моя разведка докладывает, — сказала "генерал", — что Империя собирает ударный кулак. Я уже предоставила Шесте номера и численность переброшенных к Пастушьим холмам частей. Думаю, герцогиня понимает, к чему все идет. Все понимают. Даже королева Уралии. Не просто так же она пыталась породниться с герцогиней, отправив к нам своего сумасшедшего сынка.

— Оставим эти разговоры. Время на принятие решения у нас еще есть. Пусть и мало.

"Полицай" разлила по бокалам остатки вина из бутылки.

— Давай, выпьем с тобой за то, чтобы мы поступили правильно, — сказала она. — Что бы это ни значило. И будем закругляться. Хочу успеть поспать. Не знаю, когда все начнется. Но уверена, что у нас с тобой сегодня будет много дел.

Женщины отсалютовали друг другу бокалами, допили вино. Оставив посуду на зеленой скатерти стола, плечо к плечу покинули зал. Я остался в одиночестве.

"Все, — сказал я. — Мы свое дело сделали. Больше нас здесь ничто не держит. Можно идти домой".

Сделал пару шагов на одеревеневших ногах, остановился, оперся о стену, опасаясь упасть. Ноги отказывались сгибаться в коленях. Икроножные мышцы свело судорогой. Я поморщился.

"Расслабился ты за последние дни, — сказал Ордош. — А ведь еще недавно целый день мог носиться с чашками и тарелками".

"Это твоя библиотека виновата. Сидим там полдня без движения".

Я услышал шаги. Подумал, что идет кто-то из персонала, но ошибся. В зал вернулась "полицай". Одна. Что-то забыла?

Она окинула взглядом зал, подошла ко мне. Рассматривала меня, нахмурив брови.

— Могу вам чем-то помочь, госпожа? — спросил я.

— Что? Нет. То есть... да.

И спросила на имперском:

— Как тебя зовут, мальчик?

— Простите, госпожа. Что вы сказали?

Женщина повторила.

— Я... не понимаю, госпожа. Это вы не по-нашему говорите?

Она смотрела мне в глаза. Сам видел, что "полицай" пила не меньше своих компаньонок по игре. Но пьяной она не казалась. Я на мгновение почувствовал себя маленьким мальчиком, съевшим без разрешения банку варенья и пойманным с поличным.

— Правда, не понимаешь? — сказала "полицай". Снова на имперском.

Я испытал сильное желание ударить ее по носу.

Едва сдержался.

Попытался изобразить виноватую улыбку.

— Что? — переспросил я. — Госпожа, мне позвать кого-нибудь?

Женщина покосилась на спрятанный за шторкой проход на кухню.

— Нет. Не надо.

Она развернулась, чтобы уйти. Но снова замерла. Повернулась ко мне, брезгливо скривилась и махнула рукой, словно швыряя в меня капли воды.

Почувствовал, как мою кожу погладил теплый поток сырой магии.

Секунда. Вторая.

Брови женщины от удивления поползли вверх.

Я приоткрыл рот, чтобы поинтересоваться причиной ее поступка. Но тут почувствовал, что Ордош сотворил заклинание.

"Полицай" вдруг закатила глаза и повалилась на пол. Я не успел ее подхватить.

Над женщиной взметнулось уже знакомое мне облако зеленого дыма, а руна на моем животе впитала чужую жизнь.

"Зачем?!"

"Прикоснись к ней!"

Я сощурил глаза и зажал пальцами нос, спасаясь от зловония.

"Дотронься до нее, дубина!" — закричал Ордош.

Я послушно шагнул к зеленому облаку. Присел, коснулся рукой сапога, украшенного блестящими камнями. Мгновение пустые глазницы черепа смотрели на меня. А потом облаченный в одежду "полицая" скелет исчез. Ордош спрятал его в пространственный карман. От женщины остался лишь неторопливо расползающийся по залу зеленоватый дымок.

"Кошмар. Колдун, ты что творишь?!"

Я отскочил в сторону, сплюнул на пол, пытаясь избавиться от горького привкуса на языке: зловонный дым сумел проникнуть мне в рот.

"Она пыталась тебя убить, дубина, — сказал Ордош. — Сейчас у нее не получилось. В следующий раз она подготовилась бы лучше. Она могла стать нам опасным врагом. Таких следует уничтожать сразу. Незачем копить недоброжелателей, иначе когда-нибудь их станет слишком много".

"Но зачем опять делать из нее скелет? Не проще ли было превратить ее в порошок, как кошек в кафе?"

"Собрать с пола весь прах ты не сумел бы. Остались бы следы. Зачем? А так ты дома аккуратно ее упакуешь. И добавим ее в нашу коллекцию".

"Ты... сумасшедший", — простонал я, представив, как снова буду складывать кости. Так я вскоре тоже стану некромантом.

"Из всех, кто жил в замке моего учителя, в живых остался только я, — сказал колдун. — Потому что всегда бил первым и со всей силы. Расслабься. Все позади. Никто ничего не видел, и за руку тебя уже не поймает. Не пора ли нам уходить из этого клуба? Пока ты не разозлил кого-нибудь еще".

Я собирался наведаться к центральному входу, около которого дежурила управляющая, встречавшая и провожавшая гостей. Но передумал. Я не работник ресторана. С какой стати буду у нее отпрашиваться?

Пошел в комнатушку бара, где в кресле дремала круглолицая. Хотел разбудить ее, чтобы попрощаться, но тоже передумал. Пройдя по знакомому маршруту, пересек кухню (зевающие повара и официантки даже не взглянули в мою сторону) и покинул клуб через служебный ход.

На улице уже рассвело. Я прикрыл дверь, осмотрелся. За серым зданием клуба прятался ухоженный сад и конюшня. Людей не увидел. Понаблюдал за тем, как в кронах деревьев порхают птицы, и побрел по дорожке, огибавшей здание, к площади, куда вчера вечером доставила меня карета.

"В таком виде пойдешь по городу?" — спросил колдун.

"Где-нибудь в переулке сменим одежду. Не вижу пригодного для переодевания места. Здесь все, как на ладони. Даже в саду".

"С каких пор ты стал стеснительным?"

"Не хочу доставать одежду из ниоткуда, — сказал я. — Зачем привлекать внимание? После того, как эта тетка из полиции попыталась нас убить, мне чудится, что за нами кто-то следит".

"Никто не следит, — заверил Ордош. — Я бы заметил. Успокойся".

"Я спокоен. Только плохо соображаю. Хочу спать".

"Не буду тратить на тебя запасы маны. Скоро выспишься".

На парковке у клуба я увидел две кареты. Незнакомые. Той, на которой меня доставили сюда люди леди Сороки, не было.

Вздохнул. Признаться, надеялся, что домой меня отвезут. Не повезло. Пойду пешком.

Дверь ближайшей ко мне кареты распахнулась. Из салона выбрались бравого вида девицы в украшенной множеством блестящих аксессуаров форме. Обе примерно моего возраста. Преградили мне дорогу.

— Ты поедешь с нами, мальчик, — сказала темноволосая.

— Куда? — спросил я.

— Нам приказали доставить тебя во дворец.

Глава 23

"Могла бы подождать до вечера", — сказал я.

Зевнул.

Карета покачивалась, убаюкивала меня.

Подавил желание прилечь и закрыть глаза.

"Кто? Герцогиня?"

"Ну, а кто же еще?"

"Те, кто наделен властью, ждать не любят, — сказал колдун. — По себе знаю. Странно, что она не увезла тебя с собой сразу. Видимо, тащить к себе в постель мужчину, и правда, считается жутким извращением. А великая герцогиня старается соблюдать хотя бы видимость приличий. Так и быть, волью в тебя пару малых бодростей. Позже. Наверное".

"Спасибо, благодетель. Надеюсь, до... а не после?"

"Посмотрим".

Зевнул снова.

"На что тут смотреть? Почему бы не взбодрить нас сейчас?"

"С какой стати? Спокойно сидишь. Ничего не делаешь. Можешь вздремнуть: наши конвоиры возражать не будут".

"Думал, бережливость — моя черта, — сказал я. — Раньше в тебе ее не замечал".

"Это не жадность, дубина, — ответил Ордош. — А осторожность. Еще не понятно, куда и зачем нас везут. Случись что, запасы маны нам не помешают".

"Лично мне уже все понятно. Достаточно посмотреть на эти наглые мордашки. Девчонки явно догадываются, для чего мы понадобились во дворце. Посмотри на их ухмылки".

Сидевшие напротив девицы не сводили с меня любопытных взглядов. То и дело перешептывались, сообщая друг другу о чем-то веселом. Дети.

Я вспомнил, как смотрела на меня герцогиня. В теле принца вновь забурлила кровь, отгоняя сонливость. Женщина.

Я отвернулся к окну.

Ни за что не променял бы внимание зрелой и опытной Шесты на интрижку с одной из таких вот... девчонок. Хотя бы потому, что с этими малолетками мне было бы скучно. Ну, а сейчас я все же предпочел бы поехать домой и поспать.

* * *

— Следуйте за мной, — велела высокая рыжеволосая женщина. Ее слова прозвучали надменно. На меня она старалась не смотреть. Да и говорила, словно с воображаемым гостем, стоящим за моей спиной.

На мое лицо женщина взглянула лишь однажды, когда меня доставили сюда. Я понял, что ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы не поморщиться. Так брезгливо смотрела бы мать на дешевую проститутку, явившуюся по вызову к ее ненаглядному сыну. И прогнать не может, боясь перечить избалованному ребенку, но и не в силах одобрить его поступок. Ощущать себя "мужчиной по вызову" мне еще не доводилось.

"А мне и подавно", — сказал Ордош.

Я пытался не замечать любопытные взгляды стражи и снующей туда-сюда прислуги.

Шагая за рыжеволосой женщиной по мраморной лестнице, поднялся на второй этаж. Вертел головой, осматриваясь. То, что видел, мало походило на жилые помещения: широкие коридоры, больше похожие на замковые ворота двери, огромные полотна картин на стенах, множество издали напоминавших свечи светильников, высокие потолки и, конечно же, громадные люстры.

"Здесь неплохо. Я впервые во дворце. Тут не так роскошно и уютно, как башне Северика, но гораздо просторнее. Есть куда пригласить друзей. Хватит места и для знакомых".

"Я во дворцах уже бывал, — сказал колдун. — Пару раз. Только там обычно повсюду валялись трупы, воняло экскрементами, а пол и стены были испачканы кровью".

"Теперь это дом нашей семьи, — сказал я. — Где-то здесь проживает наша женушка. Где спит теща, нам сейчас покажут. Надеюсь, ты не станешь по привычке мусорить и здесь?"

"У тебя возникла мысль воссоединиться с новой семьей?"

"Нет. Это я так шучу. Чтобы чуть отвлечься. Быть в образе жиголо непривычно. Видел, кстати, когда подъезжали сюда, нашу башню. Насколько помню, в твоих учебниках она тоже называется Мужской. Интересно, если нас поселят в ней, кто будет чаще подниматься к нам — жена или теща?"

"Однажды они придут обе, чтобы хорошенько поколотить тебя. И я не стану им мешать".

В одном из коридоров мне повстречалась леди Сорока. Нахмурившись, она отчитывала вытянувшихся по струнке гвардейцев из дворцовой стражи. После бессонной ночи она выглядела бледной, уставшей. Одарила меня любопытным взглядом — не подала виду, что узнала.

Рыжеволосая свернула в очередной коридор, пройдя мимо поста стражи. Это уже третий пост, который мы миновали, шагая на свидание с герцогиней. Все охранявшие дворец женщины — высокие, мускулистые, вооруженные шпагами и пулеметами.

Этот пост, похоже, последний. Судя по изменившейся обстановке, мы вошли в жилое крыло.

"Странная женщина", — сказал Ордош.

"Которая?"

"Та, которая стояла справа".

"Ты о стражнице? Что в ней необычного?" — спросил я, подавив желание обернуться.

"Она на нас даже не взглянула".

"Что с того?"

"Все тебя разглядывали, — сказал колдун. — Ее напарница подарила нам улыбку. Даже Сорока не сдержалась, оценила твой внешний вид. А эта не повела и глазом в твою сторону. Странная".

"Значит не до нас ей сейчас. О чем-то другом думает. Влюбилась. Или Сорока ее отчитала. Возможно, в семье проблемы. Всякое бывает. Почему она тебя так заинтересовала?"

"Пока не понимаю. Но потом обязательно разберусь в этом. Не нравится она мне", — сказал Ордош.

Рыжеволосая остановилась около большой двухстворчатой двери, постучала.

Я взглянул в обе стороны длинного коридора. Множество маленьких горящих ламп на стенах, одинаковые двери. Дальше коридор резко сворачивал, пряча свое пока не исследованное мной продолжение. А там, откуда я пришел, у его начала маячили плечи гвардейцев.

Не дождавшись ответа, моя сопровождающая приоткрыла одну створку, заглянула в комнату. Ее шея вытянулась, согнулась почти под прямым углом к туловищу. Несколько секунд женщина что-то высматривала, потом решительно распахнула дверь.

— Заходи.

Я послушно вошел в комнату, замер у порога.

Хорошо пахнет! Похоже на запах лаванды.

— Жди здесь, — велела мне рыжеволосая. — Ничего не трогай!

Не удосужившись что-либо объяснить, женщина прикрыла створки двери, оставив меня в одиночестве.

"А тут неплохо", — сказал я.

Осмотрелся. Интерьер комнаты выдержан в красных тонах: и мебель, и стены, и пол с потолком. Малиновый балдахин над покрытой розовым покрывалом кроватью, гранатового цвета подушки, рубиновое изголовье и того же цвета прикроватная банкетка в изножье. Вся мебель из красной древесины. Вишневый ковер с коротким ворсом на полу. Плотные темно-бордовые шторы скрывают окна, спускаясь на пол равномерными волнами.

И много румяных огоньков повсюду — крохотных, почти не излучающих свет, сохраняющих в комнате интимный полумрак.

"Это спальня герцогини?" — спросил колдун.

"Вряд ли. Скорее всего, комната для свиданий. Сюда приводят тех, кому посчастливилось привлечь внимание Волчицы. У меня в башне тоже была такая. Чуть поменьше размером, но гораздо лучше оборудованная для любовных игр. Хотя, допускаю, что у Шесты она не одна. В этом крыле таких любовных гнездышек поместится еще с десяток".

"Взглянул я на оборудование твоей комнаты. В замке моего учителя помещение с похожими приспособлениями, называлось пыточной. Подобные игрушки обычно используют палачи в своей работе".

"Много ты понимаешь! Для каждой игры должен быть соответствующий антураж. Не каждую субботу мне хотелось нежности и романтики. Все рано или поздно надоедает. За сотню лет чего я только не перепробовал. Поначалу женщины пытались меня удивлять. А после уже мне приходилось напрягать фантазию. Судя по всем этим мелким фонарикам, нас ждет сегодня "жаркая звездная ночь". Тебе понравится. Это из игр романтической направленности".

"Надеюсь, — произнес Ордош. — Вот только красный цвет пробуждает в моей памяти совсем не романтичные воспоминания".

"Сочувствую. Не сердись на Шесту. Откуда ей было знать, что красный у тебя ассоциируется с кровью?"

Я подошел к кровати, потрогал ее рукой, проверяя жесткость. Неплохо. Будет удобно. Уселся, смяв покрывало. Стоять мне сегодня надоело. Да и сидеть особого желания я не испытывал. Усмехнулся, заметив рядом с кроватью похожие на две землянички тапочки. Зевнул.

"Вот, что, колдун, — сказал я. — Я озвучу тебе два варианта того, что может произойти в этой комнате. Первый, и самый вероятный, — я сейчас лягу и усну. Плевать я хотел на всю эту романтику в красных тонах. Устал. Глаза закрываются. Лишит тебя великая герцогиня невинности, как одну из тех женщин при отработке налога. Так и случится — тело принца отреагирует на женские ласки должным образом. А я нет — разбудить меня у герцогини не получится. Тебе придется за всем этим наблюдать. Это будет грустно и скучно".

Я плюхнулся спиной на кровать. Провел ладонями по бархатистой поверхности покрывала. Прикрыл глаза.

"А вот другой вариант: можешь влить в наше тело парочку бодрящих заклинаний. Как тогда, во время работы в кафе. Я знаю, что крыс ты поблизости не видишь. Но иначе никак. Только расщедрившись на заклинания, ты насладишься премьерой увлекательной пьесы для взрослых, которую сыграют для тебя два замечательных и умелых актера. Думаю, мы с герцогиней оправдаем твои ожидания. При необходимости, я подскажу ей, как и что правильно делать. Получишь массу положительных эмоций и великолепных ощущений, не сомневайся".

Снова громко зевнул, широко раскрыв рот и не удосужившись прикрыть его ладонью.

"Да, — сказал я, — это шантаж, колдун. Подумай над моими словами".

* * *

Споры о том, стоит ли сейчас расходовать нашу магическую энергию, не позволили мне уснуть. Я с закрытыми глазами лежал на кровати, вяло переругивался с колдуном: боролся с дремотой и помогал Ордошу успокоиться.

Я впервые чувствовал, что колдун волнуется. И прекрасно понимал, почему он это делает. Ну, еще бы! Я сам испытывал подобное волнение... лет сто назад.

Ордош, наверняка, не раз представлял, что будет, когда он окажется в постели с женщиной. Не знаю, что именно рисовало ему воображение. Но верю: получать первый опыт в столь почтенном возрасте так же волнительно, как и в молодости.

Нормальный мужчина, какие бы тараканы ни обитали в его голове — хоть высокоморальные заблуждения, хоть гипертрофированное чувство долга и мнимая порядочность, — с момента полового созревания всегда думает о женщинах. Бывают, конечно, исключения. Но это точно не относится к Ордошу.

И вот долгожданный момент близок. Мы почти в постели, а женщина вот-вот войдет в эту комнату. Причем, намерения, с которыми она пригласила нас сюда, вряд ли можно трактовать двояко. Провести пару часов, просто обсуждая с ней поэзию и разглядывая полотна художников, вряд ли получится.

Думаю, колдун рад, что телом управляю я, и у него не будет возможности оконфузиться. В отличие от меня, в объятьях женщины он не сможет думать о рыбалке. Уверен, Ордош меньше мандражировал бы поднимая армию мертвецов или сойдясь с противником в магической дуэли.

"Кто-то идет", — сообщил колдун.

По телу пробежалась долгожданная волна прохлады — Ордош расщедрился на малое заклинание бодрости.

Я резво вскочил с кровати и замер, сцепив в замок руки, скромно опустив глаза.

Великая герцогиня ворвалась в комнату, точно маленький ураган — бодрая, веселая. По ее движениям, внешности не скажешь, что ночью женщина не смыкала глаз.

— Малыш! Как хорошо, что ты пришел! Прости, что задержалась. Читала свежие доклады о передвижении войск Империи.

"Как будто у малыша был выбор, — пробубнил Ордош. — Еще бы армию за нами отправила".

"Расслабься, колдун. И занимай место в партере".

Волчица замерла в шаге от меня. Заглядывала мне в лицо, силясь понять, какое у меня настроение. Улыбалась.

К благоуханию лаванды добавился цветочный аромат волос герцогини и спиртной запашок.

Волчица сменила ту одежду, в которой я видел ее несколько часов назад в клубе. Но не на домашнюю, а на очередной аналог военной формы.

Я уже теряюсь, пытаясь понять, что в этом мире должны носить только военные, а что годится для повседневного ношения штатским. Женщины предпочитали ходить в штанах и не желали одевать платья. Женщин в платье я здесь еще не встречал. Хотя... припоминаю, что видел на паре картинок похожую на сарафан одежду.

Герцогиня не стала сразу распускать руки, как в клубе. Ограничилась пока тем, что погладила меня по плечу — нежно, как маленького ребенка. Решила сперва проявить заботу?

Что ж, вариант с "заботливой тетей" меня тоже устраивал.

— Рад снова видеть вас, госпожа, — сказал я.

"Ты сама скромность, — сказал Ордош. — А как же вековой опыт и уверенность в себе?"

"Сегодня будет другой вариант: "Добрая взрослая партнерша помогает расслабиться и получить удовольствие наивному юноше. И делится с ним опытом". Вот, как я представляю себе сегодняшнюю игру. Агрессивные варианты оставим на другой раз. Хотя, если ты настаиваешь...".

"Не настаиваю".

"Тогда ладно".

— А почему так тихо говоришь? — спросила Шеста. — Я тебя чем-то испугала?

— Нет, госпожа. Я... впервые в вашем дворце. Здесь так... красиво. И еще я... устал.

— Бедный малыш! — сказала герцогиня. — Тебе обязательно нужно отдохнуть! И помыться. Снимай с себя эту грязную одежду. У меня здесь чудесная ванна. Я сама потру тебя мочалкой.

Волчица попыталась снять с меня рубашку. Но я не позволил. Попятился к кровати.

"Руки-то почему не нагрела? — возмутился я. — Как она собирается ласкать пугливого юношу такими ледяными пальцами?"

"Хочешь, я их ей... подожгу?" — спросил Ордош. Глупые шутки выдавали его волнение.

"Не переживай, колдун. Если она не справится с моим совращением сама, я ей подыграю".

— Куда же ты убегаешь? — промурлыкала Шеста.

Она вновь приблизилась, отрезая мне пути к отступлению. Я сознательно остановился так, чтобы меня несложно было одним толчком опрокинуть на кровать.

— Я совсем не страшная. Все будет хорошо, малыш. Тебе понравится. Сорока говорила, что ты умный мальчик. Собираешься учиться в Академии. Забавно будет видеть среди студенток мужчину.

— Что вы делаете?

"Ты переигрываешь, — сказал колдун. — Пищишь, как раненный щенок".

— А почему ты покрылся мурашками? Какой забавный. Не бойся.

— Я... не боюсь.

— Хороший мальчик!

Укладывать меня на кровать герцогиня не спешила. Разглядывала мою шею, уши. Дразнила запахом волос.

— А может, ну ее, эту ванну? — спросила она. — Отложим ее... на потом?

"Да подожги ты ей пальцы! — сказал я. — Ледяные!"

"Кто-то идет", — сообщил Ордош.

"Куда?"

Ответ мне не потребовался. Я посмотрел поверх головы Волчицы и увидел, как створка двери бесшумно приоткрылась, и в комнату вошла женщина в форме дворцовой стражи. Сделала несколько бесшумных шагов вглубь спальни. Остановилась.

Я узнал ее. Это гвардеец, поведение которой не понравилось Ордошу. Шпага стражницы висела у бедра. А вот пулемет женщина держала в руке. Выражение ее лица теперь не нравилось и мне.

Прибежала кого-то спасать? Меня или герцогиню?

Я положил на плечо Волчицы руку, призывая обернуться.

Но та не обернулась. Стала меня успокаивать.

— Все хорошо, малыш, — сказала Шеста. — Не волнуйся.

Наши со стражницей взгляды встретились. В глазах женщины я увидел... испуг?

А потом моя собственная рубашка закрыла мне обзор.

Когда Волчица бросила ее на пол, я успел заметить, как державшая пулемет рука гвардейца завершила свое движение.

Ствол пулемета смотрел герцогине в спину.

— Не бойся, — шептала мне Волчица, даже не подозревая о том, что происходит позади нее.

Я приоткрыл рот, собираясь заговорить...

Но тут холодные пальцы герцогини вдруг скользнули мне в штаты.

Я вздрогнул.

С глухим хлопком... взорвалась голова стражницы, разметав мозги и осколки черепа по комнате. Порция теплой кашицы ударила меня по лбу. Нагрелась руна на животе.

Колдун снова бросил заклинание.

Я увидел, что лицо Шесты перекосило. Герцогиня смотрела мне в глаза, ее рот приоткрылся в безмолвном крике...

Обезглавленное тело стражницы, продолжая сжимать в руке пулемет, повалилось на ковер.

Глаза герцогини закатились вверх. Шеста обмякла и стала оседать на пол. Я едва успел подхватить ее, сжав в объятиях.

— Ты что творишь?! — крикнул я.

"Не ори, — сказал колдун. — Эта стражница хотела лишить нас тещи".

"Что с Шестой?"

"Ударил по ней "ужасом". Хорошее заклинание...".

"Зачем?! Что ты тут устроил?!"

"Это от неожиданности, — сказал Ордош. — Она схватила нас... ну, ты понял. Со мной такое впервые. А руки у нее холодные. Еще эта в нас целилась... Я растерялся. И шарахнул по стражнице первым, что пришло на ум. Эффектно получилось".

"Согласен. Кому-то придется отмывать все это. Герцогиню-то ты зачем "ударил"? Что с ней, кстати? Живая?"

Волчица оказалась совсем легкой. Или это я стал сильным? Я сжимал ее в объятиях, смотрел, как вытекает из шеи стражницы кровь.

"Говорю же тебе: растерялся. Приложил ее "волной ужаса" и усыпил. Подумал... и все-таки неправильно это — спать с тещей!"

— Кошмар, — пробормотал я.

"Герцогиня молодец, — сказал Ордош. — Обычно от "волны ужаса" люди пачкают штаны. А наша теща... запаха я не чувствую. К нам, кстати, снова спешит кто-то".

Я завертел головой, пытаясь понять, что делать с великой герцогиней. Руки женщины безвольно висели, голова прижималась к моему плечу. Положить на кровать?

В этот раз дверь распахнули с грохотом.

В комнату ворвалась леди Сорока. Одна. В руке она сжимала шпагу.

Замерла в шаге от обезглавленного тела гвардейца. Скользнула взглядом по луже крови. Посмотрела на меня, на графиню.

— Великолепно, — сказала она. — Что происходит?! Что с Шестой?

— Она уснула.

— Она... что?

Со шпагой в руке, с лицом, перечеркнутым наискосок черной повязкой, при тусклом свете розовых огоньков леди Сорока выглядела очень грозной.

— Уснула, — повторил я. — Сопит мне в плечо. Щекотно. Что мне с ней делать, госпожа?

Я скользнул взглядом по комнате в поисках зеркала. Достаточно ли жалобное у меня выражение лица?

Графиня перешагнула через тело гвардейца, подошла ко мне.

— Она не ранена?

— Нет, — сказал я, кивнул на мертвую стражницу. — Эта женщина не успела выстрелить, госпожа.

Леди Сорока посмотрела на пулемет мертвого гвардейца. Убрала свою шпагу в ножны. Поднесла руку к носу герцогини.

— Дышит. Великолепно. Что у вас здесь произошло?

— Вы не могли бы забрать ее у меня, госпожа. Великая герцогиня... тяжелая.

— Клади ее на кровать.

Леди Сорока помогла мне уложить Волчицу поверх покрывала. В том, что герцогиня спит, сомнений больше не было: едва коснувшись головой кровати, та громко засопела.

— Шеста! Шеста, проснись!

Графиня трясла Волчицу за плечо.

— Мне кажется, она пила спиртное, госпожа, — сказал я. — Много.

— Я видела ее четверть часа назад. Она не выглядела пьяной. Шеста!

Леди Сорока сильно встряхнула герцогиню. Мне показалось, что я услышал, как щелкнули у той зубы.

Герцогиня приоткрыла глаза.

— Сорока? Отвали.

И вновь погрузилась в сон.

"Часов пять проспит, — сказал Ордош. — Будить бесполезно".

Графиня оставила Волчицу в покое.

— Правда, напилась? Великолепно. Когда успела?

Леди Сорока повернулась ко мне, и велела:

— Рассказывай.

Носком сапога она подтолкнула ко мне рубашку, которую я тут же поднял, прижал к груди, делая вид, что пытаюсь прикрыть наготу.

— Я ждал великую герцогиню... прилег. Я устал сегодня. Только немного полежал...

— Великолепно. Дальше.

— Потом пришла великая герцогиня.

— Великолепно. Вот это, что?

Леди сорока указала на тело гвардейца.

"Не переигрывай, дубина, — сказал Ордош. — Не изображай совсем уж идиота".

"Я себя идиотом сейчас и чувствую. Но, на самом деле, идиот — ты. Зачем вообще было убивать? Обездвижил бы эту вояку. И сейчас Сорока смогла бы у нее выпытать, зачем и кому понадобилось убивать герцогиню. Не думаешь же, что пытались застрелить нас?"

"Покушались на тещу. Без сомнения. Целили не в тебя, а в нее. Ты едва не получил титул великого герцога. Давай, поработай еще милым Пупсиком. Не расслабляйся".

"Как они меня все достали!"

— Она вошла, когда великая герцогиня снимала с меня рубашку, — сказал я, старательно изображая испуг. — Я... думал, она хочет нам что-то сообщить. Но, госпожа! она направила на нас пулемет!

— И что потом?

— Она испачкала мне лицо.

— Чем?

— Думаю, это был ее мозг, госпожа.

— Она выстрелила себе в голову?

— Нет, госпожа. Она никуда не выстрелила. Не успела.

— Великолепно. Что случилась с ее головой?

— Ее... нет, госпожа.

— Я вижу, — сказала графиня. — Можешь объяснить, почему?

— Она взорвалась.

— Великолепно.

Графиня покачала головой. Поправила повязку на лице.

— Я понимаю, ты испуган, Пупсик, но попытайся вспомнить — почему ее голова взорвалась.

— Не знаю, — сказал я. — Она направила на нас пулемет. А потом... бах! Ее голова разлетелась на кусочки.

"Колдун, может, сделаешь и ей "бах", чтобы она от меня отстала? Я скоро и с тобой начну разговаривать, как глупый ребенок. Дождешься!"

"Терпи, дубина".

— Она целилась в тебя?

— Я... не знаю, госпожа. Не уверен. Мне показалось, она направила пулемет на спину великой герцогини.

— Покушение? На Шесту?

— Я... не знаю, госпожа... Да. Мне кажется, эта, в форме, пыталась застрелить великую герцогиню.

— Великолепно, — пробормотала графиня. — Я хотела сказать... почему? Эта девочка из гвардии. Все гвардейцы преданы Волчице. Я помню их всех еще курсантами. И эту тоже...

Леди Сорока замолчала. Задумчиво смотрела на обезглавленный труп стражницы.

— А как вы здесь оказались, госпожа? — спросил я.

— Что? А... Хотела узнать, сладилось ли у вас. Ведь это я тебя... порекомендовала. На посту у крыла герцогини увидела только одну стражницу. Да и та лежала на полу без чувств. Поспешила сюда. А здесь... такое.

— Что мне теперь делать, госпожа?

— Тебе? Ничего, Пупсик. С Шестой все нормально. Это главное. Странно только, что она уснула.

— Я... не знаю, почему она уснула, госпожа.

Графиня похлопала меня по плечу. Снова кашлянула. Окинула взглядом комнату.

— Может, и хорошо, что Шеста спит, — сказала она, — не видит, что творится в ее Красной комнате. Нужно привести здесь все в порядок. Да. Убрать тело... и кровь.

— А что делать мне, госпожа?

— Ничего, Пупсик, — повторила леди Сорока. — Ты можешь уйти. Если понадобишься — я найду тебя. И... не болтай о том, что здесь произошло. Ладно?

— Конечно, госпожа.

— Сейчас найду кого-нибудь, кто проводит тебя к выходу. Прости, но сейчас у меня нет времени искать для тебя карету.

"Вот это хорошо! Думал, нам придется прорываться отсюда с боем".

"Об Академии спроси, дубина!"

— Конечно, госпожа. Спасибо. Я дойду до своего дома пешком. А... что там с Академией?

— Все, как я и обещала, Пупсик, — сказала графиня. — Тебя внесли в список вместо моей дочери. Хорошенько выспись сегодня. Потому что завтра тебе следует явиться в Академию. В полдень у тебя аттестация.

* * *

К выходу меня проводила все та же рыжеволосая женщина.

Сменить одежду я смог, спрятавшись за кустом живой изгороди, что змеилась вдоль узких дорожек перед дворцом. Там же Ордош расщедрился на заклинание бодрости для нашего тела. Потом он отыскал какую-то птичку и ее жизнью восполнил запасы маны. И еще удивил меня тем, что не настаивал на немедленном походе в библиотеку. Позволил поспать до обеда.

Библиотека встретилась со мной во второй половине дня.

* * *

А на следующий день я проходил аттестацию в Академии Алхимии и Магической Инженерии.

Не знаю, что было бы на экзаменах. Но, на мой взгляд, единственной целью женщин, проводивших мою аттестацию, было убедиться, что я не полный идиот.

Зря Ордош забивал нашу голову огромным количеством всевозможных знаний. Содержимого школьных учебников для поступления в Академию нам вполне хватило бы.

В ответ на мое утверждение колдун проворчал: "Ну, еще бы. За тысячу-то золотых в год!"

— Дорогуша, ваши знания по предметам нас вполне удовлетворили, — сказала женщина в очках с большими толстыми линзами. — Вот только этого мало.

Она обвела взглядом остальных членов комиссии, словно пытаясь заручиться их поддержкой.

— Для учебы в Академии вам понадобится еще кое-что помимо знаний — магическая энергия. Для изучения большинства предметов, и для моего предмета в частности, она просто необходима.

"Мне поджечь их стол, чтобы они убедились в наличии у нас маны?"

"Не поджечь, а зажечь. Свет".

"Хорошая идея, Сигей. Действуй".

Я подошел к стене и поднес ладонь к выключателю. Лампы на потолке аудитории погасли.

Стеклянные шары, которые в этом мире называли лампами, содержали внутри себя алхимическую смесь. При соприкосновении с магической энергией смесь начинала испускать яркий белый свет, при повторном контакте — свечение исчезало.

После паузы я поднес к выключателю руку снова. Лампы зажглись.

За столом преподавателей раздались похожие на шуршание ветра в камышах шепотки.

— Простите, но... как такое может быть? — спросила все та же женщина в очках. — Вы... точно мужчина?

— Госпожа, — сказал я, — у меня есть чем доказать это. Не сомневайтесь.

Женщина вновь посмотрела на своих коллег, повернулась ко мне.

— Что ж. Тогда не вижу больше никаких препятствий. Это будет даже интересно. Приказ о вашем зачислении окажется на столе ректора уже завтра. Как только она его подпишет, вы станете нашей студенткой. Поздравляю.

* * *

Не скажу, что, когда покидал аудиторию, испытывал восторг от успешного прохождения аттестации. Это колдун хотел разобраться с устройством накопителей и всем, что с ними связано. Я же радовался лишь тому, что не пойду сегодня в библиотеку.

Попрощавшись с преподавателями, я распахнул дверь, переступил порог и наткнулся взглядом на сидящую около окна девушку.

Не сразу сообразил, почему испортилось мое настроение.

Девушка расположилась на подоконнике. Хмуро поглядывала за окно и теребила свои заплетенные в золотистую косу волосы. Услышала мои шаги, повернулась в мою сторону, близоруко сощурила глаза.

В моей голове промелькнули воспоминания о том, как я летел в фонтан, как меня сбил конь.

Эта девчонка пока доставляла мне только неприятности.

— Привет, — сказал я, сообразив, что не смогу проскользнуть мимо девушки незаметно. — Давно не виделись.

Девчонка узнала меня не сразу. А когда сообразила, кого видит, ее брови удивленно приподнялись.

— Знакомый малыш, — сказала она. — Ты изменился. Окреп, даже подрос. Что ты тут делаешь?

— Проходил аттестацию.

— Зачем?

— Буду учиться в Академии, — сказал я. — Стану не только красивым, но и образованным.

Девчонка покачала головой.

— Какая прелесть! — сказала она. — Только тебя тут и не хватало.

— Графиня Свирская! — раздался за моей спиной голос женщины из приемной комиссии. — Мая, вы можете заходить.

Девчонка нахмурилась, спрыгнула с подоконника и направилась в аудиторию.

Тяжелая дверь закрылась за ее спиной.

"Графиня Свирская, — сказал Ордош. — Тебе ни о чем этот титул не говорит?"

"Нет. А должен?"

"Конечно, должен. Ты дубина, Ваше Высочество! Ваше Королевское Высочество принц Нарцисс, граф Свирский".

"Свирский?" — переспросил я.

"Вот именно".

"Ты хочешь сказать, что она..."

"Да, — сказал Ордош. — Если с ее титулом не напутали, эта девчонка и есть Волчица Седьмая, графиня Свирская — наша супруга".

"Что она здесь забыла? — спросил я. — Мне на ум приходит только одна мысль...".

"Думаю, ты не ошибаешься, Сигей. Я тоже считаю, что она явилась на аттестацию. Похоже, жена будет учиться вместе с нами".

Конец первой книги